«Отечество защищается оружием и общим народным подвигом»: Патриотическая деятельность православного духовенства и верующих в годы Великой Отечественной войны
Русская православная церковь на протяжении своего тысячелетнего бытия переживала со своим народом все беды и тяготы. История России наполнена примерами живого и действенного патриотизма духовенства и верующих. Великая Отечественная война явилась новым этапом в истории Русской православной церкви, сплотившей в единстве весь советский народ. Патриотическое служение духовенства и верующих явилось выражением естественного чувства принадлежности к Родине.
Все послевоенные годы о патриотической деятельности церкви и ее весомом материальном вкладе в дело победы старательно умалчивали. Официальная историография войны обходила этот вопрос в своих исследованиях.
Предстоятель Русской православной церкви знал, как сразу реагировать на нападение врага. Он знал это лучше И.В. Сталина, обратившегося по радио к народу только на 12 день войны, 3 июля. Митрополит Сергий (Страгородский) выступил с обращением «Пастырям и пасомым Христовой Православной церкви» 22 июня 1941 г. в Праздник Всех Святых земли Российской. Это обращение и послужило началом широкой патриотической деятельности всей Русской православной церкви: «Но не в первый раз приходится русскому народу выдерживать испытания. С Божию помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы — православные, родные им и по плоти, и по вере.
Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить Отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Тут есть дело рабочим, крестьянам, ученым, женщинам и мужчинам, юношам и старикам. Всякий может и должен внести в общий подвиг свою долю труда, заботы и искусства»1.
Двадцать шестого июня 1941 г. Алексий (Симанский), митрополит Ленинградский, также обратился к своей пастве с архипастырским посланием, призвавшим к защите Родины. О значимости и результатах этих посланий можно судить по фактам отношения оккупационных властей к распространению пастырских обращений. В сентябре 1941 г. за чтение в храмах первого послания митрополита Сергия в Киеве были расстреляны архимандрит Александр (Вишняков) — настоятель Николо-Набережной церкви — и протоиерей Павел Остренский2, в Симферополе за чтение и распространение этого патриотического воззвания были расстреляны протоиерей Николай Швец, дьякон Александр Бондаренко, старец Викентий3.
Послания предстоятеля Церкви (а их за период войны было свыше 20) носили не только призывной и консолидирующий характер, но имели и разъяснительные цели. В них определялась твердая позиция Церкви по отношению к захватчикам и войне в целом, независимо от положения на фронте. Так, 4 октября 1941 г., когда Москве угрожала смертельная опасность и население переживало тревожные дни, митрополит Сергий выпустил Послание к московской пастве, призывая к спокойствию мирян и предупреждая колеблющееся духовенство: «Ходят слухи, которым не хотелось бы верить, будто есть и среди наших православных пастырей лица, готовые идти в услужение ко врагам нашей Родины и Церкви, — вместо святого креста осеняться языческой свастикой. Не хочется этому верить, но если бы вопреки всему нашлись такие пастыри, я им напомню, что Святой нашей Церкви, кроме слова увещания, вручен Господом и духовный меч, карающий нарушителей присяги»4.
В ноябре 1941 г., уже находясь в Ульяновске, митрополит Сергий издал новое обращение, укрепляющее в народе уверенность в близком часе победы: «Премудрый же и Всеблагий Вершитель судеб человеческих да увенчает наши усилия конечной победой и да ниспошлет успехи воинству русскому, залог нравственного и культурного преуспевания человечества5.
Особое внимание в своих Посланиях уделял глава Церкви верующим на временно оккупированной территории. В январе 1942 г. в специальном обращении Патриарший Местоблюститель напомнил православным, чтобы они, находясь в плену у врага, не забывали, что они — русские, и сознательно или по недомыслию не оказались предателями своей Родины. Одновременно митрополит Сергий содействовал и в организации партизанского движения. Так, в послании подчеркнуто: «Пусть ваши местные партизаны будут и для вас не только примером и одобрением, но и предметом непрестанного попечения. Помните, что всякая услуга, оказанная партизану, есть заслуга пред Родиной и лишний шаг к вашему собственному освобождению от фашистского плена»6.
Послания Митрополита нарушали государственный закон, ибо тот запрещал любую деятельность Церкви за пределами стен храма и любое вмешательство в дела государства и нации. Тем не менее, все выпущенные Местоблюстителем обращения и послания откликались на все основные события в военной жизни сражавшейся страны.
Руководствуясь гражданскими чувствами, иерархи, священники и верующие не ограничивались только молебнами о даровании победы Красной армии, а с первых дней войны участвовали в оказании материальной помощи фронту и тылу. Уже в первые дни июля 1941 г. духовенство в Горьком и Харькове, а затем по всей стране организует сбор теплых вещей и подарков для бойцов Красной армии. В фонд обороны вносились деньги, золотые и серебряные вещи, облигации государственных займов.
Фактически легализировать сборы денег и вещей среди верующих (незаконные по Постановлению «О религиозных объединениях 1929 г.») митрополиту Сергию удалось лишь в 1943 г., после телеграммы Сталину от 5 января: «Сердечно приветствую Вас от имени Православной Русской Церкви. Молитвенно желаю в Новом году Вам здравия и успеха во всех ваших начинаниях на благо вверенной Вам родной страны. Нашим особым посланием приглашаю духовенство, верующих жертвовать на постройку колонны танков имени Дмитрия Донского. Для начала Патриархия вносит 100 тысяч рублей, Елоховский кафедральный собор в Москве — 300 тысяч, настоятель собора Колчицкий Николай Федорович — 100 тысяч. Просим в Госбанке открыть специальный счет. Да завершится победой над темными силами фашизма общенародный подвиг, Вами возглавлямый.
Патриарший местоблюститеть Сергий, Митрополит Московский»7.
Сталин дал разрешение и выразил Церкви благодарность за ее деятельность от имени Красной армии:
«Патриаршему местоблюстителю Сергию, Митрополиту Московскому.
Прошу передать православному духовенству и верующим мой привет и благодарность Красной армии за заботу о бронетанковых силах Красной армии. Указание об открытии специального счета в Госбанке дано.
И. Сталин»8.
С получением права на центральный банковский счет Церковь фактически стала юридическим лицом.
В конце 1944 г. каждая епархия прислала в Синод отчеты о своей деятельности по следующей форме (с 22 июня 1941 г. в суммарном выражении по состоянию на 1 июля 1944 г.):
1. Собрано духовенством и верующими на цели обороны (на постройку танков, самолетов и вообще в фонд обороны)
а) наличными деньгами
б) драгоценными предметами (золото, серебро, драгоценные камни)
в) продуктами и различными предметами
2. Собрано духовенством и верующими на подарки в армию
а) наличными деньгами
б) продуктами и теплыми вещами
3. Собрано духовенством и верующими на оказание помощи больным и раненым, находящимся в госпиталях
а) наличными деньгами
б) различными предметами
4. Собрано духовенством и верующими на оказание помощи инвалидам Отечественной войны.
а)
б)
5. Собрано духовенством и верующими на оказание помощи детям и детским учреждениям
а )
б)
6. Собрано духовенством и верующими на оказание помощи семьям красных воинов
а)
б)
7. Собрано духовенством и верующими на другие патриотические цели, если таковые были
а)
б)
8. Итого собрано духовенством и верующими
а) наличными деньгами
б) натурой на сумму9
По предварительным подсчетам взносы общин Русской Православной Церкви составляли более 200 млн. рублей за отчетный период. К концу войны общий взнос Церкви в фонд обороны превысил 300 млн. рублей10.
Суммы денежных взносов в Фонд Обороны СССР по епархиям и областям с июня 1941 г. по июль 1944 г.11
Были среди отчетных документов и такие:
«По имеющимся сведениям от 12.5.44 от епархиального епископа по Кемеровской области за истекший период никакой церковно-патриотической работы не проводилось. Уполномоченный Совета по делам русской Православной церкви при Кемеровском облисполкоме Ф.Узлов»12. (Пассивность кемеровского духовенства в патриотической деятельности можно объяснить резким неприятием позиции митрополита Сергия, начало которому положила Декларация 1927 г., и малочисленностью храмов на обширной территории).
Среди этих документов будут особо выделяться отчеты Ленинградской епархии, выражавшей беспримерный гражданский подвиг верующих жителей блокадного города.
Ленинградские верующие откликнулись на призыв главы Церкви в числе первых. Начиная с 22 июня 1941 г. повседневной деятельностью священнослужителей стала забота о мобилизации верующих города на всемерное участие в общем деле защиты Родины.
В своем обращении от 26 июля 1941 г. к ленинградцам митрополит Алексий (Симанский) призвал с оружием в руках защищать Родину: «Война — священное дело для тех, кто предпринимает ее по необходимости, в защиту правды, Отечества. Берущие оружие в таком случае совершают подвиг правды и, приемля раны и страдания и полагая жизнь свою за однокровных, за Родину, идут вслед мучеников. Поэтому-то Церковь и благословляет эти подвиги и все, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества»13.
Тысячи верующих ушли в те грозные дни на фронт. Духовенство города не только утешало молитвами оставшихся прихожан, но и вселяло в них глубокую и непоколебимую веру в торжество правого дела. Паперти ленинградских церквей превращались подчас в настоящие политические трибуны. Священнослужители разоблачали с них античеловечность фашистской идеологии. Горячий отклик в сердцах верующих находили ежедневные молитвы и проповеди о победе русского оружия.
Но не одними молитвами и проповедями жила Церковь в первые месяцы войны.
Тревожные сводки с фронта стали дополняться живыми свидетельствами сражений, потоки раненых заполнили городские больницы, а затем и переоборудованные под госпитали школы и государственные учреждения. Забота о раненых стала делом всех жителей города. В городской совет Красного Креста поступали десятки заявлений от религиозной общественности. Вот одно из них:
«В минуту трудно переживаемых обстоятельств военного времени долг каждого гражданина идти навстречу Отечеству, к облегчению разного рода затруднений. Этому учит и религия наша. Исполняя завет Христа о любви к ближнему, представители верующих — двадцатка КнязеВладимирского собора выражает свое желание открыть в тылу лазарет для раненых и больных воинов. На оборудование и содержание лазарета двадцатка могла бы представить все имеющиеся у нас средства — свыше 700000 рублей. В дальнейшем, если материальные условия доходности собора не изменятся, двадцатка принимает на себя решение, отказавшись решительно от всех расходов, кроме самых неотложных по содержанию собора, ежемесячно субсидировать лазарет в сумме тридцать тысяч рублей.
Председатель двадцатки — Куракин И.»14
Следует отметить, что сбор средств на нужды обороны с июля 1941 г. получил широкое распространение среди приходских общин города, тогда как всецерковный призыв «пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам» глава Русской Православной Церкви митрополит Сергий огласил только 14 октября 1941 г.
По предложению митрополита Алексия десять приходов Ленинграда (три — при соборах Николо-Морском, Князе-Владимирском и Спасо-Преображенском и семь — при церквах: большеохтинской Никольской, Волковской и Серафимовской кладбищенских, коломяжской Дмитровской, лесновской Троицкой, парголовской Спаса- Нерукотворного и лисинской Князе-Владимирской) начали сбор пожертвований в Фонд обороны страны и советского Красного Креста с 23 июня 1941 г.15
Тревогами и лишениями наполнилась жизнь Ленинграда с сентября 1941 г. Но нет, пожалуй, необходимости писать о суровых испытаниях, постигших жителей города в самый трагический для его истории период — первый год блокады. В октябре 1941 г. было зарегистрировано 7,3 тыс. погибших от голода, в ноябре — 11 тысяч, в декабре — 52,8 тысячи16. Это известно каждому. «Город-морг» — так охарактеризовала Ленинград тех дней Лидия Чуковская. Да, угасали жизни — не угасал патриотический огонь в сердцах ленинградцев. Но не только в черте города они противостояли фашизму.
С октября 1941 г. по апрель 1942 г. в тылу противника действовала 2-я Ленинградская особая партизанская бригада разведотдела штаба Северо-Западного фронта. Ее глубокий и дерзкий рейд по тылам врага был первым на советско-германском фронте. В этом соединении вместе с коммунистами и комсомольцами сражались и верующие бойцы.
Понимая исключительно важное значение народного сопротивления в тылу немецких войск, митрополит Алексий обратился к партизанам и жителям оккупированных районов с призывом: «Продолжайте же, братие, подвизаться за веру, за свободу, за честь Родины; всеми мерами и мужчины, и женщины помогайте партизанам бороться против врагов, сами вступайте в ряды партизан, проявляйте себя как подлинно Божий, преданный своей Родине и своей вере народ»17.
Через штаб партизанского движения, руководимого секретарем обкома ВКП(б) М.И.Никитиным, обращение митрополита в листовках было переправлено за линию фронта и распространено среди партизан и населения. Голос Церкви из блокадного города был услышан. О силе его воздействия свидетельствует письмо верующего бойца 2-й Ленинградской особой бригады А.Г.Голицына митрополиту Алексию:
«...Тебе пишу я и ставлю Вас в известность, что Ваш агит-листок, который Вы засылали в тыл врага к своим единоверным братьям, временно попавшим под немецкое рабство, его я, как партизан, до прихода в Ленинград хранил.
Ваш агитлисток сыграл немалую роль среди оккупированного населения в деле оказания помощи партизанам, а вместе с этим и борьбе против фашизма. Этот листок среди населения как Божье письмо, и за него немецкие коменданты в своих приказах грозили смертной казнью, у кого он будет обнаружен. Быть может, Вас уже ставили в известность об этом. Но я так его хранил и им агитировал , довожу Вам, что он оказал немалую роль. Его Вам и шлю...
Желаю Вам дальнейших успехов в Вашей жизни и плодотворной работы во имя нашей Родины, во имя победы над фашизмом»18.
Непоколебимая стойкость и активизация патриотического движения церковных общин осажденного города приводили захватчиков в неистовую ярость. Иначе нельзя объяснить жестокую бомбардировку Ленинграда в пасхальную ночь 1942 г. Безоружным верующим в первую очередь предназначались снаряды и бомбы. В результате варварского обстрела серьезно пострадал Князе- Владимирский собор.
Израненный и голодный город неуклонно продолжал сборы средств в Фонд обороны. К середине второй блокадной зимы они составляли: по Князе-Владимирскому собору — 1 млн.67 тыс. рублей, по Никольскому — 980 тыс. рублей, по Спасо-Преображенскому собору — 72 тыс. рублей. По церквам: Больше-Охтинской — 811 тыс. 211 рублей, Волкова кладбища — 155 тыс. 332 рубля, Коломяжской — 45 тыс. рублей, Серафимовского кладбища — 60 тыс. рублей19. На подарки бойцам ко дню Красной Армии 1943 г. верующие Ленинграда передали дополнительно еще 539 тыс. 200 рублей. К этому времени в госпитали города и войсковые лазареты от храмов поступило свыше 600 дефицитных по тем временам полотенец20.
В общей сумме сбора средств на строительство колонны имени Дмитрия Донского (около 8 млн. рублей) более 25% приходится на долю верующих блокадного Ленинграда. После ликвидации блокады одной из главных задач своей деятельности Ленинградская епархия определила заботу о сиротах. Из заявления митрополита Алексия и его сестры А. Погожевой от 1 мая 1944 г.: «Горячо принимая к сердцу участь сирот воинов нашей доблестной Красной армии, я и сестра моя, Анна Владимировна Погожева, решили отдать принадлежащую нам дачу на ст. Сиверская под детский дом для детей-сирот воинов Красной армии. Пусть в этом выразится наше посильное участие в великом деле попечения о семьях наших защитников, которые отдали жизнь свою за спасение Родины. Сообщая об этом, прошу Вас провести дело передачи через соответствующие государственные учреждения... Дача находится в исправности, причем крыша над ней в свое время была заменена железной крышей, верхнее помещение отделано под жилье. Комнат в даче — 7. Дача передается с находившимся в ней имуществом (ванна, кровати, шкафы и пр. мебель). Дача окружена забором — сплошным 2-х метровой вышины. При даче сад и обширный огород. На территории дачи имеется сарай. При даче колодец»21.
Близка и понятна была боль многострадальных детских сердец ленинградским верующим. По примеру своего вдохновителя они первыми выступили с инициативой оказания помощи осиротевшим детям.
Возглавив Русскую Православную Церковь после смерти Патриарха Сергия, митрополит Алексий поддержал почин ленинградских прихожан в общецерковном призыве. В письме к Сталину он писал: «Я нашел благовременным призвать духовенство и верующих нашей Православной Церкви ознаменовать приближение победного конца войны всецерковным сбором щедрых пожертвований в фонд помощи детям и семьям бойцов Красной армии. Эта забота со стороны всех верующих нашего Союза о детях и семьях наших родных воинов и защитников да облегчит великий их подвиг, а нас да соединит еще более тесными духовными узами с теми, кто не щадит и крови своей ради свободы и благоденствия нашей Родины. Для начала дела Патриархия вносит I млн. рублей»22. Не принято, да и нельзя измерять деньгами степень гражданственности человеческой души. Но именно архивные материалы о денежных отчетах являются бесспорным свидетельством самоотверженности, горячей любви к Родине и борьбы за ее независимость верующих и духовенства многострадального города.
На 1 октября 1944 г. по епархии было собрано свыше 13 млн. рублей, в том числе на нужды обороны страны — 2 млн. 38 тыс. 507 рублей, на оказание помощи больным и раненым красноармейцам — 2 млн. 363 тыс. 719 рублей. Из них внесено: наличными деньгами — 12 млн. 635 тыс. 969 рублей, облигациями госуд. займов — 973 тыс. 950 рублей, драгоценными предметами на сумму 40 тыс. Собрано предметов вещевого имущества (полотенец, теплых вещей) общей стоимостью 8 тыс. рублей23.
Самое активное участие в сборе денежных средств принимали священнослужители епархии. С июня 1941 г. по июнь 1944 г. в Фонд обороны страны и Красного Креста было внесено: П. Тарасовым — 44 тыс. рублей, Е. Монинским — 29 тыс. рублей, В. Румянцевым — 29 тыс. рублей, Н. Ломакиным — 17 тыс. рублей, а также золотое кольцо с бриллиантами и наперсный золотой крест на сумму 6 тыс. 160 рублей. Ф. Поляковым — 23 тыс. 200 рублей, М. Славницким — 17 тыс. 375 рублей, А. Смирновым — 21 тыс. рублей, В. Владимировым — 10 тыс. рублей, П. Масловым — 8 тыс. рублей24.
Несомненно, что сборы средств в Фонд обороны, на подарки Советской армии, на помощь сиротам, воинам-инвалидам, семьям погибших составляли основную часть деятельности Русской Православной Церкви в годы войны. Но была еще одна важнейшая форма деятельности — молебны о победе русского воинства. Такой молебен впервые отслужил сам Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий 26 июня 1941 г. в Богоявленском соборе в Москве. К Богу обращена была молитва: «На морских кораблях иногда подается зычная команда: ”Все наверх!” Это значит — кораблю угрожает морская стихия, управление кораблем требует совместной работы всех, кто находится на нем.
И вот по этой команде все выбегают на верхнюю палубу, каждый к своему месту, и там спешат делать, что от каждого требуется, пока не пройдет жгучий момент, и корабль будет по-прежнему спокойно и уверенно продолжать свое плавание.
Нечто подобное, только в неизмеримо большей степени, переживаем и мы сейчас. Мрачная и дикая стихия угрожает стране. Родина наша в опасности, и она созывает нас: все в ряды, все на защиту родной земли, ее исторических святынь, ее независимости от чужестранного порабощения»25.
Все в этой речи стало определяющим. Владыке было ясно, что только все мы вместе сможем одолеть врага, участвуя в войне на фронтах, в тылу, на оккупированной территории. В войне должны были участвовать все духовные силы народные, весь духовный опыт его. А российское воинство, как и прежде, должно было выполнить свой священный долг.
Одним из величайших молитвенников в военные годы был иеросхимонах Серафим Вырицкий. Когда немцы вошли в город, старец успокаивал многих растерявшихся, говоря, что ни одного жилого дома не будет разрушено. (В Вырице действительно были разрушены только вокзал, сберкасса и мост). Тысячу дней стоял он на молитве о спасении страны и народа России.
Отец Серафим взял особый подвиг поста: съедал в день одну просфору, немного тертой моркови и пил святую воду. Он возносил постоянную молитву не только в своей келье, но и в саду на камне перед устроенной на сосне иконой преп. Серафима Саровского, кормящего дикого медведя. Этот уголок старец называя «Саров». В 1942 г. о. Серафим писал о своих бдениях:
«И в радости, и в горе, монах, старец больной
Идет к святой иконе в саду, в тиши ночной.
Чтоб Богу помолиться за мир и всех людей
И старцу поклониться о Родине своей.
Молись Благой Царице, Великий Серафим,
Она Христа десница, помощница больным.
Заступница убогим, одежда для нагих,
В скорбях великих многих спасет рабов своих...
В грехах мы погибаем, от Бога отступив,
И Бога оскорбляем в деяниях своих»26.
Есть сведения и о том, что его как особо святого старца чтили и немцы. Отдельные офицеры даже приходили к нему. Старец увидел победу, которую он приближал своими молитвами. Не прекращал о. Серафим принимать людей и после войны. Их стало еще больше. В основном это были родственники пропавших без вести воинов...
Молитвенником был и сам Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский). По воспоминаниям его келейника архимандрита Иоанна (Разумова), особенно горячо Владыка молился о победе русского воинства в дни решающих боев за Сталинград. Неожиданный недуг заставил его тогда слечь в постель. В ночь на 2 февраля 1943 г., пересилив болезнь, он поднялся с помощью келейника с постели, с трудом положил три поклона, воссылая благодарение Богу. Когда о. Иоанн помогал ему лечь в постель, митрополит Сергий сказал: «Господь воинств, сильный в брани, низложил восставших против нас. Да благословит Господь людей своих миром! Может быть, это начало будет счастливым концом»27. Утром радио передало сообщение о разгроме немецких войск под Сталинградом.
Как известно, в Красной армии не было полковых священников, но были священники, надевшие гимнастерку и шинель и взявшие в руки оружие. И остались воспоминания священнослужителей и мирян о войне, о своем отношении к ней, об участии в боевых действиях. Они бесценны не только как источник, но и как доказательство нравственного отношения православного человека к войне, выполнявшего свое ратное дело незаметно, кропотливо, с одним желанием — приблизить день освобождения Родины. Из воспоминаний отца Бориса Васильева:
«У меня отец был священником, дед и прадед были священниками. Четыре класса окончил сельской школы. Пошел служить псаломщиком...
В 1938 г. был рукоположен в сан диакона... Перед самой войной служил диаконом в Костромском кафедральном соборе. Оттуда меня и взяли в армию. Призвали, когда началась Великая Отечественная война. Увезли сразу на окопы. Подходит ко мне офицер, видит, я человек грамотный, спрашивает: ”Вы где учились?” — ”Я окончил четыре класса”.— ”Не может быть! А дальше?” — ”Я — диакон”.— ”Все ясно. Вы служили у священноначалия. Принимайте все бригады под ваше руководство”.
Два дня я руководил всеми бригадами. Потом приезжает генерал. Просит показать диакона. Он подводит ко мне. Генерал Шеволгин спрашивает: ”Вы согласны ехать в офицерское училище?” Я: ”Согласен”. Меня отправили в училище в Великий Устюг. Там я проучился шесть месяцев. Всем присвоили звание младшего лейтенанта. Мне присвоили звание лейтенанта, потому что я очень хорошо знал все, наизусть. Окончив училище, я сразу попал под Сталинград, командиром взвода разведчиков...
Немцы шли в бой — у них у всех было написано по-немецки: ”С нами Бог”. Немцы давили танками женщин, стариков, детей.
На гусеницах были волосы, кровь, мясо. Но мы-то шли со знаменами — там была красная звезда. Но была еще иконка в кармане и крест. У меня до сих пор хранится ”Святитель Николай”, пробитый пулей».
После Сталинграда о. Борис Васильев становится заместителем начальника полковой разведки. Участвует в разработке и осуществлении операций на Северном Донце и юге Украины.
«...Нас выбросили на самолете в 18 км от Запорожья, чтобы узнать, где находится штаб руководства обороны противника. Мы два дня наблюдали за действием это го штаба. Двое из нас вернулось. А Смирницкий, тоже сын священника, был хороший человек, в разведке был отчаянный, моряк-штрафник — погиб там. Я сам видел своими глазами: немцы его распяли на сарае. Прибили руки гвоздями. Ничего нельзя было сделать. Я сидел в колодце в сорока метрах...».
Это было 16 августа, а 17-го уже пошел (в наступление) фронт: «Разведоперация под Запорожьем стала последней для о. Бориса Васильева: он, уже в новом звании капитана, был отправлен в тыл на лечение, а затем его оставили в Саратове готовить кадры»28.
Нельзя без волнения слушать воспоминания протоиерея Бориса Пономарева, призванного на фронт 23 июня 1941 г.: «На второй день войны я был призван на защиту нашей Родины. Причастился в Николо-Кузнецком храме и на другой день был направлен на Ленинградский фронт... У меня не было родителей, меня благословила старушка 92 лет, дальняя родственница, и сказала: ”Ты будешь жив, люби и защищай Родину...”.
В самое тяжелое время блокады Ленинграда я получил от нее письмо: ”Дорогой Боря, как вам приходится переживать, но мы молимся и надеемся на милость Божию. Бог милостив, а враг будет изгнан. Вчера у нас во дворе упала бомба, стекла все выбиты. Мы также переносим тяжесть войны. Я часто бываю в храме и молюсь за воинов и шлю тебе материнское благословение”.
Меня спрашивают, какое ваше самое сильное впечатление от войны?
В самое тяжелое время блокады Ленинграда... недалеко от входа (на кладбище) мы увидели девочку лет тринадцати, склонившуюся и стоявшую на одном колене. На ней была шапка-ушанка, и вся она была немного занесена снегом, а сзади на санках был труп женщины, умершей от голода, — видимо, мать девочки, которую она не успела похоронить (и замерзла сама). Эта страшная картина потрясла меня на всю жизнь...
В первые дни войны я видел сон — большое изображение иконы Покрова Божией Матери. После этого у меня появилась уверенность в том, что нас защищает Царица Небесная.
Мальчиком восьми лет я прислуживал в храме Покрова Божией Матери, а когда (после войны) принял сан священства, то был назначен священником в храм Покрова Божией Матери в село Карасево Коломенского района. Через два года я был переведен митрополитом Николаем в другой храм. Для меня была большая радость: храм опять был во имя Покрова Божией Матери в селе Хомутово Щелковского района. Я всю жизнь ощущаю заступление Божией Матери...
В 1942 г. в Ленинграде (после госпиталя) у меня была возможность побывать в Никольском соборе. В храме в это время читали часы и находились истощенные голодом люди... Я спросил: ”Когда совершает богослужение митрополит Алексий?” Мне ответили, что владыка находится в алтаре...
Митрополит Алексий очень милостиво благословил меня и спросил: ”Вы, наверное, прислуживали в храме?” Я сказал, что да, и сказал где. Владыка заметил, что хорошо помнит служившего там владыку и его мать. Я дерзнул предложить митрополиту Алексию свою порцию хлеба, а он ответил: ”И вам также трудно переносить блокаду и голод. Если можете, передайте матушке-алтарнице”.
Владыка меня спросил, когда война кончится, буду ли я служить при храме. Я ответил: ”Владыка, у меня призвание с детства не оставлять храм”.
Я положил земной поклон перед престолом, и владыка меня благословил и дал служебную просфору, очень маленькую, размером с пуговицу.
После снятия блокады у меня бывали увольнительные, и в будничные дни мне доводилось читать в Никольском соборе часы... В первый день Пасхи верующие приносили освящать маленькие кусочки хлеба вместо куличей. Какое было утешение для всех ленинградцев, что в храмах осажденного города ежедневно совершалось богослужение»29.
Сколько священнослужителей было на фронтах Великой Отечественной? Сколько погибло? Нет этих цифр. Никто в свое время не вел такого учета. Да и многие иереи к началу 1940-х гг. попросту остались без прихода, без паствы... Без наперсного креста, без рясы ходили они в атаки... Среди священнослужителей есть кавалер солдатских орденов Славы всех трех степеней. Это заштатный диакон храма в с. Бровары Борис Крамаренко.
Орденом Славы 3-й степени и медалью «За победу над Германией» награжден протоиерей Стефан Козлов, он служил пулеметчиком с момента призыва — июля 1944 г. В последние годы своего служения он был клириком храма во имя Святого Благоверного князя А. Невского в С.-Петербурге.
Сержант Коноплев, будущий митрополит Калининский и Кашинский Алексий (до войны он был священником), призван в армию в октябре 1941 г. Служил пулеметчиком. Когда в 1943 г. вернулся к священнослужению, на груди его была медаль «За боевые заслуги». Награжден он и грамотой маршала Советского Союза Л. А. Говорова.
Памяти и уважения поколений заслуживает ратный подвиг женщин-христианок (монахинь). Военным врачом с 3-м Украинским фронтом по дорогам Болгарии, Венгрии, Румынии прошла монахиня Серафима (Зубарева). Награждена медалью «За победу над Германией». Медсестрой участвовала в боях на Ростовском и Харьковском направлениях монахиня Антония (Жертовская). Награждена медалью «За боевые заслуги». Игумения Анатолия (Букач) в военное лихолетье была настоятельницей Одесского Михайловского монастыря. Вместе с сестрами активно помогала Красной армии продовольствием, медикаментами, теплыми вещами. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
На оккупированной территории священники являлись подчас единственным связующим звеном между партизанами и местными жителями и получили славное прозвание «партизанских попов». Медалью «Партизану Отечественной войны» была отмечена деятельность священника-партизана из села Бродовичи-Заполье на Псковщине о. Федора Пуза нова. Во время карательной операции по доносу старосты немцы сожгли сельский храм. Отца Федора спрятали местные жители и затем переправили его к партизанам. В течение 1943 г. о. Федор Пузанов собирал между прихожанами средства на строительство колонны имени Дмитрия Донского. В фонд обороны были сданы деньги, куски золотых окладов и риз, кадила и подсвечники из сожженного храма. После освобождения Псковщины в 1944 г. о. Федор Пузанов был вызван митрополитом Алексием, который отметил заслуги священника перед Родиной крестом.
«Партизанским попом» был и о. Василий Копычко, настоятель Одрижинской Успенской церкви Ивановского района на Пинщине. С начала войны о. Василий совершал богослужения ночью, без освещения, чтобы не быть замеченным немцами. Пастырь знакомил прихожан со сводками Информбюро, с посланиями митрополита Сергия. Позже о. Василий стал партизанским связным (он был им до начала 1943 г., после того, как фашисты сожгли храм и дом настоятеля, узнав о связях с партизанами. Семью священника и его самого удалось переправить в партизанский отряд). Его патриотическая деятельность была отмечена медалями «Партизану Великой Отечественной войны», «За победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Полесский священник протоиерей Александр Романушко участвовал в боевых операциях, ходил в разведку с партизанами. Однажды он пошел даже на такой смелый шаг. «Летом 1943 г. родственники убитого партизанами полицая попросили о. Александра отпеть покойного. На кладбище пришло много народа, была выставлена и полицейская вооруженная охрана. Все приготовились слушать отпевание. О. Александр, надев на себя епитрахиль и ризу, отошел в сторону и глубоко задумался. А потом совершенно неожиданно начал: ”Братья и сестры! Я понимаю большое горе матери и отца убитого, но не наших молитв и “Со святыми упокой” заслужил своей жизнью во гробе предлежащий. Он — изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо “Вечной памяти” произнесем же ”Анафема”».
Люди стояли как громом пораженные. А о. Александр, подойдя к полицаям, продолжал: ”К вам, заблудшим, моя последняя просьба: искупите перед Богом и людьми свою вину и обратите свое оружие против тех, кто уничтожает наш народ, кто в могилы закапывает живых людей, а в Божиих храмах заживо сжигает верующих и священников”.
Эти простые слова пронзили сердца людей. Они говорили: ”Если священники взялись за оружие, так и нам Бог велит идти в партизаны”. И в самом деле, в тот день прямо с кладбища в партизанский отряд пришло пополнение»30.
С партизанами о. Александр сотрудничал по июль 1944 г. (до момента освобождения Белоруссии. А потом стал временно Управляющим Полесской епархией. В своем отчете на имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Алексия в конце 1944 г. он сообщал, что число священников, преданных Патриархии, уменьшилось на 55% в связи с расстрелом многих из них немцами за содействие партизанам). О бесстрашии «партизанского попа» Александра Романушко помнят в Полесской земле и поныне...
В многострадальной Белоруссии в Отечественную войну погиб каждый четвертый. Самые крупные карательные операции против партизан немцы предприняли в феврале 1943 г. в Пинской области — центре партизанских соединений: семьдесят сел и деревень было сожжено, а в них — четырнадцать православных церквей. Гибло мирное население: женщины, старики, дети. Штаб партизанского командования принял решение о выходе из немецкого кольца без боя, взяв с собой большую часть местных жителей.
Одним из тех, кто остался с больными, калеками, стариками был о. Иоанн Бойко. Он являлся настоятелем церкви во имя Покрова Богоматери в селе Хоростово, ныне Сторобинского района, Минской области. Ночью на 15 февраля, перед Сретением Господним, оставшиеся в селе слышали пулеметные очереди, одиночные выстрелы, разноцветные вспышки ракет. Никто не знал, что ждет их...: «Богослужение началось, как принято здесь, около шести часов утра. Через некоторое время послышались близкие выстрелы. Всем стало понятно, что немцы окружили село. После утрени началась исповедь. А народ все шел и шел. О. Иоанну передали, что фашисты приказывают всему населению деревни идти в церковь на молитву... Вскоре храм был переполнен, но из храма никого не выпускали. Почувствовав недоброе, о. Иоанн в кратком слове призвал всех присутствующих усердно помолиться и всем причаститься Святых Тайн. Во время народного пения ”Верую” в храм ворвались вооруженные фашисты и стали силой выводить из церкви женщин... О. Иоанн обратился с просьбой к офицеру дать возможность окончить богослужение.
В это время здоровенный фашист, выталкивающий с клироса молодых певчих, сзади схватил о. Иоанна и бросил его на царские врата. Они открылись, и священник упал перед Божиим престолом...
Стоящие вокруг видели, как в двери храма вбивались гвозди, а к погосту подъезжало несколько саней, груженных соломой...
Из показаний местных полицейских, принимавших участие в этой расправе и судимых военным трибуналом Белорусского округа после войны, известно, что из объятой пламенем церкви они слышали всенародное пение молитв: “Тело Христово приимите, источника бессмертного вкусите...”»
В подпольной газете «Полесская правда» за 1943 г. рассказывается: «Более 300 обугленных трупов зарыто в сожженном селе Хоростово. В одной из могил заживо сожженный немцами хоростовский священник И.С. Бойко, крестьянка Анастасия Корж вместе с тремя малыми детьми, из которых один грудной. Там же похоронена семья Константина Козловского из пяти душ, 90-летний дед Данилевич, 80-летний Степан Корж и много других невинных стариков, женщин и детей...
Много таких могил в Белоруссии»31.
Отец Иоанн по долгу пастырской совести разделил до конца со своими пасомыми их земной путь. Свой вклад в дело победы вносили и монашествующие. (В канун войны на территории РСФСР не осталось ни одного действующего монастыря, лишь в присоединенных областях Молдавии, Украины, Белоруссии их насчитывалось 46). В годы оккупации на временно занятой врагом территории возобновили свою деятельность 29 православных обителей.
Так, например, Курский Свято-Троицкий женский монастырь начал действовать в марте 1942 г. Только за несколько месяцев 1944 г. монахини сдали в Фонд обороны 70 тыс. рублей, Днепропетровский Тихвинский женский монастырь — 50 тыс., Одесский Михайловский женский монастырь — 100 тыс., Киево-Печерская Лавра — 30 тыс. рублей32.
Самым крупным из открытых в период оккупации был Киево-Покровский женский монастырь. После освобождения города здесь был организован большой госпиталь, в котором монахини помогали ухаживать за ранеными.
За 1944 г. эта обитель внесла в Фонд обороны страны более 70 тыс. рублей. Монахини помогали Красной армии не только пожертвованиями, но и сбором теплых вещей и полотенец, так нужных в госпиталях и медсанбатах. Инокини Одесского Михайловского монастыря вместе со своей настоятельницей игуменьей Анатолией (Букач) собрали и передали военным медикам значительное количество лекарственных препаратов.
А в далеком закарпатском женском монастыре в Домбоке (неподалеку от Мукачева) жили 215 детей, спасенные инокинями из горящего эшелона, направляющегося в Германию в мае 1944 г. Пять месяцев до прихода Красной армии прятали монахини детей. И спасли всех. А после войны монастырям, особенно молдавским и украинским, надлежало согласно секретному Постановлению Совета Министров СССР № 1130-4б3с «О православных монастырях» от 2 августа 1945 г. наряду с колхозами кормить лежащую в руинах страну. Их приравняли к подсобным и пригородным хозяйствам государственных и кооперативных предприятий и учреждений, определив строгие нормы государственных поставок продуктов животноводства. И с этой задачей они справились, сдавая молоко и мясо до 1957 г. включительно.
И мало кто знает, что для малочисленных монастырей с монашествующими среднего возраста выполнение поставок становилось труднее год от года... Русская Православная Церковь, несмотря на все испытания, пережитые русским народом в предвоенные десятилетия, сумела сохранить в нем веру и любовь к родной культуре и готовность защищать свою Родину даже ценой собственной жизни.
Васильева Ольга Юрьевна — докт. истор. наук, Министр образования и науки Российской Федерации
1 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. М., 1943. С. 4.
2 Сообщения из епархий // Журнал Московской Патриархии. 1944. № 4. С. 26.
3 Там же. С. 16.
4 Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. М., 1943. С. 7.
5 Там же. С. 10.
6 Там же. С. 12.
7 Там же. С. 94.
8 Там же.
9 Государственный архив Российской Федерации (далее - ГА РФ). Ф. 6991. Оп. 2. Д. 16. Л. 2, 3.
10 Там же. Д. 4. Л. 36.
11 Там же. Д. 16. Л. 10- 34.
12 Там же. Л. 36.
13 Центральный государственный архив Санкт-Петербурга (далее — ЦГА СПб). Ф. 7384. Оп. 33. Д. 58. Л. 7.
14 Там же. Д. 79. Л. 1.
15 Там же. Ф. 9324. On. 1. Д. 13. Л. 1, 3, 5.
16 Очерки истории ленинградской организации КПСС. Т. 2. Л., 1968. С. 389.
17 ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 33. Д. 58. Л. 11.
18 Там же. Ф. 9324. Оп. 1. Д. 13. Л. 18.
19 Там же. Д. 4. Л. 9.
20 Там же. Л. 9, 13.
21 Там же. Д. 13. Л. 19.
22 Сообщения из епархий // Журнал Московской Патриархии. 1944. № 10. С. 2.
23 Там же. С. 16.
24 ЦГА СПб. Ф. 9324. On. 1. Д. 4. Л. 45.
25 Молебен о победе русского воинства // Наука и религия. 1995. № 5. С. 1.
26 Васильева О.Ю. Молитвенники земли русской // Наука и религия. 1995 № 5. С. 13.
27 Там же.
28 Васильев Б. Святитель Николай, пробитый пулей // Наука и религия. 1995. № 5. С. 4.
29 Пономарев Б. Под Покровом Божией Матери // Наука и религия. 1995. № 5. С. 5.
30 Якунин В. Партизанский акафист // Наука и религия. 1995. № 5. С. 6.
31 Раина П. Материалы из книги «Священники в годы войны» // Наука и религия. 1995. № 5. С. 7.
32 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 18. Л. 1-116.
Просмотров: 930
Источник: Васильева О.Ю. «Отечество защищается оружием и общим народным подвигом»: Патриотическая деятельность православного духовенства и верующих в годы Великой Отечественной войны//М.: Новый хронограф, 2016.- с.202-225.
statehistory.ru в ЖЖ:
