Притязания Лжедмитрия I на императорский титул
--
Уже в письме к Сигизмунду III от 5 сентября 1605 г. Самозванец называл себя так: «Мы, светлейший и непобедимейший монарх Димитрий Иванович Божиею милостью царь и великий князь всея России, всех татарских царств и других, весьма многих владений, подвластных Московской монархии, государь и король».
Лжедмитрий I, «по древнему обычаю у великих и могущественных королей и императоров», сообщал о своем воцарении. Он указывал, что получил благословение как наследник от «светлейшей родительницы нашей». Затем следовало необычное для предшествующей традиции объяснение нового монаршего титула: «мы венчаны и священным миром помазаны святейшим нашим патриархом не только в сан императора обширных наших владений, но и в сан короля всех царств татарских, которые с давних времен повинуются нашей монархии». Царь присваивал все имена/символы земной власти, которые размещались в трехуровневой иерархии: император -> король -> царь. Эта иерархия отражала западную систему, в которой титул «царь» относился к восточным государям. Тем самым Лжедмитрий I подчеркнул равновеликость своей власти и власти единственного современного императора и ее превосходство над королями Запада и царями Востока. Вряд ли это можно интерпретировать только как ориентацию на западную культурно-политическую традицию; думаем, что такая постановка вопроса была скорее разговором с Западом его языком и его символами высшей земной власти.
В наказе посланцу к Юрию Мнишеку Петру Чубарову от 21 сентября 1605 г. содержалась иная титулатура: «Наяснейший и непобедимый самодержец великий государь Дмитрей Иванович Божиею милостию цесарь и великий князь всеа Русии и всех татарских царств и иных многих государств, Московские монархии подлеглых, государь царь и обладатель». В этом титуле значительная подвижка - «непобедимый цесарь» равнозначен «Царю Славы». Не случайно этот титул апробировался на будущем тесте, польском вельможе: была важна реакция. С другой стороны, сохранялись традиционные «великий князь» и «государь царь» — письмо посылалось от имени бояр и опять-таки будущему тестю, которого следовало приучать к «внутренним» символам/именам «царства».
Изучив все формулы титулатуры Лжедмитрия I в иностранной корреспонденции (послания к Папе, польскому королю и вельможам), Н.Н. Бантыш-Каменский указывал, что с осени 1605 г. в них присутствует однообразная символика названий: «Мы, Пресветлейший и Непобедимейший монарх, Димитрий Иванович, Божиею милостию цесарь и Великий Князь всея России, и всех татарских государств, и прочих многих земель, к монархии Московской принадлежащих государь и король». Все перечисленные титулы претендовали на признание власти Лжедмитрия I наивысшей и наимогущественной среди земных монархов и указывали на ее Божественный аналог — Царя царей.
Ясно, что указанные символы-названия сразу породили резко отрицательную реакцию при западных дворах, среди за граничных политических деятелей и дипломатов. Негативно оценивались они и современниками в России. Конрад Буссов отмечал реакцию иностранцев в Москве: «тщеславие ежедневно возрастало... у него... оно проявлялось не только в том, что во всякой роскоши и пышности они превзошли всех других бывших царей, но он приказал даже именовать себя «царем всех царей». Интересно, что этот титул Самозванец первоначально распространял только для внутреннего употребления (то есть при дворе). Станислав Борша, говоря об убийстве Лжедмитрия I, резюмировал: «Видно так угодно было Богу, не хотевшему долее терпеть гордости и надменности этого Димитрия, который не признавал себе равным ни одного государя в мире и почти равнял себя Богу».
Если среди иностранцев, особенно придворных, состоявших на службе у Лжедмитрия I, все же находились приверженцы его титульных амбиций, то российские авторы-книжники единогласно осуждали их, и именно как богохульство. По словам Элиаса Геркмана, уже заговорщики в 1605—1606 гг. по-своему интерпретировали цесарский титул Лжедмитрия I: «хочет уподобиться императору римскому и тогда наша страна вместе с верою, сделается римскою».
Авторы «Повести како отомсти», «Иного сказания» и «Повести како восхити» писали в стиле «краткого литературного негатива»: «и подщався быти еще самого сатаны в пропастех адовых превысочайший, и наименовай себе не точию Царем, но непобедимым цесарем, и вскоре всея земныя и мимотекущая славы лиши себе...». Выделенная в цитате титулатура табуируется и во многих других сочинениях о Смуте.
Тем не менее среди русских нарративных источников можно найти (правда, едва ли не единственный) текст, в котором пространно осуждается именно указанное стремление Самозванца к сакрализации своей личности и власти. При этом все рассуждение вписывается в сцену изобличения Лжедмитрия I дьяком Тимофеем Осиповым. В уста последнего вложены слова: «Велишь де себе писати в титлах и в грамотах цесарь непобедимый, и то слово по нашему християнскому закону Господу нашему Исусу Христу грубно и противно; а ты вор и еретик, подлинной розстрига Гришка Отрепьев, а не царевич Дмитрей Ивановичь, чернокнижник, еретик, ругатель православныя християнския веры, а тебе бо Давид пророк провеша: неправду умысли язык твой, яко бритва изощренна, сотворил лесть и возлюбил еси злобу паче благочтыня, и возлюбил еси вся глаголы потопныя и язык лстив, и сего ради Бог разрушит тя до конца, расторгнет тя и преселит тя от селения твоего и корень твой от земли живых».
Таким образом, акция сакрализации власти с помощью титула, настойчиво проводимая Лжедмитрием I, была воспринята в России (подчеркнем — в памятниках времен Шуйского и первых Романовых) как антисакральная, как уничижение Бога и самовозвеличение по дьявольскому искушению.
Интересно, что в таком ключе она была воспринята и польскими сенаторами. На аудиенции царского посла Афанасия Власьева у короля императорский титул Дмитрия Ивановича был проигнорирован. Один из итальянских дипломатов рассказывал в ноябрьском 1605 г. сообщении о приеме королем и сенаторами посла Самозванца Афанасия Власьева и о совещании по поводу императорского титула российского самодержца: «после продолжительного совещания было решено такого титула ему не давать, так как он никогда не придавался его предшественникам».
В письме к Юрию Мнишеку от 12 октября 1605 г. Лжедмитрий I выражал неудовольствие по поводу умаления королем его титула, заметив, что это «нас еще более оскорбляет, что изменника нашего Бориса в грамотах, к нему писанных, всегда лучше видим почитаема». Протесты не подействовали. Ян Бучинский в начале 1606 г. сообщал Лжедмитрию I из Польши о возмущенных выступлениях панов-рады: «А хочешь того, чтоб тебя писали титлом непобедимым цесарем, чево ни един на свете крестьянский государь так не делает; коли б де тебя хто иной писал непобедимым, ино бы то было не диво, а то ты сам себя так пишешь. А такое слово Богу единому подобает. Поганцы некрещеные так делают, которые не знают всесильности Божия. А ты де большое Бога же не знаючи, так ся называешь пред Богом; и по твоей де той великой спеси и гордости подлинно тебя Бог сопхнет с столицы твоей. И надобе то указать всему свету и Москве самой какой ты человек. А и сами москвичи о том догадаютца — какой ты человек и что им хочешь зделати... А те слова говорил пан воевода Познанской».
Вместе с тем Рим (через нунция Клаудио Рангони) титуловал Лжедмитрия I в соответствии с его желанием и надеждами Папы на грядущую войну России с Турцией «императором» и «непобедимым».
С другой стороны, борьба за императорский титул отчасти имела более чем столетнюю предысторию. В договоре Московского государства с Данией 1493 г. Иван III был назван «totius rutzci Imperator». Императором был назван и Василий III в договоре с императором Максимилианом I, заключенном в Москве в 1514 г.: «Kayser und Herscher alter Reussen». В латинской грамоте Альбрехта Бранденбургского 1517 г. Василий III также был назван «Imperator ас Doniinator totius Russiae». Иван IV после покорения Казанского и Астраханского царств, а также Сибири именовался императором в посланиях римского императора, королей Великобритании, Дании, тосканского герцога и даже персидского шаха.
В посланиях королевы Елизаветы императором назывался и Федор Иванович: «Imperatori totius Russiae», «The Emperor of Russia», «Lord Emperor». Сам Федор Иванович, как и отец, иногда включал в титул слово «Imperator». Яков Маржерет писал, что после снятия осады Нарвы послы царя Федора требовали от шведской стороны императорского титула для него; спор продолжался два дня, но безуспешно.
Традиционно не признавали императорский титул русского монарха поляки: в 1553 г. Сигизмунд II Август писал Папе Римскому, что русские никогда не должны его получить.
Таким образом, в вопросе о титуле «император» Лжедмитрий I не был первопроходцем, однако он иначе, нежели его предшественники, понимал происхождение, суть и символику имени «император». И, что особенно важно, Самозванец связал императорский титул с идеей сакральности своей власти в смысле персонального дара ему этого титула самим Богом.
И нее же составленная для посольства Афанасия Власьева историческая записка об императорском титуле московских самодержцев имела известные (перечисленные) исторические основания. Всю ее аргументацию Лжедмитрий I лично повторил перед польскими послами. Последний факт, а также само наполнение и содержание изложенной им идеи, как представляется, свидетельствует о том, что авторство тут принадлежало самому царю Дмитрию и основывалось на его знании всеобщей истории, российского дипломатического прошлого и ветхозаветных сюжетов.
Историческая часть аргументации строилась на римских древностях и теории происхождения титула. Самозванец риторически вопрошал: по какому праву получил этот титул первый римский император? И тут же предлагал «историческую реконструкцию»: римляне свободно отвергали этот титул и опять принимали его: например, Август отказался от титула. Самозванец напоминал, что, «как знают даже мало сведущие в древностях», первоначально императорами в Риме солдаты называли тех, кто хорошо вел дела. Этот титул несколько солдат возгласом давали людям, подчиненным власти другого.
Русская традиция Лжедмитрием I рассматривалась как ответ на вопрос, почему его «предки» не требовали официального международного признания за ними титула императора.
Во-первых, он заявлял, что Папы и Римские императоры уже давали «нашим предкам» императорский титул, «поденные документы чего находятся в нашем архиве». Это заявление соответствовало истине. Самозванец вручил послу в Польшу Афанасию Власьеву копии целого ряда документов.
Во-вторых, он говорил, что «предки» не пользовались этим титулом и не спорили из-за него, так как в первое время зарождения все власти имели низкие имена. Лжедмитрий I приводил данные польских источников, что король польский получил титул и корону от германского императора Отгона. То есть он взял от равного себе то, что имел от Бога. Относительно себя Самозванец заявлял, что не желает принимать титул от равных и сам присваивает его себе, требуя от европейских монархов признания данного факта: ведь даже «басурманского» хана почти все историки называют «императором татар».
Вся эта система доказательств значительно отличалась от тех аргументов, которые приводили в защиту своего титула другие русские великие князья и цари. Лжедмитрий I рассматривал проблему глубже: он ставил вопросы о происхождении, историческом развитии и сущности императорской власти вообще. Подкрепленные примерами из всемирной истории, аргументы Самозванца имели большую доказательность.
Просмотров: 13493
Источник: В. Ульяновский. Смутное время. М.: Европа, 2006
statehistory.ru в ЖЖ:
