Кульм – слава российской гвардии
17(29) августа начался первый день знаменитого боя под Кульмом. Распогодилось и дождь прекратился, поэтому Вандамм мог увидеть расположение русских войск и оценить слабость сил противостоящего ему отряда (примерно 15 тыс. человек). Не дожидаясь подхода всех спускавшихся с гор колонн, французы начали атаку на левый фланг русских передовыми частями. Затем беспрерывно подходившие войска давали возможность наращивать удары. Без всякого сомнения, все русские полки проявили в тот день беспримерное мужество, стойко держались до последнего, неся большие потери, и постоянно контратаковали превосходящего противника. Когда Остерману в пылу боя оторвало левую руку и его вынесли с поля боя, командование принял генерал Ермолов. К 17 часам вечера, когда французам удалось оттеснить русских с центра позиции, наконец, пришла первая помощь. Прусский король лично привел прусскую батарею и полк австрийских драгун, а потом прибыли лейб-гвардии Драгунский и Уланские полки, 1-я и 2-я кирасирские дивизии во главе с генералом И.И. Дибичем. Контрудар подоспевших конных частей отбросил противника назад и остановил его дальнейшее продвижение. После 18 часов острое положение было ликвидировано. К концу вечера начали подходить уже пехотные части: 2-я гвардейская дивизия, 1-я гренадерская дивизия, а к ночи появилась австрийская дивизия генерала графа И. Колоредо. Причем она прибыла лишь после того, как генералу Жомини и лично Александру I с большим трудом удалось (после долгих поисков главнокомандующего) получить приказ от Шварценберга прийти ей на помощь русским войскам. Российский император также отдал приказание прусскому корпусу Клейста, находившемуся севернее, свернуть на свободную Пирнскую дорогу и направиться в тыл корпуса Вандамма.
18(30) августа дорога на Теплиц все еще оставалась запруженной обозами и Богемская армия все еще не прошла Рудные горы. Вандамм, в принципе, имел возможность отступить, но на его руках имелся приказ Наполеона, и он надеялся на подкрепление, которое, как он рассчитывал, должно было прибыть по Пирнской дороге. Союзники к утру уже имели на позиции у д. Пристен численное преимущество (до 40 тыс. человек), и их войска возглавил Барклай де Толли. По воспоминаниям С.И. Маевского, Александр I уже был готов отступать, но Барклай отговорил его («Государь отдал уже приказ ретироваться дальше; но Барклай устоял дать сражение»)[501]. Обе стороны готовились атаковать, но первыми это сделали войска Вандамма. В 7 часов они попытались наступать против левого фланга союзников, но были отбиты. После этого русские части атаковали французов с фронта, а дивизия Колоредо попыталась обойти левый фланг Вандамма. В 10 часов утра дивизия Колоредо вышла на левый фланг французов и Вандамм, чтобы стабилизировать ситуацию, вынужден был бросить против нее почти все резервы. Около полудня, когда бой был в самом разгаре, у Ноллендорфа в тылу французов появились какие-то колонны войск. Вандамм первоначально принял их за долгожданную помощь Наполеона, но это оказались передовые части прусского корпуса Клейста (более 30 тыс. человек), проделавшие путь от Фюрстенвальде в 30 верст по горам.
В один момент обстановка кардинально изменилась, теперь уже в критическом положении оказался корпус Вандамма. Противники в одночасье поменялись ролями. Правда, командующий французским корпусом не потерял присутствия духа, и сделал все от него зависящее в этой драматической ситуации. Он попытался организовать прорыв своих войск и вывести их из фактического окружения. Передовые части по его приказу атаковали д. Пристен, а конница (дивизия генерала Ж.Б.Ж. Корбино), затем поддержанная пехотными частями второй линии, бросилась на корпус Клейста. Конница, прокладывая путь сабельными ударами, смогла пробиться сквозь ряды пруссаков, причем французские кавалеристы изрубили несколько прусских батальонов и даже часть артиллерии. Но французскую пехоту Клейсту удалось остановить, и ей не удалось прорваться. Тем более что русские также усилили давление и пошли в атаку. Дальнейший бой разделился на отдельные участки, на которых французы оказывали сопротивление и пытались разрозненными группами уйти окольными тропами в горы, а союзники добивали остатки противника. По свидетельству участника сражения русского подпоручика В.С. Норова, «увидели другое Маренго... Можно сказать без преувеличения, что все, что спаслось от штыка, легло под пикою и палашом»[502]. К 14 часам дело оказалось законченным, а французский корпус почти уничтоженным. Сам Вандамм был захвачен в плен казаками генерала В.Д. Иловайского (12-го), в плен также попали шесть наполеоновских генералов (еще трое погибли), от 7 до 10 тыс. французов сдались на поле боя, убитыми французы потеряли до 5 тыс. человек. В руках союзников оказалось 66 (по другим сведениям 80) орудий и большой обоз. Русские также понесли большие потери: только в частях отряда Остермана выбыло из строя 5200 человек убитыми и ранеными. В честь этой победы прусский король Фридрих-Вильгельм III учредил новый орден – Железный крест, а первое награждение этим орденом было объявлено памятным и названо Кульмским крестом. Им были награждены все участники боя 17(29) августа, в основном русские воины. Да и Александр I не поскупился на награды за долгожданную и столь нужную победу. Барклай де Толли получил орден Св. Георгия 1-го класса, а от австрийского императора орден Марии-Терезии, Остерман-Толстой – орден Св. Георгия 2-го класса, Ермолов – орден Св. Александра Невского.
17(29) августа вошло в анналы русской гвардии. Обычно отечественные авторы останавливаются на подвиге гвардейских полков (горстка гвардейцев спасла всю армию), чаще всего забывая про другие части, участвовавшие в этом деле. Тут сошлось несколько причин. Как писал, к примеру, про это сражение известный автор А.А. Керсновский: «Кульмская победа сияет славой на знаменах нашей Гвардии – это была любимая победа Императора Александра Павловича»[503]. Современник и участник события А.И. Михайловский-Данилевский, вспоминая о том, что «этот день был радостен для Александра», написал в своем дневнике: «Он до конца жизни своей говаривал об этом с особым удовольствием, и хотя он впоследствии одерживал победы, несравнимо значительнейшие, но Кульмское сражение было для него всегда любимым предметом воспоминаний»[504]. Гвардейская пехота в 1812 г. отличилась (да и то не вся) только в Бородинском сражении, а отдельные полки участвовали (или присутствовали) лишь в некоторых боях. А тут любимое детище Александра I действительно своим мужеством спасло всю Богемскую армию. Естественно, все пели хвалебный гимн российской гвардии. Император даже специально издал приказ по гвардии, в котором говорилось: «Храбрые гвардейские воины покрыли вы себя новыми неувядаемыми лаврами, показали важную Отечеству услугу...Воины, телохранители и защитники государства! Вы доказали, что достойно и праведно честь имени сего на себя несете. Изъявляю вам всего Отечества и мою благодарность. Вы вместе с бессмертною славою купили ее кровию своею и делами»[505].
Это было вполне понятное занятие, но имелась еще некая подоплека. Дело заключалось в том, что 2-м пехотным корпусом, также участвовавшим в сражении, командовал генерал принц Евгений Вюртембергский, к которому российский император не очень-то благоволил. И как раз родственные связи (принц являлся племянником императрицы Марии Федоровны) являлись причиной холодных отношений. В свое время император Павел I именно его планировал сделать наследником престола (и этот факт, видимо не был забыт). Хотя принц Евгений являлся одним из лучших русских генералов дивизионного, а потом и корпусного уровня, большого хода его карьере Александр I не давал. В сражении при Кульме его роль (именно он настоял на отступлении к Теплицу) была не меньше, чем Остермана или Ермолова, но обычно вспоминали их, а не принца. Его войска сначала вынесли на своих плечах все трудности арьергардных боев, а затем при Кульме в первый день занимали первую линию в центре позиции, испытали на себе основную тяжесть этого кровопролитного боя и приняли участие во второй день сражения, в отличие от гвардии, поставленной в резерв. Особо отличать принца не хотели, поэтому постарались забыть и про 2-й пехотный корпус при Кульме, всячески выпячивая вперед гвардию.
Но значение победы при Кульме было действительно велико, и дело заключалось не только в уроне, нанесенном противнику. Союзники воспрянули духом. Австрийцы, которые уже напрямую подумывали, как бы получить прощение от Наполеона и выйти из войны, отказались от таких паникерских планов и остались в коалиции. Богемская армия прекратила отступление и расположилась у подножия Рудных гор.
Для Наполеона это был крайне неприятный удар, он совпал по времени с получением известий о новых неудачах французских войск на других направлениях. Сначала маршал Удино, пытаясь наступать на Берлин, раздробил свои силы, получил 11(23) августа чувствительную трепку от войск Северной армии при Гросс-Беерене и вынужден был отступить (был разромлен саксонский корпус генерала Рейнье и потеряно до 20 орудий). 15(27) августа отряд генерал-адъютанта А.И. Чернышева и прусский корпус генерала Гиршвельда нанесли поражение при Хагельсберге французской дивизии генерала Ж.Б. Жирара, взяв в плен более 3,5 тыс. пленных и 8 орудий. Поэтому и успешно продвигавшийся на севере Германии маршал Даву (дошел до Шверина), узнав о неудачах на своем правом фланге (в первую очередь о деле при Гросс-Беерене), решил 16(28) августа отступить к Рацебургу.
Еще более неприятные известия Наполеон вскоре получил от маршала Макдональда. Его группировка (три корпуса) была оставлена наблюдать за Силезской армией, отступившей за р. Кацбах. Полагая, что Блюхер продолжит отход, Макдональд решил его преследовать. 14(26) августа (в первый день Дрезденского сражения) он разделил силы, а его войска двигались по удаленным одна от другой дорогам. Шли проливные дожди, движение было затруднено. Блюхер, узнав об отъезде Наполеона, также решил предпринять наступление. Во встречном бою на р. Кацбах французы потерпели полное поражение, дело решила стремительная атака русского корпуса генерала Ф.В. Остен-Сакена и русской кавалерии. Противник был прижат к берегу р. Кацбах и понес большие потери во время отхода. Было захвачено 36 (по другим данным 42) орудий, 1,5 тыс. пленных. Несмотря на распутицу, Блюхер организовал активное преследование, во время которого союзники взяли большое количество пленных (около 3 тыс. человек), а 17(29) августа (день окончания Кульмского сражения) под Левенбергом войсками генерала А.Г. Щербатова были пленены остатки дивизии генерала Ж.П. Пюто вместе с ее командиром (3 тыс. человек, 4 орла, 16 пушек)[506]. По словам очевидцев, дорога, по которой отступали французы, напоминала им путь от Москвы к Вильно. Всего потери войск Макдональда превысили цифру 30 тыс. человек (из них до 18 тыс. пленными) и 103 орудия.
18(30) августа дорога на Теплиц все еще оставалась запруженной обозами и Богемская армия все еще не прошла Рудные горы. Вандамм, в принципе, имел возможность отступить, но на его руках имелся приказ Наполеона, и он надеялся на подкрепление, которое, как он рассчитывал, должно было прибыть по Пирнской дороге. Союзники к утру уже имели на позиции у д. Пристен численное преимущество (до 40 тыс. человек), и их войска возглавил Барклай де Толли. По воспоминаниям С.И. Маевского, Александр I уже был готов отступать, но Барклай отговорил его («Государь отдал уже приказ ретироваться дальше; но Барклай устоял дать сражение»)[501]. Обе стороны готовились атаковать, но первыми это сделали войска Вандамма. В 7 часов они попытались наступать против левого фланга союзников, но были отбиты. После этого русские части атаковали французов с фронта, а дивизия Колоредо попыталась обойти левый фланг Вандамма. В 10 часов утра дивизия Колоредо вышла на левый фланг французов и Вандамм, чтобы стабилизировать ситуацию, вынужден был бросить против нее почти все резервы. Около полудня, когда бой был в самом разгаре, у Ноллендорфа в тылу французов появились какие-то колонны войск. Вандамм первоначально принял их за долгожданную помощь Наполеона, но это оказались передовые части прусского корпуса Клейста (более 30 тыс. человек), проделавшие путь от Фюрстенвальде в 30 верст по горам.
В один момент обстановка кардинально изменилась, теперь уже в критическом положении оказался корпус Вандамма. Противники в одночасье поменялись ролями. Правда, командующий французским корпусом не потерял присутствия духа, и сделал все от него зависящее в этой драматической ситуации. Он попытался организовать прорыв своих войск и вывести их из фактического окружения. Передовые части по его приказу атаковали д. Пристен, а конница (дивизия генерала Ж.Б.Ж. Корбино), затем поддержанная пехотными частями второй линии, бросилась на корпус Клейста. Конница, прокладывая путь сабельными ударами, смогла пробиться сквозь ряды пруссаков, причем французские кавалеристы изрубили несколько прусских батальонов и даже часть артиллерии. Но французскую пехоту Клейсту удалось остановить, и ей не удалось прорваться. Тем более что русские также усилили давление и пошли в атаку. Дальнейший бой разделился на отдельные участки, на которых французы оказывали сопротивление и пытались разрозненными группами уйти окольными тропами в горы, а союзники добивали остатки противника. По свидетельству участника сражения русского подпоручика В.С. Норова, «увидели другое Маренго... Можно сказать без преувеличения, что все, что спаслось от штыка, легло под пикою и палашом»[502]. К 14 часам дело оказалось законченным, а французский корпус почти уничтоженным. Сам Вандамм был захвачен в плен казаками генерала В.Д. Иловайского (12-го), в плен также попали шесть наполеоновских генералов (еще трое погибли), от 7 до 10 тыс. французов сдались на поле боя, убитыми французы потеряли до 5 тыс. человек. В руках союзников оказалось 66 (по другим сведениям 80) орудий и большой обоз. Русские также понесли большие потери: только в частях отряда Остермана выбыло из строя 5200 человек убитыми и ранеными. В честь этой победы прусский король Фридрих-Вильгельм III учредил новый орден – Железный крест, а первое награждение этим орденом было объявлено памятным и названо Кульмским крестом. Им были награждены все участники боя 17(29) августа, в основном русские воины. Да и Александр I не поскупился на награды за долгожданную и столь нужную победу. Барклай де Толли получил орден Св. Георгия 1-го класса, а от австрийского императора орден Марии-Терезии, Остерман-Толстой – орден Св. Георгия 2-го класса, Ермолов – орден Св. Александра Невского.
17(29) августа вошло в анналы русской гвардии. Обычно отечественные авторы останавливаются на подвиге гвардейских полков (горстка гвардейцев спасла всю армию), чаще всего забывая про другие части, участвовавшие в этом деле. Тут сошлось несколько причин. Как писал, к примеру, про это сражение известный автор А.А. Керсновский: «Кульмская победа сияет славой на знаменах нашей Гвардии – это была любимая победа Императора Александра Павловича»[503]. Современник и участник события А.И. Михайловский-Данилевский, вспоминая о том, что «этот день был радостен для Александра», написал в своем дневнике: «Он до конца жизни своей говаривал об этом с особым удовольствием, и хотя он впоследствии одерживал победы, несравнимо значительнейшие, но Кульмское сражение было для него всегда любимым предметом воспоминаний»[504]. Гвардейская пехота в 1812 г. отличилась (да и то не вся) только в Бородинском сражении, а отдельные полки участвовали (или присутствовали) лишь в некоторых боях. А тут любимое детище Александра I действительно своим мужеством спасло всю Богемскую армию. Естественно, все пели хвалебный гимн российской гвардии. Император даже специально издал приказ по гвардии, в котором говорилось: «Храбрые гвардейские воины покрыли вы себя новыми неувядаемыми лаврами, показали важную Отечеству услугу...Воины, телохранители и защитники государства! Вы доказали, что достойно и праведно честь имени сего на себя несете. Изъявляю вам всего Отечества и мою благодарность. Вы вместе с бессмертною славою купили ее кровию своею и делами»[505].
Это было вполне понятное занятие, но имелась еще некая подоплека. Дело заключалось в том, что 2-м пехотным корпусом, также участвовавшим в сражении, командовал генерал принц Евгений Вюртембергский, к которому российский император не очень-то благоволил. И как раз родственные связи (принц являлся племянником императрицы Марии Федоровны) являлись причиной холодных отношений. В свое время император Павел I именно его планировал сделать наследником престола (и этот факт, видимо не был забыт). Хотя принц Евгений являлся одним из лучших русских генералов дивизионного, а потом и корпусного уровня, большого хода его карьере Александр I не давал. В сражении при Кульме его роль (именно он настоял на отступлении к Теплицу) была не меньше, чем Остермана или Ермолова, но обычно вспоминали их, а не принца. Его войска сначала вынесли на своих плечах все трудности арьергардных боев, а затем при Кульме в первый день занимали первую линию в центре позиции, испытали на себе основную тяжесть этого кровопролитного боя и приняли участие во второй день сражения, в отличие от гвардии, поставленной в резерв. Особо отличать принца не хотели, поэтому постарались забыть и про 2-й пехотный корпус при Кульме, всячески выпячивая вперед гвардию.
Но значение победы при Кульме было действительно велико, и дело заключалось не только в уроне, нанесенном противнику. Союзники воспрянули духом. Австрийцы, которые уже напрямую подумывали, как бы получить прощение от Наполеона и выйти из войны, отказались от таких паникерских планов и остались в коалиции. Богемская армия прекратила отступление и расположилась у подножия Рудных гор.
Для Наполеона это был крайне неприятный удар, он совпал по времени с получением известий о новых неудачах французских войск на других направлениях. Сначала маршал Удино, пытаясь наступать на Берлин, раздробил свои силы, получил 11(23) августа чувствительную трепку от войск Северной армии при Гросс-Беерене и вынужден был отступить (был разромлен саксонский корпус генерала Рейнье и потеряно до 20 орудий). 15(27) августа отряд генерал-адъютанта А.И. Чернышева и прусский корпус генерала Гиршвельда нанесли поражение при Хагельсберге французской дивизии генерала Ж.Б. Жирара, взяв в плен более 3,5 тыс. пленных и 8 орудий. Поэтому и успешно продвигавшийся на севере Германии маршал Даву (дошел до Шверина), узнав о неудачах на своем правом фланге (в первую очередь о деле при Гросс-Беерене), решил 16(28) августа отступить к Рацебургу.
Еще более неприятные известия Наполеон вскоре получил от маршала Макдональда. Его группировка (три корпуса) была оставлена наблюдать за Силезской армией, отступившей за р. Кацбах. Полагая, что Блюхер продолжит отход, Макдональд решил его преследовать. 14(26) августа (в первый день Дрезденского сражения) он разделил силы, а его войска двигались по удаленным одна от другой дорогам. Шли проливные дожди, движение было затруднено. Блюхер, узнав об отъезде Наполеона, также решил предпринять наступление. Во встречном бою на р. Кацбах французы потерпели полное поражение, дело решила стремительная атака русского корпуса генерала Ф.В. Остен-Сакена и русской кавалерии. Противник был прижат к берегу р. Кацбах и понес большие потери во время отхода. Было захвачено 36 (по другим данным 42) орудий, 1,5 тыс. пленных. Несмотря на распутицу, Блюхер организовал активное преследование, во время которого союзники взяли большое количество пленных (около 3 тыс. человек), а 17(29) августа (день окончания Кульмского сражения) под Левенбергом войсками генерала А.Г. Щербатова были пленены остатки дивизии генерала Ж.П. Пюто вместе с ее командиром (3 тыс. человек, 4 орла, 16 пушек)[506]. По словам очевидцев, дорога, по которой отступали французы, напоминала им путь от Москвы к Вильно. Всего потери войск Макдональда превысили цифру 30 тыс. человек (из них до 18 тыс. пленными) и 103 орудия.
<< Назад Вперёд>>
