Глава первая. Развитие промышленности в дореформенной России
Из предшествовавшего очерка промышленного развития России в XVIII веке читатель мог видеть, что русская промышленность не стояла неподвижно и со времени Петра сделала несомненные успехи. Но успехи эти были невелики; промышленность развивалась количественно, но техника производства совсем не прогрессировала, и главным потребителем продуктов крупного производства оставалось государство. Важнейшей отраслью фабричной промышленности в конце царствования Екатерины, как и при Петре, было суконное производство, работавшее почти исключительно для казны. Точно так же горные заводы, железные, медные и др. преимущественно удовлетворяли спрос государства (многие из этих заводов и принадлежали казне). Большинство фабрик и заводов в XVIII веке основалось при прямой или косвенной помощи правительства; рабочие руки отчасти доставлялись также правительством. Хотя в конце XVIII столетия правительственная опека над частной фабрикой ослабевает, тем не менее частная фабрика продолжает пользоваться поддержкой казны в форме денежных ссуд и разного рода льгот и привилегий. Как я старался показать, это ослабление правительственной опеки над промышленностью не только не задержало количественного роста последней, но скорее его усилило. В царствование Екатерины число фабрик значительно увеличивается, и вместе с тем развивается крестьянская промышленность. Петровские фабрики испытывали крайние затруднения в приискании рабочих рук. Мануфактурное производство требовало искусных рабочих, а таковых в России вследствие ее промышленной отсталости в это время не было. Но затруднения такого рода ослабевали по мере роста фабрик и распространения вольнонаемного труда. Рабочие обучались новым способам производства, промышленное искусство распространялось в народе; выгодами такого распространения пользовалось как крупное, так и мелкое производство. Вновь возникавшие фабрики получили возможность находить рабочих, а крестьяне обучались новым промыслам, которые по своему техническому характеру с успехом могли быть усвоены мелким деревенским производителем.
Таким образом, наша промышленность понемногу освобождалась от непосредственной зависимости от государства. Фабрика, которая вначале была таким же чуждым (хотя и необходимым)1 элементом нашего хозяйственного строя, как были чужды московскому политическому строю новые административные формы, созданные Петром, постепенно органически срастается с этим строем. Будучи обязана своим возникновением непосредственному воздействию государственной власти, крупная промышленность сама делается одним из факторов, направляющих государственную политику. Но, повторяю, в XVIII веке наша крупная промышленность еще едва вышла из пеленок; только в XIX веке она стала социальным фактором первой важности.
Если мы сравним развитие русской промышленности в XVIII веке и первой половине настоящего столетия, то легко заметим между этими двумя эпохами следующее основное различие. В XVIII веке развивались преимущественно те отрасли промышленности, которые удовлетворяли спрос у государства (суконное, парусно-полотняное, писчебумажное, горнозаводское производства). Напротив, в дореформенной России XIX века доминирующим фактом является поразительно быстрый рост производства, которое было вполне независимо от спроса государства, а именно хлопчатобумажного.
Хлопчатобумажная промышленность появилась у нас еще в XVIII веке. Мне придется ниже говорить об истории возникновения ситцепечатного и бумаготкацкого производства в селе Иванове. Но до начала XIX века обработка хлопка у нас, как и в других странах Европы, имела ничтожное значение. Зато в XIX веке наша хлопчатобумажная промышленность стала расти чрезвычайно быстро. Вот соответствующие данные для первой половины этого века.
За 50 лет количество перерабатываемого в России хлопка возросло более чем в 50 раз3. Раньше всего у нас развилась завершительная операция хлопчатобумажного производства - ситцепечатание (ручная набойка), затем бумажное ткачество и только значительно позже - бумагопряденье. Такая последовательность развития различных отраслей хлопчатобумажной промышленности не заключает в себе ничего странного. Набойка по холсту была распространена у нас задолго до начала ситцепечатания, и переход к набойке по миткалю, ввозимому из-за границы, не представлял никаких трудностей. Ткачество миткаля было почти совершенно незнакомо Московской Руси; но так как ручное ткачество бумажной пряжи представляет собой операцию очень простую, которую можно свободно изучить в несколько месяцев, то неудивительно, что по мере развития ситцепечатания стало распространяться и бумаготкацкое производство. Бумагопряденье появилось у нас всего позже потому, что в конце XVIII и начале XIX века (когда бумажные ткани стали входить у нас в общее употребление) ручное пряденъе было совершенно невыгодно вследствие крайней дешевизны английской машинной пряжи. Чтобы конкурировать с английской пряжей, нужно было изготовлять пряжу машинами, которые так сильно увеличили производительность труда английского прядильщика. Но устройство бумагопрядильной фабрики требовало огромных затрат капитала; прядильные машины приходилось вывозить из-за границы, а это было тем затруднительнее, что вывоз машин из Англии до 1842 г. был запрещен. По этой причине вплоть до 40-х годов наше бумаготкацкое производство пользовалось преимущественно заграничной (главным образом, английской) пряжей.
Ввоз иностранной пряжи в Россию растет до начала 40-х годов; с этого времени ввоз начинает падать. Из приведенных цифр видно, что быстрое расширение бумаготкацкой промышленности во второй половине 20-х годов основывалось, главным образом, на увеличении ввоза иностранной пряжи. Напротив, после 40-х годов рост нашей бумаготкацкой промышленности сопровождается еще более быстрым ростом бумагопрядильного производства в самой России, благодаря чему ввоз иностранной пряжи падает.
Чем же обусловливались успехи вашей хлопчатобумажной промышленности? Я говорил во "Введении", какую крупную роль сыграло государство в появлении у нас крупного производства. Хотя обычное объяснение этого появления далеко не достаточно, так как оно игнорирует основной факт - торговый капитализм в допетровской Руси, - тем не менее нельзя не признать, что без специальных мер, принятых Петром по соображениям общегосударственного значения, крупное производство у нас в то время не могло бы развиться. Печать "государственности" лежит на всей крупной промышленности прошлого века. Государство нуждалось в этой промышленности и усердно ее поддерживало всеми способами; и, тем не менее, наиболее поощряемые отрасли промышленности (например, суконная) развивались весьма туго.
Хлопчатобумажная промышленность выросла в России при совершенно иных условиях. В половине XVIII века ситцепечатное производство было монополизировано крупными фабрикантами Чемберленом и Козенсом, англичанами, имевшими фабрику в Петербурге. Правительство не только не принимало мер к распространению новой отрасли промышленности, но даже задерживало монополией ее развитие. Тем не менее эта промышленность быстро росла. Главные успехи ее начинаются в XIX веке. Успехи эти являются разительным контрастом с застоем или даже упадком других отраслей производства (о чем я буду говорить ниже). И этот рост, по крайней мере в области ткачества, был достигнут без всякой непосредственной поддержки правительства. К бумаготкацким фабрикам не приписывались крестьяне, им не давалось казенных строений и земельных участков, они почти не пользовались ссудами от правительства4. Правительство не признавало нужным заботиться о развитии хлопчатобумажной промышленности так усиленно, как оно заботилось о развитии суконного, чугуноплавильного, парусного и кожевенного производства, по той простой причине, что в бумажных тканях военное министерство не нуждалось. И, тем не менее, рост именно этой отрасли промышленности далеко оставил за собой рост всех других отраслей, специально опекаемых государством.
Основная причина развития хлопчатобумажной промышленности в XIX веке не только в России, но и во всех других цивилизованных странах, заключалась в том, что благодаря применению машин к пряденью и ткачеству хлопка бумажные ткани сделались самым дешевым предметом одежды. Чем беднее в стране масса населения, тем большим распространением в ней должны пользоваться бумажные материи. Это достаточно известно. Но вот на что в русской литературе до сих пор было обращено слишком мало внимания. Во всех книгах, так или иначе затрагивающих вопрос о поразительном развитии нашего бумажного ткачества во второй четверти этого века, развитие это приводится в связь только с одной причиной - изданием в 1822 г. нового тарифа, составленного в духе крайнего протекционизма. Между тем важнейшим фактором роста нашей бумаготкацкой промышленности в рассматриваемое время, как и раньше, был не тариф, а нечто совсем иное. Обратимся к ценам бумажной пряжи за этот период.
Мы видим, что в 1827 г. цена бумажной пряжи в Шуе сразу упала почти на 20% и впоследствии уже не поднималась до прежней высоты. Точно так же значительное понижение цены пряжи мы замечаем в 1837 и 1840 гг. Чем же оно было вызвано? Обратимся к ценам хлопчатобумажных фабрикатов на английском рынке. К сожалению, у меня нет под рукой цен пряжи, но так как пряжа является главной составной частью ценности бумажной ткани, то я и приведу цены бумажной ткани в Манчестере.
Таким образом, и в Англии цена бумажных фабрикатов сильно понизилась в 1826, 1837 и 1840-1842 гг., т.е. приблизительно в те же годы, как и в России. Дело в том, что 1825, 1836 и 1839-1840 годы были годами промышленных кризисов; а кризисы всегда были в Англии стимулами технического прогресса. После каждого кризиса фабриканты вводили усовершенствованные машины для удешевления производства; по этой причине кризисы в Англии не только кратковременно понижали цены фабрикатов, но и вызывали падение обычной, нормальной цены последних.
Вот в этом-то удешевлении пряжи, следовавшем за английскими промышленными кризисами, следует искать основную причину быстрого роста нашего бумаготкацкого производства в 20, 30 и 40-х годах. Несмотря на тариф 1822 г., цена пряжи в России быстро падала, параллельно этому падали цены миткаля и ситца, - спрос на бумажные ткани возрастал, и производство их расширялось. Основным фактором всего этого процесса являлся технический прогресс бумагопрядильного производства в Англии. Очень интересно, что цена английской пряжи в Шуе сильно понизилась в 40-х годах, - интересно потому, что как раз в 1841 г. пошлина на привозную бумажную пряжу у нас была сильно повышена; но, несмотря на повышение пошлины, английская пряжа в первую половину 40-х годов стояла в Шуе на 15-20% ниже, чем в предшествовавшее пятилетие. А так как в 40-х годах русская пряжа очень энергично вытесняла английскую, то необходимо заключить, что и русская пряжа понизилась в цене и, без сомнения, понизилась по той же причине - вследствие улучшению техники производства, выписки из Англии улучшенных прядильных машин (вывоз которых, как сказано выше, был дозволен в 1842 г.).
Английский кризис конца 30-х и начала 40-х годов очень сильно отразился на русской хлопчатобумажной промышленности. В одном донесении министру финансов 10 декабря 1838 г. мы читаем, что "непомерное понижение в 1837 г. цен на бумажную пряжу и трудность сбыта оной по причине большого привоза из Англии и Бухарин, значительной выпрядки домашних мануфактур и уменьшения по случаю упадка внутренней торговли ткачества наших артикулов - имели последствием не только закрытие 18 бумагопрядильных заведений в Московской, Калужской и некоторых других губерниях, но и несостоятельность многих владельцев сих заведений... прочие бумагопрядильни, действующие менее нежели 4 тыс. веретен, никак не избежат той же участи"7. В донесении 26 ноября 1840 г. указывается, что число торговых несостоятельностей увеличивается ежедневно. Отсрочки следуют за отсрочками и влекут за собою добровольные сделки .. Если не примут вскоре меры к отвращению этого зла, то нет надежды на восстановление в Москве кредита". Из прошения, поданного московскими фабрикантами министру финансов 6 ноября 1840 г., видно, что русское бумагопрядильное производство переживало в это время несомненный кризис, который всей своей тяжестью обрушился на мелкие бумагопрядильни. Крупные заведения устояли, и потому последствием кризиса была (как и в Западной Европе) концентрация производства. А так как в бумагопрядении крупное производство обладает несомненными и огромными техническими преимуществами перед мелким (по словам Самойлова, главным преимуществом Англии перед Россией в области бумагопряденья было то, что в Англии бумагопрядильни отличались более крупными размерами, - бумагопрядильни в 25 тыс. веретен не считались там в 40-х годах крупными, а в России бумагопрядильни, работавшие на 10 тыс., 12 тыс. и 15 тыс. веретен, принадлежали к первостепенным заведениям), то несомненно, что кризис конца 30-х годов должен был поднять наше бумагопряденье в техническом отношении. В этом и заключалась причина понижения цен пряжи и развития нашего, бумагопрядильного и ткацкого производств в сороковых годах8.
Итак, развитие нашей хлопчатобумажной промышленности объясняется прежде всего общими мировыми условиями промышленной эволюции. Россия была захвачена в круг капиталистического развития Англии и воспользовалась техническими успехами последней. Но, разумеется, это было возможно только благодаря существованию в России покровительственного тарифа: без него Англия ввозила бы в Россию не пряжу, а миткаль или ситец, и вместо производства бумажных материй у нас в еще больших размерах распространилось бы потребление этих материй, которые доставлялись бы Англией. Нельзя объяснить рост нашего бумаготкацкого производства одним влиянием тарифа 1822 г. тем не менее не подлежит сомнению, что без высоких пошлин эта промышленность не могла бы развиваться. Английское бумажное ткачество стояло в техническом отношении так высоко, что с ним не могло выдержать конкуренции даже индусское ткачество, хотя индусский ткач был артистом своего дела, а бумаготкацкое производство в Индии было старинною отраслью промышленности, к которой население привыкло за многие сотни лет. Тем невозможнее была конкуренция с английскими фабрикантами для русских бумажных изделий, производство которых было делом, еще совершенно новым для русского населения.
Как сказано, бумаготкацкое производство развилось у нас гораздо раньше бумагопряденья, и притом развилось без непосредственной помощи государства (кроме, разумеется, поддержки в виде таможенных пошлин). Что касается до бумагопрядильного производства, то оно появляется в России в начале этого столетия. В 1808 г. купцом Пантелеевым была устроена первая частная бумагопрядильная фабрика в Москве. Фабрика эта получила прядильные машины с образцовой прядильной и ткацкой правительственной фабрики - Александровской мануфактуры, которая была устроена9 со специальной целью распространить в России употребление прядильных и ткацких машин10. Континентальная система, затруднившая подвоз английской пряжи, вызвала устройство еще нескольких бумагопрядильных фабрик (в 1812 г. в Москве их было II)11. Эти фабрики очень пострадали от разорения 1812 г. и прекратили производство. Вплоть до 20-х годов бумажная пряжа изготовлялась у нас только на Александровской мануфактуре. С конца 20-х годов начинают основываться частные бумагопрядильни, но только с 40-х годов бумагопрядильное производство в России устанавливается вполне прочно, получившие возможность пользоваться прядильными машинами, выписываемыми непосредственно из Англии (раньше на наших бумагопрядильнях употреблялись бельгийские и французские прядильные машины, далеко уступавшие по своим достоинствам английским).
О развитии в России бумагопрядильного производства можно судить по тому, что к началу 50-х годов Россия занимала по числу бумагопрядильных веретен (1 100 тыс.) пятое место и уступала только Англии (20 977 тыс.), Франции (4 200 тыс.), Соединенным Штатам (2 500 тыс.) и Австрии (I 400 тыс.)12 и стояла впереди Германии, хотя германское бумаготкацкое производство значительно превосходило русское. Различие это всецело объяснялось различием тарифной политики: в Австрии и России бумажная пряжа была обложена высокой пошлиной (после 1842 г. ввозная пошлина на пряжу в России достигла 50% ценности товара), между тем как германский тариф по отношению к бумажной пряже был крайне умеренным13.
Быстрый рост хлопчатобумажной промышленности у нас, как и в других странах, вызвал тяжелый кризис в области обработки льна и пеньки. Этот старинный крестьянский промысел достиг значительного развития еще в Московской Руси; русский холст в XVII столетии в большом количестве вывозился за границу. В XVIII веке вывоз льняных и пеньковых фабричных изделий - парусных и фламских полотен, равендуков - возрастал. В XIX веке положение изменилось - вывоз начал падать. Так, в 1758-1762 гг. средний годовой вывоз за границу фламских и парусных полотен и равендуков равнялся 77 тыс. кусков, в 1793-1795 гг. - 251 тыс., в 1814—1823 гг. - 203 тыс., в 1834 - 1843 гт. - 195 тыс., а в 1844-1846 гг. - 121 тыс.14
О значении заграничного рынка для русских полотняных и парусных фабрик начала этого века можно судить по тому, что, по официальным расчетам (конечно, очень неточным), около одной трети всего количества фабричных полотен предназначалось для экспорта15. Поэтому падение заграничного экспорта не могло не быть тяжелым ударом для наших полотняных фабрик; причины этого падения коренились, главным образом, в области техники: наше полотняное производство в техническом отношении совсем не прогрессировало, на Западе же техника льняного прядения и ткачества быстро шла вперед, и в то же время бумажная ткань своей дешевизной вытесняла полотно. Всего более пострадали при этом крупные фабрики, работавшие для экспорта16, число которых за время 1804-1861 гг. понизилось с 285 до 100.
Между тем за 1762-1804 гг. число полотняных фабрик возросло со 135 до 28517. Таким образом, число полотняных фабрик изменяется так же, как и экспорт русского полотна за границу: до начала XIX века число фабрик растет, затем начинает падать. Объясняется это тем, что, как указано, экспорт за границу играл очень большую роль в нашем крупном полотняном производстве первой половины этого века. Полотняные фабрики были единственными фабриками в России, изделия которых вследствие дешевизны сырого материала завоевали в конце прошлого века заграничный рынок. Еще в 1818 г. Арсеньев называл полотняные фабрики "многочисленнейшими и прибыльнейшими в России"18. Особенно развилось у нас фабричное производство парусных полотен. Это производство концентрировалось, главным образом, в Калужской губернии и Серпуховском уезде Московской губ., парусное полотно экспортировалось преимущественно в Америку, и одна русская фирма (Брюзгиных) приобрела такую репутацию на заграничном рынке, что клеймо ее нередко подделывалось английскими фабрикантами.
Более двух третей всего парусноткацкого производства Калужской губернии предназначалось для экспорта. Ткачество парусных полотен было исключительно фабричным производством. Начиная с 30-х годов цена на парусные полотна на заграничных рынках стали быстро падать, еще более они упали в 40-х годах. Под влиянием этого число парусных фабрик в Калужской губернии сократилось с 17 (1832 г.) до 4 (1849 г.), число станков на них - с 3 500 до 696, а размер производства - с 50 тыс. кусков до 2 тыс. Так же пострадало и парусноткацкое производство Серпуховского уезда. В начале 30-х годов на серпуховских фабриках выделывалось около 25 тыс. кусков ежегодно, а в 1849 г. - только 6 тыс. кусков19.
Не в такой степени, как парусные фабрики, но все-таки сильно пострадали и полотняные фабрики, изготовлявшие льняные полотна. Цены льняных изделий понижались в течение всей второй четверти этого века20. Правда, не менее сильно понизилась за то же время и цена бумажных тканей. Но последнее сопровождалось прогрессом техники - удешевлением производства. Производство же полотна в техническом отношении у нас не прогрессировало - как пряжа, так и полотно продолжали изготовляться руками, - а потому понижение цены фабриката приводило к убыточности производства и сокращению последнего.
В начале этого столетия полотняное ткачество было преобладающей промышленностью во многих уездах Владимирской губ. - например, в Шуйском, Суздальском, Муромском. В Суздальском уезде крупные полотняные фабрики возникли вскоре после окончания войны 1812 г.; полотно с этих фабрик сбывалось преимущественно на внутренние рынки, главным образом, в Сибирь и Малороссию. К концу 30-х годов сбыт полотна стал затруднителен, и в 1851 г. из шести крупных полотняных фабрик в городе Суздале остались только две, и те сильно сократили производство. Причина уменьшения сбыта заключалась в распространении бумажных тканей. Украина и Сибирь, покупавшие раньше льняную пестрядь и тики, стали покупать ткани из хлопчатой бумаги. В Суздальском уезде вместо полотняной фабрикации распространились ткачество и набивки миткаля21. То же самое констатировалось и в Муромском и Шуйском уездах - полотняное ткачество замещалось бумажным22. Но так как во Владимирской губернии бумаготкацкое производство развивалось очень быстро, а по характеру производства полотняные фабрики легко могли быть приспособлены к ткачеству бумажных материй, то фабриканты переходили к новому роду производства и не несли больших потерь23.
Напротив, в Ярославской и Костромской губерниях, где в больших количествах выделывалось полотно для заграничного сбыта (фламские полотна и равендук), кризис имел более тяжелый характер. Бумаготкацкое производство слабо развивалось в тех уездах этих губерний, где раньше процветало полотняное ткачество. Это последнее производство было старинным промыслом крестьян, а фабричное ткачество полотна прочно водворилось в этих местах еще со времени Петра I. Фабриканты упорно держались привычного производства, но крайнее понижение цены всех родов полотна, вывозившегося за границу (в 1823 г. кусок фламского полотна продавался за 52 руб., равендука - за 25 руб.; в сороковых годах полотно продавалось за 25 руб., равендук - за 17 руб.)24, принудило ббльшую часть фабрик Костромской и Ярославской губерний прекратить производство. В Костромской губернии в конце 20-х годов выделывалось до 70 тыс. кусков фламского полотна, в конце 40-х годов - только 20 тыс. кусков25.
Кризис полотняного производства был тяжелее всего для фабрикантов-помещиков, изготовлявших тонкие полотна трудом собственных крепостных. Ввиду этого правительство проявило в данном случае особенную заботливость: в 40-х годах была образована особая комиссия из представителей министерств государственных имуществ и финансов для расследования дела и изыскания средств помочь падающему производству. Комиссия выяснила, что основная причина кризиса заключалась в технической отсталости нашего полотняного производства и в развитии ткачества бумажных материй, но, само собою разумеется, никаких практических мер помочь горю не придумала26.
Экономисты 60-х годов фритредерского направления8* любили противопоставлять успехам хлопчатобумажной промышленности упадок нашего полотняного производства. Полотняное производство как основанное на обработке туземного материала признавалось ими "естественно" развившимся, а хлопчатобумажная промышленность - "искусственно" вызванным производством. Но если придерживаться ничего не выражающего разделения хозяйственных явлений на "естественные" и "искусственные", то нельзя не признать, что именно развитие хлопчатобумажной промышленности и упадок полотняного производства были вполне естественным и необходимым результатом хозяйственного положения России того времени. Наша промышленность должна была все более и более основываться на внутреннем рынке, так как в техническом отношении Россия слишком отставала от Западной Европы, чтобы с нею конкурировать. В связи с этим только те отрасли промышленности могли широко развиваться, которые изготовляли дешевые изделия, доступные по цене такому бедному населению, как масса русского крестьянства. Бумажная ткань дешевле полотняной благодаря, главным образом, физическим свойствам хлопкового волокна, делающим его более пригодным для машинной обработки, чем льняное волокно, почему бумажные ткани должны были вытеснять полотняные из народного употребления. Если бы у нас не существовало покровительственной системы, полотняное производство пострадало бы еще больше, так как английский миткаль и ситцы по своей большой дешевизне являлись еще более опасными конкурентами полотна, чем наши отечественные хлопчатобумажные фабрикаты.
Перейдем к другим отраслям текстильной промышленности и прежде всего к суконному производству. С самого своего возникновения суконное производство было излюбленным детищем русского правительства; правительство делало все возможное для его поддержания и развития, и, тем не менее, оно развивалось в течение XVIII столетия очень туго. Даже в начале этого столетия русские фабрики не могли удовлетворить потребности армии в сукнах, несмотря на все усилия правительства расширить суконное производство в России27. Сукна выделывались крайне низкого качества и в недостаточном количестве, так что приходилось покупать иногда мундирное сукно за границей, чаще всего в Англии28. Дальнейшие успехи нашего суконного производства в техническом отношении были невелики, но количественно оно развивалось, и в 1822 г. в первый раз предложения фабрикантов превысили заявленную казною потребность в армейских сукнах29.
Рост суконного производства вызвал и изменение правительственной политики по отношению к суконным фабрикам. В прошлом веке правительство видело в суконных фабриках учреждение государственной важности, почему, с одной стороны, всячески старалось поддержать и развить их, с другой - принимало понудительные меры к тому, чтобы фабрики удовлетворяли своим обязанностям по отношению к государству - доставляли требуемое количество сукна Указами 25 ноября 1790 г. и 20 ноября 1791 г. был установлен следующий порядок снабжения войск сукнами. Все суконные фабрики разделены на два разряда: 1) получившие при своем учреждении какое-либо пособие от казны, а также имевшие купленных к фабрике крестьян и 2) не получившие никакого пособия от казны и не имевшие покупных крестьян на фабрикантском праве. Между фабриками первого рода (обязанные фабрики) разверстывалось все количество сукна, требуемого казною, фабрики второго рода могли продавать сукно совершенно свободно и в частные руки30. Но обязанные суконные фабрики поставляли сукно крайне неисправно, и за большинством их числились огромные недоимки, накоплявшиеся из года в год. Ввиду этого правительство было принуждено в 1797 г. запретить не только обязанным, но и вольным фабрикантам продажу мундирного сукна и частные руки. В 1808 г. правительство подтвердило это запрещение и даже усилило строгость взыскания за непозволенную продажу сукна. Не только продавец, но и покупатель должен был платить штраф за каждый аршин проданного сукна (которое конфисковалось в пользу казны). Предписывалось окрашивать грубые сукна в определенные цвета, употребляемые в войсках, под угрозой секвестрации фабрики. Обязанные фабрики не имели права делать иных сукон кроме солдатских.
Нечего и говорить, до какой степени подобные меры были стеснительны для суконного производства, продукты которого правительство хотело монополизировать исключительно в свою пользу. Пока эта отрасль промышленности не получила свободы, до тех пор она и не могла развиваться, несмотря на все поощрения правительства. Поощрения же эти (кроме мер тарифной политики) выражались, главным образом, в щедрой раздаче казенных денег в ссуду для устройства новых суконных фабрик. В 1809 г. для таких ссуд был назначен особый капитал в 2 млн. руб. Всем, желавшим устроить новую суконную фабрику или расширить существующую, правительство предлагало определенную денежную ссуду на каждый стан. Охотников получать ссуды от казны находилось немало, но суконное производство продолжало оставаться в застое, и казна терпела недостаток в сукнах.
Ввиду полной безуспешности таких мер31 правительство должно было от них отказаться, и уже в 1809 г. суконным фабрикантам была предоставлена с некоторыми ограничениями свобода продажи сукна в частные руки. Но только в 181б г. обязанные суконные фабрики были избавлены от обязательства ставить сукно в казну и сравнены по своим правам с вольными фабриками. Только с этого времени суконное производство получило возможность развиваться. Государственное происхождение этой отрасли промышленности было главнейшей причиной медленности ее роста.
Освободившиеся от правительственной регламентации суконные фабрики стали быстро увеличиваться в числе. Как я говорил, в 1822 г. (т.е. до введения в действие запретительного тарифа) предложение солдатских сукон превысило спрос. За время 1814-1850 гг. число суконных фабрик возросло с 235 до 49232.
Во всеподданнейшей записке министра финансов в 1823 г. заявлялось , что наше сукноделие весьма медленно развивалось до 1816 г.; с этого же года "производство солдатских сукон столь умножилось во всей России, что при заключении торгов на снабжение армии и флота сукнами на 1823 г. министерство финансов имело в виде 2-3 миллиона аршин сверх требованной пропорции"33.
Как бы то ни было, нельзя сомневаться, что в количественном отношении наше суконное производство, освободившись от правительственной опеки, стало быстро прогрессировать. Развитие это совершалось притом не за счет потребностей казны. Спрос на солдатские сукна увеличивался медленно и в 30-40-х годах колебался около 4 млн. аршин. Весь этот спрос удовлетворялся старинными фабриками, поставлявшими и ранее сукно в казну. Новые фабрики работали исключительно для вольной продажи; сумма производства этих новых фабрик в 50-х годах превышала в три-четыре раза производство фабрик солдатского сукна. Таким образом, суконная промышленность, не достигавшая государственного спроса в XVIII веке, в первой половине XIX века значительно переросла этот спрос, суконное производство потеряло государственный характер - появились новые потребители, сравнительно с которыми государство отошло совершенно на задний план.
Что касается технического прогресса, то он был в суконном производстве невелик. Жалобы на низкое качество сукна слышатся в течение всей дореформенной эпохи. Так, в официальном "Описании первой публичной выставки российских мануфактурных изделий" за 1829 г., в котором мы находим настоящий гимн успехам хлопчато-бумажной промышленности, отзывы о суконном производстве совершенно иного, даже минорного тона: "Невозможно ожидать, чтобы наши фабриканты столь же хорошо вырабатывали сукна, как в Англии, Франции и Голландии... Недостаток механических и химических сведений и хороших машин много препятствует успехам по сей части". Точно так же в "Обозрении выставки различных мануфактурных изделий" в 1849 г. пространно говорится не об успехах, а о причинах технической отсталости нашего суконного производства и низкого качества сукон34.
Общее представление о развитии фабричной промышленности в дореформенной России можно получить из нижеследующих данных:
[Таблица 1]. Фабрики и заводы Российской империи35 (без Царства Польского и Финляндии)
![[Таблица 1]. Фабрики и заводы Российской империи<sup>35</sup> (без Царства Польского и Финляндии)](1426227546_9eda.png)
Легко заметить, что число фабричных рабочих почти до конца 40-х годов (1847 г.) быстро растет, затем начинает с колебаниями падать. Размер фабрики (среднее число рабочих на одну фабрику) возрастает до начала 40-х годов (1843 г.), затем следует также падение. До 40-х годов фабричное производство энергично развивалось, и сами фабрики становились крупнее; с конца 40-х годов рост фабричного производства приостановился, и фабрики стали раздробляться.
Объяснение всего этого следует искать в росте мелкой, кустарной промышленности, о чем я буду подробно говорить в одной из следующих глав. Сороковые годы были временем наиболее энергичного развития кустарной промышленности. Кустарь стал по всем пунктам бить фабриканта, - вот почему число рабочих на фабриках стало сокращаться и сами фабриканты мельчать.
Остановимся теперь на производстве, являющемся лучшим показателем технического прогресса страны вообще - добыче железа, важнейшего материала машин, орудий и инструментов. В конце ХVIII века, по расчетам Шторха, в России выплавлялось около 8 млн. пуд. чугуна36. В течение всей первой половины XIX века37 чугуноплавильное производство оставалось в России почти стационарным и вплоть до 40-х годов не достигало 11 млн. пудов. Затем оно стало слабо возрастать и к концу 50-х
годов достигло 16 млн. пудов38.
Если принять в соображение рост населения, то следует заключить, что в течение всей первой половины XIX века Россия не только не шла вперед в добыче железа, но даже регрессировала, и через 50 лет стояла ниже, чем в конце прошлого столетия. Поразительный застой нашего чугуноплавильного дела особенно бросается в глаза, если сопоставить его с развитием этой отрасли промышленности в других странах, особенно в Англии, которая в конце прошлого века выплавляла столько же чугуна, сколько Россия (8 млн. пудов), а в 1859 г. довело свою выплавку до 234 млн. пудов39.
Еще в 30-х годах Россия выплавила около 12% общей мировой добычи чугуна (90 млн. пуд.) и стояла впереди Бельгии, Пруссии и Соединенных Штатов. В 1859 г. на долю России приходилось лишь около 4% мировой выплавки чугуна (460 млн. пуд.)40
В половине прошлого столетия железо было одним из главнейших предметов нашего отпуска4110*. В 1760 г. было вывезено железа из России за границу 820 тыс. пудов, в 1793-1795 гг. ежегодный вывоз достигал уже 2 966 тыс. пудов. С этого времени вывоз железа начинает быстро падать (особенно со времени 40-х годов) и спускается к 1851-1860 гг. до 747 тыс. пудов ежегодно.
От чего же зависело такое печальное положение нашей железоделательной промышленности? Во всяком случае, не от недостатка правительственной помощи и опеки. Железо было одним из наиболее необходимых продуктов для государства. Поэтому правительство не жалело средств для развития этой отрасли промышленности. Нечего и говорить, что привоз чугуна и железа был запрещен. Даже по самому либеральному русскому тарифу 1819 г. пошлина на железо и чугун была назначена в таком высоком размере, что была равносильна запрещению. По расчету В. Безобразова11*, частные горные заводы Уральского округа получили не менее 15 млн. деньгами в ссуду от правительства. Кроме того, к этим заводам были приписаны огромные площади казенной земли и лесов сотни тысяч крестьян, - все это без малейшей платы владельцев заводов. Почему же добыча железа в России не только не возрастала, но сравнительно с населением даже падала?
А именно вследствие избытка правительственной опеки и поддержки. Вплоть до реформы 1861 г. горнозаводская промышленность всецело основывалась на принудительном труде. Главным центром чугуноплавильного производства был Уральский горный округ - Пермская и смежные с ней губернии. На уральских горных заводах выплавлялось около четырех пятых всего русского железа. Главным контингентом рабочих на этих заводах были крестьяне и мастеровые, приписанные к заводам. Посессионных заводов в Уральском горном округе было в 1847 г. 37, и к ним было приписано 178 тыс. крестьян м.п.42 На казенных заводах работы производились также не по вольному найму, а состоящими при заводах мастеровыми и крестьянами, которые набирались в случае недостатка рабочих из рекрутов и лиц, ссылаемых на каторжные работы.
Закрепощение за горными заводами сотен тысяч лиц было вызвано желанием правительства поддержать эти заводы и обеспечить им рабочие руки. И действительно, благодаря этой мере наша железоделательная промышленность быстро развилась, и в конце XVIII века Россия не уступала в этом отношении Англии. Но та же самая причина, которая содействовала росту горнозаводской промышленности в XVIII в., в XIX в. явилась самым большим тормозом ее развития. Писатели 50-х и 60-х годов, занимавшиеся вопросом о причинах застоя нашей железоделательной промышленности, приходили к одному заключению, что этот застой вызывался технической отсталостью чугуноплавильного дела, неупотреблением новых, улучшенных приемов плавления чугуна и железа, благодаря которым железоделательная промышленность в Западной Европе сделала такие быстрые успехи43.
Этим техническим застоем вызывалась неподвижность цен на железо в России, в то время как, например, в Англии цена железа быстро падала. Так, пуд железа в С.-Петербурге в 1824—1826 гг. стоил 1 руб. 26 коп. сер., а в 1848-1850 гт. - 1 руб. 27 коп.44 В Англии же за это время цена железа понизилась на 60%45.
За четверть столетия русское железо совсем не понизилось в цене, а английское упало, как сказано, на 60%. Понятно, что при таких условиях вывоз русского железа за границу должен был сократиться, а внутри страны сбыт железа не возрастал.
От чего же зависела техническая отсталость русской железоделательной промышленности? Не может быть сомнения, что основной причиной этой отсталости была система принудительного труда. Это прекрасно сознавали многие современники. Заблоцкий-Десятовский12* в своей известной записке 1841 г. "О крепостном состоянии в России"13*объясняет влиянием крепостного права "дороговизну нашего железа в сравнении, например, с английским”46. Пока рабочий на железных заводах работал из-под палки, до тех пор и производительность его труда не могла прогрессировать. Никакие льготы не могли заменить основного условия промышленного прогресса - свободы труда47.
Трудно поверить, до какой степени строго регламентирован был весь производственный механизм на уральских посессионных заводах. Рабочий был, по замечанию В. Безобразова, в состоянии почти полного рабства48. С самого детства рабочий поступал на попечение заводского начальства, бравшего на себя полное содержание рабочей семьи и за то требовавшего постоянной работы, исполнявшейся, естественно, крайне плохо. Весь процесс выплавки железа, начиная с рубки леса для доменных печей, перевозки материалов, добычи руды и кончая литьем железных и чугунных изделий, исполнялся рабочим под угрозой суровых наказаний, без всякой надежды на улучшение своего материального положения.
Отнюдь не простая случайность, что в той отрасли производства, которая так быстро развивалась в дореформенной России - в хлопчатобумажной, крепостной труд (как увидим ниже) почти отсутствовал. Именно благодаря свободе труда бумаготкацкое и ситцепечатное производства сделали в крепостной России, среди общего застоя, такие быстрые успехи.
Господство крепостного труда в нашей горнозаводской промышленности находилось в непосредственной связи с усиленными заботами о ней правительства. Признавая чугуноплавильное производство необходимым для государства, правительство щедро наделяло заводчиков даровыми рабочими руками, и в результате получился полный застой в производстве. То же самое мы видели и в суконном производстве. Пока правительство особенно усердно "поощряло" эту отрасль промышленности, она почти не прогрессировала в техническом отношении, и, только освободившись от правительственной опеки, начав работать не на государство, а на частных потребителей, суконное производство начало делать в России успехи, причем, как увидим ниже, успехи эти были прямо пропорциональны распространению в сукноделии свободного труда.
Итак, изучение развития промышленности в дореформенной России приводит нас к следующим выводам.
В первой половине XVIII века важнейшим потребителем продуктов фабричного производства было государство; этим определялся и весь строй тогдашней крупной промышленности. Крупное производство возникло при непосредственной поддержке правительства и первое время не могло обойтись без такой поддержки. Социальные условия того времени делали необходимым закрепощение рабочих за фабриками и заводами, так как свободных рабочих, по вольному найму, неоткуда было взять. Принудительный труд был выгоднее свободного вследствие низкого уровня техники. Поэтому те отрасли промышленности, в которых исключительно или преимущественно употреблялся труд несвободных рабочих, достигли в XVIII веке значительного развития и к концу века могли не только удовлетворять потребностям внутреннего рынка, но даже работать для заграничного сбыта. Обработанные изделия в это время играли значительно большую роль в нашем отпуске, чем когда-либо впоследствии.
Таким образом, около одной трети отпуска приходилось на продукты русской обрабатывающей промышленности. Отпуск железа по ценности равнялся почти 13% всего русского экспорта.
В XIX веке положение меняется. Промышленность решительно перерастает государственный спрос. Возникает новая отрасль производства - хлопчатобумажная (без всякой поддержки правительства кроме таможенного покровительства) - и необыкновенно быстро завладевает внутренним русским рынком, вытесняя продукты старинной полотняной промышленности. В Западной Европе происходит глубокое изменение техники производства, и машина заменяет ручной труд. Крепостной труд, не совместимый с новыми техническими условиями, становится решительным тормозом промышленности. Те отрасли производства, в которых крепостной труд продолжает господствовать, перестают развиваться. Европа быстро перегоняет нас в техническом отношении; вывоз обработанных изделий из России абсолютно сокращается, а относительно нисходит до совершенно ничтожной величины.
Продукты обрабатывающей промышленности составляют около 9% общей ценности русского экспорта в 1848-1850 гг. Крепостное право стало действовать угнетающим образом на общее экономическое и в частности промышленное развитие страны и было отменено.
1* Tableaux Statist[iques] du Comm[erce] Exter[ieur) de la Russie" - Общий обзор внешнеторговой статистики России.
2* "Журнал мануфактур и торговли". Ежемесячное петербуржское издание Департамента мануфактур и внутренней торговли 1825-1866 гг. С 1861 по 1863 г. журнал выходил под названием "Промышленность". Редакторы - Г.М. Яценко и СИ. Львовский.
3* L'appetit vient еп mangeant - аппетит приходит во время еды (фр.).
4* Ф. Тенгоборский Людвиг Валерианович (1793-30.3.1857), русский экономист, статистик, государственный деятель, член Государственного Совета. Европейскую известность получил труд "О финансах и государственном кредите Австрии" (на фр. яз. Париж, 1843), содержавший сравнительный анализ финансовых систем Австрии, Франции, Пруссии. Разработал либеральный таможенный тариф, введенный в 1857 г. Работа "О производительных силах России" (т. 1-4 вышли на фр. языке в Париже; на русский язык переведены И.В. Вернадским в 1854-1858 гг.) содержала многочисленные данные об экономике России. В 1846 г. назначен членом Государственного Совета, в 1850 г. - председателем тарифного комитета. Во время Крымской войны напечатал за границей несколько брошюр с осуждением англо-французской политики. Основные труды: О финансах и государственном кредите Австрии, О производительных силах России. В 4-х т. - лучший труд по статистике в то время.
5* Неболсин (Небольсин) Григорий Павлович (1811-1896), государственный деятель и писатель. Служил в министерстве финансов, товарищ министра (1863-1866). Составил проекты правил об акционерных компаниях (1859), новый устав погашения долгов (1861); участвовал в выработке устава Государственного банка (1859), председатель в комиссиях по вопросам внешней торговли со Средней Азией (1863), по пересмотру таможенного тарифа (1864). Сенатор, член Государственного совета. Редактор "Коммерческой газеты", издававшейся Департаментом внешней торговли. Труды относятся к торгово-промышленной области: Статистические записки внешней торговли (СПб., 1835), Библиотека коммерческих знаний (начиная с 1839 составитель), Статистическое обозрение внешней торговли России (1847), Материалы по пересмотру таможенного тарифа (1887). Печатался в изданиях ИВЭО.
6* Арсеньев Константин Иванович (12.10.1789-29.11.1865), русский статистик, историк и географ. Академик Петербургской АН (1836). В трудах "Начертание статистики Российского государства" (ч. I—II, 1818-1819), "Статистические очерки России" (1848) стремился впервые обосновать экономическое районирование России. В 1828-1835 гг. преподавал историю и статистику будущему императору Александру II. Один из учредителей Русского географического общества (1845). Его "Краткая всеобщая география" (1818) выдержала 20 изданий. В 1835-1853 гг. возглавлял статистические работы в России, под его руководством создавались губернские статистические комитеты.
7* "Вестник Императорского русского географического общества". Сборник выходил в Санкт-Петербурге нерегулярно с 1851 по 1860 г.
8* Экономисты 60-х годов фритредерского направления - В.И Вернадский, И.Я. Горлов, А.И. Бутовский, Н.Х. Бунге - "фритредеры нового типа", по определению М.И. Туган-Барановского, по сравнению с аналогичным течением "александровской эпохи" (подробнее см.: Ч. I. Гл. VIII; Ч. II. Гл. V настоящего издания).
9* Гагемейстер Юлий Андреевич (1806-1878), экономист, финансист Был директором канцелярии Министерства финансов в период, когда министром финансов был А.М. Княжевич (1858-1862) и участвовал в осуществлении важных преобразований: откупная система была заменена акцизной; учрежден эмиссионный Государственный банк (1860) и прекращена деятельность старых кредитных учреждений, что поставило вопрос о создании частных учреждений долгосрочного и краткосрочного кредита, необходимых для развития промышленности, торговли и для поставленных в новые условия помещичьих хозяйств; осуществлены таможенные мероприятия с целью поощрения машиностроения в России и др.
В работах, посвященных торговле, проводил мысль о необходимости устранения препятствий, мешающих ее свободному развитию. Ему принадлежит первое исследование по истории финансов России, являющееся его наиболее значительной работой - "Розыскание о финансах древней России (до 1462 г.)". (1833); автор исследования "Теория налогов, примененная к государственному хозяйству" (1852).
10* "отпуск" - т.е. вывоз, экспорт.
11* Безобразов Владимир Павлович (3.1.1828-29.8.1889), русский экономист и географ, академик (1867), преподавал финансовое право и политическую экономию в Александровском лицее (1868-1878). Сенатор (1885).
В 60-80-х годах по поручению различных правительственных учреждений (Министерства финансов, комиссии по устройству земских банков и др.) в результате поездок по различным губерниям собрал обширные сведения о состоянии русской промышленности и торговли, впоследствии вошедшие в его многочисленные работы. См. Статьи В.П. Безобразова: Биржевые операции, Движимый кредит // Журнал Министерства государственных имуществ (1856); О сословных интересах. Поземельный кредит, Благотворительная и общественная экономия // Русский вестник. 1857-1858 гг. Был редактором "Сборника статистических сведений" (1858-1860). За 1873-1880 гг. издал восемь томов "Сборника государственных знаний". См. также: Государственные доходы России. (1868-1872 гг.); Отчет комиссии по устройству земских банков. СПб., 1861; О влиянии экономической науки на государственную жизнь. М., 1867; Очерки нижегородской ярмарки. М., 1865; Поземельный кредит в Европе. 1860; Государство и общество. Управление и самоуправление. СПб., 1882; Уральское горное хозяйство и вопрос о продаже казенных горных заводов. СПб., 1869; Война и революция. Очерки нашего времени. М., 1873; О некоторых явлениях денежного обращения в России в связи с промышленностью, торговлей и кредитом. М., 1863. На фундаментальную работу В. Безобразова "Народное хозяйство России" [Ч. I—III (1882-1889)] в числе других ссылается М.И. Туган-Барановский.
12* Заблоцкий-Десятовский Андрей Парфенович (1807-1881), русский государственный деятель, экономист, статистик и писатель. Окончил физико-математический факультет Московского университета. Магистр математики В 1837-1859 гг. служил в Министерстве государственных имуществ, где возглавлял группу экономистов. Принимал деятельное участие в разработке реформы П.Д. Киселева о государственных крестьянах. С 1859 г. статс-секретарь Департамента экономии Государственного совета, член Комитета финансов (с 1867), Государственного совета (с 1875). Антикрепостнический характер носила статья "Причины колебания цен на хлеб в России" (1847), названная В.Г. Белинским замечательнейшим явлением научной литературы. Выступая за развитие в стране промышленности и торговли, высказывался за государственную поддержку буржуазии и купечества. Автор кн. "Финансовое управление и финансы Пруссии" (Т. 1-2, 1871).
13* Известная записка "О крепостном состоянии России..." явилась результатом поездки А.П. Заблоцкого-Десятовского в 1841 г. во внутренние губернии России под предлогом "обозрения управления государственных имуществ" по поручению графа П.Д. Киселева в целях подкрепления антикрепостнических проектов неопровержимыми фактами. В записке отмечалось усиление кризиса крепостного хозяйства, указывалось на выгодность наемного труда - более производительного по сравнению с крепостным. Проблема анализировалась не только с хозяйственной точки зрения, но и с нравственной, политической, отмечался рост недовольства крестьян. В записке обосновывалась необходимость немедленных экономических реформ, отмена крепостного права, наделение крестьян землей.
Записка не могла появиться в печати, она могла быть впервые опубликована лишь 40 лет спустя в приложении к книге А.П. Зяблоцкого-Десятовского "Граф П.Д. Киселев и его время. Материалы для истории императоров Александра I, Николая I и Александра II (СПб., 1882. Т. 4. С. 271-345). Граф П.Д. Киселев не решился представить ее императору Николаю I, хранил рукопись в глубочайшей тайне. Однако содержание ее стало известно и навлекло на ее автора ненависть приверженцев крепостного режима.
14* Джевонс Уильям Стенли (Jevons S.) (1.9.1835-13.8.1882), английский экономист, статистик. Основатель математической школы, один из основоположников теории предельной полезности. Сформулированная им математическая интерпретация предельной полезности получила широкое распространение. Идеи Джевонса были развиты А. Маршаллом и его последователями; подвергались критике Дж.М. Кейнсом и другими экономистами.
15* Киселев Павел Дмитриевич (1788-1872), русский государственный деятель, граф (1839) Участник Отечественной войны 1812 г. В 1816 г. представил Александру I (флигель-адъютантом которого он был с 1814 г.) записку о постепенном освобождении крестьян от крепостной зависимости. В 1828-1829 гг. ему было поручено управление Молдавией и Валахией, где Киселев провел ряд прогрессивных реформ. С 1835 г. - постоянный член всех секретных комиссий по крестьянскому делу. В 1835 г. секретным комитетом под руководством Киселева выработан план постепенной ликвидации крепостного права. С 1835 г. - член Госсовета, с 1839 г. - министр Государственных имуществ; в 1837-1841 гг. провел реформу управления государственными крестьянами. Приходские училища, созданные в селениях государственных крестьян, стали называться "киселевскими школами".
1 В 1-м издании слова "(хотя и необходимым)" отсутствуют - Ред.
2 Составлено по: Tableaux Statist, du Comm. Extdr de la Russie1*. Изд. д-та тамож. сбор. СПб., 1896.
3 В 1 -м издании напечатана следующая таблица, отсутствующая в 3-м издании
В этой таблице в графе "количество" суммирован ввоз хлопка и пряжи, которые даются в таблице, напечатанной здесь, отдельно. Таблица интересна тем, что в особой графе дается динамика импорта. В связи с этим в 1-м издании текст после таблицы изложен так: "За 50 лет количество перерабатываемого в России хлопка и бумажной пряжи возросло более чем в 16 раз". - Ред.
4 В официальной "Ведомости о ссудах из мануфактурного капитала (предназначенного для ссуд фабрикам и заводам) за 1804-1810 гг. значатся только три ссуды на устройство фабрик бумажных материй, причем весь капитал выданный в ссуду для этой цели, достигал только 1 300 руб. (Дело о зависимых от казны фабриках, 3 ноября 1811 г., св. № 42 // Арх. д-та торг. и ман.).
5 По конторским книгам крупнейшей фирмы того времени, торговавшей английской пряжей, бр. Киселевых, "Памятная книжка Влад. губ. на 1862 г.". Очерк торговли хлопчатобумажной пряжей в г. Шуе, Лядова.
6 Journal of the Statistical Society of London. Neild, An Account of the Prices of Printing Cloth. 1861. P. 445.
7 Дело по донесению чиновника Самойлова о записке некоторых содержателей бумагопрядильных заведений о нынешнем положении их заведений в России, 14 декабря 1838 г. // Арх. д-та торг. и ман.
8 Тем же кризисом было вызвано и повышение пошлины на ввозную пряжу в 1841 г. Московские бумагопрядильные фабриканты просили об этом министра финансов в 1840 г., мотивируя свою просьбу понижением цен пряжи и "без вы годностью производства". Просьба их была удовлетворена, но цена пряжи упала еще больше. - мелкие бумагопрядильни погибли, а крупные расширили производство (см.- Там же).
9 В 1-м издании: "в 1799 г.". - Ред.
10 Александровская мануфактура играла очень видную роль в истории нашей промышленности. На этой мануфактуре впервые было введено в России машинное прядение хлопка и льна. Она выделывала в огромных размерах льняные и пеньковые полотна на продажу. В 1828 г. на мануфактуре было 4 тыс. рабочих при трех паровых машинах силою в 170 лошадей, (см.: О санктпетербургских фабриках // Журнал мануфактур и торговли2*. 1828, № 5).
11 См.: Дело по отношению московского гражд. губернатора и по просьбе тамошних фабрикантов Пантелеева и Александрова, 16 марта 1811 г.; Дело по просьбам московских и других фабрикантов, 4 апреля 1812 г. // Арх. д-та торг. и мам. Бумагопрядильные фабриканты немедленно обратились к правительству с просьбой о запрещении или наложении высокой пошлины на иностранную пряжу, но домогательства их были отклонены. В 1812 г. московские фабриканты просили даже "о запрещении ввоза всех иностранных изделий".
(В 1-м издании в конце: "...L’appetit vient en mangeant"3*. - Ред.)
12 Tengoborsky L.4* Etudes sur Ies forces productive de la Russie. Pans, 1852. Vol. III P. 47.
13 Данные изложены в 1-м издании в виде таблицы:
14 Неболсин Г.П.5* Статистическое обозрение внешней торговли России. СПб. 1850, Т. II. С. 410.
В 1-м издании таблица:
15 См.: Историко-статистический обзор промышленности России. СПб. 1886. Т. II. Пряжа и тканье из льна и пеньки. С. 12.
16 В 1-м издании таблица:
17 Цифра 1762 г. взята из: Материалы для истории и статистики мануфактурной промышленности в России // Сборник сведений и материалов по ведомству м-ва фин. 1865. Т. II); цифра 1804 г. - из "Отчета министра в.д." за соответствующий год (приведена у Семенова); цифра 1861 г. - см.: Отчеты д-та мануфактур и внутренней торговли // Арх. д-та торг. и ман.
18 Арсеньев К.И.6* Начертание статистики Российского государства. СПб., 1818. Ч. I. С. 142.
19 О причинах упадка паруснополотняного производства см.: Состояние фабрик и заводов в Калужской губернии // Журнал мануфактур и торговли. 1830. № 1; О пеньковом производстве в Калужской, Орловской и смежных губерниях //Там же. 1858. Ч. 3; О козельской промышленности, обрабатывающей сырые материалы // Калужские губернские ведомости. 1871. № 6. Калужские фабриканты особенно жаловались на конкуренцию Александровской мануфактуры, экспортировавшей в значительных размерах парусное полотно. Вопрос о мерах помощи парусно-полотняному производству неоднократно рассматривался министерством финансов, причем выяснилось, что основная причина упадка нашего парусного экспорта заключалась в прогрессе техники ткацкого и прядильного производства на Западе, в то время как наши фабрики со времен их основания при Петре Великом все еще употребляют прежние способы. См. Дело по просьбе полотнопарусных фабрикантов Калужской губ. 21 июля 1837 г. Дело по отчета московского гражданского губернатора об упадке парусно-полотняных фабрик в г. Серпухове, 18 марта 1845 г. (Арх. д-та торг. и ман.)
20 Исследование о состоянии льняной промышленности в России СПб., 1847. С.91.
21 Несытое П. Обозрение промышленности города Суздаля и его уезда // Вестник Императорского русского географического общества7* 1853 г. Ч. 8. Комлев Исторический взгляд на промышленность г. Суздаля // Владимирские губернские ведомости. 1867, № 5.
22 Отчет владимирского губернского механика Несытом // Журнал мануфактур и торговли. 1853, Ч. 2.
23 Очерк XXV-летнего развития мануфактурной промышленности Владимирской губернии. С. 13.
24 Исследование о состоянии льняной промышленности в России. СПб. 1847. С 92.
25 Так же пало полотняное ткачество и в Тверской губ[ернии] // Состояние мануфактурного производства в Тверской губернии в 1845 г. Тверь, 1846. С. 13.
26 Результатом работ комиссии явилось цитированное выше "Исследование о состоянии льняной промышленности в России" и "Исследование о состоянии пеньковой промышленности в России".
27 Высочайшие конфирмованные доклады о снабжения армии сукном. СПб., 1808.
28 Пелчинский В. Мануфактурная Россия // Журнал мануфактур и торговли 1827, № 10.
29 Обзор различных отраслей мануфактурной промышленности России. СПб., 1862, Т. I. С. 153.
30 П.С.З. Т. XXIII. № 16923 и 16998.
31 На это указывается во всеподданнейшем докладе м-ра внутр. дел. См.: Дело по высочайше конфирмованному докладу о дозволении вольной продажи солдатских сукон, 21 октября 1809 г., св. № 58. 2 экс. М.В.Д. // Арх. д-та торг. и ман.
32 В 1-м издании здесь говорится "Вот цифры роста нашего фабричного суконного производства в позднейшее время:
Эти цифры, по-видимому, свидетельствуют о быстром росте суконных фабрик в течение всей первой половины XIX века Но нужно иметь в виду, что самая ранняя цифра - 1804 г. - большого доверия не заслуживвет и, без всякого сомнения, сильно отстает от действительности. Можно быть уверенным, что рост числа суконных фабрик в период 1804-1814 гг. в действительности был далеко не так велик, как следует их приведенных данных. По крайней мере, во всеподданнейшей записке..." и т.д. - Ред.
33 Дело о состоянии мануфактурной промышленности в начале 1823 г., 24 марта 1823 г. // Арх. д-та торг. и ман.
34 На то же указывал и экономисты 40-50-х годов - Гагемейстер9*, Горлов, Тенгоборский и др.
35 От 1815-1820 гг. - по "Статистическим ведомостям о состоянии российских мануфактур" за соответствующие годы, от 1825-1861 гг. - по официальным рукописным "Отчетам департамента мануфактур и внутренней торговли" (Арх. д-та торг. и ман.). Приведенные цифры относятся ко всем фабрикам и заводам кроме горных, винокуренных и пивоваренных. Свеклосахарные заводы и табачные фабрики сюда включены.
36 Storch Н. Historisch-Statistische Gemilde. Riga, 1799. Vol. II. S. 507.
37 В 1-м издании вместо слов "в течение всей первой половины.. " до слов "16 млн. пудов" напечатано: О выплавке чугуна в последующее время можно судить по нижеследующим цифрам:
38 Лодыженский К.Н. История русского таможенного тарифа. СПб., 1886. С. 309.
39 Чевкин К., Озерский А. Обзор горной промышленности в России. СПб., 1851. С. 9, Полетика В. О железной промышленности в России. СПб., 1864. С. 49.
В 1-м издании данные об Англии изложены так:
Далее следует: "В конце прошлого века Россия выплавляла чугуна почти столько же, сколько в Англии. Через 60 лет Англия превосходила Россию по выплавке чугун» почти в 15 раз". - Ред.
40 Полетика В. Указ. соч. С. 49.
После этого в 1 -м издании приведена следующая таблица:
41 От слов "В 1760 г." в 1-м издании заменяется следующим: Но в XIX столетии вывоз русского железа за границу правильно падает.
42 Чевкин К., Озерский А. Указ. соч. Прил.
43 В этом смысле высказывались Чевкин и Озерский, Полетика, Тенгоборский и др.
44 Tеngoborsky L. Op. cit. P. 188.
45 Jevons S.14* Investigations in Currency and Finance L. 1884. P. 146-147 Tables of Pnces.
В 1 -м издании таблица:
46 Заблоцкий-Десятолский Л.П. Граф П.Д. Киселев15* и его время СПб., 1882. Т. II. С. 245.
47 Другой причиной технической отсталости нашей железной промышленности было монопольное положение уральских заводов. Для иностранного железа русский рынок был закрыт, а внутри страны конкуренция была совершенно ничтожна по незначительному числу заводов. По расчетам П. Мельникова, в половине 40-х годов уральские заводчики при всей примитивности своих приемов производства выручали весьма крупные барыши. Так, средняя стоимость выделки пуда резного железа была приблизительно 2 руб. 40 коп., а продавалось оно на Нижегородской ярмарке за 3 руб. 45 коп. (44% прибыли), шинного железа - 2 руб. 36 коп., продавалось - за 3 руб. 47 коп. (46% прибыли), листового - 3 руб. 97 коп., продавалось - за 7 руб. 51 коп. (89% прибыли). В этот расчет не включена стоимость доставки железа до Нижнего; но так как железо сплавлялось водой, то. по словам Мельникова, эта стоимость была ничтожна. Для чего же было уральским заводам улучшать приемы производства при таком положении дела? Мельников П. Нижегородская ярмарка в 1843-1845 гг. Нижний-Новгород, 1846. С. 43.
48 Безобразов В.П. Отчет о всероссийской художественно-промышленной выставке. СПб., 1883. С. 211.
49 Семенов Л.В. Указ. соч. С. 220 и Приложение № 1.
50 Там же.
<< Назад Вперёд>>
