Последний день (19 октября) и конец операции. Уход наших Морских сил из Моонзунда
На о. Даго
В ночь на 19 октября начальнику обороны о. Даго было передано следующее распоряжение Командующего Флотом:
«В Ваше распоряжение приказано выслать пароходы из Гапсаля, на случай отхода. В случае высадки неприятеля на Даго и невозможности ей противустоять, начать эвакуацию и уничтожение. Радиостанции оставаться до самого последнего момента».
Командирам батарей № 38 (6" — Симпернесс) и № 39 (12" — Тахкона) в то же время была передана телеграмма адмирала Развозова:
«Пока флот стоит в Моонзунде, его безопасность зависит исключительно от стойкости ваших батарей».
Ст. лейт. Елачич просил выслать в Лехтму транспорт с миноносцем, специально для морских команд и батарей, которые должны были держаться до последней крайности. Миноносец он считал необходимым, опасаясь, что транспорт может по пути сбежать в Ревель, не заходя в Лехтму. Получив уведомление Штаба Флота, что транспорт и миноносец будут высланы, он распорядился эвакуировать с батарей № 38 и № 39 все ценное имущество на пристань в Лехтма. Эвакуация имущества началась, но когда оказалось, что транспорта нет, пришлось остановить ее.
Неприбытие транспортов для эвакуации Даго
Между тем Командующим Флотом было приказано идти в Лехтма транспорту «Ингерман», и в 10-м часу им была послана радиограмма командующему Морскими силами Рижского залива: «Пошлите миноносец в Лехтма для охраны транспорта «Ингерман», посланного за командою батарей № 38 и 39». Так как все миноносцы были заняты разными поручениями, спешно грузили уголь, мины, машинные материалы и т. п., сторожевые же и другие малые суда уже ушли из Моонзунда, адм. Бахирев отвечал: «Сторожевые суда убраны Вами, конвоировать некем, к «Ингерману» посылаю «Лихого».
В 10 1/2 ч. утра им была получена снова радиограмма: «Ингерман» самовольно ушел из Гапсаля. Отправить его под конвоем в Лехтма». Миноносец «Лихой» был послан отыскивать «Ингерман», но вследствие тумана найти его не мог.
После полудня были отправлены по приказанию Командующего Флотом на Даго из Рогекюля транспорты «Он», «Преграда», «Тор», «Толедо» и «Эльба». Первые три парохода стали на якорь вблизи судов Минной дивизии и никому не доложили, что они идут по приказанию Командующего Флотом, а потому ввиду предполагавшегося ухода кораблей и во исполнение имевшихся директив «Он» и «Преграда» были отправлены в Ревель, причем последний по пути сел на камни у мыса Шпитгамн и, не дождавшись высланных к нему буксиров, был оставлен командой и зажжен; «Тор» был оставлен для затопления у Руке-Рага. Английский пароход «Толедо» сел на мель между Даго и Вормсом и также был брошен командой до прихода бывшего в распоряжении командира «Гражданина» сторожевого судна «Ласка». «Эльба» перевезла эшелон войск с Даго в Рогекюль.
Приморские батареи и сухопутный гарнизон
В 13-м часу батареям Тахконы было передано приказание Командующего Флотом: «Если в виду батарей появится неприятель, немедленно открыть огонь и сражаться с неприятелем до последнего снаряда».
Ст. лейт. Елачичу и полковнику Веселаго вместе с тем приказывалось:
«Передайте войскам, что они должны задержать движение противника к Тахконским батареям, от участи которых зависит судьба флота в Моонзунде. Поэтому приказываю все транспорты перевести к Лехтма и в случае безнадежности держаться южнее, полку (427 Пудожскому) отходить к Симпернессу, который и защищать, причем здесь может быть оказана поддержка судовым огнем».
На это приказание ст. лейт. Елачич отвечал следующее:
«Полк больше не существует, остались бунтующие банды, готовые поднять на штыки своих офицеров от нетерпения переправиться на материк. Необходимо возможно скорее очистить от них остров. Они помешают удерживать неприятеля командам, выделенным из состава батарей. Батареи готовы к действию; людей достаточно; пришлите хоть роту боеспособную с пулеметами, с ней можно будет сделать много».
