Хроника работы Нижегородского Губернского Трибунала за июнь-август 1919 года по сообщениям газеты «Нижегородская Коммуна»
Газета «Нижегородская Коммуна» 5 июня 1919 года № 121 (170)
В только что закончившийся сессии Революционного Трибунала, одним из последних дел, было рассмотрено большое дело, гражданина Николая Антоновича Жука и Моисея Львовича Розенфельда.
Обстоятельства дела по обвинительному акту рисуется так:
В июле 1918 года к председателю Следственной Комиссии Трибунала, явились граждане Н. А. Шацфайер, нотариус А. Г. Шишкин и представили доверенность жены Шацфайер на имя местного судьи 7 участка города Нижнего Новгорода Н. А. Жук, которую он подделал, убедив обманным способом нотариуса Шишкина и засвидетельствовав.
С этого начал развиваться клубок преступлений, сплетенных Жуком, на всех местах его службы. Нуждаясь в широкой жизни, которую он вёл в деньгах, и получая в последнее время отказы от своей сожительницы, жены офицера, находящегося в плену, Марии Фёдоровны Шацфайер. Жук подделал доверенность на своё имя, убедив расписаться за доверительницу, знакомую М. А. Тиктинскую, которая, когда узнала, что Жук арестован, отравилась.
Дальнейшим следствием выяснилось виновность Жука в вымогательстве, шантаже, взяточничестве и прочие. Так, когда врач Либин, произвёл неудачный аборт сожительнице Жука, М. Ф. Шацфайер. Жук предъявил Либину доверенность Шацфайер, заставил его выдать ему расписку на 10000 рублей, угрожая в противном случае судом. В счёт этой расписки, Жуком было получено 3000 рублей. Обыском в квартире Жука, были найдены расписки Галактионова, Булычёвой и Чесноковой в получении от них крупных сумм за хлопоты по освобождению от ареста, чрезвычайного налога. Он, пользуясь, как судья, правом свободного посещения тюрем, являлся к заключенным за невзнос контрибуции капиталистами и предлагал им за плату хлопотать о сложении с них или уменьшении контрибуции, а так же и об освобождения из – под ареста.
Состоя в должности местного судьи, он в то же время брался за ведение дел, разбиравшихся в его камере и других судебных учреждениях, пользуясь и тут подложными бланками и подписями для придания своим ходатайствам большего веса, как он выразился.
Он вёл дело Розенфельда по выселению из его дома квартиранта Сиволапа, разбиравшееся в его камере, за что взял 5000 рублей и внёс приговор: « Выселить Анну И. В. и Александра Кузьмича Сиволапа с семейством в недельный срок из квартиры, занимаемой ими в доме Розенфельд по Архангельской улице, причём ответчик был даже лишён права кассации.
Даже выяснилось, что Жук растратил казённые деньги 2700 рублей, уходя с должности командиры 6 роты 185 запасного пехотного полка, он тоже не сдал 1500 рублей.
Обвинение предъявленные Жуку и Розенфельду формулированные так:
Гражданин города Николаев, Херсонской губернии Н. А. Жук 22 лет, предать суду Революционного Трибунала за то:
1) Он с корыстной целью 4 июля 1918 года подделал доверенность от имени гр. Шацфайер, причём злоупотребляя доверием, оказанным ему, как местному судье, обманным образом убедил нотариуса Шишкина засвидетельствовать доверенность.
2) За то, что он, явившись 15 июня 1918 года к доктору Либину, путём угроз, выманил у последнего обязательства об уплате ему Жуку - 10000 рублей, из коих 3000 уже получил.
3) За то, что он, будучи местным судьей, взял на себя ведение дел у гражданина Хайкина и под предлогом расходов, выманил 1000 рублей, причём с целью шантажа Хайкина, похитил из канцелярии Комиссариата Юстиции форменные бланки.
4) За то, что состоя в должности судьи, взял на себя ведение дела Хазанова, и употребив во зло своё должностное положение, получил 1000 рублей.
5) Пользуясь своим положением, являлся в тюрьмы к заключённым, содержащимся за невзнос контрибуции, и вымогал у них письменное обязательство об уплате вознаграждения.
6) За растрату канцелярских сумм, залогов и ротных средств.
Розенфельду вменяется в вину выдача взятки в 5000 рублей с целью решения его дела о выселении Сиволапа в его пользу.
Газета «Нижегородская Коммуна» 6 июня 1919 года № 122 (171)
(ПРОДОЖЕНИЕ) Обвиняемый Н. А. Жук признал себя виновным и рассказал, что когда переехал на квартиру к Шацфайер, то находился в чине прапорщика и получал жалование 155 рублей. Завязалась связь у него, как человека, семейного, требовала много средств, и он незаметно растратил 1500 рублей, ротных денег. Когда полк ликвидируется, ему было необходимо пополнить растрату, и он запутался. Получив место судьи, он стал извлекать выгоды из своего служебного положения, получаемые на ту широкую жизнь, которую он стал вести благодаря Шацфайер, которая постоянно требовала от него денег.
Обвиняемый Розенфельд, виновным себя не признал и указал, что стремясь выселить гражданина Сиволапа из квартиры, он знал, что у него есть свои дома, в которых он и мог поселиться. Он давал Сиволапу 6000 рублей отступного, но последний всё время повышал цену и довёл её до 15000 рублей.
Среди допроса свидетелей, обрисовавших полную картину всех преступлений, совершённых Жуком, обвинитель, товарищ Сильверстов возбудил ходатайства о задержании свидетельницы М. Ф. Шацфайер, как соучастницы Жука, и как сделавший ложный донос на своего мужа, вернувшегося из плена, на основании которого он был расстрелян.
Трибунал, обсудив ходатайства обвинителя, постановил немедленно взять под стражу М. Ф. Шацфайер, как соучастницу Жука.
Обвиняемая Шацфайер показала, что она дочь приказчика. Вышла из 4 класса гимназии. Муж был поручиком 38 Топольского полка. В течение 2 летней жизни с мужем, они прожили оставшийся им после отца дом в 15000 рублей. По приезде мужа, она хотела порвать связь с Жуком.
Выступивший обвинителем, товарищ Сильвёрстов указал, что Жук, как сын полковника, привыкший жить в роскоши, делал подлоги, растраты, вымогательства и дискредитировал Советскую власть. Шацфайер все преступления Жука знала и помогала ему, а так же и тратила деньги, получаемые преступным путём, на роскошь и рестораны.
Розенфельд – Буржуа, заводчик, знал, что Жук – народный судья и передавал ему ведение дела, чего тот не мог по закону, вручил ему взятку в 2400 рублей.
Обвинитель предлагал дать Жуку, самое высшее наказание, Шацмайер, треть того, что получит Жук, а Розенфельду четверть наказания, определенную Жуку.
Защитник Жука указывал, что вся вина должна пасть на злого гения, обвиняемую Шацфайер, под влиянием которой и были совершены все преступления.
Защитник Розенфельда, Скворцов, объяснил преступление своего подзащитного, незнанием и просил о полном его оправдании.
