Борьба с ленинградскими хулиганами в 1920-е

Предлагаем вашему вниманию ознакомиться с рассказом про борьбу ленинградского угрозска с хулиганами в 1920-е годы. Рассказ опубликован в книге "Уголовный розыск. Петроград - Ленинград - Петербург".

--
К 1926 году ленинградская милиция смогла фактически ликвиди­ровать такое опасное явление, как бандитизм. Исчезли крупные, на­считывающие несколько десятков человек банды, а большинство волков-одиночек либо получили то, что им было положено по суду, ли­бо сидели в ожидании приговора в тюремных камерах.
Хулиганство превращалось во врага номер один. Ленинградцы, измотанные ужасами Первой мировой и Гражданской войн, голодом,эпидемиями, отсутствием самого необходимого, пережившие бандит­ский террор времен НЭПа, требовали решительных мер по борьбе с преступностью, и в первую очередь с хулиганством. А хулиганье слов­но с цепи сорвалось...
Зимой 1926 года у ресторана «Центральный» на Разъезжей улице милиционер задержал пьяного хулигана и повел в отделение. Дружки пьянчуги решили его спасти и набросились на милиционера, чтобы отнять оружие. Гражданина, который попытался помочь сотруднику милиции, хулиганы ранили выстрелом из револьвера.

Через несколько дней на Петроградской набережной, деля «власть» в своем районе, подрались две хулиганские группировки. Итог драки: двое убитых и один тяжелораненый.
Хулиганы нагло и цинично приставали к женщинам, срывали уроки в школах рабочей молодежи, спаивали подростков. Возмущенные ра­бочие завода «Красный треугольник» в своем письме в «Ленинград­скую правду», опубликованном 6 июля 1926 года, потребовали от власти принять срочные меры: «Выжечь каленым железом эту зло­вонную язву нашего быта, мобилизовать на борьбу со шпаной, с хули­ганством общественное мнение, организации, милицию — задача, не терпящая никакого отлагательства. Хулиганства не должно быть нигде в пролетарском Ленинграде!»
Руководство ленинградской милиции хорошо понимало, что одни­ми только репрессивными мерами и силами только правоохрани­тельных органов хулиганство не одолеть. Нужен был хороший повод для начала антихулиганской кампании, в которой смогли бы принять участие все позитивные силы, прежде всего — партийные организа­ции, комсомол, общественность предприятий города, пресса.
Такого повода долго ждать не пришлось. Прошло каких-то полтора месяца после письма в «Ленинградской правде», как 21 августа 1926 года в Чубаровом переулке группа пьяных хулиганов напала на молодую работницу Любу Белову, возвращавшуюся с работы. Девуш­ке зажали рот, набросили на глаза тряпку и через пролом в заборе затащили в сквер завода «Сан-Галли». Более пяти часов насильники истязали свою жертву. Лишь под утро, вдоволь наиздевавшись над несчастной девушкой, хулиганы разбежались по домам.
Случайные прохожие помогли несчастной добраться до 7 отделе­ния милиции, где она и рассказала о случившемся, а главное — сооб­щила несколько кличек, которыми насильники называли друг друга.
В угрозыске 7 отделения милиции своих подучетников хорошо зна­ли и по фамилиям, и по кличкам. Через несколько часов в результате прочесывания местности, прилегающей к скверу «Сан-Галли», шесть насильников во главе с инициатором преступления Павлом Кочергиным сидели в камере предварительного заключения и наперебой на­зывали имена сообщников. Всего по «делу в Чубаровом переулке» было привлечено к уголовной ответственности двадцать шесть чело­век. Большинство из них работали на заводе «Кооператор» (бывший «Сан-Галли»), где были известны как пьяницы, лодыри, бракоделы и прогульщики.
Горожан охватило искреннее возмущение. «Ленинградская прав­да» и другие городские газеты получили более 350 резолюций общих собраний рабочих коллективов, под которыми подписалось более 54 тысяч человек. Все они требовали «для главарей этой шайки вы­сшей меры наказания, чтобы с корнем вырвать подобные преступле­ния в будущем».
Народный комиссар внутренних дел РСФСР А. Г. Белобородое, возглавлявший это ведомство в 1923—1927 годах, в своем интер­вью «Красной газете» заявил: «...таким гнуснейшим преступлениям надо дать сразу решительный отпор — никакой поблажки, никакого снисхождения, никакого помилования преступникам. Самым спра­ведливым и необходимым приговором суда над насильниками дол­жен быть приговор — к высшей мере наказания».
Сегодня такое заявление назвали бы давлением на суд, но на ули­це стоял 1926 год. К тому же шумная кампания по делу «чубаровцев» прекратилась уже в первой декаде сентября и возобновилась только за несколько дней до процесса. Видимо, такая активность прессы действительно оказывала на суд давление.
24 декабря 1926 года начался суд над «чубаровцами». Обществен­ный обвинитель от газеты «Ленинградская правда» сказал: «Значение этого процесса в том, что ребром поставлен вопрос: кто поведет за собой нашу молодежь — Павел Кочергин и его товарищи или совет­ская общественность, союзы, комсомол».
На процессе выступила и потерпевшая Люба Белова. Вела она се­бя достойно, без патетики и истеричности. Говорила по делу, ясно и четко отвечала на вопросы членов суда, адвокатов. Преодолеть серь­езную психическую травму ей помог курс интенсивного лечения в од- Нои из психиатрических клиник. Кроме того, Любе пришлось вылечить гонорею — трое насильников были больны и заразили не только друг друга, но и саму девушку.
Выступали в ходе судебного заседания и подсудимые. Первым по­лучил слово Павел Кочергин. Он начисто отрицал свою вину в пре­ступлении, заявив, что давно знает Белову, которая якобы занимает­ся проституцией, и он на этой почве с ней ни раз встречался. Его поддержали и другие подсудимые. Но их заявления были опровергну­ты актами судебно-медицинской экспертизы, показаниями товари­щей Беловой по работе.
28 декабря 1926 года Ленинградский губернский суд вынес по де­лу «чубаровцев» свой приговор. Семь человек во главе с Павлом Кочергиным, инициатором преступления, были приговорены к высшей мере наказания. Остальные участники получили от 10 лет тюремного заключения до года. Один участник преступной группы был оправдан. (Правда, в ноябре 1927 года по амнистии, объявленной по случаю 10-й годовщины Октябрьской социалистической революции, часть «чубаровцев» оказалось на свободе.)
Надо сказать, что процесс над «чубаровцами» вызвал всесоюзный отклик, ведь проблема хулиганства была характерна не только для Ленинграда. Аналогичные процессы прошли в ряде губернских цент­ров страны, где на скамье подсудимых оказались не только насильни­ки, но и пьяницы-дебоширы, воры всех мастей, убийцы, но судили, прежде всего, именно хулиганство как нетерпимое в условиях социа­листического общества явление.
После процесса «чубаровцев» борьба с хулиганством не закончи­лась. Ленинградская милиция продолжила выявление и разгром ху­лиганских группировок, имевшихся во всех районах города, тем бо­лее что свою преступную деятельность хулиганье прекращать не собиралось. Еще в ходе подготовки процесса над «чубаровцами» в суд, прокуратуру и милицию начали поступать анонимные звонки и письма с угрозами расправы над теми, кто готовил процесс. Более того, в районе Литовского проспекта несколько рабочих-обществен­ников и постовых милиционеров подверглись хулиганским нападе­ниям, были избиты и изнасилованы несколько девушек. Хулиганы сожгли завод «Кооператор», подожгли склады Октябрьской желез­ной дороги.
Все это говорило о том, что хулиганье серьезно готовилось к со­противлению, а главное — в его действиях просматривалась организованность, хотя хулиганство, как правило, преступление достаточно спонтанное.
Выяснилось, что некто Дубинин организовал «Союз советских хули­ганов», куда входило более ста человек. Сотрудники уголовного ро­зыска буквально за считанные дни вычислили всех членов «Союза» и сумели их задержать. На скамью подсудимых сели матерые преступники - Матвеев по кличке Дед, Громов по кличке Корявый. Доказа­тельства были настолько неопровержимы, что защита, как правило, оказывалась бессильна. Ну а суд был по-пролетарски скорым и, как это ни парадоксально, достаточно объективным и гуманным. Если к преступнику не применялась высшая мера, то максимальный срок наказания вплоть до 1935 года не превышал десяти (!) лет заключе­ния. К тому же довольно частые амнистии заметно сокращали сроки или вовсе освобождали преступника от заключения.
Борьба с хулиганством не была единовременной кампанией. За помощью сотрудники милиции обратились к трудящимся Ленинграда. В крупных трудовых коллективах города были проведены совместные собрания рабочих и сотрудников милиции. Приказ начальника мили­ции Ленинграда № 120 за 1926 год предписывал приблизить трудя­щихся к деятельности органов милиции «путем заинтересованности их этой работой и популяризации значения и роли милиции».
В том же году по инициативе секции внутреннего управления Лен- горсовета были созданы комиссии общественного порядка (КОП). Они были созданы практически на всех фабриках и заводах, в высших учебных заведениях, в учреждениях. К концу 1926 года в Ленинграде работало 240 комиссий общественного порядка, в кото­рых состояло 23000 человек. Эти люди оказывали милиции неоце­нимую помощь в борьбе с пьянством, хищениями сырья и готовой продукции на предприятиях, а главное — выходили на совместное патрулирование, что помогало более оперативно реагировать на уличное хулиганство.
Фактически в это же время начала складываться милицейская служба профилактики правонарушений. Уже в 1927 году в централь­ных районах Ленинграда количество хулиганских проявлений замет­но снизилось. Наиболее одиозные «атаманы» хулиганских шаек отбы­вали свои сроки наказания, а их шайки были разгромлены.Но в окраинных районах, особенно там, где не было крупных пред­приятий, ситуация оставалась достаточно сложной. Одним из такихрайонов была Охта. Сегодня от той, довоенной, Охты практически ни­чего не осталось — по ее территории ходят автобусы, троллейбусы и трамваи, работает метро, проложены великолепные магистрали. Но до революции и в 1920-е Охта была фактически дачным пригородом, где население занималось огородничеством, держало коров, коз и птицу, снабжая горожан овощами и молочными продуктами. Здесь практически отсутствовали культурно-просветительные учреждения, школы, зато хватало питейных заведений. Их хозяева, как правило, не брезговали ничем — давали взаймы под процент, скупали краде­ные и принесенные «на пропой» вещи, скрывали находившихся в ро­зыске уголовников. Обычным явлением для Охты были пьяные скан­далы и драки. Хулиганы чувствовали себя здесь вольготно.
В конце 1928 — начале 1929 года на Охте были зафиксированы случаи массовых драк, а затем началась серия убийств, где было трудно провести черту между хулиганскими и корыстными побуждени­ями. Сотрудники милиции и члены КОПов начали повальные обходы всех злачных мест, бесцеремонно перетряхивая многочисленные «малины» и задерживая их хозяев. Фактически это было начало под­готовки большой милицейской операции по «зачистке» района от ху­лиганья.
Во время таких обходов и были задержаны двое молодых пар­ней — некие Власов и Савельев, которых не раз замечали в хулиган­стве. Свою преступную карьеру великовозрастные недоросли начи­нали еще мальчишками «при царском режиме». А подозревались они в краже пальто. Но чего-то эти ребята недоговаривали...
Помог случай. На следующий день на Предтеченском рынке был за­держан мужчина, который продавал пальто, очень похожее на укра­денное Власовым и Савельевым. Мужчина, не сопротивляясь, молча пошел за сотрудниками милиции в отделение, где так же молча подпи­сал протокол о задержании. Продолжал он молчать и на допросах.
Но инкогнито «немого» раскрылось довольно быстро. Выяснилось, что его фамилия Сперанский и что еще совсем недавно он был свя­щенником одного из храмов на Охте. Оказалось, что святой отец был не прочь выпить, приударить за молоденькой прихожанкой, а пропо­веди его нередко сопровождались откровенным богохульством и ре­чевыми оборотами, близкими к нецензурщине. Узнав об этом, епархиальное начальство лишило Сперанского са­на. Он стал расстригой. Но об этом знали немногие, и бывший священник потихонечку продолжал крестить младенцев, ходил на кре­стины и поминки. Возле «батюшки», которого все чаще видели в со­мнительных кабаках и трактирах, стали крутиться молодые люди явно не пролетарского вида. Сам Сперанский был замечен в пьяных скан­далах и драках, где, как правило, выступал наблюдателем.
Кроме того, на Охте участились случаи грабежей и краж, хулиган­ских расправ с учащейся молодежью и теми, кто добросовестно рабо­тал на производстве. Задержанные хулиганы частенько называли Сперанского своим «батюшкой», приказы которого выполняли.
В ходе следствия было установлено, что ядро шайки попа-расстриги составляли молодые люди, которые занимались уличными грабе­жами, кражами из квартир и небольших магазинов. Уличные грабе­жи на плохо освещенной в те годы Охте начинались с традиционной «просьбы» дать закурить. Затем следовало избиение жертвы с после­дующим обшариванием карманов и снятием приличной одежды.
Сперанский, помимо организации шайки, был обвинен также в контрреволюционной агитации со всеми вытекающими отсюда по­следствиями...
Продолжалась активная борьба с хулиганьем и в последующие го­ды. Этот вопрос постоянно находился в центре внимания партийного и советского руководства Ленинграда, не раз с разных точек зрения рассматривался на всевозможных совещаниях и, конечно, находился в центре внимания работы всех подразделений милиции.
В 1932 году на проспекте Огородникова (ныне Рижский проспект) по­явилась небольшая, но устойчивая хулиганская группировка, которую возглавлял патологический бездельник и хронический алкоголик Фирсов. Шайка присвоила себе название «Саранча». Не брезговали ничем: отнимали у школьников завтраки и пятачки, что давали родители на кино и мороженое, вечерами могли сорвать с прохожего кепку или шап­ку и, чтобы покуражиться, забросить ее в лужу, а при попытке сопротив­ления зверски избивали свою жертву. Числились за «Саранчой» и кра­жи, но в основном мелкие, такие, чтобы на «бутылку хватило».
Сотрудники милиции не раз предупреждали Фирсова и его сообщ­ников о необходимости взяться за ум, но бутылка водки уже стала для них всем — мерилом товарищества, хорошего отношения друг к другу и пресловутого «ты меня уважаешь?».Кончилось тем, чем и должно было кончиться: летним вечером Встретили девушку, возвращающуюся с работы, затащили на пустырь и надругались. Затем разбежались, как тараканы, по городу, попрята­лись у родственников, у которых буквально за несколько дней их вы­ловили сотрудники уголовного розыска.
Хоть не так шумно, как дело «чубаровцев», но ленинградские газе­ты уделили достаточно много внимания этому процессу. Насильников судили в недавно открытом Дворце культуры им. А. М. Горького. Про­цесс был организован как показательный — в зале находились деле­гации рабочих коллективов, присутствовал общественный обвини­тель, у подсудимых были адвокаты. Требование общественности было однозначным: никакой пощады руководителям шайки «Саранча»!..
Атаман шайки Фирсов был приговорен к высшей мере наказания.

Сотрудники уголовного розыска, принимавшие участие в раскрытии преступления:

Леонид Станиславович Петржак
Баскаев (следователь по делу «чубаровцев», данных
в архиве ГУВД не сохранилось)

Просмотров: 28779

Источник: Уголовный розыск. Петроград - Ленинград - Петербург, СПб.: АСТ, Астрель-СПб, 2008

statehistory.ru в ЖЖ: