1. Механизм социалистического хозяйствования
Перспективные планы разрабатывались по поручению Президиума (Политбюро) ЦК КПСС и Совета Министров СССР Государственным плановым комитетом Совета Министров СССР (Госпланом СССР) при непосредственном участии советов министров союзных республик, министерств и ведомств, Академии наук СССР и т.д. Проекты пятилетних планов публиковались в печати и широко обсуждались общественностью. В высшие партийные и государственные органы, в редакции газет поступали тысячи предложений трудящихся по проекту очередного пятилетнего плана. Особое значение практика «всенародного» обсуждения предсъездовских документов получила в период десталинизации. Председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков вспоминал об этом периоде: «Разрабатывая план шестой пятилетки, Госплан СССР стремился привлечь к этой работе как можно более широкие круги общественности. Уже на первой стадии работы над планом, то есть при подготовке проекта директив шестой пятилетки, Госплан приобщал к ней местные органы, направив на места около ста ведущих специалистов для оказания помощи по составлению планов и уточнению расчетов.
В феврале 1956 года Госплан подготовил первый доклад об итогах рассмотрения предложений трудящихся <...>. Наиболее ценные предложения Госплан счел нужным учесть. Это касалось, например, предложений о сокращении рабочего дня, повышении заработной платы низкооплачиваемым категориям рабочих и служащих, упорядочении оплаты труда, повышении пенсий и ряда других. В этом была одна из отличительных особенностей разработки шестого пятилетнего плана: впервые детально были рассмотрены предложения трудящихся»1.
Обсудив и утвердив директивы (контрольные цифры, основные направления) развития народного хозяйства, съезд КПСС особым постановлением поручал Совету Министров СССР обеспечить разработку очередного Государственного пятилетнего плана с разбивкой по годам пятилетки и по министерствам, ведомствам и союзным республикам. Далее Совет Министров вносил проект Государственного пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР, предварительно рассмотренный и одобренный сначала Президиумом (Политбюро), а затем и пленумом ЦК КПСС, на рассмотрение и утверждение Верховного Совета СССР, после чего Государственный план становился законом.
Советские руководители, и в частности Хрущёв, неоднократно заявляли в своих официальных выступлениях: «В нашей системе организованного социалистического государства все предусматривается планом. Планы, которые предварительно тщательно рассматриваются, а затем утверждаются, являются у нас незыблемыми»2. На практике же в утвержденные планы часто вносились коррективы. Так, первый секретарь Горьковского обкома партии М.Т.Ефремов с возмущением докладывал на одном из пленумов ЦК КПСС: «В течение планового периода идут бесконечные изменения плана. В 1964 г. по нашему совнархозу план изменяли 488 раз, в том числе 44 раза по объему производства, 55 раз - по труду и зарплате, 84 раза - по себестоимости, 75 раз по номенклатуре и 20 раз по товарам культбыта (товары культурно-бытового назначения. -Г.И). Финансовый план в течение года изменялся 218 раз. Каждое изменение, как цепная реакция, влечет изменение планов десятков и сотен предприятий»3. Тем не менее, директивное централизованное планирование было стержнем советской экономики.
Планы определяли развитие всего народного хозяйства, в том числе и социальной сферы. Руководители всех рангов несли персональную ответственность за выполнение плановых заданий. Мера ответственности зависела от многих факторов, в том числе и от политического климата в стране. Если в период Сталина за невыполнение планов можно было поплатиться жизнью, то в эпоху Брежнева, как правило, имелось достаточно возможностей уйти от ответственности с помощью приписок, взяток, дружеских связей и т.д. Десталинизация заметно ослабила государственную дисциплину в вопросах выполнения народнохозяйственных планов и обязательств.
Хрущёв, ратовавший за восстановление «социалистической законности», попытался решить эту социально-экономическую проблему путем усиления уголовно-правового принуждения. В апреле 1958 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об ответственности за невыполнение планов и заданий по поставкам продукции»4. Невыполнение планов объявлялось «грубым нарушением государственной дисциплины», которое влекло за собой дисциплинарную, материальную или уголовную ответственность. Совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 мая 1961 г. «О мерах по предотвращению фактов обмана государства и по усилению контроля за достоверностью отчетов о выполнении планов и обязательств»5 призывало все партийные и советские органы «принять необходимые меры к искоренению фактов приписок и других искажений в отчетности, рассматривая эти действия как преступления перед партией и народом». Лиц, виновных в совершении указанных преступлений, следовало снимать с занимаемых постов, привлекать к строгой партийной и государственной ответственности, вплоть до исключения из партии и предания суду.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 мая 1961 г. «Об ответственности за приписки и другие искажения отчетности о выполнении планов»6 вводилась уголовная ответственность (до трех лет лишения свободы) за приписки в государственной отчетности и предоставление других умышленно искаженных данных о выполнении планов. Названные законодательные акты, а также некоторые другие аналогичного характера имели кратковременный эффект и мало способствовали решению актуальных социально-экономических проблем.
Страх перед наказанием редко удерживал слишком ретивых, недобросовестных или некомпетентных руководителей от должностных преступлений и служебных злоупотреблений. В докладе Хрущёва на декабрьском пленуме ЦК КПСС (1962) приводились такие факты: органы партийно-государственного контроля только в первом квартале 1962 г. выявили в колхозах и совхозах Калининской области 140 фактов приписок и искажений государственной отчетности, в Запорожской области за шесть месяцев того же года раскрыто 116 подобных случаев. Большой ущерб советской экономике наносили хищения и растраты государственных средств и материальных ценностей. Только по делам, переданным в суды за первую половину 1962 г., ущерб, причиненный хищениями, составил свыше 56 миллионов рублей7.
Острый недостаток товаров народного потребления служил благодатной почвой для расцвета так называемой «теневой экономики». «Жулики и проходимцы», как их называл Хрущёв, развивали на государственных предприятиях легкой и пищевой промышленности бурную частнопредпринимательскую деятельность, выпускали в большом количестве дефицитную продукцию и сбывали ее с помощью работников государственной торговли. Дельцы теневой экономики работали под вывеской государственных предприятий, за взятки получали дефицитное сырье, использовали в корыстных целях государственное оборудование, обогащаясь тем самым на миллионы рублей. Такие, по словам Хрущёва, «воровские конторы» были организованы в Киргизии, Узбекистане, Литве и в некоторых других союзных республиках. В 1962 г. в Узбекистане за нелегальную предпринимательскую деятельность, организованную на средства государства, было привлечено к судебной ответственности более 150 человек8. Особенно тревожил Хрущёва тот факт, что к уголовной ответственности пришлось привлечь коммунистов и сотрудников правоохранительных органов. Проект доклада Хрущёва на декабрьском пленуме 1962 г. содержал множество пометок «Не для печати». В одном из таких отмеченных мест, не вошедших в опубликованный стенографический отчет пленума, сообщалось: «Только в первом полугодии 1962 г. за совершение различных преступлений осуждено 12 700 бывших членов партии, в том числе 4 400 за хищения и взяточничество. Еще более позорными являются факты, когда в составе преступных групп дельцов, расхитителей и взяточников, разоблаченных за последнее время в ряде республик, оказались сотрудники прокуратуры, суда, милиции, то есть органов, призванных вести борьбу с преступностью, а в отдельных случаях даже партийные работники»9.
Репрессии могли замедлить, но не остановить рост теневой экономики, которую в СССР порождали тотальный дефицит предметов потребления и отсутствие легальных возможностей для частной предпринимательской деятельности. В брежневский период теневой сектор советской экономики неуклонно расширялся, о чем свидетельствовали результаты ревизий и проверок, проводимых Министерством финансов СССР10.
Важную роль в механизме социалистического хозяйствования играли пленумы ЦК КПСС, на которых, кроме партийных, политических и идеологических вопросов, решались также такие первостепенные задачи социального и экономического развития страны, как реформы управления промышленностью и строительством, реорганизация и подъем сельскохозяйственного производства, совершенствование планирования и экономического стимулирования, повышение уровня жизни и благосостояния народа и многие другие.
На декабрьском пленуме ЦК КПСС 1965 г. впервые были рассмотрены проекты Государственного плана развития народного хозяйства СССР и Государственного бюджета СССР на будущий год. С этого времени вопросы текущего планирования, определения объемов производства и распределения национального дохода стали ежегодно обсуждаться на пленумах ЦК КПСС. В большинстве случаев рассмотрение этих вопросов носило формальный характер, участники пленумов были единодушны и принимали решения единогласно, поскольку все проекты предварительно обсуждались и утверждались на заседаниях Политбюро ЦК КПСС.
Пленумы ЦК КПСС, так же как и партийные съезды, трудно назвать ареной дискуссий по вопросам экономической или социальной политики. Особенно это замечание относится к брежневскому периоду. Иное дело - заседания Президиума (с 1966 г. Политбюро) ЦК КПСС, на которых обнаруживались серьезные разногласия и вспыхивали острые споры. К сожалению, у исследователей очень мало возможностей анализировать эти разногласия, поскольку партийное руководство не любило «выносить сор из избы». Главный редактор издания «Президиум ЦК КПСС, 1954-1964» А.А. Фурсенко писал в этой связи: «Деятельность Политбюро (Президиума) ЦК КПСС известна, главным образом, по официальным публикациям. Подлинные документы, возникшие в процессе этой деятельности, были одним из главных секретов КПСС»11. Исследователям доступны лишь отдельные стенографические записи выступлений Хрущёва и некоторых дискуссий. Они немногочисленны, так как стенографистки допускались на заседания Президиума в редких случаях.
Сам факт наличия споров и разногласий не скрывался, неизвестной оставалась закулисная сторона дискуссий. Характерное признание содержалось в выступлении Брежнева на декабрьском пленуме ЦК КПСС (1966). Высказывая свое мнение по вопросам текущего планирования, он заявил: «Если говорить откровенно, процесс споров кончился. Сейчас наступил момент, когда каждый министр должен работать и держать руки по швам, раз сказала партия. Я не буду делать никаких намеков, о чем и с кем мы спорили. Мы не осуждаем это. Спор - естественный процесс»12.
По воспоминаниям Н.К. Байбакова, «на заседаниях Политбюро нередко возникали споры, которые перерастали в конфликтные ситуации, требующие выдержки и настойчивости в защите собственной позиции, выраженной в том или ином предложении Госплана СССР». Однако с годами, когда Брежнев был уже серьезно болен, ситуация изменилась: «Едва Генсек с трудом дочитывал текст своего выступления, который подготовил ему аппарат, следовал вопрос: “Товарищи, какие будут замечания? Предложения?” Со всех сторон слышались голоса: “Нет замечаний, Леонид Ильич, давайте принимать, согласны с этим...” Так нередко обсуждались и принимались крупномасштабные решения - без глубокого анализа и взвешенного подхода»13.
Конституция СССР 1936 г. называла четыре группы интересов, определявших цели хозяйственного развития СССР, с учетом которых осуществлялось государственное экономическое планирование. Это, во-первых, увеличение общественного богатства, во-вторых, неуклонный подъем материального и культурного уровня трудящихся, в-третьих, укрепление независимости СССР и, в-четвертых, усиление обороноспособности государства14. С теоретической точки зрения, названные приоритеты были одинаково важны для развития советской экономики, однако на практике до середины 1950-х годов задача подъема материального уровня трудящихся не оказывала заметного влияния на хозяйственную жизнь страны, хотя формально всегда присутствовала в перечне «очередных задач» Коммунистической партии.
На протяжении десятилетий советская экономика развивалась исключительно в интересах укрепления независимости СССР и усиления его обороноспособности, материальные потребности населения удовлетворялись в минимальном размере. Советская концепция развития социалистического народного хозяйства строилась на признании объективной необходимости опережающего развития производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления. Успех советской экономики измерялся, прежде всего, достижениями тяжелой промышленности, на финансирование которой направлялась основная доля бюджетных ресурсов. Помимо бюджетных ассигнований, на развитие народного хозяйства направлялись собственные ресурсы предприятий, колхозов, министерств, ведомств и другие средства. Бюджетные ассигнования составляли примерно две трети всех средств, направляемых на развитие экономики. Наглядное представление о распределении капитальных вложений в народное хозяйство по отраслям экономики дает таблица 3.
Таблица 3
Капитальные вложения по отраслям народного хозяйства (в процентах)
Источник: Народное хозяйство СССР в 1975 г.: стат, ежегодник. М., 1976. С. 506, 507.
Анализ инвестиционной политики показывает, что основная доля государственных ресурсов направлялась, прежде всего, на развитие тяжелой индустрии. Структура капитальных вложений определялась не рыночными механизмами спроса и предложения, а обусловливалась централизованными плановыми заданиями, которые, в свою очередь, во многом зависели от политической конъюнктуры и зачастую отражали не столько объективные социально-экономические потребности страны, сколько интересы правящей партийно-хозяйственной элиты.
По свидетельствам современников, особый нажим на советское руководство, в частности на Брежнева, оказывали министерства и ведомства оборонной промышленности. Сознавая риски конфликта с руководством вооруженных сил и военнопромышленного комплекса, Брежнев часто повторял: «Надо Крепить оборону». Но одновременно, по словам Байбакова, «требовал, чтобы и деревне выделялись средства, и темпы развития экономики были достаточно высокими», он не увязывал потребности с государственными возможностями и допускал ошибки, которые приводили к нарушению соотношений между отраслями, к несбалансированности плана. «Ведь, выполняя подобные указания, - писал Байбаков, - приходилось отвлекать средства, предназначенные для развития отраслей группы “Б” или для финансирования социальных программ»15.
В феврале 1959 г. XXI съезд КПСС утвердил семилетний план развития народного хозяйства, успешное выполнение которого, по мнению Хрущёва, должно было обеспечить «резкий подъем жизненного уровня народа»16. Контрольные цифры семилетки (1959-1965) завораживали, потрясали своей грандиозностью. Еще до официального опубликования этих цифр в печати, Хрущёв, будучи на отдыхе в Крыму, обсуждал их с отдыхавшими вместе с ним лидерами советского блока Я. Кадаром, В. Гомулкой, В. Ульбрихтом и Г. Георгиу-Дежем. Во время беседы Ульбрихт, по словам Хрущёва, сказал: «Когда будут объявлены эти цифры, то они общественность Запада потрясут больше, чем сообщение о запуске первого искусственного спутника Земли»17. Для Хрущёва, который постоянно подчеркивал грандиозность «контрольных цифр» и их большое политическое значение, такое выражение одобрения из уст политического лидера ГДР было особенно важно, учитывая маниакальное стремление советского руководителя к соревнованию с Западом.
Контрольные цифры семилетнего плана необычайно активно освещались и комментировались в средствах массовой пропаганды. СССР на глазах превращался в «страну будущего времени». В газетах, на радио, в публицистике, в выступлениях советских и партийных руководителей чрезвычайно широкое распространение получили глагольные формы будущего времени. Любой информационный материал сопровождался комментариями в будущем времени: будет построено, будет добыто, будут получать, будут учиться, будут повышены, будут улучшены и т.д. Даже в отчетных докладах руководителей всех уровней говорилось преимущественно не о том, что уже сделано, а о том, что будет сделано. Создавалась массовая иллюзия, что «будущее» - это уже и есть «настоящее».
Однако у многих граждан было иное мнение на этот счет. «Радио кричит каждый день о роскоши народа, и это все слушают и удивляются, для чего такой обман? - писали в январе 1961 г. Хрущёву комсомолки из Киевской области. - Ужасное недовольство среди народа, в газетах пишут и по радио говорят одно, а в действительности - другое. Дорогой наш отец, не думайте, что мы не любим Советской власти, что мы отсталые, не понимаем положения, что для государства нужна торговля, нужны средства, но нельзя же так безжалостно смеяться, что все население живет в достатке, с каждым годом лучше, когда оно совсем наоборот»18.
«Голос народа» полностью подтверждался статистическими данными. В докладе на ноябрьском Пленуме ЦК КПСС 1962 г. Хрущёв был вынужден признать: «Производство основных сельскохозяйственных продуктов еще не удовлетворяет возросшие потребности населения и отстает от заданий семилетнего плана. За 4 года объем валовой продукции сельского хозяйства намечалось увеличить на 36%. Фактически с учетом ожидаемого выполнения плана 1962 г. рост составит 6%»19. В целом по контрольным цифрам семилетнего плана объем сельскохозяйственной продукции должен был возрасти на 70%, фактически прирост составил лишь 10%. Если за период с 1955 по 1959 г. валовая продукция сельского хозяйства возрастала в среднем на 7,6% в год, то за последующие пять лет - только на 1,9%20. Закупочные цены, установленные еще сентябрьским пленумом 1953 г. на ряд продуктов сельского хозяйства, перестали покрывать затраты на их производство. В результате этого производственная деятельность колхозов и совхозов становилась все более убыточной.
От заданий семилетнего плана отставало также производство товаров народного потребления. Это заставило Хрущёва, неустанно повторявшего клятву верности «ленинскому курсу на преимущественное развитие средств производства», поставить на пленуме вопрос «о правильном соотношении в развитии промышленности средств производства и средств потребления»21. Однако в последующие два года темпы прироста продукции группы «А» по-прежнему значительно превышали темпы прироста группы «Б». В 1963 г. производство средств производства возросло на 9,4%, а производство предметов потребления на 5,1%; в 1964 г. прирост составил соответственно 8,8% и 3,9%22.
В годы семилетки темпы роста капиталовложений в народное хозяйство превысили темпы роста национального дохода, что привело к сокращению удельного веса фонда потребления и росту фонда накопления. Национальный доход, используемый на потребление и накопление, увеличился за 1959-1965 гг. на 55% вместо 62-65% по плану и составил, по сведениям председателя Госплана СССР Байбакова, 189,6 миллиарда рублей23. При этом удельный вес фонда потребления в общем объеме национального дохода составлял, по данным ЦСУ, в 1958 г. - 75,2%, 1961 г. - 71,6%, 1965 г. - 72,6%24. Следовательно, на накопление использовалось свыше 25% национального дохода. Однако если учесть, что цены на средства производства в СССР были относительно ниже, чем на предметы потребления, то фактически доля национального дохода, используемая на накопление, была значительно выше. По ориентировочным расчетам ЦСУ, приведенным в докладе А.Н. Косыгина на сентябрьском пленуме ЦК КПСС в 1965 г., эта доля составляла примерно 40%25. Для сравнения можно заметить, что в США на накопление направлялось 21-22% общего объема национального дохода.
Увеличение удельного веса фонда накопления было обусловлено в значительной мере ростом государственных централизованных капиталовложений, которые за 1959-1965 гг. составили 212,3 миллиарда рублей вместо 164 миллиардов рублей, намечавшихся семилетним планом26. Рост капиталовложений не сопровождался соответствующим увеличением производства продукции из-за распыления средств по множеству объектов и роста в связи с этим остатков незавершенного строительства, а также из-за длительных сроков строительства и освоения вновь вводимых производственных мощностей. В докладе Брежнева на декабрьском пленуме ЦК КПСС в 1965 г. приводились такие цифры: в 1965 г. должны были ввести в действие 4 262 новых важнейших производственных объекта, но к 1 ноября этого года было введено в эксплуатацию только 999 объектов27. Возможно, некоторые из этих недостроенных фабрик, цехов, комбинатов, заводов имел в виду Генеральный секретарь, когда выступал в 1971 г. на ноябрьском пленуме ЦК КПСС: «Плановые сроки строительства не соблюдаются, строительство некоторых объектов ведется недопустимо медленно, по 10 и даже больше лет. Так, например, в Чите с 1961 г. строится камвольно-суконный комбинат, это строительство обещают завершить в 1972 г., хотя максимальный срок строительства по весьма либеральным нормам - 5 лет. С 1955 г. в Кирове осуществляется строительство кожевенно-обувного комбината. Окончание его затягивается до 1972 г., то есть строительство идет ни мало ни много 18 лет. Таких примеров, к сожалению, много»28.
Высокий рост капитальных вложений в народное хозяйство потребовал увеличения темпов роста производства средств производства. За годы семилетки производство средств производства выросло на 98% вместо 88% по контрольным цифрам, а производство предметов потребления - на 61% вместо 65% по плану. Валовая продукция сельского хозяйства увеличилась на 10%, а валовая продукция промышленности на 84%29.
«Диспропорции в развитии народного хозяйства и снижение экономической эффективности производства привели к серьезным трудностям в сбалансировании денежных доходов и расходов населения, - докладывал 22 декабря 1965 г. заведующему Отделом плановых и финансовых органов ЦК КПСС председатель правления Госбанка СССР А.А. Посконов. - В этих условиях устойчивость денежного обращения была сохранена лишь в результате отсрочки проведения ряда мероприятий по повышению уровня жизни народа и частичного использования валютных резервов страны»30.
Во второй половине 1960-х годов трудности в реализации патерналистской модели социальной политики, при которой государство, стремившееся всем управлять, было вынуждено за все отвечать, поставили советское руководство перед необходимостью пересмотреть свое отношение к концепции опережающего роста производства средств производства. «Не нужно доказывать, какое большое значение имеют для развития всей экономики легкая и пищевая отрасли промышленности, - заявил в 1967 г. на сентябрьском пленуме ЦК КПСС заместитель председателя Совета Министров СССР Н.К. Байбаков.
Достаточно сказать, что при доле капиталовложений в эти отрасли всего 4% они дают 36% всей валовой продукции промышленности и 30% всех доходов бюджета»31. В государственных планах развития народного хозяйства на 1968-1970 гг. предусматривались опережающие темпы роста производства предметов потребления по сравнению с остальными отраслями. Столь серьезное отступление от «ленинского курса» высшее партийное руководство мотивировало необходимостью «обеспечения ускоренного роста жизненного уровня народа и финансовых ресурсов государства»32.
Благодаря хозяйственной реформе 1965 г. советской промышленности удалось справиться с запланированными темпами роста, хотя и не в полном объеме. В 1970 г. прирост продукции группы «А» составил 8%, а группы «Б» - 9%, товары народного потребления обеспечили примерно 40% всех доходов бюджета33. Докладывая о проекте государственного плана развития народного хозяйства на 1971 г., который также предусматривал опережающий рост производства предметов потребления, Байбаков счел нужным напомнить партийно-хозяйственной элите о том, что «успешное развитие отраслей группы “Б” обеспечивает, как ни одна другая отрасль производства, высокие темпы роста национального дохода и подъем жизненного уровня населения»34.
Такая позиция с трудом могла найти сторонников в среде руководителей военно-промышленного комплекса, которые залог своего успеха, а возможно и смысл жизни, видели в непрерывном наращивании объемов производства вооружений. «Зачем надо производить столько вооружений?» - такой вопрос задал в годы перестройки помощник Генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачёва Г.Х. Шахназаров начальнику Генерального штаба Вооруженных сил СССР С.Ф. Ахромееву. Маршал Советского Союза ответил: «Потому что ценой огромных жертв мы создали первоклассные заводы, не хуже, чем у американцев. Вы что, прикажете им прекратить работу и производить кастрюли? Нет, это утопия»35. Главным аргументом против сокращения военно-промышленного производства служил вполне «социальный» довод: заводы построены, на них работают люди, их нельзя выкинуть на улицу. Закрытие заводов, которые всегда были гордостью советской экономики, могло привести к серьезным социально-политическим последствиям. Имперские амбиции и ведомственные интересы хозяйственно-политической элиты оставались до конца существования СССР важнейшим фактором развития советской экономики.
Социальная политика не могла коренным образом изменить механизм социалистического хозяйствования, но она вынуждала советских руководителей искать пути его совершенствования. Высокий уровень социальных обязательств государства был одной из причин постепенной смены социально-экономических ориентиров, социальная политика стала рассматриваться в качестве важнейшей предпосылки успешного экономического развития страны.
1 Байбаков Н.К. Сорок лет в правительстве. М., 1993. С. 66-67.
2 РГАНИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 3. Л. 117.
3 Там же. Ф. 2. On. 1. Д. 805. Л. 39.
4 Ведомости Верховного Совета СССР. 1959. № 1. Ст. 20.
5 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 20. Д. 230. Л. 102.
6 Ведомости Верховного Совета СССР. 1961. № 50. Ст. 514.
7 Пленум ЦК КПСС 19-23 ноября 1962 года. Стенографический отчет. М., 1963. С. 87.
8 Там же. С. 88.
9 РГАНИ. Ф. 2. On. 1. Д. 590. Л. 129.
10 Там же. Ф. 5. Оп. 20. Д. 230. Л. 98-102.
11 Президиум ЦК КПСС, 1954-1964. М., 2003. Т. 1: Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы / гл. ред. А.А.Фурсенко. С. 6.
12 РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д.44.Л. 101.
13 Байбаков Н.К. Сорок лет в правительстве. С. 251, 253.
14 Конституция (Основной закон) СССР, 1936 г. // Сборник законов СССР и указов Президиума Верховного Совета СССР, 1938-1967. М., 1968.Т. 1. С. 92. Ст. 11.
15 Байбаков Н.К. Сорок лет в правительстве. С. 251.
16 РГАНИ. Ф. 1.0п.З. Д. 4. Л. 26.
17 Там же. Ф. 2. Оп. 1.Д. 331. Л. 5.
18 Там же. Д. 494. Л. 25-27.
19 Там же. Д. 590. Л. 12. Это место в докладе имело пометку «Не для печати».
20 Там же. Д. 767. Л. 56, 57.
21 Там же. Д. 590. Л. 9.
22 Там же. Ф. 5. Оп. 20. Д. 226. Л. 54.
23 Там же. Д. 229. Л. 14; Ф. 2. On. 1. Д. 808. Л. 3. По официальным сведениям, национальный доход СССР в 1965 г. составил 193,5 миллиардов рублей (Народное хозяйство СССР в 1968 г.: стат, ежегодник. М., 1969. С. 569).
24 РГАНИ. Ф. 5. Оп. 20. Д. 229. Л. 14; Ф. 2. On. 1. Д. 805. Л. 4-об.; Д. 808. Л. 3.
25 Там же. Ф. 2. On. 1. Д. 805. Л. 4-об.; Ф. 5. Оп. 20. Д. 226. Л. 4.
26 Там же. Ф. 5. Оп. 20. Д. 229. Л. 14.
27 Там же. Ф. 2. Оп. 1.Д. 811. Л. 42.
28 Там же. Оп. 3. Д. 248. Л. 11.
29 Там же. Ф. 5. Оп. 20. Д. 229. Л. 14, 16.
30 Там же. Л. 16.
31 Там же. Ф. 2. Оп. 3. Д. 79. Л. 31.
32 Там же. Д. 78. Л. 7.
33 Народное хозяйство СССР в 1970 г.: стат, ежегодник. М., 1971. С. 132; РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 217. Л. 20.
34 РГАНИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 217. Л. 19.
35 Цит. по: Гайдар Е.Т. Гибель империи: уроки для современной России. 2-е изд. М., 2007. С. 202.
<< Назад Вперёд>>
