Распутин назначает министров
Теперь я подхожу к моему самому значительному столкновению с Распутиным. Оно показывает, до какой степени распределение портфелей зависело от милости этого опустившегося человека.
Премьер-министром был только что назначен Трепов. Этого назначения все ждали уже давно. Посещая заседания кабинета как представитель Фредерикса, я часто замечал, что меры, предлагаемые моим зятем, почти всегда одобрялись министрами; его влияние постоянно возрастало.
Я отправился к Трепову за день до его отъезда в Ставку, где он должен был докладывать царю. Он сообщил мне, что его доклад имеет очень важное значение, ибо в нем он предлагал сместить четырех министров. Если царь согласится на это, то Трепов сможет сформировать кабинет министров, с которым можно будет работать, если нет, то он вынужден будет подать в отставку. Он спросил, как его назначение было принято при дворе. Я рассказал все, что знал, и добавил, что ему придется принимать во внимание Распутина. С этим он согласился.
– Но я никогда не смогу поддерживать с ним личных или дружеских отношений, что бы ни случилось.
Вернувшись из Ставки, он сообщил мне, что доклад прошел довольно успешно; отставки трех министров лежали у него в портфеле, а четвертая была подписана царем, но он пока решил задержать эту бумагу у себя. Это был указ, касающийся Протопопова[14]. В последнюю минуту царь сказал:
– Оставьте мне этот отчет, я пришлю его вам сегодня вечером или завтра утром.
Если бы ему удалось удалить четырех министров, Трепов смог бы сформировать кабинет «общественного доверия», как говорилось в ту пору. Это не был бы парламентский кабинет в полном смысле этого слова, но в него были бы включены несколько членов Думы. Это было бы наилучшим решением и сумело бы успокоить общество. Но присутствие в кабинете Протопопова свело бы на нет все усилия Трепова – ни один ведущий деятель Думы не согласился бы работать со ставленником Распутина.
– А вы не могли бы сейчас же пойти к Распутину? – спросил меня Трепов.
– Могу, но мне противно с ним общаться.
– И мне тоже. Кроме того, это может иметь для меня плохие последствия. Но я готов рискнуть. Необходимо во что бы то ни стало добиться отставки Протопопова.
– А что я могу обещать Распутину?
– Предложите ему дом в Петрограде, скажите, что все расходы по его содержанию и все его личные расходы будут оплачены казной; обещайте дать личную охрану, которая ему необходима, а сразу же после отставки Протопопова – единовременную выплату в размере 200 тысяч рублей. В свете всего этого я хочу, чтобы он не вмешивался больше в назначение министров и высших правительственных чиновников. Что касается духовенства, то, если он хочет, пусть распоряжается им сам. Никаких личных бесед со мной, если он захочет что-нибудь сообщить мне, пусть действует через вас. Вы знаете этого человека. Попытайтесь убедить его прислушаться к доводам разума.
– Но вы же знаете, что если он откажется, то сразу же позвонит царю и скажет, что вы пытались дать ему взятку. И тогда вас ждут большие неприятности.
– Все возможно. Но я все-таки рискну. В любом случае, я всегда готов уйти. Царь, конечно, ничего не скажет мне о звонке Распутина, но под любым предлогом постарается от меня избавиться. Ставлю все, что у меня есть, на эту карту. Пока Протопопов находится на посту министра внутренних дел, я не смогу сформировать правительство.
– А обо мне вы подумали? – спросил я. – Что будет со мной, если Гришка откажется от нашего предложения? А я сильно сомневаюсь, чтобы он его принял.
– И все-таки попытайтесь убедить его. В конце концов, ваше назначение в Румынию уже практически решено. Вам там будет гораздо лучше. Идите к Распутину и поскорее возвращайтесь.
Я доехал до Гороховой, где жил Распутин, на автомобиле. По пути я снова и снова повторял себе, что сделал большую глупость, связавшись с делом, в которое замешан Распутин.
– Григорий Ефимович, – начал я, – ты знаешь, что мой друг и зять Трепов только что назначен премьер-министром. Я был бы очень рад, если бы ты с ним поладил, ведь причин для вашей вражды нет. Он против тебя ничего не имеет. Но он просит тебя не вставлять ему палки в колеса, поскольку положение его очень сложно. В ответ он не будет мешать тебе.
– Хорошо, пусть продолжает в том же духе. Но при одном условии, – добавил Распутин, – что он оставит в покое моих друзей.
– Об этом я и говорю. Все твои расходы на жизнь и расходы тех, кто от тебя зависит, будут оплачены. Тебе дадут охрану – без нее тебе не обойтись. Бери что хочешь и делай что хочешь, но только не вмешивайся в назначение министров и начальников управлений. Занимайся назначением священников – обо всех, кого ты порекомендуешь, мы позаботимся.
Договорить мне не удалось. Глаза его вспыхнули от гнева, зрачки его сузились, остались только белки.
– Ах, так! – закричал он. – Тогда я собираю вещи и уезжаю, я вижу, что больше здесь не нужен.
Я не был готов к такому повороту дела и растерялся.
– Успокойся, Григорий Ефимович. Я разговариваю с тобой как с другом. Ну, успокойся же – неужели ты думаешь, что сможешь управлять Россией без чьей-либо помощи? Если Трепов уйдет, на его место сядет кто-то другой, и кто знает, что он тебе предложит? Быть может, совсем ничего.
Его глаза запылали еще ярче.
– Ты, я вижу, совсем глупый человек. Неужели ты думаешь, что Папа и Мама позволят тебе делать все, что вздумается? Мне не нужны деньги – да самые бедные владельцы лавок дадут мне все, что нужно, и так. Охрана? Не нужна мне ваша охрана, дураки, и будьте вы все прокляты! – Неожиданно он замолчал, словно только сейчас до него дошел смысл происходящего. – А! Он хочет избавиться от Протопопова (он употребил прозвище Протопопова, как делал обычно, но я его позабыл).
Ко мне вернулось спокойствие. Я уже взялся было за шляпу, чтобы идти, но тут бросил ее на стул и сказал:
– Не будь дураком! Налей-ка мне лучше стакан мадеры и поговорим, как друзья. – Почти целую минуту он молчал, а потом улыбнулся – гнев его прошел. – Давай выпьем, Саша.
Мы молча выпили по два или три стакана. Я понял, что можно продолжить разговор.
– Послушай, Григорий Ефимович, неужели ты думаешь, что Трепов будет приходить к тебе и советоваться, кого назначить министром? Заруби себе на носу – этого никогда не будет. Ты хочешь, чтобы Протопопов остался в составе правительства. Он может стать министром торговли вместо Шаховского. Шаховской – твой друг и может занять место Протопопова. Чего это ты взбеленился, даже не узнав, о чем идет речь?
– Почему он хочет убрать Протопопова? Он никогда не найдет человека более преданного Папе, чем он.
– Преданность еще не все! Необходимо также, чтобы человек умел делать дело…
– Дело, дело – есть только одно дело – искренне любить Папу. Витя был умнее многих, но он не любил Папу. Он был плохим министром.
Мы проговорили больше часа. Две бутылки, которые мы выпили, не произвели на него того воздействия, на которое я надеялся, – Распутин владел собой. Под конец я добился от него обещания послать Папе телеграмму с просьбой уволить Протопопова.
Но он отказался написать при мне ее текст.
«Он даст телеграмму с просьбой не увольнять Протопопова», – подумал я, но сделал вид, что верю ему, – и сразу же понял, что он заметил мою неискренность.
У Распутина был дар читать мысли своего собеседника. Я знал много людей, обладавших такой способностью, но Распутин превзошел их всех.
Когда я уходил, он сказал:
– Останемся друзьями. Я не буду нападать на Трепова, если он оставит в покое моих друзей. Если нет, то я тут же уеду к себе в Покровское (родная деревня Распутина в Сибири). Мама будет умолять меня вернуться назад, а Трепову придется уйти. Выпьем еще по стаканчику. Несмотря ни на что, ты мне нравишься.
Потерпев поражение, я отправился к Трепову. Он понял, что надеяться ему не на что.
Все произошло так, как я и предполагал. Император задержал подписанный указ, и Протопопов остался на своем посту. Трепову пришлось уступить должность князю Н.Д. Голицыну.
Это было начало конца.
Премьер-министром был только что назначен Трепов. Этого назначения все ждали уже давно. Посещая заседания кабинета как представитель Фредерикса, я часто замечал, что меры, предлагаемые моим зятем, почти всегда одобрялись министрами; его влияние постоянно возрастало.
Я отправился к Трепову за день до его отъезда в Ставку, где он должен был докладывать царю. Он сообщил мне, что его доклад имеет очень важное значение, ибо в нем он предлагал сместить четырех министров. Если царь согласится на это, то Трепов сможет сформировать кабинет министров, с которым можно будет работать, если нет, то он вынужден будет подать в отставку. Он спросил, как его назначение было принято при дворе. Я рассказал все, что знал, и добавил, что ему придется принимать во внимание Распутина. С этим он согласился.
– Но я никогда не смогу поддерживать с ним личных или дружеских отношений, что бы ни случилось.
Вернувшись из Ставки, он сообщил мне, что доклад прошел довольно успешно; отставки трех министров лежали у него в портфеле, а четвертая была подписана царем, но он пока решил задержать эту бумагу у себя. Это был указ, касающийся Протопопова[14]. В последнюю минуту царь сказал:
– Оставьте мне этот отчет, я пришлю его вам сегодня вечером или завтра утром.
Если бы ему удалось удалить четырех министров, Трепов смог бы сформировать кабинет «общественного доверия», как говорилось в ту пору. Это не был бы парламентский кабинет в полном смысле этого слова, но в него были бы включены несколько членов Думы. Это было бы наилучшим решением и сумело бы успокоить общество. Но присутствие в кабинете Протопопова свело бы на нет все усилия Трепова – ни один ведущий деятель Думы не согласился бы работать со ставленником Распутина.
– А вы не могли бы сейчас же пойти к Распутину? – спросил меня Трепов.
– Могу, но мне противно с ним общаться.
– И мне тоже. Кроме того, это может иметь для меня плохие последствия. Но я готов рискнуть. Необходимо во что бы то ни стало добиться отставки Протопопова.
– А что я могу обещать Распутину?
– Предложите ему дом в Петрограде, скажите, что все расходы по его содержанию и все его личные расходы будут оплачены казной; обещайте дать личную охрану, которая ему необходима, а сразу же после отставки Протопопова – единовременную выплату в размере 200 тысяч рублей. В свете всего этого я хочу, чтобы он не вмешивался больше в назначение министров и высших правительственных чиновников. Что касается духовенства, то, если он хочет, пусть распоряжается им сам. Никаких личных бесед со мной, если он захочет что-нибудь сообщить мне, пусть действует через вас. Вы знаете этого человека. Попытайтесь убедить его прислушаться к доводам разума.
– Но вы же знаете, что если он откажется, то сразу же позвонит царю и скажет, что вы пытались дать ему взятку. И тогда вас ждут большие неприятности.
– Все возможно. Но я все-таки рискну. В любом случае, я всегда готов уйти. Царь, конечно, ничего не скажет мне о звонке Распутина, но под любым предлогом постарается от меня избавиться. Ставлю все, что у меня есть, на эту карту. Пока Протопопов находится на посту министра внутренних дел, я не смогу сформировать правительство.
– А обо мне вы подумали? – спросил я. – Что будет со мной, если Гришка откажется от нашего предложения? А я сильно сомневаюсь, чтобы он его принял.
– И все-таки попытайтесь убедить его. В конце концов, ваше назначение в Румынию уже практически решено. Вам там будет гораздо лучше. Идите к Распутину и поскорее возвращайтесь.
Я доехал до Гороховой, где жил Распутин, на автомобиле. По пути я снова и снова повторял себе, что сделал большую глупость, связавшись с делом, в которое замешан Распутин.
– Григорий Ефимович, – начал я, – ты знаешь, что мой друг и зять Трепов только что назначен премьер-министром. Я был бы очень рад, если бы ты с ним поладил, ведь причин для вашей вражды нет. Он против тебя ничего не имеет. Но он просит тебя не вставлять ему палки в колеса, поскольку положение его очень сложно. В ответ он не будет мешать тебе.
– Хорошо, пусть продолжает в том же духе. Но при одном условии, – добавил Распутин, – что он оставит в покое моих друзей.
– Об этом я и говорю. Все твои расходы на жизнь и расходы тех, кто от тебя зависит, будут оплачены. Тебе дадут охрану – без нее тебе не обойтись. Бери что хочешь и делай что хочешь, но только не вмешивайся в назначение министров и начальников управлений. Занимайся назначением священников – обо всех, кого ты порекомендуешь, мы позаботимся.
Договорить мне не удалось. Глаза его вспыхнули от гнева, зрачки его сузились, остались только белки.
– Ах, так! – закричал он. – Тогда я собираю вещи и уезжаю, я вижу, что больше здесь не нужен.
Я не был готов к такому повороту дела и растерялся.
– Успокойся, Григорий Ефимович. Я разговариваю с тобой как с другом. Ну, успокойся же – неужели ты думаешь, что сможешь управлять Россией без чьей-либо помощи? Если Трепов уйдет, на его место сядет кто-то другой, и кто знает, что он тебе предложит? Быть может, совсем ничего.
Его глаза запылали еще ярче.
– Ты, я вижу, совсем глупый человек. Неужели ты думаешь, что Папа и Мама позволят тебе делать все, что вздумается? Мне не нужны деньги – да самые бедные владельцы лавок дадут мне все, что нужно, и так. Охрана? Не нужна мне ваша охрана, дураки, и будьте вы все прокляты! – Неожиданно он замолчал, словно только сейчас до него дошел смысл происходящего. – А! Он хочет избавиться от Протопопова (он употребил прозвище Протопопова, как делал обычно, но я его позабыл).
Ко мне вернулось спокойствие. Я уже взялся было за шляпу, чтобы идти, но тут бросил ее на стул и сказал:
– Не будь дураком! Налей-ка мне лучше стакан мадеры и поговорим, как друзья. – Почти целую минуту он молчал, а потом улыбнулся – гнев его прошел. – Давай выпьем, Саша.
Мы молча выпили по два или три стакана. Я понял, что можно продолжить разговор.
– Послушай, Григорий Ефимович, неужели ты думаешь, что Трепов будет приходить к тебе и советоваться, кого назначить министром? Заруби себе на носу – этого никогда не будет. Ты хочешь, чтобы Протопопов остался в составе правительства. Он может стать министром торговли вместо Шаховского. Шаховской – твой друг и может занять место Протопопова. Чего это ты взбеленился, даже не узнав, о чем идет речь?
– Почему он хочет убрать Протопопова? Он никогда не найдет человека более преданного Папе, чем он.
– Преданность еще не все! Необходимо также, чтобы человек умел делать дело…
– Дело, дело – есть только одно дело – искренне любить Папу. Витя был умнее многих, но он не любил Папу. Он был плохим министром.
Мы проговорили больше часа. Две бутылки, которые мы выпили, не произвели на него того воздействия, на которое я надеялся, – Распутин владел собой. Под конец я добился от него обещания послать Папе телеграмму с просьбой уволить Протопопова.
Но он отказался написать при мне ее текст.
«Он даст телеграмму с просьбой не увольнять Протопопова», – подумал я, но сделал вид, что верю ему, – и сразу же понял, что он заметил мою неискренность.
У Распутина был дар читать мысли своего собеседника. Я знал много людей, обладавших такой способностью, но Распутин превзошел их всех.
Когда я уходил, он сказал:
– Останемся друзьями. Я не буду нападать на Трепова, если он оставит в покое моих друзей. Если нет, то я тут же уеду к себе в Покровское (родная деревня Распутина в Сибири). Мама будет умолять меня вернуться назад, а Трепову придется уйти. Выпьем еще по стаканчику. Несмотря ни на что, ты мне нравишься.
Потерпев поражение, я отправился к Трепову. Он понял, что надеяться ему не на что.
Все произошло так, как я и предполагал. Император задержал подписанный указ, и Протопопов остался на своем посту. Трепову пришлось уступить должность князю Н.Д. Голицыну.
Это было начало конца.
<< Назад Вперёд>>
