Пращуры и правнуки (Абрикосовы, Кандинские, Шиловы)
Два портрета
В разных концах России в музеях висят портреты двух стариков.
В далеком Нерчинске 16 (28) ноября 1886 года в здании Городской думы был открыт Публичный музей. Его основателем стал А.К.Кузнецов – исследователь, археолог и краевед. Музей пользовался большой популярностью, однако средств не хватало. В 1891 году цесаревич Николай, будучи в Нерчинске, сделал пожертвование на содержание музея. Теперь музей располагается в обширных помещениях дома – усадьбы купца М.Д. Бутина. В большой зале - портрет по манере письма близкий аляповатостям крепостных художников 18-го века.
Х.П. Кандинский, 1776-1859
На столе развернут по-старинному долгий свиток какого-то текста, прямыми пальцами десницы его придерживает облаченный в мундир с медалью седовласый господин. Углы губ книзу, поблеклые усы торчащей щеточкой, как у местных, не знавших щетин и густых бород. И глаза, видящие и смотрящие, но по-разному – правый с прищуром. Разные глаза.
В Москве, в Государственном Историческом Музее, основанном на 14 лет ранее, в феврале 1872 года, висит портрет иного старика работы знаменитого Валентина Серова.
А.И. Абрикосов, 1824-1904. В. Серов.
Отложивши чтение письма, правой рукой кладет на письменный стол очки и отклоняется в своем рабочем кресле седовласый высоколобый бородач. За ним видна обстановка кабинета. Как ни странно, часть из нее уцелела до сих пор. Взгляд старика из-под его слегка нависших век внимательный и острый.
Насколько схожи купеческие судьбы этих стариков судите сами.
Хрисанф Петрович Кандинский 1776-1859.
В первой половине XIX века крупнейшими забайкальскими купцами были Кандинские. Основателем этого купеческого клана явился Петр Алексеевич Кандинский. Будучи якутским посадским, он в 1752 году ограбил в Якутске две церкви и два монастыря, за что был сослан на каторгу в Забайкалье, где оставил многочисленное потомство. Сын его, Хрисанф, пошел было по стопам отца – занялся разбоем, попал на каторгу, но, отбыв наказание, одумался, поселился в Нерчинском заводском округе и взялся торговать. К 1817 г. он выбился в купцы второй гильдии. Хрисанф вместе со своей многочисленной родней (братьями и племянниками) занимался ростовщичеством, извозом, торговлей пушниной и хлебом, поставкой леса на заводы, имел крупное земледельческое хозяйство и золотые прииски. Среди местных жителей считался миллионером и был весьма известной личностью.
Успехи в делах позволили Хрисанфу Петровичу войти в число первогильдийцев (1834 г.), а затем стать коммерции советником, кавалером медали «За усердие» и потомственным почетным гражданином города (за постройку в своем имении – в с. Бянкино близ Нерчинска двух каменных церквей).
В 1820 г. семья Кандинских состояла из 34 чел., имела 70 работников и более 100 десятин пашни. Уже тогда Кандинские считались миллионерами и к 30-м годам фактически забрали в свои руки всю торговлю Забайкалья. Сыновья Кандинского были первогильдийными купцами, торговали не только в Нерчинске, но двинулись в Кяхту, Селенгинск, Иркутск и даже в Москву, породнились с самыми богатыми купцами и золотопромышленниками Сибири. В 30—50-х годах штаб-квартира Кандинских находилась в селе Бянкино, около Нерчинска.
Семейство Кандинских слыло за образованных людей, выписывало газеты и журналы, увлекалось стихами и музыкой, интересовалось политическими событиями.
Налет внешнего лоска не мешал Кандинским любыми средствами наживать состояние. К середине века их клан опутал долгами чуть ли не все население Восточного Забайкалья, доводя его до нищеты. Возмущенный этим обстоятельством, генерал-губернатор Н. Н. Муравьев-Амурский объявил все кабальные сделки Кандинских незаконными, в результате чего они быстро разорились. Крах Кандинских был настолько неожиданным, что многие забайкальцы этому не верили. До сих пор существует легенда о том, что Кандинские все свои капиталы в виде золотого клада зарыли в окрестностях Нерчинска возле Шивкинских столбов. Много раз делались там безуспешные попытки отыскать этот клад. [О Х.П. Кандинском написано по материалам Интренета, Краеведческого Музея г. Нерчинска и, персонально, его директора, А. Литвинцева, а также книги Г. Жеребцова. "Купцы Кандинские" (Чита, 2012)]
Алексей Иванович Абрикосов
Вот что писал о нём дореволюционный справочник:
Алексей Иванович Абрикосов родился 20 февраля 1824 года в купеческой семье в Москве. Лет десяти он был отдан в Практическую Академию Коммерческих Наук, где оставался года три или четыре и затем был взят из третьего класса за неимением средств платить за его учение, так как торговые дела его отца, имевшего кондитерскую фабрику, расстроились и прекратились. Взяв сына из Академик, отец поместил его в мальчики в немецкую контору Ивана Богдановича Гофмана, где он исполнял разные мелкие обязанности, ходил на почту, приучался к счетоводству и т. д.
По обычаям немецкого купечества того времени, хозяин и его служащие составляли как бы одно целое, и Алексей Иванович, входя в дела конторы, постепенно сближался и с семьей Гофмана. И время, проведенное в деле и в семье Гофмана, Алексей Иванович всю жизнь вспоминал с большой благодарностью и считал, что он в это время приобрел хорошие познания по бухгалтерии, по всем коммерческим приемам благоустроенной немецкой конторы, а также научился в совершенстве немецкому языку: знанием этого языка он по справедливости гордился и дорожил настолько, что до самых последних дней своей жизни продолжал читать по-немецки, «чтобы не позабыть немецкого языка», как он говаривал даже и на своем восьмидесятом году.
Итак, начало выдающейся и плодотворной карьеры Алексея Ивановича было положено в немецкой конторе, в которой, начав с мальчика, он достиг места главного бухгалтера. Желая помочь и дать занятие своему отцу, он открыл для него вновь скромную кондитерскую мастерскую под своим наблюдением.
Скоро дела этой мастерской пошли настолько успешно, что Алексей Иванович счёл для себя более выгодным оставить свои занятия в конторе и вполне заняться собственным коммерческим предприятием. Вскоре после этого, В 1849 году, Алексей Иванович женился на Агриппине Александровне Мусатовой.
С тех пор кондитерское предприятие постепенно расширялось и в течение 12-15 лет оставалось основным промышленным делом Алексея Ивановича. Затем к этому присоединились и другие дела, из которых чайное дело «Братья К. и С. Поповы» и Московский Учетный Банк по преимуществу составляли предмет многолетних трудов и забот Алексея Ивановича в самом расцвете сил его зрелого возраста. К этому же времени относится и его участие в многочисленных общественных делах и учреждениях. Он служил городовым старостой в доме Московского Градского Общества (1853 год), членом Московского Коммерческого Суда, с 1861 года членом Совета Московской Практической Академии Коммерческих Наук, выборным Московского Купеческого Общества, гласным общей Городской Думы (с 1863 по 1873 год), членом Московского отделения Коммерческого Совета, членом учетного и ссудного комитета Московской Конторы Государственного Банка, с 1876 по 1897 год председателем Совета Московской Практической Академии Коммерческих Наук, членом Московского отделения Совета Торговли и Мануфактур. За свои выдающиеся заслуги на поприще общественной деятельности Алексей Иванович был удостоен Высочайших наград от золотой медали на Аннинской ленте до ордена Сз. Владимира третьей степени включительно и чина действительного статского советника.
Схоронив в 1901 году свою супругу, Алексей Иванович удалился от всех коммерческих и общественных дел и провел последние годы своей восьмидесятилетней жизни в полном обладании своими духовными силами и в мудром покое среди своей многочисленной семьи.
Алексей Иванович скончался 31 января 1904 года.
А вот что пишет про А.И. Абрикосова его внук Дмтрий Абрикосов в своей книге "Судьба русского дипломата":
Мой дед, Алексей Иванович, был первым из семьи Абрикосовых, кто сделал шаг из безвестности и стал одним из выдающихся предпринимателей Москвы. Он был замечательной личностью во многих отношениях, дожил до глубокой старости — восьмидесяти лет, и я ясно помню его высокую фигуру с длинной белой бородой. Хотя дед не получил никакого специального образования и всю жизнь интересовался лишь коммерцией, в старости он производил впечатление высококультурного человека.
Хорошо помню, как мы, дети, со страхом входили в его уставленный книгами кабинет, где он сидел, обычно погруженный в чтение какого-нибудь исторического труда. Огромный датский дог, лежавший у его ног, поднимался навстречу нам, чтобы обнюхать, и после того, как убеждался, что мы свои, возвращался опять на место. Атмосфера кабинета была столь торжественная, что мы, дети, боялись там смеяться или играть и обычно входили туда, только чтобы сообщить о дне рождения или именинах. Дедушка настаивал, чтобы мы ему об этом напоминали и он мог сделать подарок. В таком случае он торжественно доставал тетрадь, где были записаны все дни рождения его детей, внуков, а со временем и правнуков, и, убедившись в правильности даты, обязательно сообщал нам еще точное время появления на свет. После этого извлекал из бумажника свежую банкноту и вручал ее виновнику торжества с пожеланиями уважать родителей и не забывать ходить в церковь. Затем он возвращался к своей книге, а мы покидали кабинет с чувством облегчения. На семнадцатилетие каждому из нас дарили золотые часы, которыми мы особенно гордились, как знаком того, что мы уже считаемся взрослыми.
В душе у деда не было ничего мелочного. Во всех своих поступках он выказывал большое благородство и был весьма умерен во всех личных желаниях, никогда не позволяя себе распущенного поведения большинства московских купцов, особенно характерного для тех, чьей единственной целью была нажива. Лучшим свидетельством характера моего деда мог служить тот факт, что он прожил с бабушкой больше пятидесяти лет, в 1899 году отпраздновал золотую свадьбу и имел с ней 22 ребенка, несмотря на то что ее деспотический характер, жестокое обращение с детьми и необразованность вовсе не подходили ему. Но в те времена православные — а мой дед был глубоко религиозным человеком — верили в священность брачных уз и были достаточно сильны, чтобы нести этот крест и сохранять семью. Я всегда осознавал, что мой дед был примером той поддержки трона и православия, которую те могли найти среди купцов, но, к сожалению, эволюция классов в России происходила так быстро, что следующее поколение уже было равнодушно к старым традициям, а все третье поколение, за малым исключением, пополнило ряды интеллигенции. Совершенно ненормальное стремление интеллигенции к переменам и ее сопротивление любой консервативной власти привели к гибели старой России и превращению ее из оплота мировой стабильности в центр коммунистической деятельности и революционных потрясений.
Счастье, что дедушка не дожил до революции. Он твердо верил в стабильную, созидательную жизнь, которая позволила ему достичь известности в родном городе, и крушение ее было бы для него непереносимым бедствием. В своей борьбе за достойное место в обществе он не пользовался ничьей поддержкой и достиг всего благодаря собственным усилиям. Я помню, какое значение он придавал тому, что в начале жизни пошел по стопам своего отца и стал мелким служащим в немецкой фирме, где перенял у иностранцев опыт ведения дела, который потом сумел применить уже на созданном им предприятии. Не удовлетворившись только семейным делом, он объединил усилия с другим молодым человеком, по фамилии Попов, который приехал с севера России всего с пятью рублями в кармане, но с большими планами. Они организовали чайное дело, которое стало одним из самых известных в Москве. Вместе с другими московскими купцами А.И. Абрикосов организовал большую коммерческую школу при появившемся тогда крупном московском банке, участвовал во многих предприятиях и был одним из известнейших людей Москвы.
Породнились
Так вот два эти больших купеческих семейства породнились. А именно, внучка Хрисанфа Петровича, Вера Николаевна Кандинская вышла замуж за старшего сына Алексея Ивановича – Николая Алексеевича Абрикосова. Брак был счастливым, многодетным. Одну из дочерей назвали Верой, так что она, как и мать, звалась Верой Николаевной, но уже урожденной Абрикосовой.
Н.А. Абрикосов, В. Н. Абрикосова/Кандинская
Вера Абрикосова, дочь Н.А. Абрикосова
Тем же поколением Абрикосовы породнились с еще одной московской купеческой фамилией – Шиловыми.
Т.Н. и А.А. Шиловы
приглашение на их свадьбу в 1863 году
Детская фотография Танечки Осиной это самый старый артефакт в семейном фотоархиве Шиловых – дагерротип еще досевастопольских времен.
"Снятъ 1852 года на 6-мъ году Татьяны Николавни Осиной"
Видимо, немногим позже сделан иной дагерротип, самой Марии Дмитриевны Шиловой, матери Александра Александровича. А по линии Осиных сохранилось приглашение на свадьбу родителей Танечки в 1841 году.
Александр Александрович Шилов с женой Татьяной Николаевной Шиловой/Осиной имели двоих детей – Машу и Николая. Первой выдали замуж Машу за другого сына А.И. Абрикосова - Георгия Алексеевича. Так, собственно, и произошло породнение Шиловых и Абрикосовых.
Два деда, А.А. Шилов и А.И. Абрикосов с двумя внуками, Владиславом и Анатолием.
(Уникальное, панорамное фото на стекле.)
А через десять лет играли другую свадьбу, и снова с Шиловыми. Теперь маленькую Веру Николаевну Абрикосову выдавали за брата Марии – Николая Александровича Шилова.
фото молодого Н.А. Шилова (1897)
Стало быть, у Абрикосовых с Шиловыми по купечески крепкое, двойное родство.
Дубки
Недалеко от Москвы, в Тарасовской на Клязьме, Абрикосовы купили дачу, которую между собой по-семейному называли Дубки. Хотя и деревянный, но большой дом и все хозяйство позволяли собираться многочисленной родне и гостям.
А.Ф. Кони (слева) и Н.А. Абрикосов, "Дубки", 1898 г.
По воспоминаниям Д.И. Абрикосова (Судьба русского дипломата, М., Русский путь, 2008.) в «Дубках» часто гостил знаменитый юрист, сенатор и член Государственного Совета, Анатолий Федорович Кони. Они с Николаем Алексеевичем были накоротке и соучаствовали в ряде мероприятий. Как-то, желая сделать приятное хозяевам, сказал, что проснувшись утром, не мог понять, на Земле ли он. «Осмотрев залитую солнечным светом комнату и услышав пение птиц за окном, я решил, что Господь сжалился надо мной, простил мне все грехи и даровал легкую смерть, а теперь уже я в раю», -- сказал он. Вообще, по свидетельству того же Д.И. (племянника Н.А. Абрикосова) для тогдашнего молодого поколения «Дубки» составили их наиболее светлые жизненные воспоминания.
Н.А. Шилов и В.Н. Шилова с детьми, Ириной и Александром в "Дубках", 1904г.
Конечно, на даче в Дубках радовались и Шиловым, и Кандинским, из которых наездами чаще бывал Василий. Он учился на юриста, рисовал, был и активен, и вдумчив. Маленькой Вере Николаевне он приходился троюродным братом, ведь их общий прадед был как раз Хрисанф Петрович Кандинский.
Младшеньким Василий давал азы рисования.
В середине 90-х годов с Василием произошел творческий перелом, состоящий в том, что Василий отмел свою карьеру юриста и решил посвятить себя живописи. Тому были предшествующие объективные и субъективные причины, о которых немало написано, в том числе и им самим. Существенно то, что за Василия, в его самоисканиях, переживали в семье. Даже в предсвадебной переписке Н.А. Шилова со своею невестой – маленькой Верой Николаевной находим обсуждения этой ситуации. Шилов тогда стажировался в Германии у профессора Оствальда и писал Верочке:
Не могу, впрочем, не поспорить против одной Вашей мысли, с которой я не согласен радикально и принципиально; Вы говорите, что можно иметь дело, даже не имея особенной любви ни к чему; по моему же, если не иметь ни к чему любви, то никогда ничего и не выйдет: без любви можно разве только вязать чулки, да и то, пожалуй, просчитаешь петли. Ведь весь вопрос сводится, конечно, не к тому, чтобы найти первое попавшееся занятие, лишь бы оно помогло убить свое время, но именно к тому, чтобы серьезно и честно отнестись к своему делу, поверить в его пользу и успех, т.е. полюбить его. В конце концов (на мой, конечно, взгляд) совершенно безразлично, работает ли человек в художественном ателье или на фабрике, сидит ли за письменным столом или за токарным станком, он только тогда получит удовлетворение и только тогда его совесть будет спокойна, если он и себе и другим вправе сказать, что поступает согласно своему внутреннему чутью и не кривит душой. За примером нам ходить не далеко: Вы, вероятно, слышали о поступке В.В. Кандинского; обыкновенно на него всячески нападают, я же лично вижу в этом колоссальную искренность, а следовательно, правду и даже красоту; жалко, конечно, только то, что человек с такой хорошей подготовкой не чувствует призвания применить ее так или иначе, но осуждать за это никто не вправе. (Лейпциг, 27 января 1897 г.)
Как видно из письма, мнения окружающих разделялись, но поступок совершен и явился новый художник.
В.Н. Абрикосова, 1893 и 1896.
Четыре Амазонки Василия Кандинского
Почему-то у трех из них нарисована неверная посадка, с правой стороны лошади. Дамские седла делались всегда, как и положено, на левую сторону. Неразгаданная загадка.
Слайд-видео о жизни на даче в Дубках:
http://vk.com/video307549167_171739958
http://vk.com/video307549167_171740007
http://vk.com/video307549167_171740025
http://vk.com/video307549167_171740033
http://vk.com/video307549167_171740066
http://vk.com/video307549167_171740072
Просмотров: 14243
statehistory.ru в ЖЖ: