Революция и Гражданская война в Сибири: общее и особенное
Советские историки видели специфику Февральской революции в Сибири прежде всего в том, что происходившие в ней социально-политические процессы совершались позднее и медленнее, чем не только в Петрограде, но и в центральных районах России. На самом деле такая трактовка сибирских событий не отражает их главные особенности. Гораздо важнее было то, что здесь, несмотря на отсутствие каких-либо указаний из столицы и бедность интеллигентными силами, в течение недели во всех губернских, областных и уездных городах были созданы органы новой, революционной власти - комитеты общественной безопасности (КОБы) и аналогичные им структуры.
Инициатива по созданию КОБов в Сибири принадлежала местной общественности, а сценарии, по которым они формировались, значительно различались и определялись локальной спецификой. Однако, несмотря на такое разнообразие, все КОБы учреждались через процедуру выборов, проходивших зачастую стихийно и несовершенных в юридическом отношении. В состав большинства комитетов прошли представители всех социальных слоев и групп горожан, кроме местной верхушки бывших деятелей царского режима, служащих жандармерии и полиции. Фактически КОБы Сибири стали воплощением широкой коалиции либерально-демократических и социалистических сил, в которой в большинстве случаев задавали тон умеренные социалисты.
Возникновение такой разнородной коалиции и ведущая роль в ней умеренных социалистов не являлись отражением социальной структуры Сибири, а были следствием наличия здесь политической ссылки, насчитывавшей вместе с политзаключенными и каторжанами около 10 тыс. человек. Активностью многочисленного и авторитетного контингента политических ссыльных в значительной мере объясняется как быстрое создание КОБов, так и тот факт, что в исключительно опасной ситуации смены органов государственной власти в крае удалось не допустить разгула анархии, криминала и революционного экстремизма.
Как правило, советские историки, освещая поведение в ходе революционных событий местной царской администрации, акцентировали внимание на осуществлении ею превентивных мер, направленных на недопущение открытых публичных выступления горожан, и на информационной блокаде населения. При этом умалчивалось о том, что после получения сведений об образовании Временного правительства почти все служащие старой администрации и воинские начальники заявили о своей готовности служить новой власти. Однако проявленная ими лояльность не стала гарантией их оставления не только на службе, но и даже на свободе. По распоряжениям КОБов почти сразу же были произведены аресты генерал-губернаторов, губернаторов, начальников жандармских управлений, полицмейстеров и некоторых уездных исправников. Затем лишению свободы подверглись офицеры и нижние чины жандармских управлений и пунктов, часть сотрудников полиции и армейских офицеров, подозревавшихся в монархических настроениях, некоторые члены Союза русского народа.
В результате за первую декаду весны 1917 г. политический ландшафт сибирской провинции радикально изменился. С отставанием всего на несколько суток по сравнению с Петроградом сибиряки самостоятельно, без насилия, эксцессов и крови утвердили новые институты и порядки, аналогичные столичным, ликвидировали губернские и уездные органы старой государственной власти, поддержав тем самым революционный переворот в Петрограде. Никогда за триста с лишним лет своего пребывания в составе России Сибирь не знала столь радикального обновления административной элиты и всей политической сферы. Всего за десять дней сибирская провинция смогла достигнуть в политической отношении уровня европейской России, а прошедший 10 марта «Праздник свободы» наглядно продемонстрировал единство столицы и сибирской провинции, новой власти, народа и армии.
В Сибири КОБы изначально создавались для обеспечения порядка на подведомственной им территории и безопасности населения, а также для недопущения вакуума, который мог возникнуть во время упразднения старой администрации и перехода власти из одних рук в другие. Буквально сразу же КОБы стали видеть свои задачи гораздо шире - в содействии Временному правительству, а некоторые даже позиционировали себя как высшие органы государственной власти на местах, подчиненные Временному правительству. Отсутствие правовой базы, которая регламентировала бы деятельность КОБов, вынудило их самостоятельно определять свои права, функции, структуру и направления работы, действовать по собственному усмотрению с учетом местных условий, но с оглядкой на столицу.
КОБам Сибири принадлежит заслуга в ликвидации двух главных опор, на которых держался царский режим на местах: жандармерии и полиции. Вместо ликвидированной полиции КОБы срочно создали временную народную милицию. Довольно серьезную кадровую чистку КОБы осуществили в судебных органах. Но основную часть губернского, областного и уездного исполнительного аппарата, не выполнявшую репрессивных функций, они сохранили в неизменном виде. В условиях Сибири, испытывавшей недостаток квалифицированных специалистов и даже просто грамотных людей, такая политика была вполне разумной, поскольку разрушение всего старого государственного аппарата могло обернуться элементарной потерей управления.
Фактически весной 1917 г. большинство КОБов Сибири занимались на местах решением всех текущих вопросов. Их авторитет в глазах населения был довольно высок. Не случайно все другие общественные организации, в том числе Советы, стремились иметь в КОБах своих представителей и безоговорочно им подчинялись. Временное правительство, не признавая КОБы в качестве института государственной власти и не поддерживая их финансово, тем не менее, было вынуждено считаться с ними при назначении правительственных комиссаров и даже утвердило в этой должности нескольких рекомендованных КОБами кандидатов. Состав и деятельность КОБов опровергают существовавшую в советской историографии оценку их как органов диктатуры буржуазии. Гораздо больше оснований характеризовать КОБы как органы революционной демократии.
Временное правительство предприняло попытку создать централизованную вертикаль власти, важнейшим звеном которой должны были стать назначенные им губернские и областные комиссары. На эти должности в Сибири министерство внутренних дел назначило хорошо известных местной общественности по своей предыдущей деятельности членов Государственного совета и депутатов Государственной думы. Однако на такую практику резко отрицательно отреагировала социалистическая общественность Иркутска и Томска. Она исходила из того, что в демократическом государстве назначение комиссаров является прерогативой местных революционных властей, и посчитала акцию правительственных верхов нарушением принципов демократии.
Попытки назначения «сверху» губернских и областных комиссаров Временного правительства показали, что Временное правительство не всегда действовало достаточно грамотно и верно прогнозировало последствия своих шагов. В результате в отдельных губерниях и областях Сибири произошли локальные «схватки» в борьбе за власть между правительственными назначенцами и местными выдвиженцами. В принципе такая борьба являлась ожидаемой и вполне естественной пробой сил центральной, столичной и провинциальной элиты. В этой борьбе сибирская элита смогла не только довольно быстро сформулировать и артикулировать свое понимание центр-периферийных отношений, но и попыталась закрепить его на практике. Центральную власть она признавала, но решение всех локальных вопросов считала своей прерогативой. Примерно до июля-августа 1917 г. местная административная элита относительно успешно справлялась со стоявшими перед ней задачами и в основном контролировала политическую ситуацию в Сибири.
Свержение самодержавия вызвало невиданную активность сибиряков, нашедшую свое выражение в создании ими всевозможных общественных и политических организаций: Советов, комитетов и отделов политических партий, профсоюзов и фабзавкомов, крестьянских союзов, солдатских комитетов, разного рода кооперативов, национальных комитетов и др. Их возникновение явилось показателем самоорганизации разных категорий населения и реального воплощения демократии в жизнь, стало свидетельством формирования структурных элементов новой, более сложной организации локального общества. В то же время учреждение таких институтов привело к фрагментации местного социума, обернулось вскоре возникновением и проявлением группового эгоизма и повлекло за собой раскол общества, вызвало в нем противостояние и борьбу.
Первыми в Сибири о своих особых интересах открыто заявили рабочие. Они решительно потребовали сокращения трудового дня, увеличения расценок и заработной платы. При этом дисциплина на производстве ухудшалась, усилились прогулы под предлогом участия в митингах и на демонстрациях, на собраниях и заседаниях. Почти все события рабочие оценивали сквозь призму классовой борьбы. По всем политическим вопросам они поддерживали большевиков, выступали сначала против Временного правительства, а затем - против меньшевиков и эсеров. Несмотря на небольшую численность рабочих, их конфликты с властями и предпринимателями приобрели в Сибири довольно значительные размеры, явились одним из основных дестабилизирующих политических факторов.
Наиболее же стремительно и опасно деструктивные процессы протекали в среде военнослужащих, которые имелись примерно в шести десятках гарнизонов Сибири и насчитывали несколько сотен тысяч человек. Демократизация армейской жизни, проходившая по инициативе и при активном участии социалистов, сначала вылилась в выборы высшего начальствующего состава, создание солдатских комитетов и Советов, во введении коллективного управления войсками. Вскоре она обернулась неподчинением бывших нижних чинов офицерам и командному составу. Ликвидация ограничений в гражданских правах солдат привела к массовому пьянству, насилиям над гражданским населением, дезертирству и падению воинской дисциплины, которые прикрывались антивоенной демагогией и революционной риторикой. В августе 1917 г. особенно опасная обстановка сложилась в Красноярском, в середине сентября - в Иркутском гарнизоне, нормализовать которую удалось только с применением оружия.
В советской историографии одной из приоритетных проблем истории революции считалось изучение организации и деятельности Советов. Большинство историков утверждало, что после Февральской революции в Сибири немедленно возникло двоевластие, обусловленное почти одновременным созданием КОБов и Советов. В действительности в разных городах ситуация существенно различалась. Например, Красноярский Совет рабочих и солдатских депутатов, Совет солдатских депутатов Томского гарнизона и военный отдел Омского Совета рабочих и военных депутатов, находившиеся под сильным влиянием большевиков, изначально в ряде вопросов действовали как власть. Однако поскольку в большинстве случаев КОБы и Советы состояли из умеренных социалистов, то они не противостояли друг другу, а в основном взаимодействовали. Наконец, нужно учитывать то обстоятельство, что к середине 1917 г. Советы имелись только в 34 городах и 37 рабочих поселках Сибири, т. е. примерно в двух третях населенных пунктах этого типа. Следовательно, о наличии в них двоевластия в принципе не приходится говорить.
Политическая ситуация в Сибири дестабилизировалась после июльских событий в Петрограде и резко обострилась после так называемого «корниловского мятежа». Несмотря на отсутствие в Сибири каких-либо антиправительственных выступлений со стороны «правых» элементов, в конце августа - начале сентября 1917 г. по инициативе представителей социалистических партий в Омске, Барнауле, Томске, Новониколаевске, Кургане были явочным порядком учреждены так называемые «комитеты защиты революции». По сути дела они отстранили от управления комиссаров Временного правительства и сосредоточили в своих руках всю полноту гражданской и военной власти. Одновременно резко активизировали свою деятельность Советы, в которых усилилось влияние большевиков и левых эсеров. Обострились отношения между солдатской массой и офицерами, часть из которых попала под подозрение как сторонники Л. Г. Корнилова и были смещены с должности по требованию революционных организаций.
Осенью ухудшилось продовольственное положение в городах Сибири. В начале октября на почве повышения цен на продовольствие беспорядки, сопровождавшиеся избиением государственных служащих, погромами, пожарами и грабежами, произошли в Петропавловске. Аналогичные события назревали в Омске. Для наведения порядка из Омска в Петропавловск был срочно командирован вооруженный отряд, а в самом Омске введено осадное положение, которое просуществовало пять дней. У обывателей складывалось ощущение, что комиссары Временного правительства теряют власть в Сибири, ситуация выходит из-под их контроля, усиливается беспорядок и надвигается хаос.
Вполне закономерно, что большое внимание историки всегда уделяли изучению численности, состава и деятельности большевиков в Сибири. Их количество там после Февральской революции не превышало 600-700 человек. Вместе с меньшевиками-оборонцами и интернационалистами они входили в единые организации РСДРП. К концу октября 1917 г. численность большевиков достигла примерно девяти тысяч человек. Их социальной опорой в городах являлись рабочие промышленных предприятий, железнодорожники и солдаты гарнизонов, в поселках - горняки, в селах - бывшие фронтовики.
Главную задачу большевики Сибири, занимавшие леворадикальные позиции, видели в углублении революции и в доведении ее до социалистической фазы. Стремясь разогнать «локомотив революции», они непрерывно наращивали организационные и агитационно-пропагандистскую деятельность в массах. Свою малочисленность большевики компенсировали хорошей организацией и высокой активностью, выбором правильных направлений работы и объектов воздействия, широкой пропагандой понятных социальным низам лозунгов, агрессивностью по отношению к оппонентам и противникам. Работу среди населения большевики всегда вели под лозунгом «Вся власть Советам», а главную задачу видели в том, чтобы Советы приняли этот лозунг в качестве первоочередного.
Переломным моментом в достижении этой цели стал первый общесибирский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который проходил в Иркутске 16-23 октября 1917 г. На съезде присутствовало 184 делегата от 70 Советов, которые составляли пятую часть имевшихся в Сибири Советов и представляли не более 10 % взрослого населения края. Они выражали мнение главным образом промышленных рабочих и солдат тыловых гарнизонов. На съезде отсутствовали представители Советов крестьянских депутатов, т. е. большинства местного населения, которые оказались в положении политически дискриминированных, а легитимность съезда из-за этого - исключительно низкой.
64 делегата съезда были большевиками, 35 - левыми эсерами, 10 - социал-демократами интернационалистами, двое - анархистами; из остальных депутатов 50 человек являлись правыми эсерами, 11 - меньшевиками, одинбундовцем, 11 - беспартийными. Незначительным большинством голосов большевиков и поддержавших их левых эсеров съезд принял резолюцию о необходимости установления власти Советов. 23 октября 1917 г. для руководства местными Советами он избрал Центральный исполнительный комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Сибири (ЦИК Советов Сибири, Центросибирь) во главе с большевиком Б. З. Шумяцким. Первый общесибирский съезд Советов стал для местных большевиков и их союзников важнейшим мероприятием по подготовке и мобилизации своих сил на новом этапе борьбы, целью которой было взятие государственной власти на местах Советами.
После победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде главной задачей левых радикалов в Сибири стала его поддержка установлением власти Советов на местах. В советизации Сибири прослеживаются несколько характерных черт. Как правило, большевики и их сторонники сначала только провозглашали установление власти Совета, но реально управление в свои руки брали намного позднее. Препятствовали этому как саботаж служащих государственных и общественных учреждений, не признававших новую власть, так и отсутствие собственных специалистов, способных занять руководящие должности.
Почти повсеместно власть Советов в Сибири устанавливалась отнюдь не мирным путем, а через создание чрезвычайных органов (военно-революционных комитетов) и с применением вооруженной силы, в качестве которой использовались революционно настроенные солдаты местных гарнизонов или красногвардейские отряды. Для свержения старой власти и установления новой, советской в такие города, как Акмолинск, Бийск, Верхнеудинск, Ишим, Тобольск и Якутск, из Петрограда, Омска и Иркутска были направлены даже специальные воинские отряды, состоявшие из интернационалистов, красногвардейцев и матросов.
В Омске и Иркутске попытки установления власти Советов натолкнулись на вооруженное сопротивление. В Иркутске с 21 по 30 декабря 1917 г. шли ожесточенные бои между сторонниками Советов и юнкерами с применением артиллерии большевиками. На помощь большевикам прибыли отряды шахтеров-красногвардейцев из Черемхово, отряды революционно настроенных солдат из Ачинска, Канска и Красноярска во главе с большевиками и левыми эсерами. В результате боев с обеих сторон погибло примерно 290, и было ранено около 300 человек. Еще больше мирных граждан погибло от артиллерийского обстрела. Сгорели десятки частных деревянных домов, были частично разрушены артиллерией и пострадали от пожара многие каменные здания.
Процесс установления власти Советов шел не снизу вверх, а сверху вниз и в значительной мере под давлением Центросибири. В провозглашении власти Советов в сельской местности главную роль сыграли уездные съезды Советов рабочих и крестьянских депутатов, которые под давлением большевиков и левых эсеров принимали такие решения. Но на самом деле даже чисто формально к концу весны 1918 г. власть Советов имелась в лучшем случае в половине волостей. Зачастую она создавалась путем переименования в Советы только что избранных волостных земских управ или учреждалась на базе ранее образованных эсерами крестьянских союзов. Они были общекрестьянскими по своему составу и не являлись твердой опорой большевиков.
Первоначально многие Советы Сибири, взявшие власть в свои руки, считали себя абсолютно полновластными и не подчиненными центральным советским органам. До весны 1918 г. примерно на такой же позиции стояла даже Центросибирь. Ряд губернских и областных советских органов приняли решения, в соответствии с которыми директивы центральных органов управления не должны были проводиться в жизнь без их утверждения местными Советами. Центр интерпретировал такое поведение как сепаратизм и решительно требовал его недопущения. Б. З. Шумяцкого, не поддержавшего позицию В. И. Ленина в вопросе о Брестском мире, на посту председателя Центросибири сменил сторонник организационного централизма большевик Н. Н. Яковлев.
Примерно в середине весны 1918 г. Центросибирь приступила к централизации государственного управления на подведомственной ей территории. Сказались беспрецедентный нажим «сверху», изживание иллюзий и демагогии о полновластии местных Советов, постепенное осознание того, что удержать власть в своих руках большевики смогут только при условии подчинения нижестоящих Советов вышестоящим, местных интересов - общегосударственным, превращения слабой власти разрозненных Советов в сильную, жестко централизованную Советскую власть. Видимо, в Сибири такой процесс начался позже, чем в других районах России, шел несколько медленнее и был прерван в результате победы контрреволюции.
Придя к власти, большевики и их союзники повели преобразования широким фронтом, решительно вторгаясь в военную, политическую, экономическую, финансовую, культурную сферы. Их мероприятия мало что могли дать большинству населения Сибири, тогда как от некоторых категорий граждан и организаций они сразу же потребовали ощутимых жертвы. Не имея денежных средств для своего существования и не получая финансовой поддержки из Центра, Советы Сибири по рекомендации руководства Народного комиссариата внутренних дел уже в конце 1917 г. начали широко практиковать реквизиции, конфискации и чрезвычайные налоги, которые назначались на предпринимателей, богатых горожан и крестьян. По этому показателю Советы Сибири явно выделялись на общероссийском фоне.
По мере упрочения своих сил большевики и их союзники безжалостно расправлялись с политическими противниками, оппонентами и конкурентами. Почти сразу же они запретили издание кадетских газет; потом наступила очередь прессы умеренных социалистов. Параллельно осуществлялась ликвидация органов земского и городского самоуправления, так и не успевших укорениться на сибирской почве. В конце января 1918 г. большевики расправились с областниками, которые в октябре и декабре 1917 г. провели в Томске два общесибирских съезда. На последнем из них альтернативной единовластию большевиков областники провозгласили организацию временной автономной власти в Сибири. С этой целью они приняли решение учредить в качестве законодательного органа Сибирскую областную думу (СОД), а в качестве исполнительного органа - ответственный перед думой Сибирский областной совет. Для созыва думы декабрьский съезд сформировал Временный Сибирский областной совет (ВСОС).
В соответствии с принятым съездом «Положением о временных органах управления Сибири» право делегировать своих представителей в Сибирскую областную думу получили все демократические и социалистические организации кроме созданных цензовыми элементами. Причем предполагалось, что 167 из 305 депутатов направят в думу различного рода Совдепы. Исполнительная власть должна была иметь исключительно социалистический характер, но при этом сформировать ее намечалось на широкой коалиционной основе в диапазоне от народных социалистов до большевиков включительно. Предполагалось, что делегированные в Думу депутаты прибудут в Томск к 7 января 1918 г., а открытие ее заседаний планировалось на 12 января.
Однако начать работу Сибирской областной думе в указанное время не удалось из-за отсутствия кворума. Лишь к началу 20-х чисел января зарегистрировалось 90 ее членов, необходимых для кворума, что позволило назначить открытие Думы на 2 февраля. Но Томский губернский совдеп решил не допустить этого, не останавливаясь перед крайними мерами. Вечером 25 января по его распоряжению солдаты и красногвардейцы начали обыски и аресты членов Временного Сибирского областного совета, депутатов и сотрудников Думы. На следующий день президиум исполкома Томского губернского совдепа издал постановление о роспуске Думы, об аресте и предании суду ревтрибунала членов Временного Сибирского областного совета по обвинению их «в организации власти, враждебной рабочим и крестьянским Советам». Члены Думы, не подчинившиеся постановлению о ее роспуске, объявлялись врагами народа, подлежащими суду ревтрибунала. За сутки в Томске были арестованы два члена Временного Сибирского областного совета и 13 депутатов Думы.
Репрессии советских властей серьезно осложнили ситуацию, но не парализовали волю части оставшихся на свободе областников. Они решили нелегально провести первую сессию Сибирской областной думы, которая состоялась в ночь на 29 января. Сессия утвердила декларацию к сибирскому населению и законопроект «Положения о выборах в Сибирское учредительное собрание», избрала президиум Думы и Временное Сибирское правительство в составе двух десятков министров, в основном социалистов с областническим уклоном или областников с социалистическими симпатиями. Председателем Думы участники заседания избрали правого эсера И. А. Якушева, а министром-председателем Временного Сибирского правительства - правого эсера П. Я. Дербера.
Опасаясь преследований со стороны Томского Совдепа, П. Я. Дербер с частью министров принял решение перебраться сначала в Читу, а потом в Харбин. В конце весны - начале лета эта группа министров переехала во Владивосток, где 1 июля 1918 г. постановила именоваться Временным правительством автономной Сибири. Но перед отъездом из Томска П. Я. Дербер образовал Западно-Сибирский комиссариат, которому поручил руководить организацией и деятельностью антибольшевистского подполья. Проезжая через Иркутск, П. Я. Дербер учредил в нем Восточно-Сибирский комиссариат с аналогичными функциями. Члены комиссариатов получили статус уполномоченных правительства. Таким образом, областники и эсеры Сибири готовились к продолжению борьбы с большевиками, в том числе вооруженной.
Из воспоминаний участников революционных событий известно, что еще накануне Октябрьского переворота В. И. Ленин и ЦК РСДРП(б) давали большевикам Западной Сибири задание после взятия власти ускоренным темпом снабжать продовольствием обе столицы и другие революционные центры. В Сибири большие запасы заготовленного продовольствия имелись в распоряжении Краевого совета продовольственно-экономического комитета Западной Сибири и Урала (Краесовета), во главе которого стояли эсеры и меньшевики. Выполняя директиву ЦК, в декабре 1917 г. омские большевики и поддерживавшие их левые эсеры отстранили меньшевиков и эсеров от руководства Краесоветом и возглавили его. Они решительно и быстро сломили саботаж служащих Краесовета, обеспечили железную дорогу углем и подвижным составом, очистили ее от мешочников, организовали погрузку и отправку эшелонов с продовольствием под надежной охраной в Москву и Петроград. За январь - март 1918 г. отгрузка составила 5,8 млн. пудов хлебофуража, причем наряды Народного комиссариата продовольствия для Петрограда Краесовет выполнил на 221 % и для Москвы - на 126 %.
Намного сложнее было получить излишки продовольствия, имевшегося непосредственно у производителей. Крестьяне не хотели сдавать хлеб за деньги, тем более по твердым ценам, поскольку не могли их реализовать из-за отсутствия в продаже промышленных товаров. В большевистской среде обсуждались и на практике были применены разные варианты того, как добыть крестьянский хлеб: коллективный товарообмен с сельскими обществами, учет и реквизиции у крупных производителей и держателей, принудительное изъятие с оплатой по половинной цене и др. Поиск вариантов закончился после того, как 9 мая 1918 г. ВЦИК Советов предоставил Наркомпроду чрезвычайные полномочия в борьбе с деревенской буржуазией, а В. И. Ленин и нарком А. Д. Цюрупа отправили в Омск телеграмму с требованием немедленно оказать помощь голодающему Петрограду. 14 мая Краесовет постановил объявить все хлебные излишки государственной собственностью и потребовать в течение месяца сдать их Советской власти.
Систематические угрозы органов Советской власти применить насилие, чрезвычайные налоги, конфискации, реквизиции и элементарное бесчинство, которые широко практиковали местные советские работники, красногвардейцы и красноармейцы, вызывали недовольство пострадавших от репрессий и оказавшихся в зоне риска, приводили к ответным действиям со стороны населения. За январь-май 1918 г. в Сибири произошло около 50 антисоветских вооруженных выступлений, не считая таких форм сопротивления, как демонстрации и митинги. Чаще всего эти восстания являлись реакцией на конкретные ситуации, были стихийными, неорганизованными, носили разрозненный характер. Все они были довольно быстро подавлены благодаря оперативно принятым военно-политическим мерам и превосходству Советов в вооруженной силе.
Более серьезную опасность для Советов представляли партизанские действия вооруженных отрядов и групп, состоявших в основном из казаков и возглавлявшихся популярными казачьими офицерами Б. В. Анненковым, И. Н. Красильниковым, Г. М. Семеновым и А. А. Сотниковым. Особенно много проблем Советской власти доставил есаул Г. М. Семенов. К концу января 1918 г. он создал хорошо вооруженный отряд в шестьсот человек, во главе которого открыл военные действия в Восточном Забайкалье. В результате здесь возник один из первых фронтов Гражданской войны в России - Даурский.
Важным результатом реакции на установление и политику Советской власти в Сибири стала организация антибольшевистского подполья. Его первые ячейки возникли в декабре 1917 - январе 1918 гг. в Омске и Петропавловске из офицеров и казаков. К лету 1918 г. подпольные организации были созданы в 38 населенных пунктах, в основном в городах, от Кургана и Тюмени на западе до Читы на востоке. Всего в подполье насчитывалось не менее шести тысяч человек. Как правило, подпольные организации создавались «снизу», по инициативе наиболее активных и авторитетных офицеров или «сверху», по заданию военного штаба Временного Сибирского правительства. Численность подпольщиков примерно в три раза уступала численности советских вооруженных формирований, но в Новониколаевске, Томске, Канске, Нижнеудинске соотношение сил было примерно равным. Состав подполья был неоднородный, хотя преобладали офицеры и учащаяся молодежь, которые сделали осознанный политический выбор и имели хорошую военную подготовку.
Ключевую роль в организации антибольшевистского подполья и руководстве им сыграл Западно-Сибирский комиссариат и главный штаб вооруженных подпольных организаций Западной и Средней Сибири, номинально подчинявшийся находившемуся в Харбине военному министру Временного Сибирского правительства подполковнику А. А. Краковецкому, а реально - работавшему в Сибири подполковнику А. Н. Гришину-Алмазову. Организация вооруженного подполья была далека от своего завершения, когда Чехословацкий корпус поднял антисоветский мятеж. Днем 25 мая 1918 г. легионеры разоружили советский партизанский отряд на станции Мариинск, а в ночь на 26 мая свергли Совет в Новониколаевске. Прибывший 28 мая в Новониколаевск А. Н. Гришин-Алмазов издал приказ о вступлении в командование Западно-Сибирским военным округом и о формировании Сибирской добровольческой армии.
Естественным ядром Сибирской армии послужили вышедшие из подполья офицерские и эсеровско-областнические организации, а также добровольцы. Благодаря этому ее численность быстро росла, составив к 15 июня примерно 4,0 тыс., к 30 июня - 11,9 тыс., к 20 июля - 31,0 тыс., к 10 августа - 40,7 тыс. и на 1 сентября - 60,3 тыс. человек. К началу сентября 1918 г. Сибирская армия вместе с чешскими легионерами свергла большевистскую власть на территории от Екатеринбурга и Челябинска на западе до Читы на востоке.
Первоначально на освобожденной от большевиков территории верховной государственной властью от имени Временного Сибирского правительства провозгласил себя Западно-Сибирский комиссариат. Он состоял из четырех эсеров, трое из которых были максималистами, и с 14 июня располагался в Омске. Комиссариат восстановил ликвидированные большевиками органы земского и городского самоуправления, учредил губернские и уездные комиссариаты, сформировал собственный исполнительный аппарат и назначил заведующих его отделами.
Политический курс Западно-Сибирского комиссариата не оставался неизменным. Сначала комиссариат посчитал необходимым «произвести пересмотр распоряжений и законов Советской власти в известной последовательности» и сохранить в силе только те из них, которые «оказались жизненными». Затем он упразднил коллегиальные формы управления в государственных учреждениях, издал постановления о денационализации предприятий и об увольнении рабочих и служащих ликвидируемых советских учреждений и денационализированных предприятий, восстановил действие закона Временного правительства «О печати» и др. При нем в социалистической печати около месяца обсуждался вопрос о том, нужно ли сохранять Советы, и если «да», то с какими функциями. Наиболее серьезным политическим решением Западно-Сибирского комиссариата стало постановление от 27 июня 1918 г. о недопустимости пребывания в составе органов местного самоуправления представителей тех партий и организаций, которые вели вооруженную борьбу против Временного Сибирского правительства.
Особо необходимо отметить, что уже 4 июня 1918 г. Западно-Сибирский комиссариат опубликовал в печати обращение к членам Сибирской областной думы с просьбой «безотлагательно прибыть в Томск и приступить к подготовительным работам по разработке законодательных предположений». На следующий день состоялась встреча 12 имевшихся налицо депутатов Думы с одним из членов комиссариата. На нем было принято решение сделать такие собрания регулярными, придать им статус «частных совещаний» членов Думы и оказывать всемерную поддержку Западно-Сибирскому комиссариату.
Поскольку Сибирская областная дума не была политически однородной, представители ее различных фракций по-разному относились к Временному Сибирскому правительству и Западно-Сибирскому комиссариату. Из-за партийной неоднородности Думы само частное совещание почти сразу же превратилось в арену довольно напряженной политической борьбы между эсерами и меньшевиками, представлявшими «левый» фланг сибирской контрреволюции, с одной стороны, народными социалистами и частью беспартийных областников, стоявших на позициях центризма, - с другой. «Правые» и цензовики, не допущенные до выборов в Сибирскую областную думу, не считали ни Западно-Сибирский комиссариат, ни Временное Сибирское правительство авторитетной властью и практически сразу начали против них открытый поход на страницах местной печати. Высказывались даже предложения упразднить Западно-Сибирский комиссариат и вместо него создать новое, коалиционное правительство с включением в него представителей разных социально-политических групп. На данном этапе борьба между ними велась преимущественно по вопросу о способах формирования и составе правительства сибирской контрреволюции. Но в ближайшей перспективе уже довольно легко просматривались контуры иных проблем, включая вопрос о составе и судьбе самой Сибирской областной думы.
30 июня 1918 г. комиссариат передал власть находившимся в Сибири пяти членам Временного Сибирского правительства, которые образовали Совет министров Временного Сибирского правительства в составе П. В. Вологодского (председатель и министр внешних сношений), В. М. Крутовского (министр внутренних дел), И. А. Михайлова (министр финансов), Г. Б. Патушинского (министр юстиции) и М. Б. Шатилова (министр туземных дел). 27 июля 1918 г. в состав правительства вошел И. И. Серебренников, возглавивший министерство снабжения. Последний, наряду с П. В. Вологодским и И. А. Михайловым в недавнем прошлом состояли в партии эсеров, М. Б. Шатилов был эсером, а В. М. Крутовский им сочувствовал, Г. Б. Патушинский являлся энесом.
Причины, по которым летом 1918 г. в Сибири эсеры оказались в авангарде вооруженной борьбы против большевиков, советские историки видели в политических маневрах русской и иностранной буржуазии, сознательно выдвинувшей социалистов на передний план, чтобы обмануть трудящихся и, в конечном счете, облегчить реставрацию капитализма. Советские исследователи утверждали, что Западно-Сибирский комиссариат сотрудничал с самыми реакционными кругами буржуазии и интеллигенции и сыграл главную роль в восстановлении старых порядков. Его замену Советом министров они объясняли, то интригами реакции, то необходимостью контрреволюции иметь правительство, пользовавшееся большим доверием буржуазии, и расценивали как первое серьезное поражение «демократической контрреволюции» в борьбе за власть, нанесенное ей «правыми» кругами.
В действительности члены Западно-Сибирского комиссариата являлись представителями так называемой «третьей силы» (по терминологии И. М. Майского, «демократической контрреволюции»), которые стремились претворить в жизнь «третий путь» в русской революции. Передачу власти пятерке министров комиссариат осуществил по предложению председателя Сибирской областной думы И. А. Якушева прежде всего потому, что считал возложенные на него Временным Сибирским правительством задачи по свержению большевиков и восстановлению органов местного самоуправления в Западной Сибири выполненными. В рассуждениях членов комиссариата играл роль также вопрос о статусе и легитимности комиссариата и Совета министров. Члены комиссариата, считали, что статус министра выше, чем звание уполномоченного правительства, а Совет министров более легитимен, чем Западно-Сибирский комиссариат.
Переход власти от Западно-Сибирского комиссариата к Совету министров Временного Сибирского правительства не расценивался социалистическими кругами как поражение народовластия и победа «правых». Об этом свидетельствуют спокойная реакция на произошедшее событие как самих членов Западно-Сибирского комиссариата, так и эсеро-меньшевистской партийной печати. Наоборот, передача власти Совету министров интерпретировалась ими как необходимый шаг в направлении установления полновластия Временного Сибирского правительства и Сибирской областной думы. В то же время приход к власти Совета министров был восторженно встречен «центристами» и положительно воспринят даже некоторыми «правыми», поскольку воспринимался ими как частичная реализация предлагаемого ими курса на создание коалиционного правительства.
Омский Совет министров изначально рассматривал себя как «орган верховного управления Сибирью», располагавший всей полнотой власти и выражающий волю Временного Сибирского правительства. По сути дела это была узурпация прерогатив, принадлежавших всему правительству, в результате чего произошло ущемление прав группы министров, находившихся во Владивостоке. Однако 24 июля Временное правительство автономной Сибири приняло постановление передать омскому Совету министров, впредь до прибытия туда из Владивостока остальных министров, всю полноту правительственной власти в Сибири, кроме права входить в сношения с иностранными державами.
Первого июля 1918 г. Совет министров принял постановление «О высших государственных учреждениях Сибири», в соответствии с которым учрежденные при Западно-Сибирском комиссариате отделы и управление делами были преобразованы в министерства аналогичного наименования и канцелярию Совета министров. Для содействия Совету министров в деле управления вводились должности управляющих военным министерством, министерствами земледелия и колонизации, продовольствия, просвещения, путей сообщения, торговли и промышленности, труда, должности помощников управляющих министерствами и товарищей министров внутренних дел, иностранных дел, туземных дел, финансов и юстиции, а также управляющего делами Совета министров и его помощников. Управляющим министерствами присваивались в делах их ведомств права министров. Тем самым, в Омске был образован центральный исполнительный аппарат, по мере освобождения территории Сибири от Советской власти подчинявший ее своему управлению. 24 августа 1918 г. для содействия Совету министров в делах управления от имени Временного Сибирского правительства был учрежден Административный совет (Деловой кабинет), состоявший из управляющих министерствами, товарищей министров и управляющего делами Совета министров.
По сравнению с Западно-Сибирским комиссариатом Совет министров изначально занял более ясную и жесткую позицию в важнейших политических вопросах. Он аннулировал все декреты Советской власти, отверг заключенный большевиками Брестский мирный договор, признал партию большевиков антигосударственной и запретил ее деятельность, также как и существование различного рода Советов. Рабочим, крестьянам и представителям других групп населения разрешалось создавать только организации профессионального типа при условии их обязательной регистрации в установленном законом порядке. Все национализированные предприятия и имущества подлежали денационализации, что не исключало в дальнейшем возможности рассмотрения вопроса о необходимости национализации некоторых особо важных для государства предприятий и имуществ. Для укомплектования Сибирской армии было признано принципиально необходимым осуществить призыв в войска. Совет министров признал недопустимым представительство во временной Сибирской областной думе от Советов, но посчитал необходимым иметь представителей от цензовых элементов, а также от профессиональных рабочих и крестьянских организаций.
Приоритетной задачей внутренней политики Временного Сибирского правительства являлось укрепление законности и порядка. Практическими результатами его деятельности в этом отношении стали восстановление законодательства и органов государственного управления Временного правительства, регламентация функционирования местных гражданских и военных властей, регулирование земельных отношений и запрет на самовольную порубку лесов, сбор государственных налогов и долгов по ним, борьба с самогоноварением и самосудами, переход от добровольческого принципа формирования вооруженных сил к набору по обязательному призыву.
Внутренняя политика Временного Сибирского правительства эволюционировала от первоначально декларированного народоправства с его ставкой на Всероссийское Учредительное собрание, Сибирскую областную думу, органы земского и городского самоуправления к авторитаризму, что отразилось в целом ряде постановлений правительства: от 15 июля 1918 г. «Временные правила о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», от 2 августа 1918 г. о временной передаче милиции из ведения земств и городов в распоряжение министерства внутренних дел, от 24 августа 1918 г. «Об учреждении особых прифронтовых военно-полевых судов», в наделении Административного совета функциями, равными правам Совета министров. Усиление авторитарных тенденций в ущерб демократическим обещаниям послужило причиной затяжного внутреннего кризиса, поразившего Совет министров в сентябре 1918 г. В ходе его разрешения 5 сентября 1918 г. был отправлен в отставку управляющий военным министерством, командующий Сибирской армией А. Н. Гришин-Алмазов, наиболее явно демонстрировавший авторитарные устремления «правой» фракции Делового кабинета Совета министров. Затем 21 сентября 1918 г. министерских постов лишились составлявшие «левый» фланг Совета министров В. М. Крутовский, Г. Б. Патушинский и М. Б. Шатилов, а также была прервана работа Сибирской областной думы.
Сначала Совет министров Временного Сибирского правительства имел довольно широкую социально-политическую опору. Его активно поддерживали офицеры и казачество, значительная часть городской интеллигенции и учащейся молодежи, цензовая общественность и зажиточное крестьянство, организации демократической (кооперация, земские и городские самоуправления, областники, националы) и социалистической (эсеры «центра» и «правые», народные социалисты, плехановская группа «Единство») ориентации. Нейтральную позицию занимало большинство профессионально организованных рабочих. Изначально отрицательно относились к Временному Сибирскому правительству рабочие и крестьяне, настроенные просоветски и поддерживавшие большевиков, «левых» эсеров и анархистов. Но довольно скоро поддержка со стороны социалистов и части националов приобрела условный характер. Напротив, количество противников правительства, недовольных его внутренней политикой, выросло. С середины августа 1918 г. это недовольство стало принимать крайние формы и в семи уездах вылилось в антиправительственные вооруженные выступления. В общей сложности в них приняло участие около 3,5 тыс. человек. Восстания были быстро и решительно подавлены правительственными войсками.
Временное Сибирское правительство сыграло важную роль в консолидации антибольшевистских сил на востоке России. В июле и августе 1918 г. его представители участвовали в двух челябинских совещаниях, а затем в сентябре - на Государственном совещании в Уфе. На всех этих совещаниях делегации Временного Сибирского правительства активно оппонировали представителям Самарского комитета членов Всероссийского Учредительного собрания, претендовавшего на роль центра собирания антибольшевистских сил, отстаивая значительно более «правые» политические позиции.
Во второй половине сентября - начале октября 1918 г. в ходе поездки специальной делегации Совета министров во главе с П. В. Вологодским на Дальний Восток ей удалось добиться самоликвидации Временного правительства автономной Сибири и Делового кабинета (правительства) Временного правителя генерала Д. Л. Хорвата. В результате под властью Совета министров Временного Сибирского правительства оказалась территория от Урала до Тихого океана.
Признанием авторитета Временного Сибирского правительства в антибольшевистском лагере стало избрание П. В. Вологодского на Государственном совещании в Уфе одним из пяти членов Временного Всероссийского правительства (Директории). В то же время на Совет министров и Административный совет Временного Сибирского правительства и персонально на П. В. Вологодского, которые нарушили достигнутые на Уфимском государственном совещании соглашения и всеми способами необоснованно добивались преференций при формировании всероссийского Совета министров, ложится ответственность за недопустимое затягивание в решении этого вопроса.
Временное Всероссийское правительство (Директория) возникло на Уфимском государственном совещании в ходе трудных переговоров, многочисленных согласований и благодаря достижению хрупкого компромисса разнородных социально-политических сил и организаций. Тяжелые «роды» Директории, за которыми наблюдали друзья и враги, а также коалиционный состав послужили для политических противников как «справа», так и «слева» основанием дискредитировать ее как правительство искусственно созданное, малоавторитетное, слабосильное и недееспособное. Примерно в таком же ключе отзывались о Директории в последующем многие мемуаристы. По инерции эти и другие негативные оценки некритически были заимствованы историками, которые плохо знают источники, реальные дела, достижения и просчеты Директории.
Первоочередная проблема, которую следовало оперативно решить Директории, заключалась в формировании ее исполнительного аппарата - Совета министров. Анализ имеющихся источников позволяет сделать выводы о том, что за первые три недели существования Директории взгляды ее членов на принципы и источники формирования всероссийского Совета министров претерпели кардинальную трансформацию. Под влиянием объективных условий и жесткого прессинга со стороны Временного Сибирского правительства Директория не смогла реализовать предоставленные ей Уфимским государственным совещанием права коллективного диктатора и вступила в договорные отношения с Временным Сибирским правительством. Итогом такого развития событий стала частичная утрата Директорией властных функций и их перераспределение в пользу Временного Сибирского правительства еще до того, как началось обсуждение состава всероссийского Совета министров на персональном уровне.
На формирование Совета министров Временного Всероссийского правительства, начавшегося в конце сентября и завершившегося в начале ноября 1918 г., ушло около полутора месяцев. В условиях ожесточенной Гражданской войны такая медлительность была совершенно непозволительной и не могла пройти бесследно. Вина за этот государственный «долгострой» в первую очередь лежит на Директорию, которая не использовала предоставленные ей Уфимским государственным совещанием диктаторские полномочия, сначала недопустимо долго колебалась в выборе места своего пребывания, а затем не смогла мобилизовать под свои знамена квалифицированных и опытных управленцев, преданных идеям народовластия.
В ходе формирования Совета министров Временного Всероссийского правительства Временному Сибирскому правительству удалось добиться того, что почти все его министры, товарищи министров и управляющие ведомствами получили аналогичные посты во всероссийском правительстве, а деловой аппарат последнего стал основой для создания соответствующих министерств и ведомств. Как следствие, Совет министров не блистал общероссийскими именами. Широтой кругозора, профессиональными знаниями и опытом руководящей работы на всероссийском уровне в нем обладали всего несколько человек: В. А. Виноградов, Г. К. Гинс, Г. А. Краснов, И. А. Михайлов, Л. А. Устругов и Н. П. Огановский. Все остальные, включая премьер-министра П. В. Вологодского, были в основном провинциальными общественными деятелями, пришедшими во власть летом 1918 г., и не способными мыслить быстро, глубоко и масштабно. К тому же, сентябрьский кризис Совета министров Временного Сибирского правительства показал, что большинство «сибирских» министров не отличаются ни политическим кругозором, ни элементарной принципиальностью, ни гражданской смелостью.
В партийно-политическом отношении персональный состав сформированного всероссийского Совета министров не отличался однородностью и консолидированностью. В какой-то мере такое состояние было обусловлено неоднородностью антибольшевистского лагеря. Однако Директория допустила непростительную ошибку, когда по ее прямой протекции в одном случае и при недостаточной твердости - в другом на ключевых министерских постах оказались люди, не скрывавшие своего недовольства существующей властью и сразу же приступившие к подготовке заговора для ее свержения. Речь идет о военном и морском министре вице-адмирале А. В. Колчаке и министре финансов И. А. Михайлове.
Справедливости ради нужно признать, что за короткий срок своего существования Директория сделала немного. В заслугу ей можно поставить упразднение областных правительств и подчинение себе всей освобожденной от большевиков территории на востоке России, установление контактов с русскими дипломатическими миссиями за границей. Важно было то, что являвшийся членом Директории и Верховным главнокомандующим генерал В. Г. Болдырев нормализовал отношения с командованием чехословацких войск, попытался наладить контакты с генералом А. И. Деникиным, приступил к реорганизации русских вооруженных сил, наведению порядка и дисциплины в войсках. Но решение этой задачи натолкнулось на глубокое моральное разложение значительной части офицерского корпуса, погрязшего в политических играх, пьянстве, разврате, потерявшего представление о долге, совести и чести.
Уступая требованиям «правых» кругов, Директория сделала то, чего, возможно, ей делать не следовало: она запретила формирование русско-чешских полков и добилась самороспуска Сибирской областной думы, которая оставалась для умеренных социалистов главной легально существовавшей площадкой и трибуной. Союзники благожелательно воспринимали результаты деятельности Временного Всероссийского правительства и, судя по опубликованной информации, готовы были ее поддержать дипломатическим признанием. Во всяком случае, такие сведения накануне переворота были получены в Омске. Не исключено, что эта информация стала решающим фактором, ускорившим свержение Директории.
Омский государственный переворот в ночь на 18 ноября 1918 г., в ходе которого была свергнута Директория и установлена власть А. В. Колчака, в течение часа избранного Верховным правителем, назначенного Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России и получившего звание адмирала, безусловно является одним из важнейших событий Гражданской войны в России. В советской историографии этот переворот, получивший название «колчаковского», считался рубежом между «демократической» и монархической контрреволюцией. В постсоветской историографии этот рубеж молчаливо не признается, но интерес к самому событию остается большим.
Можно считать доказанным, что колчаковский государственный переворот был обусловлен совокупностью объективных и субъективных факторов: социальной и партийно-политической неоднородностью контрреволюционного лагеря; осознанием частью «правых» политических деятелей и офицерского корпуса необходимости жесткой централизации и милитаризации государственной власти применительно к новой фазе Гражданской войны, принявшей широкомасштабный характер; неадекватностью этим военно-политическим реалиям состава и политики Временного Всероссийского правительства; амбициями одних и безответственностью других военных и политических деятелей.
К настоящему времени на основе документов установлено, что решающую роль в подготовке антиправительственного заговора сыграли член ЦК партии кадетов В. Н. Пепеляев, министр финансов Временного Всероссийского правительства И. А. Михайлов и первый генерал-квартирмейстер Ставки Верховного главнокомандующего подполковник А. Д. Сыромятников, подготовившие в первой половине ноября 1918 г. общественное мнение и сформировавшие «переворотную команду». Возглавить военную стадию переворота, в ходе которой надлежало произвести аресты эсеровской части Директории, согласился командующий Сибирской казачьей дивизии В. И. Волков, потребовавший за свою «услугу» произвести его в генералы.
Введение в научный оборот такого уникального архивного источника, как журнал заседания Совета министров Временного Всероссийского правительства от 18 ноября 1918 г., позволило узнать, как вели себя во время этого чрезвычайного события члены Совета министров, в том числе А. В. Колчак. По сути дела это заседание Совета министров Временного Всероссийского правительство явилось тем мостиком, с помощью которого был осуществлен переход от гражданского управления к военной диктатуре. Одновременно с его помощью омскому государственному перевороту была придана некоторая легитимность, оправдывавшая его осуществление в глазах части общественности и дипломатических представителей союзных держав.
В советской историографии период Гражданской войны в Сибири, датируемый правлением А.В. Колчака и именовавшийся «колчаковщиной», не относился к числу привлекавших внимание исследователей. Он не считался официально табуированным. Но ограничение доступа к архивным документам делопроизводственного и даже мемуарного характера снижало интерес к нему профессиональных историков, негативно сказывалось на изучаемой проблематике, приводило к тому, что внимание акцентировалось на карательной политике и репрессивных мероприятиях режима. В итоге историческая картина оказывалась неполной и крайне односторонней, можно сказать - искаженной.
Во многом иная ситуация сложилась и в настоящее время существует в постсоветской историографии. Открытый доступ к архивным источникам, помноженный на неудовлетворенный интерес общества к событиям того времени, обусловил появление большого массива публикаций о периоде правления А. В. Колчака и особенно о самом Верховном правителе. Однако в этом потоке преобладают сочинения комплиментарного и апологетического характера, не раскрывающие подлинную трагедию событий того времени. Если же говорить об этой трагедии лапидарно, то она заключалась в том, что противники большевиков и Советской власти победу над ними связывали с двумя факторами: во-первых, с установлением военной диктатуры, во-вторых, с личностью человека, ставшего диктатором.
Согласно «Положению о временном устройстве государственной власти в России», которое было срочно написано и принято Советом министров на заседании 18 ноября 1918 г. и поэтому получило неофициальное название «Конституция 18 ноября», верховная государственная власть на всей контролируемой антибольшевистскими правительствами территории временно передавалось Верховному правителю. Ему подчинялись все вооруженные силы, предоставлялось право принятия чрезвычайных мер для их обеспечения, комплектования и снабжения, а также для водворения гражданского порядка и законности. Власть управления во всем ее объеме также относилась к компетенции Верховного правителя. Можно сказать, что тем самым по степени централизации и концентрации верховной власти противники большевиков формально наконец-то достигли уровня советской России, где уже год как существовала «диктатура пролетариата», и даже опередили ее.
«Положение о временном устройстве государственной власти в России» не являлось документом, безукоризненным в юридическом отношении. Не случайно, знавшие его юристы и политические деятели по-разному интерпретировали его. Так, один из разработчиков этого «Положения...» и видный юрист Г. К. Гинс считал, что по «Положению...» Верховный правитель являлся «конституционным диктатором». Между тем крупный деятель партии кадетов Л. Ф. Кроль считал, что благодаря «Положению...» полнота власти досталась Совету министров, состоявшему из бывших сибиряков.
В действительности по «Положению...» на Совет министров возлагалась обязанность рассматривать все проекты законов и указов Российского правительства и после их одобрения передавать на утверждение Верховного правителя. В то же время все акты Верховного правителя должен был скреплять председатель Совета министров или главный начальник подлежащего ведомства. Кроме того, предусматривался переход верховной государственной власти к Совету министров в случае тяжелой болезни или смерти Верховного правителя, его долговременного отсутствия или добровольного отказа от звания.
Безусловно, атмосфера в Совете министров, характер, содержание и результаты его деятельности во многом задавались и определялись премьер-министром. П. В. Вологодский, сохранивший эту должность после переворота, был довольно известным и популярным в Сибири человеком. В 1918 г. П. В. Вологодский являлся одним из руководителей антибольшевистской борьбы на востоке России, символом демократии и сибирского областничества. За активную общественно-политическую деятельность 3 ноября 1918 г. Административный совет Временного Сибирского правительства присвоил ему звание Почетного гражданина Сибири. Однако П. В. Вологодский, не отличавшийся крепким здоровьем, к концу 1918 г. утратил работоспособность, был слабовольным и нерешительным человеком. Сам он прекрасно понимал и неоднократно признавался самому себе в том, что должность премьер-министра его тяготит, что он не справляется с обязанностями, находится не на своем месте. В то же время П. В. Вологодский в отставку не подавал, поскольку считал, что в ближайшем окружении нет человека, способного заменить его на посту председателя Совета министров.
Что же касается собственно личности А. В. Колчака, то он был хорошо известен российскому обществу как храбрый морской офицер, выдающийся полярный исследователь, один из инициаторов восстановления и сотрудник Морского Генерального штаба, крупнейший специалист по минному делу. 28 июня 1916 г. он был произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. Сделано это было по протекции и с нарушением прав старшинства. На этой должности А.В. Колчак не выиграл ни одного сражения, но потерял лучший корабль российских военно-морских сил -линкор «Императрицу Марию». Те, кто тесно общался с А. В. Колчаком, знали, что адмирал является патриотом России, непримиримым врагом большевиков, мужественным и решительным человеком. Но знали и о том, что он обладает очень неровным, неустойчивым характером, не имеет опыта командования сухопутными силами и государственной деятельности, плохо разбирается в людях. На этом основании при рассмотрении его кандидатуры на пост военного и морского министра Временного Всероссийского правительства были даже возражавшие против такого назначения.
Достоинства и особенно недостатки, присущие А. В. Колчаку, в полной мере сказались в делах, когда он стал Верховным правителем и Верховным главнокомандующим. Поскольку военный вопрос являлся в деятельности А. В. Колчака главным, как минимум, половину своего рабочего времени он проводил в штабе Верховного главнокомандующего (Ставке). Здесь же, в Ставке, в кругу военных адмирал решал и многие вопросы управления без их предварительного обсуждения в Совете министров.
В заседаниях Совета министров А. В. Колчак не участвовал, точнее - был всего один раз, 19 ноября 1918 г. Отчеты П. В. Вологодского и министров адмирал предпочитал выслушивать во время еженедельных приемов. Приоритет по количеству встреч и их продолжительности (раз в неделю по полчаса) сначала принадлежал военному министру, внутренних дел, иностранных дел и путей сообщения, с начала апреля 1919 г. - военному и внутренних дел (дважды в неделю). Кроме того, П. В. Вологодский, министры внутренних дел, иностранных дел и финансов были включены А. В. Колчаком в так называемый «малый кабинет», который назывался Советом Верховного правителя. Совет Верховного правителя собирался по вечерам в резиденции адмирала.
Всю работу по руководству Советом министров А. В. Колчак доверил П. В. Вологодскому, полагаясь на его знания, опыт и добросовестность. Весьма показательно, что первые несколько месяцев адмирал даже не интересовался кадровыми изменениями, которые происходили в Совете министров. Но когда в мае 1919 г. он обратил внимание на эту проблему, в Совете министров начались резкие перестановки. Достаточно сказать, что за 1919 г. сменилось четыре (можно сказать, даже пять) военных министров, которые назначались по указанию самого А. В. Колчака. Верховный правитель редко беспокоил Совет министров своими пожеланиями, просьбами или поручениями, которые возникали из текущей ситуации и в основном носили мелкий характер. Что касается каких-то крупных инициатив или проектов, которые потребовали бы от Совета министров интеллектуального «штурма» или хотя бы творческого напряжения, то таковых адмирал не делал.
В поведении А. В. Колчака мощные волевые импульсы чередовались со спадами активности и даже апатии, неоправданном доверии к одним людям и столь же необоснованном недоверии - к другим. Отсюда - кадровая чехарда в окружении адмирала, импровизации и непоследовательность в политике, уклонение от решения государственных дел под предлогом поездок на фронт и многое другое. Можно утверждать, что большую часть времени своего пребывания на посту Верховного правителя адмирал Колчак прожил в режиме, плохо отвечавшем условиям Гражданской войны и взятым на себя обязательствам.
В борьбе двух диктатур - пролетарской и военной - во время Гражданской войны в России победа оказалась на стороне первой. Причин такого результата много, прежде всего объективных. В том числе нельзя, конечно, игнорировать тот факт, что Сибирь как военный плацдарм проигрывала Центральной России. Но в данном случае хотелось бы обратить внимание на субъективную сторону проблемы и отметить тот факт, что В. И. Ленин использовал такой опасный инструмент, как диктатура, несомненно грамотнее и эффективнее, чем А. В. Колчак.
Опираясь на централизованную, дисциплинированную и преданную ему партию, В. И. Ленин смог создать мощный государственный аппарат, многомиллионную Красную армию, мобилизовать людские и материальные ресурсы подведомственной Советам территории для решения главного, военного вопроса, для разгрома контрреволюции.
А. В. Колчак, имея в своем распоряжении огромный офицерский корпус, не смог навести элементарный порядок даже в армии и тем более - превратить ее в хребет национальной государственности. Напротив, возглавляемые А. В. Колчаком вооруженные силы оказались неустойчивыми в критических ситуациях, стали источником беззакония, произвола и разложения.
***
В советской историографии было принято окончание Гражданской войны в Сибири связывать с разгромом Колчака и датировать ноябрем 1919 - январем 1920 г. Такое понимание содержания и хронологических рамок широкомасштабного вооруженного противостояния на востоке России существенно искажало его реальную картину, поскольку за пределами Гражданской войны оказывалась вооруженная борьба, которая в начале 1920-х гг. шла между значительной частью местного населения, с одной стороны, и коммунистическими властями - с другой.
Причины, по которым вооруженные восстания сибиряков против коммунистического режима замалчивались, вполне понятны. Все они закончились тяжелыми поражениями мятежников с большими людскими потерями и сопровождались репрессиями против их участников, из-за чего не вписывались в официальную героико-романтическую концепцию Гражданской войны в России. К тому же историки предпочитали завершать тему Гражданской войны в Сибири на мажорной ноте - победой над белогвардейцами и интервентами, - чем искать ответы на трудные вопросы, вызванные новым раундом вооруженной борьбы в условиях восстановления диктатуры пролетариата.
Подготовку к освобождению Сибири от колчаковцев и восстановлению в ней Советской власти руководство РСФСР начало заблаговременно. Проанализировав характер и объем первоочередных задач, которые предстояло решить большевикам в Сибири, а также условия их реализации оно приняло решение положить в основу государственного строительства здесь не конституционные органы власти - Советы, а назначаемые по приказу сверху революционные комитеты, в том числе учредить руководящий центр, которому должны подчиняться все органы гражданского управления Сибири. 27 августа 1919 г. президиум ВЦИК постановил образовать Сибирский ревком во главе с кандидатом в члены ЦК РКП(б), членом Реввоенсовета 5-й армии И. Н. Смирновым. В начале сентября 1919 г. Сибревком с небольшим штатом сотрудников выехал из Москвы в Челябинск, получив директиву ЦК партии восстановить в Сибири Советскую власть и снабдить Европейскую Россию хлебом.
По мере освобождения Сибири от колчаковцев и интервентов во всех губернских и уездных городах создавались ревкомы. Их председателями и членами назначались сотрудники Сибревкома, политработники Красной армии, руководители партизанского движения, большевики и бывшие советские работники, вышедшие из подполья и тюремного заключения. Большая часть волостных и почти все сельские ревкомы Сибири избирались самим населением, однако затем они утверждались вышестоящими ревкомами. Сибирь являлась единственной областью РСФСР, где ревкомы существовали на всех уровнях властной пирамиды. Благодаря ее построению был создан каркас советской политической системы, состоявший преимущественно из коммунистов и их сторонников и максимально соответствовавший условиям Гражданской войны.
Важной особенностью советской политической системы в Сибири являлось наличие в ней большого сегмента военных и карательно-репрессивных органов. В конце 1919 - начале 1920 г. в Сибири были организованы Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский военные округа, такие же округа войск внутренней охраны, создана плотная сеть местных органов ВЧК и трибуналов. Руководство ВЧК направило в Сибирь свое Полномочное представительство, которое возглавило местные губернские и уездные чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией.
В апреле 1920 г. ЦК РКП(б) принял решение расширить компетенцию Сибревкома, превратив его в орган не только гражданского, но и военного управления. В структуре Сибревкома был образован военный отдел - штаб помощника Главнокомандующего всеми вооруженными силами республики по Сибири. Необходимость создания такой архитектоники органов Советской власти мотивировалась сохранением в крае обломков колчаковского государственного аппарата, десятков тысяч бывших военнослужащих белых армий, зажиточностью и свободолюбием местного крестьянства, высоким удельным весом в его составе кулачества, наличием на сопредельной территории остатков белогвардейских формирований, а также Дальневосточной республики, нуждавшейся в военной помощи со стороны РСФСР.
Штабу Помглавкома по Сибири были подчинены военные округа, 5-я армия, войска обороны железных дорог, караульные части, военно-учебные заведения, коммунистические части особого назначения. К лету 1920 г. под управлением Помглавкома находились пять стрелковых и одна кавалерийская дивизия, две стрелковые дивизии обороны железных дорог, семь стрелковых бригад. Это была мощная военная группировка, численность, состав и боевой состояние которой гарантировали безопасность Советской власти, как от выступлений внутренней контрреволюции, так и от вмешательства со стороны находившихся на сопредельной территории белогвардейских формирований.
С восстановлением Советской власти в Сибири начались преобразования, которые должны были ликвидировать ее отставание от Европейской России. Здесь создавались ячейки и организации РКП(б), профсоюзы рабочих, другие общественный организации трудящихся, подверглись национализации железнодорожный и водный транспорт, крупные предприятия горнодобывающей, деревообрабатывающей, кожевенной, металлургической, топливной и химической промышленности, осуществлялись учет и трудовые мобилизации специалистов и рабочих.
Одновременно Сибревком предпринимал меры, направленные на использование людских и материальных ресурсов Сибири для оказания помощи Советской власти в борьбе с белогвардейцами и с голодом. 9 июня 1920 г. в Сибири была объявлена мобилизация военнообязанных 1901 г. рождения, 21 сентября - 1899 и 1900 гг. рождения и затем - бывших подпрапорщиков, фельдфебелей и унтер-офицеров. В целом военные мобилизации прошли успешно. Было принято в войска около 142,0 тыс. человек, примерно две трети которых направили на пополнение 5-й армии, 20,5 тыс. - во внутренние военные округа, 21,8 тыс. - использованы на доукомплектование войск вспомогательного назначения и тылов.
Выполняя приказы Реввоенсовета республики и Главкома, военный отдел Сибревкома доукомплектовал мобилизованными новобранцами и добровольцами 27, 30 и 51-ю стрелковую дивизии, сформировал две отдельные стрелковые и одну кавалерийскую бригады, несколько специальных частей и отправил их на Западный и Южный фронты. В августе-октябре 1920 г., наиболее напряженные месяцы борьбы с поляками и врангелевцами, Сибирь выделила фронтам 117 тыс. человек пополнения.
Еще более важную роль имели поставки в центральную Россию сибирского хлеба. Зимой 1919-1920 гг. продовольственные заготовки в Сибири велись так называемым «самотеком», когда крестьяне добровольно, без давления со стороны советской администрации сдавали имевшиеся у них излишки. До февраля 1920 г. продовольственные органы заготовили в Сибири около 3,4 млн пудов хлебофуража. Из-за недостатка у продорганов советских денежных знаков часть этого хлебофуража они получили от крестьян в кредит и даже бесплатно, в качестве добровольного пожертвования в пользу Красной армии, голодающих рабочих Москвы и Петрограда.
Но по мере спада революционного энтузиазма, вызванного разгромом Колчака, и насыщения деревни советскими денежными знаками крестьяне уменьшили поставку сельскохозяйственных продуктов за деньги и стали требовать в обмен промышленные товары. В ответ в феврале-марте 1920 г. Советская власть в большинстве губерний Сибири ввела предварительную разверстку на хлебофураж, которая сначала предусматривала изъятие в государственный фонд от 50 до 75 % излишков урожая 1919 г. Главным средством выполнения разверстки оставалось разъяснение крестьянам необходимости помочь Советской власти и Красной армии. Но в конце весны - начале лета 1920 г. размер разверстки был увеличен, назначены жесткие сроки сдачи и было разрешено применять для ее выполнения принудительные меры, в том числе вооруженную силу. К концу продовольственной кампании 1919/1920 гг. в Сибири удалось заготовить 31,3 млн пуд. хлебофуража, что составило 47,6 % от назначенной разверстки.
Двадцатого июля 1920 г. Совет народных комиссаров принял декрет «Об изъятии хлебных излишков в Сибири», который лег в основу продовольственной кампании 1920/21 гг. Сибирь стала единственной областью РСФСР, которая была обязана сдать абсолютно все излишки хлебофуража. Их количество Наркомпрод определил в 110 млн пудов, что составляло четверть плана государственных заготовок. Несмотря на широко развернутую агитацию за добровольную сдачу излишков, новая продовольственная кампания прошла под знаком неуклонного наращивания принудительных мер в качестве метода заготовок. В ход были пущены продотряды Военно-продовольственного бюро ВЦСПС и рабоче-крестьянские уборочные дружины, присланные из голодающих губерний центральной России, части продовольственной армии и войска регулярной Красной армии, коммунистические отряды особого назначения и милиция. В ряде районов злоупотребления со стороны продработников приобрели большие размеры и крайние формы. В результате к концу весны 1921 г. в Сибири было заготовлено 67,4 млн пуд., что составило 61,2 % от запланированного в счет разверстки. Фактически в 1920 - начале 1921 г. Сибирь являлась одной из двух областей, продовольствием которых питались рабочие и красноармейцы Советской республики.
Население Сибири по-разному относилось к мероприятиям Советской власти. Довольно спокойно на протяжении всего 1920 г. воспринимали сибиряки трудовые мобилизации. Неявка без уважительных причин почти 22 тыс. призывников показала, что в Сибири количество недовольных советскими мероприятиями увеличилось. Переход летом 1920 г. к принудительному изъятию продовольствия и объявление разверстки 1920/1921 гг. вызвали серию вооруженных восстаний, общая численность участников которых составляла приблизительно 30-35 тыс. человек.
По своим масштабам антикоммунистическое вооруженное сопротивление 1920 г. значительно превзошло повстанческое движение лета-осени 1918 г., направленное против Временного Сибирского правительства. Тем не менее, оно было довольно быстро подавлено. Главными причинами, объясняющими быстрое поражение антикоммунистического движения в Сибири в 1920 г., нужно считать наличие у Советской власти довольно широкой социальной опоры, в том числе внутри самого сибирского крестьянства, превосходство советских войск в организации, управлении и вооружении, а также решительность и жестокость, с которой большевики расправились со своими противниками. 4 декабря 1920 г. Сибревком принял постановление, в котором снял военное положение на всей территории Сибири за исключением Иркутской губернии.
Более серьезные масштабы и последствия имели восстания, начавшиеся в конце января 1921 г. в Ишимском уезде и получившие название Западно-Сибирского мятежа. В феврале-марте 1921 г. этот мятеж охватил почти всю Тюменскую губернию, западную часть Омской, восточные районы Екатеринбургской и Челябинской губерний, а также отдельные районы Пермской и Семипалатинской губерний. К концу февраля 1921 г., когда мятеж достиг своего апогея, численность его участников достигала приблизительно 50 тыс. человек. По количеству участников и по размерам охваченной территории Западно-Сибирский мятеж стал самым крупным восстанием за все годы коммунистического правления в России.
В район мятежа были срочно направлены дополнительные силы Красной армии численностью примерно в четыре дивизии, усиленные артиллерией и бронепоездами. 25 февраля советские войска очистили от мятежников железнодорожную линию Омск-Тюмень и 4 марта - Омск-Курган. К концу марта - началу апреля в результате упорных боев основные очаги повстанцев были разгромлены, города и крупные населенные пункты освобождены, хотя в Ишимском, Курганском, Тюменском и Ялуторовском уездах повстанцы, иногда объединявшиеся в отряды по нескольку сотен человек, продолжали оказывать активное сопротивление вплоть до осени 1921 г. Ликвидация остатков мятежников затянулась почти до конца 1921 г.
Несмотря на удаленность от пролетарских центров, являвшихся опорой Советской власти, Западно-Сибирское восстание представляло для коммунистического режима серьезнейшую опасность. Мятежники, перерезав обе линии Трассибирской железнодорожной магистрали, лишили центральные районы возможности получать продовольствие из Сибири. Из-за обострения продовольственного кризиса усилилось недовольство красноармейцев и рабочих Петрограда, восстали матросы Кронштадта. В результате сложилась уникальная в истории нашей страны ситуация, когда вопрос о власти в России решался не в столицах, а на просторах Сибири.
Краткий обзор ситуации в Сибири во время революции и Гражданской войны показал, что ее роль была очень противоречива. Во время Февральской революции она «шла в ногу» с остальными губерниями России и солидаризировалась с революционным Петроградом. В конце 1917 - первой половине 1918 г. и вторично в конце 1919 г. - начале 1921 г. Сибирь стала одним из главных источников продовольствия для населения Европейской России и Советской республики. Летом 1918 г. именно в Сибири произошли главные события, приведшие к возникновению широкомасштабной Гражданской войны: здесь не только была свергнута Советская власть, но и на ее территории возник главный очаг и плацдарм контрреволюции в лице колчаковщины. Однако городские восстания рабочих и солдат, а потом массовое партизанское движение привели к тому, что колчаковский тыл был дестабилизирован, по оценке Г. Х. Эйхе, стал «опрокинутым». Наконец, в 1921 г. Западно-Сибирский мятеж поставил коммунистический режим на край пропасти.
Такую противоречивую роль Сибири нужно объяснять совокупностью факторов. Но хотелось бы обратить внимание на два важных обстоятельства. Во-первых, на разных этапах революции и Гражданской войны на передний план политической жизни Сибири выступали то одни, то другие категории ее население. Именно они определяли разные, причем прямо противоположные векторы развития Сибири. Во-вторых, безусловно сказалась особая ментальность, в силу которой сибиряки вели себя во время революции и Гражданской войны столь активно: самостоятельность, смелость, независимость, привычка рассчитывать на себя, а не на государство.
Автор статьи Шишкин В. И. - д.и.н., профессор, зав. сектора истории общественно-политического развития Института истории СО РАН, Новосибирск
Просмотров: 1731
Источник: Шишкин В. И. Революция и Гражданская война в Сибири: общее и особенное // Эпоха Революции и Гражданской войны в России. Проблемы истории и историографии. — СПб.: Издательство СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2019. — С. 321-353
statehistory.ru в ЖЖ:
