ГлаваII. Общая характеристика Илимского воеводства
При упоминании Илимска возникает представление о маленькой захолустной деревеньке в несколько десятков дворов, заброшенной среди северной горно-таёжной местности, в 600 км от Иркутска, в почти безлюдной земледельческой пустыне. Кажется, невозможно вообразить, чтобы эта деревня могла быть когда-то одним из крупных административных центров Сибири, городом на оживлённом и единственном пути из Руси на Дальний Восток. Ещё меньше можно представить себе, что этот город — «град Илимск», «острог Илимской», был средоточием огромного воеводства, с территорией, немногим уступавшей пространству современной Иркутской области и превосходившей десяток средне-русских губерний; представить стройную хозяйственную единицу с разветвлённой сетью путей сообщения, нити управления которой стягивались к берегам среднего течения таёжного Илима, отражающего теперь, как и 300 лет назад, склоны гор, сплошь покрытых тайгой.

Свидетелями былой жизни Илимска остались: деревянная проезжая башня XVII столетия, с упавшей крышей и деревянным орлом на этом осколке илимского кремля, и две деревянных церкви, грозящие близким исчезновением; да ещё осталось ими Илимска, с его отличным от названий деревень выразительным окончанием, так хорошо звучавшим 2 ½-3 века тому назад и так странно звучащим теперь.

Вокруг Илимского острога складывались те остроги и слободы, которые образовали Илимский уезд, или Илимское воеводство. Немногочисленные и разрозненные тунгусы, населявшие лесные пространства по Илиму и Лене, не оказали сопротивления пришельцам. Да и впоследствии между тунгусами и русскими не возникало военных столкновений. Именно в этих таёжных местах и были организованы первые русские волости, лежавшие на главном пути с Ангары на северо-восток: по р. Илиму — Нижне-Илимская и Верхне-Илимская, по р. Лене — Орленская, Усть-Кутская, Киренские и Чечуйская. Возникли они между 1631-1640 годами и в начале 40-х годов получили название волостей. При образовании в 1648 г. Илимского воеводства Чечуйская волость отошла к Якутскому острогу.

Выше Орленской волости в 1641 г. пятидесятник Мартынко Васильев строит Верхоленский Братский острожек. Но Васильев с отрядом не дошёл «до угожих мест» и неудачно поставленный острожек около 1649 г. был перенесён на устье р. Куленги.

Южнее простирались лесостепные местности, занятые скотоводами-бурятами. Они, как и другие скотоводы, легко объединялись и оказали сильное сопротивление русским, не пуская их в свои «породные» земли. Верхоленский острожек и имел назначение оберегать пашенных крестьян, поселившихся по Лене и Тутуре, от этого народа, умевшего создавать хорошо организованную военную силу. В 1649 г. буряты прорвались вниз по Лене до Орленги: «приходили войною иноземцы неясачные и братцкие люди, 700 человек, под Верхоленской острог и на Тутуру и на Орленге, потому что в тое пору служилые и промышленые люди разъехались, в [В]ерхоленском остроге было служилых людей не со много. И что в полях всякого хлеба зжатого и непожатого и скотцкой корм — сено кошеное в копн[ах] все выжгли, а досталой весь хлеб потопт[али] и всякой скот: лошади и коровы и овцы отогнали». Но русские, сделав вылазку из острога, оттеснили бурят. Так доносил в Москву из Илимского острога якутский воевода Митька Францбеков1.

Буряты долго старались выбить русских из опорного пункта в верховьях Лены. В 1653 г. илимский воевода Оладьин сообщал, что буряты отложились, «в прошлых годех приходили войной иод твой государев Верхоленской Братцкой острожек и в пашенные волости под Тутурскую слободу... Поубивали и скот отгонивают, сена и хлеб жгли»2. Воевода Вындомской писал: «во 168 (1660) году... в Верхоленском Братцком острошке своровали братцкие ясачные люди: шатость и измену заводили и к Верхоленскому острошку приступали и острожек зжечь и казаков побить хотели»3.

Но буряты уже были к этому времени объясачены, к воеводы преувеличивали опасность, чтобы обратить внимание Москвы на свои заслуги в деле замирения края. Дальнейшее заселение этого края шло в мирной обстановке.

В 1665 г. на левом притоке Лены — р. Илге поселяются крестьяне и возникает Знаменская, впоследствии Илгинская волость. В 1668 г. пашенные крестьяне обосновываются на другом притоке Верхней Лены — на р. Бирюльке, и там образуется Бирюльская и почти одновременно Манзурская волости. В 1670 г. заводятся пашни близ р. Уды, что повело к созданию Яндинской волости. В 1671 г. крестьяне расселяются по р. Ангаре выше и ниже устья р. Илима и таким образом расширяют Нижне-Илимскую волость. В том же году выше Яндинской волости возникает Идинская.

Затем начинается отписка волостей от Илимска. По указу царя Фёдора Алексеевича 5 мая 1680 года от Илимска передаются в Якутск 6 волостей: Усть-Кутская, за исключением самого острога и деревень, лежащих выше устья р. Куты, Верхне-Киренская (Усть-Киренская, Криволуцкая), Орленская, Тутурская, Илгинская и Бирюльская. Эта отписка была обусловлена желанием более тесно связать Якутск с его хлебной базой. По грамоте Сибирского приказа в 1686 году отписываются от Илимска к Иркутску Верхоленская и Идинская волости.

В 1698 году заселяется местность вверх по р. Уде и там возникает в составе Илимского воеводства Ново-Удинская волость.

В 1699 году осуществляется ещё одна перетасовка волостей. Из Илимска к Якутску уходит Нижне-Киренская волость, а от Якутска в ведение Илимска перечисляются Тутурская, Орленская, Бирюльская и Илгинская волости, так как они «от Якуцкого гораздо удалели» (Арх. № 53, св. 4, лл. 61-71), Манзурская волость передается в Иркутское воеводство, вскоре за ней следует Бирюльская волость.

Начиная с этого времени в состав Илимского воеводства возвращаются все низовые ленские волости. По грамоте от 27 февраля 1704 года к Илимску приписываются Усть-Кутская, Нижне-Киренская, Верхне-Киренская и Криволуцкая волости, а в 1703 году — Чечуйская. По Ангаре границы воеводства также сильно расширяются: в 1705 году по грамоте из Сибирского приказа от 9 марта к Илимску присоединён Братский уезд (волость), а в 1710 году «по указу и за подписанием обер-каменданта князя Василия Ивановича Гагарина» от Енисейска в Илимск переходит Кежемская слобода. В конце первой четверти XVIII века русские расселяются вверх по р. р. Оке и Ие, в результате чего из Братской волости выделяется Барлуцкая слобода.

На карте Илимского воеводства показаны те волости, которые вошли в его состав в начале XVIII века и остались до конца существования воеводства.

Кроме изменений состава волостей, входивших в границы Илимского воеводства, несколько раз менялось и административное подчинение самого воеводства. Вначале, т. е. с 1631 года, Илимский острог вместе с приписанными к нему селениями по верхней Лене и по Илиму образовывал нечто среднее между уездом и волостью и подчинялся якутским воеводам. С 1648 года воеводы в Илимск назначаются из Москвы, а Илимский острог становится центром самостоятельного уезда, с непосредственным подчинением Сибирскому приказу. Этот порядок просуществовал 70 лет, до 1718 года. Затем, по распоряжению сибирского губернатора князя Матвея Петровича Гагарина, Илимский и Киренский остроги передаются в ведение якутского воеводы. В то время Якутском управлял лантратор Иван Васильевич Ракитин. На основании распоряжения Гагарина Ракитин 26 мая 1718 посылает в Илимск указ о смене управителя Давыда Молчанова и его сына Дмитрия и о назначении приказчика Братского острога Филипа Антипина управителем в Илимск. Антипину, вступившему в феврале 1719 года в должность илимского управителя, Ракитин посылает указы из Якутска, не раз называя Антипина приказчиком. Последний был через год сменён Иваном Литвинцовым; его Ракитин также называл приказчиком. Однако вскоре и сам Ракитин за слабое ведение дела смещается с должности лантратора и уступает место Измайлову.

Передача руководства илимскими делами в Якутск быстро показала крайнее неудобство такого порядка. Указы из Москвы в Якутск шли через Илимск, а затем из Якутска возвращались вновь в Илимск, проделав лишних 3000 верст, что сильно, иногда на полгода, задерживало исполнение предписаний Сибирского приказа. Вследствие этого в 1722 году «по указу его царского величества повелено быть Илимску и с уездом под Иркуцкой правинцыей».

Название «волость» в XVII и начале XVIII столетия не было устойчивым. Очень часто вместо этого слова употреблялось слово «слобода» или «острог». Нередко встречаются выражения: Чичюйского острога Сполошенской деревни пашенный крестьянин такой-то. Слова «слобода» или «острог», без указания на принадлежащие к ним деревни, обозначали самую слободу или острог, как определённые населённые пункты. Вместо волости встречается и другое название — уезд; особенно часто говорится о Братском уезде, Чечуйском уезде и понятно — об Илимском уезде. Такая свобода словоупотребления привела к необходимости в настоящей работе вместо Илимского уезда говорить об Илимском воеводстве.

В волости было около десятка, иногда и несколько десятков деревень, а в одном случае только три населённых пункта. К названию селения прибавлялось слово «острог», если имелось укрепление в виде частокола с одной или несколькими башнями, или слово «слобода», если это был неукреплённый центр волости, или слово «деревня», если в этом населённом месте жили только крестьяне или другие земледельцы. Слово «деревня» одинаково ставилось и перед названием селения и после него, например в перечнях: «деревня Шестакова», если же населённый пункт употреблялся как определение, то слово деревня ставилось после него: «крестьянин Иван Ворыпаев Рыковской деревни». Слово «заимка» относилось или к отдельной пашне без постоянного двора или к однодворной деревне. А так как большинство деревень вначале состояло из одного двора, то часто в одном и том же документе такой населённый пункт назывался то заимкой, то деревней. Слово «село» не употреблялось4. Все деревни приписывались к какой-нибудь слободе или к острогу. Кроме обычных деревень в Илимском воеводстве имелись монастырские деревни или сами монастыри составляли поселённую единицу, оба последних вида населённых мест не входили в круг ведения местной администрации.

Таким образом, административное деление Илимского воеводства оказывается очень простым: главным центром является сам Илимск («Илимской острог» или просто «Илимской»), Ему подчинялись остроги и слободы. Далее шли деревни. Вне общего управления оказывались монастырские деревни и сами монастыри.

Данные о числе острогов, слобод, деревень и о числе жителей мужского пола, согласно списка 1723 года, приводятся в таблице 3.

Даже при беглом ознакомлении с этой таблицей обращает на себя внимание необычно малое соотношение между числом населённых мест и числом дворов: на 281 селение в 1723 году приходилось 956 дворов, а если отбросить, как нехарактерные, Илимский острог и монастырские деревни, то это соотношение выразится в числах 269 и 876, т. е. на одно селение придётся лишь 3,3 двора, в том числе дворов пашенных крестьян — 2,8.

Если сгруппировать деревни по числу дворов, то раскроется характерная особенность населённых мест того времени, а именно преобладание однодворных и двухдворных деревень. Группировка приведена в таблице 4. Для сопоставления в этой же таблице дана группировка селений 10 волостей Илимского воеводства по описной книге воеводы Ф.Р. Качанова 1699-1700 годов (Россыпь, № 11, св. 2)5. Но в последнюю обработку не вошли Илимский и Киренский остроги, а также семь пустых деревень.

Таблица 3


Таблица 4


Другими словами, однодворные деревни в 1723 году составляли ⅓ всех поселений Илимского воеводства, представляя самую многочисленную группу. Немногим меньше было число деревень с двумя дворами. Можно эти данные преобразовать в более крупные группы, тогда окажется, что мелкие деревни с 1-3 дворами составляли 74,3%, т. е. почти ¾ всех селений, «средние» деревни с 4 - 9 дворами — 20,1% и «крупные» деревни с 10-27 дворами только 5,6%.

Как следует из таблицы, за истекшие 23 года произошли лишь слабые изменения — число более крупных селений несколько увеличилось.

Самыми большими селениями, после Илимска, были: Братский острог — 25 дворов, погост Шаманский — 27 дворов и Ново-Удинская слобода — 25 дворов.

Хотя по отдельным волостям и наблюдаются значительные различия в смысле преобладания мелких или крупных деревень, например, в Верхне-Илимской волости деревни с 1-3 дворами составляли 100% всех селений, а в Кирейской лишь 38,5%, однако подметить какие-либо экономические закономерности, обусловливающие эти отличия, почти невозможно. В общем, чем более развита сельскохозяйственная или промысловая деятельность волости, тем, как правило, крупнее её селения.

Величина селений не есть случайный показатель, а мелкие однодверные деревни вовсе не курьёз прошедшего времени. Средний размер селения — строго закономерная величина для конкретной эпохи и местности. Расселение мелкими однодверными деревнями позволило русским разрешить необычайно сложную задачу — быстро освоить обширные владения, превратить безымянные географические пространства в волости и уезды Русского государства, сельскохозяйственные пустыни — в земледельческие области.

Громадная и сравнительно густая сеть мелких русских селений сделала всю занятую местность непроницаемой для любого иноземного народа и позволила в ячейках между узлами сети осуществлять в дальнейшем размещение новых колонизационных отрядов крестьян6.

Эта форма не была предуказана сверху, правительством или воеводами, она была найдена в процессе освоения Сибири пашенными крестьянами и представляет как бы внешние контуры и костяк всего здания пашенного дела.



1 Сибирский приказ. Столбец 331, часть 1, лл. 337-336, донесение попорчено. Воевода Францбеков употребляет своё имя в челобитье, как это было принято, в уменьшительной форме. Не всегда можно точно установить, от какого полного имени образовано уменьшительное. Например, Артюшка может означать и Артамон и Артемий, Симашка — Семён и Симон, Кирюшка — Кирилл, Кириан и Кирик. Другие имена вроде Жданки, Курбатки, Баженки, совсем не встречаются в полной форме и отсутствуют в современной русской речи. Многие имена писались по разному: Ивашка и Ивашко, Офонька и Афонька, Оксютка и Аксютка. Поэтому, в настоящей работе уменьшительные имена употребляются в тех случаях, когда они написаны так в документах.

Пётр I указал 30 декабря 1701 года, что русские с 1 января 1702 года должны «писатца целыми имянами с прозваниями своими, а полуимянами никому не писатца» (грамота из Сибирского приказа в Илимск от 21 января 1702 года. Россыпь, № 14, св. 2).
2 Сибирский приказ. Столбец 344, часть II, лл. 263-270.
3 Сибирский приказ. Столбец 586, часть 1, л. 16.
4 А между тем, в Заволочье, откуда пришли илимские насельники, более древним названием было слово «село». С падением Новгорода оно быстро заменилось словом «деревня».
5 См. также Сибирский приказ, книга 1227, лл. 1-256
6 Отмечая, как и другие исследователи, что «в древности несомненно господствовало расселение хуторами, как говорят теперь», Павлов-Сильванскнй не идёт дальше простого утверждения, что «это одно из твердо установленных положений нашей науки» (Н.П. Павлов-Сильванский, «Феодализм и древней Руси», СПБ, 1910, стр. 146). Впрочем, и это не совсем верно. В южной Руси, где условия обороны и освоения земель были другими, чем на севере, русские расселялись крупными деревнями.

<< Назад   Вперёд>>