Нововведения Сильвестра и Адашева
Описывая полезную деятельность Сильвестра и Адашева, князь Курбский говорит:
"Отгоняет (Сильвестр) от него (от царя) оных предреченных прелютейших зверей, сиречь ласкателей и человекоугодников... и присовокупляет к себе в помощь архиерея (Макария) онаго великаго города, и к тому всех предобрых и преподобных мужей, презвитерством почтенных... И к тому еще и сие прилагают: собирают к нему советников, мужей разумных и свершенных, во старости маститей сущих, благочестием и страхом Божиим украшенных; других же аще и в среднем веку, також предобрых и храбрых, и тех и оных в военных и земских вещах ко всему искусных. И сице ему их в приязнь и в дружбу усвояют, яко без их совету ничего же устроити или мыслити. И нарицались тогда оные советницы у него избранная рада. Воистину по делом и наречение имели, понеже все избранное и нарочитое советы своими производили, сиречь: суд праведный, нелицеприятен, яко богатому, тако и убогому... И к тому воевод искусных и храбрых мужей сопротив врагов избирают, и стратилатские чины устрояют, яко над ездными (конными), так и над пешими; а аше кто явится мужественным в битвах и окровив руку в крови вражьей, сего дарованьми почитано, яко движными вещи, так и недвижными. Некоторые же из них, искуснейшие, того ради и на вышния степени возводились" (Сказания. 2-е изд. С. 10 и след.).
Итак, у царя оказались опекуны, которые удалили от него людей вредных и окружили его хорошими. Эти хорошие люди составили "избранный его совет", без которого он ни делать, ни даже мыслить ничего не мог.
Дума царская получает, таким образом, совершенно новый облик в это время. Она не составляется всякий раз вновь из советников по усмотрению государя, а состоит из постоянных членов, которые не только дают совет, который можно принять и не принять, а связывают волю государя. Избранная рада имеет свои убеждения, настаивает на них и проводит их.
Ограничение своей власти новыми любимцами и Избранной радой, состав которой ему навязывали, подтверждает и царь. В его ответе на первое послание Курбского читаем:
"И того в своей злобе не мог еси разсудити, — упрекает он Курбского, — нарицая благочестие, еже под властию нарицаемаго попа и вашего злочестия повеления самодержству быть! А се по твоему разуму нечестие, еже от Бога данной нам власти самим владети и невосхотехом под властию быти попа с вашего злодеяния" (162). "Или мниши сие быти светлость благочестивая, еже обладатися царству от попа невежи, от злодейственных, изменных человек и царю повелеваему быти"? (171).
А далее, в том же письме, находим место, во всех частностях подтверждающее выше сделанную выписку из "Сказаний" Курбского:
"Такоже Селивестр и со Алексеем сдружился и начаша советовати отай нас (тайно), мневше нас не разсудных суща. И тако, вместо духовных, мирская начаша советовати, и тако по малу всех вас, бояр, начаша в самовольство Приводи™ нашу же власть с нас снимающе и в противословие вас приводяще, и честию мало вас не с нами ровняюще... И тако по мало сотвердися сия злоба. И вас почал причитати к вотчинам, ко градам и к селам... и те вотчины ветру подобно раздал неподобно... И потом единомысленника своего кн. Дмитрия Курлятева к нам в сигклитию припустил. Нас же предходя лукавым обычаем, духовнаго ради совета, будто души ради, то творит, а не лукавством. И тако с тем своим единомысленником начаша злый свой совет утверждати, ни единыя власти не оставиша, идеже своя угодники не поставиша, и тако во всем своя хотение улучиша. По сем же с тем своим единомысленником от прародителей наших данную нам власть от нас отъяша, еже вам, боярам нашим по нашему жалованью, честью председания почтенным быти. Сия убо вся во своей власти и в вашей положиша, якоже вам годе, и якоже кто како восхотет. По тому же утвердися дружбами, и вся властию во всей своей воле имый, ничтоже от нас пытая, аки несть нас, вся строения и утверждения по своей воле и твоих советников хотению творяше. Нам же, что аще и благо советующе, сия вся непотребно им учинихомся. Они же, аще что и строптиво и развращенно советоваху, но сия вся благо творяху!" (188 и след.).
Итак, организованный Сильвестром и Адашевым совет похитил царскую власть, царь был в нем только председателем, советники решали все по своему усмотрению, мнения царя оспаривались и отвергались; должности, чины и награды раздавались советом. Это говорит царь, это подтверждает и противник его, князь Курбский.
Но Избранная рада не ограничилась одной практикой, ей удалось оформить свои притязания и провести в Судебник ограничения царской власти. В статье 98 царского Судебника было постановлено:
"А которые будут дела новые, а в сем судебнике не писаны, и как те дела, с государева докладу и со всех бояр приговору, вершатца, и те дела в сем судебнике приписывати".
Для пополнения Судебника новыми законодательными определениями требуется приговор "всех бояр". Это несомненное ограничение царской власти и новость: царь только председатель боярской коллегии и без ее согласия не может издавать новых законов. Жалобы Грозного были совершенно основательны. Требование Судебника о приговоре "всех бояр" относится к будущему и, конечно, никогда не было приведено в исполнение; в настоящее же время царя ограничивал не совет всех бояр, а только некоторых. В составлении Судебника принимали участие не все бояре. Во вступлении к нему сказано: "И Великий князь Иван Васильевич всея Руси и с своею братьею из бояры сей судебник уложил..."
Из кого же состоял этот совет, продиктовавший ограничение царской власти? Судя по тому, что Курбский называет его "избранной радой", надо думать, что в состав его входили не все думные люди, а только некоторые из них, избранные. Во главе этого совета стояли поп Сильвестр и окольничий Алексей Адашев. Кто другие члены и сколько их было, этого с точностью мы не можем сказать. Царь называет еще только трех: князя Андрея Курбского, боярина с 1556 г., князя Дмитрия Курлятева, боярина с 1549 г., и князя Ростовского Семена, о котором Шереметевская боярская книга ничего не знает1. Курбский, кроме митрополита Макария и нескольких пресвитеров, упоминает только о трех Морозовых, "почтенных сиглитским саном": Михаиле, пожалованном окольничеством в 1548 и боярством в 1549 г., Владимире, получившем звание окольничего в 1550, и Льве, прозванием Салтыков,— оружничим с 1550 и окольничим с 1553 г.2 Но мы не можем утверждать, что этими членами и ограничивался состав Избранной рады; есть указания и на других.
Опеку Думы не мог терпеть не только Иван Грозный, но и ни один из его предшественников, которые давно уже могли приказывать своим думцам. Не могли терпеть этой опеки и служилые люди великого князя, не попавшие в Избранную раду. При дворе началась борьба с избранными, хорошо описанная Курбским и кончившаяся их падением и казнями князя Курлятева, Морозовых и др. Освобождение царя от опеки не им Избранной рады относится, надо думать, к началу Ливонской войны. Члены Рады были против этой войны и сильно спорили с царем. "И от попа Селивестра, — говорит царь, — и от Алексея и от вас какова отягчения словесная пострадах, их же несть подробну глаголати! Еже какова скорбнаго ни сотворится нам, то вся сия герман ради случися" (200). Тем не менее война состоялась. Царь, значит, действовал уже по своей воле.
В чем состояла эта воля по отношению к Думе, это ясно из той же переписки. "А российское самодержавство, — говорит Грозный, — изначала сами владеют, а не бояре и не вельможи" (162). И далее: "О провинении же и прогневании подовластных наших перед нами доселе русские владетели неистезуемы были ни от кого же, но повольны были подвластных своих жаловати и казнити, а не судилися с ними ни перед кем" (195).
Этим прямо и решительно отрицается всякое право думных людей на участие в царском совете. Царь совещается, если желает и с кем желает. Попытка Сильвестра и Адашева создать из княжеских думцев нечто самостоятельное была омыта потоками крови, но не исчезла бесследно. Продолжателей их дела можно видеть в боярах Смутного времени, сочинивших ограничительные пункты для вновь избираемых государей. Такие пункты были сочинены для Василия Ивановича Шуйского и им приняты. Возвещая о вступлении своем на царство, новоизбранный государь говорит, что он целовал крест на том, что ему,
"великому государю, всякаго человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати, и вотчин, и дворов, и животов у братьи их, и у жен, и у детей не отъимати, будет которые с ними в мысли не были... Да и доносов ложных мне, великому государю, не слушати, а сыскивати всякими сыски на крепко и ставите с очей на очи, чтоб в том православное христианство безвинно не гибло... На том на всем, что в сей записи писано, аз, царь и Великий князь Василий Иванович всея Русии, целую крест всем православным христианам, что мне, их жалуя, судити истинным, праведным судом, и без вины ни на кого опалы своей не класти и недругам никому никого в неправде не подавати и ото всякаго насильства оберегати" (Рум. собр. II. № 141).
Ограничение царя высказано здесь в чрезвычайно неопределенной форме и по содержанию очень уступает тому, которое было задумано Сильвестром и Адашевым. В царствование Грозного дело шло об ограничении царя во всех отношениях. Он не мог ни управлять, ни судить, ни законодательствовать без своей Думы. При избрании Шуйского имелось в виду оградить подданных только от произвольного царского суда, примеры которого в таком обилии представляет правление Грозного. Но и это ограничение выражено в чрезвычайно неясной форме. Царь продолжает быть судьей, но он судит не один, а "с бояры своими". Что же такое эти бояры? Люди начала XVII века не пошли в этом вопросе далее людей половины XVI. Сильвестр и Адашев, вводя в Судебник ограничение законодательной царской власти, говорят о приговоре "всех бояр". Но что такое "все бояре"? Это Думные чины, назначаемые царем. Какой же противовес Царской власти могут они составить? Никакого. Временщики первых годов царствования Грозного думали, конечно, об Избранной раде, членов которой они сами навязывали юному царю; их — "все бояре" были Сильвестр с Адашевым и Их сторонники. Не определяют состава бояр и передовые Л1°Ди начала XVII века. Под "боярами" они, конечно, разумеют бояр, способствовавших возведению Шуйского на престол и вступивших с ним в сделку, т.е. опять себя. И в том, и в другом случае дело идет не об организации учреждения с определенным и постоянным составом, а о лицах, случайно стоявших у государственного кормила. Избранная рада половины XVI века и бояре, доставившие корону Шуйскому, являются предшественниками верховников, избравших на российский императорский престол Анну Ивановну. Верховники также устроили ограничивающий императрицу совет и опять из собственных своих особ, вовсе не помышляя о будущем; и здесь имелось в виду не учреждение, а лица. Государственным людям XVIII века также трудно было перейти от лиц к учреждениям, как и людям XVII и XVI веков.
Избиратели Шуйского, надо полагать, были так уверены, что царь поделится с ними данною ему властью, что не считали нужным сколько-нибудь точно определить выговоренное ими право участия в царском суде. В конце грамоты говорится о производстве ссылки и суда одним царем, а бояр как будто и вовсе не существует.
Гораздо большие ограничения царской власти занесены в договор об избрании на московский престол польского королевича Владислава (Рум. собр. II. № 199), но и в этом документе не встречаем никаких определений состава Боярской думы. Совещание с боярами и думными людьми требуется в очень многих случаях. Оно необходимо для раздачи поместий и вотчин: "и як государ, его милость, прыговорыт з бояры, по тому так и учынить, яко достоит"; для суда: по вине казнить надо, "осудивши наперед з бояры и з думными людми"; распоряжения об имуществе бездетно умерших государь делает "с прыговором и советом бояр и всих думных людей, а без Думы и прыговору таких дел несовершати"; новых налогов "зверх прежних обычаев, не поговора з бояры, ни в чем не прибавливати"; льготы на запустелые отчины и поместья даются, поговоря с бояры; нужно ли держать паромы на Волге, на Дону, на Яике и на Тереке, о том королевичу говорить с бояры и с думными людьми.
Этот довольно длинный ряд случаев, в которых новый царь должен совещаться с думцами, свидетельствует о том, что в правительственных сферах созрела уже мысль о необходимости постоянной Думы. Но создать постоянное учреждение из думцев не удалось и избирателям Владислава. Под членами Думы и они, конечно, разумеют наличный состав думцев и только. Права этих думцев означены очень неопределенно и неясно: некоторые дела царь не может делать без приговора бояр, по другим он должен только поговорить с ними. Дума то ограничивает царя, то нет. Напрасно будем искать разъяснения предложенных Владиславу пунктов в польских учреждениях. Роль Королевского совета в Польше играл сенат, но он не ограничивал королевской власти, а служил ей только для совета3. Королевская власть была там ограничена сеймом, в состав которого входили и сенаторы. Мысль об ограничении могла еще прийти из Польши, но никак не ее форма. Предложенные Владиславу пункты не имели практического значения, как и самое его избрание, и важны только в смысле знамения времени. Самовластие Грозного и диктаторская власть Бориса в царствование Федора Ивановича снова оживили мысль о необходимости поставить в рамки царскую власть. Котошихин дает повод думать, что и Михаилу Федоровичу были предложены ограничительные пункты.
"Как прежние цари, — пишет он, — после царя Ивана Васильевича, обираны на царство, и на них были иманы писма, что им быть не жестоким и не пальчивым, без суда и без вины никого не казнить ни за что и мыслити о всяких делах с бояры и з думными людми сопча, а без ведомости их тайно и явно никаких дел не делати".
Из этого общего правила он делает исключение только Для одного Алексея Михайловича:
"А нынешняго царя обрали на царство, а писма он на себя не дал ни какого, что прежние цари давывали, и не спрашивали, потому что разумели его гораздо тихим..." (104).
Пункты, предложенные Михаилу Федоровичу, до нас не Дошли, и о самом существовании их можем заключить только из приведенных слов Котошихина. Что же касается содержания их, то можно усомниться в точности слов московского подьячего. Даже пункты, предложенные Владиславу, не обязывали его "без ведомости бояр никаких дел не делать"; пункты же, принятые Шуйским, касались единственно суда. В какой мере был ограничен Михаил Федорович и кем, остается совершенно неизвестным.
Но возвратимся на прежнее.
1В том же письме Грозного читаем: "Та же по сем собака и изменник старый, Ростовский князь Семен, иже по нашей милости, а не по своему досужеству, сподобен быти от нас сигклитства" (194).
2Сказания. 111, 115 и 191. Причисление Владимира Морозова и Льва Салтыкова к чинам Избранной рады возбуждает некоторое недоумение. Как окольничие с пятидесятых годов, они, конечно, могли быть членами думы. Но звание боярина получили они гораздо позднее: Владимир в 1562 г., а Лев в 1563. В это время прежние любимцы пали и начались уже казни их сторонников; товарищ Морозовых, Дм.Курлятев, был казнен в 1562 г. Как объяснить одновременную милость к Морозовым и гнев к Курлятеву, которые были членами одного и того же ненавистного царю Ивану учреждения? Может быть, поведение в Думе Морозовых не походило на поведение Курлятева? Когда Курлятев спорил с царем, они, может быть, с ним соглашались. Это возможно. Недаром же царь с гневом вспоминает о Курлятеве, как члене Думы, и ничего не говорит о Морозовых. Впрочем, Влад. Морозов недолго пережил Курлятева. Он был казнен в 1564 г. или около.
<< Назад Вперёд>>
