Великий мастер церемоний
Все, что касалось этикета и церемониала, находилось в ведении обер-церемониймейстера и гофмейстерины.
Пост обер-церемониймейстера занимал граф Б.А. Гендриков, вторым церемониймейстером был барон Корф.
Граф, человек приятной наружности, всегда со вкусом одетый, считал свое занятие делом исключительной важности, и это, конечно, облегчало ему работу, поскольку церемониймейстер не может хорошо выполнять свои обязанности, не осознавая их значения.
А этого у Гендрикова было в избытке. Для приема депутатов Государственной думы он создал даже специальную комиссию, состоявшую из его личных помощников, лиц, знавших будущих депутатов, и некоторого числа экспертов, то есть чиновников, имевших опыт проведения подобных мероприятий в других странах.
Граф Гендриков во главе этой комиссии обходил залы дворца и лично помечал мелом места для аристократии и представителей народа. Долго обсуждали, где разместить того или иного государственного деятеля или группу сенаторов – слева, справа или сзади. Граф Гендриков очень боялся, как бы депутаты, незнакомые с церемониалом двора, не нарушили его во время приема.
Я хорошо помню, как озабочен был граф во время визита ландграфа Гессенского, родственника императрицы. Министр двора передал царю список сановников, попросив его выбрать ландграфу сопровождающего. Его величество удостоил этой чести князя Урусова.
Ландграф должен был прибыть на следующее утро в одиннадцать часов. В одиннадцать вечера мне в панике позвонил граф Гендриков:
– Катастрофа!
– Что, Зимний дворец загорелся?
– Не совсем. Жюль Урусов заболел и не может встречать ландграфа. Что делать?
– Найдите кого-нибудь другого, – ответил я, еле сдерживая смех.
– Я не могу. Вы же мне сами сказали, что Урусов назначен его величеством. Позвоните Фредериксу и попросите его испросить у царя другой указ.
– Вы правы, – сказал я и повесил трубку.
Через пять минут я позвонил Гендрикову и сообщил, что министр двора берет всю ответственность на себя и разрешает церемониймейстеру своей властью выбрать любое другое официальное лицо взамен Урусова.
– Видите ли, мы не можем беспокоить его величество в такой поздний час.
Нет нужды говорить, что никакого разговора с министром двора у меня не было.
Но Гендриков еще целый час не давал мне спать, предлагая того или иного кандидата. Наконец мы сошлись на кандидатуре Гурко.
Через час телефон зазвонил снова.
– Гурко отпадает! Его парадный мундир в чистке, а для такой важной встречи должны быть учтены все детали. Шитье на его мундире с одной стороны блестит, а с другой – совсем тусклое. Боже, что же делать? Я сойду с ума!
Было уже час ночи, и ситуация явно осложнялась.
– Позвоните в «Аквариум» (модный в ту пору ресторан высшего разряда). Там вы наверняка найдете князя Мещерского.
В три часа ночи Гендриков счел необходимым снова позвонить мне, чтобы сказать:
– Все в порядке – князь Мещерский согласился.
На следующее утро я поведал графу Фредериксу о злоключениях графа Гендрикова, и мы от души посмеялись.
Должен в этой связи отметить, что Николай II, как и его отец Александр III, был совершенно равнодушен ко всем тонкостям церемониала.
Зато могу себе представить, какие мучения испытывали церемониймейстеры во времена царствования Александра II, который придирчиво следил за соблюдением наималейших пунктов дворцового этикета.
Гендриков не мог понять, как люди, настойчиво добивавшиеся должности при дворе, получив ее, начинали пренебрегать своими обязанностями. Например, многие члены свиты позволяли себе отсутствовать на частых панихидах по великим князьям.
В архивах двора Гендриков отыскал указ Екатерины. У этой императрицы, оказывается, было неплохо с юмором. Она приказала считать всех отсутствующих на панихиде придворных заболевшими и требовала, «чтобы каждый из них уплачивал священнику 25 рублей за молебен о своем выздоровлении».
Пост обер-церемониймейстера занимал граф Б.А. Гендриков, вторым церемониймейстером был барон Корф.
Граф, человек приятной наружности, всегда со вкусом одетый, считал свое занятие делом исключительной важности, и это, конечно, облегчало ему работу, поскольку церемониймейстер не может хорошо выполнять свои обязанности, не осознавая их значения.
А этого у Гендрикова было в избытке. Для приема депутатов Государственной думы он создал даже специальную комиссию, состоявшую из его личных помощников, лиц, знавших будущих депутатов, и некоторого числа экспертов, то есть чиновников, имевших опыт проведения подобных мероприятий в других странах.
Граф Гендриков во главе этой комиссии обходил залы дворца и лично помечал мелом места для аристократии и представителей народа. Долго обсуждали, где разместить того или иного государственного деятеля или группу сенаторов – слева, справа или сзади. Граф Гендриков очень боялся, как бы депутаты, незнакомые с церемониалом двора, не нарушили его во время приема.
Я хорошо помню, как озабочен был граф во время визита ландграфа Гессенского, родственника императрицы. Министр двора передал царю список сановников, попросив его выбрать ландграфу сопровождающего. Его величество удостоил этой чести князя Урусова.
Ландграф должен был прибыть на следующее утро в одиннадцать часов. В одиннадцать вечера мне в панике позвонил граф Гендриков:
– Катастрофа!
– Что, Зимний дворец загорелся?
– Не совсем. Жюль Урусов заболел и не может встречать ландграфа. Что делать?
– Найдите кого-нибудь другого, – ответил я, еле сдерживая смех.
– Я не могу. Вы же мне сами сказали, что Урусов назначен его величеством. Позвоните Фредериксу и попросите его испросить у царя другой указ.
– Вы правы, – сказал я и повесил трубку.
Через пять минут я позвонил Гендрикову и сообщил, что министр двора берет всю ответственность на себя и разрешает церемониймейстеру своей властью выбрать любое другое официальное лицо взамен Урусова.
– Видите ли, мы не можем беспокоить его величество в такой поздний час.
Нет нужды говорить, что никакого разговора с министром двора у меня не было.
Но Гендриков еще целый час не давал мне спать, предлагая того или иного кандидата. Наконец мы сошлись на кандидатуре Гурко.
Через час телефон зазвонил снова.
– Гурко отпадает! Его парадный мундир в чистке, а для такой важной встречи должны быть учтены все детали. Шитье на его мундире с одной стороны блестит, а с другой – совсем тусклое. Боже, что же делать? Я сойду с ума!
Было уже час ночи, и ситуация явно осложнялась.
– Позвоните в «Аквариум» (модный в ту пору ресторан высшего разряда). Там вы наверняка найдете князя Мещерского.
В три часа ночи Гендриков счел необходимым снова позвонить мне, чтобы сказать:
– Все в порядке – князь Мещерский согласился.
На следующее утро я поведал графу Фредериксу о злоключениях графа Гендрикова, и мы от души посмеялись.
Должен в этой связи отметить, что Николай II, как и его отец Александр III, был совершенно равнодушен ко всем тонкостям церемониала.
Зато могу себе представить, какие мучения испытывали церемониймейстеры во времена царствования Александра II, который придирчиво следил за соблюдением наималейших пунктов дворцового этикета.
Гендриков не мог понять, как люди, настойчиво добивавшиеся должности при дворе, получив ее, начинали пренебрегать своими обязанностями. Например, многие члены свиты позволяли себе отсутствовать на частых панихидах по великим князьям.
В архивах двора Гендриков отыскал указ Екатерины. У этой императрицы, оказывается, было неплохо с юмором. Она приказала считать всех отсутствующих на панихиде придворных заболевшими и требовала, «чтобы каждый из них уплачивал священнику 25 рублей за молебен о своем выздоровлении».
<< Назад Вперёд>>
