Второй день операции (13 октября)
В 7 ч. утра, как решено было накануне, адм. Старк на «Новике» с миноносцами вышел из Куйваста на Кассарский плес.
План его действий был таков: все миноносцы типа «Новик», снявшись с якоря, идут ему в кильватер на Кассарский плес, где разделяются попарно, и каждая пара маневрирует по способности, не мешая стрельбе другой пары. При этом он рассчитывал, что хоть одна из канонерских лодок, вызванных из Аренсбурга, придет также на плес и поддержит миноносцы. Для поддержки в случае надобности последних было, кроме того, приказано «Гражданину» перейти к о. Шильдау, где стать таким образом, чтобы иметь возможность обстреливать как Кассарский плес, так и Малый Зунд. Миноносцы были разбиты на пары следующим образом: 1) «Новик» и «Гром», 2) «Изяслав» и «Константин», 3) «Победитель» и «Забияка» и 4) «Десна» и «Самсон». На самом деле «Десна», приставая к нефтеналивному пароходу, намотала стальной перлинь себе на винт, для очистки которого из- за свежей погоды должна была пойти в Рогекюль, а «Константин» задержался некоторое время из-за неисправности в машине, почему «Самсон» был назначен в пару к «Изяславу». Для улучшения связи к «Новику» был прикомандирован «Разящий».
На плесе неприятельских судов не было; только у западного выхода из Соэлозунда находился тральщик или другое судно с одной высокой и тонкой трубой и одной мачтой. Далее на вест и зюйд-вест были видны еще суда такого же типа. Вероятно, это были входившие в состав немецких сил рыболовные суда флотилии кап. 2 ранга Розенберга.
Подойдя к восточному входу в Соэлозунд, «Новик» с «Громом» легли на курс N и в 9 ч. 50 м., с расстояния около 55 кабельтовых, открыли сосредоточенный огонь по ближайшему тральщику. Самым малым ходом и стопоря машину, первая пара медленно подвигалась на норд, причем постепенно открывалась часть моря, скрываемая мысом Памерорт, и, наконец, из-за мыса показался трехтрубный крейсер типа «Грауденц», по-видимому, стоявший на якоре. Дальше на вест и зюйд-вест от мыса Памерорт вскоре показались миноносцы.
В 9 ч. 56 м. крейсер открыл огонь (калибр его снарядов, судя по падению, был около 6", что и подтвердилось затем при осмотре осколка) и до 10 ч. 2 м. держал «Новик» и «Гром» под накрытием своих залпов, почему, увеличив ход до пятнадцати узлов, они отошли на ост. Тральщик тем временем отошел к весту.
Вторая пара миноносцев, «Изяслав» и «Самсон», не поддержала своим огнем первую, так как, подходя с юга, была в таком же положении, как перед тем предыдущая, и не могла видеть из-за мыса стрелявший крейсер. Последний затем снялся с якоря и перешел к западному выходу из Соэлозунда, где и держался в течение всего дня.
Во время перестрелки на «Громе» была сбита радиосеть и на обоих миноносцах первой пары были осколки неприятельских снарядов, других повреждений на них не было.
Около 10 ч. подошел эск. миноносец «Константин», исправивший свое повреждение, и тотчас же вступил в кратковременную перестрелку с крейсером. Начальник Минной дивизии со всеми миноносцами отошел на меридиан мыса Павастерорт, где стал на якорь по способности. Начальнику XIII дивизиона на «Изяславе» с «Константином» он приказал держаться на ходу у восточного входа в Соэлозунд по возможности вне выстрелов неприятельского крейсера и наблюдать за проливом.
В 11 ч. 30 м. «Изяслав» и «Константин» снова вступили в перестрелку с крейсером и затем отошли. Погода к этому времени изменилась к худшему: пошел мелкий дождь, иногда усиливавшийся, ветер засвежел и горизонт значительно уменьшился.
В 14 ч. 20 м., когда стало немного яснее, адм. Старк приказал пришедшей перед тем к нему канонерской лодке «Хивинец» идти к «Изяславу» и «Константину» и, пользуясь дальностью своей артиллерии, отогнать неприятельский крейсер, стараясь оставаться вне досягаемости его огня. Дальность артиллерии «Хивинца» — 93 кабельтова, в то время как дальность орудий неприятельского крейсера адмирал считал около 85 кабельтовых.
«Хивинец» подошел к восточному входу в Соэлозунд, и, в то время как он начал поворачиваться влево на курс S, неприятель открыл огонь, покрыв его со второго залпа. Кончив циркуляцию, лодка также открыла огонь, но мгла делала наблюдение за падениями ее снарядов почти невозможным. Невыгода ее положения усиливалась тем, что она находилась на ясной стороне горизонта; и хотя попаданий в нее не было, но она все время находилась в частом накрытии. Увеличить дальность боя не позволяла недостаточная дальность горизонта; при таких условиях силы были весьма неравны, так как крейсер превосходил «Хивинца» количеством орудий залпа и, вероятно, был бронирован, почему «Хивинец» и принужден был прекратить бой.
Около 14 ч. на смену «Изяславу» и «Константину» для наблюдения за Соэлозундом были посланы «Победитель» (начальник XI дивизиона эск. мин.) и «Забияка».
Неудача намерения заградить Соэлозунд
Согласно приказанию Командующего Морскими силами залива, около 13 час. из Рогекюля вышел на буксире катера «Черноморский № 2», под конвоем эск. мин. «Амурец» предназначенный для затопления в Соэлозунде пароход «Латвия», при очень свежем зюйде. Не доходя до островов Руке-Рага, буксиры лопнули, и «Латвию», не имевшую паров, выбросило на мель у этого острова. Снять ее с мели не могли, и так как адмирал Старк стремился во что бы то ни стало заградить Соэлозунд в эту же ночь, то он решил ограничиться лишь постановкой мин с «Припяти», пришедшей к 17 час. из Рогекюля на Кассарский плес.
Оставив миноносцы и «Хивинец» на ночь на меридиане Сеанинского буя, адм. Старк дал командиру «Припяти» задание постановки мин у восточного входа в Соэлозунд и приказал «Разящему» довести «Припять» до места постановки, после чего вернуться с ней к Кассарскому бую, куда он отошел затем сам с «Новиком» и «Самсоном».
Отказ «Припяти» от постановки заграждения
Ждать ему пришлось недолго. Когда «Припять» с «Разящим» остались вдвоем на меридиане мыса Павастерорт, матросы «Припяти» категорически отказались идти на постановку, мотивируя свой отказ тем, что вследствие дождя будто бы нельзя изготовить мины, а также и тем, что все миноносцы отошли на ост.
Ни просьбы командира, ни указания его на чрезвычайную важность операции и на редкость сложившиеся благоприятно обстоятельства (плохая видимость и узкий, извилистый фарватер, отделяющий их от неприятеля), ни уговаривания нескольких старых матросов — ничто не могло побудить команду «Припяти» исполнить возложенную на нее задачу.
Командиру «Припяти» ст. лейтенанту С. И. Медведеву 2-му, столько потрудившемуся при постановках мин в Ирбене и к весту от Цереля в условиях, неизмеримо более опасных и трудных, на этот раз ничего не оставалось делать, как вернуться к начальнику Минной дивизии, ожидавшему его у Кассарского буя.
Таким образом, Соэлозунд остался открытым для прохода неприятельских судов.
Значение неисполнения «Припятью» этого поручения было очень велико. Трудность прохода Соэлозундом и при обычных условиях еще более увеличилась бы с заграждением его, что значительно облегчило бы нашим судам отражение попыток неприятеля к новому прорыву. Обеспечение же внутренних вод Моонзунда от проникновения на них неприятельских судов играло чрезвычайно важную роль во всей операции. Нам до крайности нужны были миноносцы в Рижском заливе, между тем их почти все, вместе с канонерскими лодками и частью мелких судов, приходилось держать на Кассарском плесе.
Оставление Аренсбурга и уход оттуда наших дежурных судов
В Рижском заливе в этот день, с рассветом, вышли из Аренсбурга на разведку к Домеснессу и о. Руно эск. мин. «Автроил» и «Лейтенант Ильин». Они вернулись в Аренсбург в 11 ч. 15 м. утра, ничего в море не обнаружив; только с острова Руно на них вылетели два неприятельских аэроплана, которые были отогнаны их огнем. На «Лейтенанте Ильине» от сильного ветра и качки сломалась фор-стеньга, что вывело из строя радиотелеграф.
Аренсбург в это утро был покинут нашими войсками, часть которых направилась на север к Ориссару, часть — на юг на Сворбе. Шесть наших аппаратов улетели на
Куйваст. Часть команды службы связи и разных солдат прибыла на стоявший у пристани Ромассар пароход «Эльба», который вместе с катерами и теплоходами под конвоем тральщика № 23 был отправлен начальником дежурного отряда, начальником V дивизиона эск. миноносцев, кап. 1 ранга Зеленым 3-м, в Куйваст.
Остававшийся в городе с частью команды службы связи ст. лейт. Престин до 9-го часа утра имел телефонную связь со штабом 107-й дивизии, находившимся в дер. Медель, в нескольких верстах севернее Аренсбурга. Из штаба ему сообщили о движении значительной колонны немцев по Килькондской дороге к Аренсбургу. После этого связь со штабом прекратилась. Ходивший на разведку один из охотников сообщил, что около 9 часов утра в шести верстах от города было замечено присутствие немецких самокатчиков.
Так как подрывной части в городе оставлено не было, то ст. лейт. Престин решил взять ее работу на себя и после вылета наших аппаратов зажег ангары, подорвал бомбовые погреба, затем взорвал электрическую станцию, автомобильную мастерскую, продовольственные склады и центральную станцию, после чего, соединив напрямую Церель с Куйвастом, отошел на пост Ромассар, откуда рассчитывал при помощи разведчиков иметь наблюдение за городом, донося о своих наблюдениях с помощью радио миноносцев. Однако, по настоянию начальника V дивизиона миноносцев, он, уничтожив часть построек на пристани и зажегши бензиновый склад, перебрался на миноносцы, которые в 16 ч. снялись с якоря и пошли в Куйваст.
Уход миноносцев из Аренсбурга вызвал большое неудовольствие командующего Морскими силами Рижского залива, так как с ним: «1) прекратилось получение сведений о движении наших и неприятельских войск; 2) посылка новых миноносцев, которые не могли принять сдачи от своего предшественника, затруднялась тем, что им приходилось подходить ощупью, как бы в чужой порт и 3) уход миноносцев не мог не повлиять на дух оставшихся войск и особенно морских команд на полуострове Сворбе»1.
Капитан 1 ранга Зеленой мотивировал свой уход тем, что на миноносцы были приняты команды: инженерная, интендантская и постов службы связи — всего около трехсот человек, которые должны были эвакуироваться на север; присутствие на каждом миноносце «лишних почти ста человек угрожало быстрым уничтожением запасов провизии, а также нарушало весьма существенно все боевые росписания и боеспособность кораблей».
В Ирбенском проливе в этот день наблюдалось обычное траление немцев.
Оборона дамбы между Эзелем и Моном
Как было упомянуто, еще ночью, около 3 часов, наш пост в Ориссаре был занят неприятелем. В то же время было получено приказание Командующего Флотом организовать партию для охраны телефонных линий Ориссар — Моон из охотников с больших кораблей. Поэтому с последних был назначен десант из 86 человек под общим начальством мичмана Клести.
С получением известия о занятии Ориссара с поста Куйваст были посланы пять человек матросов-охотников на разведку к дамбе, соединяющей о. Моон с Эзелем. У дамбы оказались два наших бронированных автомобиля, пришедших с Эзеля, с пушками и пулеметами; один из них въехал в канаву, у другого не было ни бензина, ни масла; при них были только шоферы. Тут же оказалась легкая батарея из 4 орудий с частью лошадей, прислуга ее вся разбежалась.
Когда на дамбе показалось человек 10 немецких разведчиков, наши матросы вступили с ними в перестрелку и заставили их уйти обратно. Затем удалось самим восстановить брошенную прислугой батарею, из которой в 15 час. было сделано несколько выстрелов по Ориссару.
Под вечер был доставлен к дамбе десант с больших кораблей. Наши перешли на Эзель, где было окопались, но ночью отошли на Моон. Моонские батареи (№ 32 — 6», № 36 — 10» и полевая) открывали огонь по дамбе и прилежащей части о. Эзеля как для того, чтобы пристреляться к ним, так и для подбодрения команды, а поздно вечером — чтобы отогнать появившихся у дамбы неприятельских конных разведчиков.
Мичман Клести с отрядом оставался у дамбы до 15 октября, когда передал защиту ее прибывшему из Ревеля Батальону смерти. По его донесению, оборона дамбы «легла исключительно на матросов десанта, так как приходившие роты Данковского полка при первых выстрелах со стороны противника уходили обратно, оставляя все».
Отступление наших войск на Эзеле
Отвлекаясь несколько от своей задачи, я приведу некоторые показания, рисующие картину отступления на Эзеле:
«Начиная от самого Аренсбурга, по обе стороны дороги почти беспрерывно тянулись толпы солдат с ружьями и без ружей и местами тянулись длинные обозы, которые мы обгоняли. По дороге валялись масса брошенных вещей, телеги, двуколки и лошади. Последние бродили по сторонам; другие, загнанные до последней степени, стояли, опустив голову, там, где их оставили. В одном месте валялась груда ящиков с вывалившимися из некоторых из них книгами и бумагой, — похоже, чья-то канцелярия. В другом месте объехали горевший среди дороги грузовик. Печальное это было зрелище, угнетающее, и было больно и обидно до слез. Не доезжая верст восьми до Ориссара, все движение остановилось. Впереди, оказалось, были немцы, а надо сказать, что здесь уже вся дорога в несколько рядов была забита подводами, полными солдат, и около дороги последние шли уже густой толпой, в большинстве без винтовок. При малейшей, часто, кажется, ложной тревоге впереди поднималась беспорядочная стрельба; солдаты волной отваливали назад, повозки начинали поворачивать обратно, и на дороге получалась невообразимая каша. Потом все успокаивалось и опять двигалось вперед, и опять повторялась та же история. Ездил по дороге какой-то офицер на лошади и уговаривал имеющих винтовки собраться впереди, чтобы прочистить дорогу обозу, но ничего не выходило. Я видел только, как группа матросов, человек 15—20, с винтовками, пошли в обход полем, рассыпавшись цепью. Видел раз, как при поднявшейся панике солдаты обстреливали бегущих полем от кирки к сараю женщину и мальчика, видел, как земля взлетала от пулек около них, но они все-таки до сарая добежали. Проездили мы по дороге взад и вперед до вечера, и я пришел к заключению, что толку из этого нисколько не получится, что-нибудь надо предпринять другое. В это время к нам в автомобиль сел член бригадного комитета Братчиков, уехавший из Аренсбурга вместе с канцелярией. Оказалось, что автомобиль попал к немцам, люди частью убиты, частью попали в плен, и Братчиков ушел из плена. По его убеждению, немцев тут было очень мало, только велосипедисты и мотоциклисты». (Показание писаря 1 ст. Якова Попова, находившегося в штабе 2-го Воздушного дивизиона в г. Аренсбурге)2.
Следующее показание также описывает отступление на Моон и что происходило на дамбе:
«Все соединились опять верстах в двух от имения Томмель, где, по имеемым сведениям, находился неприятель. Здесь же находился подпоручик Тимофеев с оставшейся командой батареи № 46 и дивизионный обоз 107-й пехотной дивизии, две батареи полевой артиллерии и одна сотня пограничников. Слышались отдельные выстрелы. После совещания часть повозок, несколько легковых автомобилей и людей, боявшихся двигаться дальше, поехали обратно в Аренсбург. Другая часть, среди которых находился подпоручик Тимофеев и часть команды 46-й батареи, тоже, боясь ехать дальше, осталась на месте, большая же часть решила прорваться и отправилась дальше. Впереди шла артиллерия, по сторонам кавалерия, а затем весь остальной обоз, занимавший в длину больше двух верст. Около кирки имения Томмель нас нагнала пулеметная команда, приблизительно шесть пулеметов, и здесь же началась перестрелка. Полевая артиллерия открыла огонь по зданиям, занятым неприятелем, по мельнице и по имению Томмель. Началась оживленная ружейная и пулеметная перестрелка. Бой продолжался около получаса, закончился атакой, которой неприятель был отбит и очищена дорога направо от кирки Томмель (объездная, проселочная), по которой мы направились. Во время этого боя с нашей стороны было убито несколько матросов, бывших в разведке. Многие из обозных солдат в начале боя обнаружили желание выпрячь лошадей и удрать верхом в Аренсбург; приходилось их гнать вперед с револьвером в руках. Проехав кружным путем в такой темноте, что с трудом можно было видеть переднюю повозку (шел дождь), остановились, наконец, недалеко от дамбы, ведущей на остров Моон. Здесь опять разведчики обнаружили неприятеля, и завязалась перестрелка. Неприятель пускал ракеты, освещая обоз, и поджег сарай с сеном около дамбы, вследствие чего весь обоз был ярко освещен, и открыл по обозу пулеметный огонь.
В это время началась сильная пальба из орудий до обозу, которая, к счастью, давала перелеты; выпускались светящиеся снаряды. (Как потом оказалось, стреляла наша батарея № 36.)
Дамба все время освещалась прожекторами. Когда артиллерия и первая часть обоза въехали на дамбу, усиленным пулеметным огнем противника обоз был разрезан на две части. Вследствие того, что было убито около двадцати лошадей и несколько людей и много ранено, второй части обоза, в которой находился и я, пришлось ночевать в лесу около дамбы. В течение ночи прапорщик Доронин с оружием в руках заставил переправиться через дамбу еще часть обоза, которая, как и первая часть, благополучно перебралась на Моон в Куйваст. Третья часть обоза, в которой находился я, осталась до утра на Эзеле и пожелала сдаться в плен (вывесили уже три белых флага), и стоило немало трудов найти человек 20 вооруженных людей и напасть на немцев, которые сидели около дамбы и которых было там человек 20. Здесь особенно отличился подпоручик Власов, который с большой энергией организовал это дело. В это же время немцы в количестве ста человек из имения Томмель подошли нам в тыл и открыли пулеметный огонь; немцы же, сидевшие перед дамбой, были нами сбиты, причем мы потерь не понесли. В то же время с острова Моон нам навстречу выехал бронированный автомобиль. Тогда только удалось убедить обоз двигаться дальше, и так как никто не хотел ехать первым, то я первый пустил повозку, на которой находился с женой. Около дамбы среди груды убитых людей и лошадей мы взяли к себе на повозку около десяти ящиков с нерасстрелянными пулеметными лентами, а также благодаря исключительной энергии одного солдата были найдены лошади и вывезено одно оставшееся орудие. Когда мы въехали на дамбу, несколько человек противника стреляли по нам с маленького островка справа от дамбы, но вреда не причинили. На Мооне все время над нами кружились германские гидроаэропланы и наводили большую панику Около 23 часов у дамбы обнаружено около двадцати неприятельских конных разведчиков, наши батареи № 36 и полевые открывали по ним огонь». (Из рапорта адъютанта 3-го отдельного батальона артиллерии Приморского фронта Моонзундской укр. позиции прапорщика Бер.)3
На пристани Куйваст
На пристани Куйваст скопилось значительное количество перебравшихся с Эзеля солдат, требовавших под разными предлогами отправки их на материк. Адм. Бахирев запретил судам, стоявшим у пристани, брать кого-либо. По его требованию находившийся в это время на «Либаве» к.-адм. Свешников послал на берег состоявших при нем офицера и члена комитета позиции, которые отправили на пароме необходимые грузы на материк, очистили пристань и из людей, по их словам, образовали отряды в помощь малочисленному гарнизону Моона.
Приветствия
Адмирал Бахирев снова сетует, что, «несмотря на близость неприятеля, важность момента и приказание Командующего Флотом прекратить лишние разговоры по воздуху, многие не могли удержаться от приветственной и политической болтливости», при этом ссылается на радиотелеграмму, подписанную защитником передовой позиции «Андреем Первозванным» на имя комитетов «Либавы», «Гражданина» и «Победителя», с просьбою сообщить о происходящих событиях и заявлением, что он душою с ними4.
Первые тревоги Цереля
Узнав, что наши войска оставили Аренсбург и отступили на Моон, команда Церельских батарей № 43 и 44 устроила общее собрание, чтобы обсудить создавшееся положение. Посланные на перешеек для выяснения, есть ли там войска и каково их настроение, делегаты.сообщили,, что на перешейке находится 4-я рота Каргопольского полка, которая дала слово не пускать немцев к Церелю и будет биться до последней крайности, лишь бы батареи держались. Батареи вынесли резолюцию: «сопротивляться до последнего снаряда».
Однако, заботясь о своей дальнейшей участи, они послали начальнику Минной дивизии к.-адм. Старку телеграмму, полученную им поздно вечером: «Согласно решению всех батарей, гарнизон Цереля требует немедленно прислать несколько миноносцев и транспортов. Решение команды стоять до последнего снаряда, и когда придут пушки в негодность, придется спасаться при помощи вашей. Батарея Церель»5.
Видя, что состояние духа церельских команд не особенно бодрое, адмиралы Бахирев и Старк послали им юзограмму, в которой, приветствуя доблестное решение батарей честно исполнять свой долг и держаться до последней крайности, обещали при. ухудшении обстановки выслать миноносцы; извещали о приказании Командующего Флотом отправить войска на Эзель и просили сообщить обо всем этом командам батарей на Сворбе. Адм. Бахирев решил на другой день самому пойти к Сворбе на «Баяне». В то же время от имени Морских сил Рижского залива дана была радиограмма:
«Защитники Цереля, товарищи, будьте стойки до последнего, мы с вами. Надейтесь на нашу помощь»6.
Распоряжения Главнокомандующего
Главнокомандующий Северным фронтом телеграфировал в этот день Командующему Флотом:
«Из донесений о ходе событий на Эзеле и из проходящих телеграмм видно, что части 107-й дивизии не проявляют никакой активности, ограничиваясь занятием растянутых позиций, с которых спешат отойти при первом появлении противника на фронте; судя по одной из проходящих телеграмм, войскам поставлена задача пробиваться в тыл к Ориссарской позиции; таким образом, все помыслы войск и их начальников, по-видимому, направлены к собственному спасению и ни у кого не является ни мысли, ни желания решительно атаковать противника и опрокинуть его в море, пока он еще не успел высадиться в крупных силах.
Приказываю:
1) сообщить подлежащим начальникам, что пассивность их в данной обстановке и отдача приказаний, направленных к благополучному выводу с острова подчиненных им войск, а не к поражению противника, представляет не оперативный промах, а преступное бездействие, за которое виновные подлежат преданию революционному суду,
2) немедленно отрешить от должностей робких начальников, неспособных проявить в данной обстановке необходимой энергии и решительности, назначив на их место других, не стесняясь чином,
3) общее руководство действиями сухопутных войск на Моонзундской позиции возложить на генерала Генрихсона, которому предложить немедленно переехать на место действий,
4) полуостров Сворбе удерживать во что бы то ни стало, поставив генералу Генрихсону задачей очистить остров Эзель от противника самыми решительными действиями, хотя бы с риском потерять все войска,
5) развить самые энергичные действия на море, для оказания полной поддержки сухопутным войскам при выполнении своей задачи. 30 сентября HP 3055/м. Черемисов»72.
Вновь назначенный руководить действиями сухопутных войск генерал Генрихсон в тот же день не замедлил приказом, в котором, извещая, что он будет находиться в Гапсале, приказывал 2 (15) октября перейти в решительное наступление, для чего ген.-м. Иванову, сосредоточив 426-й и 472-й полки с полевой артиллерией, перейти в наступление, с целью сбросить противника в море и тем обеспечить связь с 425-м полком, обороняющим полуостров Сворбе, а ген.-м. Мартынову с 470-м и 471-м полками, морским ударным батальоном и конной пограничной сотнею, обеспечив прочное удержание за собой Ориссарского тет-де-пона, очистить от противника местность к западу от него до линии Факкерорт—Путла, причем немедленно приступить к восстановлению телефонной и телеграфной связи между Аренсбургом, мызой Ориссар и Куйвастом8.
Новый командующий сухопутными войсками Моонзундской позиции, видимо, не знал о том, .что Аренсбург оставлен нашими войскамй, Ориссар занят немцами; не представлял он также себе и состояние 107-й пехотной дивизии, о которой начальник Моонзундской укрепленной позиции уже в этот день сообщал: «части 107-й дивизии, исключая находящихся на полуострове Сворбе, рассеяны и небоеспособны»9.
1 Отчет о действиях М. С. Р. зал., стр. 32.
2 Архив М. И. К. Дело № 10738, стр. 29.
3 Архив М. И. К. Дело № 10738, стр. 32.
4 Отчет о действиях М. С. Р. зал., стр. 33.
5 Архив М. И. К. Донесение к.-адм. Старка, № 9.
6 Ренгартен. Дневник мировой воины.
7 Архив М. И. К. Дело N2 7358, стр. 132.
8 Архив М. И. К. Дело N2 8327, Ч. 1, стр. 23.
9 там же. Дело N2 10744, стр. 8.
<< Назад Вперёд>>