Трибунал, принимая во внимание свидетельские показания и сознание обвиняемого Жука в совершении растраты ротных сумм, канцелярских и залоговых денег, в принятии на себя ведения дел, разбиравшихся в его камере, как судьи, вымогательстве и подлоге, постановил: Жука, как человека вредного для Республики – расстрелять.
Марию Фёдоровну Шацфайер, как уличённую на судебном заседании в соучастии в преступлениях на судебном заседании в соучастии в преступлениях совершённых Жуком, и в вымогательстве денег у Розенфельда, приговорил заключить под стражу, сроком на 10 лет, с обязательными принудительными работами.
Розенфельд приговорён к лишению свободы на 5 лет с принудительными работами.
Принимая во внимание постановление 6 Всероссийского Съезда об амнистии, срок на наказание Шацфайер, сокращён до 5 лет, а Розенфельду до 3 лет.
Газета «Нижегородская Коммуна» 8 июня 1919 года № 124 (173)
Милиционеры: Василий Иванович Иванов и Александр Алексеевич Мальченков, конвоировали из Революционного Трибунала в тюрьму, приговорённого к смертной казни В. П. Зимина.
Поравнявшись с трактиром Квашнина, на углу Большой Покровки и Арзамассской улиц, Зимин просит конвоиров зайти с ним в трактир, попить чаю и дать ему возможность перед смертью попрощаться с братом.
Милиционеры согласились, зашли в трактир, заняли столик.
В трактире к ним подошли братья Зимины. Спустя несколько минут Зимин поднялся, и спросив у служителя, где находиться уборная, вышел из комнаты и бежал.
Конвоиры, через некоторое время, встревоженные долгим отсутствием Зимина, направились за ним в уборную, но там его не нашли. Поиск во дворе и на прилегающих улицах были безрезультатны и бежавший Зимин, остался не розыскным.
6 июня 1919 – эти любители чая предстали перед судом Революционного Трибунала.
Суд, считая доказанным их преступное отклонение от обязанностей, приговорил Мальчёнкова, у которого было оружие и которому был вручён Трибуналом пакет на имя начальника тюрьмы, к лишению свободы на 4 года, с принудительными работами, а В. И. Иванова на 3 года.
Газета «Нижегородская Коммуна» 12 июня 1919 года № 126 (175)
Во вторник, Революционным Трибуналом разобрано дело бандитов, убивших зимой 1918 года, двух ночных караульщиков и милиционера. Перед судом предстали три молодых человека с большой преступной опытностью. Все они уже по нескольку раз судились за кражи, покушения на убийство и отбывали различные сроки наказания.
По обвинительному постановлению, последнее их преступление рисуется в таком виде: «В ночь на 9 декабря 1918 года, милиционер К. Антоненков, сменившийся с поста, возвращался около 12 часов ночи домой. Не доходя квартала, до своей квартиры на Старо – Солдатской улице, к нему подошли двое неизвестных и потребовали документы. Пока он объяснял, что он милиционер, и идёт с поста домой, один из преступников сорвав у него винтовку, а другой – выхватив револьвер, произвёл в него выстрел, ранив его в полость живота. В убегавшего
Антоненкова было произведено ещё два выстрела.
Дознанием Уголовной милиции установлено, что нападение на Антоненкова было совершено Райским, Еремеевым и Гончаровым, которые перед этим в компании с Зверевым и Васильевым, пьянствовали на Ковалихе.
Ранив Антоненкова, преступники пошли далее. Дойдя до угла Преображенского переулка и Ошарской улицы, Райский произвёл несколько выстрелов в упор в стоявшего там милиционера Фефлова.
После этого убийства, по предложению Райского, сказавшего: «теперь надо сходить к ночному караульщику по Всесвятскому переулку, который по всем пристаёт и просит прикурить», они с Еремеевым, увидел этого караульщика и опять несколькими выстрелами убили его.
На студёной улице, Райский из револьвера, взятого у Еремеева, убил ещё одного караульщика.
Придя после этого в квартиру Середина, где Райский проживал со своей сожительницей Пахомовой, он сказал находившемуся там, некому Ефремову, показал 4 пальца правой руки: « мы сегодня тюкнули четверых».
Заметив на своей одежде кровь, Еремеев и Райский, приказали Пахомовой и Подоговой, сожительницы хозяина квартиры Середина, замыть её.
Привлечённые в качестве обвиняемых: Райский, Еремеев, Гончаров, Подогова и Пахомова, при допросе в следственной комиссии от показаний данных в милиции, отказались и виновными себя в преступлении не признали, но данные ими объяснения были крайне неправдоподобными и противоречили показаниям всех допрошенных свидетелей.
Дело Пахомовой и Подоговой, ввиду их болезни было выделено, а Райский, Еремеев и Гончарова слушалось.
Обвинение, предъявленное им, формулировано так: Гражданин города Нижнего Новгорода, И. П. Райского, передать суду Революционного Трибунала за то, что он вместе с Еремеевым и Гончаровым, в ночь на 9 декабря, намеривались лишить жизни милиционера Антоненкова, произвёл на него нападение и стрелял, и во вторых, что он вместе с Еремеевым, по предварительному с ним сговору, лишил жизни милиционера Фефлова и ночных караульщиков – Никитина и Воловова.
Еремееву и Гончарову, вменялось в виду участие и помощь Райскому.
Суд заслушав дело, признал преступление Райского и Еремеева, доказанным и принимая во внимание тяжесть преступлении и их прежние подсудность, указывающею на их неисправимость для Советской Республики, приговорил И. П. Райского и И. В. Еремеева к смертной казни через расстрел: преступление Гончарова признано недоказанным и поэтому считать его оправданным.
Принимая во внимание, что на дознание. Им предварительном следствием не был обнаружен третий соучастник преступления, дело постановили направить в Следственную Комиссию, для производства дополнительного следствия.
Газета «Нижегородская Коммуна» 9 июля 1919 года № 149 (198)
Нижегородский Губернский Революционный Трибунал, согласно инструкции ВЦИК освободил из тюрьмы 287 человек, обвиняемых в контрреволюционных выступлениях.
Газета «Нижегородская Коммуна» 16 июля 1919 года № 155 (204)
Среди чинов милиции ещё продолжают встречаться бывшие полицейские, которые и на Советской службе применяют те приёмы, в которых они воспитывались при царском режиме. Грубое обращение с обвиняемыми, пытки, побои при допросах, нет, нет, да и обнаружатся иногда в тиши участка милиции. С такими «верными» слугами, Советской Власти е церемонятся. Одно из подобных дел, пережитков старого разбирались в Революционном Трибунале.
Обнаружилось оно следующим образом:
3 сентября 1918 года, граждане М. И. Батов – Ерофеев и В. А. Мозолькин, обвинявшиеся в разбойном нападении на гражданина Белова, при допросе их в следственной комиссии заявили, что на дознании по их делу в Гордеевской милиции их били, угрожая оружием и принуждая сознаться. Побои производились помощником начальника милиции Осиповым и милиционерами.
7 июля – это дело слушалось в Революционном Трибунале. Обвиняемый Осипов в приписываемом преступлении не сознался, а указывал, что побои были нанесены бывшим начальником милиции Сухаревым, ныне умер.
Потерпевший Мозолькин показал, что когда их с Батовым привели в Гордеевскую милицию, то Осипов, вместе с другим милиционером начал бить их прикладом ружья, руками и топтать ногами, когда он упал. Затем, обвиняемых, увели в какой – то подвал, и ночью приходили несколько раз милиционеры и опять принимались бить, вынуждая сознаться. Побои были настолько сильны, что потерпевших пришлось отправить в больницу.
Трибунал, рассмотрев это дело, признал преступление доказанным и дискредитирующим Советскую Власть, приговорил Осипова к соединённому с принудительными работами, лишению свободы, сроком на 2 года.
В сентябре 1918 года, Нижегородская ЧК, командировала члена боевого отряда П, Я. Ястребова в Сормово, для производства обысков.
Ястребов явившись к М. Я. Львову, отобрал у него 88 аршин мадаполама и 30 аршин других материй, но в протокол указанные вещи не внёс, а присвоил себе.
Тоже им было проделано у И. А. Долина, А. А. Старова, К. К. Перовой, Я, К. Веселова и других. Ястребов отбирал не только вещи, но и продукты, деньги, золотые и серебряные изделия и всё это обращал в собственную пользу.
Перовой, на её протест по поводу его незаконных действий, Ястребов заявил: «Если ты не пойдёшь в Комиссию, то тебе ни чего не будет, если же пойдёшь, то 3 месяца тюрьмы.
Слухи о подвигах Ястребова, дошли до ЧК, и она привлекла не в меру ретивого агента к ответственности.
Революционный Трибунал, рассмотрев 9 июля – это дело, признал Ястребова виновным в дискредитации своими незаконными деяниями, совершёнными при исполнении служебных обязанностей Советской власти и постановил: Ястребова, как врага трудового народа – расстрелять.
Защитник Ястребова, товарищ Сильвин, считая приговор чрезвычайно суровым, основанным лишь на показаниях свидетелей из потерпевших, а потому и не беспристрастных, возбудил ходатайства о пересмотре решения.
Трибунал, 12 июля, вынес дополнительный приговор: Принимая во внимания, что осужденный Ястребов, в последнем своём слове, выразил прежнее желание работать для пользы Советского правительства, искупить вину в самых тяжёлых на фронте, и умереть, защищая Советскую власть, Трибунал нашёл, что он ещё может искупить свою вину и стать, полезным членом социалистического общества, заменив расстрел, принудительными особо тяжёлыми работами с лишением свободы на 15 лет.
Газета «Нижегородская Коммуна» 17 июля 1919 года № 156 (205)
Граждане села Челодаевки, Борисопольской волости, нижегородского уезда, собравшись в числе 50 человек, под председательством С. А. Макарова, 29 июня 1918 года, имели суждение о хлебной монополии. Ознакомившись с декрета ЦИК о настоятельном проведении в жизнь, закона «О хлебной монополии», постановил: Хлебную монополию немедленно снять и впредь таковую не признавать, распоряжением Советской власти, относительно реквизиции и конфискации хлеба, не подчиняться, а провести немедленно свободную торговлю хлебом и другими товарами. В случае нужды, обороняться и защищать друг друга. От насилия всякими мерами и средствами и всем, о чём довести до сведенья Нижегородского Губпродкома и других организаций.
Губпродком протокол настоящего собрания представил и другую организацию и организаторы самостоятельной, Чегодаевской республики, были привлечены к суду Революционного Трибунала.
Председателем собрания, Макаров показал, что протокол этот переписан с черновика, составленного писарем Борисполь, волостного Совета, Шитановым, и подписан по приказанию члена этого Совета, Чуфыркина. Подписывая протокол, участники собрания не понимали, хорошее значение хлебной монополии, а некоторые даже полагали, что хлеб отбирают что бы «курить из него вино». Некоторые из граждан, указанные в качестве участников собрания, на самом деле на нём не присутствовали.
Участники собрания, были давно амнистированы, а Шитанов и Чуфыркин, были привлечены к ответственности.
На суде, выяснили оговор Шитанова и Чуфыркина, и они были оправданы.
Газета «Нижегородская Коммуна» 23 июля 1919 года № 161 (210)
В открывшийся 21 июля сессии Революционного Трибунала, разобрано дело гражданина, Якова Кальникова, обвинявшегося в преступлении по должности.
По обвинительному акту, обстоятельства дела рисуются так: в январе 1919 года, заведующая личным составом, Нижегородского Губсовнархоза – Гассельберт, обратилась к агенту контрразведки при Гучрезкоме Калькину, с просьбой рекомендовать служащею, принадлежащею к партии коммунистов, которая могла бы следить за деятельностью отдела Бухгалтерии, где подозревалось неправильное ведение денежной отчётности.
Кальник, рекомендовал гражданку Андрееву, как партийную, зная однако, что она к партии коммунистов не принадлежит, причём ни каких инструкций Андреевой о возложенных на неё обязанностях не дал, и не поставил в известность товарища Гассельберг, которая в течение 3 месяцев не знала о том, что Андреева инструкций не имела, и к партии не принадлежала, ни Оперативный Штаб Чрезкома, которому о был подчинён.
Результатом этого получилось то, что работа бухгалтерии более 3 месяцев оставалась без контроля.
Трибунал, установил небрежное отношение к возложенному на него обязанностям, выражавшимся в недоверии ЧК, о поставленной им на службу в Совнархозу Андреевой, постановил: подвергнуть Я. Я. Кальника, уголовному лишению свободы на один год, с запрещение в это время занимать ответственные должности в общественных учреждениях.
Газета «Нижегородская Коммуна» 25 июля 1919 года № 163 (212)
В среду, Революционный Трибунал, разобрал дело об убийстве заведующего хозяйственной частью Бронепоезда №4, Покруткина. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах.
В ночь с 1 на 2 июля 1919 года, на станции Нижний Новгород – Московской железной дороги, на бронированном поезде №4, в купе вагона, у командира поезда, Якова Николаевича Федоренко, были гости, спавшие в соседнем купе, того же вагона, заведующий хозяйственной частью поезда, Владимир Антонович Покруткин, услышав шум разбитого в купе у Федоренкова стакана, вышел туда, и с площадной бранью, потребовал удаления гостей. Когда последние ушли, у Федоренко с Покруткиным возник спор о служебных делах, при чём Покруткин заявил, что он не будет исполнять приказаний Федоренко. Тогда последний объявил, что он арестует Покруткина, и с этой целью позвал часовых. Покруткин приказал Федоренко выйти из купе, в противном случае угрожал стрельбой, причём схватил лежавший на столе револьвер системы «Браунинг», и как только поднял с ним руку, Федоренко произвел в него 3 или 4 выстрела, которыми Покруткин и был убит.
Из произведённого дознания, и следствия, установлено, что на бронированный поезд, Федоренков был назначен временно исполняющим должность комиссара командира поезда, при чём он имел право приказывать заведующему хозяйственной части Покруткину, и последний был обязан подчиняться распоряжением Федоренко.
Покруткин, возложенные на него обязанности выполнял халатно, вследствие чего команда получала жалование с опозданием на месяц и более. Бельё он выписывал поздно, а кожаное обмундирование – сапоги, шаровары и шашки совсем не были выписаны, и команда осталась без них. Несмотря на неоднократные замечания Федоренко, Покруткин не выписывал и оружие для поезда, говоря – «успеем».
Привлечённый к следствию в качестве обвиняемого Федоренко, признал себя виновным в убийстве Покруткина, и заявил, что совершил таковое в силу самозащиты. Федоренко матрос Черноморского флота, был на Румынском фронте, командовал батальоном, военным комиссаром в городе Тирасполь, комиссаром 2 армии, служил в армейском трибунале, после чего был назначен адъютантом командира бронированного поезда №4.
На основании изложенного гражданин Харьковской губернии, изюмского уезда, Царевоборисвской слободы, Яков Николаевич Федоренков был предан суду Революционного Трибунала.
Трибунал, приняв во внимание сознание обвиняемого, признал его действия несоответствующими революционному порядку, но имея на лицо смягчающие обстоятельства, как отказ Покруткина подчиняться распоряжению Федоренко, как командиру, и кроме того, угрозы со стороны Покруткина, застрелить Федоренко, и считая, что убийство произошло неожиданно, в силу самосохранения, а так же учитывал военно – революционную деятельность Федоренко на фронте, в пользу Советской Власти – постановил вынести Федоренко строгое общественное порицание, и подвергнуть условному осуждению на один год.
Газета «Нижегородская Коммуна» 5 августа 1919 года № 172(221)
Вчера в Революционном Трибунале, началось слушанье дела о зверском убийстве шести сормовских охотников, крестьянами деревни Матрёнино и села Подольца. По обвинительному акту, дело представлено так:
11 мая, в субботу, после 12 часов дня, шесть охотников, отправились из Сормова на Волгу, предполагая возвратиться на следующий день утром. Однако прошло воскресенье, а охотников не было, не возвратились они, и в понедельник 13 мая. В завод стали проникать слухи, что за Волгой убили 6 охотников. Родственники отправившихся из Сормовво охотников, беспокоясь за их участь, решили принять все меры к выяснению появившихся слухов.
Было отдано распоряжение в Сормовскую речную милицию затона, о том, что бы там приготовили для поездки в разведку, моторную лодку, которая уехала с речной милицией и женой одного из охотников. Стало уже темно, а моторка не возвращалась, а потому решено было ехать на пароходе «Червячок», с небольшим отрядом, искать лодку, опасаясь, нет ли в ней жертв, так как предупреждали, что придётся иметь дело с массой вооружённых крестьян.
Около 12 часов ночи, пароход уехав из Сормово, встретил моторную лодку, с которой сообщили, что в следствии ночного времени, ни чего узнать не удалось, что когда они подъехали к устью реки Дрязги, то там разгорался костёр. В последствии оказалось, что здесь был выставлен сторожевой пост, из деревни Матрёнино, за которым наблюдал другой пост, на колокольне, в селе Подольце, последние при всяком приближении подозрительных лиц на лодке или пароходе, ударяли в набат. Получив означенные сведенья, решено было ехать на пароходе утром 14 мая, усилив и хорошо вооружив отряд.
В 4 часа утра, пароход «Червячёк» с отрядом в 25 человек, при одном пулемёте, отправился вверх по Волге к устью реки Дрязги, достигнув которой, ехавшие услышали колокольный звон. Не доезжая полверсты до села Подольци и деревни Матрёнино, пароход остановился, и отряд начал выходить на берег; вдали виднелась большая толпа народа, причём люди были вооружены, набат продолжался. Не успел ещё сойти на берег, как послышались крики:
Ни с места, будем стрелять, руки вверх!!
Из приехавших, некоторые бросили оружие, и с поднятыми руками пошли к толпе, видя невдалеке груду трупов.
На вопрос: «Кого вы убили? Крестьяне ответили, что убили они воров, так как нашли у них в лодке воровские приспособления: ломик, коловорот, маску, бороду и около 1000 винтовочных патронов.
По осмотру трупов, выяснилось, что убитые братья Морины – Дмитрий и Вячеслав, Мешков, Шинаков, Лебединский и Диманов. Крестьяе заявили, что означенные граждане, убиты всем сходом и предложили приехавшим взять трупы и убраться. Не имея достаточной силы, отряд решил оставить трупы и возвратиться в Сормово с целью, что бы приехать потом, и на месте провести дознание.
Из разговоров толпы и опросов женщин и ребятишек, выяснилось, что охотники убиты потому, что в них признали Шинакова и Лебединского, которые в Сормово присутствовали перед Пасхой при реквизиции у местных крестьян, привозимых ими на базар – молочных продуктов. Охотники при убиении их толпою, стоя на коленях, просили пощадить их, но всё напрасно; один из охотников решил, что бы его пощадили ради жены и детей, но толпа вырвала у него нижнею часть живота, что бы ему, как выражались, передавшие, не представлялось возможным житье на том свете, с женой, по признакам на одежде – это было с Дмитрием Мориным.
По возвращении отряда в Сормово, Александром Мориным был сделан доклад о поездке на общем собрании охотников, после которого решено было ехать всем охотникам, для ареста виновных. Аналогичное постановление было вынесено штабом Сормовской Красной гвардии, партиями коммунистов, максималистов и левых эсеров.
Утром, около 6 часов, 15 мая, вооружённый отряд силою 150 человек, при трёх пулемётах, отправилась в деревню Матрёнино, на место гибели шести охотников. Когда отряд вышел на берег, по ним была открыта из деревни стрельба, а перед этим слышен был набат. В виду оказанного сопротивления, отрядом был открыт пулемётный огонь, после чего, стрельба из деревни прекратилась. Возле церкви, на чердаке, отрядом был задержан неизвестный гражданин, оказавшийся Василием Тютиным при нём был найден заряженный револьвер системы «Браунинг», а при обыске на дому у него обнаружена была пулемётная лента. При допросе, Тютин первоначально отрицал своё участие в убийстве охотников, а затем в таковом сознался. Он был задержан, и вместе с другими арестованными доставлен в Сормово.
Привезённые отрядом тела убитых, были сложены в анатомическом покое, при Сормовской Заводской больнице. Трупы из себя представляли мешки, набитые переломанными костями, и были изуродованы до неузноваймости. У всех были разбиты головы, мозги и оборваны части тела, собранные крестьянами после убийства, находились в привезённом котелке охотников: руки и ноги, почти у всех вывернуты и сломаны, лица посиневшие, опухшие, у одного нижняя часть живота разорвана.
Целый ряд допрошенных на предварительном следствии, свидетелей вполне удостоверили, что убитые охотники были люди вполне честные, и допустить мысль, что убили их по подозрению в грабеже, безусловно нельзя. Вероятно в задержанных охотниках, крестьянами признаны красногвардейцы, так как вооружены они были винтовками и револьверами, почему и решили их убить.
Один свидетель присутствовал при обыске у задержанных охотников и категорически удостоверил, что у них, ни маски, ни приставных усов и бороды, ни ломиков и женской юбки обнаружено не было; по мнению свидетеля, убитые хотели до некоторой степени смягчить свою вину и с этой целью, и подбросили к убитым вышеуказанные вещи. Что касается самого факта убийства шести охотников, то произошёл он при следующих обстоятельствах: 1 мая, по заходу солнца, гражданами деревни Матренино было замечена лодка с шестью неизвестными, из которых пять человек ушли в лес, а шестой оставался в лодке. Так как приехавших, вооружённых ружьями, крестьяне не признали охотников, то их решено было разыскать и задержать.
Утром, 12 мая был арестован, находившийся в лодке охотник, а немного спустя, задержали и остальных пять неизвестных, всех их привели в деревню Матренино, к дому гражданина Панова, где они были обысканы, причём у них были отняты три винтовки, три ружья центрального боя и шесть револьверов. Толпа решила созвать два прихода – Зарубинский и Подолецкий, и на собрании решали вопрос, о том, что делать с задержанными лицами.
После этого решения, толпа начала было расходиться, как вдруг Кузьма Афанасьевич Середин, схватил одного из задержанных за грудь, и начал наносить ему удары, сперва кулаком, и затем палкой, и опрокинул его. Павел Кашников закричал:
Ставьте их в ширину – я их один перебью колом!
Граждане: Василий и Андрей Синёвых, Михаил Тихов – Заплечин, Иван Деревянкин, и некоторые другие, стали подстрекать толпу к убийству задержанных. Толпа быстро наэлектризовалась, и задержанных начали забивать, вдруг раздался голос Василия Тютина:
«Раздвигайтесь !».
После чего раздалось шесть или семь выстрелов, произведенных последним, и охотники были убиты.
Газета «Нижегородская Коммуна» 7 августа 1919 года № 173(223)
Привлечённые в качестве обвиняемых: Серединин, Кашников, Василий и Андрей Синевы, Тихов – Загребин и Деревянкин, виновными себя не признали, и дали голословное объяснение, причём Синёв, заявил, что при убийстве охотников, они даже не присутствовали.
Тютин, признал себя виновным, и объяснил, что расстрел охотников, он произвёл по приказу толпы, которая будто бы угрожала ему смертью в случае отказа.
Допрошенные свидетели подтвердили свои показания, данные на предварительном следствии и картина зверского убийства, совершенно невинных людей, предстала перед судом вполне ясно.
Защитником выступал товарищ Скворцов, обвинителем – Сильвёрстов.
Трибунал нашёл преступление в отношении Тютина, Середина, Кашникова, Деревянкина, Тихова – Загребена и Василия Синева. Как свидетельскими показаниями Синева, как свидетельскими показаниями, данными Трибуналу, так и оглашёнными доказанным, признал Тютина, виновным в том, что 12 мая 1918 года, выстрелами из винтовки убил 6 охотников, прибывших в пределы Зиняково – Смольковской волости из Сормова, на охоту.
Середина – виновным в том, что он первым начал наносить удары одному из охотников, чем дал повод к убийству их. Кашинина в том, что он являлся главным подстрекателем толпы к убийству охотников, и оттолкнул тех граждан, которые высказались за то, что бы их е убивать. Деревянкина, Тихова – Загребина и Синева Василия, виновными в подстрекательстве толпы к убийству, и принимая во внимание, что охотники не давали ни какого повода к совершению этого преступления, что убийство охотников было совершенно самым жестоким образом, на что указывают обезображенные трупы убитых – считать Василия Дмитриевича Тютина вредным для революции и расстрелять. Кузьму Афанасьевича Середина – приговорил к лишению свободы, сроком на 15 лет, с принудительными работами, причём в в применении амнистии VI Всероссийского съезда Советов к Тютину и Середину постановлено отказать. Павла Михайловича Кашникова – приговорил к соединенному с принудительными работами, лишению свободы, сроком на 10 лет. Ивана Васильевича Деревянкина, Василия Яковлевича Синёва на 8 лет каждого. Преступление Андрея Синёва, Трибунал признал недоказанным и постановил его оправдать.
Газета «Нижегородская Коммуна» 6 августа 1919 года № 174(223)
Во вторник, Революционный Трибунал рассмотрел дело гражданина костромской губернии, Александра Алексеевича Князева, обвиняемого в преступлении по должности.
25 мая 1918 года, начальник Покровско – Макарьевского почтового отделения Нижегородской губернии, телеграфировал в Окружное Управление, что его подчиненный, А. Князев, самовольно отлучился 15 мая, и что возможна рассылка подложных денежных переводов. Все почтово – телеграфные учреждения округа, были извещены о принятии необходимых мер предосторожности при выплате денег по переводам, полученным из Покровско – Макарьевского почтового отделения.
27 мая, в Костромской конторе, было получено два перевода от Князева. Один на имя служащего конторы Костюшина в 200 рублей, и другой на имя Мельниковой – Костылевой на 2000 рублей.
21 мая, в Ардатове, нижегородской губернии, было выплачено 600 рублей М. Ф. Протасовой по переводу от того же Князева. По получении извещения о подложности перевода – Протасова деньги возвратила.
27 апреля, в конторе №1 Нижнего Новгорода, было выплачено и внесено в книжку Сберегательной кассы Е. А. Князевой 500 рублей, полученные переводы от Князева.
27 мая, в той же конторе, по такому же переводу, было выплачено М. З. Князевой 2000 рублей.
21 мая, брат Князева, получил в Канавинской конторе 1500 рублей.
Дознанием было установлено, что Князев незадолго до оставления службы, заполнил 6 переводов, наклеив на них соответствующие марки, подложно составил записи в книгах, и отправил таким путём безденежных переводов на 11300 рублей.
Трибунал нашёл преступление доказанным, и Князева виновным в том, что он, состоя на службе, подложно составил 6 денежных переводов, при чём для совершения этого преступления, подписал их фамилией, наведывающего почтовым отделением Корюшкина, но принимая во внимание его чистосердечное раскаяние, молодость и легкомыслие, приговорил его соединённому с принудительными работами, лишению свободы, сроком на 5 лет, с тем, что бы из этого срока наказания, 1 год он содержался в тюрьме и по истечению этого наказания, условно – досрочно освободить под условием несовершения Князевым ни какого преступления до окончания срока наказания и погашения полученных денег в течение 4 лет, со дня освобождения из под стражи.
Получатели переводов, были все оправданы, как не участвовавшие в совершении преступления.
Газета «Нижегородская Коммуна» 10 августа 1919 года № 177(226)
В ночь на 30 июня 1918 года, в каюту на пристани в Нижнем Новгороде, где находились пассажиры в ожидании парохода, явились 8 лиц, одетых в красноармейскую форму, причём 4 из них было вооружено ружьями и произвели у дверей каюты выстрелы. Войдя в каюту они запретили пассажирам шевелиться, под страхом расстрела и заявили, что им приказано отобрать у них хлеб. Всего ими было отбраню около 20 пудов, в том числе 312 пуда у гражданина Белова.
Последний пошёл за красногвардейцами по берегу, но они произвели в него выстрелы, и скрылись в темноте. Спустя полчаса после этого, по указаниям Белова, был задержан один из злоумышленников, участвовавших в нападении, оказавшийся Черновым. По его оговору были задержаны: Топкин, Камрадов и Сорвачёв.
Опрошенные дежурным комиссаром охраны Нижегородского порта: Чернов, Топкин и Комрадов, сознались в ограблении под видом реквизиции.
Дело это первоночально поступило в следственную комиссию Военного Комиссариата, причём Топкин и Чернов были освобождены из под стражи и обязали подпиской о неотлучке, но нынче скрылись и перед Революционном Трибуналом предстал лишь один из грабителей – Камрадов.
Трибунал признал преступление доказанным, и Камрадова виновным в том, что он в соучастии с другими лицами, будучи вооружён шашкой, отобрал муку у неизвестного ему мужчины и женщины, и приговорил его к соединённого с принудительными работами, лишению свободы, сроком на 10 лет, причём постановил применить к нему амнистию VI съезда Советов и уменьшить наказание до 5 лет.
Газета «Нижегородская Коммуна» 13 августа 1919 года № 179(228)
В пятницу, в Революционном Трибунале, было заслушано дело об ограблении Губпродукта №1.
Дело произошло при следующих обстоятельствах: в 5 часов утра 4 марта 1919 года, в ворота Алексеевского склада Губпродукта постучали. Находившийся на дворе склада, сторож Кондратьев, на вопрос:
- Кто стучит ?
Получил ответ, что у двери склада с улицы сломан замок. Кондратьев тотчас отпер ворота, и в этот момент на него бросились несколько человек, мужчин. Кондратьева схватили и повели в его будку, причём поставили к виску револьвер, говоря:
«Не кричи, а то убьем».
Здесь Кондратьева привязали к койке и двери, а сами отправились взламывать склад. На двор была введена лошадь, запряжённая в сани.
На другой день выяснилось, что злоумышленники похитили 21446 грамм сахарина, на сумму 187652 рубля 50 копеек; какао на сумму 1367 рублей, 5 пудов 16 фунтов; мёду 4 пуда 18 фунтов; колотого сахару и другие продукты, а всего на сумму 195225 рублей.
По подозрению в ограблении был задержан, бежавший из под стражи, во время работ, и находившийся под следствием в убийстве зимой, милиционера и двух ночных караульщиков – Иван Васильевич Еремеев, которого сторож Кондратьев признал за участника нападения на склад.
Уголовный Розыск, получив сведенья, что С. В. Домбек и А. Г. Скалова, продают сахарин, произвёл у них обыск. У Скаловой было найдено 3 пакета по 250 грамм в каждом, и 440 порошков по одному грамму. У Домбек, сахарину не оказалось, но дознанием было выяснено, что он был передан её матери – М. М. Островской, а оттуда перенесён сыном Софьи Домбек, Иосифом, в место его службы – канцелярии военно – морской флотилии, где и было найдено 3780 грамм.
Дальнейшим следствием было установлено, что Скалова и Домбек, получили сахарин на комиссию от Михаила Семёновича Волковича.
На основании этих данных, указанные 5 лиц, были преданы суду Революционного Трибунала.
Суд, рассмотрев дело, признал преступление, как свидетельскими показаниями, так и всеми обстоятельствами дела доказанным, и Ивана Васильевича Еремеева виновным в том, что он сообща с другими необнаруженными лицами, находящихся в складе №1 Нижегородского Губпродукта товаров, открыто напал на него, вооружённый револьвером, которым угрожая сторожу Кондратьеву, проник в склад, взломав замки у железных ставней окон и похитил разных продуктов на сумму 195225 рублей.
Михаила Семёновича Волковича, что он принял для сбыта, краденный сахарин. Софью Владимировну Домбек и Анастасию Георгиевну Скалову, что они сбывали сахарин разным лицам, зная его преступное происхождение Волковичу, кроме того вменено вину, что он пользуясь протекцией К. Бужневского, поступил на службу в Артиллерийский склад Губвоенкома, и пользовался своим служебным положением для преступных целей.
Трибунал, принимая во внимание, что И. В. Еремеев, совершал неоднократно преступления, признал его вредным для Республики, и постановил расстрелять М. С. Волкович, который состоял на советской службе, совершил преступление, воспользовавшись казённой лошадью и санями, признан тоже вредным для Республики и подлежит расстрелу.
Скалова и Домбек приговорены к лишению свободы с принудительными работами, первая на 3 года, вторая на 5 лет.
Ввиду того, что из обстоятельств дела выяснилось причастность к данному преступлению К. В. Бужневского, Трибунал постановил: привлечь его к ответственности по обвинению в соучастии, в укрывательстве заведомо краденного сахарина, и использовании своего служебного положения для преступных целей.
Газета «Нижегородская Коммуна» 15 августа 1919 года № 181(230)
13 августа, Революционным Трибуналом было разобрано дело об ограблении квартиры Сатуниной в Всесвятском переулке, совершённое К. Н. Дмитричевым, М. П. Потехиным, Е. Е. Филипповым, Ю. Ю. Вттин и И. Ф.Сорокиным.
19 декабря 1918 года, часов в 7 вечера, к ней явилось человек 5 вооружённых револьверами, лиц и стали производить обыск.
Один из грабителей был одет в офицерское пальто, и выдавал себя за комиссара, двое были в солдатской форме, и двое в матросской. В квартире Сатуниной были только прислуга Сафонова и квартирант Верле.
Не предъявив никакого ордера, явившиеся приступили к обыску. Перерыв всю квартиру, грабители забрали все платья, бельё и много других драгоценных вещей, всего на сумму, около 15000 рублей. Все вещи были сложены в узлы и увезены в Гордеевку, в квартиру Дмитричева.
На другой день, награбленные вещи были проданы за 3500 рублей, которые участники и разделили между собой.
Согласно сообщению следственной части Нижгубвоенкома, Потехин и Дмитричев разыскивались, как дезертиры, кроме того, Дмитричев, как вор – рецидивист, бежавший из Пензенской тюрьмы, где он содержался за участие в кражах и грабеже.
Дмитричев сознался, что он по указанию Потехина сообщившего, что в квартире Сатуниной имеется вино, отправился туда на обыск. Не найдя вина, они решили забрать вещи, которые на следующий день продали. Руководящей роли при обыске, он по его словам не играл, найденным при нём документом на имя комиссара Чрезвычайной Комиссии, Кильмаева, не пользовался, и при обысках не предъявлял. Дезертиром себя е признаёт, так как отлучался из госпиталя всего лишь на 2 дня.
Остальные обвиняемые на допросе объяснили, что они приняли участие в обыске по предложению Дмитричева, назвавшегося комиссаром, пологая, что это законный обыск.
Сатунина показала, что на её вопрос: имеют ли они право на обыск, матрос Филиппов поставил револьвер к её виску и сказал:
- Вот моё право !
Главным руководителем обыска был Дмитричев, от него исходили все распоряжения. Все участники грабежа подчинялись ему, называя его комиссаром.
Революционный Трибунал, рассмотрев дело, установил, что все подсудимые участвовали в вооружённом ограблении квартиры Сатуниной, причём Дмитричев и Потехин, являлись организаторами ограбления, Филиппов активным участником, Сорокин и Виттин, как соучастники.
Трибунал, находя, что совершённое преступление – деяние бандитов, подрывающих завоевание Октябрьской революции и дискредитирующих Советскую власть, постановил: Дмитричева Константина Николаевича, 20 лет и Потехина Максима Петровича, 18 лет, как злостных, неисправимых преступников, вредных для Советской Республики, подвергнуть высшей мере наказанию – расстрелу.
Филиппова Ефима Петровича, 21 года, подвергнуть лишению свободы на 8 лет с тяжёлыми принудительными работами.
Сорокина и Виттина, подвергнуть четырёх летнему заключению с принудительными работами.
Газета «Нижегородская Коммуна» 26 августа 1919 года № 189(238)
Выездной секцией Революционного Трибунала в городе Балахне, 21 августа, рассмотрено дело о контрреволюционном выступлении в селе Василевой слободе, Балахнинского уезда.
Обстоятельства дела таковы:
15 мая 1918 года, в Василеве, бывшие на базаре граждане окрестных деревень, прочли вывешенное председателем Василевского Совдепа, Пастуховым, объявление о назначении им собрания коммунистической партии, где он сделал «произвольный» доклад по случаю его ухода.
Слух об отъезде представителя Совета быстро распространились по всему базару. Постепенно стали собираться группы народа, а потом густые толпы.
Среди собравшихся, появились – Степан Доколин, который говорил, что комиссар продовольствия Соболев скрылся, и захватил народные деньги, и остальные члены скроются.
- «Не допускать их, вешать их», добавил Доколин. Савватий Алексеев говорил, что Соболев захватил с собой 45000 рублей, и что члены Совета расхищают собранный с богатых деньги.
Василий Мухин призвал идти громить Совет.
Возбуждение в толпе, благодаря вздорным слухам, быстро росло. У случайно попавшего на глаза толпе начальника милиции.
Члена Совета Смирнова, толпа требовала хлеба. Его объяснения не удовлетворили толпу. С ещё большим озлоблением толпа встретила начальника Красной гвардии, Козлова – Петрова, который вышел успокоиться собравшихся. Петров пытался было скрыться, но толпа догнала его, и избила до потери сознания. Окровавленный и весь избитый Петров, пробрался в больницу, но туда явились Тимофей Рукавишников, Зиновий Морозов в сопровождении толпы, что бы арестовать Петрова. Фельдшер заявил, что Петрова ввиду его решения необходимо оставить в больнице. Рукавишников согласился, и приказал вооружённой толпе разойтись, ушёл из больницы.
После ухода Рукавишникова, из толпы выделилось трое: сапожный торговец Иван Болонкин, Иван Двойников и третий, следствием неустановленный, которые стали вытаскивать Петрова из больницы. У ворот больницы, Петров был добит Доколиным и Двойниковым. В тоже время толпа руководилась: Руковишниковым, Доколиным, Малыгиным и З. Морозовым, появились около помещения Совета, где Морозов заявил: «с сегодняшнего дня монархия, сегодня последняя стадия революции и теперь в России твориться то, что произойдёт сейчас с вами. Явившиейся объявили всех членов Совета арестованными и приступили к обыску и отобрано оружие. Письменный стол был разгромлен, денежный ящик и штемпеля похищены.
Арестованных членов Совета: Пастухова, Клюнкова, Смирнова, Богданова, под конвоем провели по улице, где они со стороны толпы и отдельных личностей, подвергались всевозможным издевательствам, и оскорблениям, как словами, так и действием. Арестованные были посажены в амбар, охранявшийся часовыми. В тот же день был убит член Совета –товарищ Корнилов, спасшийся от смерти, лишь благодаря вмешательству жителя Преображенского, который за это был сам избит толпой.
Толпа разыскивала и других членов Совета, но нашла только одного К. Чуфарина, которого с постели больного, отправила к тем же арестованным в амбар Малыгина. Далее толпа под руководством тех же: Рукавишникова, Доколина, Морозова и Малыгина, была разбита на группы, из которых, каждая имела свои задачи: одна арестовывала и разоружала милицию, другая производила обыски и занимала учреждения, а третья несла охрану.
Руководители восстания обратились к старому полицейскому надзирателю – Геннадию Михайловичу Рубинскому, с предложением занять пост начальника милиции и распорядиться о выставлении постов, но последний от этого предложения отказался.
В амбаре арестованных продержали до 4 часов дня, а потом перевели в погреб и освобождены пришедшими из города рабочими.
Часть подсудимых ещё до разбора дела была амнистирована, часть, главные руководители скрылись в стане белогвардейцев, остальные предстали перед судом Революционного Трибунала.
Суд под председательством товарища Доманьского, заслушав дело, постановил: преступление гражданина И. П. Двойникова и других обвиняемых в контрреволюционном выступлении с целью низвержения власти Василевского Совета, во время которого зверски были убиты, член Совета Я. Козлов – Петров – доказанным и Двойникова виновным в том, что он 15 мая 1918 года, принимал самое активное участие в избиении Козлова – Петрова, хотя и не был главным организатором и руководителем выступлений, считать его особенно вредным для революции и подлежащим расстрелу.
Долин Иван Степанович, как участник убийства, приговорён к соединенному с принудительными работами лишению свободы на 15 лет.
Болонкин Иван Иванович, Чуфаркин Кирилл Ильич и Капустин Мелетей Степанович на 12 лет каждый, причём применив к ним амнистию, наказание уменьшено до 8 лет.
Рукавишников Иосиф Александрович на 5 лет.
Остальные были оправданы.
Газета «Нижегородская Коммуна» 27 августа 1919 года № 190(239)
Выездной сессией Революционного Трибунала, было рассмотрено в Балахне дело по обвинению гражданина Василия Александровича Стрелкова и Николая Константиновича Горлевского в растрате народных денег и поджоге денежного документа.
12 июня 1918 года, летучим отрядом Нижегородского Губчрезкома, в кафе «Националь» был задержан в нетрезвом виде член Балахнинского Исполкома, комиссар балахнинского Казначейства В. О. Стрелков, при котором обнаружено 7000 рублей. О задержании Стрелкова было сообщено в Нижегородский и Балахнинский Исполком, а так же комиссару Народного банка – Акимову, для принятия соответствующих мер.
Дознанием было установлено, что Стрелков часто приезжал в Нижний Новгород, и кутил по ресторанам, где он тратил большие суммы денег. В этих кутежах принимал участие и начальник Балахнинской милиции Н. К. Горлевский, который, так же как и Стрелков, часто пьянствовал, забывал о служебных обязанностях, и о долге.
Общая сумма растраченных Стрелковым денег, достигла 92000 рублей, а 18081 рубль, были получены из Балахнинского казначейства по чеку Совета с передаточным надписью Горлевского, каковой документ оказался подложным.
Привлечённый Стрелков, признал себя виновным.
Революционный Трибунал, рассмотрев дело, признал предъявленные обвинения в отношении Стрелкова доказанными и дискредитирующими Советскую власть, так как Стрелков занимая пост комиссара Казначейства, обязан хранить вверенные ему народные средства, сам разворовывал их не останавливаясь даже перед совершением подлога документов; а потому суд и постановил признать Стрелкова, вредным для Советской Республики и подлежащим высшей мере наказанию – расстрел, но принимая во внимание его чистосердечное раскаяние, которое показывает, что Стрелков ещё может исправиться, Революционный Трибунал постановил применить к нему амнистию VIВсероссийского съезда Советов и смягчить наказание до 15 лет тюрьмы с особо тяжёлыми принудительными работами.
Преступление Горлевского признано недоказанным, и он по суду оправданным.
Газета «Нижегородская Коммуна» 30 августа 1919 года № 193(242)
Трибунал продолжает слушанием дела о дезертирах.
27 августа, вынесены следующие приговоры:
1) Гражданин города Лепец, калишской губернии, Зиман Шлема Ицкович, обвиняемый в укрывательстве от военной службы, и в бегстве во время следования к зубному врачу, признан виновным в том, что не явился по мобилизации, признан виновным в том, что не явился по мобилизации, укрывался от военной службы, и будучи задержан, как дезертир, совершил побег, но был задержан.
Принимая во внимание его бегство из под стражи, и его уголовное прошлое, Трибунал, считая Зимана Шлему Ицковича неисправимым, постановил его расстрелять.
2) Гражданина деревни Лешковки, Б. Болдинской волости, Лукояновского уезда, Осип Егорович Кирилов, признан невиновным в злонамеренном отказе от службы в Красно Армии, так как не было установлено, будто Кирилов сказал, что он не хочет служить с целью агитации против Советской власти. Кирилов оправдан и препровождён в Уездвоенком для зачисления в воинскую часть.
3) Гражданин села Пеля Казённая, Лукояновского уезда, Георгий МихайловичПетропавловский, обвиняемый в самовольной отлучке и покушении на кражу, её взломом, признан виновным в том, что он 6 мая, отлучился из батальона, и совершил покушение на кражу, взломав замок, проник в квартиру, где и был задержан – приговорён к соединительному с принудительными работами лишению свободы сроком на 10 лет.
4) Гражданина деревни Остреево, Семёновского уезда, Иван Михайлович Бердников, признан виновным в том, что 20 февраля убежал из казармы в Нижнем Новгороде и укрывался до 12 июня, когда был задержан отрядом по борьбе с дезертирством. Приговорён к условному расстрелу с тем, что этот приговор не будет приведён в исполнение, если Бердников, будучи на фронте в течение 6 месяцев не совершит ни какого преступления, и будет исполнять свои обязанности добросовестно, в чём и представит удостоверение своего военного начальства.
5) Гражданин Нижегородского уезда, Леонид Петрович Рызаев, признан виновным в том, что, будучи отпущен, как кавалерист, до особого распоряжения, в январе 1919 года, не явился вовсе на службу в Красную Армию, и скрывался до 1 июля 1919 года, когда был задержан членом Уездкомдезертир в городе Княгинине, когда он ехал с подложным документом на имя Лошкарёва. Приговорён к условному расстрелу, с тем, что этот приговор не будет приведён в исполнение, если Рызаев будучи на фронте, в течение 6 месяцев не совершит ни какого преступления, и будет исполнять свои обязанности добросовестно, и представит об этом удостоверение от своего военного начальства.
6) Гражданин деревни Окулово, Павловского уезда, Василий Васильевич Маринин – оправдан, и передан в распоряжение Нижуездвоенкома, для зачисления в воинскую часть.
7) Гражданин деревни Крешево, Павловского уезда, Владимир Петрович Ларин, признан виновным в том, что умышленно повредил себе ногу, с целью уклониться от службы в Красной армии, и приговорён к условному расстрелу.
8) Гражданин деревни Елкина, Казанской губернии, Александр Семёнович Волков – оправдан. Ввиду того, что он по вине Комиссии по борьбе с дезертирством, находился под стражей с 16 июня по 27 августа, Трибунал постановил предложить Губкомдезертиру, внимательнее разбираться при определении состава преступления злостного дезертирства, предупредив, что в противном случае, виновные будут привлекаться к ответственности, как за преступление по должности, подрывающий авторитет Советской власти.
9) Гражданин деревни Б. Касауш, Казанской губернии, Василий Яковлевич Задиркин, признан виновным лишь в просрочке отпуска на 10 дней, из которого он добровольно явился, и отсидел 8 дней гауптвахте, и потому оправдан и освобождён от наказания.
Газета «Нижегородская Коммуна» 31 августа 1919 года № 194(243)
28 августа 1919 года, Революционным Трибуналом вынесены следующие приговоры о дезертирах:
1) Гражданина села Апраксина, Лукояновского уезда, Аким Васильевич Манильцев, признан виновным в том, что уклонялся от призыва с 12 мая по 21 июня, и приговорён к отправке в штрафную часть, сроком на 2 месяца.
2) Гражданина села Апраксина, Лукояновского уезда, Илья Васильевич Сидоров, признан виновным в том, что уклонялся от призыва в Красную Армию с 15 февраля по 2 июня, и приговорён к условному расстрелу, с тем, что приговор не будет приведён в исполнение, если Сидоров, будучи на фронте в течении 6 месяцев не совершит ни какого преступления, и будет исполнять свои обязанности добросовестно, и представит в Трибунал об этом удостоверение от своего военного начальства.
3) Граждане Семёновского уезда, деревни Казанцево, Тимофей Дектович Солодков, деревни Берёзки, Пётр Андреевич Струкин, села Успенье, Алексей Кузьмин Старцев – признаны виновными в том, что Солодков не явился по мобилизации, и скрывался с 23 ноября 1918 года, по 12 мая 1919 года. Струкин с 17 марта по 12 июня, и Старцев в том, что, будучи освобождён 22 ноября по ст. 76 не явился на переосвидетельствование, и скрылся до 12 июня 1919 года. Солодков, приговорён к условному расстрелу, на 6 месяцев, если он при переосвидетельствовании к военной службе, или в рабочий батальон на тот же срок, если будет признан негодным к службе в рядах Красной Армии. Струнин, как добровольно явившийся в волостной военный комиссариат, от наказания освобождён.
4) Гражданин села Печёр, Нижегородского уезда, Тимофей Михайлович Кувыкин, признан виновным в том, что 10 февраля, бежал с пути следования маршевой роты на фронт, и скрывался, и скрывался до 2 мая 1919 года, но принимая во внимание, что непосредственный причиной бегства Кувыкина была смерть отца, приговорён к условному расстрелу, с испытательным периодом в 6 месяцев.
5) Гражданин села Азроники, Лукояновского уезда, Лука Иванович Казарин, признан виновным в том, что он не явился по мобилизации и уклонялся от явки в течение 11 дней, а потому, и приговорил его к отправке в штрафную часть на 1 месяц.
--
Подготовил Радьков Андрей Георгиевич. Зам. директора Нижегородского музея холодной войны и истории города Горького 1946 – 1991 г. г. по научной работе.
Просмотров: 1637
statehistory.ru в ЖЖ:
