Особенности Русской революции и гражданской войны на Урале: социально-политический аспект
Современная историческая литература обоснованно указывает на «шествие насилия» на Урале, фиксируя его уже в первые дни после Октябрьского переворота. Отмечается, что октябрьские события и свержение Временного правительства вызвали массовую забастовку почтово-телеграфных работников, волну «винных погромов» и других беспорядков. В обстановке фактической анархии руководство Уралобкома большевиков пошло на переговоры с эсерами и меньшевиками и создание коалиционного революционного комитета в Екатеринбурге, ряде других городов Урала (например, Уфе, Вятке, Камышлове).2
Особенностью революционных событий на Урале было создание коалиционных органов власти из представителей социалистических партий, осуществление на практике не реализованных в столице требований Викжеля и ряда лидеров большевиков. Однако такой политический компромисс продержался временно, став для большевиков маневром, предпринятым для перегруппировки сил и последующего роспуска коалиционных структур.
После Октябрьского переворота на Урале развернулось антибольшевистское сопротивление, масштаб которого может быть проиллюстрирован, в частности, на основе выявления соотношения мирного и насильственного установления советской власти. Даже официальная советская статистика признавала, что в первые месяцы после Октябрьского переворота власть Советов мирным путем установилась в 64 % городов и рабочих поселков уральского региона, и даже в районе наибольшего влияния большевиков - на Среднем Урале - в указанный период 22 % Советов оказали сопротивление большевикам и другим леворадикалам.3
По более современным данным, за октябрь-декабрь 1917 г. новая власть установилась только в 13 из 34 губернских и уездных центров Урала, т.е., по сути, в трети. Еще в 21 губернском и уездном центре такой процесс растянулся на январь-март 1918 г.4
Относительно быстрое установление Советской власти в Екатеринбурге -«столице» горного края - городе, ставшем центром Уральской области, во многом было связано с тем, что о своей поддержке власти Советов сразу же после победы восстания в Петрограде заявили солдаты местного гарнизона. Это позволило блоку большевиков и левых эсеров в централизованном порядке направлять боевые отряды из Екатеринбурга по всему Уралу.
В ряде городов и заводских поселков Урала (Белорецком, Саткинском, Кусинском, Верхнетуринском, в Златоусте, Воткинске и др.) большевики оказались в Советах в меньшинстве, им пришлось добиваться перевыборов, а в ряде случаев действовать силой. Натолкнувшись на сопротивление рабочих и служащих, большевики вплоть до весны 1918 г. разгоняли с помощью отрядов Красной гвардии небольшевистские советы, арестовывая их руководителей. Со значительным сопротивлением пришлось столкнуться большевикам в крупных городах - Перми, Уфе, Вятке, Челябинске, а также в небольших мещанско-купеческих городах, таких как Чердынь, Ирбит, Елабуга. Не менее чем в 11 уездных центрах Урала местным большевикам пришлось прибегать к вооруженной помощи со стороны красногвардейских отрядов.5
Центром антибольшевистского сопротивления стал Оренбург - столица оренбургского казачьего войска. В Оренбурге городская дума в резолюции от 28 октября 1917 г. объявила большевистский переворот «преступной и предательской авантюрой», потребовала «возвратить власть Временному правительству». Войсковое правительство во главе с атаманом А. И. Дутовым начало военные действия, которые стали прологом Гражданской войны на Урале. Потребовалась концентрация значительных сил красногвардейцев и солдат, матросов Урала и Поволжья, большого числа вооружения для подавления антибольшевистского сопротивления, чтобы к апрелю 1918 г. оттеснить казаков-дутовцев за пределы Оренбургской губернии.
Успех в использовании большевиками насилия стал возможным по ряду причин. Леворадикальные призывы к переделу собственности нашли поддержку у многочисленных маргинальных слоев рабочих, большевики умело использовали силовые структуры - распропагандированные солдатские массы и созданные из определенной части пролетарской молодежи горнозаводских поселков отряды Красной Гвардии. Гибкая и беспринципная тактика большевиков, вступавших во временные военно-политические союзы с левыми эсерам и анархистами, с целью использования ресурса союзников и последующего их устранения с политической сцены, позволила добиться численного перевеса над противником. В этом же ключе следует рассматривать и объединение в январе-феврале 1918 г. Советов рабочих и солдатских и Советов крестьянских депутатов: незавершенный к этому времени процесс захвата власти в горнозаводских городах и поселках без поддержки крестьян делал проблематичным правительственный контроль в регионе в целом.
На выборах в Учредительное собрание за большевиков проголосовало 18,1% населения Урала, меньше, чем в целом по стране, в то время как за другие политические силы - около 82%.6 Эсеро-меньшевистский блок, получивший 54,1% голосов избирателей,7 представлял на Урале серьезный политический фактор, активно действовавший в прессе, Советах, других общественных организациях. Популярностью и поддержкой различных слоев населения, особенно рабочих, пользовались левые эсеры.
Выборы в Учредительное собрание на Урале показали, что наивысший процент голосов большевики собрали на тех частновладельческих заводах Южного Урала, где даже в годы экономического подъема сохранялись кризисные явления. Рекордсменом в этом отношении (90 % голосов) стал Миньярский завод - подлинная «колыбель» большевизма, давшая в 1920-е гг. ряд руководителей Уральского обкома ВКП (б) (Д. и А. Сулимовых, К. Рындина, Бычковых, Зеленцова, Шведова и др.).
Иная картина сложилась на выборах в Учредительное собрание в заводских поселках казенных горнозаводских округов: уровень влияния левых здесь был иной: от 50 % на Ижевском, Мотовилихинском, Кушвинском заводах, до 20 % - на Воткинском. Аналогичная картина сложилась в ряде старинных горнозаводских центров с устоявшейся социальной структурой, наличием земельных наделов у большинства рабочих (Чусовой, Ревда и др.) Показательно, что в наиболее индустриально развитой губернии Урала - Пермской - за большевиков проголосовали менее 21 % избирателей, что немногим отличалось от общеуральского показателя. Обращал на себя внимание и явный провал большевиков в Уфимской губернии, где за РСДРП(б) проголосовали только 5 % населения.8
При примерном равенстве сторонников и противников революционного и эволюционного путей развития, решающим фактором на Урале стала армия, солдатские массы: более половины солдат уральских гарнизонов осенью и зимой 1917-18 гг. поддержали большевиков и других леворадикалов.
Роспуск большевиками Учредительного собрания 5 января 1918 г. вызвал на Урале протестные акции, в которые были вовлечены разные слои населения, включая часть рабочих.9 С российской Конституантой противники ее разгона связывали, в частности, надежды на предотвращение братоубийственной гражданской войны.
Другим острейшим вопросом, выявившим различия в политических позициях уральцев, стало заключение Брестского мира. Против Брестского мира выступал широкий спектр общественных сил: от давних сторонников продолжения войны до победы над Германией до сторонников революционной войны с германским империализмом.
Подавляющее большинство Советов Урала в феврале-марте 1918 г. выступило против заключения Брестского мира, за революционную войну с «германским империализмом». Орган Уральского областного Совета, газета «Известия Уральского областного Совета», поместил 3 марта, в день заключения мира, редакционную статью «Отечество в опасности», где призывалось к «священной войне с международным капиталом», а 7 марта 1918 г. опубликовал резолюции местных Советов об отношении к Брестскому миру под за головком: «Рабочий и крестьянский Урал за революционную войну».10 Это объяснялось, в частности, тем, что на Урале в руководстве большевиков в январе-марте 1918 г. преобладали сторонники ведения революционной войны с германским империализмом. «Левые коммунисты» Урала во главе с Г. И. Сафаровым, Е. А. Преображенским и В. А. Воробьевым на собраниях, партийных конференциях, в печати активно выступали против подписания Брестского договора. Другой причиной было то, что популярные среди населения умеренные социалисты, меньшевики и эсеры, также активно агитировали против Брестского мира. Типичной меньшевистско-эсеровской резолюцией по вопросу о мире была телеграмма, посланная в адрес IV Чрезвычайного съезда Советов Туринским Советом рабочих и солдатских депутатов, в которой говорилось: «Политика народных комиссаров, большевиков и левых эсеров привела Российскую демократическую республику к гибели и к позорному миру ... Долой власть народных комиссаров и вся власть Учредительному собранию!».11
Под флагом немедленного созыва Учредительного собрания и аннулирования Брестского договора проходили в феврале-марте 1918 г. демонстрации и другие акции протеста уральской интеллигенции, служащих, рабочих, областное совещание эсеров в Уфе, вооруженный мятеж в Кизеле. За ведение революционной войны с немецкой и отечественной буржуазией высказались рабочие Мотовилихинского, Надеждинского, Верхне-Салдинского, Нижне-Сергинского, Кизеловского, Балашевского, Саткинского заводов Урала, предприятия «Пермолес», члены профсоюза грузчиков Камского бассейна в г. Перми и другие коллективы.12
В связи с началом 18 февраля 1918 г. германского наступления 21 февраля СНК издал Декрет «Социалистическое Отечество в опасности!», в котором провозглашалась идея священного долга рабочих и крестьян России в защите Республики Советов от «полчищ буржуазно-империалистской Германии» «до того момента, как поднимется и победит пролетариат Германии».13 На Урале этот призыв вызвал движение по мобилизации сил для защиты «социалистического Отечества», являвшееся своеобразным «вторым изданием» революционного оборончества. По всему краю создавались военные комиссариаты, штабы по вербовке добровольцев и формированию из них боевых отрядов и дружин Красной Армии, на заводах было возобновлено производство вооружения, часть не демобилизованных солдат требовала включить их в состав Красной Армии и отправить на борьбу с немцами.
Однако активность и сознательность вступления в Красную армию не стоит преувеличивать, в первой пол. 1918 г., на добровольческом этапе ее формирования, они были не высоки. При том, что добровольчество имело материальные стимулы в виде продовольственного пайка, денежного довольствия и различных льгот, на Южном Урале, в Оренбургской и Уфимской губерниях, в Красную Армию вступили 21,3% рабочих, на Западном Урале, в Пермской и Вятской губерниях - 3,9% и 6,8% соответственно, а в целом по Уралу - 8%.14 Это свидетельствовало не только о неравнозначности поддержки рабочими красного лагеря, но и о нежелании их основной массы добровольно участвовать в гражданской войне.
Вскоре после Революции на Урале наблюдались массовое сокращение производства на оборонных заводах, их хаотическая демобилизация, дезорганизации промышленности в условиях ее ускоренной национализации, растущая безработица. С мая 1918 г. в регионе стали проявляться продовольственные трудности, а ряд рабочих поселков оказались на грани голода. Протест населения вызывали также действия местных большевиков, анархистов и эсеров-максималистов, формирований Красной гвардии и Красной Армии, занимавшихся бессудными арестами, убийствами, грабежом и насилием. В результате к весне - началу лета 1918 г. на Урале широкие масштабы приобрели антибольшевистские настроения, а позиции большевиков в регионе, в том числе в рабочей среде, были ослаблены.
Отличительной чертой Урала стал широкий размах антибольшевистского рабочего протеста и его повстанческие формы, в отличие от преимущественно мирных в других регионах страны.15 В 1918 г. только в горнозаводских поселках Урала произошли три крупных антибольшевистских восстания (Ижевско-Воткинское, Саткинское и Невьянское), 10-12 восстаний, которые можно оценить как средние, и несколько десятков случаев волнений.16
Антирабочий по своей сути курс «пролетарского государства» вызвал возмущение со стороны квалифицированных рабочих. На Урале эта категория рабочих, как правило, являлась владельцами земельных участков и жилищ. Наиболее ярким проявлением рабочего протеста стало Ижевско-Воткинское восстание рабочих в августе 1918 г. В антибольшевистских восстаниях в 1918 г., в воинских подразделениях Белой армии приняли участие до половины рабочих бывших казенных заводов Урала. Таким образом, раскол среди рабочих дошел на Урале до вооруженного противоборства их полярных слоев. В стихийном повстанческом движении в городах, рабочих поселках участвовали Союзы фронтовиков - объединения демобилизовавшихся с фронтов Первой мировой войны солдат и офицеров, преимущественно из рабочих и крестьян.
Вооруженные конфликты до лета 1918 г. носили точечный, прерывистый во времени и пространстве характер. Синхронизация вооруженных действий осуществилась лишь летом 1918 г. Мятеж чехословацкого корпуса в конце мая 1918 г. стал сигналом к выступлению и опорой объединения всех антибольшевистских сил на Востоке страны и положил начало регулярной Гражданской войне с образованием фронтов и вовлечением в военные действия широких масс населения.
Летом 1918 г. на большей части территории Урала в ходе развернувшейся широкомасштабной гражданской войны власть большевиков оказалась свергнутой, утвердились антибольшевистские режимы. В немалой степени быстрота падения Советской власти на огромной территории Урала и других регионов страны летом 1918 г. была обусловлена неприятием большевистской политики населением, в том числе рабочими и крестьянами. Свидетельства распространенности антисоветских и антикоммунистических настроений среди населения Урала летом 1918 г. и поддержки прихода «белых»17 как освободителей, «на ура», содержатся в многочисленных политических сводках большевистских партийно-советских инстанций за 1918 г.18
В результате летом-осенью 1918 г. умеренные социалисты заняли руководящее положение в восстановленных старых органах городского самоуправления, земствах, в составе Временного областного правительства Урала (далее - ВОПУ), образованного 19 августа 1918 г. ВОПУ уделяло немалое внимание решению социальных вопросов, урегулированию взаимоотношений рабочих и администрации. Часть населения, включая рабочих, поддерживала антибольшевистские правительства Урала на всем протяжении их существования, однако социально-экономические процессы на территории края и военно-политический режим породили реальность, далеко расходящуюся с правительственными установками.
Галопирующая инфляция, проблемы с хлебным снабжением, практиковавшиеся белыми разнообразные обременительные повинности (пешая, конная, подводная), реквизиции имущества на нужды армии, произвол и террор военных властей - все это делало повседневное существование населения под властью белых крайне тяжелым. Белый террор усилился после установления на Урале власти правительства Колчака в ноябре 1918 г. и особенно -после «сползания» правительства Колчака вправо весной 1919 г. Произвол военных достиг таких масштабов, что 6 мая 1919 г. Колчак был вынужден издать специальный приказ № 128 о дисциплине в армии и недопущении насилий над населением. В приказе, который предназначался к прочтению во всех ротах и командах, говорилось, что «войска и население должны видеть друг в друге братьев»19, что, однако, являлось запоздалой и неосуществимой декларацией.20
Разочарование населения в белых правительствах, которых поначалу «встретили как избавителей», но потом «плакали от их крепких объятий» констатируется как характерная черта общественных настроений в политических сводках Екатеринбургского губкома РКП (б) за август- декабрь 1919 г.21
Об этом же свидетельствует Л. А. Кроль: «Много перенесло население Пермской губернии от большевиков и с энтузиазмом встретило сибирскую армию. Но это настроение длилось не долго. Оно скоро перешло в недоверие, даже в ненависть, благодаря исключительно агентам власти».22
После восстановления советской власти на Урале большевики, с помощью практики осведомления, выявляли не только антисоветские и антибольшевистские настроения, но и назревавшие акции протеста, в том числе экономические забастовки, зачинщики которых квалифицировались как «белогвардейские» и «колчаковские» агенты. В этом проявлялось неприятие и подавление большевиками любых форм протеста, даже вызванного объективными экономическими трудностями и социальными бедствиями. Так, пайковое снабжение продовольствием после освобождения Урала от Колчака летом 1919 г. было налажено из рук вон плохо. Причинами этого были неэффективность самой большевистской политики продовольственной диктатуры, хозяйственная разруха как последствие длительных военных действий, загруженность железных дорог и отсутствие необходимого подвижного состава для перевозки продовольствия на Урал. Недостаток продовольствия, голод как главная причина недовольства уральских рабочих Советской властью и «падения настроения» на заводах констатируются в сводках Екатеринбургской губчека осенью-зимой 1919 г.23
Одновременно через приобщение населения к ритуалам и практикам, способствовавшим усвоению «правильных» с точки зрения власти языковых клише и мыслительных стереотипов шел процесс формирования новой политической культуры. Важную роль в приобщении уральского населения к большевистским политическим практикам играли церемонии празднования 1 мая, похорон большевиков - жертв гражданской войны,24 митинги на предприятиях в связи с разгромом Колчака,25 празднование годовщины Октябрьской революции,26 собрания в поддержку решений Всероссийских съездов Советов.27
Социально-психологические особенности горнозаводского населения, продукта традиционалистской горнозаводской культуры, определяли положительное восприятие идеи национализации заводов (но не ее реального воплощения в конце 1917 - первой пол. 1918 гг.)28 Также положительно воспринимался образ сильного революционного государства во главе с вождем, призванного наладить справедливое производство и распределение продукции, обеспечить привилегии «самому передовому» классу, дать всю землю в пользование тем, кто ее обрабатывает.29 На восприятии событий и поведении горнозаводских рабочих сказывалась их традиционная настороженность и враждебность по отношению к большинству инженеров и других представителей культуры образованных слоев.
Степень поддержки уральским населением советской власти в конце Гражданской войны может быть прояснена на основе анализа данных отделения военной цензуры при Первой трудовой Армии, содержащих информацию о частных письмах и отрывки из перлюстрированной корреспонденции.30 По подсчетам Е. И Ярковой, проанализировавшей 903 сообщения за период со второй половины апреля по вторую половину июня 1920 г., количество «положительных» (в поддержку советской власти) писем составляет 30% от общего числа, отрицательных - 61% , нейтральных - 9%.31 При том, что самое большое недовольство вызывала продовольственная политика власти, наименьшая доля отрицательных писем приходится на раздел «отношение к Красной армии и гражданской войне». По-видимому, это было связано с общими причинами победы красных в гражданской войне и отражало сдвиг общественных настроений после окончания военных действий в регионе.
Организованно и систематически применявшееся большевиками насилие, использование ими вооруженных формирований Красной гвардии, солдат, матросов, интернационалистов, достигшее на Урале значительных масштабов; серьёзные противоречия между различными составляющими антибольшевистского движения на Востоке страны; стихийность и разрозненность антибольшевистского протеста массовых слоев; выдвижение большевиками привлекательных лозунгов, эксплуатация ими традиционалистских установок сознания населения, милитаризация труда - вот далеко не полный перечень причин утверждения большевиков в регионе к исходу Гражданской войны, которые должны осмысливаться в контексте общих причин и итогов российского революционного кризиса 1917-1922 гг.
Авторы статьи Поршнева О. С. - д.и.н., заведующая кафедрой истории и социальных дисциплин УрГИ УрФУ, Фельдман М. А. - д.и.н., профессор кафедры теории и истории государства и права, Уральского института управления РАНХиГС
1 См., напр.: Лисовский Н. К. 1917 г. на Урале. Челябинск, 1967. С. 444-445.
2 См.: Попов Н. Н., Бугров Д. В. Бремя упущенных возможностей: Урал в 1917 г. Екатеринбург, 1997. С. 100 -102.
3 Цыпкин Г. А., Цыпкина Р. Г. Красная гвардия - ударная сила пролетариата. М., 1977. С. 166.
4 Попов Н. Н., Бугров Д. В. Бремя упущенных возможностей. С.107.
5 Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М., 2001. С.37.
6 Каплюков В. В. Партийная борьба на Урале вокруг Учредительного собрания // Большевистские организации Урала в борьбе за победу социалистической революции. Свердловск, 1987. С. 28.
7 Там же.
8 Протасов Л.Г. Всероссийское Учредительное собрание: история рождения и гибели. М.,1997. С.366.
9 Уральская рабочая газета. 1918. 13 января. № 8; 17 января. № 10; 18 января. № 11.
10 Известия Уральского областного Совета, 1918, 2, 7 марта; IV (Чрезвычайный) съезд Советов. Стен. отчет. М., 1920. С. 111-132.
11 IV Чрезвычайный съезд Советов. Стеногр. отчет. С. 132.
12 Там же. С. 334; Уральский рабочий, 1918, 19, 24, 27 марта; Известия Уральского областного Совета, 1918, 7 марта.
13 Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 357.
14 Постников С. П., Фельдман М. А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала в 1900-1940 гг. Екатеринбург, 2006. С. 312-313.
15 Вебер М. И. Антибольшевистское повстанчество на Урале в годы Гражданской войны. Автореф. дис. канд. ист. наук. Екатеринбург, 2014. С. 21.
16 Вебер М. И. Антибольшевистское повстанчество на Урале в годы Гражданской войны. С. 18.
17 Под «белыми» авторы сводок политических отчетов подразумевали антибольшевистские правительства всех ориентаций.
18 В частности, отдела Военно-полевого контроля 3-й армии РККА и Политотдела областного комитета РКП (б). См.: ЦДОО СО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 466. ЛЛ. 54, 55, 58, 63; Гражданская война на Урале в документах 3-й армии РККА. Сб. док. Екатеринбург, 2008. С. 70.
19 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 664. Л. 22.
20 Бесконтрольность и произвол военных, в частности, пытки, истязания, расстрелы, бессудные аресты, чинимые уже после выхода приказа № 128 над рабочими Полевского, В.-Уфалейского, Северского заводов и красноармейцами подтверждают декларативность данного распоряжения Колчака: См.: РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 664. Л. 26-27.
21 ЦДОО СО. Ф. 76. Оп. 1. Д. 779. ЛЛ. 3-10.
22 ЦДОО СО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 142а. Л. 89.
23 Там же. Ф. 76. Оп. 1. Д. 780. ЛЛ. 18, 22, 27, 29,33, 35, 37,39.
24 См.: РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 376. Л. 9об; Уральский рабочий. 1918. 22 (9) мая. № 96 (193), 12 июля. № 136 (233).
25 Уральский рабочий. 1919. 9 августа. № 6 (368), 13 августа. № 9 (371).
26 ГАРФ. Ф. Р-393. Оп. 3. Д. 282. Л. 180-180 об.
27 Там же. Л. 222; ЦДОО СО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 453. Л. 166.
28 См., напр., протокол конференции рабочих, служащих и технических сил предприятий Кыштымского горного округа, проходившей в январе 1918 г.: ЦДОО СО. Ф. 41. Оп. 2. Д. 453. Л. 35 об.
29 О том, что население считает даже посессионные заводы государственными свидетельствовал зам. председателя ВОПУ Л.А. Кроль. См.: ЦДОО СО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 142а. Л. 32об.
30 Яркова Е. И. 1920-й год глазами населения Урала. Сводки военной цензуры о письмах граждан уральских губерний // Гражданская война на Востоке России: Урал, Поволжье, Сибирь, Дальний Восток. Материалы Всероссийской научной конференции. Пермь, 2008. С. 326-329.
31 Яркова Е. И. 1920-й год глазами населения Урала... С. 328.
Просмотров: 1942
Источник: Поршнева О. С., Фельдман М. А. Особенности Русской революции и гражданской войны на Урале: социально-политический аспект // Эпоха Революции и Гражданской войны в России. Проблемы истории и историографии. — СПб.: Издательство СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2019. — С. 238-248
statehistory.ru в ЖЖ: