Глава 9. Внеквартирное благоустройство
Что является для нас, живущих в XXI веке, жилищной единицей? Для современных людей — это квартира или комната. Современная квартира абсолютно автономное жилище, то есть все процессы жизнедеятельности индивидуума могут совершаться исключительно внутри нее. В ощущении автономности квартиры причина такого уникально-абсурдного явления российской современности, как приватизация квартир. В невозможности существования отдельно взятой квартиры совершенно безуспешно пытаются убедить нас сторонники кондоминиумов.
Для россиян XIX века понятие жилищной единицы значительно разнообразнее: койка (или даже полукойка), угол, каморка, комната, квартира, изба, дом, особняк. Самой распространенной жилищной единицей (86 %) была арендованная квартира, совершенно не автономная, а часть
домовладения. При подробном рассмотрении внеквартирного благоустройства мы видим, что ни один из процессов жизнедеятельности индивидуума не мог совершаться исключительно в квартире. Подлинно автономной жилищной единицей могло считаться только домовладение. Границы жилища были чрезвычайно размыты. В индивидуальном пользовании квартиронанимателя находилось собственно жилище, часть дровяника, погреба, стойла для коров и лошадей. Коллективно жильцы пользовались чердаком (сушили белье), прачечной, ледником, отхожими местами на лестнице и во дворе, дворовой водяной колонкой или колодцем, помойной и мусорной ямами. Петербуржец был привязан тысячами нитей к дому, двору, домовладельцу и соседям.
Как указано в контракте Пушкина с княгиней Волконской, он занимал в ее доме «от одних ворот до других нижний этаж из одиннадцати комнат, состоящий со службами, как то: кухнею и при ней комнатою в подвальном этаже, взойдя во двор направо; конюшнею на шесть стойлов, сараем, сеновалом, местом в леднике и на чердаке, и сухим для вин погребом, сверх того две комнаты и прачечную, взойдя во двор налево в подвальном этаже во 2-м проходе». Итак, мы видим на примере этого контракта, что в аренду сдавалось кроме жилого еще множество помещений, без которых в XIX веке невозможно было прожить.
В этой главе приглашаю вас пройтись по лестницам и дворам, заглянуть на чердаки и в подвалы.
ПАРАДНЫЕ И ЧЕРНЫЕ ЛЕСТНИЦЫ
Как уже говорилось, лестница служила одним из мерил качественной характеристики квартиры. В каменных домах делались преимущественно каменные лестницы, так, в Петербурге по переписи 1881 года они составляли 93 %, в деревянных домах — деревянные (98 %). Освещение лестниц было обязательно, домовая прислуга следила за этим. Обычно новые способы освещения опробовали сначала именно на лестницах, после чего освещение могло стать квартирным. Так, по переписи 1881 года 8 % лестниц освещалось газом, в среднем на одну лестницу приходилось по 11 рожков. Но газовый свет не распространился в квартирах (табл. 19).
Характерно распространение электрического освещения в Петербурге в 1900 году. По данным переписи 1900 года, электричество подведено в 1375 домовладений, что составляло 14 % от общего их количества в Петербурге. Из них чуть более трети домовладений (512) освещались полностью электричеством, в остальных же электричеством освещались лишь дворы и лестницы, а в квартирах продолжали пользоваться керосиновыми лампами. Обратная ситуация, чтобы электричество имелось только в квартирах, чрезвычайно редко встречалась — всего в 1 % домовладений (17).
В дворовых квартирах иногда была одна лестница, она исполняла и парадную, и хозяйственную роль. Вот описание М.Ю. Лермонтова одной из таких лестниц в 7-й главе «Княгини Литовской»: «Печорину дали его адрес, и он отправился к Обухову мосту. Остановясь у ворот одного огромного дома, он вызвал дворника и спросил, здесь ли живет чиновник Красинский.
— Пожалуйте в 49-й нумер, — был ответ.
— А где вход?
— Со двора-с.
49-й нумер и вход со двора! Этих ужасных слов не может понять человек, который не провел по крайней мере половины жизни в отыскивании разных чиновников, 49-й нумер есть число мрачное и таинственное, подобное числу 666 в Апокалипсисе. Вы пробираетесь сначала через узкий и угловатый двор, по глубокому снегу или по жидкой грязи; высокие пирамиды дров грозят ежеминутно подавить вас своим падением, тяжелый запах, едкий, отвратительный, отравляет ваше дыхание, собаки ворчат при вашем появлении, бледные лица, хранящие на себе ужасные следы нищеты или распутства, выглядывают сквозь узкие окна нижнего этажа.
Наконец, после многих расспросов, вы находите желанную дверь, темную и узкую, как дверь в чистилище; поскользнувшись на пороге, вы летите две ступени вниз и попадаете ногами в лужу, образовавшуюся на каменном помосте, потом неверною рукой ощупываете лестницу и начинаете взбираться наверх. Взойдя на первый этаж и остановившись на четвероугольной площадке, вы увидите несколько дверей кругом себя, но, увы, ни на одной нет нумера; начинаете стучать или звонить, и обыкновенно выходит кухарка с сальной свечой, а из-за нее раздается брань или плач детей.
— Кого вам угодно?
— 49-й нумер.
— Здесь эдаких нет-с.
— Кто ж здесь живет?
Ответ бывает обыкновенно или какое-нибудь варварское имя, или: "Какое вам дело, ступайте выше!" Дверь захлопывается. Во всех других дверях та же сцена повторяется в разных видах, чем выше вы взбираетесь, тем хуже.
Софист-наблюдатель мог бы заключить из этого, что человек, приближаясь к небу, уподобляется растению, которое на вершинах гор теряет цвет и силу. Помучившись около часу, вы, наконец, находите желанный 49-й нумер или другой столько же таинственный, и то если дворник не был пьян и понял ваш вопрос, если не два чиновника с одинаковым именем в этом доме, если вы не попали на другую лестницу, и т. д.
Печорин претерпел все эти мучения и, наконец, вскарабкавшись на 4-й этаж, постучал в дверь; вышла кухарка, он сделал обычный вопрос, ему отвечали: "Здесь". Он взошел, снял шинель в кухне и хотел идти далее, как вдруг кухарка остановила его, сказав, что господин Красинский не воротился еще из департамента. "Я подожду", — отвечал он и взошел.
Кухарка следовала за ним и разглядывала его с видом удивления. Белый султан и красивый кавалерийский мундир были, по-видимому, явление необыкновенное на четвертом этаже. При входе Печорина в гостиную, если можно так назвать четырехугольную комнату, украшенную единственным столом, покрытым клеенкою, перед которым стоял старый диван и три стула, низенькая и опрятная старушка встала с своего места и повторила вопрос кухарки».
Обычно же квартира из двух и более комнат имела выходы на две лестницы: парадную и черную. По парадным лестницам ходила только «чистая» публика: хозяева квартиры, их гости, доктора, гувернантки и учителя. Черные лестницы использовали для хозяйственных нужд, на них были отхожие места, стояли помойные ведра.
Парадные лестницы
Вот наш герой подъехал к сеням;
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным ступеням.
А.С. Пушкин. «Евгений Онегин», гл. 1
Парадные лестницы с улицы украшались цветами, на пологих, широких ступенях обязательно настилались ковры. Входящих встречал швейцар. В рекламных объявлениях того времени единственное, что указывало на качественную характеристику квартиры, было не количество комнат, а именно состояние парадной лестницы. Лестница являлась своеобразной визитной карточкой квартиры. Сформировался даже несколько нелепый рекламный штамп — «мраморная лестница с ковром и швейцаром». Лестницы отапливались, чаще всего каминами. Только на лестницах использовалось газовое освещение. Но вскоре газовое освещение, не успев распространиться, успешно вытеснило электричество. Так же как показатель «барственности» квартиры всегда указывалось в объявлениях наличие «подъемной машины» (словом «лифт» практически не пользовались), даже если речь шла о квартире в бельэтаже.
Пример оформления шахты лифта. Начало XX в.
Лифт относился скорее не к благоустройству, а к знаковым предметам роскоши. В рассматриваемое нами время только начинают появляться подъемные лифты. Первые пассажирские гидравлические лифты появились в петербургских великокняжеских дворцах в 1870-е годы. Механизм действия этих лифтов был оригинален и прост: в колодец погружался цилиндр диаметром, примерно в аршин (70 см), внутри его помещался поршень, поддерживающий кабину. Когда водопроводная вода наполняла цилиндр, выталкивая поршень, лифт поднимался. Когда воду сливали, — опускался. Особенность гидравлических лифтов — плавность и бесшумность хода. Но подобные лифты обладали единственным недостатком, особенно чувствительным для Петербурга. При увеличении этажности зданий колодец должен был становиться все глубже, но под верхними слоями грунта мог оказаться плывун, и вместо гидравлического лифта получался артезианский колодец...
С 1880-х годов стали появляться электрические лифты, где на электролебедку наматывался канат с подвешенной кабиной. Эти лифты были значительно экономичнее своих предшественников. В начале XX века стоимость одного полного хода кабины электрического лифта на 3 пассажиров в шестиэтажном доме была полторы копейки, тогда как гидравлического — шесть с половиной, то есть в 4 раза дороже. Швейцар сопровождал жильцов в лифте, за что каждый платил домовладельцу по 2 рубля в месяц.
Пример оформления шахты лифта. Начало XX в.
Стоимость установки лифтового оборудования в пятиэтажном доме колебалась от 3,5 до 5,5 тысячи рублей и зависела от степени декоративного убранства. Кабины лифтов богато декорировались ценными породами дерева, украшались резьбой и инкрустациями, внутри помещали даже кожаные или бархатные диванчики. Ограждения шахт лифтов выполнялись из кованого или художественного литья железа.
Наиболее хорошо сохранившийся старинный действующий лифт находится на Невском пр., 21, в бывшем торговом доме Ф.Л. Мертенса. Петербургские лифты интересны и как памятники инженерной мысли, и как памятники бытовой истории, и как произведения декоративного искусства.
Реклама начала XX в.
Окна парадных лестниц иногда украшались витражами.
По лестнице над сумрачным двором
Мелькала тень, и лампа чуть светила.
Вдруг открывалась дверь, звеня стеклом.
А. Блок
Кафельное покрытие парадных лестниц. Современное фото
Парадные лестницы дворовых квартир были не столь роскошны. При проектировании они делались несколько шире черных лестниц, и перила их отличались более или менее витиеватым кованым рисунком. Полы лестничных площадок из гигиенических и эстетических соображений покрывались кафельными плитками. Кафельное покрытие площадок парадных лестниц по цвету, узору и композиции напоминало ковер.
Черные лестницы
Лестница была, само собой разумеется, черной, усеянной огуречными корками и многократно ногой продавленным капустным листом.
А. Белый. Петербург
По черной лестнице ходила прислуга, разносчики, дворники. По ней приносили в квартиру дрова и воду, если не было водопровода. Черные лестницы — крутые, темные, сырые, грязные. «На всех их поворотах, — писал Достоевский, — нагромождена... бездна всякого жилецкого хлама, так что чужой, не бывалый человек, попавши на эту лестницу в темное время, принужден был по ней полчаса путешествовать, рискуя сломать себе ноги и проклиная вместе с лестницей и знакомых своих, неудобно так поселившихся».
Кафельное покрытие площадок черных лестниц. Современное фото
Входная дверь с черной лестницы вела в кухню. «Грязная черная лестница, хронически запечатлевшая на себе запах горелого масла, кошек и керосина», — характеризует лестницу в «Волшебной сказке» Л.А. Чарская.
Помойные ведра обычно ставили у квартирных дверей на черных лестницах. Иногда в самом низу, под лестницей, устраивались мусорные, реже — помойные ямы. Д.В. Григорович в главе 3-й «Петербургских шарманщиков» так описывает черную лестницу: «Взбираешься по шаткой лестнице, украшенной по углам (у каждой двери) кадкою, на поверхности которой плавают яичные скорлупы, рыбий пузырь и несколько угольев; вообще лестницы эти, не считая уже спиртуозного запаха (общей принадлежности всех петербургских черных лестниц), показывают совершенное неуважение хозяев к тем, которым суждено спускаться и подниматься по ним».
На многих черных лестницах существовали отхожие места пролетной системы, распространявшие жуткую вонь. Там же располагались приквартирные дровяники. С черных лестниц был вход в подвальное помещение.
ПОДВАЛЫ И ЧЕРДАКИ
Иногда подвалы использовались для устройства в них жилья, об этом уже упоминалось выше. В подвалах некоторых домов в специальных деревянных срубах находились ледники. Таявший лед слишком увлажнял воздух, что, во-первых, портило фундамент дома, а во-вторых, квартиранты первого этажа страдали от сырости, поэтому обычно ледники располагались в погребах, находившихся во дворах.
Стирали в прачечных, имевшихся при каждом доме. Размещались они в подвалах, высота помещений не превышала 4 аршин (2,85 м), что тогда казалось очень низко.
Комната работниц. 1920-е гг.
Подвальные окна почти не пропускали свет, приходилось пользоваться искусственным освещением, но из-за густого пара в прачечных всегда было полутемно. Пол обычно — плиточный (крайне редко — бетонный, покрытый сверху цементом или асфальтом), задерживающаяся в его неровностях грязная мыльная вода через плохо заделанные швы проникала в грунт. Сточный колодец, устроенный в полу, не всегда имел водяной затвор, и потому газы из сточных труб попадали в помещение. Обыкновенно в прачечной устраивался очаг с двумя или более чугунными водогрейными котлами с крышками. Для стирки использовались деревянные на ножках лоханки размером 20 на 24 вершка и глубиной 5,5 вершка. К ним крепились полочки для мыла и грязного белья.
Иногда в прачечных имелись и более глубокие (до 12 вершков — полметра) лохани или специальные баки для полоскания белья. Но чаще носили белье полоскать в реках и каналах, где были сделаны портомойни — деревянные плоты саженей 8 в длину и 4 в ширину (17 на 8 метров), соединенные с набережной деревянными лестницами. Посередине портомойни — 3 или 4 бассейна. В проточной воде этих бассейнов полоскали белье. Вода в каналах настолько грязна и наполнена такими помоями, что «нужно быть лишенным всякой брезгливости и понятия чистоплотности, чтобы полоскать только что вымытое белье в такой грязи».
Устройство в виде небольшого штурвала, с его помощью можно было открывать и закрывать чердачное окно, не поднимаясь на чердак. Современное фото
Часть чердаков использовалась под жилье (2 %), остальные же использовались для хозяйственных нужд. Там обычно сушили белье. Прачечная и чердаки были общие для всех жильцов. Поэтому устанавливалась известная очередь, за которой наблюдал дворник.
ДВОРЫ
Мне снятся жуткие провалы
Зажатых камнями дворов.
П. Соловьева. Петербург
Одна мне осталась надежда:
Смотреться в колодезь двора...
А. Блок. Окна во двор
Цитирую А. Белого (роман «Петербург», глава «Жители островов поражают вас»): «И вот незнакомец — на дворике, четырехугольнике, залитом сплошь асфальтом и отовсюду притиснутом пятью этажами многооконной громадины. Посредине двора были сложены отсыревшие сажени осиновых дров».
Дворы обязательно освещались, каждый шестой двор, по данным переписи 1881 года, освещался газом (из 9261— 1640 дворов).
Как видно из таблицы 20, уже в 1881 году более половины дворов — мощеные, почти все они оборудованы выгребами (выгребными ямами, местами скопления фекальных и мочевых нечистот), отхожими местами и помойными ямами, то есть в них было довольно чисто. Через 20 лет, к концу XIX века, количество их, естественно, возросло. Дома становились все крупнее и количество выгребов возрастало (табл. 21).
Из таблицы 22 хорошо видно, что за 20 лет водоснабжение стало исключительно водопроводным, исчезли во дворах баки для воды, наполняемые водовозами. В большинстве дворов появились водопроводные колонки, ими пользовалась домовая прислуга и жильцы подвальных и мансардных этажей, где отсутствовали квартирные водопроводы. В подавляющем большинстве дворов продолжали пользоваться наряду с водопроводом самыми примитивными деревянными колодцами. Правда, встречаются единичные упоминания и о железобетонных колодцах.
Ледники
В южной части двора, куда никогда не заглядывает солнце, располагались погреба с ледниками, там хранили основные запасы провизии. (Провизию повседневную хранили в «холодном шкафу», представлявшем собой деревянный ящик с круглыми отверстиями для проветривания. Укреплялся он с внешней, уличной стороны кухонного окна.) Ледники находились, как правило, в стоящих погребах, углубленных в землю, или в подвалах домов, в специальных деревянных срубах.
Внутри ледники выглядели чрезвычайно просто — хранящиеся продукты раскладывались на глыбах льда. Медицинская полиция с возмущением отмечала: «Мясо и всякую другую провизию кладут прямо на лед, без посуды». Что, естественно, нередко приводило к заражению инфекционными болезнями.
Я каждый день через Неву хожу
И на стареющие льды гляжу:
Где санные рыжели колеи,
Сверкали льда наколотые глыбы.
В. Юнгер. Из цикла «Нежная весна»
Лед для ледников вырубался на Неве или Невках. Из Фонтанки, Мойки и каналов брать лед запрещалось по гигиеническим соображениям. Лед нарезался большими параллелепипедами (метра полтора длиной, сантиметров 70 толщиной) и потом развозился по домам. Ледяной промысел требовал большой физической силы и сноровки, поскольку, вырубая куски льда и вытаскивая их, легко было поскользнуться и утонуть в проруби.
Ледник Пецгольца. Все стены и свод двойные и заложены торфом. Снаружи зацементированы и обмазаны горячей смолой. Пол со скатом к середине для удаления талых вод.
Ледник по системе "Monier" надземный. Стены двойные с изоляционной прослойкой. Пол бетонный
Вот как описывают заготовку льда для ледников Д.А. Засосов и В.И. Пызин в своей книги «Из жизни Петербурга 1890-1910 годов (Записки очевидцев)»: «К весне на Неве и Невках добывали лед для набивки ледников. Лед нарезался большими параллелепипедами, называемыми
"кабанами". Сначала вырезались длинные полосы льда продольными пилами с гирями под водой. Ширина этих полос была по длине "кабана". Затем от них пешнями откалывались "кабаны". Чтобы вытащить "кабан" из воды, лошадь с санями пятили к майне, дровни с удлиненными
задними копыльями спускались в воду и подводились под "кабан". Лошади вытаскивали сани с "кабаном", зацепленным за задние копылья. "Кабаны" ставились на лед на попа. Они красиво искрились и переливались на весеннем солнце всеми цветами радуги. Работа была опасная,
можно было загубить лошадь, если она недостаточно сильна и глыба льда ее перетянет; мог потонуть в майне и человек, но надо было заработать деньги, и от желающих выполнять такую работу отбоя не было: платили хорошо. Майна ограждалась легкой изгородью, вечером вокруг майны зажигались фонари, чтобы предупреждать неосторожных пешеходов и возчиков.
Перевозка глыб льда для ледников
Набивали ледники льдом особые артели. Эта работа была также опасна и требовала особой сноровки. "Кабаны" опускали вниз, в ледник, по доскам на веревках, а там рабочие принимали их и укладывали рядами. Бывали случаи, когда "кабан" срывался со скользкой веревки и калечил рабочих, стоящих внизу».
Домовая канализация
Междуэтажные трубы для спуска нечистот изготавливались в основном из дерева (80 %), реже — так называемых «каменные», то есть кирпичные (20 %) выкладывались при строительстве дома. Остатки канализационных кирпичных труб сегодня иногда можно увидеть на стенах старых домов: два параллельно торчащих ряда кирпичей, идущих сверху вниз вдоль лестничных окон, внешняя стенка трубы обычно отбита. Крайне редко встречались гончарные трубы, и как нечто удивительное упоминаются железные трубы, эмалированные внутри. Трубы эти вели в выгребные ямы.
Реклама. Конец XIX в.
Только 20 % выгребных ям сооружалось из влагонепроницаемых материалов: из цемента, реже из керамики или железа, остальные выгреба делались из барочного леса и, за редким исключением, даже не обмазывались глиной, как требовалось по Обязательному постановлению 1884 года. Нечистоты свободно впитывались в окружающую почву. По этой причине при быстром росте количества населения и все более уплотняющейся застройке в последней трети XIX века санитарно-эпидемиологическое положение становилось крайне опасным.
Выгреба. Золотари
Канализационные трубы вели к выгребным ямам, устраиваемым во дворах, рядом с помойными ямами, в подвалах здания или в виде боковых пристроек к нему. Из-за отсутствия городской сливной канализации воздух дворов наполняли запахи нечистот из негерметично закрытых выгребных ям. Выгреба обшивались деревом, количество непроницаемых (цементных, кирпичных или железных) выгребов, требуемых санитарной службой, существенно выросло только к концу XIX века.
По городской переписи 1900 года можно представить, какое огромное количеств выгребов (32 тысячи) накопилось в Петербурге к началу XX века. С ростом этажности домов в одном дворе устраивалось уже не по одной-двум выгребным ямам, их число доходило до нескольких десятков.
По переписи 1881 года в 90 % дворов были выгреба (из 9261 — в 8242, в среднем — 3 на двор), а опорожнялись они значительно реже, чем требовалось по предписаниям медицинской полиции, о чем свидетельствовали многочисленные штрафы. Обязательная принадлежность дворов — ретирадники, располагавшиеся над выгребной ямой.
Город задыхался от миазмов, поднимавшихся из выгребных ям. Удалением экскрементов из города занимались специальные люди — золотари. Они вычерпывали нечистоты по несколько раз в год из выгребных ям специальными черпаками (в редчайших случаях — насосами) в открытые бочки или ящики. Для дезинфекции выгребные и помойные ямы поливались карболовой кислотой, хлорной и едкой известью и т. п.
Кроме городского ассенизационного обоза, размещавшегося на Васильевском острове, работало множество частных золотарей. Для открытия подобного промысла не требовалось никаких особых разрешений. Имеется у человека лошадь, телега и возможность купить ящик ценой в 40 рублей, вот он и становится золотарем. Зимой отходы вывозились на свалки, имеющиеся во всех районах. Крупными были свалка на Гутуевском острове, Смоленское поле к западу от Смоленского кладбища, Куликово поле на Выборгской стороне.
В летнее время нечистоты удалялись из города при помощи городских и частных особых ассенизационных (вывозных) лодок, стоявших по рекам Смоленке и Ждановке. Лодки эти имели особое устройство: фекальной массой наполнялась только средняя их часть, носовая и кормовая части оставались свободными. В носовой части чаще всего устраивалось временное жилье для рабочих. Каждая лодка вмещала до 300 возов нечистот, с воза бралась плата — 30 копеек. Увозились нечистоты ранним утром далеко за Лахту, где их сливали в море.
Наряду с выгребными ямами в Петербурге в нескольких общественных зданиях использовалась и пневматическая канализация по методу Бурова, когда нечистоты удалялись по трубам давлением воздуха, без смыва водой. Санитарные службы пропагандировали бессливные системы (земляные клозеты инженера Тимоховича и торфклозеты Надеина), поскольку из ватерклозетов нечистоты попадали в реки и каналы.
Городская дождевая канализация
Часть домовладельцев для спуска нечистот начала использовать общегородскую дождевую канализацию, существовавшую в Петербурге с XVIII века. В 1834 году ее длина достигала 45 тыс. погонных сажен, а в 1849 году — около 50 тыс. сажен, охватывая все основные улицы города. Строительство сливных коммуникаций производилось из досок на городские средства под руководством Комитета городских строений. Использовать дождевую канализацию как бытовую строжайше запрещалось «Уставом о наказаниях» даже в конце 1860-х годов (наказание налагалось мировыми судьями).
Но массовость и неискоренимость этого явления одерживали верх над властями. Законодательно в «Обязательных постановлениях», принятых 2 августа 1884 года, разрешили спускать в дождевую канализацию нечистоты из клозетов и простых отхожих мест. Но оговаривалось, что в местах сливов нечистот в дождевую канализацию должны устраиваться особые заградительные решетки для задержания твердых нечистот.
Но даже это простое требование игнорировалось — осадочные колодцы дождевой канализации на перекрестках улиц вскоре превратились, по сути, в выгребные ямы. Явно вынужденное решение городских властей (констатация факта) вело, как бы мы сейчас сказали, к экологической катастрофе. Подземные деревянные короба дождевой канализации имели щели и неплотные стыки (до одного пальца шириной), поскольку делались из самых дешевых материалов: горбыля и барочного леса (барки, привозившие дрова в Петербург, делались одноразового использования — после разгрузки их разбирали на доски, а не гнали вверх против течения, что было бы убыточно). Проникновение в окружающую почву дождевой воды вполне допустимо, но когда по щелястым трубам-коробам пошли нечистоты, санитарные врачи забили тревогу: эпидемии инфекционных заболеваний стали распространяться на целые районы, причем почти всегда фиксировалось территориальное совпадение очага заболевания с размещением коммуникаций дождевой канализации.
Отсутствие городской сливной канализации
Канализация — система удаления сточных вод: хозяйственно-фекальных (бытовых), производственных (от промышленных предприятий), атмосферных (от таяния снега и дождей). По способу удаления различают сливную и вывозную (ассенизационную) канализацию. Как показывала практика, ассенизационными средствами вывозилось в лучшем случае около 1/3 жидких нечистот, остальные просачивались в грунт, загрязняли и заражали почву и грунтовые воды городов. Стоимость вывоза нечистот обходилось почти в 100 раз дороже, чем слив их по системе канализационных труб. Но, несмотря на то что сливная бытовая канализация более гигиенична и экономична, ее не существовало в Петербурге до начала XX века. Имелись только общегородская дождевая канализация и множество производственных.
Необходимость городской канализации для спуска нечистот в Петербурге ощущалась очень остро. С 1868 по 1917 год предлагалось 48 проектов ее устройства, но ни один из них не реализовали.
Первая система городской сливной канализации появилась в Гатчине и Царском Селе. В 1902 году учреждается Вневедомственная комиссия по улучшению санитарных условий в Царском Селе. Под ее руководством в течение 1902-1904 годов после разработки проекта проложили канализационную сеть из керамических труб протяженностью 45 верст.
Пять лет (1903-1908) ушло на сооружение из бетона очистной биологической станции, занимавшей площадь около 5 тыс. кв. саженей и рассчитанной на обслуживание 40 тыс. человек. Располагалась станция на реке Славянке ниже деревень Липицы и Ново-Веси. Ближайшая деревня ниже по течению — Московская Славянка — находилась на расстоянии шести верст. Очистную станцию построили в крытом помещении, чтобы избежать замерзания нечистот в зимние месяцы. Очистка осуществлялась биологическим методом: загнивание жидкости с применением септиков и окислителей разного рода. Частичная эксплуатация канализации с очистными сооружениями началась 1 декабря 1905 года. Планировалось создание еще и озонной станции для обеззараживания сточных вод в периоды эпидемий, но этот проект не осуществили. Первая городская канализация успешно функционировала в Царском Селе, назрело создание канализационной системы для всего Петербурга, но наступил 1917 год...
Удаление бытового мусора
Помойные ведра обычно ставили у квартирных дверей на черных лестницах, чтобы исключить зловоние в кухне. Мусорные (для сухого мусора) и помойные (для пищевых отбросов) сборные ямы устраивались во дворах или в виде избушек с открывающейся дверкой, или в виде ларей с крышкой. Реже они находились в специальном помещении в самом доме (обычно под черной лестницей).
По переписи 1881 года не все дворы имели помойные ямы. Из 9361 двора только в 7865 дворах имелось 10 578 ям. В более крупных домовладениях, обычно принадлежавших юридическим лицам, на двор приходилось по 2 ямы (табл. 24).
Мусорщики занимались вывозом мусора и уборкой мертвых животных, а тряпичники — собиранием костей и стекол. В 1871 году Городская дума заключила на 20 лет контракт с купцом Мосягиным, по которому он получал исключительное право на вывоз палого скота. Для переработки животных продуктов Мосягин построил завод.
Мусор вывозился на свалки, они располагались на реке Карповке, у Галерной гавани, наиболее известная, самая крупная из них находилась у Забалканского проспекта (на месте современных домов № 73-83 по Московскому пр.) и называлась он «горячим полем», потому что отбросы прели, разлагались, и над полем почти всегда стоял зловонный и густой туман. В санитарных целях летом, в сухую погоду, свалки сжигались.
ВНУТРИДВОРОВЫЕ СТРОЕНИЯ
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшни, кухня и забор.
А.С. Пушкин. Евгений Онегин, гл. VII
Открыл окно. Какая хмурая
Столица в октябре!
Забитая лошадка бурая
Гуляет на дворе.
А. Блок. В октябре
Конюшни, коровники и курятники в петербургских дворах — явление достаточно распространенное. К середине 1810-х годов в Петербурге насчитывалось 8102 казенных (кавалерийских, обозных, пожарных, почтовых), 7519 обывательских (верховых, выездных, тяжеловозов) и 2476 извозчичьих лошадей. В столицу доставляли ежегодно до полутора миллионов пудов сена.
В конце XIX века в Петербурге содержалось более 60 тысяч лошадей в личном владении. Коров имела каждая шестая семья. Причем коров держали не только для семейных нужд, но и для продажи молока. Большинство молочных лавок Петербурга торговали плохим по качеству молоком, полученным от коров, постоянно стоявших в полутемных, непроветриваемых стойлах на задних дворах.
«Всякая домашняя птица и животные свободно разгуливают по двору, гадят и пачкают почву, и мы к этому совершенно равнодушны! Из-под конюшен и коровников сочится темно-коричневая мутная и вонючая жижа и пропитывает всю почву, которая таким образом превращается в культурный бульон для жизнерадостного процветания всяких тифозных, холерных, дифтерийных и чахоточных микробов. И вот пошел дождик, размыл все это, рассиропил жижицу, оживил микробов обильным потоком, и густой струей все это сносится в прелестную реку и расхлебывается с удовольствием береговым населением», — писал Б. Португалов.
Поэтому особенно ценились молочные и сливочные лавки, торговавшие молоком, сливками, сметаной и сыром, привозимыми с загородных ферм.
В большинстве дворов имелся колодец с поилкой для скота. Подобная поилка сохранилась во дворе доходного дома № 10 на Фурштатской улице. Даже при распространении водопроводного водоснабжения и установки дворовых водоколонок колодцами продолжали пользоваться довольно долго.
Часть двора занимали каменные или деревянные каретные сараи. Иногда при постройке дома каретный сарай проектировался внутри дома. В начале XX века во дворах появляются гаражи, специально построенные или переоборудованные из каретных сараев.
Каменные каретные сараи на Фурштатской улице. Сейчас они используются как гаражи. Современное фото
Петербургские дворы, катастрофически уменьшившиеся в размерах за XIX век, были плотно застроены различными хозяйственными сооружениями. Воздух дворов наполняли запахи нечистот из выгребных и помойных ям, стойл. Но окна всех (я подчеркиваю — всех!) жилых комнат петербуржцев выходили во двор. Это естественно и для квартир, располагавшихся в дворовых флигелях. Но что интересно, в «барских» квартирах, занимавших уличные корпуса, жилые комнаты (спальни, детские, кабинеты) были всегда обращены во двор. Парадные же помещения, в которых люди находились чрезвычайно редко, выходили окнами на относительно чистые улицы. Воздух дворов был настолько плох, что жильцы не считали возможным проветривать помещения через форточки, несмотря на постоянные настоятельные призывы гигиенистов.
<< Назад Вперёд>>
