Шамхорский инцидент и начало Гражданской войны в Закавказье
Для охраны границ, по совету комиссара Штаба Кавказского фронта эсера полковника Д. Донского, было решено свести армию в соединения по национальному признаку: сформировать армянский, грузинский, мусульманский (т. е. азербайджанский), украинский и русский корпуса. Эти действия комиссариата вызвали негативную реакцию большевистского Бакинского Совета, который считал, что ликвидация централизованных воинских формирований и замена их национальными формированиями ставит «на карту существование кавказских народов» [2].
Однако национализация армии встретилась с трудностями. Генерал Вышинский писал главнокомандующему: «Украинизация и армянизация частей в районе явно обречены на неудачу... В настоящее время все увлечены одной идеей — поскорее уйти в тыл» [16, л. 9]. С другой стороны, председатель мусульманского военного шуро Асадуллаев требовал «увеличить общую численность предполагаемых мусульманских частей, дабы они не сильно отставали от аналогичных грузинских и армянских» [11, с. 143].
Многие русские части Кавказской армии вообще не признавали власти Закавказского комиссариата. Единства в армии не было, некоторые части были распропагандированы большевиками, другие стремились к демобилизации и уходу с Кавказа, причем значительные силы сохраняли дисциплину и военный порядок, не поддаваясь на политические веяния. При этом, покидая армию по приказу о демобилизации либо самовольно, солдаты решительно отказывались сдавать оружие. Это вооружение присваивалось как комиссариатом, так и пробольшевистскими отрядами [14, с. 145146]. Председатель Кеприкейского комитета армянского воинского союза прапорщик Петросянц писал в Военный Совет: «Огромное количество интендантского имущества, многочисленные военные организации подвергаются расхищению в буквальном смысле этого слова... Пришлите интеллигентные силы, пусть наша просьба не будет гласом вопиющего в пустыне. Помните, что промедление — смерти подобно» [16, л. 46]. Устранение единого, подчиненного общеармейскому командованию Кавказского фронта «стало катализатором большинства сложных и бурных процессов политической жизни Закавказья в 1917-1918 гг.» [12, c. 181].
К началу 1918 г. бакинские большевики, по словам Шаумяна, практически «установили контроль над войсковыми частями, в которых всего семь месяцев назад главенствовали меньшевики» [19, c. 67-68]. Бакинские коммунары старались идти в русле общебольшевистской политики. В первой же резолюции новый Совет объявлял поддержание диктатуры пролетариата в Баку и других регионах расположения армии приоритетом, а борьбу с «представителями капитала» — главной задачей вооруженных сил. Меньшевики отказались принять эти резолюции, в результате чего преимущество большевиков в Совете стало подавляющим. Также коммунары имели большинство в матросских советах Каспийской военной флотилии, обеспечив себе в Баку подавляющее силовое преимущество, и уже в феврале начали организовывать регулярные части Красной гвардии. Возглавили работу по их созданию Григорий Корганов и его заместитель Борис Шеболдаев.
Деятельность Азербайджанского национального совета в Баку была не столь успешной, однако конфликт мусульманских партий с большевиками нарастал, причем, фоном этого нарастания служили межнациональные противоречия [13, c. 61-62]. 30 января 1918 г. газета «Бакинский рабочий» писала: «Баку представляет теперь два больших вражеских стана, противостоящих друг другу и готовых наброситься на противника в любое время. “Мусават” и “Дашнакцутюн”, вот две антигосударственные, контрреволюционные силы, которые, вооружая и натравливая пролетарские массы друг против друга, хотят построить свое националистическое здание на руинах рабочего движения. Столкновение неизбежно» [10, c. 74]. Особо указывалось на вооруженные «бандитские отряды головорезов», под которыми понимались мусульманские силы самообороны [10, c. 74].
Впрочем, попытки бакинских коммунаров установить власть большевистских Советов на всем Закавказье провалились. С. Шаумян 31 января 1918 года призывал: «...единственное средство предотвратить ужасы межнациональных войн и взаимного истребления народов Кавказа, если уже не поздно — это создание на Кавказе Советской власти.» [19, c. 187]. Однако советское правительство в Москве, по сути, шло к национализации регионов. Так, российское управление по делам Кавказа в Петрограде постановлением от 20 января 1918 г. было ликвидировано, а его функции и дела были переданы в комиссариат по делам национальностей [6, c. 375].
В январе 1918 г. произошел так называемый Шамхорский инцидент, который серьезно подорвал доверие солдат к Закавказскому комиссариату. Шамхор был узловой станцией, куда переправлялись демобилизованные части Кавказской армии и далее шли на Тифлис либо Баку. В окрестных селах солдаты часто мародерствовали, что подтверждает современник событий В. Станкевич, который писал, что русская армия, отступая с Кавказского фронта, грабила в основном мусульманское население [17, c. 245].
Это вызывало частые протесты делегатов-мусульман, и в конце концов ситуация привела к конфликту. Большая группа российских солдат, покидавшая фронт по железной дороге, по приказу Н. Рамишвили была заблокирована в районе станций Шамхор и Далляр, после чего произошло вооруженное столкновение солдат с отрядом азербайджанской самообороны. Объясняя этот инцидент, Н. Жордания послал частям Кавказской армии телеграмму: «Ввиду того, что воинские части, уходящие в Россию, забирают с собой оружие. Краевой центр. постановил предложить всем Советам принять меры к отобранию оружия у отходящих частей» [8, c. 276]. Мусульманские отряды решили, воспользовавшись этим приказом, пополнить свои собственные арсеналы, тем более, как жаловался один из лидеров мусульманской фракции, А. Сафикюрдский, «грузинов и армян, “младших братьев” в Закавказье вооружили, а “старшему брату” — мусульманам оружия не дали» [3, c. 69]. Этот приказ встретил яростное сопротивление солдат, сумевших отстоять свои винтовки. В справке, представленной в Бакинский Совет и Бакинскую городскую думу по прибытию эшелонов в Баку, «Описание событий, имевших место 9-13 (22-26) января 1918 года на участке Акстафа — Аджикабул Закавказской железной дороги», сообщалось о 53 убитых и 212 раненых солдатах [4, л. 26]. Мусульманский совет утверждал, что число убитых с обеих сторон исчислялось сотнями.
С. Шаумян в эти дни выехал в Тифлис для вступления в должность чрезвычайного комиссара по Закавказью. Его поезд был задержан 8 января на железнодорожной станции Гянджа. Здесь с Шаумяном встретился один из лидеров Мусульманского национального совета Ф.Х. Хойский, который предложил ему направиться в Шамхор для возможного урегулирования ситуации с войсками. Испугавшись, что ему, как армянину, грозит опасность от вооруженной азербайджанской толпы, Шаумян с помощью местных членов партии большевиков на фаэтоне бежал из Гянджи и сумел с большими приключениями добраться 22 января до Тифлиса.
«Спутники рассказывали, как на самом опасном участке пути из Чардахлу в Бадакен пришлось пойти на хитрость и, инсценируя свадьбу, с зурной пройти через занятые мусаватистами села» [15, c. 123-124]. Помимо этого, по пути группе Шаумяна удалось поднять на восстание против местных землевладельцев крестьян нескольких сел Гянджийского района [9, c. 230]. Тем временем Хойский от имени мусульманской фракции комиссариата выпустил обращение к мусульманам, а с командованием эшелона заключил договор, по которому военные передавали азербайджанцам артиллерийскую батарею с вооружением и снаряжением [3, c. 70].
Бакинские большевики воспользовались этим инцидентом, развернув агитацию против национальных закавказских лидеров. Как пишет историк Дж. Гасанлы, «мощная пропагандистская кампания, развернутая Бакинским советом вокруг шамхорских событий, была связана с рядом факторов. Во-первых, обвиняя закавказское правительство, подвести общественное мнение к идее советизации всего региона. Во-вторых, демонстрируя заботу об отступающей русской армии, способствовать ее переходу на службу Бакинскому совету. Эта огромная военная сила обеспечила бы торжество Советов во всем Азербайджане. В-третьих, используя эти события, разоружить мусульманское население, а под лозунгом борьбы с контрреволюцией устроить бойню мусульман и очистить город от мусульманской “контрреволюции”» [3, c. 71].
Под предлогом того, что дорога на Тифлис представляет опасность, большевики начали концентрировать в Баку войска бывшего Кавказского фронта, в основном армян [10, с. 86-87]. Бакинский ВРК направил на станции Шамхор и Далляр делегацию во главе с И. Вацеком. Солдаты, разагитированные большевиками, истребили несколько ближних азербайджанских сел. В ходе переговоров делегации ВРК, уполномоченных 13 эшелонов, блокированных в Шамхоре, и представителей Закавказского комиссариата часть эшелонов была приведена в Баку. Как писали современники, «рядом с медленно движущимися составами шли войска, выстроенные в боевом порядке... Дело, однако, не обошлось без артиллерийской перестрелки» [15, c. 124].
Большевики этим не удовлетворились, направив в Гянджу «два бронепоезда и красногвардейский отряд во главе с большевиками Б. Сардаровым и С. Хмаладзе. Командование бронепоездов добилось от Гянджинского мусульманского национального совета освобождения арестованных за большевистскую пропаганду солдат и офицеров. Бронепоезда вернулись в Баку только после того, как через Гянджу проследовали последние воинские эшелоны» [5, c. 97]. Всего в Баку прибыло 8 эшелонов. Это серьезно усилило вооруженные силы Бакинской коммуны.
В свою очередь, азербайджанцы завладели в Шамхоре почти 15 тыс. винтовок, около 70 пулеметов и 20 орудий [19, c. 185]. О состоянии азербайджанских отрядов в начале весны 1918 г. доносил военный атташе Болгарии в Константинополе: «Турция снабжает оружием и офицерским составом татарские четы. Многие турецкие офицеры, отпущенные из русского плена, руководят этими четами. Оружия много, на четника по три винтовки. Имеется артиллерия и картечь» [20, c. 330].
Немало вооружения досталось и армянским вооруженным силам. Часть армянских отрядов в количестве более тысячи, вооружившись, была направлена в Баку с большевистскими командирами. Однако большая часть войск проследовала по намеченному командованием Кавказской армии пути на север, минуя Баку [18, c. 41]. В город были привезены тела убитых в стычках солдат, похороны которых «социалистическими организациями были обставлены с большой помпой и произвели на татарское население угрожающее впечатление... Настроение в городе... было тревожное и ждали погрома татар» [1, c. 114].
Москва не упустила этот эпизод, и И. Сталин в двух номерах «Правды» от 26 и 27 марта 1918 г. обстоятельно изложил большевистскую точку зрения на события в Шамхоре. «Мы заявляем, что в числе виновников Елисаветпольских событий должен быть назван прежде всего бывший когда-то вождь кавказской социал-демократии, ныне так называемый “Отец грузинской нации” — Ной Николаевич Жордания... Обвинение, которое мы бросаем в лицо Жордания, распространяется на всю партию меньшевиков, на краевой центр, на Закавказский Комиссариат, где господа Чхенкели и Гегечкори в тесном и открытом блоке с мусульманскими беками и ханами делают все для того, чтобы погубить революцию. Мы говорим о Жордании и Рамишвили, поскольку их имена связаны с телеграммами, с приказами, отправкой “разбойничьего” бронированного поезда. С них должно быть начато следствие для выяснения истины» [8, с. 274-278].
Шамхорские события как в зеркале отражают особенности последующих послереволюционных событий и событий вступившей в активную фазу весной 1918 г. Гражданской войны. Национальные противоречия, сильное влияние Кавказского фронта и его развала, политическая нестабильность и неграмотность основной части населения Закавказья — эти характерные черты вооруженных конфликтов в 1918-1921 гг. были в основном преодолены лишь после воссоединения региона с большевистской Россией.
Михайлов Вадим Викторович — доктор исторических наук, доцент, профессор Санкт-Петербургского университета аэрокосмического приборостроения (Санкт-Петербург); batukom@mail.ru
Просмотров: 264
Источник: Михайлов В.В. Шамхорский инцидент и начало Гражданской войны в Закавказье //М.: Пятый Рим (ООО «Бестселлер»), 2020.-с.143-149
statehistory.ru в ЖЖ:
