Учреждение патриаршества и двоевластие
"И государь царь и Великий князь Михайло Федорович всея Русии и отец его, государев, великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, выслушав князь Васильева челобитья Туренина, приказали думному дьяку, Томилу Луговскому, сыскати в Розряде челобитье князя Богдана Касаткина-Ростовскаго, как он бил челом на князя Василья Туренина, и грамоту, какова к нему, ко князю Богдану, послана, что ему ко князю Василью Туренину в сход идти не велено, и сказать про то боярам, чтоб бояре о том поговорили, а что приговорят, и о том велел государь и отец его, государев, великий государь, святейший патриарх, доложить себя".
В памяти из Челобитного приказа в Земский, от 3 февраля 1628 г., написано:
"В нынешнем во 136 году, генваря в 31 день, государя царя и Великаго князя Михаила Федоровича вся Русии и отца его, государева, великаго государя, Святейшаго Патриарха Филарета Никитича Московскаго и всея Русии, окольничей князь Григорий Константинович Волконский да дьяк, Иван Деднов, да Иван Переносов, по статейному списку докладывали, и государь царь и Великий князь Михайло Федорович всея Русии и отец его, государев, великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, того статейнаго списка слушали..." (АИ. III. № 92. XII).
Государи вместе дела слушают и вместе приговаривают и дают указы.
В книге разрядной за 1620 г. читаем: "И приговорил государь царь и Великий князь Михайло Федорович всея Русии и отец его, государев, великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, с бояры..."
В 1623 г. бояре, выслушав доклад по местническому спору,
"...велели о том доложити государя и отца его, государева, великаго государя, Святейшаго Патриарха Филарета Никитича Московскаго и всея Русии, как о том они, государи укажут" (Кн. разряд.).
Или в указе о поместьях и вотчинах читаем: "Во 136 году, декабря в 3 день, государь, царь и Великий князь Михаил Федорович всея Русии и отец его, государев, великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, советовав о том в Крестовой палате, указали... и те вотчины указали имати на себя, государей, в поместные земли, и указали тот свой, государев, указ в поместном приказе записати..." (Владимирский- Буданов. Хрестоматия. III. С.226).
Иностранных послов принимают оба государя вместе. В дворцовых разрядах на 1621 г. написано:
"Того же месяца сентября, в 18-й день, государь царь и Великий князь Михайло Федорович всея Русии и великий государь, Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, велели послу турскому быть у себя".
Ввиду такого постоянно обнаруживаемого в правительственной практике двоевластия и подданные свои челобитья подают на имя не светского только государя, но и его духовного соправителя. В 1622 г. сотские горных сотен подали челобитную, в которой написано:
"Царю государю и Великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии и великому государю, Святейшему Патриарху Филарету Никитичу Московскому и всея Русии, бьют челом сироты твои, государевы..." (АИ. III. № 92. IV).
Признанное правительством двоевластие, как явление новое, не могло не вызывать иногда сомнений и колебаний среди подданных. Некоторое колебание слышится и в последнем приведенном челобитье. Сотские обращаются к обоим государям, но называют себя сиротами только одного, а не двух, и, конечно, согласно старине, они считают себя сиротами светского государя, а не духовного. Не думал о полном равенстве духовного государя светскому и князь Юрий Сицкий. В 1621 г. он был послан государем потчевать турецкого посла, а князь Петр Репнин получил такой же приказ от патриарха. Князь Сицкий полагал, что царь больше патриарха, и стал похваляться перед Репниным, утверждая, что он выше его честью, так как получил приказ от царя, а Репнин — от патриарха. Это оскорбило Репнина, он обратился к царю с челобитьем на Сицкого и получил такой ответ:
"И государь велел князь Петру сказать, что бьет челом он, князь Петр, незнаючи, и в место то он ставит не делом, что каков он, государь, таков и отец его, государев, великий государь Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, и их государское величество не раздельно..." (Дворц. разр.).
Итак, по указу самого царя у нас в начале XVII века было два государя и их власть была нераздельна. Как это случилось? Какими причинами порождено было это оригинальное явление? Явление это многопричинное. Ближайшая причина заключалась в том, что патриарх был отцом государя. Но это не единственная и далеко не главная причина. Очень сомнительно, чтобы Филарету Никитичу удалось занять место на престоле рядом со своим сыном, если бы он не был патриархом, а оставался в сане боярина. Всенародно избран был государем не он, а его сын, и возвышение отца могло породить смуты. Он, во всяком случае, имел бы большое влияние на дела, но обнаруживал бы его келейно, а не в качестве великого государя. Если ж он воссел на царский престол рядом с государем, то, конечно, потому, что был патриархом. Возвышение же патриарха до высоты престола было подготовлено всей предшествующей историей духовенства в России. Двоецарствие начала XVII века есть только дальнейшее следствие того положения, какое принадлежало у нас духовенству с самого момента принятия православной веры. А с другой стороны, это двоецарствие, продолжавшееся целых 15 лет, не могло пройти бесследно и должно было сказаться и в нашей последующей истории. И не только сказаться, но могло причинить и большие затруднения светской власти. Если никаких затруднений не возникло из двоевластия Михаила и Филарета, — это объясняется тем, что Михаил был послушным сыном своего отца, ~и никакие придворные интриги не могли породить между ними распри. При иных обстоятельствах дело легко могло дойти до враждебных столкновений и открытой борьбы, примеры чего дает и древняя наша история, когда представители церкви не достигали еще той высоты, на какой очутился третий Патриарх Московский и всея Русии.
Следующий за Филаретом патриарх, блаженный Иосаф, отличался смирением, кротостью и благочестием; в дела государственные не вмешивался и титула великого государя не носил. Его преемник, Иосиф, даже управление церковными делами предоставил патриаршим дьякам и московским протопопам.
Несмотря на крайнюю правительственную слабость и далеко не безупречную жизнь этого патриарха, он, тем не менее, производил подавляющее впечатление на благочестивую душу царя. Вот в каком состоянии находился государь в момент смерти патриарха Иосифа. В письме к Никону он говорит:
"Да буди тебе, великому святителю, ведомо, за грехи всего православнаго христианства, но и паче за мои окаянные грехи, Содетель и Творец и Бог наш изволил взять от здешняго прелестнаго и лицемернаго совета отца нашего и пастыря, великаго господина кира Иосифа, Патриарха Московскаго и всея Русии, изволил его вселити в недра Авраама и Исаака и Иакова, и тебе б, отцу нашему, было ведомо. А мати наша, соборная и апостольская церковь вдовствует зело слезно и вельми сетует по женихе своем; и как в нее войтить и посмотреть, и она, мати наша, как есть пустынная голубица пребывает, не имеющи подружия: так же и она не имея жениха своего печалует. И все переменилось, не только в церквах, но и во всем государстве. Духовным делам зело разсуждения нет и худо без пастыря детям жить".
И в другом месте:
"Как начали у меня (в великий четверг) вместо херувимской первый стих "Вечере твоей тайне" петь... и пропели первый стих, и прибежал келарь спасский и сказал мне: "Патриарха де государя не стало!" а в ту пору ударил царь-колокол трикраты, и на нас такой страх и ужас нашел, едва петь стали, и то со слезами и в соборе у певчих и властей всех со страха и ужаса ноги подломились, потому что, кто преставился? Да к каким дням великим, кого мы, грешные, отбыли? Яко овцы без пастуха не ведают, где деться, так и мы ныне, грешные, не ведаем, где главы преклонить, потому что прежняго отца и пастыря лишились, а новаго мы не имеем... А погребли в одиннадцатом часу... и мы, владыко святой, надселися плачучи..."
А далее, приведя дошедший до него слух о том, что покойный высказал в последнее время опасение, как бы его не уволили с кафедры, государь продолжает:
"А у меня и отца моего духовнаго, Содетель наш Творец видит, ей, ни на уме того не было, и помыслить страшно на такое дело..." (АЭ. IV. № 57).
При таком настроении государя стоило только появиться на патриаршем престоле человеку сильному, властному и гордому, и положению царя Алексея могла угрожать величайшая опасность. Человек этот не замедлил.
Еще в 1646 г. царь обратил внимание на Никона, тогда игумена Кожеезерской обители, назначил его архимандритом Новоспасского монастыря и еженедельно принимал во дворце для духовной беседы.
Чрез два года Никон был возведен в сан митрополита Новгородского. В это время царь был совершенно уже покорен строгою и подвижническою жизнью Никона. Вот как начинает он одно из своих к нему писем:
"Избранному и крепкостоятельному пастырю и наставнику душ и телес наших, милостивому, кроткому, благосердому, беззлобивому, наипаче же любовнику и наперснику Христову и рачителю словесных овец. О крепкий воин и страдалче Царя Небеснаго, о возлюбленный мой любимец и содружебник, святый владыко! Моли за меня грешнаго, да не покроет меня глубина грехов моих, твоих ради молитв святых! И надеясь на твое пренепорочное и беззлобивое и святое житие, пишу сице светло сияющему в архиереях, яко солнцу светящему по всей вселенной, тако и тебе сияющу по всему нашему государству благими нравы и делы добрыми, великому господину и богомольцу нашему, преосвященному и пресветлому митрополиту Никону Новогородскому и Великолуцкому, особенному нашему другу душевному и телесному" (АЭ. IV. № 57).
Такова была почва, на которой возник новый случай двоевластия. Никон был проникнут самыми высокими воззрениями на значение духовной власти и еще до вступления своего на патриарший престол вознамерился дать урок царю. Известны отношения митрополита Филиппа к Ивану Грозному. Он не хотел вступать на митрополичью кафедру при существовании опричнины. Русские иерархи, надеясь на благотворное влияние Филиппа, уговорили его принять сан безусловно. Блаженный Филипп принял и до конца исполнил свой долг, осуждая порядки опричнины и поучая царя на доброе. Ивану Грозному не нравилось это вмешательство митрополита в дела управления, он задумал низложить его и совершил низложение с соблюдением внешних форм правосудия. Собраны были пункты обвинения, созван собор иереев, суду которых и предан был святитель, обвинявшийся, между прочим, и в волшебстве. Собор нашел его виновным и приговорил к низложению. Митрополит был сослан в Отрочь монастырь, где его задушил любимец царский, Малюта Скуратов, присланный царем для испрошения ему благословения на путь. Все пружины этого вопиющего дела были в руках царя, но действовал не он, а собор и Малюта Скуратов. Малюта мог и не иметь царского повеления задушить святителя; он мог сделать это из угодливости. Несмотря на деятельное участие духовного собора в низложении Филиппа, Никон считал виноватым в этом деле одного царя и убедил Алексея Михайловича в необходимости принести торжественное покаяние перед покойным, испросить у него прощение за своего предка и перенести мощи его в Москву. С этою целью было написано покаянное послание святителю и отправлено торжественное посольство в Соловки, с митрополитом Никоном и боярином князем Хованским во главе, для перенесения его мощей в Москву. В послании, содержащем в себе покаяние светской власти перед духовной и
мольбу ее о прощении, читаем:
"Молю тя и приидти тебе желаю семо, еже разрешити согрешение прадеда нашего, царя и Великаго князя Иоанна, нанесенное на тя нерассудно, завистию и неудержанием ярости, и еже на него твое негодование аки общники и нас творит злобы его... Аще и неповинен есмь досаждения твоего, но гроб прадедний присно убеждает мя и в жалость приводит... яко от того изгнания и до днесь лишаешися твоея святительския паствы царствующаго града. И сего ради преклоняю сан свой царский за онаго, иже ви тя согрешившаго, да оставиши ему согрешение его своим к нам пришествием, да подаси тому прощение, да от сего и поношение на него о твоем изгнании упразднится... Сего ради тя молю о сем, о священная главо и честь моего царства! Твоим преклоняю честным мощем и повинную к твоему молению всю мою власть, да пришед простиши, иже тя оскорби по напраснству; раскаяся бо о содеянном и он тогда, и за того покаяние к тебе и нашего ради прощения, прииди к нам, святый владыко! Исправи бо ся тобою и евангельский глагол, за него же ты пострада, за еже всяко царство, раздельшееся на ся, не станет... и несть уже днесь в твоей пастве ни котораго разделения... прииди к нам с миром..." (Рум. собр. III. № 147).
Тут все есть, что нужно было будущему патриарху: преклонение светской власти перед духовной, раскаяние в низложении духовного сановника и восстановление его в сане, сознание вреда, проистекающего от разделения царства, и указание на то, что теперь царство едино, единство же царства выражается в общем желании подчиняться воле духовной главы: царь преклоняет пред нею всю свою власть, и в пастве святителя нет более разделения.
Свое желание господствовать над светскою властью Никон заявил с совершенною ясностью и в момент поставления своего в патриархи. По смерти Иосифа был созван собор святителей для избрания нового патриарха. Избран был любимец царя, новгородский митрополит Никон. Согласно составленному на этот раз чину избрания казанский митрополит Корнилий предложил государю идти в соборную церковь Пресвятой Богородицы и св. чудотворцев московских помолиться, чтобы Господь Бог "то великое,дело совершил". По окончании молебствия царь, посоветовавшись со всем собором, послал по новоизбранного патриарха митрополита Сарского, архиепископа Рязанского да с ними боярина Бутурлина, окольничего князя Ромодановского и думного дьяка Волошенинова. По "чину" предполагалось, что новоизбранный придет, скажет государю речь и примет поздравления. На деле же произошло нечто совершенно неожиданное и чрезвычайное. Никон не пришел. Послали во второй, в третий раз, послали и еще много раз. Никон не слушался царского и соборного веления и не шел. Царь, наконец, послал архиереев и знатнейших своих бояр с приказанием взять Никона и привести в собор против его воли. Никона привели. И начал царь со всем своим синклитом, духовенством и народом умолять его принять избрание. Никон отказался, называя себя смиренным, неразумным и не могущим пасти словесных овец стада Христова. Тогда царь и за ним все присутствовавшие пали на колени и со слезами молили Никона принять патриаршество. Видя царя, весь Освященный собор и народ повергнутым на землю, Никон сказал:
"Вы знаете, что мы от начала приняли св. Евангелие, вещания св. апостолов, правила св. отец и царские законы из православной Греции и потому называемся христианами, но на деле не исполняем ни заповедей евангельских, ни правил св. апостолов и св. отцев, ни законов благочестивых царей греческих. Если вам угодно, чтобы я был у вас патриархом, дайте мне слово и произнесите обет в этой соборной церкви пред Господом и Спасителем нашим и его Пречистою Матерью, ангелами и всеми святыми, что будете содержать евангельские догматы и соблюдать правила св. апостолов и св. отцев и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушаться и меня, как вашего главнаго архипастыря и отца, во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, тогда я, по вашему желанию и прошению, не стану более отрекаться от великаго архиерейства" (Макарий. История. XII. 6).
Царь, все бояре и Освященный собор произнесли обет исполнять все, что требовал Никон. Вот при каких условиях вступил новый патриарх на патриаршество. Что же произошло 22 июля 1652 г. в соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы, при поставлении Никона в патриархи? 22 июля 1652 г. произошло ограничение царской власти. Царь всенародно обещался исполнять не только догматы церкви, но и все правила, относящиеся до церкви, хотя бы они входили в состав светского законодательства византийских императоров. Что касается толкования этих правил, царь дал обещание слушать, что возвестит о них патриарх. Это обещание, в силу которого царь обязывался не изменять церковного законодательства византийских императоров и подчиняться тому толкованию церковных правил, какое будет им давать патриарх, было скреплено всенародной его клятвой. Никон хорошо понимал, чего хотел, и высказал свои желания всенародно и с совершенной ясностью. Будучи новгородским митрополитом, он успел уже убедиться, что представители светской власти не очень-то были склонны повиноваться его требованиям; это сопротивление надо было сломить, и цель эта была достигнута публичным подчинением самого царя патриаршим распоряжениям. Цели русского патриарха Никона весьма совпадают с целями вселенского патриарха Фотия, предполагаемого автора известных нам статей Эпанагоги о патриаршей власти. Несмотря на всю разницу времени и условий быта, высшие представители церковной власти везде преследуют одни и те же цели. Они и не могут не преследовать целей господства, если церковь их признана господствующей и они имеют свободу действия.
В первое время притязания патриарха не встретили никакой оппозиции в светском правительстве. В сцене, разыгранной Никоном при поставлении, царь не усмотрел нарушения своих прерогатив. Совершенно наоборот, он пошел навстречу желаниям честолюбивого иерарха: Никон стал принимать широкое участие в делах светского управления и, по примеру патриарха Филарета, именоваться великим государем. Сам царь назвал его так 23 октября 1653 г., всенародно, в Успенском соборе, объявляя свой, государев, указ:
"Мы, великий государь царь и Великий князь Алексей Михайлович всея Русии, положа упование на всемогущаго Бога и на Его Матерь, Пресвятую Богородицу, и на московских чудотворцев, Петра, Алексея, Иону и Филиппа, и всех святых, и советовав со отцем своим и богомолцом, великим государем, Святейшим Никоном, Патриархом Московским и всея Русии, и со всем Освященным собором, и с вами, бояры, и околничими, и думными людми, приговорить изволили мы итти против недруга своего, полскаго и литовскаго короля" (Дворц. разр.).
С этого времени титул этот вошел во всеобщее употребление. Так называют патриарха владыки, бояре и все частные люди, так называет себя он сам, с этим титулом печатается его имя и в церковных книгах (Макарий. XII. 230).
В конце мая 1654 г. в Москву приехали послы из Киева ходатайствовать об утверждении прежних прав этого города и даровании новых льгот. Бояре рассматривали их просьбы и постановляли по ним приговоры, а утверждал их, за отсутствием государя, патриарх. Под некоторыми из статей помечено: "Великий государь, святейший патриарх, указал быть по боярскому приговору", под другими: "Святейший Патриарх указал и бояре приговорили быть по королевскому привилею"; под третьими: "Великий государь, Святейший Патриарх, указал о лготе на 10 лет" и пр. (Макарий. XII. 232).
Патриарх дает воеводам указы, именуя себя великим государем. Приведем один пример.
"От великаго государя Святейшаго Никона, Патриарха Московского и всея Великия и Малыя Русии, на Белоозеро, воеводе Василью Офонасьевичу Замыцкому. Бил нам челом, с Белаозера, Рождества Пречистыя Богородицы Ферапонтова монастыря игумен Афонасей... а в челобитной их написано: в прошлом де во 162 году, по государеву цареву... и по нашему указу... был у них и т.д. (изложение челобитной о поставке запасов хлебных для войска)... И нам бы их пожаловать, не велеть другой половины запасу в Смоленск возить. И мы, великий государь Святейший Никон, Патриарх Московский и всея Великия и Малыя России, слушав сего челобитья, указали ныне им по зимнему пути половину хлеба поставить" и т.д. (1655. Доп. к АИ. IV. № 1).
Новый соправитель русского царя внимательно изучал памятники византийского законодательства и извлекал из них все, что могло служить в пользу его властолюбивых притязаний. Мы уже знаем, что в новелле VI Юстиниана говорится о священстве и царстве как о двух Божиих дарах, имеющих общее происхождение свыше. Никон воспользовался этой мыслью и с большой смелостью развил ее в предисловии к Служебнику, изданному с его благословения в августе 1655 г. Там говорится:
"Бог даровал России два великие дара, благочестиваго и христолюбиваго, великаго государя, царя Алексея Михайловича, и великаго государя, Святейшаго Никона Патриарха; оба эти великие государи предстательствоваста на московском соборе 1654 года; богоизбранная сия и богомудрая двоица, по окончании собора, повелеша собрать в Москву древния св. книги; богоизбранная сия сугубица послала свои грамоты к цареградскому патриарху Паисию; по получении ответа от Паисия благочестивая сия и богомудрая двоица созвала новый собор в Москве" и т.д.
В заключении читаем:
"Должно убо всем, повсюду обитающим православным народом восхвалити же и прославити Бога, яко избра в начальство и снабдение людем своим сию премудрую двоицу, великаго государя, царя Алексея Михайловича, и великаго государя, Святейшаго Никона Патриарха, иже... праведно и подобно преданные им грады украшают, к сим суд праведен... храняще, всем всюду сущим под ними тоеже творити повелеша... Тем же благословен Бог, в Троице святей славимый, таковых великих государей в начальство людей своих избравый! Да даст же им, государем, по пророку, желание сердец их... яко да под единем их государским повелением вси, повсюду православнии народи живуще, утешительными песньми славити имут воздвигшаго их истиннаго Бога нашего"1.
Это торжественный гимн двоевластию, сочиненный представителем церковной иерархии, одержавшйм, наконец, решительную победу над властью светской.
Посмотрим теперь, как относился ограниченный в своих правах царь к патриарху. Любопытную картину этих отношений дает архидиакон Алеппский Павел, проживавший в Москве с начала февраля 1655 г. до конца мая следующего года.
"Любовь царя и царицы к Никону, — пишет архимандрит, — превышает всякое описание. При личном свидании с патриархом царь всегда испрашивает у него благословение и целует у него руку, а Никон в то же время целует царя в голову".
В частности, Павел описывает несколько случаев, в которых выразилось особое благоволение царя к патриарху. Так:
"В 1655 году... Никон праздновал новоселье в своих великолепных палатах, которыя соорудил сам. Все архиереи, начиная с антиохийскаго патриарха Макария, а за ними настоятели монастырей приветствовали Никона и подносили подарки... За ними белое духовенство, купечество, государственные сановники и другие лица. Наконец, явился со своими приветствиями царь. Сначала он поклонился Никону и поднес ему от себя лично три хлеба с солью и три сорока дорогих соболей, потом столько же хлебов и соболей от своего сына и царицы, столько же от своих сестер, столько же от дочерей, всего двенадцать хлебов с солью и двенадцать сороков соболей. И все эти дары, одни за другими, царь подносил сам своими руками. Никон стоял в переднем углу своей обширной залы, и царь спешно ходил чрез всю эту залу к дверям ея, брал там по частям подарки, которые держали стольники, и носил пред лицо Никона, а стольникам только повторял, чтобы подавали скорее. Поднося каждый дар, он кланялся патриарху и говорил: "Сын ваш, Алексей, кланяется вашему святейшеству и подносит вам..." От долгаго хождения взад и вперед и ношения не малых тяжестей царь очень устал. Все присутствовавшие, особенно пришельцы из Сирии, были поражены таким изумительным смирением и услужливостью царя пред патриархом... Февраля 1-го возвратился в Москву из Иверскаго монастыря патриарх Никон. Для встречи его царь выезжал еще накануне вечером за двадцать верст от столицы" (У Макария. XII. 236).
1У Макария. XII. 235. Мысль об одинаково божественном происхождении обеих властей есть достояние самой глубокой нашей древности. Эту мысль высказывают и князья. Летописец рассказывает, что по поставлении митрополита Симона и по окончании божественной службы великий князь, обращаясь к нему, сказал:
"Всемогущая и животворящая Святая Троица, дарующая нам всея Руси государство, подает тебе сей святый великий престол архиерейства, митрополию всея Руси, руковзложением и освящением святых отец архиепископов и епископов Рускаго царства. И жезл пастырьства, отче, всприими, и на седалище старейшиньства во имя Господа Иисуса Христа и пречистыя Его Матери взыди, и моли Бога и пречистую Его Матерь о нас и о наших детех и о всем православии, и подасть ти Господь Бог здравие и долголетство в век века" (Соф. I лет. 1496).
Эта приветственная речь царя новопоставленному митрополиту введена и в составленный при Иване Грозном чин поставления митрополита (АЭ. I. № 264. 1564). В чине прибавлено: "И изговоря реч, даст святителю посох в десную руку; и царевичи, и архиепископы, и епископы, и все бояре митрополиту многолетствуют..." Итак, это поздравление царя и всех присутствующих новопоставленному митрополиту.
Совершенно иначе взглянул на этот обряд г-н Дьяконов. Он полагает, что в церемонии, описанной в Софийской летописи, Иван Васильевич хотел выразить мысль, "что Св. Троица дарует власть представителю церкви чрез посредство власти государственной" (118). Это очень сомнительно. Царь говорил приветствие уже поставленному митрополиту, и поставленному "руковозложением и освящением святых отец архиепископов и епископов Русскаго царства", о чем он сам упоминает в своей речи. Но эти слова г-н Дьяконов, к сожалению, выпустил в своей выписке, а потому и смешал поставление с поздравлением. Что с конца XV века великие князья назначают митрополитов по своей воле, это вне всякого сомнения; но чтобы чрез их посредство действовала Св. Троица, этого, полагаем, они никогда не думали.
<< Назад Вперёд>>
