Лествичное восхождение
Так как старший князь является главою всего рода Рюриковичей, и он один на всю Россию, то, понятно, преемство столов есть вопрос не отдельных волостей, а целой России, а потому должен существовать один общий порядок, благодаря которому князья достигали старшинства. Родовая теория думает, что она открыла этот порядок. Передадим, в чем состоит он, собственными словами автора "Истории России с древнейших времен": "...когда семья княжеская, семья Рюриковичей, стала многочисленна, то между членами ее начинают господствовать родовые отношения, тем более, что род Рюрика, как род владетельный, не подчинялся влиянию никакого другого начала. Князья считают всю Русскую землю в общем, нераздельном владении целого рода своего, причем старший в роде, великий князь, сидит на старшем столе; другие родичи, смотря по степени своего старшинства, занимают другие столы, другие волости, более или менее значительные; связь между старшими и младшими членами рода чисто родовая, а не государственная: единство рода сохраняется тем, что когда умрет старший, или великий князь, то достоинство его вместе с главным столом переходит не к старшему сыну его, но к старшему в целом роде княжеском; этот старший перемещается на главный стол, причем перемещаются и остальные родичи на те столы, которые теперь соответствуют их степени старшинства. Такие отношения в роде правителей, такой порядок преемства, такие переходы князей могущественно действуют на весь общественный быт Древней Руси, на определение отношений правительственного начала к дружине и к остальному народонаселению, одним словом, находятся на первом плане, характеризуют время". Эта картина, взятая нами из предисловия к первому тому (c.VII), пополняется во втором томе еще следующими штрихами: "Но мы видим иногда, что некоторые князья и целые племена (линии) княжеские исключаются из родового старшинства, и это исключение признается правильным. Каким же образом могло произойти подобное явление? Для решения этого вопроса должно посмотреть, каким образом князь достигал старшинства, приближался к нему? Первоначально род состоял из отца, сыновей, внуков и т.д.; когда отец умирал, его место для рода заступал старший брат; он становился отцом для младших братьев, следовательно, его собственные сыновья необходимо становились братьями дядьям своим, переходили во второй, высший ряд, из внуков в сыновья, потому что над ними не было более деда, старшина рода был для них прямо отец: и точно, дядья называют их братьями, но другие их двоюродные братья оставались по-прежнему внуками малолетними, потому что над ними по-прежнему стояли две степени: старший дядя считался отцом их отцам, следовательно, для них самих имел значение деда; умирал этот старший, второй брат заступал его место, становился отцом для остальных младших братьев, и его собственные дети переходили из внуков в сыновья, из малолетних в совершеннолетние, и таким образом, мало-помалу, все молодые князья, чрез старшинство своих отцов, достигали совершеннолетия и приближались сами к старшинству. Но случись при этом, что князь умирал, не будучи старшиною рода, отцом для своих братьев, то дети его оставались навсегда на степени внуков, несовершеннолетних: для них прекращался путь к дальнейшему движению; отсюда теперь понятно, почему сын не мог достигнуть старшинства, если отец его никогда не был старшиной рода: так понимали князья порядок восхождения своего к старшинству; они говорили: "Как прадеды наши лествицею восходилй на великое княжение киевское, так и нам должно достигать его лествичным восхождением". Но когда в этой лествице вынималась одна ступень, то дальнейшее восхождение становилось невозможным; такие исключенные из старшинства князья считались в числе изгоев" (6—7).
Это — целая теория преемства княжеских столов, чрезвычайно последовательно проведенная. Киев — единый центр Русской земли. Там княжит всегда старший в роде. Если он умирает, место его занимает следующий за ним брат, а при отсутствии брата — старший сын умершего. Перед тем этот второй старший в роде занимал второй по старшинству стол в Русской земле. С переходом его на первый — на второй стол перемещается третий по старшинству родственник, уступая свое место четвертому, и т.д.; таким образом, все князья делают шаг вперед по направлению к старшинству. Старший сын, занявший место отца, становится отцом для младших братьев и т.д. Считать кого-либо себе "в отца место" — это не почетное только наименование, а действительное отношение, имеющее силу переместить родственников одной степени, низшей, на высшую, из внуков, например, возвести их в сыновья, т.е. из третьей во вторую степень.
"Начало перемены в означенном порядке вещей, — читаем в "Истории России с древнейших времен", — мы замечаем во второй половине XII века, когда Северная Русь выступает на сцену; замечаем здесь, на севере, новые начала, новые отношения, имеющие произвести новый порядок вещей, замечаем перемену в отношениях старшего князя к младшим, ослабление родовой связи между княжескими линиями, из которых каждая стремится увеличить свои силы на счет других линий..." (T.I. Предисл. C.VII).
Итак, ослабление родовой связи замечается только со второй половины XII века; с этого времени начинают проявляться эгоистические стремления князей к увеличению своих сил (т.е. владений) на счет других и, следовательно, возникает пертурбация в порядке преемства, а до тех пор все идет согласно родовой теории.
Любопытно взглянуть на факты; укладываются ли они в рамки этой стройной теории? Если только с половины XII века начинается ослабление родового быта, то, конечно, чем далее в глубь веков от XII века, тем беспрепятственнее должен был проявляться в жизни порядок преемства по началу лествичного восхождения к старшинству, тем большим признанием должен был он пользоваться как со стороны старших, так и со стороны младших князей. Так ли это было в действительности?
Начнем нашу проверку с самого древнего времени.
По смерти Святослава старший его сын получает Киев: младшие — один Древлянскую волость, другой Новгород. По теории, Ярополк делается отцом своих братьев, — младшие его братья, Олег и Владимир, — его сыновьями. Но действительные отношения этих князей совершенно не соответствуют такому предположению. Ярополк начинает войну с Олегом и присоединяет волость брата к своим владениям. За этим Владимир начинает войну с Ярополком, изменнически приказывает его убить при входе в свой дворец и завладевает всеми его владениями. Это ли господство родового быта в среде князей, это ли общее, нераздельное владение Русской землей целым родом Рюриковичей? По смерти Владимира старший его сын, Святополк, делается киевским князем и также вступает в братоубийственную борьбу с братьями из-за владений. Где же тут отец и дети? Победителем выходит Ярослав. Он переживает всех своих братьев, за исключением Судислава, но и он не может терпеть подле себя брата, а по родовой теории — сына. Он заключает его в тюрьму и раздает все свои обширные владения сыновьям, ничего не оставляя брату, тогда как, по теории, брату следовало дать первое место. Отчего же устранен Судислав от общего, нераздельного владения Русской землей? Может быть, он изгой в том смысле, как понимает это слово родовая теория? Нет, его отец сидел в Киеве, и, с точки зрения теории, он имел несомненное право на старейшинство после Ярослава. Он устранен был потому, что наши древние князья и не подозревали о существовании теории родового распределения столов.
Свое мнение о князьях-изгоях, как исключенных из старшинства, потому что отцы их умерли, не будучи старшиною рода, теория подкрепляет ссылкой на место из устава, приписываемого новгородскому князю Всеволоду (оно приведено и разобрано в т.1 "Древностей". С.345) и толкует совершенно произвольно. Устав причисляет к изгоям всех князей-сирот, и очень понятно почему. Князья-сироты в эпоху господства в междукняжеских отношениях политики эгоизма находились в жалком положении, а потому и могли быть приравнены к изгоям. Родовая же теория разумеет под князьями-изгоями только таких князей, отцы которых умерли, не княжив в Киеве. К такому ограничительному толкованию нет ни малейшего основания. Из неправильного положения и следствия выводятся неправильные: "Отсюда понятно, говорит теория, почему сын не мог достигнуть старшинства, если отец его никогда не был старшиною рода: так понимали князья порядок восхождения своего к старшинству". Но Всеволод Ольгович достиг же старшинства, хотя отец его и никогда не сидел в Киеве? С согласия князей Владимировичей Всеволод княжил в Киеве до своей смерти и даже передал свое Киевское княжение брату Игорю, отец которого тоже никогда не сидел в Киеве. На эту передачу согласились и князья, и граждане Киева. И это не единственный случай. В Киеве сидел и Изяслав Давыдович, отец которого никогда не был старейшиной в смысле родовой теории. Права его были признаны не только черниговскими князьями, но и Мономаховичами, киевскими отчичами и дедичами. Стало быть, и этого правила родовой теории никто не знал в древности.
Чем же доказывает родовая теория лествичное восхождение к старшинству? Доказательства ее очень немногочисленны и несильны. Первое доказательство такое: "Когда умер четвертый сын Ярослава, Вячеслав, княживший в Смоленске, то эта волость не перешла в наследство к его сыновьям, но отдана была братьями пятому Ярославичу, Игорю, княжившему прежде на Волыни: ясный знак отсутствия наследственности волостей и движения князей из одной волости в другую по старшинству, лествичным восхождением" (II. 7). Факт перевода Игоря из Владимира в Смоленск несомненен, но почему это сделали старшие братья, летописец не объясняет. Родовая теория пользуется этим фактом в свою пользу. Это было бы еще до некоторой степени возможно в том случае, если бы мы точно знали, кто четвертый, кто пятый сын Ярослава, а мы этого не знаем. Начальная летопись записала только год рождения Вячеслава, она относит его к 1036 г. Год рождения Игоря сообщает Татищев, он относит его к 1036 г., а рождение Вячеслава к 1034 г. Это свидетельство трудно принять за несомненное, так как оно противоречит начальной летописи. Другое основание для определения старшинства двух младших Ярославичей, это порядок, в каком они перечислены в завещании Ярослава. Но в большинстве списков имя Игоря опущено; только в Троицком он упомянут, но не на пятом месте, как бы нужно было для родовой теории, а на четвертом; по этому свидетельству он старше Вячеслава. Если принять свидетельство Троицкой летописи, то будет доказано совершенно противное тому, чего желает родовая теория: старший брат окажется переведенным на место младшего и получится движение не к старшинству, а в обратную сторону. Можно ли что-нибудь основывать на таких шатких данных? Но мы поставим такой вопрос: можно ли видеть в сыновьях Ярослава верных проводников патриархальных начал и всякое действие их объяснять стремлением к выполнению правил родовой теории? Это очень сомнительно. Святослав и Всеволод не затруднились же прогнать из Киева своего старшего брата и овладеть его княжением. А этот старший брат в союзе со Всеволодом не затруднился обобрать своих племянников, сыновей Святослава и Вячеслава. Ввиду этих хищнических свойств сыновей Ярослава мы склонны думать, что они перевели Младшего брата в Смоленск вовсе не для того, чтобы открыть ему радужные перспективы Киевского княжения, а чтобы поделиться его волостью, а его самого удовлетворить наследием малолетнего Бориса Вячеславича, который явился в этом случае изгоем в настоящем смысле слова, ибо по малолетству совершенно был обобран своими дядями.
"Потом, — продолжает теория родового быта свои доказательства, — когда Святослав Ярославич, по изгнании брата, получил старшинство вместе с главным столом киевским, то следующий по нем брат, Всеволод, княживший прежде в Переяславле, переходит на место Святослава в Чернигов". В доказательство господства преемства по родовому старшинству берется факт вопиющего нарушения этого старшинства. Два младших брата прогоняют из Киева старшего, т.е. своего отца, и производят новое между собой распределение и добычи, и прежних своих владений, и это хищничество должно служить нам примером патриархальных порядков родового быта!
Этим ограничиваются доказательства, и автор переходит к объяснению условий, при которых возникают наследственные владения в княжеских линиях.
Самое выражение "лествичное восхождение" не выдумано автором теории родового быта, оно взято им из Никоновской летописи и принадлежит XVI веку. Неизвестный нам составитель Никоновской летописи не ограничивается простой передачей того летописного материала, который он нашел в старых списках летописей. Он заинтересован смыслом описываемых событий и иногда не может отказать себе в попытке объяснить эти события. Но он делает это не со стороны, не от своего имени, он влагает свои объяснения в уста действующих лиц. Вот именно в таком-то сочиненном самим составителем месте и идет речь о лествичном восхождении. Составителя Никоновской летописи заинтересовал и нас занимающий вопрос о том, на каком основании происходило в древности преемство столов. Он начал вдумываться в него и решил, что они достигают Киева лествичным восхождением. Но он не написал об этом особого исследования, как сделали бы люди нашего времени. Он воспользовался приводимым в старой летописи спором князей из-за обладания Киевом и заставил черниговского князя в своем ответе киевскому высказать свою собственную мысль о древнем порядке преемства. Составитель летописи, конечно, был совершенно убежден в правдивости своего объяснения, а потому и не затруднился заменить старый текст, по всей вероятности, мало ему понятный, своим сочинением. Мы привели выше оба текста (с. 160 и 161). Если Соловьев отдает в этом случае предпочтение тексту Никоновского списка перед списками более древними, это прискорбное недоразумение и только.
Корень ошибочного толкования источников родовой теории заключается в том, что она отправлялась от предположения наличности строго выработанного порядка преемства для такого времени, когда люди действовали не столько по правилам, сколько в меру своей силы. Родовая теория заплатила этим дань своему времени: мы понимаем пользу правового порядка; мы говорим: всякий закон лучше произвола; мы думаем, что без закона жить нельзя. Родовая теория перенесла эти воззрения в отдаленную древность. Она была не в состоянии представить себе жизни без точных правил, а наша древность не успела еще выработать эти правила. Наши летописи говорят о старейшинстве князей, но предвзятость теории помешала разглядеть, какое это старшинство. Это — старшинство лет, старшинство по городу, по договору, а она везде видела родовое старшинство, принадлежащее единому старейшине во всем роде Рюриковичей, занимающему киевский стол. По отношению к этому старейшине все другие князья — младшие и ему подчинены. На такого старейшину в наших источниках нет ни малейшего намека.
<< Назад Вперёд>>
