Признание начала отчины в договорах
Приведем несколько примеров.
Война Изяслава Киевского с Юрием Ростовским разделила на два враждебных лагеря и черниговских князей: Изяслава Давыдовича и Святослава Ольговича. Когда война окончилась, Святослав обратился к Изяславу с таким предложением:
"Брате! мир стоит до рати, а рать до мира! А ныне, брате, братья есмы собе, а прими нас к собе. А се отцине межи нами две: одина моего отца, Олга, а другая твоего отца, Давыда, а ты, брате, Давыдовичь, а яз Олговичь. Ты же, брате, прими отца своего, Давыдово; а што Олгово, а то нама дай, ать ве ся тем поделиве". Изяслав же крестьяньски учини, прия брата своя и отцину има узвороти, а свою к собе прия" (Ипат. 1151).
Святослав хлопочет не о себе одном, но еще и о другом князе. Этот другой князь есть сын родного брата Святослава, Святослав Всеволодович, состоявший в союзе со Святославом Ольговичем. Дяди, значит, далеко не всегда исключали племянников из владения отчинами. Родовая теория говорит об исключении, в период от Ярослава Владимировича до смерти Мстислава, племянников дядями "из общаго родоваго владения". Владения же отчинами она совсем не заметила.
Мы уже знаем, что сын Мономаха, Андрей, княжил во Владимире. Князь этот заключил договор с братом, Юрием, по которому Юрий обязался "по животе его волость удержати сынови его". По смерти Андрея Юрий целовал крест этому сыну Андрея, "яко искати ему Володимиря" (Ипат. 1157).
В 1170 г. владимирский князь, Мстислав Изяславович, заключил договор с братом своим, Ярославом, "якоже не подозрети волости под детми его" (Ипат. 1172).
В 1195 г. Владимировичи предлагают Ольговичам целовать крест на том, что они не будут искать Киева и Смоленска под ними, под их детьми и под всем Владимировым племенем.
Когда это соглашение не удалось, Всеволод заключил с Ольговичами мир.
"И умолви с ним (Ярославом Черниговским) про волость свою и про дети своя, а Кыева под Рюриком не искати, а под Давыдом Смоленска не искати, и води Ярослава ко честному кресту и всих Олговичь" (Ипат.).
Итак, Всеволод отказался от новых требований, внушенных Рюриком, и ограничился прежними, и вместе с тем договорился о детях своих. Летописец не приводит, в чем состоял этот договор, но ввиду многих случаев передачи родителями детям своих владений есть полное основание думать, что Ольговичи обещали "неподозрети" Владимирской волости не только под Всеволодом, но и под детьми его. Всеволоду надо было, конечно, достигнуть этого прежде всего; а могли быть и иные пункты соглашения, о которых гадать бесполезно.
Насколько начало наследственности пустило глубокие корни в XII веке, об этом свидетельствуют следующие факты.
В 1140 г. Всеволод Черниговский, завладев Киевом, захотел перевести князя Андрея из Переяславля в Курск. Андрей отвечал ему:
"Лепьши ми того смерть и с дружиною на своей отчине и на дедине взяти, нежели Курьское княженье. Отец мой на Курьске не седел, но в Переяславли. Хочю на своей отчине смерть прияти" (Ипат. 1140).
Желание Андрея сбылось, он умер в Переяславле. По смерти его тот же Всеволод предлагает брату Андрея, Вячеславу, перейти из Турова в Переяславль на том основании, что это отчина его (Ипат. 1142).
В 1146 г. Изяслав Мстиславич, решив начать войну с Игорем Ольговичем из-за обладания Киевом, собирает войско и говорит ему такую речь:
"Да любо си голову положю перед вами, любо си налезу стол деда своего и отца своего" (Ипат.).
В 1155 г. черниговскому князю, Изяславу Давыдовичу, удалось занять Киев. Юрий Владимирович, начиная с ним войну из-за Киева, говорит ему: "Мне отчина Киев, а не тобе" (Ипат.).
В 1159 г. полоцкий князь Рогволод отбирает Изяславль у Всеволода Глебовича и передает его Брячиславу Давыдовичу на том основании, что это его отчина (Ипат.).
На том же основании и новгородцы в 1200 г. просят Всеволода Юрьевича посадить у них сына своего. Послы их говорят князю:
"Ты господин князь великый, Всеволод Гюргевичь, просим у тобе сына княжит Новугороду, зане тобе отчина и дедина Новгород" (Лавр.).
Начало наследования в нисходящей линии по отчине, возникшее в глубокой древности1 и признаваемое не только князьями, но даже и вольнолюбивым народом Новгорода Великого, переходит, как готовое уже, в московскую эпоху. В договорах московских князей постоянно встречаемся с условием не вступаться во владения союзника не только при жизни его, но и по смерти, под его детьми. Ограничимся двумя примерами, древнейшим и самым новым из дошедших до нас договоров. В 1341 г. сыновья Ивана Даниловича Калиты сходятся у отня гроба и заключают между собой договор, в котором обязываются "не обидеть и не имати ничего (от княгини и) от детей, чем их кого благословил отец по розделу". Подобное же обязательство находим и в договоре, заключенном сыновьями Великого князя Ивана Васильевича, при жизни отца и по его приказу, в 1504 г.; обязательство это было повторено и по смерти отца в 1531 г. Князья взаимно обязывались блюсти, не обидеть и не вступаться друг под другом и под детьми. Знаменательно то, что Иван Васильевич не указом определяет отношения младшего сына к старшему, а договором. Мысль о том, что владетельные князья подчиняются только такому закону, на который сами соизволили, живет и действует еще и при Иване Васильевиче. Вот почему он и обратился к старому средству договора (Рум. собр. I. №№ 23, 133, 134, 140, 161). Таким образом, брат Великого князя Московского был такой же наследственный владетель в своем уезде, как и сам великий князь. То же надо сказать и о всех удельных князьях московского времени.
1Приведенные места источников, свидетельствующие о древности начала наследования от отца к сыну, нисколько не препятствуют сторонникам родовой теории считать этот порядок новым московским обычаем. На с.443 "Истории отношений между русскими князьями Рюрикова Дома" Соловьева читаем: "По смерти Юрия престол московский занял старший сын его, Василий Косой, мимо всех родовых прав, по новому обычаю престолонаследия от отца к сыну".
<< Назад Вперёд>>
