Гордон. Великое княжество Литовское
образванию и истории Великого княжества Литовского. Также рассмотрен вопрос образования литовского этноса.
Участник передачи:
Андрей Юрьевич Дворниченко — доктор исторических наук, профессор исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета
Постинг содержит расшифровку передачи.
|
Расшифровка передачи
Александр Гордон. Сегодня мы будем говорить об одном из самых, пожалуй, интересных периодов истории государства Российского, который, как ни странно, не очень хорошо известен. Мы будем говорить о Великом княжестве Литовском. Правильно я понимаю?
Андрей Дворниченко. Да.
Александр Гордон. И это то самое время, когда Русь, по сути дела, была разделена. Когда два образования выбрали совершенно разные пути развития. Когда формировалось то, наследниками чего потом стали и Белоруссия, и Украина, и Литва, собственно. С чего мы начнём? То есть небольшой кусочек предыстории о том, как...
Андрей Дворниченко. Вы знаете, как принято у историков, может быть, с историографической ситуации.
Александр Гордон. Давайте, вам видней.
Андрей Дворниченко. Она носит просто своего рода феноменальный характер. Не так
давно вышла какая-то популярная книжка, одна из немногих, которая имела подзаголовок «Русская Атлантида». Она как раз этой проблемы касалась. Потому что действительно целый кусок нашей общей восточнославянской истории оказался погруженным куда-то в бездну неизвестности. Ну, естественно, что здесь есть свои политические причины, к сожалению, как не раз отмечалось, история в значительной степени зависит от политики.
И вот в связи с этим вспоминается один рассказ археолога, известного московского археолога, покойного уже, к сожалению, ныне, Фёдорова Георгия Борисовича, который попал в Литву после войны. Попал в небольшой музей и внезапно заметил, что хранитель музея его как-то торсом оттирает от экспозиции. Любопытство, естественно, разгорелось, и он, пробравшись к экспозиции, обнаружил там не что иное, как карту Великого княжества Литовского. То есть население Литвы полагало, что пришедшие русские будут расстреливать и вешать только за карту Великого княжества Литовского, хотя она была опубликована тогда во всех российских учебниках.
Но пропаганда Пилсуцкого — в Польше, Сметаны — в Литве сделали в этом смысле своё дело. И, естественно, когда в лесах ходили последние фиалки лесные и братья, изучать было довольно сложно.
В 59 году вышла книга Владимира Терентьевича Пашута — «Образование Литовского государства». Книга солидная, по объёму, насыщенная фактами, но, к сожалению, уже безнадежно устаревшая. Потому что она была призвана закрыть как бы тему, ответить на все вопросы, показать, как это государство произошло. И с той поры как-то эта тема оказалась забытой. И лишь последние десятилетия снова возрос интерес, что отрадно.
А если возвращаться к истории, то ситуация такова. Когда-то единый, в общем-то, массив древнерусских земель, так называемая Киевская Русь, в XIII веке под влиянием геополитической ситуации, сложной весьма, распадается. Это так называемый «дранг нах Остен» — «натиск на Восток с Запада». Это монгольское нашествие. И вот судьбы древнерусских земель складываются по-разному, и обозначается ещё одно завоевание, так называемое Литовское завоевание. Но почему так называемое? Я не оговорился, потому что оно носило действительно своеобразный характер. Литовцы, как этнос, и по размерам, и по силам своим, конечно, такую огромную территорию охватить не могли. И если сама инфильтрация этноса идёт в общем-то незаметно и не на значительное расстояние, то формирование государства — это, в основном, распространение не этноса, а власти. Власти литовских князей. Причём, ситуация несколько напоминала то, что было в древнерусский период. Здесь в городах появлялись теперь уже не Рюриковичи, а Гедиминовичи или сначала ещё даже более древние князья, и постепенно власть переходила к литовским князьям, формировалось такое очень своеобразное государство. Оно в источниках именуется Великое княжество Литовское и Жомайтское... В дореволюционной российской историографии часто его условно называли Литовско-русское государство, но это научный термин, кабинетный.
Вот, собственно, начало этой истории, истории этого государства. И с самого начала оно формировалось своеобразно очень. Сил военных не хватало, по развитию Литва, в общем-то, не превосходила русские земли. Наверное, по этим причинам, прежде всего, и был принцип у великих князей литовских: «Мы старины не рухаем, а новин не вводим».
И соблюдение такого принципа привело к формированию средневековой федерации, то есть государство складывается федеративное. Условно, конечно, применяют этот термин уже из языка современного. И в рамках такой федерации сохранялись очень многие древнерусские традиции — общинной жизни, власти, экономики. Эти традиции сохранялись и в лексике, и в материальной культуре. Неслучайно в дореволюционной нашей историографии даже была мысль о том, что именно Литовская Русь стала основной наследницей Киевской Руси. Московская Русь тоже, так сказать, от одного корня с Литовской Русью, то есть это ответвление одного древа древнерусской общности такой.
Александр Гордон. Давайте вы, прежде чем перейдем к распространению влияния литовских князей на часть Древней Руси, всё-таки несколько слов скажете о формировании этноса литовского, какую территорию они тогда занимали. Коротко, может быть, об истории возникновения собственно Литвы..
Андрей Дворниченко. Историю этноса, с одной стороны, проследить легче, чем других. Этногенез литовцев, может быть, проще, чем, скажем, этногенез славян тех же. Но, тем не менее, есть свои проблемы. Этнос появляется на авансцене истории довольно поздно, не ранее XII века. И как это часто бывает, ещё не имея тогда своей письменности, отражается в источниках соседних народов. Ну, а это, вы знаете, несёт всегда определенные опасности.
Для примера, знаете, можно из другой совсем, правда, что называется, истории. Когда наши этнографы стали интенсивно изучать Африку, то опирались на свидетельства путешественников, европейских, XVI — XVII века. А европейские путешественники видели в Африке то, что хотели увидеть — баронов, рыцарей, монархов. В наших историогра-фиях так же про Африку стали писать, там тоже стали видеть монархов.
Так и здесь, понимаете, вот, скажем, русские источники, древнерусские источники по-своему описывают Литву. Рыцарские хроники, тоже своеобразные источники, по-своему. Поэтому какую-то цельную картину, четкую, социально-экономического, политического быта довольно трудно нарисовать. Мы знаем, что литовцы находились в даннической, древней зависимости от русских земель, в частности, от Полоцкой, Смоленской, то есть северо-западных древнерусских земель, платили им дань. Уже потом, когда в начале XIII века на территории Прибалтики появились Ордена, мощные, сплоченные дисциплиной, с постоянным притоком свежих сил, хорошей организаций, то, конечно, над ними, как, впрочем, и над славянскими землями, нависла страшная опасность. И как раз эта опасность, с другой стороны, способствовала консолидации этноса.
Проследить границы распространения этноса литовского довольно трудно. Потому что, как я уже отметил, шла определенная, постепенная инфильтрация этноса на территорию русских земель, и этническая граница где-то здесь, на территории современной Белоруссии, или, как в древности называли, «Чёрной Руси». Это современное Понеманье — граница размыта, размыта этническая граница. Но мы знаем довольно четко, что литовцы делились на две этнические группы. Это деление, кстати, отчасти сохраняется и по сей день. Это Жемайтия, или, как в русских источниках называли, Жмудь, нижняя Литва — они жили ближе к побережью. И верхняя Литва, так называемая Аукштайте, — они обитали на территории современного Вильнюса, по Неману, в этих районах.
Это народ балтийской группы индоевропейской языковой семьи, как мы сейчас сказали бы по-научному. Народ небольшой. Язык, несмотря на то, что этнос появился на авансцене истории довольно поздно, древний, имеющий определенные параллели с рядом индоевропейских языков, очень интересный для изучения.
Александр Гордон. Для того чтобы происходила инфильтрация в ближайшие к расселению литовских племён народы, их численность должна была увеличиваться. А если пропорционально сравнивать численность, скажем, «Чёрной Руси» на тот момент и Литвы, каковы были пропорции?
Андрей Дворниченко. Вы знаете, состояние источников, к сожалению, у нас таково, что демографические подобного рода выкладки, они могут носить...
Александр Гордон. А археология?
Андрей Дворниченко. Археология тоже, к сожалению... Таких больших, на больших площадях раскопок у нас ещё нет. Но если говорить об общем соотношении, территориальном, уже всё-таки в более поздний период, то непосредственно литовские территории занимали одну десятую территории этого по тем временам огромного государства, Великого княжества Литовского. По сути дела, помимо Московии, Московского Великого княжества, — это крупнейшее в Восточной Европе государство, которое сформировалось на протяжении XIV-XV веков. И я думаю, что здесь территориальное соотношение где-то совпадает с демографическим...
Александр Гордон. Один к десяти где-то, да?
Андрей Дворниченко. Да.
Александр Гордон. Какие города русские, Киевской Руси отпали, и вошли под власть литовских князей?
Андрей Дворниченко. Да, вы знаете, легче сказать, какие не отпали. Потому что ведь Великое княжество Московское действительно сформировалось, скажем, в отдаленной части прежней славянской экумены, так сказать, населенного мира. То есть, это междуречье Волги и Оки, как мы знаем. А основной массив древнерусских земель, я могу и перечислить, — это Полоцкая земля, из которой в то время выделились ещё Витебская, Смоленская земля, Киевская земля, Волынь, Турово-Пинская земля, Подолье, так называемая территория по Днестру. Весь этот огромный массив земель постепенно вошел в состав Великого княжества Литовского.
На протяжении первой половины XIV-го, верней, где-то до 70-х годов XIV века шла борьба с Польшей за древнюю русскую землю Галицкую. Но в 70-е годы XIV века Польша присоединила к себе эту территорию.
Александр Гордон. Кроме Польши, какие были отношения с ближайшими соседями, в том числе с Московской Русью и с Европой?
Андрей Дворниченко. Само геополитическое положение было таково, что сталкивало Великое княжество Литовское прежде всего, конечно, с вышеупомянутыми Орденами и ставило в те или иные достаточно сложные отношения с Польшей и Великим княжеством Московским. Причём, с точки зрения внутреннего развития, феноменальность состоит в том, что Великое княжество Литовское и Великое княжество Московское на протяжении, скажем так, полутора столетий развивались примерно идентично, шли по одному пути. Но постепенное накопление новаций в их внутреннем строе привело к тому, что на Великое княжество Литовское большее влияние оказывал Запад посредством Польши и, прежде всего, сама Польша. Здесь сказалась, конечно, и геополитическая ситуация. А на Великое княжество Московское — мы же не должны забывать о том, что оно находилось в орбите улуса Джучи, или, как его неправильно называют, «Золотой Орды».
Так что здесь накопление таких новаций, изменение во внутреннем строе этих двух государств привело, в конце концов, к их столкновению. И парадоксальность ситуации втом, что два родственных совершенно государства оказались врагами. В конце XV века шла так называемая «странная война». Почему странная? Потому что тогда ведь не было ещё ни украинцев, ни белорусов, ни великорусов. А были близкие весьма друг к другу этносы. Пограничья чёткого не было. И, тем не менее, воевали между собой, и в ходе этой борьбы постепенно выявилось преимущество Великого княжества Московского, что, в свою очередь, подтолкнуло Великое княжество Литовское к большему сближению с Польшей и предопределило дальнейший ход событий.
Александр Гордон. По каким путям расходились всё-таки дороги государственного устройства и государственной идеологии, религиозные пути и так далее?
Андрей Дворниченко. Период XIV-XV веков я бы определил как движение и того, и другого государства, и Великого княжества Литовского, и Великого княжества Московского ещё по пути от древнерусских городов-государств, волостей к так называемому военно-служилому государству. И для того, и для другого сообщества характерны такие отношения — военно-служилые, то есть когда всё население несёт службу. Это вызвано обстановкой, постоянной войной, которую вело и то, и другое государство не только между собой, естественно, но и с другими соседями. Так получается, что эти черты роднили и ту, и другую государственность — это служба, служебные, или служилые отношения.
Но со временем от этих служилых отношений, которые предполагали всё-таки равенство определенное всех перед этой службой, идёт развитие в сторону сословности. И здесь уже обозначаются довольно чёткие различия. Потому что в Великом княжестве Литовском эта сословность стала приобретать полонизированный, я бы сказал, характер, во всяком случае, по подобию Польши.
А что касается Великого княжества Московского, то оно шло по другому пути, здесь эта сословность в большей степени подчинялась власти центральной, власти сильной. Не хочу этой проблемы касаться, поскольку это отдельная проблема, которая сейчас горячо, кстати, и западной историографией дискутируется, — о влиянии монголов на строй Великого княжества Московского. Но, наверное, не без влияния монголов и внутренних причин, действовала сильная власть, которая подчиняла себе все эти служилые отношения. А там эти служилые отношения перерастали в начало сословности. Формировалось высшее сословие, шляхетское, которое стремилось к тому образу жизни, который видело в соседней Польше. Появились политические институты, подобные польским. Это так называемый Великий вольный, или валь-ный, сойм. То есть, по сути дела, съезд знати Великого княжества Литовского. Можно даже обозначить примерное время появления этого института — это начало XVI века. Даже можно чётко сказать — 1529 год, когда впервые вот так, в полной мере, собрались представители знати на свой сойм в Вильно — столице. Кстати, первоначально даже столица этого государства была на территории русских земель, это так называемый Новгород-Литовский «Чёрной Руси». Ну, а потом всё-таки столицей стало Вильно.
И такое различие в развитии привело к тому, что, в свою очередь, сближение с Польшей стало ускоряться на путях так называемых уний. Униатский процесс шёл на протяжении XIV-XV-uj, первой половины XVI века, собственно, начальная точка отсчета здесь — Кревская уния 1386 года. Брак был заключен между Ягайло и польской королевой Ядвигой. Это была уже первая попытка объединения Польши и Великого княжества Литовского. Ну, заканчивается всё, естественно, 1569-ым годом, знаменательным годом в жизни Восточной Европы, когда была заключена знаменитая Люблинская уния и возникло государство новое, Речь Посполита. Название само является калькой с двух латинских слов «res»-«publica», то есть «вещь»-«дело народа». Воттакой долгий интересный процесс.
В дальнейшем судьба, конечно, Великого княжества Литовского достаточно драматична. Великое княжество Литовское становится фактически провинцией Речи Посполитой. Ну, а уже в XVIII веке известные разделы Речи Посполитой приводят к тому, что территория бывшего Великого княжества Литовского входит в состав Российской империи. Впрочем, для объективности и точности можно отметить ещё такой момент, что по условиям упомянутой мною Люблинской унии 1569 года земли будущей, для того времени уже можно так говорить, Украины отошли непосредственно к Короне, то есть к Польше, а Великое княжество Литовское в рамках Речи Посполитой ограничивалось уже только Литвой и теми землями, которые мы называем Беларусь.
Александр Гордон. Если вернуться всё-таки к XIV-XV векам, то это — постепенное разделение двух государств, несмотря на обмены и войны между ними. Аторговля была, кстати, развита между Московским княжеством и Литовским?
Андрей Дворниченко. Торговля в этот период шла в основном через Новгород и Псков — они торговали. Ну, впрочем, и непосредственно Московские земли. Была торговля, да. Но сказать, что уж очень интенсивная... Дело в том, что в Московском государстве была ориентация или на земли непосредственно уже германские, или на Восток. Вот так. Литва, Великое княжество Литовское — в качестве транзитных разве что территорий.
Александр Гордон. Всё-таки, как менялся образ жизни? И соответственно, если это можно восстановить сейчас, — психология обитателей и той, и другой земли. Всё-таки это привело к созданию двух крупных этносов. Насколько шли ассимиляционные процессы внутри, каким образом эти 10% литовцев могли противопоставлять и противопоставляли себя основному населению?
Андрей Дворниченко. Вы имеете в виду два этноса, литовский и...
Александр Гордон. Я имею в виду белорусский и украинский.
Андрей Дворниченко. А-а. Ну, проблема этнической истории сложна. Тут, кстати говоря, существуют и по сей день две точки зрения на формирование этих двух этносов — украинского и белорусского. Одни исследователи выводят этнические различия, начиная уже с времён Киевской Руси. В этом есть определенная логика, поскольку восточные славяне расселились по столь огромной территории, и везде шли определенные ассимиляционные процессы, смешение просто с местными субстратами этническими.
А есть точка зрения, что этнические различия становятся видимыми, во всяком случае, намечаются, уже только после XIII века, после монгольского нашествия. Но кто здесь прав, пока, наверное, сказать определенно сложно.
Что касается литовского этноса, тут, честно говоря, по историческим источникам в рамках Великого княжества проследить его довольно сложно по той простой причине, что славянская стихия захлестнула литовский этнос и на уровне государственности. Язык государственный был древнерусским. Кстати, здесь, в Москве, в Российском государственном архиве Древних актов хранится замечательная коллекция, так называемая метрика Великого княжества Литовского. Она содержит более 600 томов, документов интереснейших. И надо сказать, что читать их можно даже неподготовленному читателю, за исключением, может быть, текстов на латыни и на немецком языке. А так, этот язык даже, может быть, проще, чем древнерусский, он переходным является от древнерусского к современным белорусскому и украинскому языкам.
Религия, кстати говоря, тоже православная в первые века истории. Князья литовские были под мощным влиянием славянской стихии. А вот все сведения о литовском этносе, которые мы имеем, они, кстати говоря, более позднего времени. Он уже как-то сложился и, во всяком случае, оставил свой след уже в более поздний период.
Александр Гордон. Более поздний, это когда?
Андрей Дворниченко. Я бы так сказал, если четко, то не ранее XVI — XVII веков.
Александр Гордон. То есть как результат существования Великого княжества
Литовского.
Андрей Дворниченко. Да, да.
Александр Гордон. По сути дела.
Андрей Дворниченко. Но, тем не менее, приходится предположить, что в рамках этой государственности литовцы сохраняли, конечно, свою этническую особенность и этническую специфику, иначе мы не имели бы, наверное, достаточно яркой литовской культуры, — материальной, духовной. Это один из тех случаев, когда этническую историю проследить довольно трудно.
Александр Гордон. А к моменту возникновения Великого княжества Литовского какая, собственно, религия была у Литвы?
Андрей Дворниченко. Языческая.
Александр Гордон. Языческая, да.
Андрей Дворниченко. Да, и ...
Александр Гордон. И они принимали христианство в православии уже по ходу
образования государства?
Андрей Дворниченко. Да, да. И, кстати говоря, мы много говорим о славянском двоеверии. Но литовцы, может быть, ещё в большей степени сохраняли эти языческие традиции. Иногда они и до наших дней доживают в таких весьма трогательных формах, как известный культ ужей и всякие другие такие интересные вещи.
Александр Гордон. А всё-таки монголы каким-то образом не на Московскую Русь, а на Великое княжество Литовское оказывали давление?
Андрей Дворниченко. Вот здесь получилось так, что это одна, конечно, из заслуг государственности Великого княжества Литовского, что, в отличие от Московской Руси, в такой зависимости от монголов они никогда не были. Ну, конечно, сначала орде, улусу Джучи приходилось как-то что-то иногда выплачивать.
Дело в том, что в нашей историографии хорошо известны парадоксы этой Атлантиды нашей. Спросите кого-нибудь о битве у Синих Вод 1362 года, мало кто о ней знает. Знают битву на Куликовом поле.
Александр Гордон. Ну, да.
Андрей Дворниченко. Да. Конечно, битва у Синих Вод, может быть, не столь масштабна по сравнению с битвой на Куликовом поле. Но! Эта битва где-то в районе Подолья, то есть в междуречье Днестра и Буга, где литовско-русские войска в 1362 году разбили и остановили продвижение монголов, и они уже дальше не продвинулись. Витовт, великий князь литовский, в 1399 году потерпел поражение на берегах реки Ворсклы. Страшное, правда, было поражение: он пошел по пути князей киевской поры, князя Игоря, в степь, и там потерпел страшное от них поражение. Десятки князей были убиты и масса простых воинов. Но даже это поражение всё-таки не возобновило, не привело к установлению зависимости.
Образование сильного Крымского ханства — это уже XV-й век. Кстати, это государство монгольское, собственно, уже нельзя назвать монгольским, но оно дольше всех ведь просуществовало. С ним только Екатерина уже разобралась, как мы помним из гораздо более поздней истории.
Так вот, крымским ханам приходилось платить так называемые «упоминки». Это некое подобие — даже не сравнить с данью. Это система даров таких, каких-то подарков. Платили эти «упоминки» и вроде как отдавали свой долг. Но это по тяжести никак нельзя сравнить с этой неминучей татарской данью, которая тяжелейшим бременем ложилась на северовосточную Русь, на Московское княжество.
Александр Гордон. Кроме этой странной войны, какие ещё контакты, политические, может быть, дипломатические, были установлены между этими двумя образованиями?
Андрей Дворниченко. Контакты были, попытки, во всяком случае, установления контактов были постоянно. Достаточно вспомнить Софью Витовтовну, которая была женой одного из князей наших — Московской Руси. Достаточно вспомнить посольства многочисленные. Это всё было. Нельзя сказать, что не стремились к установлению контактов. Но всё время на пути этих контактов вставала уже сложившаяся геополитическая ситуация. Потому что Великие князья московские, конечно, не могли простить того, что здесь усиливалось католическое влияние. А процесс, конечно, шёл. Потому что, чем ближе с Польшей сходились, тем, конечно, сильнее становилось влияние католичества. Появились здесь и католические Ордена, на этой территории. Государство, кстати говоря, отличалось значительной веротерпимостью. Здесь самые разные религии. Никогда не было каких-то особых, до поры до времени, конечно, столкновений на религиозной почве.
Пожалуй, один из ярких эпизодов — это восстание Михаила Глинского в 1508 году. Он в Литовском государстве поднял восстание, убежал в Московское государство, и там семейство Глинских себя проявило ярко. Достаточно вспомнить Елену Глинскую — маму нашего грозного царя. То есть контакты, суммируя, можно сказать, что контакты постоянно были. Но сама история вела к тому, что пути этих двух государств расходились всё больше и больше.
Александр Гордон. Причем, на протяжении каких-то там 150-200 лет, по сути дела...
Андрей Дворниченко. Да, здесь сконцентрировалось...
Александр Гордон. ... в такой отрезок всё укладывается. Тут ещё важно вот что, наверное. Так или иначе, Московское княжество по форме правления и по идеологии тяготело к Византии. А тут оказывала Орденская Европа и Польша тоже самое непосредственное влияние. Мы как-то говорили уже в нашей программе, что как раз вечевой порядок в городах, которые подпали под Литовское княжество, сохранился гораздо дольше, чем в Московском княжестве. Каким-то образом из источников или откуда-нибудь ещё известно, может быть (я все клоню к этому), о разнице психологии жителей двух этих государств? Потому что ведь формирование этноса — это, помимо культурно-религиозных, это ещё и, тем более за такой короткий период, это ещё и какие-то психологические сломы, то есть те самые новшества, которые, накапливаясь, приводят к такому разделению.
Андрей Дворниченко. К сожалению, такая интереснейшая область науки, как историческая психология, опять-таки этим состоянием источников с трудом поддаётся восстановлению. Конечно, эти влияния геополитические были очень сильны. Взять, например, тот же момент вечевых традиций. Нельзя ведь сказать, что в Восточной, так её назовем, или Московской Руси, вечевая традиция полностью умирает. Ведь есть и такое явление, как городские миры, так называемые. То есть когда город управляется тоже таким собранием — миром, как это называлось. Идёт раскладка всех налогов или разрубов, как это называлось. И такие миры ведь тоже очень долго живут, живут они вплоть до чуть ли не XIX века.
А вот в Западной Руси, или Великом княжестве Литовском, вечевая традиция, тем не менее, пожалуй, сильнее. И она здесь преобразуется, тут уж явное влияние Запада, в так называемую Магдебургскую традицию или Магдебурге -кое право. Но здесь тоже очень интересный вопрос. Каково было взаимодействие Магдебургского права и вечевой древнерусской традиции? Дело в том, что Магдебургское право, очень хорошо само название говорит за себя, — это разработанная на германской почве система правовых норм, очень четко определяющая городское самоуправление. И это не вечевое, не общинное устройство, а коммунальное. Тут, на первый взгляд, казалось бы, нет разницы, но разница здесь большая заключается в том, что коммунальное устройство — это не есть власть народа, не есть власть общины. А власть верхушки. Допустим, богатейших купцов, нескольких родов богатых горожан, патрициата.
Так вот, интересно, что в Великом княжестве Литовском сказывалась психология людей, чьи корни — в древнерусском периоде. Магдебургское право, как показали исследования, отличается от западноевропейского, от германского, от польского даже. Потому что оно носит более стихийный характер и больше приближено к вечевым традициям. То есть здесь вечевая традиция сильная. Она даже Магдебургское право, сугубо, казалось бы, иноземные обычаи и правовые порядки, несколько переделало, перемололо.
Историческая психология нам становится уже более ясной для периода, скажем, XVI века, может быть, даже уже и для XV-ro. И здесь ясно одно — формируется психология знати, психология шляхетства, сам термин сюда переносится. Это ведь термин германский, «гершлехт» — «род», перешёл сначала в Польшу, а потом и сюда. И шляхтичи, конечно, уже со своей психологией.
Надо сказать, что здесь, конечно, не было таких шляхтичей, как в Польше, такого крупного
землевладения не было. Они были поскромней. Вот почему местный шляхтич Рад-дивил, может быть, один из самых богатых, со временем предпочел другую фамилию, Радзивил, на польский манер. Но это стремление как-то под польские образцы, может быть, подделаться. Ну, а поляки ведь, в свою очередь, смотрели, как там на Западе, и тоже стремились к каким-то элементам западной жизни. Но это одна из драматических страниц восточно-европейской истории — стран к Востоку от Эльбы. Поскольку денег на западную жизнь не было, Запад-то уже по буржуазному пути шёл. И чтобы эти деньги добыть, начинается интенсивное закрепощение крестьян, Польши, прежде всего. А потом это перекинулось на Великое княжество Литовское. И со временем это приобретает ту страшную (тоже к вопросу о психологии), картину, когда шляхтичи, магнаты, особенно польские, богатые землевладельцы — это католики, а зависимые люди, то же украинское крестьянство, — это православные. И эта ситуация уже была чревата гражданской войной, страшной, кровопролитной, которая разразится в XVII веке.
Александр Гордон. Но это, кстати, оставляет свои следы в качестве комплекса неполноценности перед западным образом жизни и до сих пор у ряда славянских народов. С этим уж ничего не попишешь.
Андрей Дворниченко. Ну, что делать. Это одна, видимо, из драматических сторон нашей славянской жизни. Мы же тут рядом с Западом живём.
Александр Гордон. Говоря всё-таки об исторической психологии, мне кажется, основным источником сведений по этому странному предмету может служить даже не текст летописи, а интонация летописи. Насколько меняется летописная интонация после разделения Киевской Руси в одной её части и в другой?
Андрей Дворниченко. Надо сказать, что летописание Западной Руси — древо, конечно, не такое разветвлённое и не такое мощное, как Московской Руси. Здесь, видимо, всё-таки под влиянием западной традиции летописание становится менее сильным. Хотя это своя семья летописей. Центром их составления был Смоленск — город, собственно, мы его ассоциируем, естественно, как российский город. Это целый ряд летописей, который носит условное название — летописец Великий Литовский Же-мойтский, Ярочинский и др. В общем, они уже имеют действительно, я с вами полностью согласен, определенную тональность, прежде всего, в политическом плане.
Так в чём расходятся эти две летописные традиции? В летописи Великого княжества Московского мы находим такую версию: у великого князя Московского был когда-то конюх по имени Гедимин. Этот конюх убежал за Неман и там заварил всю эту кашу.
Александр Гордон. То есть карикатура просто.
Андрей Дворниченко. Да. Естественно, влитовских летописях, которые в Смоленске составлялись, другая версия: великие князья литовские — предки не кого-нибудь, а самого Августа Кесаря, и когда-то Полемон, их предок, приплыл каким-то чудесным образом оттуда.
Но интересен сам язык, даже не столько летописей, сколько деловой, может быть, переписки. Он носит очень своеобразный характер, они все друг к другу обращаются с такими вот словами: «милый», «дорогой», какой-то у них такой, вот такой, знаете...
Александр Гордон. Культурный контекст приобретается странный.
Андрей Дворниченко. Такое вот ласковое обращение. Не знаю, насколько это соответствует действительности. Но, тем не менее, в деловой письменности содержится. Определенными особенностями обладают, допустим, и немецкие хроники. Тоже их читать, знаете, довольно нашему современному читателю странно. Потому что немецкий хронист очень пунктуально пишет: «Отправились туда-то, столько-то перебили, столько-то, значит, там уничтожили. С радостию и веселием вернулись домой».
Тоже ведь это благословлялось и Римским Папой, була специальная была издана. Борьба с кем шла? С язычниками и схизматиками. Язычники — это литовцы тогда были, в XIII веке, а схизматики — православные. Вера вроде и христианская, но не та.
Александр Гордон. Но не та. Говоря о культуре, втом числе и такой, по-моему, достаточно хорошо зафиксированной и исследованной, как иконопись, скажем, — насколько сильно канон всё-таки разошёлся? Насколько опять-таки та же самая Смоленская школа или Киевская школа, да и Московская, Суздальская разошлись именно в этот момент?
Андрей Дворниченко. К сожалению, иконопись Западной Руси нам в меньшей степени известна. И здесь со временем всё-таки сказываются традиции западной культуры. В частности, мы знаем, что на Руси, в отличие от Белоруссии, да и Украины, нигде не принято было скульптурное изображение. А здесь это пошло. Здесь и резные деревянные изображения сохранились довольно древние. Но в целом, можно говорить о сохранении той же традиции иконописной.
Хотя культура Великого княжества Литовского — тема, ещё не очень хорошо изученная как комплексное явление. Поскольку один из недостатков, кстати, историографической ситуации, тот, что изучение единого всё-таки, пусть и федеративного государства, в советский период неестественным образом растащили по республикам. Скажем, белорусы изучали Великое княжество Литовское на территории Белоруссии, ну и так далее, соответственно.
Александр Гордон. Но это, кстати, и размыло его существование, то есть ...
Андрей Дворниченко. Фактически да.
Александр Гордон. Сделало его невидимым.
Андрей Дворниченко. Да, да, один из элементов размыт.
Александр Гордон. Когда мы говорим со специалистами, занимающимися проблемами, подобно этой, которые долгое время скрывались от истории, скажем, или от любой другой науки, у них есть готовый перечень необходимых дел на ближайшее будущее. Скажем, нам необходимо провести раскопки там-то, открыть те-то архивы, обнаружить то-то и то-то. У вас есть некий список, который позволил бы всё-таки лучше знать историю этого государства?
Андрей Дворниченко. Наверное, это модно сейчас, но и действительно правильный — комплексный подход. Здесь необходимы и раскопки. Раскопки, естественно, зависят от того, насколько всё это ещё будет финансироваться, это ясно.
И с очень большим сожалением приходится констатировать тот факт, что начавшееся, было, сотрудничество, в частности, польских и российских историков, как-то вот последнее время прервалось. Дело в том, что насущная задача, конечно же, — это издание всего комплекса материалов. Я уже упоминал хранящийся в РГАДА комплекс материалов под названием «Великая метрика Литовская». Но дело в том, что подобная же метрика есть и в Варшаве, в варшавском Архиве Древних Актов. И наши историки польские и российские предполагали издавать совместно, параллельно весь этот комплекс, но как-то в ходе всех неурядиц последних десятилетий эта работа отошла на задний план, что, конечно, неправильно. Необходимо изучать материальную, духовную культуру.
На Западе сейчас довольно интенсивно изучается Великое княжество Литовское. Я специально поднимал эту литературу. Тоже, конечно, хорошо бы объединение усилий и с западными учёными. Потому что там тоже идёт интересный процесс в историографическом плане. Литовские историки, работающие сейчас, главным образом, в Оксфорде, в основном, стараются изучать узко литовскую историю или до определенного времени. Примерно так, как...
Александр Гордон. Страдая тем же, чем в Советском Союзе.
Андрей Дворниченко. Да, да, как ни парадоксально. То есть им не хочется иной раз вспоминать о том, что это было многоэтничное образование.
Другими словами, конечно, здесь необходимо объединение усилий историков, специалистов. Я не знаю, может быть, даже какого-нибудь института, если эта система, конечно, себя не скомпрометировала. Но то, что сейчас разобщенность существует, это так. И отсюда незнание нашими широкими, как принято говорить, массами не только истории Великого княжества Литовского, но и истории, допустим, Украины. Мне приходилось слышать, например, фантастические истории о том, что такое Украина, как она произошла.
Александр Гордон. О Белоруссии уж и речи нет.
Андрей Дворниченко. Да, да. Но это, конечно, очень нехорошо. Потому что ведь история — это наша, восточнославянская, и здесь, конечно, всегда были попытки, что называется, «тянуть одеяло на себя». Был ещё в начале века спор знаменитого украинского историка Михайло Сергеевича Грушевского и нашего петербургского знаменитого историка Александра Евгеньевича Преснякова. Грушевский утверждал, что эта история — украинская, Пресняков — что эта история — трёх братских народов, восточнославянских. Сейчас, к сожалению...
Александр Гордон. Комплексный подход, да. Спасибо. Да, да. Но это, конечно, очень нехорошо. Потому что ведь история
Просмотров: 24592
statehistory.ru в ЖЖ:
