Древности русского права. Т.2. Вече и князь. Советники князя

Историческая наука давно уже отметила тот факт, что все культурные народы прошли через стадию родового или патриархального быта. Не может подлежать сомнению, что русские славяне не представляют в этом отношении исключения. Но вопрос в том, как долго сохранился у них этот быт, какие черты его наблюдаются в историческое время и какое влияние оказал он на княжеские отношения X, XI и XII веков? Некоторые исследователи нашей старины отводят чрезвычайно видное место влиянию родового быта на нашу древнюю историческую жизнь. Первое место среди писателей этого направления, бесспорно, принадлежит Соловьеву, так много и с такою пользою потрудившемуся в области исследования исторических судеб нашего Отечества. Господство родового быта в России продолжается, по его мнению, до XII века; только со второй половины XII века замечает он "начало перемены" в этом исконном порядке вещей (История. T.I. Предисловие). Господство родового быта не ограничивается частной, семейной сферой, а с не меньшей силой проявляется и в государственном устройстве Русской земли. Вот как изображает он отражение начал родового быта в княжеских отношениях: "Князья не теряют понятия о единстве, нераздельности своего рода; это единство, нераздельность выражались тем, что все князья имели одного старшего князя, которым был всегда старший член в целом роде, следовательно, каждый член рода, в свою очередь, мог получить старшинство, не остававшееся исключительно ни в одной линии. Таким образом, род князей русских, несмотря на свое разветвление, продолжал представлять одну семью — отца с детьми, внуками и т.д. Теперь из слов летописца, из слов самих князей, как они у него записаны, нельзя ли получить сведения об отношениях князей к их общему старшему, этому названному отцу? Старший князь, как отец, имел обязанность блюсти выгоды целого рода, думать и гадать о Русской земле, о своей чести и о чести всех родичей, имел право судить и наказывать младших, раздавал волости, выдавал сирот, дочерей княжеских, замуж. Младшие князья обязаны были оказывать глубокое уважение и покорность, иметь его себе отцом вправду и ходить в его послушании, являться к нему по первому зову, выступать в поход, когда велит" (История. И. 3).

Соловьев — большой знаток источников нашей истории и ничего не утверждал, чего нельзя было бы подтвердить ссылкой на подлинные выражения памятников. Выписанное мнение он также подтверждает ссылками на памятники, но в данном случае пользование памятниками нельзя назвать правильным, потому, во-первых, что некоторые выражения источников взяты отрывочно, вне связи с другими свидетельствами тех же источников, которыми необходимо было воспользоваться для уяснения их действительного смысла; во-вторых, частные определения отдельных договоров приняты автором за обычаи родового быта.
Рассмотрим каждое из приведенных выше положений в отдельности.
"Старший князь, — утверждает приведенное мнение, — имел обязанность думать и действовать (блюсти, думать и гадать) за младших князей". Чтобы существовала обязанность думать и действовать за кого-либо, необходимо, чтобы известное лицо само не имело права думать и действовать за себя и чтобы другому была предоставлена власть думать и действовать за него; в противном случае неизбежно столкновение двух дум и двух действий. Из фактов, приведенных в книге VI наших "Древностей", мы знаем, что каждый князь думал и действовал сам за себя, кроме того случая, когда он по договору обязывался быть в чьей-либо воле, что, впрочем, относилось к одной только внешней политике. Теория родового быта разумеет не это подчинение одного князя воле другого, возникающее из договора, а подчинение всех князей воле одного, старшего, и не в силу договора, а в силу обычаев родового быта. Чем же доказывается существование таких обычаев? В подкрепление высказанному положению автор "Истории" приводит только одно место источников.
"Так Ростиславичи, — сказано в примечании к разбираемому месту, — в 1195 г. говорили Всеволоду III: "А ты, брате, в Володимери племени старее еси над, а думай, гадай о Русской земли и о своей чести, и о нашей". Действительно, Рюрик и Давыд Ростиславичи обратились с приведенными словами к Всеволоду Юрьевичу. Но чтобы судить об их отношениях к этому князю и делать заключение о характере княжеских отношений вообще, приведенного места мало. Для этого надо было взять и другие свидетельства, характеризующие взаимные отношения тех же Ростиславичей к тому же Всеволоду, если таковые есть. По счастью, мы имеем два таких свидетельства; они не оставляют ни малейшего сомнения относительно действительного смысла приведенных слов. За указанным обращением Ростиславичей ко Всеволоду последовала война этих князей с черниговскими Ольговичами. В 1196 г. Всеволод вознамерился заключить с ними мир, но без сношения с Рюриком Ростиславичем. По мнению Соловьева, он мог это сделать, ибо был обязан думать и действовать за всех. Но мог ли в действительности? Давыд Ростиславич, действовавший заодно со Всеволодом, пытается удержать его от такого одностороннего действия, напоминая ему ряд его с Рюриком. Слова Давыда заключаются следующим знаменательным предостережением: "А ныне без его думы (т.е. без думы Рюрика) хочем мириться! а, брате, поведаю ти, сего мира не улюбит брат мой Рюрик". Рюрик, действительно, не улюбил этого мира и в наказание отнял у Всеволода те города в Русской земле, которые был вынужден дать ему в 1195 г. Повторяем наш вопрос, мог ли Всеволод думать и действовать за Ростиславичей? Конечно, нет, ибо Ростиславичи ясно сознают свое право — думать и действовать самим за себя; Всеволода же, наоборот, они считают обязанным действовать в известных случаях не иначе, как по думе и по соглашению с ними. Итак, примером Всеволода нельзя доказать того положения, что старший князь был обязан думать и действовать за всех остальных.

Какой же действительный смысл того места летописи, которое дало повод к этому неправильному заключению? В 1195 г. Рюрик Ростиславич только что занял киевский стол по смерти Святослава Черниговского. Опасаясь, чтобы брат Святослава, Ярослав, не стал искать под ним Киева, Рюрик заключил оборонительный союз со Всеволодом. Вскоре затем зять Рюрика, Роман, обиженный тестем, перешел на сторону черниговских князей и стал звать Ярослава Всеволодовича на киевский стол. Таким образом, для Рюрика возник повод требовать от Всеволода условленной помощи. Свое требование Рюрик облекает в возможно вежливую форму, как и подобает между добрыми друзьями. "Ты старей нас всех во Владимирове племени, — говорит он ему (т.е. старей летами), — а думай, гадай о Русской земле и о своей чести и о нашей!". Итак, это не что иное, как вежливое обращение к старшему летами, и притом к человеку, который нужен и может помочь в беде.
О том, чтобы Всеволод был старший член в целом роде Рюриковичей (собственно Ярославичей), здесь нет и речи; здесь говорится только о старшинстве Всеволода в Володимировом племени. Старший же в целом роде был, по всей вероятности, Ярослав Всеволодович Черниговский, правнук Святослава, второго сына Ярославова, против которого и был направлен союз Владимировичей, потомков третьего сына Ярослава, Всеволода, или Юрий Ярославич (если только он был жив в это время), старший правнук старшего сына Ярослава, Изяслава, почти вовсе лишенный участия во владении Русской землей (Ипат. 1149 и 1155).
Далее разбираемый автор утверждает: "Старший князь имел право судить и наказывать младших". В доказательство того, что старшему князю принадлежало право суда над младшими, он приводит только одно место источников, а именно — слова, сказанные Ростиславом Юрьевичем Изяславу Киевскому: "Ты меня старей, ты меня и суди". Если из этого места можно вывести чье-либо право суда, то — одного только Изяслава над Ростиславом, а никак не старшего в целом роде над всеми остальными. Изяслав Мстиславич, к которому обращены эти слова, не только не был старшим в целом роде, но даже и не считал себя за такового: "Всех нас старей, — говорит он Ростиславу Юрьевичу, — отец твой, Да не умеет с нами жити" (Ипат. 1148). Итак, из указанного автором места ровно ничего нельзя вывести о правах старшего в целом роде Рюриковичей князя. "Старее" сказано здесь в самом тесном смысле; Изяслав был только старее Ростислава, который говорит ему: "Ты меня старей". Над Изяславом же поднималась еще целая лествица старших в роде Рюрика князей, из которых каждый был старее его. Старей Изяслава был его дядя Юрий, старее Юрия — его старший брат Вячеслав. Еще старее этих князей, правнуков Ярослава от третьего сына Всеволода, были, по всей вероятности, его правнуки от второго сына, Святослава, Владимир и Изяслав Давыдовичи и Святослав Ольгович, также находившиеся в живых.

Какой же смысл приведенного известия? Ростислав был многим обязан Изяславу: он получил от него волость, а во время войны Изяслава с отцом Ростислава, Юрием, был оставлен им на юге "стеречь Русской земли". По возвращении из этого похода Изяслав узнает, что в его отсутствие Ростислав замышлял на него и хотел овладеть Киевом. Пригласив его к себе, Изяслав напомнил Ростиславу все добро, которое ему сделал, и затем передал взводимое на него обвинение. На это обвинение Ростислав отвечал: "Брате и отче! ни в уме ни в сердце моем того не было! но если кто на меня наговаривает, ты меня старей, ты меня с ним и суди". Все, что можно вывести из этих слов, заключается в следующем: Ростислав признает над собой в данном случае суд Изяслава, и только. Основание подсудности в этом случае заключается в личной воле Ростислава, а не в том, что Изяслав его старее; иначе пришлось бы допустить, что право суда принадлежало каждому князю относительно старшему летами над всеми другими, которые его моложе.

Но мы имеем и положительное доказательство в пользу того, что даже старшему в целом роде князю не принадлежало право суда над всеми остальными. В 1097 г. таким старшим был — Святополк-Михаил Киевский. Вместе с Давыдом Игоревичем он ослепил Василька. Узнав об этом, младшие князья посылают сказать ему: "Чему еси слепил брат свой? аще ти бы вина кая была на нь, обличил бы и пред нами". Итак, младшие в роде не сознают за старшим права суда, а говорят, что он должен был явиться в качестве обвинителя пред их судом.

Что касается до права старшего в целом роде князя наказывать остальных, то, поскольку это право есть необходимое следствие права суда, оно также не принадлежало старшему князю, как и это последнее. Но так как в случае нарушения договоров князь, пострадавший от этого нарушения, подвергал виновников его таким неудобствам, каким только мог, то, если только такие случаи можно рассматривать как проявление права наказывать, право это принадлежало каждому князю: младшему наравне с самым старшим. Мы только что привели случай наказания старшего князя младшим: Рюрик Ростиславич отнял у Всеволода Юрьевича данную ему волость за неисполнение договора. Соловьев в подтверждение высказанного положения о праве старшего в целом роде князя наказывать остальных приводит два места источников. Одно из них (о Мстиславе Владимировиче, поточившем полоцких князей в греки) относится к помянутым случаям саморасправы за неисполнение договора и совершенно уравновешивается указанным нами примером такой же саморасправы младшего князя со старшим. Впрочем, и эта ссылка автора выбрана не совсем удачно. В данном случае наказывает не старший в целом роде князь. Наказывает Мстислав Владимирович, а старее его были: правнуки Ярослава от второго сына, Ольговичи и Давыдовичи; еще старее тех и других были правнуки старшего брата Ярослава, Изяслава Полоцкого, Давыд, Ростислав и Святослав Всеславичи. Именно эти-то Всеславичи, самые старшие из Рюриковичей, и потерпели в данном случае наказание от Мстислава. Второе место, приводимое автором, вовсе не относится к наказанию старших, а только к исполнению приговора младших князей (Лавр. 1097), возложенного ими на старшего, причем старший исполняет волю младших.

Далее Соловьев утверждает, что старший в роде князь раздавал волости. В подтверждение этого положения автор не приводит ни одной ссылки. Так как старшим был всегда один в целом роде, то выписанное положение надо понимать так: старший в целом роде князь держал в своих руках все русские волости и по своему усмотрению раздавал их кому хотел. В источниках, действительно, нет ни одного места, которое оправдывало бы такой взгляд. Но можно утверждать, что князья вообще, как старшие, так и младшие, по требованию обстоятельств уступают друг другу свои волости. Так, например, младший князь, Рюрик Ростиславич, уступил в 1195 г. старшему князю, Всеволоду Юрьевичу, волость в Русской земле; а в 1196 г. отнял ее у него.
За перечислением прав старшего в целом роде князя автор переходит к перечислению соответствующих им обязанностей младших князей. В доказательство обязанности младших князей — являться на зов старшего — делается ссылка на требование Владимира Мономаха, обращенное к Ярославу Святополчичу и основанное на только что заключенном этими князьями мирном договоре; таким образом, частному случаю, возникшему из договора между двумя данными князьями, дается значение общего обычая родового быта. В доказательство обязанности младших ходить в послушании старшего приводится желание Ростислава, чтобы известные князья ходили в его послушании; таким образом, то, что желательно и чего еще нет, но что может возникнуть в силу соглашения между известными князьями, принимается за действующий и общий обычай. В доказательство обязанности младших князей выступать в поход по приказу старшего приводится следующее место летописи: "Посла Ростислав к братьи своей, веля им совокупитися у себя со всеми полками своими". Выше, на с.205, мы имели уже случай сказать, что от повелительной формы речи нельзя еще заключать о праве повелевать.
В том же сочинении и на той же странице находим еще следующую характеристику прав, приписанных старшему в Целом роде князю. "Но все эти определения прав и обязанностей, — так продолжает автор после сделанной выше выписки, — точно такого же рода, как и те, какие мы видели в завещании Ярослава: ...все права и обязанности условливались родственным чувством, родственною любовью с обеих сторон...". В Ярославовом завещании не говорится ни слова о правах старшего князя над младшими. Там нет ни малейшего намека на право Изяслава судить своих младших братьев, наказывать их, распределять между ними русские волости по усмотрению, приказывать выступать в поход и пр.; а потому его нельзя приводить в пояснение высказанного автором взгляда. В завещании говорится, правда, о послушании младших братьев старшему, но там же говорится и о послушании их друг другу и, следовательно, о послушании старшего младшим. На второй странице того же сочинения, после изложения содержания Ярославова завещания, автор сам восклицает: "Ни слова о правах младших братьев, об их обязанностях, как подчиненных владельцев, относительно старшего, как государя всей страны...". Действительно, ни слова, и понятно почему: государя всей страны еще не было.

<< Назад   Вперёд>>