Начало операции. Высадка десанта на острове Эзель
Появление германских судов перед бухтой Таггалахт и высадка ими десанта
12 октября, с рассветом, с наших постов службы связи было обнаружено приближение к бухте Таггалахт большого числа неприятельских судов, среди которых, кроме многочисленных миноносцев, были видны также и линейные корабли, транспорты, тральщики и проч.
Погода была туманная, шла изморозь, видимость была ничтожная. Ветер — слабый S-SO, состояние моря 1—2 балла.
С батареи № 45 (на мысе Хундва) был тотчас открыт огонь по миноносцам, приблизившимся к берегу, но неприятельские суда после первого же ее выстрела начали стрельбу из больших орудий крупного калибра, причем сразу пристрелялись и дали накрытие. В то же время миноносцы, успевшие зайти в бухту Таггалахт, открыли огонь по батарее с тыла. После двух-трех выстрелов батарея принуждена была замолчать, прислуга укрылась за блиндажами. Неприятель стал обстреливать все побережье, после чего приступил к высадке десанта.
Еще при занятии намеченной для бомбардировки батарей позиции линейные корабли «Байерн» и «Гроссер Курфюрст» подорвались на наших минах, что, однако, не помешало им участвовать в дальнейшем выполнении их задачи.
По словам адм. Шеера, первая высадка была произведена совершенно внезапно и встретила лишь незначительное сопротивление, которое было сломлено огнем миноносцев. Авангард, доставленный судами III эскадры, был высажен на.берег на моторных барказах и трех малых пароходах; впереди шла II флотилия миноносцев. При входе в бухту один из этих пароходов («Корсика») взорвался и был вынужден выброситься на берег; находившиеся на нем войска перешли на подошедшие миноносцы, которыми и были высажены. Затем и транспортному флоту было дано приказание войти в бухту.
Высадкой руководил начальник транспортного флота. Вместе с головными частями съехали на берег начальники районов высадки, которые тут же обследовали побережье и установили на берегу крупные плакаты с номерами, по которым должны были ориентироваться подходящие шлюпки. Через четверть часа после постановки судов на якорь отвалили от них первые шлюпки с пехотой на буксире паровых катеров; еще через 20 минут они были на берегу.
Несмотря на недостаточное, по мнению самих немцев, количество выгрузочных средств, за первый же день было высажено, кроме всей пехоты с велосипедами и пулеметами (11 пехотных батальонов и 3 батальона самокатчиков), 3 полевые батареи, 530 лошадей и 100 повозок. Саперы в первый же день выстроили пристань, при помощи которой, несмотря на ухудшившуюся погоду, к 8 час. утра четвертого дня удалось выгрузить: 20 орудий, 4474 лошади, 1026 повозок, 14 700 патронов для полевых орудий, 13 000 6-дюймовых патронов, 40 000 ручных гранат, 162 тонны ружейных патронов, 19 200 литров бензину и горючего и 390 тонн разного груза.
Не встретив сопротивления в бухте Таггалахт, часть неприятельских судов перешла к востоку и, подойдя к берегу у деревни Лигала, после недолгого обстрела побережья приступила и здесь к высадке войск, среди которых было много мотоциклистов, направившихся в тыл нашим отступавшим уже войскам.
Как только на нашей авиастанции в Кильконде было получено сообщение о приближении неприятельского флота, оттуда вылетел к бухте Таггалахт подпоручик Телепнев, который обнаружил во мгле, вдоль западного берега бухты, шесть судов, а у восточного — четыре, на норд от м. Хундва держались в кильватере три дредноута.
Во время вторичной разведки, немного позже (9 ч. 20 м. утра), он видел стоявших поперек Соэлозунда 10—12 миноносцев, по-видимому, охранявших доступ к большим кораблям; перед бухтой же Таггалахт — расположенных полукругом до 40 мелких судов, вероятно, сторожевых, для охраны высадки от атак русских подводных лодок.
Отступление наших сухопутных частей
Батарея на мысе Ниннаст, по-видимому, участия в отражении неприятеля совсем не принимала. Сухопутные наши части, охранявшие побережье, серьезного противодействия высадке не оказали и быстро отступали при приближении противника. Когда отходившая с поста Хундва команда службы связи пришла в деревню Хундва, бывшую под обстрелом, из состава бывшей в ней 5-й роты 426-го Повенецкого полка оставалось всего человек 25.
Тесня наши отступавшие войска, противник вскоре окружил и взял 111-ю легкую батарею 107-го артиллерийского дивизиона, а затем и И. Быстрота распространения немцев по острову была необычайная. Особенное впечатление повсюду производили их мотоциклисты. Наши войска отступали неудержимо и к вечеру уже отошли к Аренсбургу. Ночью немцами был занят Ориссар, находящийся у дамбы, соединяющей Эзель с Мооном; заняла его небольшая, человек в 20—30, партия мотоциклистов, переколов всех бывших там телефонистов, кроме одного.
Уничтожение авиастанции в Кильконде
В то время, когда неприятель высаживался в бухте Таггалахт, три миноносца вошли в бухту Папенхольм и открыли огонь по нашей авиастанции. Два наших аппарата поднялись для сбрасывания бомб над ними, но подверглись сами нападению большого числа неприятельских аппаратов и вступили с ними в бой, продолжая его и по спуске на воду. Стрельба миноносцев, сначала неудачная, благодаря корректировке посредством световых ракет с подлетевших гидропланов стала весьма действительной. Обстреляв сначала фальшивые ангары, выстроенные саженях в двухстах от станции, неприятель перенес огонь на спуски и ангары, засыпая их снарядами. Миноносцам отвечали наши аэробатареи и Свеаборгские полевые I и II батареи, но их снаряды ложились в стороне и перелетами, и вообще батареи стреляли неумело. Но и они вскоре замолчали за недостатком снарядов. Над станцией в то же время летали неприятельские гидропланы, расстреливая из пулеметов наши аппараты.
В 13 ч. 15 м. миноносцы прекратили стрельбу и отошли к державшемуся на вест отряду из 2 дредноутов, 8 миноносцев и 2 транспортов. Незадолго перед тем с одного из больших кораблей был обстрелян из орудий крупного калибра западный берег Эзеля к югу от Папенхольма.
Наша станция была сильно разрушена, часть крыш на зданиях снесена, трубы сбиты, стены ангаров и зданий пробиты, телефонные провода оборваны. Вскоре после ухода миноносцев совершенно неожиданно выяснилось, что Кильконд уже занят неприятелем; наши передовые части отошли, не предупредив об этом станцию. Начальник ее, подполковник Вавилов, приказал тогда уходить всем, кроме подрывной партии, и начал взрывать станцию. Здания были зажжены, ангары же, склады бомб и бензина и катера взорвать не удалось ввиду неожиданного появления неприятельских разведчиков — мотоциклистов, ворвавшихся на станцию; за ними, по дороге на Папенхольм, шел неприятельский отряд.
Часть подрывной партии, работавшей у ангаров, бросилась прямо в воду и перебралась на другую сторону залива; другая же часть, уже когда немецкие мотоциклисты въехали на станцию, под обстрелом их убежала в лес. Последним из Кильконда выехал санитарный автомобиль. При встрече с немцами шофер не потерялся, дал полный ход и при переезде через мост сам на полном ходу спрыгнул с автомобиля в реку, куда свалился и автомобиль.
По единодушному показанию команды, начальник станции, подполк. Вавилов, проявил за это время высокую доблесть. Он один после всех оставался на станции; предполагают, что последние взрывы там около 19 часов — дело его рук.
Все исправные аппараты были переведены в Аренсбург. Под вечер произвел воздушную разведку в районе Папенхольма мичман Зайцевский. Станция была вся в огне, ярким костром выделялся горевший бензин. Будучи атакован четырьмя немецкими истребителями и не имея запаса высоты для маневрирования, мичман Зайцевский вынужден был спланировать в одну из бухточек, где вышел на берег, взяв с собой пулемет, и, засев за каменной оградой, принялся отражать неприятеля. Не выдержав пулеметного огня, аппараты скрылись; вслед за ними прилетали еще несколько других и обстреливали наших летчиков, но все были отражены.
Обстрел батареи и высадка у Серро
Одновременно с появлением неприятельского флота перед бухтой Таггалахт часть их сил: крейсер «Эмден», 15 миноносцев, затем линейный корабль типа «Кайзер» с тральщиками — подошли к южному берегу о. Даго, перед входом в Соэлозунд. Батарея № 34 (у дер. Серро) открыла огонь по миноносцу, находившемуся в 25 кабельтовых от нее. Почти одновременно немецкие корабли открыли огонь по ней и со второго залпа дали накрытие. Неприятельскими снарядами были разрушены провода и переговорные трубы, почему батарея перешла на одиночный огонь.
Было попадание в первое орудие. Бой продолжался около 10 минут, наибольшее число выстрелов на орудие было 25. Предполагают, что два неприятельских миноносца были повреждены. Когда командир батареи, мичман Лесгафт, сошел с вышки, у орудий никого из прислуги уже не было.
Сразу же после боя на берег высадилась подрывная партия, которая сняла замки с орудий и привела в негодность самые орудия. В 13 ч. немцы высадили у Серро человек 30, которые вскоре вернулись на свои суда, забрав с батареи пулемет и захватив у крестьян две свиньи, в чем выдали реквизиционные расписки1.
Прорыв немецких миноносцев на Кассарский плес и бой с ними кан. лодки «Грозящий»
По получении первых известий о появлении неприятеля перед б. Таггалахт командующий Морскими силами Рижского залива приказал всем судам перейти на получасовую готовность и срочно пополнить запасы угля и нефти. Большая часть миноносцев накануне участвовала в постановке заграждений в Перновском заливе и против Гайнаша. На Кассарский плес для наблюдения за противником и для поддержки батареи у Соэлозунда были посланы находившиеся в готовности дежурные миноносцы «Генерал Кондратенко» и «Пограничник» под командой начальника IV дивизиона кап. 1 р. Постельникова. Туда же было приказано идти в распоряжение последнего канонерской лодке «Грозящий», стоявшей в Рогекюле для мелкого ремонта.
Начальник Минной дивизии к.-адм. Старк для того, чтобы определить на месте, какие из судов, производивших ремонт в Рогекюле, могут немедленно вступить в строй, сам пошел туда на эск. миноносце «Десна».
В И ч. 30 м. один из неприятельских миноносцев прошел Соэлозундом на Кассарский плес, в самом Соэлозунде в это время находился тральщик. Будучи замечены с наших судов, они были обстреляны «Генералом Кондратенко» и быстро отошли к Серро. В то же время несколько миноносцев и тральщиков от Серро пошли в Соэлозунд, но затем вернулись обратно к Серро. По западную сторону Соэлозунда держались лин. кор. типа «Кайзер» (или «Байерн») и крейсер «Эмден»; по-видимому, последний сделал по «Кондратенко» один выстрел, давший небольшой перелет, почему наши миноносцы, чтобы выйти из сферы огня, отошли немного на ост. В это время неприятельские суда были заняты обстреливанием батареи у Серро, которая им отвечала.
Около 13 часов дня от берега поднялся аппарат и летел так низко над водой, что был принят нашими за свой, почему и не был обстрелян ими. Аппарат, оказавшийся немецким, также принял наши миноносцы за свои и у борта «Кондратенки» сбросил холщовой мешок с германским флагом, в котором оказалась карта разведки, очень хорошо изданная и, по-видимому, представлявшая собой фотографический снимок с другой карты. На ней был обозначен красной чертой, видимо, путь летчика, красными квадратами — места, где должны были быть сброшены бомбы. Карандашом были сделаны надписи — результат разведки о движении наших войск.
Получив в пути радио начальника IV дивизиона о появлении на Кассарском плесе неприятельских судов, адм. Старк на «Десне» вернулся и подошел к нему. Выяснив положение на плесе, он пошел в Куйваст доложить о нем адмиралу Бахиреву.
Около 16 час. к IV дивизиону, находившемуся в четырех милях к осту от Соэлозунда, подошла вызванная из Рогекюля канон, лодка «Грозящий», которой начальник дивизиона и приказал обстрелять находившиеся у Серро суда. В это время, после светового сигнала с большого корабля, 7 немецких миноносцев отделились от отряда и направились в Соэлозунд.
Командир «Грозящего» кап. 2 р. Ордовский-Танаевский решил использовать невыгоду неприятельского маневрирования на узком и извилистом фарватере и в 16 ч. 26 м. открыл по ним огонь правым бортом с Дистанции 70 кабельтовых. Миноносцы, поддерживаемые огнем своего крейсера, ему отвечали недолетами.
Неприятель средним ходом, в строе кильватера, входил в Соэлозунд. После четвертого, пятого залпа «Грозящего», по-видимому, давших накрытие, миноносец, по которому велась пристрелка, уклонился в сторону и выпустил дымовую завесу; одновременно была пущена завеса и на следующем за ним, а затем и остальными, так что весь отряд был совершенно скрыт. По выходе из дымовой завесы пять миноносцев оказались значительно впереди, а два настолько отстали, что скрывались во мгле и в бою больше участия не принимали. По-видимому, они были выведены из строя.
«Грозящий» не был поддержан нашими миноносцами; наоборот, в 16 ч. 40 м. ему было приказано сигналом начальника дивизиона возвратиться, а когда он развернулся, продолжая стрелять из кормового орудия, — «больше ход».
По проходе противником Соэлозунда выгоды оказались уже на его стороне, — тем более что, отходя, наши суда могли стрелять только из кормовых орудий. Неприятель стрелял сначала и по нашим миноносцам, к которым присоединился присланный из Куйвайста за сброшенным с гидроплана пакетом «Разящий», но затем весь огонь сосредоточил на «Грозящем», держа его все время в накрытии.
Неприятельские миноносцы, выйдя из пролива на плес, дали полный ход и перестроились в строй неправильного пеленга, догоняя наш отряд и ведя пристрелку преимущественно'с головного. Подойдя на дистанцию своего действительного огня, они разворачивались все
вдруг бортом к нашим судам и открывали частый огонь. После увеличения дистанции снова повторяли тот же маневр, что было проделано ими четыре раза. Дистанции менялись от 40—45 до 60—65 кабельтовых. Пристрелка их и стрельба велись трехорудийными залпами, причем падения снарядов, очень кучные, были прекрасно выправлены по целику.
Чтобы сбить пристрелку, «Грозящий» шел переменными курсами, уклоняясь от попаданий; тем не менее в 17 ч. 17 м., когда неприятель проделывал свой маневр в третий раз, «Грозящий» получил первое попадание в корму с левой стороны, немного ниже верхней палубы; больших повреждений при этом не было, начавшийся пожар от загоревшейся деревянной обшивки был без труда потушен палубным дивизионом.
Почти тотчас после первого попадания был сильный подводный удар под мостиком, встряхнувший весь корабль. По-видимому, снаряд разорвался о броню под водой, так как впоследствии была обнаружена в этом месте незначительная течь. Вскоре затем третий снаряд, пройдя через ростры, разорвался на шкафуте; осколками его разбило часть дымового кожуха и вентилятор, убило двух и ранило и контузило пять человек на верхней палубе. Кроме того, были сбиты телеграфная сеть и гафель, откуда кормовой флаг перенесли на стеньгу; разбит моторный катер и головною частью снаряда пробита верхняя палуба и наружный борт над ватерлинией/ Действие разрывов вообще очень слабое — ни броневая, ни верхняя палубы, ни переборки, даже у самых мест разрыва, почти не были повреждены.
К концу боя на «Грозящем» лопнул штуртрос в румпельном отделении, и пришлось перейти на управление машинами. Повреждение было быстро исправлено.
Уже в самом конце боя, в 17 ч. 50 м., с «Грозящего» было замечено его попадание в один из неприятельских миноносцев. В это время к нашему отряду подошел на «Десне» и начальник Минной дивизии, снова вернувшийся с пути, как только услышал стрельбу на Кассарском плесе. Ввиду малой глубины и узости фарватера, застопорив машины, «Десна» развернулась бортом к неприятелю и открыла огонь по нему через наши суда. Первые два залпа были даны по миноносцам на правом фланге неприятеля; когда же наши суда прошли, огонь был перенесен на ближайшие два миноносца на левом его фланге. Первые же залпы с установкой 64 кабельтова дали накрытие, после чего эти миноносцы закрылись дымовой завесой и отошли на вест. Завесу ветром отнесло, и стрельба по ним продолжалась до предельной дистанции. Всего с «Десны» было выпущено 57 фугасных снарядов. Неприятелем был сделан по ней один залп, давший большой недолет.
Неприятельские миноносцы уходили некоторое время строем, а затем сосредоточились к крайнему левому, что дало было адмиралу Старку мысль, что они ставили мины. В это время к нему подошли присланные адм. Бахиревым на поддержку IV дивизиона «Новик», «Йзяслав», «Забияка» и «Гром»; однако, ввиду наступавшей темноты и малого горизонта, он не преследовал скрывавшегося неприятеля, а, оставив в дозоре у Раугенского буя «Забияку» и «Гром», с остальными судами ушел в Куйваст.
Воздушные налеты
Днем неприятельские аэропланы летали над различными участками островов. Несколько раз появлялись они у Куйваста, причем на миноносец «Деятельный», находившийся в дозоре у бона, были сброшены бомбы.
В Ирбенском проливе, как и обычно, наблюдались тральщики.
Пожар в Рогекюле
В Рогекюле в первом часу дня вследствие крушения поезда с минами произошел на одном из молов пожар, начавший принимать стихийные размеры; часть мин накалилась докрасна. Стоявшая у стенки «Припять» обгорела снаружи; исправные суда стали выходить из гавани. Среди общей паники лейтенанту Штернбергу с несколькими матросами и мастеровыми удалось потушить пожар, который мог бы произвести громадные разрушения в базе. Адмирал Бахирев полагает, что крушение поезда произошло не без участия немецких агентов.
Совещание у адмирала Бахирева
Для подробного выяснения состояния миноносцев и для выработки плана вытеснения неприятеля с Кассарского плеса, что имело громадное значение для безопасного сообщения Моонзундом и для обороны о. Моона, вечером адмиралом Бахиревым были приглашены начальники дивизионов миноносцев, находившихся на рейде Куйваст.
Состояние бывших в Моонзунде миноносцев было в общем удовлетворительно. На совещании было решено во что бы то ни стало постараться на следующее утро очистить Кассарский плес от неприятельских миноносцев, для чего предназначались все эскадренные миноносцы типа «Новик», а также вызванные из Аренсбурга канонерские лодки «Храбрый» и «Хивинец», которых артиллерия и малое углубление могли быть с большим успехом использованы на Кассарском плесе, где, кроме того, не нужен был большой ход, который мог бы понадобиться в случае действий в Ирбенском проливе. После этого ночью в Соэлозунде решено было затопить пароход и заградить проход минами. В Рогекюль было передано приказание изготовить для этой цели пароход «Латвию», а заградителю «Припять» принять 60 мин и идти на Моонский створ. Выполнение операции было поручено адм. Бахиревым начальнику Минной дивизии контр-адмиралу Старку.
С наступлением темноты были потушены створные огни, маяк Папилайд и некоторые буи.
За неимением у нас мелкосидящих судов (теплоходы находились у Цереля, а дозорные катера были почти все неисправны), поставить минное заграждение в районе высадки неприятеля нельзя было, да это вряд ли бы удалось вследствие бдительной охраны неприятелем Соэлозунда.
Получено было известие о поставленном противником минном заграждении на северном выходе из Моонзунда, у Штапельботенского буя. На случай выхода наших судов в Рижский залив командующий Морскими силами приказал ежедневно, если есть хоть малейшая возможность, обследовать тралами южный выход из Моонзунда.
Распоряжения Высшего Командования
Появление неприятеля перед Эзелем и высадка его войск, конечно, живейшим образом встревожило Высшее Командование. Командующий флотом сделал немедленно распоряжение о развертывании Балтийского флота перед Передовой позицией, выслав в море подводные додки в район нахождения неприятеля, и принял срочные меры для усиления наших войск на Эзеле.
При этом из разобранной нами немецкой радио обнаружилось, что немцы понимают наш радиокод: из Либавы было донесено начальнику Отряда особого назначения о выходе в 13 час. наших подводных лодок из Ганге на вест, о чем было передано у нас по радиокоду.
Начальнику Моонзундской позиции Командующий флотом телеграфировал: «Подтверждаю обязательному исполнению во что бы то ни стало держать Сворбе и Церель, так как считаю безусловно необходимым перейти к решительным, активным операциям против высадившихся на Эзеле войск противника. Для этой цели прошу Главкосева об усилении Эзельской группы войск. Сам высылаю Батальон Смерти и в дальнейшем ПЗ пехотный полк. № 1605 оп. Развозов».
На донесение об этом и просьбу об усилении войск Главнокомандующий Северным фронтом тотчас ответил Командующему флотом:
«Ваши предположения одобряю. Приказываю принять все меры к ликвидации высадки на Эзель. ПЗ полк разрешаю использовать по Вашему усмотрению. Для усиления войск Моонзиции направляются железной дорогою в Гапсаль бригада 45-й дивизии с дивизионом артиллерии и Эстонский полк. В случае надобности, может быть отправлена и вторая бригада 45-й дивизии. Потребуйте от всех начальствующих лиц и войск полного проявления энергии и спокойствия, примите все меры против проявления какой бы то ни было паники и преувеличения значения происходящих событий. № 3038, мор. Черемисов».
Несколько часов спустя он снова нашел нужным послать телеграмму Командующему флотом:
«Пассивное выжидание наших войск, сосредоточенных на Эзеле, приведет к тому, что противник, высадив десантные силы, опрокинет эти войска и овладеет островом. Предлагаю Вам приказать начдиву 107 немедленно стянуть к пункту высадки возможно больше сил и перейти с ними в решительное наступление против высадившихся уже частей противника. Перед наступлением комитеты и строевые начальники должны разъяснить людям, к каким пагубным последствиям приведет инертность и нежелание решительно действовать против неприятеля. Прошу Вас потребовать от подчиненных Вам морских начальников самых решительных действий на море против неприятельских боевых судов и транспортов № 37099, мор Черемисов»2.
Привожу эти образчики военного красноречия, как характерные. Верил ли Главнокомандующий Северным фронтом в чудодейственную силу красноречия, как своего, так и комитетов и строевых начальников, или это просто был прием сваливать на других: потребовать решительных действий, принять все меры против проявления паники? Какие именно меры мог принять Командующий Флотом, представить себе трудно, — только это не помогло делу обороны Эзеля и не воодушевило никого.
Не мог, конечно, не отозваться на такое событие и Верховный Главнокомандующий, отправивший следующую телеграмму для прочтения на всех судах и в крепостях:
«Передайте Балтийскому Флоту, что для него наступил грозный час испытания. Россия ждет от него доблестной работы во ее спасение, и я, как Верховный Главнокомандующий, требую от флота самоотверженных и дружных усилий всего командного состава и матросов. Настает час, когда Балтийский Флот получает возможность постоять за честь Родины и великие заветы свободы и революции и доказать, что он достоин их. Пора опомниться, и нужно перестать вольно и невольно играть в руку врагу. Кронштадтцы уже добились того, что в критический час не все средства обороны на месте; пусть помнят все, что не простит Родина, которая будет жить не только сегодняшний день, преступного легкомыслия или умышленного предательства. Пусть будет искуплено отвратительное преступление «Петропавловска», и пусть флот дружно отразит врага под командой своего офицерского состава, беззаветную любовь которого знает вся Россия. № 7202. Керенский».
Переезд начальника укрепленной позиции в Гапсаль
Начальник Моонзундской укрепленной позиции, контр-адмирал Свешников, находившийся в Аренсбурге, ввиду угрожаемого положения этого города созвал на совещание секцию обороны Исполнительного комитета для обсуждения вопроса: переезжать ли ему со штабом ночью із Гапсаль для руководства общей обороной позиции, для более тесной связи с тылом и для своевременного истребования и переброски на острова резервов или же оставаться в Аренсбурге и, не имея никаких войск для ликвидации наступления противника, ожидать на посту возможного пленения, бросив управление операциями на остальных островах.
Оборонительная секция единогласно вынесла резолюцию о немедленном выезде в Гапсаль.
Выяснив затем из доклада прибывшего к нему поздно вечером начальника 107-й дивизии невозможность «при малочисленности гарнизона, потере артиллерии, полном отсутствии резервов, неустойчивости некоторых рот и отсутствии помощи флота» ликвидировать высадку противника, адм. Свешников приказал: «Частям гарнизона, за исключением полуострова Сворбе, как выполняющего особую задачу, пробиваться на подготовленную Ориссарскую позицию, поставив задачей упорное удержание в наших руках Ориссарского тет-де-пона, прикрывающего дамбу на Моон, дабы подошедшими резервами затем перейти в решительное наступление».
После этого начальник позиции отправился на Ромассар, где предполагал сесть на транспорт «Эльба», но, переговорив с находившимся там начальником V дивизиона миноносцев, отбыл на уходившей в Куйваст канон. лодке «Храбрый».
Узнав о решении адмирала Свешникова перебраться в Гапсаль, адм. Бахирев не согласился с этим и, запросив Командующего Флотом, получил от последнего приказание передать к.-адм. Свешникову, что ему со штабом надлежит оставаться на острове Моон и поддерживать прочную связь с войсками.
Такое решение вопроса адм. Бахирев считал наилучшим, так как в таком случае он все время имел бы непосредственное общение с ним.
Однако, прибыв в Куйваст и переговорив по юзу с Командующим Флотом, адм. Свешников получил его разрешение на переезд в Гапсаль, куда и отправился в тот же день на миноносце.
1 Архив М.И.К. Дело № 10738.
2 Архив Л. И. К. Дело № 7396.
<< Назад Вперёд>>
