Постойная повинность и крестьянство Российской империи в XVIII в.
Вот что пишет словарь Брокгауза и Ефрона, изданный в начале XX века, про квартирую повинность:
Обременительность этой повинности для населения, ее неуравнительность и неудобство для самих войск издавна побуждали к изысканию способов замены ее казарменным расположением войск (см.), но и до сих пор К. повинность существует повсеместно, хотя и в ограниченном размере: отвод воинских помещений возлагается на население только в тех случаях, когда войска не могут быть помещены в государственных или общинных казармах (напр. в Германии по имперскому закону 21 июня 1887 г., в Австрии по зак. 11 июня 1879 г. и т. д.), или в военное время (см. Натуральные повинности). В России правительство еще с 1814 г. приступило к переводу К. повинности на деньги в отдельных городах. К концу пятидесятых годов в 48 городах были введены особые положения для уравнительного отправления постойной повинности устройством казарм на счет обывателей или же выдачею имеющим право на квартиры определенных сумм для найма помещений. Позднейшие работы по вопросу о переложении К. повинности на деньги (в 1849 г. был учрежден для того новый комитет при мин. внутр. дел) не имели успеха, и изданным в 1851 г. Уставом о зем. пов. было подтверждено, что всем войскам, которые не могут быть помещены в устроенных по городам и селениям казармах или в других ничем не занятых казенных или общественных зданиях, отводятся квартиры в домах местных обывателей; а так как существовавшие в то время казармы могли вместить едва 1/3 войск, то размещение последних по обывателям было преобладающим явлением [По сведениям, собранным податной комиссией, в 47 губ. имелись казармы, в которых могло поместиться 206549 нижн. чинов, а численность нижних. чинов военно-сухопутного ведомства, кроме состоявших на Кавказе, в Финляндии и Ц. Польском, составляла к 1 марта 1862 г. — 549283 ("Труды Подат. ком.", т. IV, часть IV).].
Как постойная повинность отражалась на жизни крестьянства в 18 веке, предлагаем вам ознакомиться в статье Л.Е. Яковлевой и П.П. Щербинина, опубликованной в сборнике трудов "Российский крестьянин в годы войн и в мирные годы (XVIII - XX вв.)". Нумерация сносок соответствует книжной.
Постойная повинность и крестьянство Российской империи в XVIII в.
Изучая постойную повинность в России в XVIII в, невозможно не затронуть проблему взаимоотношений военных и аграрного социума. По оценкам А. Чужбинского: «…военный постой одна из тяжелейших повинностей, замечателен тем, что в иных местностях является постоянною обязанностью, как городских, так и сельских жителей, а в других остаётся невиданным явлением…».431 К тому же при малейшем неурожае постой становился чрезвычайно обременительным:
«например, в губернии саранча и неурожай, а солдат всё равно не выводят хотя жители без хлеба. Представьте себе положение бедных жителей и положение солдат. Какою пищей они питались? Причина такого положения сельских жителей не в постое, а в несообразности при распределении войск по деревням, да плюс несообразность с местной обстановкой».432
Заметим, что сама система расквартирования войск делала солдата зависимым от местных условий, которые очень сильно отличались по всей Российской империи в экономическом, географическом и культурном плане. Размещение большинства отрядов полностью зависело от решения военных властей, при этом плотность населения и экономическое развитие региона не были решающими факторами. В результате было глубокое расхождение между местными возможностями и потребностями армии433, от чего могло происходить ещё большее непонимание солдат с местным населением. Тем более нельзя не согласиться с В.В. Лапиным о том, что вторжение постороннего человека в жизнь дома, в жизнь семьи подчас обходилось обывателю дороже, чем выплата какого-нибудь фиксированного налога и отправление другой, пусть и тяжёлой физически, но не столь «хлопотной» повинности.434
Немаловажным был тот факт, что солдаты в XVIII в. ставились на квартиры в дома жителей «поскольку человек на двор придётся», вытесняя иной раз хозяев. Конечно, солдатам под страхом смертной казни предписывалось на постое жить смирно и никаких обид и убытков хозяевам не наносить, но на деле тех же самых обид, и самоуправства, и нанесения
убытков было сколько угодно. «При квартирах солдаты и драгуны так не смирно стоят и обиды страшные чинят, – говорит современник, что и исчислить их не можно... А где офицеры их стоят, то и того горше чинят: дрова жгут нагло, а буде дров недостанет, то и надобно хозяевам для них лес рубить; а буде кто станет говорить, что де вам по указу великого государя велено дрова свои жечь, то жесточае будут чинить; и того ради многие и домам своим не рады, а в обидах их суда никак сыскать негде: военный суд, аще и жесток учинен, да и жестоко доступать его, понеже далёк он от простых людей: не токмо простолюдин не доступит к нему, но и военный человек не на равного себе не скоро суд сыщет».435
Положение войск во внутренних российских территориях в XVIII в. было, несомненно, тяжёлым для населения, но вдвойне тяжесть несли на себе пограничные земли. Современники отмечали, что в Великороссии, где крестьяне были богаты и горды, солдаты уважительно обращались с ними, а зачастую становились им друзьями. Но в Малороссии, а особенно в Польше, военные постояльцы становились настоящим бичом хозяев. Хотя крестьяне и не должны были кормить солдат, как правило, этого нельзя было избежать, а в Польше военные и вовсе забирали всё, что хотели. Если солдату отказывали в этом и если это случалось в Великороссии, где солдат не смел употреблять насилие, то последний придумывал тысячи ухищрений, чтобы «переубедить» хозяина: проводил по ночам учение, днём командовал, беспрестанно кричал, и в конце концов крестьянин, утомлённый докучливостью солдата кормил его даром при условии, что он не будет с таким усердием относиться к службе...436
Говоря о системе взаимоотношений военных и гражданских лиц, хочется отметить тот факт, что этот вопрос являлся одним из сложнейших вопросов нового размещения армии. Наученное горьким опытом расквартирования полков в годы войны, ещё правительство Петра I стремилось регламентировать отношения крестьян и военных, чтобы в будущем предотвратить возможные недоразумения и стычки.
По законодательству 20-х гг. XVIII в. в спорах между крестьянами и солдатами суд должен был производиться пополам: полковым комиссаром из офицеров и земским комиссаром из местных дворян. К примеру, в Инструкциях или Наказах, данных Петром I генерал-майору Чернышову для росписи полков, говорится о том, что если будут происходить ссоры между крестьянами и солдатами, то для того, чтобы наилучшим образом справедливость установиться могла, солдата должны судить офицеры, и при этом присутствовать Земскому комиссару, а когда крестьянина судить будут, при этом должен присутствовать один офицер той роты, из которой был челобитчик.437 В основу законов, регулирующих отношения военных и гражданских лиц был положен незыблемый принцип охраны помещичьей собственности. Однако, согласно документам и инструкциям 20-х годов XVIII в., и в частности второй части Плаката «О полковнике с офицеры», для сбора подушных денег помещики, а там, где их не было, – простые обыватели, должны были из своей среды ежегодно избирать земского комиссара, которого полковник имел право, в случае неисправности, отрешить, предать суду и назначить на его место новое лицо. Для этого дворяне должны были избирать кроме настоящего комиссара другого, запасного. Полковник должен был наблюдать, чтобы сверх подушного оклада ни с кого никаких сборов никем не было взимаемо, и виновных арестовывать. Он являлся судьёй во всех столкновениях между солдатами и крестьянами. Как писал Н.И. Костомаров, приказано было сделать расписание: на сколько душ крестьян придётся содержание рядового солдата – и затем более уже никаких податей и работ для войска не требовать, разве в случае неприятельского нападения или внутреннего междоусобия.438 При столкновениях в городах с посадскими людьми суд производился в городском магистрате офицером полка при двух депутатах от земства, если обвинялся солдат. Если же земское лицо, то в магистрате должны были присутствовать только депутаты от полка.439 Для того чтобы не доходило до судебных разбирательств, военным предписывалось «ни в какие, как помещицкие, так и крестьянские, владения и в их управления и работы... не вступать и помешательства отнюдь не чинить» (Плакат, ч. 2, п. 2).440
Полковых лошадей разрешалось пасти лишь по отводу крестьян и помещиков вместе с их табунами. Запрещалось без разрешения помещиков выезжать в их угодья для охоты и рыбной ловли, а также привлекать крестьян к заготовке дров для солдат (ч. 2, п. З, 4, 6). Плакат разрешал военным содержать скот и птицу, но только «для нужд своих и пропитания, а не заводов» (ч. 2, п. 7).
Ещё в январе 1721 г. по упомянутому выше Регламенту главного магистрата было поставлено строго смотреть за тем, чтобы офицеры, солдаты, матросы и полковые харчевники в городах никаким товаром и харчевым промыслом, какого бы они звания ни были, не торговали, «…чтобы в торгах и промыслах их никакого помешательства не было, а в квартирах – обыватели давали бы только то, что давать по регламенту велено». Полковым и градским квартирмейстерам и фискалам надлежало смотреть за тем, чтобы стоящие на квартирах городским жителям «никаких обид, грабительства и безчиния не причиняли и сверх определённого ничего не брали, без отвода квартирмейстера никаких квартир не занимали и со двора на двор не переходили».441 По второй части Плаката военным также запрещалось заниматься «винной, пивной, соляной и табачной продажами», нарушающими монополию государства и купечества на эти занятия, хотя они могли торговать товарами «своего мастерства». Наконец, солдаты могли наниматься к помещикам и крестьянам в работы «не в даль». Также специально оговаривался вопрос о женитьбе на крепостных женщинах. Было постановлено, чтобы никто, будучи на квартирах, на дворовых и крестьянских вдовах и девках без ведома помещиков и без отпускных писем («вывода») не женился; однако в этом же документе специально оговаривался тот момент, что помещик такой вдовы или девки, которая захочет за военного выйти замуж, не должен удерживать, если тот солдат, кто её берёт, заплатит вывод, как и с других принято брать.442
Необходимо обозначить и полицейские функции армии, которые отразились в основных руководящих документах, предназначенных для полковника, признанного главой полиции в дискрикте размещения его полка. Обязанности его были изложены в двух основных документах – Плакате и особом указе «О должности полковника по наблюдению земской полиции в уезде», определённом для квартирования и продовольствия полка. Так, в п. 11 и 12 этого указа говорилось о том, что, если от офицеров или от рядовых будут причиняться населению какие-либо обиды, принимая жалобы, следует разыскивать, и, кто окажется виноват, тех судить и наказывать. «А если от хозяев будут исходить обиды, тех хозяев судить полковнику, призвав Земского комиссара, а если в этом деле будет сам помещик задействован, то должны присутствовать ещё один–два человека из дворян, и судить с ними и наказывать по достоинству, а если это окажется криминальным делом, то отсылать в надворный суд».443
Одной из важнейших обязанностей полковника была борьба с бегством крестьян. В п.9 (ч.2) Плаката, называемом «Об удержании крестьян от побегу», эта задача была сформулирована так: «Полковнику ж и офицером велено смотреть того, чтоб и с крестьян, которые на тот полк написаны, никто не бегал; а ежели проведают, что к побегу будут сбираться, тех от того удерживать. А которые побегут, за теми гнать в погоню и ловить. И как пойманных, так и удержанных велеть помещикам наказывать». Особенностью норм Плаката и указа о бегстве является то, что они посвящены не столько поимке и возвращению беглых, сколько пресечению бегства в зародыше. А это могло быть достигнуто лишь неусыпным надзором за населением, поощрением доносов о готовящихся побегах. Кроме того, в Плакате подчёркивалось, что помещики должны «иметь смотрение» не только о своих крестьянах, готовящихся к побегу, но и о крестьянах соседей, сообщая им об этом.
«Буде же до того время не допустит, то, собравшись, ловить и посторонним» (ч. 2, п. 10). Одновременно «накрепко» запрещалось принимать беглых в дистрикте под угрозой штрафа.
Контроль за населением облегчался ещё и тем, что крестьяне, приписанные к полку, были расписаны по ротам, и в каждой роте имелся поимённый их список. В результате обязанности и власть полковника разделяли ротные командиры в районе расположения рот. Они обязаны были следить, нет ли в районе воровства и разбоев, ловить преступников, препровождать их в указанные места и затем наблюдать, чтобы «в отправлении розысков и в окончании дел замедления не было».444 Они обязаны были также наблюдать за сохранением лесов, запрещённых для вырубки, и вместе с вальдмейстером отыскивать виновных и отдавать их в руки правосудию. Право надзора полковников и офицеров распространялось на все местные власти, начиная с губернаторов, относительно исполнения указов Сената. Каждый офицер имел право доносить Сенату, если указ его не исполнялся в точности.
Как уже говорилось, важной особенностью армии в уездах было искоренение вооружённой рукой всякого «разбоя» и сопротивления крестьян властям и помещикам. Как и в случае с бегством, население было обязано содействовать военным в поимке «воров и разбойников». Разумеется, под этими терминами понимались не только уголовные элементы, но и восставшие крестьяне. В начале мая 1724 г. при слушании п. 11 Плаката «Об искоренении воров и разбойников» Пётр I постановил: «В Плакате под пунктом и о искоренении воров и разбойников, ежели кто, уведав таких воров, не донесет или в поимке не будет вспомогать, то конечно тем людям учинено будет по государственным правам, безо всякого милосердия такс вписать имянно».445 В Плакате же было прямо указано, что за недонесение следует «жестокое наказание и сосланы будут на каторгу вечно, а движимое и недвижимое их имение взято будет» (ч. 1, п. П).446 В истории России эти положения знамениты тем, что являлись документами, положившими начало системе жестокого полицейского надзора за поданными крестьянами. Полковые власти обязаны были смотреть и за помещиками, чтобы они не переводили крестьян в другие места без указа камер-коллегии и в случае разрешения переселения непременно платили бы подушные деньги в тех местах, где крестьяне записаны в подушный сбор (ч. 1, п. 17). Это и был, в сущности, весь кодекс основных законов, согласно которым регулировались отношения армии с населением. Решение всех других вопросов взаимоотношений населения и военных поручалось полковнику, который признавался главным арбитром в возникающих между ними спорных делах.
В воспоминаниях суворовского солдата И.О. Попадичева отмечается, что на квартирах местных жителей солдатам стоять было легко и привольно. Настоящим хозяином был солдат, а не обыватель. «Бывало, если не квартире что ему случится, так иди прямо к эскадронному командиру и говори настоящую правду. Тогда, чтобы не случилось всё будешь прав, а если не пришёл и не доложил о случившимся да хозяин пожалуется командиру, тогда беда, взыщут строго!».447
Говоря об эпохе полковых слобод, растянувшейся на несколько десятилетий XVIII в., необходимо не забывать о том, что в результате крайне противоречивой и непоследовательной политики, которая проводилась государством, войска по-прежнему вынуждены были оставаться на постое у обывателей. Погреба, поварни, сараи, по указу 1738 г. солдаты имели общие с хозяевами. Кроме того, войска часто брали у гражданских лиц провиант, транспорт и жильё, которое им было необходимо. Это не означало, что злоупотреблений не замечали. Однако ситуация складывалась таким образом, что, например, по указу 1738 г. особенно оговаривалось, что обыватели были обязаны давать под постой покои твёрдые и тёплые, в которых печи и трубы были бы безопасные, а кровли, потолки, полы, двери и окна целые. И для этого при вводе постоя, для осмотра квартир должны были присутствовать от полков особенные приёмщики, и всё, что оказывается повреждённым, заставляли хозяев немедленно починить, при необходимости вынуждая их к этому через полицию.448 Впрочем, необходимо отметить, что правило это распространялось только на города. По выступлении же войск оставленные ими квартиры снова должны были осматриваться теми же лицами, которые их принимали, и если что-либо оказывалось испорченным от постоя, то это должно было немедленно чиниться полком за счёт их жалования, так чтобы покои были сданы хозяину во всей целостности.449 Кроме этого, каждый месяц перед выходом из мест квартирования должны собирать крестьян, опрашивать их о претензиях и отбирать у них подписи. Действительное же положение вещей выявляло то, что если крестьяне были довольны, что бывало редко, то они выдавали подписи вполне охотно... и солдатские провиантские деньги частью поступали в артель, а частью в карманы полкового и ротного командиров. Если же крестьяне не довольны, то их поили вином, напаивали, и они подписывали. Если же несмотря и на всё это они отказывались подписывать, то им угрожали, и всё это кончалось тем, что они умолкали и подписывали. Если же жалобы таковы, что их невозможно затушить, то «входят в соглашение с помещиком или капитан-исправником: этот последний должен быть защитником крестьян, но он всегда держал сторону полковых командиров, которые или платят ему, или делают подарки…».450 Однако, справедливости ради надо отметить, что офицеров и солдат, которые запугивали своих хозяев, иногда даже наказывали.
Необходимо отметить, что вопросы о плюсах натурального постоя обсуждались вплоть до середины XIX в., и существовало мнение о том, что ласковый трудолюбивый солдат делается как бы членом семейства, принявшего его под свой кров, помогает в свободное от службы время своему хозяину в сельских работах.451 Ещё одной больной точкой этого вопроса для государства являлась финансовая составляющая. Действительно, размещение армии по домам обывателей вело к известной «экономии» провианта и фуража по сравнению с тратами государства в летние месяцы, когда войска находились в лагерях и кормились непосредственно из «казённого котла… на зимних квартирах армия потребляла бесплатно обывательского хлеба и фуража на 40 – 45 млн. р. ассигнациями ежегодно», так как в большинстве случаев полагавшаяся по закону компенсация населению не выплачивалась.452 В таком случае политика правительства, несмотря на кажущуюся добродетель в пособничестве к поддержанию многолетней традиции и культуры, на самом деле приводила к обратным результатам и проводила чёткую грань между крестьянством и военными, чему не могли помешать даже крестьянские корни солдат. И в конце концов, возведение солдат в ранг хозяйских нахлебников приводило к тому, что крестьянин в мундире скоро переставал чувствовать себя крестьянином и заботы земледельца становились для него чужими.
Военное начальство мало считалось с интересами гражданского населения. В воспоминаниях суворовского солдата приводится случай, когда солдаты, которым требовалось провести зимой обучение ружейным приёмам, просто выкопали в домах хозяев ямы, так чтобы четыре человека могли стать в них свободно, и делали приёмы ружьём, не доставая потолка.453
Расквартирование воинских частей по домам горожан и крестьянским сёлам имело также и серьёзную угрозу для здоровья гражданского населения. Как упоминали современники, «жёны, оставленные мужьями дома, нередко заражаются сифилисом от квартирующих в деревне солдат». Нижние воинские чины, расположенные по деревням на зимние квартиры, хотя по закону и должны были осматриваться врачами, но так как собрать батальон, расположенный иногда по целому уезду, в одно место в зимнее время очень трудно, то солдаты скрывали свою болезнь и распространяли в деревнях сифилис.
Однако была и обратная связь – сами солдаты во время походов и лагерных сборов при расквартировании по деревням часто заражались. Так как сифилис в то время в деревне неполовым путём мог распространяться очень быстро, то одного больного солдата могло быть вполне достаточно для того, чтобы заразить всю деревню. В подтверждении этого, врачи констатировали тот факт, что одним из вероятных моментов усиления сифилиса в одном из селений можно считать то обстоятельство, что в этой деревне стояли войска.454
Однако, рассматривая воздействие постойной повинности на повседневную жизнь россиян и россиянок в XVIII в., необходимо учитывать, что расквартирование солдат и офицеров несло совершенно различную нагрузку. Если солдат принимали неохотно и с боязнью, то к офицерам отношение было совершенно иным. Офицеры всегда приглашались в городах в дворянские собрания и на балы, устраиваемые городским начальством, а в сельской местности офицеры всегда были желанными гостями на вечерах и балах, провидимых местными помещиками.
Русского солдата на всяческие злоупотребления толкали искусственно созданные ещё при Петре I условия проживания.
Лишённый в течение полугода довольствия и в то же время надзора со стороны немногочисленных унтер-офицеров и офицеров, он вынужден был приспосабливаться к такой жизни; самым лёгким способом облегчить свою судьбу были притеснения крестьян. Кроме того, взаимоотношения с крестьянством зависели, на самом деле, от культуры самого солдата или офицера и носили сугубо индивидуальный характер. В воспоминаниях А. Болотова отмечается, как тяжёл был постой для жителей Эстляндии, многие из которых сами едва могли себя обеспечивать предметами первой необходимости.455 Нежелание населения принимать у себя в доме постояльцев накладывало негативный отпечаток на функционирование всего государства, тогда как даже возможное урегулирование частных проблем объективно приводило к решению многих общегосударственных задач.
Таким образом, мы видим, что в XVIII в. наметились все те основные проблемы, которые были связаны с личностными взаимоотношениями между военными и принимающими их сельчанами и горожанами. В целом можно говорить о некоего рода преемственности означенных выше проблем и в XIX в. Вполне очевидна и травматичность, тяжесть постоя для населения Российской империи.
Необходимо констатировать, что в условиях почти не прекращающейся военно-мобилизационной деятельности, роста вооружённых сил военным и гражданским властям удавалось решать проблему расквартирования русской армии посредством натурального постоя. Примечательно, что население России в XVIII в. в целом воспринимало военный постой как предназначенную свыше обязанность, которая вполне отражала привычные принудительные обязанности городского и сельского сообществ. Обычай терпеть бытовые неудобства и ограничения, вызванные соседством с военными постояльцами, вполне отражал менталитет жителей страны, которые традиционно несли многочисленные натуральные повинности и обязанности. Наличие подобных отношений властей и населения Российской империи свидетельствовало о сохранении феодальных пережитков, трудностях модернизации взаимоотношений армии и общества, личности и государства.
425 Тязин Е.Н. Репрессии 1930-х годов. Мордовия : энцикл. : в 2 т. Т. 2 : М – Я. Саранск, 2004. С. 236.
426 Цит. по: История Мордовии : в 3 т. Т. 3. От Гражданской войны к гражданскому миру : монография. Саранск, 2010. С. 235.
427 Там же. С. 236.
428 Там же.
429 Архив УФСБ РФ по РМ. Д. 13-2. Л. 11.
430 Ивницкий Н.А. Судьба раскулаченных в СССР. М., 2004. С. 30.
431 Чужбинский А. Военный постой. Указатель экономический. 1861. № 3. С. 30.
432 Несколько слов о военном постое // Указатель экономический. 1861. № 53. С. 478.
433 Wirtschafter E.K. From Self to Russian Soldier. Princeton University Press, 1990. P. 83.
434 Лапин В.В. Постойная повинность в России // Английская набережная, 4: Ежегодник Санкт-Петербургского научного общества историков и
архивистов. СПб., 2000. С. 147.
435 Цит. по кн.: Князьков С. Из прошлого земли русской. Время Петра Великого. М. СПб., 1991. С. 75.
436 Лапин В.В. Постойная повинность в России // Английская набережная, 4: Ежегодник Санкт-Петербургского научного общества историков и архивистов. С. 148.
437 ПСЗ. Т. VI. № 3901.
438 Костомаров, Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей в 3-х кн. Книга III С. 688.
439 Агапьев П. Расположение русской армии // Военный сборник. 1896. № 4. С. 414.
440 ПСЗ. Т. VII. № 4533.
441 ПСЗ Т. VI. № 3708.
442 ПСЗ. Т. VII. № 4535.
443 ПСЗ. Т. VII. № 4535.
444 Агапьев П. Указ. соч. // Военный сборник. 1896. № 4. С. 413.
445 Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I. Введение подушной подати в России 1719 – 1728 гг. Л., 1982. С. 253.
446 Там же. С. 254.
447 Цит. по: Охлябин, С. Повседневная жизнь русской армии во времена суворовских войн. М., 2004. С. 285.
448 Свод законов Российской империи. Т. 4. // Уставы о повинностях. С. 180.
449 Свод законов Российской империи. Т. 4. // Уставы о повинностях. С. 185.
450 См.: Лапин В.В. Постойная повинность в России. С. 149.
451 Богданович М. О гигиене (сохранении здоровья) русского солдата // Военный журнал. 1855. № 4. С. 9.
452 Лапин В.В. Постойная повинность в России // Английская набережная, 4: Ежегодник Санкт-Петербургского научного общества историков и
архивистов. С. 155–156.
453 Охлянин С.Д. Указ. соч. С. 279.
454 См.: Щербинин П.П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII – начала XX в. Тамбов, 2004. С. 76.
Просмотров: 69122
Источник:
statehistory.ru в ЖЖ:
