Единицы обложения и основные подати в Северо-Восточной Руси XIV—XV вв.
Большое значение имел вопрос о единице обложения. Как уже говорилось, на заре древнерусской государственности подати иногда собирались с «рала», или с «плуга». Теперь аналогичная единица именуется «соха». Одно из первых упоминаний о сохе как о податной единице относится к 1273 г. Тогда великий князь Василий Ярославич, младший брат Александра Невского, доставил в Орду дань из расчета по «полугривне с сохи»55. «Соха», как и когда-то «рало», представляла собой земледельческое хозяйство определенного масштаба. Однако в удельные времена величина «сохи» не была еще однозначно определена. В каждой земле имелись свои представления о размере «сохи». В конце XIII в. «соха», с которой собирал дань Василий Ярославич, представляла собой хозяйство с двумя мужчинами-работниками. Наряду с «сохой» податной единицей могла быть деревня. Именно по деревням разверстал дань хану Тохтамышу Дмитрий Донской в конце XIV в. Но деревни были разные — и по числу жителей, и по числу дворов, с течением времени они все больше разрастались. Поэтому постепенно большее значение приобретает «соха», величина которой все более конкретизируется.
В грамоте из Новгорода к великому князю Василию Темному (середина XV в.), посвященной взиманию «черного бора», говорится: «А в соху два коня, а третьее припряжь...»56 Речь идет о хозяйстве, имевшем столько земли, сколько можно обработать на двух лошадях при третьей пристяжной. Уже в то время соха становится универсальной податной единицей, она используется и при определении величины налога с неземледельческих хозяйств. Например, за одну соху принималось хозяйство кожевника, имеющего один чан, или хозяйство рыболова с одним неводом, или кузница с одним мастером (кузнецом), за две сохи — соляная варница с одним «цреном» (большая сковорода для выварки соли). С использованием этой единицы устанавливалась и величина налога с торгового промысла. В данном случае за одну соху считалась одна лавка57. Установив размер «сохи», подверстав под него хозяйства всех видов, вычислив, сколько «сох» или долей «сохи» приходится на каждое из них, остается только определить ставку любого налога, то есть указать, какая сумма берется с одной «сохи». Так, в упомянутой выше новгородской грамоте «черный бор» взимался по одной гривне с сохи. Следовательно, одна гривна взималась с земледельца, имевшего трех лошадей, или с кожевника, имевшего один чан, а если два чана — то две гривны и т.д. «Соха», как видим, представляла собой весьма крупную единицу обложения. Далеко не каждый крестьянин имел три лошади. Поэтому существовали и меньшие единицы обложения, по сути своей аналогичные «сохе». Так, в Новгородской земле существовала «обжа». В конце XV в. «обжа» соответствовала хозяйству, в котором «один человек на одной лошади орет (пашет)»58. Следовательно, три «обжи» составляли соху. Но в данном случае речь идет о новгородской сохе. В московской земле применялась своя соха, которая не была так четко определена, как новгородская, и была существенно больше ее. В XV в. появляется и такая единица обложения, как «выть», поскольку уже в то время существует термин «вытные люди». Конкретные сведения о величине выти появляются в XVI в.
В ряде мест на Севере страны применялась довольно редкая единица обложения — «лук». По некоторым данным, лук, примерно, равнялся обже. С помощью луков учитывались угодья и промыслы, в которых пашня не имела большого значения, либо отсутствовала вовсе. Применялись они на Кольском полуострове, в Пермской земле, на севере новгородских владений59.
Какие же подати разверстывались по этим вытям, сохам, обжам? Как и прежде, основной налог, взимаемый с населения в княжескую казну, именовался данью. Она могла включать и сборы, предназначенные для выплаты «выхода» в Орду. Сведения о величине дани отсутствуют, как и не сохранилось сведений о ее доле в массе всех прочих налоговых сборов. О том, что это была основная подать, свидетельствует упоминание дани практически всегда на первом месте при перечислении всех податей. Дани подлежало подавляющее большинство населения. Исключение составляли, с одной стороны, бояре и духовенство, с другой — полные холопы. Несмотря на преобладание натурального хозяйства, князья предпочитали взимать дань в денежной форме. Следовательно, значительная доля редких тогда денежных доходов уходила на уплату этого основного налога.
С целью сбора дани и других податей проводился учет населения, точнее, хозяйств с их землями и угодьями, положенных в оклад. Учет и сбор дани проводился особыми княжескими чиновниками — данщиками, которых сопровождали писцы. Иногда, обычно в небольшой волости, где объем работы был невелик, данщик и писец выступали в одном лице. Как и во времена «Русской правды», эти должностные лица взимали в свою пользу специальный налог с населения той волости, где им довелось трудиться. Однако в сравнении с тем, что полагалось вирнику по Покону вирному, на этот раз аналогичный сбор был существенно меньшим. Писцу полагалась «писчая белка» или «писчая деньга». В конце XV в. эта подать составляла три деньги. (Деньга — мелкая серебряная монета в полкопейки или в четверть копейки.) Даншику полагалась «данская пошлина» в один алтын (три копейки)60.
Наряду с данью среди податей в княжескую казну часто встречается «оброк». Иногда этот термин означает все подати в целом, иногда является синонимом понятия «дань», в частности дань, предназначенная в Орду. В 1409 г. хан Едигей потребовал от великого князя Василия Дмитриевича «старых оброков»61. Но нередко термин «оброк» употребляется и в своем собственном смысле! Таких значений, по крайней мере, два. Во-первых, оброком называется подать, взимаемая взамен ряда повинностей с целью упрощения порядка сбора или для установления налоговой льготы. Например, в 1461 г. дмитровский князь Юрий Васильевич освободил подворье Троице-Сергиева монастыря в Дмитрове от дани, других сборов, заменив их оброком по одному рублю в год62. В этом случае оброк выглядит как прямой налог, аналогичный дани, взимаемый в денежной форме. Оброк платили также лица, не имевшие своих дворов или хозяйств, например бобыли или нищие, поскольку по своей неплатежеспособности они не могли нести основные тяглые повинности.
Во-вторых, оброком часто называется подать с каких-либо земель или угодий, которые государство в лице князя считает своей собственностью и полагает себя вправе брать за использование этих объектов особую плату. Нередко такие оброки взимаются с лиц, организовавших на определенных землях или угодьях какие-либо промыслы, производство. Известны оброки с рыбных ловель, бобровых гонов, соляных варниц, бортных участков. Такой оброк распространялся не на все население определенной местности, а только на тех, кто имел отношение к «оброчным статьям». Он мог взиматься как в денежной, так и в натуральной форме. Например, деньгами можно было взять оброк с соляных варниц, поскольку их владельцы обычно добывали соль для продажи. Хотя не исключалась и подать солью. В натуральной форме чаще всего взимался оброк с каких-либо земель, освоенных пустошей, непроизводственных промыслов. Князь углицкий Андрей Васильевич в конце XV в. получал с одной из своих деревень оброк в «две бочки рыбы»63.
В XIV—XV вв., как и в домонгольский период, не существовало каких-либо росписей всех налогов, поступавших в казну и их последующего распределения на определенные государственные нужды. Основные прямые налоги типа дани, различные оброки, поступавшие в казну, князь использовал по своему усмотрению, в том числе и для себя лично и своей семьи. Однако в этот период зарождаются налоги, собираемые на удовлетворение конкретных потребностей государства, каковых раньше не было. Их можно было бы назвать прямыми налогами специального назначения, или специализированными налогами. Как и все крупные княжества, Московское княжество, объединившее вокруг себя земли Северо-Восточной Руси и превратившееся таким образом в Российское государство, должно было все больше средств расходовать на военные нужды, организацию войска, строительство крепостей, проведение дорог, организацию почтового сообщения, доставку казенных грузов и т.п. Даней и оброков для этого не хватало, приходилось привлекать население в порядке неоплачиваемой повинности для строительства крепостей, прокладки дорог, службы в качестве ямщиков и извозчиков. Постепенно многие повинности такого рода заменяются денежными сборами.
Достаточно рано, уже в удельную эпоху, такую эволюцию претерпевает ям, возникший как повинность по перевозке почты, некоторых казенных грузов и доставке должностных лиц, следовавших по казенной надобности. В грамотах XIV—XV вв. ям упоминается при перечислении податей и повинностей на втором месте, сразу после дани. В соответствии с этой повинностью крестьяне или горожане должны были «стоять на яму», то есть находиться со своими лошадьми на ямах, своего рода станциях на больших дорогах, и быть готовыми доставить до следующего яма княжеского боярина, посла, гонца. Эта повинность исполнялась в порядке очереди. С начала XV в. встречаются упоминания о «татарском яме», который отбывался в пользу ордынских властей. Со времени правления великого князя Василия Темного (середина XV в.) сохранилось немало грамот, где говорится о взимании вместо ямской повинности денег. Около 1500 г. появляется термин «ямские деньги»64. В это время крепнущее московское государство создает систему ямских дворов, населенных ямщиками, постоянной обязанностью которых становится служба по перевозке казенных грузов и должностных лиц. На содержание ямских дворов и выплату жалованья ямщикам и расходовались ямские деньги.
Конечно, с введением ямских денег транспортные повинности населения не были полностью отменены. Сохранялась подводная повинность, которая подразумевала поставку лошадей и подвод на случай перевозки каких-либо массовых грузов (казенных товаров, продовольствия и фуража для войска, строительных материалов и т.п.). На население возлагалась обязанность содержать в пути всех едущих по казенной надобности, а также послов. В 1493 г. подьячий Сергеев сопровождал через Новгород и Псков посла мазовецкого князя. Жители сел и деревень, через которые пролегал его путь, должны были давать «подводы и корм», а для переправ через реки предоставлять лодки и гребцов. При необходимости ночлега все нужное также предоставлялось местными жителями65.
Если по какой-либо территории двигалось войско в сторону театра военных действий или обратно, то «корм» ему давали местные жители. Иногда их расходы на содержание войска были настолько велики, что сведения об этом попадали на страницы летописи. В Псковской летописи сообщается, что в 1501 г. во Пскове находились войска, выступившие против Ливонского Ордена. Они простояли там три недели, псковитянам пришлось поставить для них «овса сто зобниц, сена сто стогов», собирать по 25 руб. в день на калачи и хлебы66. Весьма обременительным было «городовое дело», привлечение населения к строительству крепостей.
Все вышеупомянутые повинности касались всего населения, горожан и крестьян, независимо оттого, жили они на великокняжеских землях или в вотчине какого-либо боярина или монастыря. Кроме того, крестьяне, считавшиеся великокняжескими, несли свои повинности по отношению к великому князю. Такие же повинности выполняли и крестьяне отдельных вотчин по отношению к своим господам. Это весьма характерно для феодальной эпохи, когда далеко не всегда можно однозначно определить, что из повинностей населения является государственным налогом, а что — феодальной рентой. Ведь в то время глава государства одновременно был и вотчинником, его собственные доходы и государственные практически не разделялись. Поэтому повинности великокняжеских крестьян можно рассматривать как обычные обязанности феодальнозависимых крестьян по отношению к своему владельцу. Но великокняжеские крестьяне составляли в то время большинство сельского населения. Позднее они составили категории черносошных (государственных) и дворцовых крестьян. Их подати поступали в казну великого князя, которая в будущем стала государственной казной. Следовательно, эти повинности населения великокняжеских сел и волостей можно рассматривать и в качестве налогов, по крайней мере, имея в виду их дальнейшую перспективу. Неслучайно довольно рано многие отработочные и натуральные повинности великокняжеских крестьян переводятся в денежную форму.
Так, крестьяне были обязаны заготавливать и поставлять лес на нужды великокняжеского двора. В зимнее время женщины повсеместно занимались прядением и ткачеством. Часть изготовленных тканей из великокняжеских сел и волостей также следовало поставлять ко двору. Эта повинность получила название «портное» или «скатертное». Постепенно она переводится на деньги. Широко была распространена покосная повинность («сено косити» и «луг косити»). Сено поступало в великокняжеские конюшни. Но уже в середине XV в. вместо этого нередко взимается специальная «закосная пошлина». Наряду с «закосной пошлиной» на содержание княжеских коней взималось «коневое» или «конюшее». Вероятно, это также был денежный сбор. По приезде князя со свитой в какое-либо село его жители должны были «коня ставити» и «коня кормити», то есть принимали на свое содержание княжеских лошадей, а также конюхов. В обязанность местного населения входило и содержание многих других княжеских слуг, например бортников (смотрителей бортных угодий, где собирали мед), бобровников, псарей, сокольников, других лиц, занимавшихся организацией княжеской охоты67. Не следует отождествлять этих княжеских слуг с должностными лицами, которые прибывали куда-либо в связи с общегосударственными нуждами и также содержались за счет местного населения. Хотя в то время четкой грани между теми и другими не было: все входившие в число приближенных князя и составлявших его двор могли выполнять любые его поручения.
Московские и другие князья оказывали материальную поддержку церкви. В пользу церкви с населения взималось «десятое». Но в отличие от «десятины» времен киевских князей, представлявшей собой долю из всех княжеских доходов, этот сбор выделился в специальный налог. В документах XIV—XV вв. «десятое» встречается редко. Взималось оно, как правило, в натуральной форме, обычно хлебом или рыбой. Отдельные церкви, соборы, монастыри получали по распоряжению князя так называемую ругу. Она выплачивалась из княжеской казны, или в качестве руги в храм или монастырь передавались какие-либо мелкие сборы. Могли собирать ругу и сами прихожане и сдавать ее в храм. Но в тот период сборы налогового характера не имели большого значения в материальном обеспечении церкви. Основу ее богатства составляли обширные земельные владения, которые в XIV и XV веках неуклонно росли, лишь в XVI в. удалось существенно ограничить рост церковных, прежде всего, монастырских вотчин. Жившие на этих землях крестьяне несли всевозможные повинности по отношению к их владельцам: монастырям, а также епископам, архиепископам, митрополиту.
55 Осокин Е. О понятии промыслового налога и об историческом его развитии в России. Казань, 1856. С. 45.
56 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М,—Л., 1949. №21. С. 39.
57 Там же.
58 Колычева Е.И. Аграрный строй России XVI века. М., 1987. С. 8.
59 Веселовский С.Б. Сошное письмо. Т. 1. М., 1915. С. 3.
60 Горский АД. Очерки экономического положения крестьян Северо-Восточной Руси XIV—XV вв. М., 1960. С. 194.
61 Там же. С. 195.
62 Акты, собранные... Археографической экспедицией имп. Академии наук. Т. 1. СПб., 1836. № 69. С. 50.
63 Горский А.Д. Указ. соч. С. 197.
64 Там же. С. 213.
65 Там же. С. 215.
66 ПСРЛ. Т. 4. С. 273.
67 Горский АД. Указ. соч.С. 186—187.
<< Назад Вперёд>>