В свою очередь, полк. Веселаго доносил:
«Полка на острове нет, осталось несколько сотен разных рот и команд; начинается бунт; необходимо немедленно отменить распоряжение и отправить транспорты на Гельтерму и Кертель. Обоз брошен; пулеметы брошены; полевые орудия также. Склады разгромлены. Только новая часть дисциплинированных войск может выручить положение батарей. Судьба офицеров зависит от решения этого вопроса, им всем грозит смерть».
По донесению ст. лейт. Елачича, в пехотных частях не нашлось ни одного охотника для прикрытия батарей. Видя, что всякая надежда сохранить положение рушилась, он признал неизбежным взорвать батарею № 47. Начали взрывать ее в 16 часов, и уничтожение заняло около 2 часов. В то же время он оставил пост Верхний Дагерорт, опасаясь быть отрезанным; к тому же вследствие тумана с поста ничего не было видно.
В Кертеле войск уже не было; перед тем там шел погром; солдаты громили продовольственный склад и напали на фабрику, но были разогнаны матросскими отрядами. Штаба Обороны уже не существовало; царила всеобщая дезорганизация. Какие-то роты вышли перед вечером в Гельтерму и ночью в 10 верстах от Кертеля попали в плен к немцам.
Решение Командующего Флотом принять бой для спасения Морских сил Рижского залива
Агентские сведения настойчиво указывали на намерение неприятеля преградить отступление нашим судам через северный Моонзунд, для чего были назначены 3 линейных корабля типа «Кайзер», 4 крейсера, миноносцы и тральщики. В Штабе Флота 18 октября имелись сведения, что IV эскадра грузит уголь. Из разобранной немецкой радиограммы не видно было, когда должна состояться эта операция; указывалось лишь, что лин. корабли «Кайзерин» и «Кениг Альберт» в 6 час. утра 19 октября будут в назначенной точке в районе Таггалахты и «Фридрих дер Гроссе» придет туда же. Для конвоирования назначалась XIX полуфлотилия миноносцев; в операции должен был принять участие также II разведочный отряд крейсеров1.
Участь Морских сил Рижского залива чрезвычайно беспокоила Командующего Флотом в связи с этими сообщениями.
Задержка наших судов в Моонзунде представлялась, таким образом, весьма опасной для них и побудила адмирала Развозова принять решение прийти им на выручку и в случае появления неприятеля у Передовой позиции Финского залива вступить с ним в бой. С этой целью 1-я бригада линейных кораблей (дредноуты) была спешно передвинута из Гельсингфорса в Поркалаудд I бригада крейсеров — в Лапвик, II бригада лин. кораблей («Андрей Первозванный» и «Республика») — в Ревель. Тахконским батареям посланы были приведенные выше распоряжения.
Главнокомандующий Северным фронтом немедленно отозвался на доложенное ему намерение Командующего Флотом:
«Ваше смелое решение дать противнику бой вполне одобряю; не сомневаюсь, что доблестный Балтийский Флот блестяще исполнит свой долг перед родиной и революцией. 6 октября № 3245/мор. Черемисов».
Иначе отнеслась к этому решению Ставка Верховного Главнокомандующего, откуда контр-адм. Бубнов телеграфировал кап. 1 р. Альтфатеру:
«Так как основной задачей Балтийского Флота является бои на Центральной позиции, со своей стороны считаю, что принятое Командующим Флотом благородное решение может отразиться, при неблагоприятном исходе боя, на всем положении нашем на Финском заливе и повлечь за собою захват противником Центральной позиции. Благородная цель спасения малоценных боевых единиц не оправдывается риском катастрофы, могущей повлиять на исход войны. При состоявшемся занятии Даго Передовой позиции не существует, и фактически Командующий Флотом принужден будет принять бой в открытом море, — как это и случилось в Рижском заливе, исход которого вряд ли может быть для нас благоприятен. 7 октября 1917 года № 4908. Б. Бубнов».
Приготовления к оставлению Моонзунда
Ночь на 19 октября в Моонзунде наши канонерские лодки с миноносцами и несколькими транспортами провели у Куморских банок, два миноносца — в глубоководном канале. Всю ночь шел дождь, сменившийся к утру туманом.
Ввиду предполагавшегося в этот день ухода наших судов из Моонзунда эскадренным миноносцам «Стерегущий» и «Донской Казак» утром было приказано принять мины с заградителя «Зея» для постановки их в районе Куморского буя после отхода оттуда канонерских лодок и прочих судов.
Утром командующим Морскими силами залива была получена телефонограмма Командующего Флотом: «При оставлении Моонзунда, кроме затопления не могущих быть выведенными плавучих средств на фарватерах, необходимо оставшиеся мины разбросать в районе к югу от линии Шпитгамн — банка Аполлон и заградить в 3 линии Зундштейн, от банки Сургрунд — Шпитгамн (проход к югу от острова Оденсхольм). Если окажется возможным, то поставить несколько отдельных мин непосредственно в канале, на створе Паралепском и далее к северу».
Постановка этих заграждений была поручена: на корабельном фарватере — заградителю «Амур», к востоку же — в Нукке-Вормском канале, перед ним и у Оденсхольма — миноносцам V дивизиона, принявшим мины накануне.
Ввиду категорического приказания Командующего Флотом срочно отправить в Лапвик начальника Минной дивизии со всеми исправными миноносцами адм. Бахирев решил всю дивизию отправить вместе с большими кораблями для охраны их от подводных лодок во время следования за тралами; сам же предполагал первоначально для наблюдения за выполнением эвакуации остаться в Моонзунде с эскадрен. миноносцами «Войсковой» и «Украина» и уже приказал первому из них подойти к борту «Баяна», чтобы перейти в Рогекюль для доклада по телефону своих соображений Командующему Флотом. Но в 12 3/4 час. он получил радио: «Сегодня ожидать прорыва Передовой позиции, чтобы отрезать вас», и вслед за тем: «Морским силам быть в полной готовности». Поэтому он не счел себя вправе оставить все силы Рижского залива без своего руководства и решил сам идти на «Баяне».
В 15 час. был послан на миноносце «Разящий» флагманский штурман Минной дивизии в Рогекюль с инструкцией стоявшему там начальнику V дивизиона эскадренных миноносцев и с поручением после прохода всех судов через Руке-Рага затопить в канале пароход и условной радио донести об уходе всех судов и возможности начать уничтожение базы.
Около этого времени пришедшая утром для погрузки угля канонерская лодка «Грозящий» отходила от транспорта «Иже». Стоявший на якоре эск. мин. «Константин», не поднимая якоря, под гюйсом и без шара, неожиданно дал порядочный ход и ударил «Грозящего» в левый борт, немного впереди винта, сильно повредил себе нос и надолго вышел из строя; лодке же сделал надводную пробоину и сломал две лопасти винта..Оказалось, что на мостике «Константина», когда там никого из офицеров, а вероятно и сигнальщиков, не было, кто-то перевел ручку машинного телеграфа на передний ход, что в машине и было исполнено.
В 15 1/2 час. подошли с юга остальные две канонерские лодки. За их беспрерывную службу с 12 по 19 октября, все время в виду неприятеля, адмирал счел долгом сигналом изъявить канонерским лодкам свое удовольствие. По их отходе от Куморских банок «Стерегущий» и «Донской Казак» поставили мины в районе Куморского буя и на плесе к северу от него.
Уход Морских сил Рижского залива из Моонзунда
В 16 час. по общему сигналу с «Баяна» Морские силы Рижского залива снялись с якоря и, согласно разработанному накануне плану выхода, пошли на север в следующем порядке:
1) Четыре пары тральщиков под охраной миноносцев II дивизиона тральщиков, на одном из которых находился начальник дивизии траления.
2) Все остававшиеся в Моонзунде «Новики»: «Десна» под флагом начальника Минной дивизии, «Самсон», «Лейтенант Ильин», «Победитель», «Забияка», «Гавриил» и «Константин».
3) Крейсер «Баян» под флагом командующего Морскими силами Рижского залива, при нем миноносцы «Донской Казак» и «Забайкалец».
Крейсер «Адмирал Макаров», — миноносцы «Стерегущий» и «Войсковой».
Крейсер «Диана», — миноносец «Москвитянин».
Лин. корабль «Гражданин», — миноносцы «Генерал Кондратенко» и «Пограничник».
4) Канонерские лодки «Хивинец», «Храбрый» и «Грозящий», — миноносцы «Деятельный» и «Сторожевой».
5) Заградитель «Волга» и транспорты «Ольга» и «Иже» с миноносцами «Лихой» и «Сильный».
6) Заградитель «Амур» с миноносцами «Туркменец Ставропольский» и «Украина».
После окончания тральщиками заданной им работы, что могло случиться в темноте, все шесть отрядов должны были самостоятельно, под начальством, где не было флагманов, старшего из командиров, идти удобным для них ходом в Лапвик, причем большим кораблям с охранявшими их миноносцами надлежало до рассвета оставаться на широком протраленном пространстве к югу от входа в него. К банке Аякс был вызван «Новик» для указания места ее прожектором.
Погода была тихая и мглистая, горизонт — 3—4 мили. Несмотря на то что предварительно днем двумя парами тральщиков был обследован северный выход из Моонзунда и мин обнаружено не было, при выходе отряда за Штапельботтенским буем оказалось неприятельское заграждение, так густо поставленное, что в одном только трале оказалось 5 мин, с которыми трал и был там же брошен.
Пройдя миль пять к северу от Штапельботтена, адмирал около 18 час. отпустил тральщиков.
Следовавший в конце колонны заградитель «Амур» поставил у северного входа в Моонзунд минное заграждение.
На походе с «Десны» была замечена подводная лодка в надводном положении. К лодке начальником Минной дивизии были посланы «Самсон» и «Лейтенант Ильин», при приближении которых лодка погрузилась. Потом выяснилось, что это была наша лодка, о пребывании которой на пути отряда никто не был извещен.
В 20 часов в тумане открылся прожектор «Новика». Определившись по нему, наши суда стали на якорь на подходе к Лапвику; часть же миноносцев прошла на Лапвикский рейд, куда наутро перешли и все остальные суда, кроме «Гражданина» и заградителей, отправленных в Гельсингфорс. Туда же отбыл днем и адмирал Бахирев, вызванный Командующим Флотом.
Заграждение Нукке-Вормса
V дивизиону было приказано выйти из Моонзунда Нукке-Вормским фарватером. Находясь на рейде Рогекюля после ухода оттуда поврежденных судов — заградителей «Припять» и «Бурея» и имеющих повреждения в машинах «Зеи» — на буксире транспорта «Он» и тральщика «Минреп» — на буксире «Водолея № 1», затем 4 теплоходов и буксира «Дина», начальник дивизиона приказал эск. мин-цу «Эмир Бухарский» затопить в проходе Руке-Рага перед входом в Рогекюль приготовленную для этого баржу, а во входном канале — пароход «Тор», а «Амурцу» — по проходе всех судов поставить мины в Нукке-Вормском канале на Паралепском створе. Вследствие малой глубины большинство мин в самом канале всплыли.
По присоединении к дивизиону «Эмира Бухарского», «Амурца» и «Разящего» с «Всадника» и «Финна» были поставлены заданные им заграждения перед Нукке-Вормским фарватером и у Оденсхольма, после чего дивизион пошел в Лапвик.
Уничтожение Рогекюля
Получив в 17 час. условную радиограмму с «Разящего», что в Рогекюле все готово, адм. Бахирев сейчас же, также условной радиограммой, приказал начать уничтожение Рогекюля, о чем в 18 ч. он известил по радио находившегося в Гапсале начальника Моонзундской позиции к.-адм. Свешникова, прося уничтожить остающиеся плавучие средства в Гапсале.
По получении условной радиограммы, подкрепленной затем и приказанием Командующего Флотом, находившийся в Рогекюле кап. 2 р. Рогге с остававшимися охотниками — 10 офицерами и 15 матросами, приступил к уничтожению базы, которое продолжалось до вечера 21 октября. Были уничтожены все мастерские, железнодорожная станция, водокачка, железнодорожное депо, нефтяные баки, маяки, погреб с динамитом и почти все жилые здания; дамба повреждена взрывом лишь местами. Окончив разрушение Рогекюля, кап. 2 р. Рогге устроил пост службы связи в ближайшей деревне и, согласно распоряжению штаба Командующего Флотом, передал этот район командиру стоявшего в Гапсале пехотного полка.
Все вышедшие 19 октября из Моонзунда суда, кроме транспорта «Преграда», севшего на камни у Шпитгамна, благополучно дошли до назначенных им пунктов. Из вышедших накануне, кроме уже упомянутого сторожевого судна «Барсук», был также брошен командой сторожевой катер № 11.
Прекращение немцами операции
В 20 часов того же 19 октября нами была принята немецкая радиограмма, адресованная начальнику отряда особого назначения, действовавшего против нас: «Все предприятия на север прекратились по Верховному повелению. Начальник Адмирал Штаба». Кроме того, и от англичан было получено сообщение, основанное, вероятно, на том же источнике, всего в два слова: «Операция прекращена»2.
В полученной на следующий день телеграмме начальник Морского Генерального штаба сообщал: «Операция прорыва передового заграждения для блокады и уничтожения адмирала Бахирева, которая была разработана ими (немцами) подробно и назначена на сегодня и еще в полночь на 6-е (19) октября одобрена Берлином, давшим дополнительные директивы, — была вчера в 18 ч. отменена»3.
Германскому флоту действительно была поставлена задача лишить русские морские силы возможности уйти из Моонзунда на север.
«Первоначально, — говорит адмирал Шеер4, — эта задача была возложена на подводные лодки. Одновременно с проникновением III эскадры в Моонзунд подводные лодки получили приказание стянуться к северному выходу из Моонзунда, чтобы атаковать выходящие на север суда русских. Подводная лодка С 58 попала миной в крейсер «Богатырь»5, а подводная лодка С 60 утопила один транспорт. Лишь к 18-му октября была получена возможность использовать для охраны посылавшихся на север больших судов миноносцы, находившиеся до сего на Кассарском плесе, и выделить потребное для того же количество тральщиков.
17 октября IV эскадра со II разведочным отрядом, двумя полуфлотилиями миноносцев и тральщиками должна была выйти к северному выходу Моонзунда. Однако погода не позволяла тралить, и проход через минные поля в районе к северу от Даго оказался невозможным. Одновременно с нескольких судов были получены донесения, что неприятель уже отходит на север. Таким образом весь Моонзунд оказался очищенным от русских судов.
Ввиду этого операция была отменена. Риск аварий больших кораблей от мин не соответствовал бы успеху, который можно было ожидать от дальнейшего наступления».
Посылка миноносцев к Даго 20 октября
По приходе в Лапвик начальник VI дивизиона с эск. миноносцами «Войсковой», «Донской Казак» и «Москвитянин» и сторожевыми судами № 25 и № 27 был послан в 16 ч. 20 октября к мысу Лехтма — снять людей с Тахконских батарей. По выходе в море на «Москвитянине» испортились циркуляционная помпа и руль, отчего он вышел из строя; сторожевые катера сильно отстали. Заметив на горизонте, в SO четверти, подводную лодку в надводном положении без опознательных, начальник дивизиона, отослав обратно в Лапвик «Москвитянина» со сторожевыми катерами, сам на «Войсковом» с «Донским Казаком» повернул на лодку и открыл по ней огонь, после чего лодка погрузилась. В то же время на горизонте был замечен силуэт, но во мгле и сумерках трудно было распознать, что это за судно. Развив ход до 23 узлов, пошли к нему; оказалось, что это брошенный сторожевой катер №11. Взяв его в 9 1/2 милях на WNW от Оденсхольма на буксир, начальник VI дивизиона решил вернуться в Лапвик.
Тахконские батареи
Посылка этих миноносцев была вызвана просьбой о том Тахконских батарей, которые перед тем ввиду потери связи и приближения неприятеля к Кертелю просили по радио разрешения взорваться.
Командующий Флотом по радио передал батареям благодарность за доблестное выполнение долга. Начальник 7-го отдельного батальона Моонзундской позиции кап. 2 р. Николаев доносил:
«Команде батарей №№ 38 и 39 все эти дни пришлось нести очень тяжелую службу, так как, благодаря отсутствию сухопутных частей, им приходилось самим себя охранять с суши, высылая разведки, и, кроме того, этой же командой обслуживалась батарея при постоянных боевых тревогах. Ни один матрос не покидал острова с сухопутными частями, а, наоборот, все решили остаться до последнего момента; кроме двух конюхов, скрывшихся на Гельтерму, — Корикова и Кононова, ни один человек батальона не покинул. Дух команды батарей №№ 38 и 39 был великолепный. Решено было, в случае столкновения с неприятелем, драться, насколько хватит сил. Относительно батареи № 38 могу засвидетельствовать, что, не имея никакой надежды на помощь и зная это, команда сохранила полное спокойствие и решила умереть на батарее с оружием в руках. Только после разрешения взрывать батарею команда ее покинула, и осталась только подрывная партия. Благодаря распорядительности строителя, инженера-подпоручика Горнова, удалось организовать эвакуацию оставшейся команды с острова на двух маленьких буксирах, лайбах и моторном катере батальона. Команда отвалила от пристани Лехтма в 13 часов 50 мин. и отправилась на Вормс. Командир батареи, подпоручик Хелтурин и мичманы Рыбников, Штром и Яблочков с несколькими матросами к этому времени еще не вернулись с батареи и остались на острове»6.
Оставление нами о. Даго
В Кертеле ночь на 20 октября прошла спокойно благодаря тому, что войск там уже не оставалось; охраны и разъездов не было, точных сведений о неприятеле тоже не было. Чтобы узнать своевременно о приближении неприятеля, ст. лейт. Елачич отправил из остававшихся с ним матросов пять верховых в разведку. Остававшаяся до утра команда 7-го отдельного батальона около 8 ч. утра уехала в Лехтму, частью на катере, частью на грузовике.
Около 9 ч. ст. лейт. Елачич увидел идущих по дороге к неприятелю председателя Кертельского исполнительного комитета подпоручика Усова, пехотинца санитара и штатского, вооруженных белыми флагами. Остановив это шествие, он под угрозой расстрела предложил им немедленно убраться с флагами и не показываться с ними до тех пор, пока есть хоть один вооруженный человек в городе.
Около 9 ч. 30 м. прискакал наш разъезд, встретивший верстах в двух от города передовую цепь неприятеля около 20—30 человек, за которыми двигалась какая-то часть. Из цепи по разведчикам было сделано несколько залпов, и один из матросов, раненный, упал с лошади на лугу за городом; подобрать его не удалось, так как в это время из-за опушки леса показалась неприятельская цепь.
Сообщив на Тахконские батареи о появлении неприятеля и оставлении нами Кертеля, ст. лейт. Елачич, сняв телефон, пошел с бывшими с ним охотниками к берегу моря, думая отступать вдоль него к Лехтме. Шагах в двухстах от берега они увидели шлюпку, полную солдат. Заметив стоявшую на якоре довольно далеко от берега другую шлюпку, они крикнули солдатам, чтобы те прибуксировали ее. Не поняв окрика, солдаты встали, подняли руки и кричали: «Сдаемся, у нас и ружей нет!» Затем выскочили из шлюпки и вброд побежали к пристани, к которой подходил в это время моторный катер.
Среди этих солдат оказался и председатель Исполнительного комитета подпоручик Усов, шедший с белым флагом сдавать Кертель.
Добравшись до брошенной солдатами шлюпки, охотники отправились на ней на Вормс, сделав весла из досок и выкачав из нее воду; при этом они были обстреляны с берега из винтовок. Часов через пять они добрели до Вормса, где в это время начались пожары, горели маяк и продовольственный склад. Батарея на Вормсе (№ 30) была еще накануне вечером самовольно оставлена и взорвана ее командой, и бараки при ней сожжены. Орудия были испорчены, но один большой погреб и погреба для первых выстрелов оставались совершенно целы и полны снарядами и патронами.
Вечером 20 октября полковник Веселаго с Вормса доносил:
«Гарнизон острова Даго прибыл на Вормс, в составе 38, 39, 447 и части 47-й батарей, государственных рабочих дружин и нескольких человек 427-го полка. Остальная часть гарнизона взята в плен и разбежалась. Оружие все взорвано; на острове осталась подрывная партия, в числе 35 человек, под командой кавторанга Николаева и инженера Горнова. Их ожидает буксир. Остров в настоящее время в руках неприятеля. По-видимому, на острове высадились Саксонская и морская пехота, кавалерия и мотоциклисты. Какое количество, определить не могу».
Высадка немцев на Вердере
Только 21 октября неприятель, обстреляв полуостров Вердер шрапнельным огнем, высадил на него около 2 рот. Наши посты отступили. В течение нескольких дней затем немцы ежедневно высаживались на полуостров по утрам в количестве от 20 до 50 матросов для реквизиции провизии, на ночь возвращаясь на свои суда.
Результаты и значение Моонзундской операции
По сведениям германской сводки, 22 октября немцами занят был остров Шилъдау. В своих сводках неприятель сообщал, что на Даго взято более 1200 пленных, несколько орудий и большие запасы продовольствия. Во время всей операции на Эзеле и других островах Моонзунда взято 20 130 пленных, более 100 орудий, из которых 47 — судовых и больших калибров; несколько револьверных пушек, 150 пулеметов и минометов, более 1200 повозок обоза, 30 грузовиков, 10 самолетов, 3 денежных ящика с 365 тысячами рублей, большие склады продовольствия и всякого рода имущества.
«Итак, — заключает свое описание адм. Шеер, — операции флота были закончены. Занятие островов явилось результатом удачных совместных действий армии и флота; флот ими особенно гордится, ибо они ему дали возможность оказать армии ценные услуги».
При этом командовавший Германским флотом указывает и на другую сторону операции:
«Отвлечение столь значительных морских сил от главного театра войны и их длительное пребывание на Балтийском море должно было категорически выяснить для нас, насколько в намерение Английского флота входит стремление помешать этой операции или использовать ослабление наших главных сил для крупного выступления в Северном море. В последнем случае нам приходилось бы отразить нападение только оставшимися там силами. Целью такого нападения могло быть или уничтожение базы подводных лодок в Вильгельмсгафене, или уничтожение станций для воздушных кораблей по побережью. В случае, если английский флот решил бы произвести демонстрацию крупными силами против Балтийского моря, это поставило бы Германский флот перед дилеммой — или прекратить операцию против прибалтийских островов, или выслать слабейшие силы в западную часть Балтийского моря, против англичан.
Однако Английский флот не проявил инициативы ни в том, ни в другом направлениях и не пытался отвлечь нас от завоевания островов»8.
Действительно ли адм. Шеер искренно допускал со стороны английского флота намерение помешать немцам в их операции, хотя, конечно, временное ослабление их сил в Немецком море могло быть использовано англичанами, но характерно, что со стороны нашего Балтийского флота такого намерения, по-видимому, не предполагалось. Только опасность, угрожавшая силам Рижского залива быть отрезанными, побудила Командующего Флотом к решению принять бой с германской эскадрой, когда операция немцев была уже фактически закончена. Во время же самой операции и тогда, когда часть немецких сил отделилась в Рижский залив к южному входу в Моонзунд, наши главные силы оставались в Гельсингфорсе.
Что касается Германского флота, то он вправе был гордиться оказанной им армии услугой, так как, в то время как высадившиеся на острова войска подвигались вперед почти беспрепятственно, на море, несмотря на подавляющий перевес в силах судового состава, обстановка была не из легких: среди разбросанных повсюду минных заграждений, ввиду постоянной возможности торпедных и подводных атак, наличия у нас сильных батарей, а также из-за непостоянства осенней погоды и навигационных трудностей.
Моонзундская операция была закончена немцами удачно, и это имело громадное значение для дальнейшего хода войны. Фланг нашей сухопутной армии оказался обнаженным, и ей пришлось думать уже не об удержании неприятеля, а лишь о собственном спасении, так как с занятием Ревеля неприятель заходил ей в тыл, если бы она своевременно не отступила; а занятие Ревеля для неприятеля значительно облегчалось с вытеснением нас из Моонзунда.
Здесь поэтому следовало бы обратить внимание еще на одну сторону Моонзундской операции. Пока наш флот удерживал неприятеля у входа в Рижский и Финский заливы, правый фланг армии находился в достаточной безопасности. С уходом флота отсюда у немцев оказывались развязанными руки. Поэтому, как ни выгодно было для них и в стратегическом и в политическом отношениях владеть Рижским заливом и прилежащими островами, но еще важнее было если не уничтожить, то загнать наш флот в глубь Финского залива. Моонзундская операция и послужила началом этого плана, который в дальнейшем развитии сделал сопротивление с нашей стороны на этой части фронта совершенно безнадежным. Эта операция, таким образом, показала наглядно тем, кто недооценивал роль нашего флота в минувшую войну, какова ее значительность на деле и что давало армии нахождение на ее правом фланге Балтийского флота.
1 Ренгарmен. Дневник мировой войны.
2 Ренгартен. Дневник мировой войны.
3 Архив М. И. К. Дело N 1396. Телеграмма гр. Капниста N 1490.
4 Морской Сборник, N 10-11 за-1920 Г., стр. 31.
5 Неверно (прим. переводчика).
6 Архив М. И. К. Дело N2 10739, стр. 88.
7 Bepoятнo, 34. Архив М. И. К. Дело N2 10744, стр. 52.
8 Морской Сборник, №10—11 за 1920 г., стр. 37.
<< Назад Вперёд>>
