Патриотизм и национализм как факторы российской истории (конец XVIII в. - 1991 г.). Коллективная монография

Возникновение русского национального патриотизма как самостоятельного идейно-политического явления в жизни советской интеллигенции прослеживается со второй половины 1950-х гг. До этого времени русский патриотизм представлял собой, по мнению российского историка В. Д. Соловья, «совокупность лозунгов и символов, нацеленных на мобилизацию народной поддержки сталинскому режиму и жестко им контролировавшихся»¹.

Становление русского национального патриотизма во второй половине 1950-х - середине 1960-х гг. не было единым процессом. Английский историк У. Лакёр, исследуя причины «возрождения» русского национального патриотизма («русского национализма», начало истории которого ученый относил к деятельности славянофилов), отмечал: «После смерти Сталина - и особенно в 1960-е гг., во времена политической оттепели, - возрождение русского национализма происходило на различных уровнях. Возрождение ни в коей мере нельзя назвать единым процессом - оно происходило как внутри государственных институтов и в литературных журналах, так и среди диссидентов и в их самиздате»². Формирование политических взглядов русских патриотов обусловлено рядом объективных причин, связанных с политикой советского руководства, проводимой во второй половине 1950-х - середине 1960-х гг.

1. Антисталинский доклад Н. С. Хрущева на XX съезде КПСС (февраль 1956 г.), политика десталинизации, проводимая советским руководством во второй половине 1950-х - начале 1960-х гг., нанесли серьезный удар по гегемонии официальной марксистской идеологии³.

Как вспоминал впоследствии представитель РНП⁴ В. Н. Осипов (в 1956 г. - студент МГУ), «“секретный” доклад Хрущева буквально на глазах низверг пятиконечную звезду в грязь. В глазах тогдашней молодежи Сталин и коммунизм соединялись намертво»⁵. Развенчание «культа личности» И. В. Сталина на XX съезде партии, последовавшая за этим определенная либерализация общественной жизни в СССР (период так называемой оттепели) привели к росту социальной активности различных слоев советского общества, к поиску новых идейных позиций. Историк С. Н. Семанов отмечал: «Смерть Сталина и хрущевские выпады против его наследства вновь породили в стране во второй половине 50-х гг. общественное и идейное движение, чего не было 30 лет»⁶. Особенно остро процесс поиска новой идеологии протекал в среде интеллигенции: если одна ее часть ратовала за возврат к «подлинному» ленинизму, очищенному от тяжелого наследия «сталинщины», то другая часть (в том числе и русские национальные патриоты) придерживалась антикоммунистических взглядов и призывала к созданию новой идеологии, отражающей национальные интересы конкретного народа, учитывающей его национальную самобытность, традиции и культуру.

«Русская идея», «традиция - национальная и религиозная» - вот те основные постулаты, на которых базировалось мировоззрение формирующегося в середине 1960-х гг. русского национально-патриотического направления в общественной жизни СССР. Представители антикоммунистического, оппозиционного власти, «нелегального» (защищающего исторические национальные и духовные традиции русского народа) направления черпали «идейный материал» у русских религиозных мыслителей XIX столетия, а также - из общения с представителями русской дореволюционной интеллигенции. Поскольку советский период русской истории и коммунистическая идеология представителями этого направления фактически отвергались, объявлялись разрывом с «национально-религиозной традицией», то ее идеальное воплощение виделось им в дореволюционной истории России⁷. «Легальное» направление в РНП появляется во второй половине 1960-х гг., его возникновение было связано с последствиями политики десталинизации 1950-х - начала 1960-х гг. Политика «десталинизации» и либерализации общественной жизни СССР во второй половине 1950-х - начале 1960-х гг. не только явилась одним из главных условий возникновения русского национального патриотизма, но также оказала воздействие на формирование общественно-политических и исторических взглядов его представителей.

2. Антирелигиозная кампания, проводимая советским руководством в начале 1960-х гг., разрушение древних церквей и памятников русской национальной культуры также повлияли на активизацию русских национальных патриотов (многие из которых были православными верующими). Как отмечает Л. М. Алексеева, «в 1960— 1964 гг. более половины православных храмов вновь были закрыты, как и большинство семинарий и монастырей. Из 30 тысяч православных священников, имевших приходы в 1959 г., к 1962 г. сохранили их только 14,5 тысяч»⁸. Закрытие и разрушение православных храмов, резкое усиление атеистической пропаганды, принимающей подчас формы, оскорбительные для религиозных чувств верующих, - все эти действия властей не могли не вызвать протеста у определенной части русской интеллигенции, рассматривавшей Православие как неотъемлемый и важный компонент культуры и истории России.

3. Негативные последствия социально-экономической политики Н. С. Хрущева в начале 1960-х гг. и связанные с ними проявления общественного недовольства также инициировали активность русских национальных патриотов.

4. В числе причин, способствующих возникновению русского патриотического направления в среде советской интеллигенции, можно назвать и следующий фактор идеологической политики советского руководства в начале 1960-х гг. - идею ускоренного слияния наций по мере их продвижения к коммунизму. Н. С. Хрущев на XXII съезде КПСС (октябрь 1961 г.) заявил: «Идет процесс сближения наций, усиливается их социальная однородность. В ходе развернутого строительства коммунизма будет достигнуто полное единство наций»⁹. По мнению ряда отечественных и зарубежных историков, «наивная вера Н. С. Хрущева в близость коммунизма и навязываемая им идея ускоренного слияния наций не могли не вызвать ответную реакцию со стороны всех народов СССР, в том числе и русского»¹⁰. Определенным показателем этого явилось возрождение на неофициальном уровне «русской патриотической идеологии», возвращение к национальным традициям в кругах русской советской интеллигенции начала 1960-х гг. Вот как описывает эти процессы публицист А. Л. Янов (живший в те годы в СССР): «Из-под глыб замшелой официальной идеологии вдруг стали пробиваться свежие удивительные голоса, толковавшие о необходимости национального возрождения, о возвращении к национальным корням и спасении России. Новое настроение, как вихрь, закружило Москву. Оно возникло стихийно, снизу, не только не по указанию властей, но порою было направлено прямо против них. В домах интеллигентов, в клубах и университетах появились люди самого разного возраста - и старики, и юноши, - призывавшие вернуться “домой”, к “святыням национального духа”, торжественно декларировавшие о “земле” и “почве”, - словно ожили славянофилы 1830-х гг. Интеллигенция вдруг устремилась проводить отпуска в деревнях, у могил далеких предков - вместо модных еще недавно Крыма, Кавказа и Прибалтики. Молодежь бродила по вымирающим деревням, собирая иконы, и очень скоро не осталось почти ни одного интеллигентного дома в Москве, не украшенного символами православия»¹¹. Одной из ведущих тем дискуссий в ряде советских журналов становится «вымирание русской деревни, ужасающее запустение колыбели нации - Северо-восточной Руси»¹².


Впрочем, даже в годы антисталинской «оттепели» не было отказа от руссоцентристского курса. Хотя талантливые произведения литературы и кинематографа по историко-революционной тематике значительно потеснили «державное» направление, полный отказ от русского фактора в искусстве был уже невозможен. Например, в советском кино выпускались картины о национальных героях, былинных богатырях («Илья Муромец», реж. А. А. Птушко, 1956; «Хождение за три моря», реж. В. М. Пронин, X. Аббас, 1958 и др.). Следствием «оттепели» стал выпуск в 1956 г. советскими издательствами собраний сочинений русских классиков - представителей консервативного направления и послереволюционной эмиграции, до того года не переиздававшихся массовыми тиражами в СССР (Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков, А. Ф. Писемский, И. А. Бунин). Кинорежиссер И. А. Пырьев экранизировал первую часть романа Ф. М. Достоевского «Идиот» (1958). Были созданы и кинопостановки по произведениям Н. С. Лескова. Новый взгляд на события Гражданской войны прослеживался в фильме Г.Н. Чухрая «Сорок первый» (1956) по рассказу Б. А. Лавренева. В третьей программе КПСС, утвержденной в октябре 1961 г. на XXII съезде партии, подчеркивалась ведущая роль русского народа в развитии других советских национальностей: «Опираясь на взаимную братскую помощь, в первую очередь на помощь великого русского народа, все советские национальные республики создали у себя современную промышленность, национальные кадры рабочего класса и интеллигенции»¹³.

Следует отметить, что названные факторы социально-экономической и идеологической политики советского руководства второй половины 1950-х - начала 1960-х гг. лишь способствовали активизации определенных кругов русской интеллигенции, обострению ее патриотических чувств и национального самосознания. Чувства преданности и любви к своему Отечеству жили в русском народе на протяжении всей его многовековой истории и проявлялись в различных формах (национально-освободительная борьба против иноземных захватчиков, устное народное творчество, произведения русского искусства, литературы, гражданской публицистики, проникнутые идеями патриотизма, преклонением перед историей и культурой своей страны).

Деятельность «легальных» русских патриотов из среды интеллигенции с конца 1960-х гг. сосредоточилась главным образом вокруг официальных советских печатных органов и носила литературно-публицистический характер. Важное место в истории «легального» направления РНП конца 1960-х - начала 1970-х гг. принадлежит журналу «Молодая гвардия». Официально он являлся изданием ЦК ВЛКСМ, но фактически был печатным органом русских патриотов. Материалы, публикуемые на страницах этого издания, во многом послужили идейным выражением формирующегося с конца 1960-х гг. так называемого национал-большевистского течения в «легальном» РНП. Историк Д. Кречмар заметил, что уже «с 1967 г. “Молодая гвардия” разрабатывала свою программу замены марксистских аксиом классового анализа истории и общества, и пролетарского интернационализма моделью общества и культуры в русском национальном духе»¹⁴. Каким образом это предполагалось осуществить? Ответ на этот вопрос дает С. Н. Семанов, один из ведущих публицистов «Молодой гвардии» рассматриваемого периода (в 1969-1975 гг. - заведующий редакцией серии «Жизнь замечательных людей»): «“Молодая гвардия” делала свою главную ставку на просвещение верхов (точнее - “подверхов"). Здесь была обширная и благоприятная среда: все, кто не был облучен влиянием “премудрых”, то есть громадное большинство правящего сословия, оказались чрезвычайно восприимчивы ко взглядам “Молодой гвардии”. Идеи народности, традиционности, порядка, неприятия всякого рода разрушительного модернизма, - все это соответствовало настроениям основной части послесталинского поколения Власти <...> Большинство “Молодой гвардии” хорошо понимало, что такое марксистский “социализм”, но рычаги огромного и сильного государства - разве это не преобразующая сила, если она направлена во благо?.. “Молодая гвардия" мечтала о сильной и спокойной “революции сверху”, чтобы не дать разгуляться страстям и погубить Россию <...> Деятели “Молодой гвардии”, люди образованные и опытные, видели недостатки западных демократий: очевидное всевластие денег, социальные конфликты, “свобода” для гангстеров и порнографии, многое иное. Так нельзя ли избежать всего этого и попытаться перейти в подлинное царство справедливости и добра, минуя то, что именуется “капитализмом”?»¹⁵ Мнение С. Н. Семанова во многом поддерживалось известным литературоведом В. В. Кожиновым: «Я вовсе не хочу сказать, что журнал был “диссидентским"; он выступал прежде всего и главным образом “за”, а не “против” <...> выступал он за ту тысячелетнюю Россию, которую “революционная” идеология <...> не ценила»¹⁶. Такова была «идейная» и политическая линия, проводимая на страницах журнала его ведущими специалистами.

О тех, кто принял участие в деятельности журнала, чьи материалы печатались на его страницах в 1960-1970-х гг., вспоминает бывший помощник главного редактора «Молодой гвардии» А. Никонова - писатель Валерий Ганичев: «В этот период публикуются замечательные произведения Владимира Солоухина, Владимира Чивилихина, Виктора Курочкина, Александра Прокофьева, Анатолия Сафронова, печатаются статьи и выступления критиков и ученых Олега Михайлова, Виктора Чалмаева, Анатолия Ланщикова, Владимира Бегуна, историка Андрея Сахарова»¹⁷. Однако главными «идейными манифестами» явились опубликованные на страницах журнала в 1968-1970 гг. статьи его публицистов: Михаила Лобанова - «Просвещенное мещанство»¹⁸, Виктора Чалмаева - «Неизбежность»¹⁹ и Сергея Семанова - «О ценностях относительных и вечных»²⁰.

В статье М. П. Лобанова подвергаются острой критике определенные слои советской интеллигенции, зараженные «духовным мещанством», у которых наблюдается «американизация духа», выражающаяся в отрыве человека от своих национальных корней, в погоне за материальным благополучием и низменными наслаждениями. Речь, фактически, идет о новом социальном явлении - о «дипломированной массе, зараженной мещанством»²¹, о «разливе так называемой образованности», которая «как короед <...> подтачивает здоровый ствол нации»²². Эта мещанская «масса» «визгливо-активна в отрицании» и этим представляет «разлагающую угрозу» национальной культуре России²³. Истинная же культура, по мнению Лобанова, ведет свое начало от «”национальных истоков”, от “народной почвы” и ее главным выразителем во все времена является не “просвещенное мещанство”, а “задавленный <...> необразованный народ, который во все века порождал <...> непреходящие ценности культуры»²⁴. У «просвещенного мещанства» - «мини-язык, мини-мысли, мини-чувства - все мини <...> И Родина для них мини»²⁵. Главная опасность для народа, по мнению Лобанова, заключается в следующем: «Нет более лютого врага для народа, чем искус буржуазного благополучия <...> Буржуазная Россия? Да минует Россию это проклятие!» (здесь Лобанов повторяет известное изречение А. И. Герцена)²⁶. «Духовная сытость - вот психологическая основа буржуа», - резюмирует автор «Просвещенного мещанства»²⁷.

Статья В. А. Чалмаева «Неизбежность» во многих своих положениях перекликалась с основными выводами лобановской статьи. В ней порицаются такие явления западного буржуазного общества, как «вульгарная сытость» и «материальное благоденствие»²⁸. Повествуя о «гибели многих чудес человеческой цивилизации в буржуазном мире»²⁹, Чалмаев ссылается на известное высказывание русского писателя И. А. Бунина о том, что «Америка есть первая страна, которая, будучи просвещенной, живет без идей»³⁰. Однако особый интерес представляют здесь взгляды В. А. Чалмаева на российский процесс и его движущие силы. Он пишет: «Современный молодой человек может, вероятно, быть удивлен тем обстоятельством, что в исторических романах последних лет такое большое место вновь <...> заняли цари, великие князья, а рядом с ними, но никак не ниже их, патриархи и другие князья церкви, раскольники и пустынножители»³¹. И автор поясняет, что все эти государственные и духовные деятели России - и патриарх Никон, и «пустынножитель-патриот» Сергий, и «патриот-патриарх» Гермоген и др. воплощали в себе «духовные силы» русской нации, ее «огненные порывы и мечты», из которых она «выплавляет <...> основу для государственных подвигов»³².

Именно эти исторические деятели должны были, по мнению В. А. Чалмаева, стать той направляющей духовной силой для русского народа, поскольку «великая страна не может жить без глубокого пафоса, без внутреннего энтузиазма, иначе ее захлестывает дряблость, оцепенение»³³. Отстаивая свою концепцию непрерывности исторического развития России (не делая при этом различия между дореволюционной русской историей и советским периодом), автор статьи, оценивая исторический путь, пройденный русским народом, отмечает: «Это история народа, который то путем эволюции, то при помощи революционного взрыва шел от одних <...> форм государства и общественного к другим, более прогрессивным»³⁴. Смысл многовековой истории русского народа - истории развития и созревания «национального духа» - заключается в подготовке окончательной победы над духом западной буржуазности, духом «американизма». Важную роль в этом процессе В. А. Чалмаев отводит идеологической борьбе. «Мерой подлинной интеллектуальности и прогрессивности является в наши дни борьба с идеологическими противниками нашей Родины»³⁵, «осознание этого бескомпромиссного размежевания идеологий - историческая неизбежность нашего времени», - подчеркивает автор статьи³⁶.

Итак, основные идеи, декларируемые М. П. Лобановым и В. А. Чалмаевым в своих статьях: в России, как и во всем мире, существует противоборство двух непримиримых сил - нравственной самобытности народа и «американизма духа», главными проводниками которого являются в России «просвещенное мещанство», космополитическое по своей сути, в мире - буржуазный «американизм». Историческая миссия России заключается в окончательной победе национального «русского духа» над духом буржуазного «американизма». Борьба с этим всемирным злом пронизывает все прошлое и настоящее России, таким образом доказывается непрерывность ее исторического развития. Руководят этой борьбой хранители «духовной силы» русского народа - его государственные и духовные вожди: полководцы, деятели Церкви, самодержцы и др. Особое место в деле сопротивления «американизму» и «буржуазности» отводится борьбе с идеологическими противниками своей Родины, а осознание бескомпромиссного размежевания двух антагонистических идеологий является исторической неизбежностью.

Конечно, большинство выводов, которые были сделаны авторами этих статей, существенно расходились с основными постулатами официальной советской пропаганды, стоявшей на позициях ортодоксального марксизма. Если официальной советской идеологией мировой исторический процесс декларировался как непримиримая «борьба классов», то по М. П. Лобанову и В. А. Чалмаеву, как борьба двух противоположных «духовных» начал: «нравственной самобытности» определенной нации и «американизма духа» как всемирного явления. Если советская пропаганда и историческая наука представляли самодержавную власть и духовенство как явления реакционные и антинародные по своей сути, то два публициста, напротив, подчеркивали позитивную роль русских самодержцев, по крайней мере некоторых из них - Ивана IV, Петра I и др., деятелей Церкви - патриархов Никона и Гермогена, св. Сергия Радонежского, в деле укрепления «народного духа», «внутреннего энтузиазма» страны. Не могло удовлетворить ревнителей «чистоты» марксистско-ленинской идеологии и фактическое признание Чалмаевым преемственности российской истории, постановка автором «знака равенства» между дореволюционным и советским ее периодами. Для В. А. Чалмаева история России - это единый процесс, в котором народ «то путем эволюции, то при помощи революционного взрыва» шел «к более прогрессивным» формам государства и общественного сознания, направляемый «духовными вождями»: священнослужителями, самодержцами, советскими государственными деятелями. Таким образом, с точки зрения В. А. Чалмаева, деятельность патриарха Гермогена для своего времени не менее значима, чем деятельность В. И. Ленина для своего, ведь оба были «духовными вождями» нации. Отметим, что весьма благожелательное отношение Чалмаева к роли Православной церкви в русской истории также не могло не вызвать раздражения у советских идеологов-марксистов, стоящих на атеистических позициях. И, наконец, в статьях Лобанова и Чалмаева основное место отводится определяющей роли русского народа в истории России, что само по себе противоречило идеологическим канонам «пролетарского интернационализма». Всего этого официальная советская пропаганда признать не могла. Не устраивали эти «идеи» и представителей советского «либерального лагеря» в журнале «Новый мир».

В журнале «Новый мир» в № 4 за 1969 г. была опубликована статья публициста А. Г. Дементьева «О традиции и народности», в которой автор с марксистских позиций пытался полемизировать с «исторической концепцией» В. Чалмаева и М. Лобанова, находя, что они говорят о России и Западе «скорее языком славянофильского мессианизма, чем языком наших современников». Требуется, по Дементьеву, трактовать проблему современного исторического процесса «прежде всего как борьбу мира социализма с миром капитализма» <...> в основе которой «лежат не национальные различия, а социальные, классовые³⁷. Неприятие у Дементьева вызывает призыв к борьбе с буржуазным «американизмом», к «бескомпромиссному размежеванию» с идеологическими противниками своей страны: «В. Чалмаев и М. Лобанов указывают на опасность чуждых идеологических влияний. Устоим ли мы, например, перед искусом «буржуазного благополучия?» «В современной идейной борьбе соблазн “американизма” <...> нельзя преуменьшать», - утверждает Чалмаев. - Правильно. Однако и преувеличивать тоже не надо <...> Советское общество по самой своей <...> природе не предрасположено к буржуазным влияниям»³⁸.

Статья А. Дементьева в «Новом мире» вызвала ответную полемику, но уже со стороны... журнала «Огонек», возглавляемого в те годы известным советским драматургом А. В. Сафроновым. В «Огоньке» (1969, № 30) было помещено коллективное письмо одиннадцати советских литераторов: М. Н. Алексеева, С. В. Викулова, С. Воронина, В. А. Закруткина, А. С. Иванова, С. И. Малашкина, А. А. Прокофьева, П. Л. Проскурина, С. С. Смирнова, В. А. Чивилихина, Н. Е. Шундика. Большинство из них принадлежало к русскому патриотическому направлению. Писатели осуждали позицию, занятую «Новым миром»: «Вопреки усердным призывам А. Дементьева не преувеличивать “опасности чуждых идеологических влияний”, мы еще и еще раз утверждаем, что проникновение к нам буржуазной идеологии было и остается серьезнейшей опасностью <...> может привести к постепенной подмене понятий пролетарского интернационализма столь милыми сердцу некоторых критиков и литераторов, группирующихся вокруг “Нового мира”, космополитическими идеями»³⁹. Таким образом, авторы письма в «Огоньке» фактически солидаризировались с концепцией Лобанова и Чалмаева о необходимости жестокого противостояния чужеродной «американистской» буржуазной идеологии и западному влиянию.

По мнению ряда зарубежных историков, именно напечатанное в «Огоньке» письмо одиннадцати писателей во многом предопределило «окончательную отставку А. Т. Твардовского (главного редактора журнала “Новый мир”) и разгром либерального, реформистского направления» в “Новом мире”»⁴⁰. А. Л. Янов так оценивает «поражение» журнала: «Приговор был подписан. Не только Дементьеву, но и “Новому миру”, который героически выстоял против бешеных атак всей сталинской сволочи, который печатал Солженицына и Синявского, который стоял, казалось, несокрушимо, как одинокий утес либерализма, среди бушующего океана реакции. И вот он пал. Пал - какова ирония! - не за Солженицына, не за Синявского, а за правоверную марксистскую статью, защищавшую чистоту идеологических риз партии». Янов отмечает, что он «не один раз слышал от работников ЦК, что если не причиной, то действительным поводом для снятия Твардовского была статья Дементьева»⁴¹.

Под давлением ЦК КПСС (и прежде всего члена Политбюро ЦК М. А. Суслова, в то время фактически второго человека в партии, отвечающего за вопросы идеологии) в феврале 1970 г. на секретариате Союза писателей СССР, в отсутствии А. Т. Твардовского было принято решение об укреплении редколлегии и аппарата журнала. От своих должностей были освобождены главные проводники либеральной линии в «Новом мире» - А. Кондратович, В. Лакшин, И. Виноградов, И. Сац. Твардовский подал уже заготовленное прошение об отставке, и его отставка была принята. Можно только догадываться, что же послужило главной причиной разгрома либеральной редакции «Нового мира»: возможно, недовольство М. А. Суслова идеологическим своевольничаньем А. Г. Дементьева (либеральное направление «Нового мира» вызывало раздражение главного идеолога партии на протяжении всех 1960-х гг.), возможно, Суслов не хотел обострения отношений с ЦК влиятельных советских писателей - авторов «Письма одиннадцати» в «Огоньке». В любом случае это отвечало излюбленной «центристской» тактике М. А. Суслова, отметавшей и «левые», и «правые» отклонения от идеологической линии партии. Так, в телефонном разговоре с Твардовским, перед его вынужденной отставкой, Суслов посоветовал редактору «Нового мира» «не нервничать и довериться ЦК»⁴².

Между тем «молодогвардейцы» продолжали свои идеологические «атаки»: в № 8 «Молодой гвардии» за 1970 г. появляется третий концептуальный материал журнала - статья С. Н. Семанова «О ценностях относительных и вечных». Она была написана с откровенно «национал-большевистских» и просталинистских позиций. Октябрьская революция объявлялась Семановым «бесценным национальным достоянием»⁴³. Оценивая русскую советскую историю 1920-1930-х гг., Семанов клеймит троцкизм как «глубочайшее отвращение к нашему народу, его <...> традициям <...> его истории»⁴⁴, оправдывает разгром Сталиным исторической школы Покровского и борьбу партии против «разрушителей и нигилистов» в 1930-х гг.⁴⁵ Отмечая тот факт, что «много клеветнических выпадов с тех пор обрушилось на этот исторический период», С. Н. Семанов утверждает, что «перелом в деле борьбы с разрушителями и нигилистами произошел в середине 30-х годов»⁴⁶. По мнению автора статьи, защитники так называемого золотого века, якобы царившего в салонах двадцатых гг., не желающие видеть в советской культуре ничего, кроме этих салонов, не поняли того исторического факта, что «именно после принятия нашей Конституции (1936 г. - А. К.) все честные трудящиеся нашей страны отныне и навсегда оказались слитыми в единое и монолитное целое», было осуществлено подлинное равенство всех советских граждан перед законом⁴⁷. Как отмечает автор, «эти перемены оказали самое благотворное влияние на развитие нашей культуры». На наш взгляд, суждение весьма спорное, если учитывать, какой урон советскому обществу нанесли необоснованные репрессии 1930-х гг.⁴⁸

Еще за месяц до появления статьи С. Н. Семанова партийными идеологами был нанесен удар и по позициям «молодогвардейцев». В июльском номере органа ЦК КПСС - журнала «Коммунист» за 1970 г. публикуется статья В. Иванова «Социализм и культурное наследие», в которой острой критике подвергаются взгляды В. Чалмаева, изложенные им в статье «Неизбежность». Автор статьи в «Коммунисте» пишет: «“Неизбежность” сразу <...> обратила на себя внимание прежде всего, пожалуй, именно беспрецедентным <...> внесоциальным подходом к истории, смещением всего и вся в прошлом России, попыткой представить в положительном свете все реакционное»⁴⁹. Далее В. Иванов обрушивается и на идеологические «заблуждения» других авторов «Молодой гвардии», очевидно, имея в виду М. П. Лобанова и С. Н. Семанова, которым «следовало бы прислушаться к тому рациональному, объективному, что содержалось в критике статьи “Неизбежность” и некоторых других, близких к ней по тенденции. К сожалению, этого не произошло. Более того, отдельные авторы пошли еще дальше в своих заблуждениях, забывая прямые ленинские указания по вопросам, которые взялись судить»⁵⁰. Статьи этих «отдельных авторов», по мнению В. Иванова, сформировали «линию» журнала, которая «придает» журналу явно ошибочный «крен»⁵¹. Статья в «Коммунисте» явилась своеобразной «прелюдией» к более серьезным, уже административным мерам, предпринятым сусловским идеологическим аппаратом против «Молодой гвардии».

Очевидно, статья С. Н. Семанова явилась решающим поводом для административных мер против «Молодой гвардии». Заместитель заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС (а по существу, его фактический руководитель) А. Н. Яковлев, по указанию М. А. Суслова и якобы при содействии заместителя руководителя отдела культуры ЦК Альберта Беляева добился того, что в ноябре 1970 г. состоялось заседание Политбюро ЦК, на котором обсуждался вопрос об ошибочной идеологической направленности «Молодой гвардии», а также критиковались проявления религиозной пропаганды в некоторых средствах массовой информации⁵². А. Л. Янов отмечает, что «Брежнев, по слухам, пожаловался на этом заседании, что когда бы он ни включил телевизор, он только и слышит, что колокольный звон, только и видит, что церковные купола. В чем дело, товарищи? - спросил он. - В какое время мы живем? До революции или после нее?»⁵³.

Осознавая очевидную угрозу административных мер со стороны властей, члены редколлегии «Молодой гвардии» делают последнюю, отчаянную попытку спасти свой журнал и оградить его редактора А. В. Никонова от возможной отставки. М. П. Лобанов вспоминает: «У нас еще была надежда “отстоять” Никонова. Мы, члены редколлегии, добились приема у секретаря ЦК по пропаганде Демичева. За его служебным столом выступали Владимир Солоухин, Анатолий Иванов, Василий Федоров, я, Владимир Чивилихин»⁵⁴. Однако и эта попытка писателей спасти редактора своего журнала к успеху не привела. Участь А. В. Никонова как главного редактора журнала была предрешена. На заседании Секретариата ЦК в ноябре 1970 г. он был снят с поста главного редактора «Молодой гвардии» за допущенные «ошибки» в работе и заменен «в целях укрепления руководства» журнала функционером из ЦК КПСС Ф. Овчаренко (которого в 1972 г. сменил на этом посту писатель А. С. Иванов)⁵⁵. Однако, по свидетельству члена редколлегии журнала писателя В. Н. Ганичева, визит «молодогвардейцев» к П. Н. Демичеву «чуть смягчил участь» А. В. Никонова: он был переведен на должность главного редактора журнала «Вокруг света», однако «на литературное поле», по свидетельству В. Н. Ганичева, его «больше не пускали»⁵⁶.

Преемник А. В. Никонова - Ф. Овчаренко, а затем и сменивший его А. Иванов фактически продолжили идеологическую линию «Молодой гвардии», публикуя на страницах журнала произведения русской национально-патриотической направленности⁵⁷. Почему же меры, предпринятые руководством ЦК КПСС против «Молодой гвардии», оказались достаточно «либеральными», почему четко отлаженная система партийного контроля над периодическими изданиями на этот раз, по выражению А. Янова, «забуксовала»? Ответы на эти вопросы в известной степени содержатся в свидетельстве бывшего работника Отдела культуры ЦК КПСС Г. М. Гусева, отметившего, что у главного редактора «Молодой гвардии» А. В. Никонова «были добрые отношения с тогдашними членами Политбюро ЦК Д. С. Полянским <...> А. Н. Шелепиным <...> Тайная дружба связывала Анатолия Васильевича с одним из любимцев Суслова, по сути, старшим помощником “серого кардинала” ЦК В. В. Воронцовым. Догматика и неколебимого интернационалиста Михаила Андреевича (Суслов - А. К.), конечно, “перевоспитать” было невозможно, однако кое-что смягчить, “подрессорить” в яростных нападках тогдашних либералов на патриотические силы - иногда удавалось <...> Но вот любопытно: именно с молчаливого согласия Суслова в работе с творческой интеллигенцией дефакто осуществлялась так называемая “политика качелей” <...> Правда, “качели” рано или поздно шли вразнос, либеральная “чаша” постоянно перевешивала, и состояние относительного (внешне) равновесия сменялось острыми схватками и открытым противостоянием»⁵⁸. Подобные «противоречия» в действиях партийных властей по отношению к представителям русского национально-патриотического лагеря, по мнению историка В. Д. Соловья, объясняются тем, что «со второй половины 50-х гг. политика режима <...> все более заметно приобретала двойственный характер. Власть пыталась соблюсти неустойчивый баланс между недопущением русского национализма как массового движения, блокированием его проникновения в политическую элиту и истеблишментарные группы и необходимостью каких-то шагов навстречу требованиям русских, частичным удовлетворением интересов России. Иными словами, то была политика “кнута и пряника”»⁵⁹.

Однако, несмотря на весьма умеренный характер тех мер, которые были приняты партийным руководством против «Молодой гвардии», идеологические атаки на журнал продолжались. В январе 1972 г. публикуется постановление ЦК КПСС «О литературно-художественной критике», требовавшее бескомпромиссного осуждения тех ошибочных тенденций в литературной критике и публицистике, которые противоречили основам марксистско-ленинской идеологии. После публикации постановления на пленуме правления Союза писателей СССР (26 января 1972 г.), в присутствии секретаря ЦК КПСС П.- Н. Демичева и заведующего Отделом культуры ЦК В. Ф. Шауро были уточнены конкретные цели данного документа. В докладе на пленуме, сделанном партийным критиком Виталием Озеровым, особое внимание было обращено на антимарксистские национал-патриархальные уклоны в литературной критике и публицистике. Касаясь национально-патриотических публикаций, Озеров отметил, что «вечные», не зависящие от развития общества ценности внеклассовой морали, прямо противоречат лозунгам марксизма-ленинизма. Было особо подчеркнуто, что от некоторых авторов журнала «Молодая гвардия» в итоге «мы еще не услышали, какие необходимые выводы они сделали из критики их ошибок, что этим авторам пора “извлечь и осознать уроки”»⁶⁰. Однако все это было только «прелюдией» к более жесткой атаке на позиции русских национальных патриотов в литературе и исторической публицистике.

15 ноября 1972 г. в печатном органе Союза писателей СССР «Литературной газете» публикуется статья «Против антиисторизма»⁶¹. Ее автор - А. Н. Яковлев, исполняющий обязанности заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС (а по сути - фактический руководитель отдела, так как с 1967 г. должность заведующего оставалась вакантной), один из ведущих партийных функционеров в области идеологии, решил выступить на страницах газеты в качестве ученого-историка. Приуроченная к предстоящей знаменательной дате - 50-летию образования СССР - объемная статья Яковлева почти целиком была посвящена острой критике антимарксистских и антиленинских по своей сути русских патриархально-националистических влияний, проникших почти во все идеологически значимые области науки и культуры.

Что же послужило «причиной» для появления этой острой, «директивной» статьи А. Н. Яковлева, чья это была инициатива? Ответ на этот вопрос давали как непосредственные участники событий, так и западные историки. Свою версию появления нашумевшей статьи выдвинул А. Л. Янов. По его мнению, «Яковлев, стоявший на левом фланге <...> брежневского центра, был озабочен как соображениями идейного, так и личного характера. Он исполнял обязанности заведующего отделом. Но заведующим его не назначили. Для этого он был слишком левым. Репутация обязывала. И для того, чтобы оправдать свою левизну, Яковлев попытался переместить налево центр тяжести самой брежневской фракции. Наиболее удобным политическим рычагом для этого представлялась борьба с руководством. И Яковлев уже с 1968 г. пытался превратить русофильство в объект политической борьбы наверху. Это он стоял за критическим залпом, выпущенным по чалмаевщине. Это он стоял за статьей в “Коммунисте”. И заседание секретариата ЦК, обсуждавшего эскапады “Молодой гвардии”, тоже было делом его рук <...> После нескольких лет безуспешного маневрирования и интриг <.„> Яковлев вынужден был сыграть ва-банк <...> Момент, выбранный им для атаки, оказался удачным. С одной стороны, предстоял пятидесятилетний юбилей многонационального СССР. С другой - детант с Западом уже разгорался ярким пламенем. Следовало доказать: во-первых, что русофильство - это вовсе не лирическая ностальгия по деревенскому прошлому, а явление сугубо политическое, и политика его антимарксистская и даже контрреволюционная; во-вторых, что русофильство стимулирует националистические настроения в нерусских республиках СССР; в-третьих, что оно несовместимо с курсом XXIV съезда - съезда детанта»⁶².

Как отмечает А. Л. Янов, «нельзя забывать о двойственности положения самого Яковлева. Он исполнял обязанности партийного идеолога и, следовательно, нес ответственность за все, что происходило на идеологическом фронте. Поэтому, сгущая краски, подставлял под удар самого себя <...> Тот факт, что он шел на это, даже рискуя своим положением, свидетельствует, насколько серьезной казалась ему ситуация»⁶³. Итак, по мнению Янова, появление разгромной для «русофилов» статьи в «Литературной газете» (как и другие меры против русского национально-патриотического направления - статья В. Иванова в «Коммунисте», заседание Секретариата ЦК, где рассматривался вопрос о редакции «Молодой гвардии») - инициатива А. Н. Яковлева. С этой точкой зрения «солидаризируется» и деятель РНП М. Лобанов: «Справка о “Молодой гвардии” для заседания Секретариата (ЦК КПСС в декабре 1970 г. - А. К.), была составлена и. о. зав. отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС А. Н. Яковлевым. Под прицелом (Яковлева. - А. К.) и находилась все время “Молодая гвардия”, вплоть до появления его статьи “Против антиисторизма” <...> Воспринятые как директивные указания сверху, его русофобские заклинания обложили буквально всю <...> страну: в прессе, в вузах, в идеологических учреждениях печатались материалы, проходили собрания, совещания с обличением “антиисторизма”, “внеклассовсти”, “отхода от ленинизма” в идеологии»⁶⁴. Этого мнения придерживаются также У. Лакёр и российский историк Р. А. Медведев⁶⁵.

Однако существует и другая версия появления статьи А. Н. Яковлева. По мнению бывшего работника ЦК КПСС, публициста Ф. М. Бурлацкого эта статья была инспирирована главным идеологом партии М. А. Сусловым⁶⁶. Существует и третья версия, согласно которой яковлевская статья была делом рук «ортодоксально-марксистской фракции в ЦК»⁶⁷. Четвертая версия причины появления статьи «Против антиисторизма» принадлежит деятелям РНП. Публикация этой статьи, по их мнению, - открытое выступление антирусских, так называемых интернационалистических сил. Так, член редколлегии «Молодой гвардии», писатель В. Н. Ганичев отмечает, что в начале 1970-х гг. «интернационалисты, будущие перестройщики спохватились <...> решили наступать. Последовала печально знаменитая статья “Против антиисторизма” <...> За несколько дней до ее публикации на совещании в Академии общественных наук А. Н. Яковлев критиковал журнал “Молодая гвардия" за “внеклассовый подход”»⁶⁸. Эти противоречивые версии причин появления статьи Яковлева, конечно, нуждаются в конкретных документальных подтверждениях.

«Против антиисторизма» - обширная статья, являющаяся важным документом истории РНП, требует более подробного анализа. Она содержала острую критику взглядов на некоторые проблемы отечественной истории, на социальную структуру современного советского общества и т. д. ряда советских писателей, публицистов, ученых. Их взгляды квалифицировались Яковлевым как ошибочные, идущие вразрез с основными постулатами марксистско-ленинской идеологии. Критика носила развернутый характер, автор явно стремился тем самым доказать широкий характер проникновения чуждых идеологических влияний в различные слои советской гуманитарной интеллигенции.

В статье осуждались «несостоятельные» антимарксистские взгляды на «ведущую» роль интеллигенции, а не рабочего класса, как в книге И. Забелина «Человек и человечество», и игнорирование четких классовых критериев в трудах ряда советских историков Армении и Грузии⁶⁹.

Но главное острие критики Яковлева было направлено против представителей русского национально-патриотического направления в литературе и научной публицистике. Основные обвинения сводились к следующему: отход от четких классовых позиций; проповедь «патриархальщины»; идеализация исторического прошлого России, попытка «возвернуть» это «прошлое»; возвеличивание роли крестьянства в русской и советской истории. Все это, по мнению Яковлева, и отражало «антиисторизм» взглядов некоторых авторов на прошлое и настоящее России, не имеющий ничего общего с идеями марксизма-ленинизма. Так, осуждая «патриархальные» идеи, исповедуемые рядом русских советских писателей, поэтов и публицистов, партидеолог отмечал следующее: «Непонимание законов живой жизни или растерянность перед ее сложными явлениями порождают у иных публицистов <...> воинствующую апологетику крестьянской патриархальности в противовес городской культуре - всеобщей, по словам одного из сторонников этой точки зрения, “индивидуальной пляске” <...> Заблуждение это обрело даже некую теоретическую “оболочку” в виде концепции “истоков”, которой почему-то дали “зеленую улицу” некоторые невзыскательные редакции <...> В представлении проповедников теории “истоков” именно деревня <.„> затерянный хутор <...> в отличие от города являются главной питательной почвой национальной культуры, некой “общенациональной морали”. Тем самым культивируется любование патриархальным укладом жизни, домостроевскими нравами как основной национальной ценностью. Естественно, что при такой постановке вопроса социализм и те изменения, которые он за полвека внес в нашу жизнь, социальная практика советского общества, формирующая коммунистическую мораль, выглядят как искусственно привнесенные нововведения, как вряд ли оправданная ломка привычного образа жизни»⁷⁰. В подтверждение своих слов Яковлев ссылается на некоторые фрагменты книги М. Лобанова «Мужество человечности», в которой излагаются исторические взгляды писателя: «давно набившие оскомину рассуждения “о загадке России”, о “тяжелом кресте национального самосознания”, о “тайне народа, его безмолвной мудрости”, “зове природной цельности” о крестьянстве, как “наиболее самобытном национальном типе”, и в противовес этому, - о “разлагателях национального духа”». По мнению Яковлева, «в рассуждениях этих нет и грана конкретно-исторического анализа. Нет понимания элементарного - того, что <...> в классовом обществе нет и не может быть единого для всех “национального самосознания”»⁷¹.

А. Н. Яковлев также критикует и статью Лобанова «Вечность красоты» (посвященную роману-эпопее Л. Н. Толстого «Война и мир» и опубликованную в «Молодой гвардии», 1969, № 12) за «внешне-исторический, внеклассовый подход к проблемам <...> литературы», выразившийся в оценке автором статьи «событий Отечественной войны 1812 г. как “периода классового мира, некоей национальной гармонии” в борьбе против чужеземных захватчиков». Неприятие Лобановым в той же статье идей Великой Французской буржуазной революции, против которых, по сути, и сражались русские солдаты при Бородино, также вызывает негативную оценку у Яковлева: «Насколько далеки подобные утверждения от истины, говорит уже то, что влиянию этой революции <...> лучшая часть русского общества во многом обязана формированию передовых идей того времени»⁷². Острой критике была подвергнута попытка возвеличивания Лобановым роли деревни и патриархальных отношений в русской и советской истории, и ведущей роли «деревенской прозы» - в литературе. Подобные «мотивы» и «мировосприятие», по мнению Яковлева, можно также встретить и у поэтов В. Яковченко и И. Кобзева, у публициста В. Ланщикова, которые в своих стихах и статьях «скорбят» о гибели традиционной русской деревни и патриархальной культуры под натиском «цивилизации».

Приговор этим воззрениям был жесткий: «По сути дела, за всем этим - идейная позиция, опасная тем, что объективно содержит попытку возвернуть прошлое, запугать людей “злобным духом железного воя”, “индустриальной пляской”, убивающей якобы национальную самобытность». Критикуя сторонников «патриархальщины», А. Н. Яковлев ссылается на В. И. Ленина, который «в ряде работ писал об исторической ограниченности патриархального крестьянства, его забитости, сервилизме, рабской психологии, воспитанной веками подневольного труда, вскрыл двойственность его природы как мелких собственников, с одной стороны, и тружеников - с другой. Уместно напомнить, что В. И. Ленин прямо отождествлял патриархальщину с дикостью. И в ней ли нам искать нравственные идеалы, “истоки” морального обновления!» - заключает Яковлев. Однако и эти ленинские доводы не убеждают (по мнению автора «Против антиисторизма») сторонников «патриархальщины» и «возвращения к истокам». Так, в романе М. Кочнева «Оленьи пруды» полемика фактически идет не только с Чернышевским (которому автор романа не может простить сравнения русских людей с «рабами»), но и с Лениным, который это мнение Чернышевского поддержал, обвиняя русский народ тех лет в «отсутствии революционности» и рабстве «по отношению к царской монархии». Кочнев же, упрекая Чернышевского за это жесткое и несправедливое высказывание в адрес русского народа, таким образом, косвенно полемизирует с Лениным, - заключает Яковлев, и вопрошает: «С кем же в этом случае борются наши ревнители патриархальной деревни и куда они зовут?»⁷³

Итак, русские писатели - защитники патриархальных традиций мечтают «возвернуть прошлое» и «полемизируют» с Лениным, - обвинения, выдвинутые Яковлевым, убийственны: «ревнители» патриархальности фактически замахнулись на «святая святых» - государственную идеологию и советский государственный строй. Однако, беспомощно критикуя сторонников «патриархальщины», Яковлев попутно пытается отмежеваться от возможных обвинений в свой адрес в неприятии национальных традиций: «Говоря о решительном неприятии юродствования по поводу “мужицких истоков”, мы столь же категорически осуждаем космополитическое небрежение народными традициями. Наш спор со сторонниками социальной патриархальщины отнюдь не означает нигилистического отношения к культурному наследию народов», и приводит ряд примеров деятельности советского государства, направленной на восстановление исторических памятников⁷⁴.

Подводя итоги своей полемики со сторонниками «патриархально-крестьянского» направления в художественной литературе и публицистике, А. Н. Яковлев делает следующий вывод: «Старое, патриархальное крестьянство полностью и навсегда ушло с исторической арены <„.> Ушел в прошлое самый многочисленный социальный слой, порождавший мелкобуржуазное сознание, мелкобуржуазную идеологию <.„> Этот протяженный во времени исторический сдвиг и сегодня еще дает отзвуки умонастроений, противоречиво отражающие столь крутые революционные перемены. Наряду с исследованием и усвоением всего лучшего, что было и есть в трудовом крестьянстве, что входит в жизнь социалистического общества, появляются поветрия, которые В. И. Ленин в свое время характеризовал как “реакционный романтизм” <...> Рупором такого рода “романтизма” выступают чаще всего отдельные либералы, давно оторвавшиеся от деревни. Сегодняшние ревнители патриархальщины, восторгаясь созданным ими же иллюзорным миром, защищают то прошлое в жизни крестьянство, с которым без какого-либо сожаления расстался современный колхозник»⁷⁵.

Вторую часть своей обширной статьи Яковлев отводит критике идеологически ошибочных книг и статей по русской истории, литературных сборников и брошюр, принадлежащих перу некоторых советских писателей и ученых-историков. Обвинения против них автором выдвигались примерно те же, что и против сторонников патриархальщины. Это и «забвения социально-классовых критериев», и «идеализация прошлого», и «неопочвенничество», и «антиисторизм». Так, критикуя концепцию истории России как «единого потока», выдвинутую публицистами «Молодой гвардии», А. Н. Яковлев возвращает читателей к «журнальной дискуссии» конца 1960-х - начала 1970-х гг.: «Партийная и литературная печать уже критиковала отдельные статьи в журнале “Молодая гвардия”, в которых культурное наследие рассматривалось в духе теории “единого потока”, причем дело доходило, по сути, до идеализации и восхваления таких реакционных деятелей, как В. Розанов и К. Леонтьев». Схожие обвинения в «проявлении внеклассового, внесоциального подхода к истории» Яковлев выдвигает против Л. Ершова и А. Хватова, авторов брошюры «Листья и корни», в которой они провозглашали Октябрьскую революцию «великой русской национальной революцией», а также утверждали, что «после Октября Ленин чуть ли не пересмотрел свое учение о двух культурах (революционно-демократической и “реакционной”. - А. К.), что после революции в ленинском отношении к наследию “многое кардинально меняется”»⁷⁶. Все эти утверждения не соответствовали действительности, по мнению А. Н. Яковлева, «ибо и до, и после революции Ленин со всей определенностью требовал не внеклассовой всеядности, а “развития лучших образцов, традиций, результатов существующей культуры с точки зрения мировоззрения марксизма и условий жизни и борьбы пролетариата в эпоху диктатуры”. Авторы же брошюры утверждают нечто иное - будто “культура социалистического общества складывается не только из элементов последовательно демократических, но из всего культурного фонда прошлого”»⁷⁷.

«Игнорирование ясного ленинского требования, обязательного в подходе к истории», неприемлемо, по Яковлеву, и для оценок, которые давались деятелям дореволюционного прошлого России в работах критика О. Михайлова (журнал «Наш современник», 1969, № 4) и прозаика И. Шухова (журнал «Простор», 1972, № 1), якобы романтизировавших деятельность русского генерала Скобелева «без учета его реакционных умонастроений и роли в подавлении народных выступлений в Средней Азии». Писатель М. Кочнев был удостоен порицания за роман «Оленьи пруды», в котором представлена попытка оспорить точку зрения на Карамзина - историка как «защитника самодержавия». Признаки отхода от четких классовых позиций Яковлев усматривает и в сборнике стихотворений русских поэтов XIX столетия «О, Русская земля!», в котором, наряду с произведениями «революционных поэтов-демократов», были опубликованы стихотворения их идейных противников, поэтов-славянофилов (в том числе известное «послание» поэта Н. М. Языкова «К не нашим», названное впоследствии революционером А. И. Герценом «доносом в стихах»). И хотя составители сборника трактовали эти произведения как «стихи высокого гражданского звучания, высокого патриотического и революционного пафоса», Яковлев обвинил их в попытке «соединить несоединимое - революционных демократов с реакционерами-славянофилами». Явные симпатии к славянофильскому лагерю середины XIX в. просматриваются, по мнению доктора исторических наук, и в статье Б. Егорова «Славянофильство», опубликованной в Краткой литературной энциклопедии. Этот автор, как отмечает Яковлев, «подробно описав взгляды славянофилов по самому широкому кругу вопросов, не нашел места лишь для характеристики классовых корней этой консервативной идеологии, не сказав фактически о самом главном - о том, что она носила дворянский, помещичий характер»⁷⁸.

Резко критикуется на страницах яковлевской статьи и брошюра С. Семанова «Памятник. Тысячелетие России в Новгороде», автор которой «не занял диалектической, проникнутой историзмом позиции <...> хотя в его задачу <...> входило помочь читателю разобраться в идеологической сущности празднования в 1862 г. тысячелетия Российского государства <...> отразившейся и на замысле скульптора М. О. Микешина». По словам С. Н. Семанова, в 129 скульптурах памятника нашли свое отражение «гражданские убеждения» его создателя, «его понимание Родины и родной истории». «В действительности, - пишет Яковлев, - отбор исторических фигур для памятника носил <„.> тенденциозный характер и выражал <...> требования официальной идеологии русского царизма <...> Брошюра же создает впечатление, будто ее автор полностью согласен с тем пониманием “судьбы Родины”, которое отражено в барельефах и скульптурах памятника»⁷⁹.

Как видно из приведенных фрагментов пространной статьи А. Н. Яковлева, автор «раскрывает» угрожающее влияние сторонников русской «патриархальщины» (позднее их будут именовать «русофилами») буквально во всех областях советской литературы и общественных наук. Яковлев, по мнению А. Янова, «обнаружил русофильство в историографии, в беллетристике, в поэзии, в литературоведении - всюду. Очень осторожно, но тем не менее настойчиво старался он создать впечатление невиданной <...> диверсии враждебной идеологии, особенно опасной тем, что она практически помогает буржуазной пропаганде разжигать национальные противоречия в СССР»⁸⁰.

Действительно, говоря об опасности «патриархальных», русофильских идей для национальных отношений, Яковлев сослался на «происки» зарубежных «классовых врагов» советского политического строя, которые могли бы использовать любые проявления «национализма» в СССР в своих целях: «Хорошо известно, какая активная кампания ведется нашими классовыми противниками в связи с 50-летием многонационального советского государства <...> Легко понять, сколь старательно выискиваются и раздуваются при этом любые, самые малейшие проявления национализма, с какой готовностью подхватываются рецидивы мелкобуржуазной ограниченности и чванства, пусть и самые незначительные»⁸¹. Как же в таком случае Яковлев оценивал идейную позицию, занятую сторонниками русской «патриархальщины» и «неопочвенничества»? Отмечая, что мотивы «неопочвенничества» не так уж безобидны, как может показаться при поверхностном размышлении, Яковлев выносит этому «идейно-ошибочному» явлению суровый «приговор»: «Партия всегда была непримирима ко всему, что может нанести ущерб единству нашего общества, в том числе, к любым националистическим поветриям, откуда и от кого они не исходили бы <...> Одним из таких поветрий являются рассуждения о внеклассовом “национальном духе”, “национальном чувстве”, “народном национальном характере”, “зове природной цельности”, содержащиеся в некоторых статьях, отмеченных объективистским подходом к прошлому. Их примечательная особенность - отрыв современной социальной практики от тех исторических перемен, которые произошли в нашей стране за годы после Великого Октября, игнорирование или непонимание того <...> факта, что в нашей стране возникла новая историческая общность людей - советский народ <...> Если <...> довести до конца подобные <...> рассуждения, то получается следующее: в мире нет классов, социальных слоев и групп <...> а есть лишь незыблемые и неизмененные национальные особенности, возникшие в неведомые времена по неведомым законам. Подобное внесоциальное, внеисторическое понимание нации и национальной культуры, взятой в целом, противопоставляется западной, европейской культуре тоже без учета ее социальной дифференциации. И подобное противопоставление выдается порой чуть ли не за борьбу с буржуазной идеологией»⁸². В заключении статьи Яковлев уже выдвигает против сторонников русского «национального» направления в литературе и науке жестокие обвинения: «Полезно всегда помнить, что опасность мелкобуржуазного национализма состоит в том, что он паразитирует на святом чувстве любви к своей отчизне, на высокой идее патриотизма, искажая ее до неузнаваемости. В итоге вместо национальной гордости получается национальное чванство, а патриотизм оборачивается шовинизмом»⁸³.

Таким образом, обвинения, выдвинутые одним из ведущих идеологических функционеров ЦК КПСС А. Н. Яковлевым против сторонников «патриархальщины» - русских писателей и ученых, были по тем временам довольно серьезными: это и «национализм», и «шовинизм», и «национальное чванство», и «паразитирование на святом чувстве любви к отчизне», не говоря уже о «внеклассовом подходе к истории», «антиисторизме» и прочих «ошибочных» идеях. Конечно, отдельные выводы, которые делали в статьях и книгах русские писатели и публицисты, могли показаться в чем-то наивными и даже спорными (в особенности, если их рассматривать с ортодоксальных марксистских позиций). Однако А. Яковлев, партийный работник с середины 1940-х гг., с 1953 г. - сотрудник аппарата ЦК КПСС, обвиняя русских писателей в избыточном и неправильном патриотизме, явно «забыл» об идеологическом «повороте», который произошел еще в конце 1930-х гг. и особенно усилился в годы Великой Отечественной войны и после нее, когда советская пропаганда активно использовала идею русского патриотизма, а деятельность многих дореволюционных русских военачальников, писателей, ученых была объявлена «национальным достоянием», «национальной гордостью» русского народа. Но, исходя из логики статьи Яковлева, можно предположить, что деятельность гениального полководца А. В. Суворова и великого царя-реформатора Петра I тоже была бы глубоко «реакционна» и «чужда интересам народа», если принимать во внимание только то, что первый участвовал в подавлении пугачевского движения, а второй проводил свои реформы за счет усиления крепостничества. А ведь именно в «реакционности» обвинял Яковлев выдающегося русского генерала М. Д. Скобелева, а заодно и советских писателей, прославлявших его деятельность на благо России и ее армии. Неизвестно, какую «оценку» получили бы в яковлевской статье русские полководцы М. И. Кутузов и Ф. Ф. Ушаков, взгляды которых также не отличались «революционностью». От возможного разгрома Яковлевым этих великих деятелей прошлого России (а также и советских авторов, которые посвятили им свои объективные исследования) спасло лишь то, что они были фактически заново возвращены русскому советскому народу в годы Великой Отечественной войны, были учреждены боевые ордена их имени, в советской историографии, литературе и кинематографе была по достоинству оценена их выдающаяся роль в защите России от чужеземных захватчиков и укреплении Российского государства.

Примерно в таком же свете предстает и критика Яковлевым «“кокетничания” с реакционно-консервативными традициями», якобы проявившегося в поэтическом сборнике «О, Русская земля!». Особое неудовольствие высокопоставленного автора вызвала публикация в сборнике стихотворений поэтов-славянофилов Н. М. Языкова и др. Составители сборника обвинялись едва ли не в симпатиях к представителям «реакционно-консервативного» лагеря. Однако все эти обвинения выглядят по меньшей мере странно, если принять во внимание тот факт, что произведения деятелей «реакционного» славянофильского лагеря - выдающихся русских поэтов Н. М. Языкова и Ф. И. Тютчева, А. Н. Майкова и др. выходили в СССР уже не одно десятилетие миллионными тиражами. Если также принять во внимание массовое издание в Советском Союзе с середины 1950-х гг. произведений таких «реакционно-консервативных» писателей, как Н. С. Лесков и Ф. М. Достоевский (романы последнего с 1960-х гг. были включены в школьную программу), то становится неясным, кого же критикует «партийный идеолог» - «сбившихся с правильного курса издателей сборника «О, Русская земля!» или весь советский Госиздат? Неприятие вызвали у Яковлева и попытки противопоставления некоторыми публицистами русской и зарубежной культур - без учета их «классовых корней». Действительно, взаимное влияние культур друг на друга на протяжении столетий было очень значительным. Известно, какое глубокое воздействие оказали идеи европейского «просветительства» XVIII в. и Великой французской революции на русскую культуру и революционное движение первой половины XIX столетия⁸⁴. Огромное влияние русской литературы XIX-XX вв. на мировую культуру также трудно переоценить. Но как же, в таком случае, объяснить такой весьма распространенный феномен западной идеологии, как «русофобия», зародившийся еще в середине XIX в. и ставивший своей целью сугубо негативное изображение России, русского народа, его культуры, истории, традиций?

Обвиняя русских писателей - защитников дореволюционной - деревни в «патриархальщине», Яковлев игнорировал огромный вклад, который внесла русская деревня, ее общинный уклад и традиции в формирование русской культуры. Имена выдающихся русских поэтов, выходцев из сельских низов - А. В. Кольцова, И. С. Никитина, И. 3. Сурикова, С. Д. Дрожжина, великого русского поэта С. А. Есенина - тому подтверждение. Русская деревня, ее проблемы, тяготы и заботы русского крестьянства, его быт, культура, психология нашли свое отражение в творчестве великих писателей: А. С. Пушкина, Н. А. Некрасова, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого. О «революционности» беднейшего российского крестьянства в разное время писали А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский, деятели «народничества» и В. И. Ленин. Об этом тоже не мог не знать историк и партийный идеолог А. Н. Яковлев.

Бросая русским ученым и писателям обвинения в «национализме», «шовинизме», в «национальном чванстве», А. Н. Яковлев не только не представил доказательных примеров тому, но даже не дал четких определений этим понятиям. Пытаясь представить сторонников так называемой патриархальщины едва ли не пособниками «классовых врагов» советского государства, стремящихся посеять национальную рознь среди народов СССР, Яковлев не смог привести ни одного примера негативного отношения критикуемых им русских писателей и ученых к другим национальностям. При чем же тогда здесь «шовинизм», «национализм»? Писатели, стоявшие на позициях русского патриотизма и защиты национальных традиций, не являлись противниками советской власти и советского государственного строя. Наоборот, были их приверженцами. Так, в статье С. Н. Семанова «О ценностях относительных и вечных» Октябрьская революция объявлялась «великим национальным достоянием» России, в статьях М. Лобанова и В. Чалмаева советский политический строй противопоставляется разрушительной буржуазной цивилизации Запада. Все это, очевидно, и вызвало негативную реакцию Яковлева на публикации «молодогвардейцев» и других патриотических писателей и публицистов: «подобное противопоставление (русской национальной и западной культур. - А. К.) выдается порой чуть ли не за борьбу с буржуазной идеологией»⁸⁵. Впрочем, А. Н. Яковлев все же вынужден был отдать должное критикуемым им авторам: «Некоторые статьи на темы, о которых мы вели речь, нельзя назвать бесталанными, они написаны не без страсти, полемической остроты»⁸⁶.

Конечно, статью Яковлева можно было бы рассматривать как выступление принципиального партийного чиновника, пекущегося об идеологической чистоте советской литературы и науки. Однако, в статье не критикуются «ошибочные» взгляды и «антиисторизм» другого, «либерально-западнического» направления в советской литературе, искусстве и общественной мысли. Удар фактически был нанесен лишь по сторонникам русских национальных традиций, по так называемому «русофильству». Очевидно, только это общественно-культурное явление вызывало наибольшую тревогу у партийного идеолога. Не случайно так много внимания было уделено разбору статьи А. Н. Яковлева в «Литературной газете», так как она сыграла определяющую роль в истории русского национального патриотизма 1970-х гг. В этом мнении сходится большинство приверженцев идей РНП⁸⁷. Задуманная ее автором как своеобразный программный документ (по типу постановления ЦК ВКП(б) 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград»), статья ставила своей целью разгром идеологически-ошибочных и «опасных» проявлений «русского национализма» и «неопочвенничества». Соответственно, после появления этого документа в отношении критиковавшихся авторов и печатных органов должны были последовать определенные меры репрессивного характера (закрытие журналов, лишение работы и преследование авторов, названных в статье). Представители национал-большевистского течения в РНП, русские писатели, публицисты, подвергшиеся уничтожающей критике партийного идеолога на страницах «Литературной газеты», были готовы к самому худшему. «Казалось, с нами решено», - вспоминает писатель В. Н. Ганичев, в то время член редколлегии журнала «Молодая гвардия»⁸⁸. Но случилось непредвиденное. Никаких репрессивных мер по отношению к сторонникам «русофильства» не последовало.

Описывая события тех дней, автор книги «Красное и коричневое» Семен Резник, работавший в начале 1970-х гг. в редакции серии «Жизнь замечательных людей», которую возглавлял С. Н. Семанов, подчеркивал: «В том, что Семанов будет снят, не сомневался никто». Семанова вызвали в Большой дом на Старой площади, как в обиходе именовался ЦК партии. «Созвонившись с товарищами по несчастью, - писал далее С. Резник, - то есть с теми, кто поименно был назван А. Н. Яковлевым, Семанов узнал, что все они тоже вызваны на тот же самый день и час. Похоже, что готовилась экзекуция <...> Однако случилось невероятное. “Молодых критиков” лишь слегка пожурили. Им объяснили, что товарищ Яковлев - крупный ученый и к его аргументам следует прислушаться, но это не значит, что партия имеет к ним политические претензии. Статья А. Н. Яковлева опубликована не в партийном органе и выражает только личное мнение автора»⁸⁹. С ноября 1972 г. по февраль 1973 г. в здании ЦК КПСС на Старой площади побывали многие советские литераторы, подвергшиеся критике в статье Яковлева. Но никаких строгих взысканий по отношению к ним не последовало. Скорее происходило обратное. Вот как описывает свой «визит» к заведующему сектором Отдела пропаганды ЦК КПСС И. И. Чхиквишвили в феврале 1973 г. писатель М. П. Лобанов: «В большом кабинете с кресла встал высокий грузин с торжественно поднятой, как будто поднимая тост за столом, для рукопожатия, рукой.

- Русовил? (т. е. русофил?) - играя глазами, спросил он.
- Нет, не русовил.
- Я сам русовил, и Александр Николаевич (Яковлев) про себя тоже русовил <.„> Нам стало известно, что строят препоны вашей работе, задерживают книги. Я должен сказать, что это безобразие, провокационное дело. Вы должны знать, что мы вам поможем»⁹⁰.

В конце беседы, как вспоминает М. Лобанов, Чхиквишвили обратился к нему с предложением: «Вас может принять Александр Николаевич, даже сейчас, если хотите», но Лобанов от этого предложения отказался⁹¹. Но на приеме у Яковлева смогли побывать другие писатели. М. Лобанов вспоминает: «Другие герои его [Яковлева] статьи были у него. Олег Николаевич Михайлов, которому досталось за упоминание в статье имени генерала Скобелева, по обыкновению артистично, с издевкой рассказывал, как Яковлев выпытывал у него, зачем ему понадобился Скобелев. Он, Яковлев, конечно, не против русской истории, русской культуры, если надо, он в компании и песню русскую подтянет, и все другое, но при этом не надо забывать, что есть опасность шовинизма»⁹².

Как можно понять из воспоминаний свидетелей и участников событий, писатели и публицисты, которых резко критиковал в статье Яковлев, не только не подверглись репрессиям, но даже услышали от работников ЦК КПСС заверения, что «партия не имеет к ним политических претензий», а некоторым писателям была обещана «помощь» в издании их книг. Этих писателей лишь «поставили в известность», что у крупного ученого А. Н. Яковлева тоже есть своя точка зрения на проблемы российской истории, это «его личное мнение» и к его аргументам «следует прислушаться». Таков итог истории со статьей А. Н. Яковлева. Однако для самого автора статьи в «Литературной газете» дальнейшие события приняли совершенно неожиданный разворот. В том же 1973 г. А. Яковлев был снят со своей должности и направлен Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Канаду, откуда был возвращен лишь при Ю. В. Андропове, в июне 1983 г.⁹³ По «неписанным» номенклатурным законам для Яковлева, занимавшего до этого ключевой пост в идеологическом аппарате ЦК КПСС, перевод послом в Канаду выглядел как явное понижение в партийной иерархии, являлся своеобразной «почетной ссылкой».

Для выяснения причин столь неожиданного развития событий пока нет достоверных документальных материалов. Такие «историки» русского национал-консерватизма, как А. Янов, С. Картер, С. Резник, строят свои гипотезы на основе всевозможных «догадок» и «предположений»⁹⁴. Другие историки, например, У. Лакер, вообще избегают каких-либо объяснений. Автор данного раздела коллективной монографии попытался ответить на эти вопросы, обратившись к многочисленным свидетельствам непосредственных участников событий, а также к работам историков, располагавших информацией о них.

Определенное «смягчение» удара, который готовил против «русофилов» Яковлев, было в известной степени вызвано уже тем, что это намерение партийного «идеолога» встретило сопротивление в самом аппарате ЦК КПСС. Так, благодаря определенным «аппаратным ходам», предпринятым заведующим сектором печати Отдела пропаганды ЦК КПСС И. П. Кириченко, статья Яковлева появилась не в центральном партийном органе - «Правде» (как предполагал сам автор статьи), а в «Литературной газете» (об этом факте автору поведал один из деятелей РНП 1970-х гг. историк А. Г. Кузьмин, по свидетельству которого И. П. Кириченко сочувствовал идеям русофилов - «молодогвардейцев» и оказывал им возможную помощь. О благотворной роли Кириченко в судьбе «молодогвардейцев» пишут также в своих воспоминаниях деятели РНП М. П. Лобанов и С. Н. Семанов⁹⁵). По свидетельству В. Ганичева, сразу после публикации в «Литературной газете» статьи А. Н. Яковлева в ЦК КПСС позвонили писатель М. А Шолохов (в те годы член ЦК партии), маршал Советского Союза М. В. Захаров, «посыпались письма протеста против статьи», обвинявшие ее автора в травле русских писателей и «русофобии»⁹⁶. Быстрое возникновение влиятельной оппозиции в лице известных писателей, военных и общественных деятелей, очевидно, предотвратило возможные репрессивные меры, которые могли предпринять партийные власти против русских национал-патриотов. Факт существования в высших эшелонах власти в СССР сил, сочувствовавших русским национал-патриотам, допускается историком А. Яновым - давним идейным оппонентом «русофилов»: «Ясно <...> другое: очень могущественные силы наверху были заинтересованы в том, чтобы редакция “Молодой гвардии” не погибла, подобно редакции “Нового мира” <...> Действительный урок “дела” Яковлева заключается <...> в другом: кто-то не позволил, чтобы “истеблишментарная правая” разделила судьбу истеблишментарных либералов, чтобы редакция “Молодой гвардии”, разбитая политически, сохранила, тем не менее, свои кадры, свои позиции, свою идеологическую амуницию»⁹⁷.

Установив возможные причины провала идеологического «демарша», предпринятого Яковлевым на страницах «Литературной газеты», попытаемся ответить на вопрос: кто же явился «инициатором» появления статьи? По уже упоминавшемуся свидетельству бывшего сотрудника аппарата ЦК КПСС Ф. М. Бурлацкого, Яковлева «подтолкнул на это выступление» главный идеолог партии, член Политбюро ЦК КПСС М. А. Суслов⁹⁸. Однако в этом следует усомниться. Бурлацкий ушел из аппарата ЦК в феврале 1965 г., то есть за семь лет до описываемых событий, следовательно, мог судить о них по «слухам» и рассказам бывших сослуживцев. Как рассказывал автору бывший сотрудник Отдела пропаганды ЦК КПСС С. С. Слободянюк, статья А. Яковлева была личной инициативой ее автора, что и вызвало негативную реакцию Суслова: появление материала подобного рода в прессе было грубейшим нарушением правил аппаратной «субординации». Подобный «директивный» по своему характеру документ должен был быть «согласован» с Сусловым. Схожую точку зрения мы встречаем и у историка Р. А. Медведева в его книге «Серый кардинал»: «М. А. Суслов, - пишет он, - внимательно следил и за общественными, литературно-критическими дискуссиями, разворачивавшимися в конце 60-х - начале 70-х гг. Он явно не одобрял и набиравшее силу в конце 60-х годов русское “почвенничество", выразителем идей которого стали некоторые публикации, в частности, в журнале “Молодая гвардия”. Однако, когда один из ответственных работников аппарата ЦК КПСС, А. Н, Яковлев опубликовал 15 ноября 1972 г. в “Литературной газете” большую статью “Против антиисторизма”, где критиковал различного рода проявления “социальной патриархальщины и национализма”, она тоже не понравилась Михаилу Андреевичу определенностью и самостоятельностью суждений. Хорошо зная практику, при которой для ответственных работников статьи и речи составляются сотрудниками “менее ответственными”, Суслов попросил помощника выяснить, кто же готовил для Яковлева нашумевшую статью. Помощник вскоре доложил, что статью написал сам Яковлев. “Что он, Ленин, что ли”, - с раздражением заметил Суслов»⁹⁹.

Появление статьи Яковлева и тот шум, который поднялся вокруг нее, вызвали негативную реакцию и Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева. С. Н. Семанов в своих воспоминаниях отмечает, как раздражал Брежнева скандал вокруг этой статьи: «Этот <...> хочет поссорить нас с русской интеллигенцией»¹⁰⁰. В. Н. Ганичев пишет: «Генсек Брежнев шумов и скандала не любил, приказал убрать Александра Николаевича, а его старший брат прислал письмо, в котором проклял своего родственника»¹⁰¹. А. Н. Яковлев в своих воспоминаниях тоже отмечает, что его статья вызвала недовольство Брежнева, которому не понравилось, что «растаскиваются» идеи его доклада к 50-летию образования СССР¹⁰².

Вся эта совокупность причин - образовавшаяся влиятельная оппозиция яковлевской статье в писательских, военных и широких общественных кругах; нарушение Яковлевым правил «аппаратной субординации»; определенная «независимость» его суждений, вызвавшая недовольство Суслова; наконец, гневная реакция самого Л. И. Брежнева, не желавшего ссориться с русской интеллигенцией из-за «возмутителя аппаратного спокойствия», и привели к снятию А. Н. Яковлева с занимаемого поста и его многолетней «почетной ссылке» послом в Канаду. Однако данные версии пока основываются на предположениях и немногочисленных фактах и требуют более основательного документального подтверждения. Отставка и последующая «ссылка» главного чиновного оппонента «русофилов» А. Н. Яковлева были встречены в их лагере с ликованием. «“МГ” торжествовала победу, и какую!» - отмечает в своей работе «“Молодая гвардия” русского возрождения» историк С. Николаев. По его словам, именно после отставки А. Н. Яковлева началось «шествие» русских патриотов к политической власти в стране, «период широчайшего наступления и видимых успехов» сторонников «русского национального возрождения»¹⁰³. Конечно, это несколько утрированный взгляд на реальную историю «легального направления» в РНП 1970-х гг., на долю которого вскоре выпадут новые испытания. Но сам факт удаления сильного оппонента русских национальных патриотов явился их несомненной победой. Они не только смогли избежать репрессий, но и заручились фактической поддержкой влиятельных сторонников из партийных, военных и культурных структур. Русские патриоты получили и ощутимую общественную поддержку.

Во второй половине 1970-х гг. «легальное направление» РНП, в первую очередь представленное журналами «Молодая гвардия» и «Наш современник», продолжало пропаганду русских национально-патриотических идей. «Молодая гвардия» (ободренная неожиданной «победой» над своим чиновным «оппонентом» А. Н. Яковлевым в 1973 г.) при главном редакторе Анатолии Иванове в основном продолжала на своих страницах придерживаться «национал-большевистской» линии. С. Н. Семанов вспоминал: «Анатолий Степанович Иванов возглавлял “МГ”, ну, без блеска, скажем прямо, ибо более всего занят был своими тысячестраничными эпопеями (роман Иванова “Вечный зов”. - А. К.). Однако традиционно-патриотическую линию журнала он продолжал вести достаточно твердо»¹⁰⁴.

Но яркий и плодотворный «никоновский» период для «Молодой гвардии» закончился. Главным проводником русской национально-патриотической идейной «линии» «легального» РНП со второй половины 1970-х гг. становится «Наш современник», именовавшийся с 1978 г. не только «литературно-художественным», но и «общественно-политическим» журналом. «Наш современник» под руководством его редактора Сергея Викулова превращается в центр русской патриотической, «ценностно-консервативной» публицистики¹⁰⁵. Писатели-«деревенщики» В. Г. Распутин, В. И. Белов, Е. И. Носов, В. П. Астафьев (ставшие членами редколлегии «Нашего современника») в своих произведениях отстаивали духовные ценности русской деревни, являющейся, по их мнению, единственным средоточием нравственности и культуры в современной России (в отличие от «разлагающего» духовную жизнь народа «космополитического» города). Писатели скорбят о запустении русской деревни, начавшемся упадке нравственности среди ее жителей, наступлении разрушительных сил «технического прогресса», уничтожающего деревню. Наиболее показательна в этом отношении повесть Валентина Распутина «Прощание с Матерой» (1974), в которой рассказывается о затоплении сибирского села Матера с целью постройки на его месте гидростанции. Писатель не случайно назвал село именем «Матера», которое созвучно слову «мать». Название повести фактически звучит как «прощание с матерью», со своей малой родиной, со своим прошлым. Повесть Распутина проникнута скорбью и тревогой за судьбу русского села. Говоря об упадке нравственности, забвении русскими людьми своих исторических «корней», Распутин в одной из более поздних статей отмечал: «Только одно может иметь для <...> народа самые тяжелые и непоправимые последствия: самодовольство поколения или нескольких поколений, забвение корней своих, сознательный или бессознательный разрыв с многовековым опытом прошлого, ведущие через последующие связи к утере национального чувства и исторической памяти, к разобщению, обезличенности и безродности. Тогда и народ - население, и родина - место жительства и прописки»¹⁰⁶. Другой писатель-«деревенщик», Владимир Солоухин, осуждая уничтожение памятников национальной культуры, духовное беспамятство, так объясняет смысл своего творчества: «Нет ничего удивительного в том, что я, русский писатель, пекусь о сохранении природы и творений русского гения, болею душой за все уничтоженное и безвозвратно потерянное, а русский читатель разделяет мою тревогу»¹⁰⁷.

Позиция, занимаемая «деревенщиками» и поддерживающего их «Нашего современника», по сути, являлась скрытым отрицанием не только многих «нравственных ценностей» так называемого развитого социалистического общества, но и моделей экономического развития страны, проводимых советским руководством в 1970-х гг. (проекты поворота сибирских рек в Среднюю Азию, уничтожения «нерентабельных деревень» и другие экономические «эксперименты», планируемые или уже проводимые в угоду «индустриально-техническому» развитию страны)¹⁰⁸. Распутин в интервью газете «Советская культура» описывал уничтожение «нерентабельных» деревень: «Был я в Усть-Илимском море, видел сплошное зарево от горевших деревень». Однако это горестное наблюдение писателя в его интервью опубликовано не было¹⁰⁹.

Дискуссии о «деревенской прозе» были в центре литературной критики 1970-х гг. Главными упреками в ее адрес стали «односторонняя фиксация на прошлом», «игнорирование научно-технического прогресса на селе» и «нетипичное изображение действительности» (статья Феликса Кузнецова в журнале «Новый мир»¹¹⁰). Яростные атаки на творчество писателей-«деревенщиков» вели и сторонники догматическо-марксистской литературной критики в правлении Союза писателей СССР. Критик В. Оскоцкий, выступая на пленуме Совета по литературной критике СП СССР (20 января 1977 г.), ссылался на осуждение рядом советских журналов еще в начале 1970-х гг. статьи публицистов «Нашего современника» Л. Ершова и А. Хватова «Живая, необоримая сила»¹¹¹. Говоря о сегодняшней позиции этих авторов, он утверждал, что последние семь лет прошли мимо них, видимо, «бесследно». Они хотя и не определяли больше Октябрьскую революцию «как великую русскую национальную революцию», но по-прежнему провозглашают ценность всего русского культурного наследия для советской культуры¹¹². На другом заседании Совета (от 14 сентября 1978 г.) Л. Новиченко отвергал критику «деревенщиками» колхозной системы и называл Советский Союз первой страной в мире, осуществившей «исторический перелом в тысячелетней судьбе рабочего крестьянства»¹¹³. Формирующееся «ценностно-консервативное» течение, представленное на страницах «Нашего современника» рядом публицистических статей и художественных произведений, стало ярким явлением в истории «легального» РНП 1970-х гг.

По мнению Д. Кречмара, 1979 г. знаменовал собой «переломный момент» для национально-патриотических выступлений, а также и для расцвета «деревенской» литературы с ее «умеренным ценностным консерватизмом». В октябре 1979 г. журнал «Коммунист» в своей передовице «Революция, народ, история» атаковал идейные позиции «Нашего современника»¹¹⁴. В частности, автор статьи в «Коммунисте» подверг критике книгу Ю. М. Лошица «Гончаров» (серия «Жизнь замечательных людей»), а также рассказ В. П. Астафьева «Падение листа» (писатель состоял в редколлегии «Нашего современника»). Обвинения в адрес писателей, по мнению Д. Кречмара, были выдержаны в духе «схожих нападок» начала 1970-х гг. на «молодогвардейцев»: здесь можно встретить и так называемую патриархальщину, и отход от классовых принципов под прикрытием расплывчатого понятия «народности», и т. п.¹¹⁵ В 1979-1980 гг. «Литературная газета» провела дискуссию о деревенской литературе, в рамках которой ее упрекали за отклонения от партийно-пропагандистских норм «масштабности», «многонациональности», а также за отсутствие у писателей-«деревенщиков» образа «положительного героя». Как писал Кречмар, эта критическая кампания оказала определенное воздействие на самосознание ведущих деревенских прозаиков. После 1979 г. они уже не смогли достичь своего литературного успеха 1970-х гг.¹¹⁶

Но в период с 1980 по 1982 г. «Наш современник» продолжал на своих страницах пропаганду русских национально-патриотических ценностей. Причем многие материалы, публиковавшиеся в журнале и посвященные различным аспектам русской истории и культуры, продолжали «национал-болыпевистскую» линию «Молодой гвардии». Так, в преддверии знаменательной даты русской истории - 600-летая Куликовской битвы в мартовском номере «Нашего современника» за 1980 г. публикуется статья Юрия Селезнева «Чтобы старые рассказывали, а молодые помнили». Продолжая теорию «молодогвардейцев» о «едином потоке русской истории», развивая тезис писателя В. В. Кожинова о «троекратном спасении мира» Россией (от монголов, Наполеона и Гитлера¹¹⁷), Ю. И. Селезнев дает свою оценку победе русских войск на Куликовом поле. По мнению автора статьи, победами над «паразитической, денационализированной и космополитической расовой смесью монголов», а позже над «буржуазно-космополитической агрессией» «международной армии наемных солдат» Наполеона и, наконец, над фашизмом, «самой агрессивной формой паразитарности и космополитического империализма», Россия спасла не только себя, но и весь мир. Все три битвы, как отмечал Селезнев, были столкновениями русской национальной идеи с «буржуазными, космополитическими и паразитическими агрессиями». Свою статью Ю. И. Селезнев заканчивал призывом к идеологической бдительности «морально сильного Советского Союза». Однако, по мнению публициста, эта «“бдительность” должна быть направлена против западнического космополитизма». Поскольку «международный империализм» пропагандирует «якобы неизбежное исчезновение национальных государств и провозглашение капиталистического мирового государства», современная советская литература должна стать «патриотически вдохновляющим, идеологическим оружием, противостоящим чужеродным влияниям»¹¹⁸.

Подобная историческая концепция Селезнева была поддержана историками В. В. Каргаловым и А. И. Клибановым. Так, Каргалов в статье «Ратная слава России. Раздумья о Куликовом поле» сравнил Куликовскую битву с победой над Наполеоном в 1812 г.¹¹⁹ Позднее в журнале «Огонек» (август 1980 г.) он повторил свой тезис о «преемственности» русской истории, отметив неразрывную связь между интересом к прошлому своей страны и патриотизмом как «существенным свойством русского национального характера»¹²⁰. Историк А. И. Клибанов в статье «О светло светлая и красно украшенная земля русская!», развивая концепцию Селезнева, указывал на роль православия как «идеологического провозвестника народного освободительного движения» против монголов¹²¹. Эти и другие публикации в советской периодике, приуроченные к 600-летней годовщине Куликовской битвы, возможно, дали основание западному исследователю истории РНП Л. М. Алексеевой считать, что представители «легального» русского национального патриотизма с 1980 г. «завоевывают все более прочные позиции в подцензурной печати»¹²².

В июле 1980 г. «Наш современник» публикует беседу с писателем-«деревенщиком» Федором Абрамовым «Сотворение нового русского поля». По мнению писателя, система нравственных ценностей крестьянской Руси, которая была уничтожена научно-технической революцией, впоследствии несправедливо осуждена как «патриархальщина». Поэтому современная русская литература должна позаботиться о том, чтобы этические, культурные и языковые национальные ценности не пропали, а вошли «органически и равноправно в духовный мир сегодняшнего и будущих поколений»¹²³. Позиция Абрамова была поддержана критиком В. Васильевым в его докладе о подготовке к V Съезду писателей РСФСР¹²⁴. Другой представитель «деревенской прозы» и «ценностно-консервативного» течения в РНП, писатель Владимир Солоухин (обозначивший свои эстетические и патриотические позиции ещё в 1960-е гг. в очерках «Письма из Русского музея» и «Черные доски») в эссе «Камешки на ладони», опубликованном в «Нашем современнике» в марте 1981 г., утверждал бесспорное существование высшего метафизического разумного принципа, то есть фактически признавал существование Бога (хотя этого слова в статье не было)¹²⁵.

Таким образом, статьи, опубликованные в 1980 - начале 1981 г. в «Нашем современнике» (и ряде других журналов), обозначили принципиальные расхождения их авторов с некоторыми постулатами официальной советской идеологии - «научным атеизмом», «классовым подходом к истории», определяющей ролью «научно-технического прогресса» в социально-экономическом развитии общества. Реакция же властей на подобные выступления русских национальных патриотов в печати была (по крайней мере до 1981 г.) «замедленной и бездейственной»¹²⁶. Даже выступление Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева на XXVI съезде партии (февраль 1981 г.) с критикой «отхода от ясных классовых оценок определенных исторических событий и личностей» (конкретные имена и журналы Брежнев в своем докладе не называл) не повлияло на идейные позиции авторов «Нашего современника» и других публицистов национально-патриотического направления (эссе Солоухина было опубликовано через месяц после доклада Брежнева на съезде)¹²⁷.

Укреплялись позиции сторонников РНП и в других советских «подцензурных» органах печати. В декабре 1975 г. один из ведущих публицистов «национал-болыпевистского» течения в РНП С. Н. Семанов был назначен главным редактором научно-популярного журнала Министерства юстиции СССР «Человек и закон» (до этого Семанов заведовал редакцией серии «Жизнь замечательных людей» издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»). На страницах журнала Семанов публикует (помимо статей, посвященных правовому просвещению советских граждан) материалы, разоблачающие западный образ жизни и социальное бесправие в странах капитализма¹²⁸. В 1970-х гг. редакторами ряда солидных литературных и общественно-политических советских изданий становятся деятели русской национал-патриотической ориентации: бывший «молодогвардеец» В. Н. Ганичев возглавил орган ЦК ВЛКСМ - газету «Комсомольская правда», Н. Палькин - журнал «Волга». В 1981 г. первым заместителем главного редактора «Нашего современника» становится один из ведущих публицистов журнала Ю. И. Селезнев (до этого, в 1975 г., сменил С. Н. Семанова на посту заведующего редакцией серии «ЖЗЛ»), В первой половине 1970-х гг. заместителем главного редактора официального издания АН СССР журнала «Вопросы истории» являлся представитель национал-болыпевистского течения в РНП историк А. Г. Кузьмин (эту должность он занимал с 1969 г.)¹²⁹. Деятели РНП, занимавшие влиятельные посты в советских официальных изданиях, старались по мере своих возможностей, несмотря на давление партийных властей и цензуру, проводить на страницах журналов свою идеологическую линию. Вероятно, именно это и дало возможность историку С. Николаеву утверждать, что 1973-1980 гг. были «“периодом широчайшего наступления и видимых успехов” русских патриотов, которые получили возможность издавать свои книги, иметь “свои” журналы и издательства (“Молодая гвардия”, “Современник”); благодаря усилению их влияния появилась “деревенская проза”». По мнению С. Николаева, это был «исторически очень важный период русского возрождения»¹³⁰. Конец 1970-х гг. также отмечен появлением «полулегальных» и «легальных» групп РНП, послуживших основой для создания в начале 1980-х гг. так называемого общества «Память». Прародителями «Памяти» явились три группы национал-патриотической ориентации, существовавшие в Москве в 1978-1980-х гг.: «Витязи», Молодежное творческое объединение при Московском городском отделении ВООПИиКа и «Общество книголюбов» Министерства авиационной промышленности. Группа «Витязи» сформировалась в 1979 г. в связи с идеей неофициального празднования 600-летия Куликовской битвы. Участники группы занимались туризмом, совершали походы по местам русской боевой славы. Фактическим руководителем группы был журналист и сотрудник ВООПИиКа Э. Дьяконов, «начальником штаба» Г. Сальников. Участники группы были знакомы с патриотическим самиздатом (журнал «Вече», статьи А. Иванова-Скуратова и Г. Шиманова). Отпраздновав в 1980 г. 600-ю годовщину Куликовской битвы, группа распалась, но часть ее актива примкнула к «Памяти»¹³¹.

Молодежное творческое объединение при Московском отделении ВООПИиКа функционировало в 1979-1980 гг. Его организатором был все тот же Э. Н. Дьяконов (формальным руководителем был некий поэт Жилкин). Участники объединения собирались для обсуждения своих и чужих литературных произведений (патриотического характера) в колокольне бывшего Знаменского собора на ул. Разина, принадлежавшего ВООПИиКу. Среди посетителей объединения были писатели национально-патриотического направления: Д. А. Жуков, О. Н. Михайлов, И. И. Кобзев и др. Своими духовными наставниками объединение считало Н. М. Рубцова, С. В. Куняева, Ю. П. Кузнецова. «Идейно невыдержанные» стихи и выступления на собраниях привели к тому, что Э. Дьяконову порекомендовали их прекратить. «Общество книголюбов» Минавиапрома СССР возникло в конце 1979 - начале 1980 г. Инициаторами его создания были инженер Г. Фрыгин и все тот же Э. Дьяконов. Совместно с московским ВООПиКом общество устраивало встречи с писателями, художниками национально-патриотического направления в музее Н. А. Островского, Доме культуры Метростроя, домах культуры им. Чкалова и им. Горбунова - ведомственных ДК Минавиапрома¹³².

После получения в 1982 г. писателем В. А. Чивилихиным Государственной премии за роман-эссе «Память» (в котором автор на основе исторических источников подверг критике «норманскую теорию» происхождения Древнерусского государства, а также «евразийские» идеи, содержащиеся в работах Л. Н. Гумилева)¹³³, творчеству литератора был посвящен один из вечеров «Общества книголюбов». После этого Г. Фрыгин предложил переименовать их «Общество книголюбов» в общество «Память», дабы иметь собственное название. Предложение активом общества было принято. Фрыгин позвонил В. А. Чивилихину и получил его согласие на переименование общества в честь романа писателя. Так появилось общество «Память». Первоначально (вплоть до начала «перестройки») «Память» занималась примерно тем же, что и «Общество книголюбов» - устраивало встречи с историками и писателями (национально-патриотического направления): писателями И. М. Шевцовым, Д. А. Жуковым, С. Ю. Куняевым, Ф. И. Чуевым, В. Н. Крупиным (постоянные авторы журналов «Молодая гвардия» и «Наш современник»), историком Н. Н. Яковлевым. Встречи проводились в музее Н. А. Островского, а с конца 1982 г. - во Дворце культуры московского Метростроя: Члены общества подчеркивали свою лояльность властям и в целом стояли на позициях «национал-большевизма» (история «Памяти» середины - второй половины 1980-х гг. выходит за рамки данного исследования и требует отдельного рассмотрения)¹³⁴.

В конце 1970-х - начале 1980-х гг. наметилось значительное усиление репрессий по отношению к русским национал-патриотам, представлявшим, в основном, его «национал-большевистское» течение. Кроме уже упоминавшейся выше атаки, предпринятой официальной критикой против «Нашего современника», последовали и меры административного характера: в декабре 1980 г. с должности редактора «Комсомольской правды» был снят Валерий Ганичев, один из наиболее ярких национал-болыпевистских функционеров ЦК ВЛКСМ в 1960-1970 гг. Бывший «молодогвардеец» С. Н. Семанов объясняет это вмешательством «органов» (КГБ), «причем инициатива тут шла от самого шефа политической полиции (Андропов. - А. К.) и в обход Генсека» (Брежнев. - А. К.)¹³⁵. В своих воспоминаниях В. Н. Ганичев приводит характерное высказывание секретаря ЦК по идеологии М. В. Зимянина, объясняющее причины снятия редактора «Комсомольской правды». Обращаясь к Ганичеву, секретарь ЦК сказал следующее: «Вам надо оставить газету. И вообще, выбросьте эти ваши русофильские замашки. Опираетесь только на одну группу писателей»¹³⁶. Как отмечает Ганичев, «тогдашнее руководство все больше беспокоило разрастающееся русское самосознание как главная опасность для национального коммунистического глобализма»¹³⁷. Весьма показательный пример партийной «политики качелей» в отношении творческой интеллигенции содержится в мемуарах представителя РНП 1970-1980-х гг. писателя С. Ю. Куняева: «Помню, как по окончании одного из писательских съездов, во время банкета заведующий отделом культуры ЦК КПСС Василий Филимонович Шауро <...> демонстрируя “единство партии и народа”, пошел вдоль ряда столов <...> И вдруг ни с того ни с сего остановился возле меня и Бориса Романова <...> “Великий немой” вдруг заговорил, обращаясь ко мне, но так, чтобы слышали все остальные: “Политика партии в том, чтобы в разумных пределах поддерживать все группировки писателей. Мы не можем выделять особо ни одну из них. Качели не могут качаться в одну сторону. Выдержать равновесие - вот наша задача с вами”»¹³⁸. Однако, как свидетельствовали события начала 1980х гг., официальные «качели» склонялись совсем не в сторону русской национально-патриотической интеллигенции.

28 марта 1981 г. Ю. В. Андропов направляет в Политбюро ЦК КПСС записку «Об антисоветской деятельности Иванова А. М. и Семанова С. Н.»¹³⁹, где речь шла о патриотической интеллигенции: «В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя “русистами”. Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые “правозащитники”. Изучение обстановки среди “русистов” показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организационную форму. В связи с изложенным представляется необходимым пресечь указанные враждебные проявления»¹⁴⁰. В этом документе Андропов указывал и на конкретных проводников «русизма» - С. Н. Семанова и А. М. Иванова. Как отмечает Андропов, «Семанов С. Н. в своем окружении распространяет клеветнические измышления о проводимой КПСС и советским правительством внутренней и внешней политике, допускает злобные и оскорбительные выпады в адрес руководителей государства»¹⁴¹. Неизвестно, насколько правдивы были обвинения в «злобных и оскорбительных выпадах в адрес руководителей государства», выдвинутые против Семанова (хотя он позднее и признавался, что при жизни Брежнева «поносил беднягу, как мог, за что и поплатился»), однако впоследствии Семанов отмечал, что «теперь склонен оценивать Леонида Ильича с долей симпатии»¹⁴². Среди других обвинений, выдвигаемых Андроповым против русских национальных патриотов, были и такие: «русисты» ратовали за «необходимость борьбы за сохранение русской культуры, памятников старины, за спасение русской нации», заявляли «о перерождении Советской власти, об отрыве партии от масс <...> и, в конечном счете, неспособности нынешней государственной структуры управлять политическими, социальными и общественными процессами»¹⁴³.

После появления записки Ю. Андропова в Политбюро ЦК КПСС (что, по мнению М. Н. Любомудрова, означало «новый виток борьбы с патриотами»¹⁴⁴) действия властей против «русистов» не заставили себя ждать. 17 апреля 1981 г. С. Семанов был снят с должности главного редактора журнала «Человек и закон». В августе того же года КГБ арестовал А. М. Иванова, которому было инкриминировано «в 19711981 гг. <...> распространение и размножение среди широкого круга лиц сочинений, содержащих клеветнические измышления против советского общественно-политического строя» (имелось в виду распространение Ивановым номеров журнала «Вече», а также и собственных работ: «Рыцарь неясного образа», «Логика кошмара»)¹⁴⁵. В июне 1982 г. А. Иванов был приговорен к году тюремного заключения («строгой изоляции») и к 5 годам ссылки¹⁴⁶. В частном определении судебной коллегии по уголовным делам Мосгорсуда (от 28 июня 1982 г.) также говорилось: «Материалами предварительного и судебного следствия установлено, что одним из лиц, с которыми Иванов А. М. поддерживал постоянные отношения, являлся член Московского отделения Союза писателей Семанов Сергей Николаевич, которого интересовали работы, статьи Иванова А. М., его участие в “Вече” и сам журнал. Регулярно, с 1971 по 1974 г. Иванов А. М. передавал Семанову С. Н. экземпляры каждого из 10 выпусков <...> В 1977-1978 гг. Иванов передал Семанову написанные им антисоветские пасквили “Рыцарь неясного образа” и “Логика кошмара” <...> Статья “Логика кошмара” написана Ивановым под влиянием идей Семанова, который их высказывал в беседах и разговорах с Ивановым <...> Семанов <...> подстрекал Иванова к изготовлению и распространению клеветнических документов в отношении отдельных членов Союза писателей. Одним из таких документов является изготовленный Ивановым текст “По поводу письма Куняева”, подписанный им “Василий Рязанов”»¹⁴⁷. Здесь имелся в виду текст Иванова, посвященный письму в ЦК КПСС секретаря Московского отделения СП С. Ю. Куняева (февраль 1979 г.), в котором говорилось о «сионистском влиянии» в культуре и идеологии. Под псевдонимом «Василий Рязанов» в 1979 г. в «самиздате» появился документ, разоблачающий влияние «сионистов» в высшем руководстве КПСС¹⁴⁸.

В частном определении также отмечалось, что С. Н. Семановым признавались участие А. М. Иванова в издании журнала «Вече», а также факты получения им от Иванова его экземпляров (которые Семанов, по его же свидетельству, потом «уничтожил»). «Остальные обстоятельства Семанов отрицал»¹⁴⁹. Определение судебной коллегией гласило: «Все выше приведенные обстоятельства свидетельствуют о недостойном поведении Семанова, который некритически относился к антисоветской деятельности Иванова. Судебная коллегия находит, что изложенные факты недостойного поведения Семанова должны стать предметом обсуждения Московского отделения Союза писателей и его партийной организации»¹⁵⁰. По воспоминаниям самого Семанова о событиях, связанных с «делом Иванова»: «В марте 1982 г. меня привезли в Лефортово, допрашивали два дня, устроили очную ставку с Ивановым, всячески угрожали. Все представленные мне обвинения я отрицал». В своем письме на имя прокурора РСФСР В. Кравцова от 31 августа 1982 г. С. Н. Семанов пытался опровергнуть выдвинутые против него обвинения: «Частным определением констатировано, что в 1977-1978 гг. Иванов передал мне написанные им антисоветские сочинения “Рыцарь неясного образа” и “Логика кошмара”. Я категорически отрицаю этот факт <„.> никаких сочинений антисоветского характера я от него не получал. Этот факт основывается только на показаниях Иванова - человека к моменту следствия и суда болезненного, надломленного. Никаких подтверждений не имеется - ни свидетелей, ни тем более письменных или иных документов. В определении утверждается также, что я в беседах подстрекал Иванова к изготовлению и распространению клеветнических документов. Этот факт тоже не доказан материалами дела. Я никогда не составлял списка членов Союза писателей, по которому направлялись какие-либо сочинения Иванова, я возмущен тем обстоятельством, что мне вменяют в вину факты, не подтвержденные материалами дела»¹⁵¹. Однако защитить себя Семанов не смог. Впоследствии он вспоминал: «После суда над Ивановым и частного определения Мосгорсуда в итоге долгого разбирательства в писательской организации Москвы я получил строгий выговор с занесением в партийную карточку. Меня снова изгнали с работы - уже из скромного “Альманаха библиофила” и из Педагогического института им. Ленина, где я долгие годы преподавал, изгнали со всех общественных должностей, негласно лишили права работать и печататься. Так продолжалось три года»¹⁵² (с 1982 по 1985 г.).

В октябре 1982 г. «Радио Свобода» передало даже сообщение об «аресте Сергея Семанова» (что не соответствовало действительности). В сообщении отмечалось, что арест такого «“номенклатурного работника”, каким являлся Семанов, есть происшествие сенсационное. Такое развитие событий не может не потревожить и тех, кто не разделяет... взглядов “национал-коммуниста” Семанова...»¹⁵³. Таким образом, хотя и не арестованный, но подвергшийся административным репрессиям С. Н. Семанов был отстранен от активной общественной и писательской деятельности. «За мной было устойчивое наружное наблюдение», - свидетельствовал он в своей книге¹⁵⁴. Как сообщало «Радио Свобода», «по делу Иванова» на допросы в КГБ, кроме Семанова, «вызывались два сотрудника журнала “Человек и закон”, художник И. Глазунов, работник Генштаба и два сотрудника КГБ»¹⁵⁵.

Об отношении в писательской среде к происходившим событиям наглядно свидетельствуют материалы заседания парткома Московского отделения СП РСФСР (от 12 октября 1982 г.), на котором рассматривалось персональное дело Семанова. Последний представил в партком следующее объяснение: «Я полностью виноват перед партией, перед вами, как представителями партии и приму как должное любое наказание. Да, я принимал от Иванова журнал и видел, что он носит антисоветский характер <...> Я все, что угодно готов сделать для защиты советской власти, сделать совершенно искренне. Но всеядность толкает на поиски интересных людей. Иванов - талантливый человек, у него есть интересные произведения. С этого и началось. Могу, если я имею право, просить лишь об одном <...> прошу оставить меня в партии, ибо без нее не мыслю себя в жизни». Часть членов парткома (писатели В. И. Кочетков, В. И. Ардаматский, Д. И. Еремин) обвинили Семанова в «потакании антисоветчине», «двурушничестве» и настаивали на исключении писателя из партии. В выступлениях других литераторов (Ю. П. Кузнецов, В. В. Петелин, Л. Н. Жуков) поведение Семанова также осуждалось, на при этом выдвигалось предложение применить к Семанову более мягкое наказание. В результате голосования за исключение Семанова из партии проголосовало пять членов парткома, девять - за «строгий выговор с занесением в учетную карточку». В постановлении парткома указывалось: «Учитывая чистосердечное раскаивание и правильную политическую оценку своих поступков, заверения в том, что он сделает все необходимые выводы на будущее, а также тот факт, что за двадцать четыре года пребывания в партии он не имел взысканий, что как литератор он, особенно в последние годы, создал ряд книг, активно работающих на утверждение социалистического мировоззрения, партком считает возможным оставить С. Н. Семанова в партии, объявив ему строгий выговор с занесением в учетную карточку, и предупредив, что при первом же проступке, противоречащем Уставу КПСС, партийная организация вернется к вопросу о пребывании его в рядах КПСС». Объяснение такому относительно «благоприятному» для Семанова исходу голосования можно найти на страницах воспоминания одного из участников этого заседания писателя В. В. Петелина: «Много часов мы потратили на обсуждение этого дела <...> Как спасти хорошего человека от неприятностей? Обком настаивал на исключении, я уговаривал Виктора Ивановича (В. И. Кочетков, секретарь парткома. - А. К.) не соглашаться с этим предложением. Мнения членов парткома разделились и часто мы встречались с Феликсом Кузнецовым и обсуждали вечерами, что сделать для того, чтобы с меньшими потерями выиграть эту битву»¹⁵⁶. Но, несмотря на административно-репрессивные акции, предпринятые властями в отношении С. Семанова, журнал «Наш современник» все же опубликовал в 1981 г. две статьи историка, носившие ярко выраженный полемический характер: «Современное обличье старого врага» и «История и сплетня». В первой статье - рецензии на книгу М. И. Басманова «В обозе реакции», посвященной истории троцкизма, Семанов, анализируя историю и теоретические основы троцкизма, особо отмечал «космополитическую» и антикоммунистическую сущность данного идейно-политического явления, его «революционную агрессивность», проявлявшуюся в теории «экспорта революции» в призывах Л. Троцкого, который «требовал, чтобы страна победившего пролетариата несла на “красных штыках” революцию в другие страны»¹⁵⁷. По мнению историка Д. Данлопа, в этом положении статьи Семанова «содержалось едва прикрытое осуждение интервенции в Афганистане и других советских военных авантюр. Семанов явно имел в виду троцкистов у себя дома. Для него андроповцы являлись смесью <...> лишенных своего национального лица русских, предлагавших России самоубийственный путь»¹⁵⁸. Это мнение американского историка позднее опроверг сам С. Н. Семанов: «“Троцкистов” мы поносили при всяком удобном случае, намекая на космополитических советников в брежневско-андроповском руководстве, и только. События в несчастном Афгане мы воспринимали как рок судьбы, который надо разрешить всеми способами <...> Никакого намека на дела в Афгане в данной заметке не только не содержалось - такого не было у нас даже в мыслях <...> Но подозрительный ум Андропова <...> “Сотоварищи” решили совсем по другому»¹⁵⁹. Данный вывод Семанова о наличии в советском руководстве людей, придерживавшихся «троцкистских» взглядов, весьма спорен и не имеет пока документальных подтверждений. Вторая статья Семанова «История и сплетня» (анализ романа М. Еленина «Семь смертных грехов», посвященного событиям гражданской войны в России) была напечатана в ноябрьском номере «Нашего современника» 1981 г. Эта статья историка, как и ряд других материалов, опубликованных в том же номере (повесть писателя В. Крупина «Сороковой день», критические статьи о русской литературе В. Кожинова «И назовет меня всяк сущий в ней язык» и А. Ланщикова «Великие современники»), явились причиной серьезных дискуссий и перемен в редколлегии журнала. Скандальные материалы вызвали не только нарекания со стороны пропагандистских органов ЦК и правления Союза писателей РСФСР, но также острую полемику внутри редакции. Как отмечал С. Семанов в своих дневниках, «споры вокруг Гумилева и статьи Кожинова вызвали чудовищный раздрызг среди наших». Чивилихин полчаса задыхался, что «Кожинов защищает Гумилева, что статья русофобская <...> почему мы хуже всех и нам отказывают в национальной гордости и т. д. Естественно, что А. Кузьмин тоже осуждает Кожинова. Оба они еще обижаются на немарксистские обстоятельства. У них окажется немало сторонников, как, впрочем, и у Кожинова <...> начнется свара»¹⁶⁰. Вот еще запись из дневника Семанова (ноябрь 1981 г.): «Великие настроения начались вокруг “Нашего”. У них на летучке уже произошел раскол. Устинов (заместитель редактора журнала. - А. К.) выступил против <...> Чивилихин <...> хочет вроде бы выступить 7-го (декабря) на Секретариате, меня ругал: как можно сочувствовать Деникину (С. Семанов в статье “История и сплетня” сочувственно отозвался не об А. И. Деникине, а о видных представителях русской “культурной” эмиграции - Ф. И. Шаляпине, И. А. Бунине, А. И. Куприне и др. - А. К.¹⁶¹) <...> Предполагается, что накажут Юру (Селезнева. - А. К.) <...> Чивилихин кричит: Гумилев, Бородай, Кожинов и Селезнев - одна линия!»¹⁶² На состоявшемся 7 декабря 1981 г. заседании Секретариата правления СП РСФСР (в присутствии работников ЦК КПСС) В. Крупин, В. Кожинов, А. Ланщиков и заместитель главного редактора «Нашего современника» Ю. Селезнев были подвергнуты острой критике со стороны руководства СП (Ю. В. Бондарев, П. Л. Проскурин) и коллег по работе в журнале (В. А. Чивилихин). В выступлении Ю. Бондарева, в частности, указывалось на «художественную недоработанность» повести В. Крупина, на отказ писателя от объективного «исследования» негативных явлений в хозяйственной и культурной жизни страны, которое носит у него лишь характер «регистрации фактов» (алкоголизм, бесхозяйственность, низкий уровень телепередач и т. д.). Бондарев также отметил «чрезмерное противопоставление Достоевского Чернышевскому», содержащееся в статье А. П. Ланщикова¹⁶³. Член редколлегии журнала В. А. Чивилихин обвинил В. В. Кожинова в «ложной концептуальности и тенденциозности в подборе материала» для фрагментов его статьи, повествующих о взаимоотношениях «Руси с кочевой степью», в следовании ошибочной позиции этнографа Л. Н. Гумилева¹⁶⁴. Главная ответственность за выпуск данного номера журнала была возложена на Ю. И. Селезнева, который в своем выступлении, признав допущенные им ошибки, отметил, что материалы носили «дискуссионный» характер и были достойны публикации¹⁶⁵. В заключение главный редактор журнала С. В. Викулов признал, что он и его заместитель Селезнев «не проявили <...> необходимой требовательности, подписывая этот номер в печать», а Бондарев рекомендовал Викулову «подумать о <...> распределении <...> и перегруппировке сил» в журнале¹⁶⁶. После этого заседания Ю. Селезнев вынужден был оставить свой пост (позднее и другой заместитель главного редактора «Нашего современника» В. Устинов)¹⁶⁷. По мнению В. В. Кожинова, «подлинные причины снятия Юрия Селезнева» заключались не в публикации «идейно-ошибочных» материалов в журнале, а в том, что «андроповский КГБ руками своих послушных исполнителей пресекал наметившиеся проявления <...> “русистских идей” по всем направлениям»¹⁶⁸. Хотя это предположение Кожинова не получило пока документального подтверждения, можно констатировать, что административные меры, предпринятые властями в отношении редколлегии «Нашего современника», нанесли ощутимый удар по национально-патриотическому направлению журнала, которое с весны 1982 г., по мнению некоторых историков, «значительно ослабло»¹⁶⁹. Несколько ранее, в 1979-1980 гг., административные меры были применены властями в отношении издательства «Современник»: со своих постов были сняты его директор Ю. Л. Прокушев и главный редактор В. В. Сорокин, что также негативно отразилось на «русской патриотической направленности» издательства: «перестали выходить <...> боевые книги современных патриотических авторов и переиздания русской классической мысли»¹⁷⁰.

В апрельском номере журнала «Наш современник» (1982) публикуется полемическая статья историка А. Г. Кузьмина «Писатель и история», направленная против взглядов одного из главных оппонентов «неославянофильства» критика В. Д. Оскоцкого. По мнению Кузьмина, именно славянофильская идеология приобретает новое значение в современной идеологической борьбе с Западом и поэтому ее критика в том виде, в каком ее пропагандирует Оскоцкий, сопоставима с поддержкой западных русофобских сил¹⁷¹. Фактическое обвинение влиятельного официального критика в «русофобии» и «антисоветизме» не могло не вызвать ответных репрессивных мер со стороны властей. А. Г. Кузьмин на несколько лет был лишен возможности печататься¹⁷².

Схожие обстоятельства предшествовали и смещению со своей должности редактора саратовского журнала «Волга» Н. Е. Палькина. В октябре 1981 г. журнал публикует рецензию М. П. Лобанова на роман М. Н. Алексеева «Драчуны», в котором описывались события коллективизации начала 1930-х гг. В своих мемуарах Лобанов рассказывает о причинах, побудивших его обратиться к этой теме: «“Драчуны” вызвали в памяти и личное, связанное с тридцать третьим годом, когда мне было семь с небольшим лет. Голод тогда <...> лишь краем коснулся наших рязанских мещерских мест, в отличие от Поволжья. Но навсегда запомнил я слова матери: Ничего нет страшнее голода <...> Народ может извлечь исторические уроки только из полноты своего опыта, сокрытие событий глубинных, трагических способно исказить, деформировать национальное <...> сознание. Литература, “историческая наука” молчали о тридцать третьем годе, а между тем вокруг него возникли целые мистические легенды <...> приступил я к статье о “драчунах” с решимостью прямо, без обиняков говорить, в какой мере исторический опыт народа отразился в современной литературе»¹⁷³. Рецензия М. П. Лобанова представляла собой настоящий «манифест» национально-патриотический оппозиции. В этой публикации Лобанов сделал открытую попытку противопоставления литературе «прагматической <...> и духовно-разрушительной» - подлинной литературы. Автор подверг критике и оппонентов «деревенской литературы»¹⁷⁴. Хотя вначале резкой реакции властей на статью Лобанова не последовало, но спустя год заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС Б. И. Стукалиным была отправлена резолюция в Секретариат ЦК, критикующая статью. Лобанов был осужден решением ЦК, а Секретариат правления СП РСФСР распорядился уволить главного редактора «Волги» Н. Палькина¹⁷⁵. М. П. Лобанов долгое время не имел возможности печататься¹⁷⁶. В январе 1983 г. (то есть уже после прихода Андропова к власти) на Секретариате правления СП СССР острой критике была подвергнута работа редакции журнала «Север» «за переизбыток дореволюционных исторических тем» в публикациях журнала, «патриархальщину» в изображении старой деревни и невнимание к «новым процессам в колхозной деревне»¹⁷⁷.

Положение русских национальных патриотов было сложным. Часть представителей «нелегального» направления РНП была арестована и находилась в заключении (А. Иванов, Л. П. Бородин и др.), другие (С. Семанов, Ю. Селезнев, В. Устинов, литературовед Д. Жуков, Н. Палькин, А. Кузьмин) были подвергнуты «административным» репрессиям. Некоторые, подобно редактору «Нашего современника» С. Викулову, вынуждены были ради сохранения своих изданий идти на необходимые компромиссы с властью. И. Р. Шафаревич ожидал возможного ареста. Г. Шиманов и В. Осипов под давлением КГБ были вынуждены прекратить общественную и издательскую деятельность. Некоторые (как И. Шевцов, написавший в 1982 г. письмо Андропову об опасности проникновения в страну американской масскультуры и вызванный на беседу в ЦК КПСС¹⁷⁸) поняли тщетность какой-либо апелляции к властям. М. Н. Любомудров вспоминает: «Почти у всех (деятелей РНП. - А. К.) была уже полная безнадежность, - расправа следовала за расправой <...> Если бы Андропов процарствовал еще год-два-три, то русское патриотическое движение уничтожили бы под корень; сильные были бы сметены, слабые - запуганы, колеблющиеся - продались бы»¹⁷⁹. В первой половине 1980-х гт. советские журналы, стоящие на русских национально-патриотических позициях («Наш современник», «Молодая гвардия» и др.), хотя и пытались, вопреки давлению цензуры, отстаивать свою идеологическую линию, но материалов, которые были бы схожи по смелости и идейной остроте со статьями 1970-х гг., на их страницах после 1981 г. больше не появлялось (исключение составляет упомянутая статья А. Г. Кузьмина), что было связано с усилением репрессивной политики властей по отношению к РНП. Однако, по мнению У. Лакёра, в период пребывания у власти К. У. Черненко «дела националистов» шли лучше, чем при Андропове¹⁸⁰. Косвенным доказательством тому является награждение Верховным Советом СССР ряда советских писателей-«деревенщиков» (В. И. Белов, В. Г. Распутин, П. Л. Проскурин, Е. И. Носов), а также редакторов журналов «Наш современник» С. В. Викулова и «Молодая гвардия» А. С. Иванова орденами в связи с 50-летием Союза писателей СССР¹⁸¹. Д. Кречмар полагает, что позиции русских национальных патриотов (в особенности «национал-большевиков») в годы правления К. У. Черненко несколько окрепли (после андроповских репрессий, когда члены РНП находились на грани окончательного разгрома) потому, что властями была взята на вооружение пропагандистская установка на отпор «западным влияниям» в культуре и общественной жизни (в связи с обострением противостояния между СССР и странами Запада и в первую очередь с США)¹⁸². В данном случае власть могла использовать идейный арсенал «национал-большевистского» лагеря (военные романы-репортажи писателя А. А. Проханова, статьи С. Ю. Куняева¹⁸³, пропаганда антизападнических идей в некрологах умершему писателю М. А. Шолохову¹⁸⁴).

В официальной пропаганде и искусстве середины 1960-х - первой половины 1980-х гг. русская патриотическая тема, наряду с интернациональной идеей, оставалась одной из ведущих. Национал-большевистские мотивы заметно прослеживались в советских фильмах: «Вечный зов» по одноименному роману А. С. Иванова (реж. В. А. Краснопольский, В. И. Усков, 1976-1983); «Судьба» по роману П. Л. Проскурина (реж. Е. С. Матвеев, 1978); киноэпопея «Освобождение» (реж. Ю. Н. Озеров, 1970-1972); «Государственная граница» (реж. Б. М. Степанов, 1979-1988); «Хождение по мукам» по трилогии А. Н. Толстого (реж. В. С. Ордынский, 1974-1977) и др. События героического прошлого русского народа были отображены в кинофильмах «Война и мир» (реж. С. Ф. Бондарчук, 1962-1967), «Эскадрон гусар летучих» (реж. С. И. Ростоцкий, Н. Хубов, 1981), «Юность Петра», «В начале славных дел» по роману А. Н. Толстого «Петр Первый» (реж. С. А. Герасимов, 1981), в телефильме «Россия молодая» по одноименному произведению Ю. П. Германа (реж. И. Я. Гурин, 1981), в картинах об истории Древней Руси - «Ярослав Мудрый» (реж. Г. Р. Кохан, 1982), «Русь изначальная» (реж. Г. Л. Васильев, 1985) и др. С середины 1960-х гг. в советском кинематографе (как и в ряде исторических и популярных публикаций) обозначилась осторожная линия по частичной «реабилитации» русской белой эмиграции и даже преподнесения в объективистском свете некоторых видных деятелей белого движения как умных и принципиальных противников Советской власти. Об этом были сняты кино- и телефильмы: «Операция “Трест”» (реж. С. Н. Колосов, 1968); «Адъютант его превосходительства» (реж. Е. И. Ташков, 1969); «Бег» по одноименной пьесе М. А. Булгакова (реж. В. Н. Наумов, А. А. Алов, 1968); упомянутая телеверсия романа «Хождение по мукам». Можно назвать также много фильмов - экранизаций произведений русских классиков, снятых на высоком художественном уровне и передающих литературный первоисточник без какой-либо политической ангажированности: «Дворянское гнездо» А. С. Михалкова-Кончаловского (1969), «Неоконченная пьеса для механического пианино» (1976) и «Несколько дней из жизни Обломова» (1980) Н. С. Михалкова, «Мой ласковый и нежный зверь» Э. В. Лотяну (1978) и др. Значительное место отводилось русскому прошлому, фольклору, знаменательным событиям русской истории и в детском кинематографе. Патриотическим духом были наполнены многие кино- и телефильмы по мотивам русских сказок и былин, в которых главные персонажи - богатыри, народные герои - противились силам зла (чужеземцам и внутренним врагам) или в обыденной обстановке являли собой национальную красоту и мудрость: фильмы А. А. Роу «Морозко» (1965) и «Варвара-краса, длинная коса» (1970), А. Л. Птушко «Руслан и Людмила» (1972), Б. В. Рыцарева «Иван-да-Марья» (1975), Г. Л. Васильева «Финист - Ясный сокол» (1975) и «Василий Буслаев» (1982), а также работы других авторов. В 1970-1980-е гг. на советские экраны выходят мультипликационные фильмы, повествующие о героическом прошлом русского народа: «Илья Муромец», «Илья Муромец и Соловей-разбойник», «Василиса Микулишна», «Сказание про Игорев поход» (снятый по мотивам «Слова о полку Игореве»), «Сказание о Евпатии Коловрате», «Детство Ратибора» и др. В 1980 г., к 600-летию Куликовской битвы был выпущен мультфильм «Лебеди Непрядвы», в котором, наряду с ратным подвигом русских воинов, была отмечена и роль Православной церкви в борьбе народа за независимость. В том же году журнал для самых маленьких читателей «Веселые картинки» (курируемый ЦК ВЛКСМ) посвятил отдельный номер битве на Куликовом поле. Немаловажным фактором воспитания у детей интереса к своей истории был выпуск красочно иллюстрированных, написанных ярким и доступным языком книг о великих деятелях русской культуры, науки, полководцах. Одной из наиболее популярных, к примеру, была «Книга будущих командиров» А. В. Митяева, изданная в 1974 г. и неоднократно переиздававшаяся. Для взрослой советской читательской аудитории выпускались большими тиражами книги, популярные брошюры, рассказывающие о людях и событиях российской тысячелетней истории. Особую роль в популяризации русского прошлого и его выдающихся представителей сыграли серия «Жизнь замечательных людей» (в 1969-1975 гг. ред. С. Н. Семанов) и издательство «Молодая гвардия» (его возглавлял в 1970-е гг. В. Н. Ганичев). Замечательные песни советских композиторов прославляли не только социалистическую Родину, но и Россию. Среди них, к примеру, можно назвать: «Русское поле» Я. А. Френкеля; «Течет Волга» М. Г. Фрадкина; «Цветы России» и «Моя земля, моя Отчизна» Е. Н. Птичкина; «Нет земли родней» П. К. Аедоницкого; «Шаги» Е. П. Крылатова, «Ты припомни, Россия» И. Е. Катаева и др. Исключительной музыкальной красотой и любовью к своей земле отличались произведения композиторов Г. В. Свиридова и В. А. Гаврилина.

Впрочем, властью отвергались работы, в которых фрондирующими авторами давалась собственная интерпретация событий прошлого. Так, в фильме А. А. Тарковского «Страсти по Андрею» («Андрей Рублев») партийные руководители усмотрели глумление над русским народом и очернительство. 17 июля 1969 г. в письме, направленном председателю Комитета по кинематографии А. В. Романову, секретарь обкома КПСС С. Сурниченко высказывал такое мнение о картине: «Фильм “Андрей Рублев” творческая неудача Андрея Тарковского, и его нецелесообразно выпускать на экран <...> Вместо воспитания у людей чувства патриотизма, гордости за нашу Родину, за русского человека-творца <...> на протяжении всего фильма зрителям преподносятся в концентрированном виде сцены и картины зла, надругательства над человеком, над тем, что является святым. Перед нами предстает русский народ настолько отсталым и полудиким, настолько приниженным и раздавленным, что он не способен ни мыслить о свободе, ни, тем более, подняться на борьбу против татаромонгольского ига»¹⁸⁵.

Острой критике советских и партийных органов была подвергнута книга казахского писателя Олжаса Сулейменова «Аз и Я». В записке Госкомиздата СССР и ЦК КПСС от 29 ноября 1975 г. осуждалась неправильная трактовка писателем «Слова о полку Игореве», в частности, то, что автор говорил о «насилии патриотического подхода», о «болоте патриотических научных произведений» в оценке этого памятника древнерусской литературы. О. Сулейменов утверждал, что «Слово о полку Игореве» было «написано частично на половецком языке, который в XII веке играл ту же роль, что французский в XVIII-XIX вв.», и вообще подвергал сомнению подлинность «Слова». Как заявлял писатель, описываемые в «Слове о полку Игореве» события «воспитанию патриотизма <...> не способствовали и, следовательно, были бесполезны, если не вредны». Ряд печатных органов Казахской ССР и даже некоторые центральные издания (например, «Комсомольская правда») опубликовали на своих страницах положительные рецензии на эту книгу¹⁸⁶. Подобное отношение к великому произведению древнерусской культуры спровоцировало скандал. В записке Академии наук СССР в ЦК партии (24 марта 1976 г.) подчеркивалось, что «по Сулейменову <...> получается так, что если русские и советские ученые на основании веских доводов считают “Слово о полку Игореве” памятником патриотическим, то они будто бы искажают или замалчивают подлинную историю <...> становятся "казенными патриотами” <...> Ополчась против патриотизма русских и советских исследователей “Слова о полку Игореве” (таких, как автор “Истории Российской” В. Н. Татищев, академики Б. Д. Греков, Б. А. Рыбаков, Д. С. Лихачев и др.), О. Сулейменов игнорирует тот факт, что патриотическое чувство - один из величайших двигателей прогресса в науке и не понимает, что интернационализм не только не отменяет патриотизма, но является источником всякого подлинного патриотизма»¹⁸⁷. В итоге на июльском заседании двух бюро АН СССР, состоявшемся по поручению ЦК КПСС, книга О. Сулейменова была признана «ошибочной». Евразийские взгляды и «высказывания автора против патриотизма» были подвергнуты острой критике. «Идеологические ошибки» осудил и ЦК Компартии Казахстана¹⁸⁸.

Спустя два года великий писатель, член ЦК КПСС М. А. Шолохов дал жесткую оценку фильму А. Н. Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». В своем письме Л. И. Брежневу (14 марта 1978 г.) он отмечал: «Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры в историческом духовном процессе, искажая ее высокие гуманистические принципы, отказывая ей в прогрессивности и исторической самобытности, враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ как главную интернациональную силу советского интернационального государства, показать его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству <...> Широко практикуется протаскивание через кино, телевидение и печать антирусских идей, порочащих нашу историю и культуру <...> Симптоматично в этом смысле появление на советском экране фильма А. Митты “Как царь Петр арапа женил”, в котором открыто унижается достоинство русской нации, оплевываются прогрессивные начинания Петра I, осмеиваются русская история и наш народ. До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными». М. А. Шолохов в своем письме генсеку партии указывал на «очевидную необходимость еще раз поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических, антисоциалистических сил, правильном освещении ее истории в печати, кино и телевидении». Писатель в этом обращении к Л. И. Брежневу предлагал целый ряд мер, которые способствовали бы развитию русской национальной культуры, в частности, начать издание печатного органа «Русская культура», мотивируя это тем, что «подобные журналы издаются во всех союзных республиках, кроме РСФСР»¹⁸⁹. Однако руководство ЦК проигнорировало предложения писателя. Прозападно ориентированные, либеральные силы в стране все более укрепляли свои позиции в партии и обществе.

В марте 1985 г. Генеральным секретарем ЦК КПСС становится М. С. Горбачев. В политической, экономической и социальной жизни СССР наступает «эпоха реформирования», более известная под названием «перестройка». В истории Русского национального патриотизма начинается новый этап.

---

¹ Соловей В. Д. Русское национальное движение 60-80-х годов XX века в освещении зарубежной историографии // Отечественная история. 1993. № 2. С. 107.
² Лакёр У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма. С. 109.
³ Dunlop J. В. The Faces of Contemporary Russian Nationalism. Princeton; New Jersey, 1983. P. 29; Соловей В. Д. Русское национальное движение 60- 80-х годов XX века. С. 107.
⁴ РНП - Русский Национальный Патриотизм (авторское определение).
⁵ Осипов В. Н. Сколько нам осталось жить // Наш современник. 1993. № 1.С. 151.
⁶ Николаев С. «Молодая гвардия» русского возрождения // Вече. Мюнхен, 1994. № 52. С. 111.
⁷ Подробнее о «нелегальном» направлении в РНП 1950-1980-х гг. см.: Кожевников А. Ю. Национально-патриотические течения в русской интеллигенции 1950-х - первой половины 1980-х гг. Дис.... канд. ист. наук. М., 2004.
⁸ Алексеева Л. М. История инакомыслия в СССР. Вильнюс. М., 1990. С. 178.
⁹ Материалы XXII съезда КПСС. М., 1961. С. 191.
¹⁰ Вдовин А. И. Национальная политика большевиков и проблемы самоопределения русского народа // Русский народ: историческая судьба в XX веке. М., 1993. С. 133. См. также: Соловей В. Д. Русское национальное движение 60-80-х годов XX века. С. 107.
¹¹ Янов A. Л. Русская идея и 2000 год. Нью-Йорк, 1988. С. 168-199.
¹² Там же. С. 119.
¹³ КПСС в резолюциях. Т. 8. С. 206.
¹⁴ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. М., 1997. С. 39.
¹⁵ Николаев С. «Молодая гвардия» русского возрождения // Вече. Мюнхен, 1994. № 52. С. 131-133.
¹⁶ Кожинов В. В. Величие и падение «Молодой гвардии» // Наш современник. 1997. № 9. С. 208.
¹⁷ Ганичев В. Н. Величие и падение «Молодой гвардии» // Наш современник. 1994. № 9. С. 200.
¹⁸ Лобанов М. П. Просвещенное мещанство // Молодая гвардия. 1968. № 4.
¹⁹ Чалмаев В. А. Неизбежность // Молодая гвардия. 1968. № 9.
²⁰ Семанов С. Н. О ценностях относительных и вечных // Молодая гвардия. 1970. № 8.
²¹ Лобанов М. П. Просвещенное мещанство. С. 299.
²² Там же. С. 303.
²³ Там же. С. 296.
²⁴ Там же. С. 299.
²⁵ Там же. С. 296.
²⁶ Там же. С. 296, 304.
²⁷ Там же. С. 304.
²⁸ Чалмаев В. А. Неизбежность // Молодая гвардия. 1968. № 9. С. 270.
²⁹ Там же. С. 271.
³⁰ Там же.
³¹ Там же. С. 265.
³² Там же. С. 267-268.
³³ Там же. С. 256.
³⁴ Там же. С. 266.
³⁵ Там же. С. 262.
³⁶ Там же. С. 263.
³⁷ Дементьев А. Г. О традициях и народности // Новый мир. 1969. № 4. С. 221.
³⁸ Там же. С. 225-226.
³⁹ Против чего выступает «Новый мир» // Огонек. 1969. № 3. С. 26-27.
⁴⁰ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 40.
⁴¹ Янов А. Л. Русская идея и 2000 год. С. 154-155.
⁴² См.: Медведев Р. А., Ермаков Д. А. «Серый кардинал». М. А. Суслов: политический портрет. М., 1992. С. 187.
⁴³ Семанов С. Н. О ценностях относительных и вечных // Молодая гвардия. 1970. №8. С. 317.
⁴⁴ Там же. С. 318.
⁴⁵ Там же. С. 319.
⁴⁶ Там же.
⁴⁷ Там же.
⁴⁸ Там же. Следует отметить, что данная статья С. Н. Семанова явилась, фактически, первым его печатным материалом, написанным с позиций русского патриотизма и «национал-большевизма». Вот как описывает свою идейную эволюцию в 1960-1970-е гг. сам Семанов: «Мое мироощущение складывалось <...> как и у других людей моего поколения и социального положения, никаких особых случаев не было. В юности, естественно, был революционером в душе, в литературной молодости был либералом и печатал скандальные заметки в “Новом мире” А. Твардовского (которого даже не видел ни разу). Перевалив за тридцать, стал переходить на консервативные взгляды и начал печатать скандальные статьи в “Молодой гвардии” А. Никонова, моего старшего товарища <...> Получилось вроде бы по Пушкину: “Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел...” Никаких пропастей в моем скромном духовном мире не случилось» // Цит. по: Семанов С. Анкета Литературного музея. 1996. 5 июня (печатный экземпляр из личного архива С. Н. Семанова).
⁴⁹ Иванов В. Социализм и культурное наследие. Коммунист. 1970. № 7. С. 97.
⁵⁰ Там же. С. 98.
⁵¹ Там же. С. 99.
⁵² Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 41.
⁵³ Янов А. Л. Русская идея и 2000 год. С. 152.
⁵⁴ Лобанов М. 77. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 210.
⁵⁵ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 41.
⁵⁶ Ганичев В. Н. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 201.
⁵⁷ Так, один из ведущих публицистов «Молодой гвардии» М. Лобанов в начале 1970-х гг. продолжал публиковать на страницах журнала свои полемические статьи, написанные с позиций защиты традиционных ценностей русского народа, его истории и культуры, см.: Лобанов М. 77. Сила благодатная // Молодая гвардия. 1972. № 6; Он же. Слово и образ // Молодая гвардия. 1972. № 8.
⁵⁸ Гусев Г. М. Величие и падение «Молодой гвардии» // Наш современник. 1997. № 9. С. 202.
⁵⁹ Соловей В. Д. Национал-радикализм // Политические партии России: история и современность. М., 2000. С. 596.
⁶⁰ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 50-51.
⁶¹ Яковлев А. Я. Против антиисторизма // Литературная газета. 1972. 15 ноября. С. 4-5.
⁶² Янов А. Л. Русская идея и 2000-й год. С. 163-164.
⁶³ Там же. С. 165.
⁶⁴ Лобанов М. П. Из памятного // Молодая гвардия. 1997. № 3. С. 128.
⁶⁵ Медведев Р.у Ермаков Д. Серый кардинал. С. 205; Лакёр У. Черная сотня. С. 148.
⁶⁶ Бурлацкий Ф. М. Русские государе. Эпоха реформации. М., 1996. С. 199.
⁶⁷ КречмарД. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 56.
⁶⁸ Ганичев В. Н. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 200-201.
⁶⁹ Яковлев А. Н. Против антиисторизма // Литературная газета. 1972. 15 ноября. С. 4-5.
⁷⁰ Яковлев А. Н. Против антиисторизма. С. 4.
⁷¹ Там же.
⁷² Там же.
⁷³ Яковлев А. И. Против антиисторизма. С. 4.
⁷⁴ Там же. С. 5.
⁷⁵ Там же. Позднее А. Н. Яковлев оценит политику «коллективизации и создания колхозной системы» как «войну» советского правительства против «крестьянской России», которая в результате этой политики «была добита окончательно», см.: Яковлев А. Н. Омут памяти. М., 2000. С. 399,403.
⁷⁶ Яковлев А. Н. Против антиисторизма. С. 5.
⁷⁷ Там же.
⁷⁸ Яковлев А. Н. Против антиисторизма. С. 5.
⁷⁹ Там же.
⁸⁰ Янов А. Л. Русская идея и 2000-й год. С. 165.
⁸¹ Яковлев А. Н. Против антиисторизма. С. 5.
⁸² Яковлев А. Н. Против антиисторизма. С. 5.
⁸³ Там же.
⁸⁴ См.: Мягкова Е. М., Репников А. В. Образы Французской революции в общественной мысли России XIX в. // Россия XXI. 2012. № 5. С. 102-123.
⁸⁵ Яковлев А. Н. Против антиисторизма. С. 5.
⁸⁶ Там же.
⁸⁷ См.: Николаев С. «Молодая гвардия» русского возрождения. С. 117-118; Семанов С. Я Юрий Владимирович. Зарисовки из тени. М., 1985. С. 37; Иванов Л. М. Истинное лицо Андропова // Русский вестник. 1996. № 2/4. С. 10; Любомудров М. Н. Сергей Семанов. Юрий Владимирович. Зарисовки из тени. Образ. 1996. № 2. С. 175; Лобанов М. Я Из памятного. С. 128; Ганичев В. Н. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 201; Шафаревич И. Р. Русский народ на переломе тысячелетий. Бег наперегонки со смертью. М., 2000. С. 174.
⁸⁸ Ганичев В. Я. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 201.
⁸⁹ Резник С. Красное и коричневое. Советский антисемитизм в эпоху гласности. Вашингтон, 1990. С. 3-4.
⁹⁰ ЛобановМ. П. Из памятного // Молодая гвардия. 1997. № 3. С. 129-130.
⁹¹ Там же. С. 130.
⁹² Там же.
⁹³ Яковлев А. Н. Омут памяти. С. 191, 202.
⁹⁴ См.: Янов А. Л. Русская идея и 2000-й год. С. 166-167; CarterS. К. Russian Nationalism: Yesterday, Today, Tomorrow. L., 1990. P. 86; Резник С. Красное и коричневое. С. 4.
⁹⁵ Лобанов М. П. Из памятного. Молодая гвардия. 1997. № 3. С. 129; Семанов С. Я. Андропов. Семь тайн генсека с Лубянки. С. 268-289.
⁹⁶ Ганичев В. Н. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 201.
⁹⁷ Янов А. Л. Русская идея и 2000-й год. С. 166-167.
⁹⁸ Бурлацкий Ф. М. Русские государи. Эпоха реформации. С. 199.
⁹⁹ Медведев Р. А, Ермаков Д. А. «Серый кардинал». М. А. Суслов: политический портрет. М., 1991. С. 205.
¹⁰⁰ Семанов С. Н. Юрий Владимирович. С. 37.
¹⁰¹ Ганичев В. Н. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 201.
¹⁰² Яковлев А. Н. Омут памяти. С. 190.
¹⁰³ Николаев С. «Молодая гвардия» русского возрождения. С. 118.
¹⁰⁴ Семанов С. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 205.
¹⁰⁵ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 92. Характеризуя сущность «ценностно-консервативного» (или «неославянофильского») течения в рядах русской патриотической интеллигенции 1970-х гг., Кречмар называет его основные «идеологемы»: «русский национализм, антиимперский изоляционизм, контраст между “охраняющей ценности” сельской и “разлагающей” их городской культурой, отрицание прямолинейного процесса, экологический пафос, а также пропаганда вневременных религиозно-этнических принципов».
¹⁰⁶ РГАСПИ. Ф. 630. On. 1. Д. 126. Л. 37 (рукопись статьи В. Распутина «Твой сын, Россия...», опубл. в: Советская культура. 1984. 20 июля).
¹⁰⁷ Там же. Д. 76. Л. 49 (запись беседы корреспондента газеты «Советская культура» с В. Солоухиным, опубл. в: Боль души моей. Советская культура. 1980. 18 февраля).
¹⁰⁸ См.: Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 92-93; Лакёр У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма. С. 138-139.
¹⁰⁹ РГАСПИ. Ф. 630. On. 1. Д. 75. Л. 227 (запись интервью В. Распутина корреспонденту газеты «Советская культура», опубл. в: Советская культура. 1977. 27 декабря).
¹¹⁰ Кузнецов Ф. Ф. Судьбы деревни в прозе и критике. Новый мир. 1973. № 6. С. 233-250.
¹¹¹ Ершов Л., Хватов А. И. Живая, необоримая сила // Наш современник. 1970. № 4. С. 114-121.
¹¹² Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 269.
¹¹³ Там же.
¹¹⁴ Революция, народ, история // Коммунист. 1979. № 10.
¹¹⁵ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 102.
¹¹⁶ Там же. С. 102-103.
¹¹⁷ См.: Кожинов В. Трижды великая // Молодая гвардия. 1969. № 12. С. 297-338.
¹¹⁸ Селезнев Ю. И. «Чтобы старые рассказывали, а молодые помнили». Исторические традиции русской воинской поэзии // Наш современник. 1980. № 3. С. 176-184.
¹¹⁹ Каргалов В. Ратная слава России. Раздумья о Куликовом поле // Наш современник. 1980. № 6. С. 172-179.
¹²⁰ В ходе дискуссии о роли исторического сознания в современной культуре В. Каргалов сетовал на недостаточный интерес официальной советской культуры к средневековой истории России, что, в частности, нашло отражение в приостановке съемок фильма о Дмитрии Донском к юбилею Куликовской битвы, см.: Огонек. 1980. № 31. С. 9.
¹²¹ Клибанов А. И. О светло светлая и красно украшенная земля Русская! // Новый мир. 1980. № 9. С. 175-184.
¹²² Алексеева Л. М. История инакомыслия в СССР. С. 335.
¹²³ Беседа с Федором Абрамовым // Наш современник. 1980. № 10.С. 175-187.
¹²⁴ Васильев В. Талант и художественное постижение жизни // Наш современник. 1980. № 10. С. 175-187.
¹²⁵ Солоухин В. А. Камешки на ладони // Наш современник. 1981. № 3. С. 39.
¹²⁶ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 133.
¹²⁷ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 133.
¹²⁸ Об истории издания журнала «Человек и закон» во 2-й половине 1970-х гг. см.: Семанов С. Н. Из нашей борьбы. Дневник. 1977 год // Роман-журнал XXI век. 2000. № 10. С. 52-77. Он же. Из нашей борьбы. Дневник. 1978 год // Роман-журнал XXI век. 2001. № 10. С. 64-87.
¹²⁹ См.: Так было... К 60-летию со дня рождения Юрия Селезнева (предисловие
В. Калугина) //Москва. 1990.№ 11. С. 175-176;КожиновВ.В. Судилище.
Там же. С. 188.
¹³⁰ Николаев С. «Молодая гвардия» русского возрождения С. 119,130.
¹³¹ Верховский А., Прибыловский В. История русского национал-патриотического движения // Национал-патриотические организации в России. История. Идеология. Экстремистские тенденции. М., 1996.
¹³² Там же.
¹³³ Чивилихин В. А. Память. М., 1984.
¹³⁴ Верховский А., Прибыловский В. История русского национал-патриотического движения.
¹³⁵ Семанов С. Н. Юрий Владимирович... С. 42.
¹³⁶ Ганичев В. Н. Гагарин называл меня «идеологом» // Наш современник. 2003. № И. С. 229.
¹³⁷ Там же.
¹³⁸ Куняев С. Ю. Поэзия. Судьба. Россия: В 2 кн. М., 2001. Кн. 1. С. 301-302.
¹³⁹ Впервые опубликовано в: Пресечь враждебные проявления «русизма»: Записка КГБ СССР в ЦК КПСС об антисоветской деятельности Иванова А. М. и Семанова С. П., 28 марта 1981 г. // Источник. 1994. № 6 С. 108-109.
¹⁴⁰ Семанов С. Я. Андропов. Семь тайн генсека. С. 373-375.
¹⁴¹ Там же. С. 375.
¹⁴² Семанов С. Я. «Русский клуб» // Москва. 1997. № 3. С. 178.
¹⁴³ Семанов С. Я. Андропов. Семь тайн генсека. С. 375.
¹⁴⁴ Любомудров М. Сергей Семанов. Юрий Владимирович. Зарисовки из тени. С. 175.
¹⁴⁵ «Некритически относился к антисоветской деятельности». Источник 1996. №2. С. 86.
¹⁴⁶ Там же.
¹⁴⁷ Там же. С. 86-87.
¹⁴⁸ Письмо в ЦК КПСС по поводу альманаха «Метрополь» С. Ю. Куняева и письмо «Василия Рязанова» (А. Иванов) «По поводу письма Станислава Куняева об альманахе “Метрополь”» впервые опубл. в: Семанов С. Н. Андропов. Семь тайн генсека. С. 160-165, 352-358.
¹⁴⁹ Частное определение судебной коллегии по уголовным делам Мосгорсуда от 28 июня 1982 г. / «Некритически относился к антисоветской деятельности» // Источник. 1996. № 2. С. 87.
¹⁵⁰ Там же
¹⁵¹ Письмо С. Н. Семанова Прокурору РСФСР Кравцову Б. В. от 31 августа 1982 г. С. 1-2 (копия из личного архива С. Н. Семанова).
¹⁵² «Некритически относился к антисоветской деятельности». С. 86.
¹⁵³ Там же. С. 87-89.
¹⁵⁴ Семанов С. Я. Юрий Владимирович... С. 62.
¹⁵⁵ «Некритически относился к антисоветской деятельности». С. 89.
¹⁵⁶ См.: Петелин В, Счастье быть самим собой. М., 1999. С. 326-334.
¹⁵⁷ Семанов С. Я. Андропов. Семь тайн генсека. С. 381.
¹⁵⁸ Данлоп Д. Новый русский национализм. Дело «Нашего современника». 1981-82 (DunlopJ. В. The New Russian Nationalism. New York, Eastbourne and Toronto. 1985; самиздатский экземпляр отрывка статьи Д. Данлопа (рус. пер.) из архива С. Н. Семанова).
¹⁵⁹ Семанов С. Н. Андропов. Семь тайн генсека. С. 292.
¹⁶⁰ Семанов С. Я. «Чем больше Родину мы любим...» / Так было... // Наш современник. 1999. № 11. С. 190-191.
¹⁶¹ Семанов С. Я. Андропов Семь тайн генсека. С. 392.
¹⁶² Семанов С. Я. «Чем больше Родину мы любим...». С. 191.
¹⁶³ Стенограмма заседания Секретариата правления Союза писателей РСФСР (7 декабря 1981 года) //Такбыло... С. 177-178.
¹⁶⁴ Стенограмма заседания Секретариата правления Союза писателей РСФСР (7 декабря 1981 года). С. 185.
¹⁶⁵ Там же.
¹⁶⁶ Там же. С. 180.
¹⁶⁷ См.: Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 142; Семанов С. Я. Андропов. Семь тайн генсека. С. 182; Он же. «Чем больше Родину мы любим...» С. 191.
¹⁶⁸ Кожинов В. В. Судилище. С. 188.
¹⁶⁹ См.: Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 145; Семанов С. Андропов. Семь тайн генсека. С. 182.
¹⁷⁰ Семанов С. Н. Андропов. Семь тайн генсека. С. 181.
¹⁷¹ Кузьмин Л. Г. Писатель и история // Наш современник. 1983. № 4. С. 148-165; Оскоцкий В. Д. Роман и история. Традиции и новаторство исторического романа. М., 1980.
¹⁷² Информация из беседы автора с А. Г. Кузьминым (архив А. Ю. Кожевникова).
¹⁷³ Лобанов М. П. На передовой // Наш современник. 2002. № 4. С. 146-147.
¹⁷⁴ Лобанов М. П Освобождение // Волга. 1982. № 10. С. 145-165.
¹⁷⁵ Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. 1970-1985 гг. С. 158; Семанов С. Н. Юрий Владимирович... С. 44.
¹⁷⁶ См.: Казинцев А. И. Новые политические мифы. М., 1990.
¹⁷⁷ Время требует. В Секретариате правления СП СССР. О положительном герое литературы, о высокой принципиальности критики // Литературная газета. 1983. 26 января. С. 1-2.
¹⁷⁸ Шевцов И. М. Что было, то было // Завтра. 1997. Jsfe 6. С. 6.
¹⁷⁹ Любомудров М. Сергей Семанов. Юрий Владимирович. Зарисовки из тени. С. 180-181.
¹⁸⁰ Лакёр У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма. С. 148.
¹⁸¹ Литературная газета. 1984.21 ноября. С. 1-2.
¹⁸² Кречмар Д. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко. С. 205-207. Весьма показательным является факт публикации главным партийным органом - газетой «Правда» материалов, в которых пропагандировались идеи русского патриотизма (в отличие от большинства публикаций, печатавшихся в газете при Андропове, где главный упор делался на «интернациональном» аспекте государственной идеологии). Так, в интервью историка О. Трубачева, опубликованном в газете в декабре 1984 г., ученый, касаясь проблемы русского патриотизма, говорил о «коллективном опыте народа, его духе, его подлинном величии - о том, что будит в каждом из нас не один только научный интерес, но и дает священное право русскому, славянину, любить русское, славянское, и это столь же естественно, как любить своих родителей» // Правда. 1984. 13 декабря.
¹⁸³ См.: Проханов А. А. Африканист // Знамя. 1984. № 3, 4; Он же. «И вот приходит ветер» // Знамя. 1984. № 9-10; Куняев С. Ю. Что тебе поют. Полемические заметки о модном и культуре // Наш современник. 1984. № 7. С. 171-182.
¹⁸⁴ Софронов Б. А. Вечной памяти Михаила Шолохова // Огонек. 1984. № 9. С. 6. О патриотической позиции М. А. Шолохова и о его деятельности, направленной на защиту русской культуры в 1970-е гг., см. также: Письмо М. А. Шолохова Л. И. Брежневу // Вечерняя Москва. 1993. 15 декабря (приложение «Градские вести». С. 2); Вдовин А. И. Российская нация... С. 206-207; Ганичев В. Величие и падение «Молодой гвардии». С. 201; Лигачев Е. К. Предостережение. М., 1998. С. 143.
¹⁸⁵ Тарковская М. А. Осколки зеркала. М., 1999. С. 134.
¹⁸⁶ Аппарат ЦК КПСС и культура. 1973-1978. Документы: В 2 т. М., 2001. Т. 1.1973-1976. С. 801-806.
¹⁸⁷ Там же. С. 875.
¹⁸⁸ Там же. С. 902-904.
¹⁸⁹ Цит. по: Петелин В. В. Михаил Александрович Шолохов. Жизнь. Личность. Творчество. Хроника. 1905-1984. М., 2006. С. 143-144.

<< Назад   Вперёд>>