Снабжение профессоров камчатской экспедиции
Хотя состав научной части экспедиции был сравнительно невелик и профессора со своей «свитой» довольно редки проезжали через Илимский уезд, а значит, и не могли многого потребовать от местной власти, все же и для них приходилось строить суда, выгонять крестьянские подводы, собирать рабочих и изыскивать денежные средства.
Первое требование профессоров, направленное в Илимск, касалось поимки некоторых зверей.
Получив это задание от профессоров, илимская воеводская канцелярия 10 мая 1733 г. направила в волости указ, в котором требовала «сыскать зверей, маралов, изюбрев...» На это требование из Яндинского острога отвечали: «в Яндинску и в присутствующих деревнях вышеозначенных зверей в сыску не явилось, а ежели в сыску и в поимке явятца, то в ылимскую канцелярию пришлютца» (Фонд 75, арх. № 334, л. 64).
В начале 1734 года приехал в Илимский уезд «академии наук господин профессор Делил де ля Кроер», который потребовал на Падунский пopoг 2 дощаника и 30 крестьянских подвод (Фона 75, опись 2, арх. № 170).
В том же году в Усть-Илгинской пристани строится 3 дощаника для профессора астрономии, который ожидался из Иркутска.
Затем требуются подводы профессорам Камчатской экспедиции и их свите (имена далее даются с сохранением старинного правописания): Герарде Фридриху Миллеру, доктору Гмелину, Людвиху Делиль де ла Кроеру, живописцу Беркану, рисовальному мастеру Люрсениусу, геодезистам — Андрею Красильникову, Александру Иванову, ученикам-геодезистам Ивану Штырину и Алексею Макшееву, студенту и переводчику Илье Яхонтову, студентам Стефану Крашенинникову, Федору Попову, Василию Третьякову, Луке Иванову, Алексею Горлянову, Петру Метельному, ученику Степану Овсяникову, подлекарю Браунеру, «бергауру» Григорию Самойлову, «квартемистеру» Макару Андрееву, кузнецу Прокопию Фомину. Кроме того, требовались подводы под аптеку и инструменты (Фонд 75, опись 2, арх. № 170).
Доктор и Академии наук профессор Иоганн Георг Гмелин 21 февраля 1736 г. послал из Братского острога в илимскую воеводскую канцелярию следующую промеморию: «понеже мы известились, что в Илимском уезде на Лене находится зверь кабарга... того ради требуем, чтоб ради положенных на нас по имянному ея императорского величества указу изследований, из илимской канцелярии к кочюющим на Лене реке ясашным иноземцам указ послан был, дабы они со всяким старанием онаго зверя, самца с самкою живых, да двух самцов убитых промыслили. И понеже оной зверь от природы нежен, того ради надлежит с живыми весьма бережно водиться, чтоб не умерли, а кормить их тем, чем они обыкновенно питаются... А убитых, не вынимая из них нутреного ничего, привозить к нам в Илимск в самой скорости» (Фонд 75, арх. № 558, л. 210).
Подпись И.Г. Гмелина.
Понятно, никому — ни ясачным ни приказным избам — не захотелось связываться с кабаргой, поэтому через месяц из Киренской, Хандинской и Усольской ясачной волости сообщили, что зверей «упромыслить» не могли. Об этом илимская воеводская канцелярия и сообщила «Академии наук господам профессорам» (там же, лл. 210, 213-214).
К приказчикам Илимского уезда профессора, причисленные к Камчатской экспедиции, обращались и с чисто исследовательскими вопросами, касавшимися природы, хозяйства и быта Илимского края.
Но оторванность профессоров от народа, незнание русского языка и наукоподобные канцелярские вопросники, с которыми профессора обращались к приказчикам, привели к полному провалу всякие попытки получить сведения непосредственно от волостей. Профессора не обратились к крестьянам, которые кормили и поили, перевозили и оберегали профессоров, но не стали ни их советчиками, ни их помощниками. А между тем крестьяне лучше всяких канцелярий могли бы дать ответы на многие вопросы профессоров.
Не получая ответа от приказных изб, профессора не хуже воеводы рассылали солдат, которые понуждали писчиков отвечать на заданные вопросы.
Таким путем профессора получили от некоторых волостей ничего не говорящие ведомости.
Вот некоторые примеры к сказанному: «Ведомость...
Tyтурской слободы приказной избы. По указу ея императорскго величества и по требованию Енисейского полку салдата Афонасия Посникова и против данного ему суплемента из ылимской канцелярии с показанными при нем пункты о всяком звании и о изъявлении. А что и чего против суплемента в сей ведомости описано — и то значит ниже сего, а имянно... Против девятого на десят (т. е. ответ на 19-й пункт или вопрос): ничем более земские люди не питаютца, токмо имеющияся той Тутурской слободы люди питаютца хлебом и друго. всякою черною работою... Против осмого на десят: и за какие вины смертию и какою казнят, про то незнато ж» (Фонд 75, арх. № 615, лл. 109-113).
Приказчик Орленской слободы Иван Шангин очень красивым почерком изложил то, что было известно всем, в том числе и профессорам, — о впадении речек Кухты и Орленги в Лену. «А вершины (р. Кухты) не знатно... А вершины ея (р. Орленги) неявно... А более люди в той слободе питаютца земноделием» (там же, лл. 91-93).
Конец ответов, полученных профессорами из Илгинского острога, гласил: «ворожей, колдунов, волшебников не имеетца и о их состоянии и о протчем сочинить не с чего» (там же, лл. 104-108).
В мае l736 г. Гмелин потребовал от приказчика Илгинского острога Афанасия Турченинова починки двух дощаников и постройки новых лодок, для чего велел выслать ему 9 ссыльных и 50 крестьян.
Гмелин предложил выбрать крестьян «из семейных домов, чтоб во время страды не было им помешательства. И приказать им, чтоб они для всякого случая готовились в путь до Якуцка и того ради запаслись надлежащим запасом». Впрочем, Гмелин обещал, если будет возможность, заменить большую часть крестьян другими крестьянами из иных волостей. «А работные деньги даваны будут им по плакату» (Фонд75. арх. № 619, л. 22).
И вот, хотя и приказчик и крестьяне знали, что на 2 дощаника никогда не потребуется 60 рабочих, Гмелину направляется, кроме 9 ссыльных, еще 49 крестьян. Никто не говорит Гмелину, что его слова о страде бессмысленны, так как он требует крестьян в весеннюю пору и задержит их при сплаве в Якутск до зимы, а просто выполняют его распоряжение.
Приказчик Турченинов 27 мая пишет подобострастно и очень дурным почерком: «Высокоблагородные и почтенные господа профессоры, премилостивые государи... Пятьдесят человек выбрал, которых соблаговолите приказать принять... Вашего высокоблагородия всенижайший слуга прикащик Афанасей Турченинов» (там же, л. 23).
На самом деле приказчик выбрал, как следует из его письма и как можно установить из списка, приложенного к этому письму, почти исключительно малосемейных, а значит, маломощных и бедных крестьян.
В феврале 1736 года в пределах Илимского уезда появляются Герард Фридрих Миллер и Иоанн Георг Гмелин. В промемории, посланной из Братского острога в Илимск, Миллер писал: «Камчатской экспедиции от профессоров Академии наук в илимскую канцелярию. Для переезду нашему от сюды до города Илимска потребно есть, чтоб ради дальней езды через волок от Анамырской деревни (ныне — Б. Мамырь) до Илимска на половину дороги из Илимска к нам навстречю подводы посланы были. А в подорожной показано на 26 подвод и надеемся на половину волока быть сего февраля 26 числа. А понеже дорога через помянутой волок гориста и трудна, то надлежит подводчикам объявить, что ежели кто одною лошадью подводу везти не надеется, то позволяется тому вместо одной столько лошадей взять, сколько ему понадобится. И илимская канцелярия да благоволит о том учинить по ея императорского величества указу».
Подводы Миллеру, прозрачно намекавшему на желательность высылки ему дополнительных лошадей сверх 26, указанных в подорожной, были своевременно высланы на половину Ангарского волока.
21 февраля Миллер, еще будучи в Братском остроге, послал с солдатом в Илимск вопросник, на который воеводская канцелярия должна была дать ответ к приезду профессора. Солдат прибыл в Илимск 27 февраля, значит, затратил на переезд через волок 6 дней.
«Того ради, — писал Миллер, — от илимской канцелярии требуем, чтоб по силе данного нам из сибирской губернской канцелярии послушного указа в илимской канцелярии на следующие пункты ведомость сочинена и при приезде нашем нам сообщена была, а имянно: » (идет 7 пунктов). «А команды нашей студенту Алексею Горланову позволено [бы] было старинные приказные дела пересмотреть и что от него выбрано будет, оное по приезде нашем для прочитания в нашу квартиру прислать надлежит» (Фонд 75, арх. № 625, лл. 21-22).
Собираясь ехать в Якутск, Миллер 18 марта требует от илимской воеводской канцелярии, чтоб был назначен «искусной тунгуского языка толмач». Ему называют крестьянина Усть-Кутского острога Логина Каемонова (там же, лл. 84-85).
В тот же день Миллер берет от илимской канцелярии 3 подводы для рисовального мастера Люрсениуса, который направляется до Верхоленского острога и Качинской деревни. Одновременно Миллер заказывает себе и своим товарищам 24 подводы.
Профессора переехали через Ленский волок и благополучно достигли Усть-Кута; по крайней мере с дороги они не слали никаких приказов в Илимск. Но, едва прибыв на Лену, 28 марта, Гмелин предлагает выдать годовое денежное и хлебное жалование в размере 5 рублей и 3 четвертей 1 ½ четверика хлеба новокрещенному тунгусу Офоньке Огорелкову, назначенному стрелком в команду профессора. Этот тунгус оказался ловким жуликом, увидевшим в профессорах сильных, но несмышленых господ. Он должен был добывать птиц и зверей для чучел. Но он заявил, что у него нет винтовки и что она находится у жены сына боярского Никифора Литвинцева. Гмелин тотчас приказал возвратить винтовку тунгусу. На допросе жена Литвинцева сообщила, что тунгус нанимался в работу, но, не дождавшись срока, ушел от них, взял взаймы 7 рублей и оставил в заклад винтовку.
Тунгусу возвратили ружье, анулировали его долги и выдали деньги и хлеб за год вперед. Ему теперь оставалось только бежать от профессоров, чтобы считать законченной службу в Камчатской экспедиции.
В Киренском остроге, где профессора пробыли с 24 июня по 11 июля, кроме выдачи хлеба ссыльным, никаких расходов на экспедицию не производилось.
В Братском остроге было взято только железное «веретно»; из Ново-Удинской слободы сообщили: «Оные господа профессора... не были» (Фонд 75, арх. № 683, лл. 2-13).
Прибыв в Усть-Илгннскую пристань, Гмелин от своего имени и от имени Миллера писал 25 мая 1736 г. в Илимск, что иркутская провинциальная канцелярия не выслала им для поездки в Якутск полного числа работных людей, поэтому они взяли «в прибавку» крестьян Илгинской и Тутурской волостей. А так как поездка в Якутск займет больше года, то профессора требовали на смену крестьянам выслать из илимских служилых людей и из ссыльных 81 человека с тем, чтобы ссыльных было не более половины этого числа. Всем работным людям требовалось выдать жалованье из средств воеводской канцелярии (Фонд 75, арх. № 687, л. 99).
Отплытие профессоров вниз по Лене летом 1736 года прошло без инцидентов, если отвлечься от избиения солдатами их команды приказчика Чечуйского острога. По этому случаю производилось следствие, и свидетели подтвердили случившееся (Фонд 75, арх. № 718, лл. 102, 105-108).
Дело началось с промемории Миллера от 4 августа 1736 г., отправленной в илимскую воеводскую канцелярию из Витимской слободы.
В промемории Миллер писал: мы взяли из Илимска новокрещенного тунгуса Алексея Огорелкова (в книгах ясачного платежа он звался Афонькою). Получив хлеб и деньги на 1836 год, «помянутой стрелок» 24 июля из Ичерской деревни бежал. Кроме того, бежали и другие, всего 8 человек. Миллер писал, что 25 июля он (Миллер писал о себе «мы») послал в Чечуйский острог двух солдат, предлагая приказчику «и пашенных крестьян старосте», чтобы они поехали по деревням Чечуйского острога и разыскали беглецов, «ибо в Чечюйском ведомстве окольных дорог нет и нигде инде жить нельзя, как по деревням» (Фонд 75, арх. № 726, лл. 27-28).
Наивность Миллера и Гмелина, полагавших, что беглецы даже летом могут жить только по деревням и что они должны передвигаться только по хорошим дорогам, дорого обошлась приказчику Чечуйского острога Петру Скуратову.
В письме, отправленном Гмелиным 25 июля «из деревни Ивана Березовских» приказчику Скуратову, предлагалось оказать двум солдатам помощь в поимке беглецов. Если же, писал Гмелин, вы беглых не отдадите, «то велели мы оным солдатам — вместо тех беглых — тебя, старосту и Сполошенской слободы десятника взять с собою. И вы да некоторые Чечуйского ведомства пашенные крестьяня будете у нас на судах в работе до Олекминского острогу. А ежели вы отдадите беглых, то мы всех чечуйских крестьян отпустим из Витимского острогу назад» (там же, лл. 31-32).
Очевидно, профессора были уверены в том, что предлагают чечуйским крестьянам выгодную сделку и что те только по глупости, свойственной крестьянам, не отдают беглых.
В действительности же предложение Гмелина являлось грубым и незаконным самоуправством.
Приказчик Скуратов, сообщая в Илимск 4 августа о приезде солдат и о их намерении везти его в Витимскую слободу, жалуются в таких выражениях: «взяли они меня, салдаты, за волосье в поташшили к себе в лодку ис судейскаго места. И стали они, салдаты, меня тут в приказной избе бити до полусмерти и бранили всякою неподобною бранью и кукишками мало глаза не вытыкали» (там же, л. 30).
Приказчика выручили подоспевшие жители.
В 1737 г. профессора были отделены от Камчатской экспедиции. В указе Сената 13 сентября говорилось, что по доношению «профессоров Людвига Делил де ла Кроера, Иогана Георга Гмелина, Герарда Фридрига Миллера» им в команде Беринга не быть. Плавать в море с Берингом одному де ля Кроеру. «А для чего он, Беринг, им, префоссорам, чинит обиды, в том ему прислать в правительствующий Сенат ответ». Этот указ был послан в Илимск из иркутской провинциальной канцелярии 15 декабря 1737 г. (Фонд 75, арх. № 735, л. 203).1
Осенью 1737 года Миллер возвращается с Лены в Иркутск. 26 октября он пишет из Киренского острога в Илимск, чтобы ему дали 13 подвод, в том числе 8 для него самого, 2 для переводчика, одну для ученика геодезии, одну для солдат и одну под книги и материалы.
Илимск назначает для сопровождения Миллера Андрея Литвинцева, выдает ему деньги, шнуровую книгу для записи расходов на подводы и снабжает его инструкцией. Вся переписка по этому несложному делу занимает более 20 страниц (Фонд 75, арх. № 735, лл. 173-184).
Гмелин 26 сентября посылает из Киренского острога требование усть-кутскому приказчику достать живых «незнаемых зверей — кабаргу или сайгу». За самца он обещает заплатить 2 рубля, за самку 1 рубль 50 коп., а за убитых — «по полтине». Через 20 дней Гмелин посылает второе письмо, упрекая приказчика в неисполнении его просьбы и угрожая сообщить об этом в Илимск и Иркутск (Фонд 75, опись 2, арх. № 237).
Гмелин собрался выехать из Киренска в феврале 1738 года. 16 числа он послал в Илимск следующее требование: «Понеже отправляюсь я с обретающаяся при мне свитой отсюду в Иркуцк», а денег на оплату подвод нет, то нужно выслать в Киренск человека доброго и трезвого с деньгами и шнуровой книгой на оплату подвод.
Доктору Гмелину полагалось 10 подвод, под багаж Миллера требовалось 7, живописцу Бергкану — 3, рисовальному мастеру Люрсениусу — 3, двум студентам, Горланову и Третьякову — 7, бергауру Самойлову да подштейгеру Мельникову и кузнецу — 7, под казенные книги и материалы — 3. Кроме того, одна подвода предназначалась для двух стрелков и одна для солдат.
Илимск исполнил это требование Гмелина (Фонд 75, арх. № 836, лл. 255-261).
Профессора оставили в Киренском остроге суда, на которых они плавали по Лене, и разные припасы и материалы. Иркутская провинциальная канцелярия поручила илимскому воеводе проверить, все ли это сохранялось в целости. По этому документу (Фонд 75, арх. № 833, лл. 203-205) можно установить, что один дощаник был «с маштою», имел 2 каюты с 8 окончилами, наверху имелся очаг, на нем стояла печь, при дощанике находилась лодка с уключинами «о четырех гребях». На втором дощанике были устроены 2 каюты с 9 окончинами, из которых 2 — бумажные. Имелась печь. К каюку была придана лодка о 3 гребях. Третий дощаник, такого же типа, как и второй, имел лодку с двумя уключинами. Наконец еще один каюк с двумя перегородками и очагом имел 4 греби. С каюком находилась лодка без гребей.
С дороги в Иркутск Гмелин еще раз писал приказчику Усть-Кутского острога, чтобы тот обязал жителей доставить в Верхоленск 3-4 живых сайг (Фонд 75, опись 2. арх. № 254, л. 8).
Летом 1738 года профессора направились из Иркутска в Енисейск. Миллер, будучи проездом в Братском остроге, еще потребовал 10 августа от илимской воеводской канцелярии выслать ему в Енисейск «или где я обретаюся» копию «даной» 1713 года на пахотную землю Братской Спасской пустыни (Фонд 75, арх. № 833, л. 161).
Но чем дальше удалялись профессора от илимских пределов, тем меньшую обязательность приобретали их указы для илимских властей.
Последний раз Илимск оказывает услугу научному составу Камчатской экспедиции в 1740 году. Штеллер 13 марта писал из Иркутска, что нужно построить плот для «бергаура» Самойлова, который должен был по первой воде отправиться вниз по Лене в Якутск. Под требованием стояли подписи по-русски: «Академии наук адъюнкт Георг Вильгельм Штеллер» и по-немецки: «Wilhelm Steller» (Фонд 75, арх. № 944, лл. 9-10).
В феврале 1744 года иркутская провинциальная канцелярия сообщила на Усть-Кутскую заставу, что согласно указу Сената «надлежит взять сюда по некоторому секретному делу к следствию бывшаго на Камчатке адъюнкта Штеллера, но токмо оной Штеллер где ныне обретается — неизвестно». Если поедет через Усть-Кут, то направить его в Иркутск (Фонд 75, арх. № 1141, л. 75).
Но, как известно, приказ об аресте Штеллера был вскоре отменен.
В октябре 1744 года он послал в Илимск промеморию, что намерен ехать из Якутска в Енисейск и потребовал, чтобы в июле 1745 года ему приготовили на устье р. Илима дошаник с работными людьми (Фонд 75, арх. № 1226, л. 39).
Это было последнее требование, поступившее в Илимск за подписью профессора.
1См также фонд Сената № 248, арх. № 180, лл. 116-118.
<< Назад Вперёд>>
