Причины рабства и крепостного права: гипотеза

Перевод статьи американского экономиста польского происхождения Евсея Домашевицкого (Evsey Domar) "The causes of slavery or serfdom: a hypothesis" ("Причины рабства и крепостного права: гипотеза"). Статья считается классической в западной историографии. На русском языке публикуется впервые.

I



Целью данного эссе является представление, или, более точно, возрождение гипотез, рассматривающих причины аграрного крепостного права или рабства (эти термины используются здесь взаимозаменяемо). Эти гипотезы были предложены Ключевским, на основе русского опыта шестнадцатого и семнадцатого столетий, но имеют более широкое применение1.

Согласно Ключевскому, примерно со второй половины пятнадцатого столетия Россия оказалась втянутой в долгие и тяжелые войны с западными и южными соседями. Эти войны требовали больших усилий, поддерживать которые только за счет поступления налогов, для государства оказалось невозможным. Поэтому правительство начало выделять земли (поместья) помещикам, которые должны были для их поддержания и вооружения использовать крестьянский труд (непосредственно, и/или через выплаты натуральными продуктами и/или деньгами). Взамен, помещик предоставлял крестьянам ссуды, и позволял им, тогда еще свободными людям, пользоваться всей его землей, или частью ее, для их собственных нужд. Однако эта система работала, скорее, плохо, из-за недостатка рабочей силы. Среди землевладельцев развилась сильная конкуренция, помещики оказались окруженным мирскими и клерикальными магнатами. Но, начиная с середины шестнадцатого столетия, дела для помещиков пошли особенно тяжело. Центральные районы страны стали испытывать недостаток населения в связи с миграцией крестьян в новые завоеванные земли на востоке и юго-востоке.

Под давлением класса помещиков и по определенным другим причинам, правительство постепенно ограничивало свободу передвижения крестьян, которые к тому времени уже находились в безнадежном долгу у землевладельцев. Крестьяне стали крепостными к середине семнадцатого столетия, хотя сам процесс становления крепостного права продолжался многие десятилетия.

Это очень приблизительное изложение истории Ключевского, которое вряд ли отдает ему должное, но которое вполне послужит моим целям до Части II настоящей работы. Как и многие историки, он собрал и описал относящиеся к вопросу факты (сделав это прекрасным русским языком), но остановился, не дав им аналитического объяснения.

Экономист переработал бы изложение Ключевского следующим образом: Помещики пытались жить на ренту (в той или иной форме), которую они собирали со своих владений. Но владения не могли собрать достаточный объем ренты по той простой причине, что земли в России не были достаточно дефицитными по отношению к рабочей силе, и по иронии судьбы, стали еще менее дефицитными в результате завоеваний России. Фактором нехватки в аграрном производстве была не земля, а рабочая сила. Следовательно, дать доход помещику, или любому классу землевладельцев, не работающих на своей земле, могло дать владение крестьянами, а не землей.

Усилить доводы (если есть какая-либо необходимость в усилении), и способствовать их дальнейшему развитию может простая экономическая модель. Предположим, что единственными факторами производства являются рабочая сила и земля (без учета капитала и управления). Предположим также, что земля имеет однородное качество, и что она доступна повсеместно. Доход от приложения рабочей силы к земле также не уменьшается. Как средняя, так и предельная производительность труда остаются постоянными и равными. И если конкуренция среди работодателей приводит к увеличению оплаты труда до этого уровня (как можно было бы ожидать), то рента с земли, как некоторое время назад продемонстрировал Рикардо (Ricardo), собираться не может. В отсутствии конкретных противодействующих мер правительства (описанных ниже), страна будет состоять из ферм семейного размера, поскольку наемный труд, в любой форме, будет либо недоступен, либо невыгоден - плата за труд наемному работнику, или доход проживающего на ферме будет, по меньшей мере, равной тому, что он мог бы получить на собственной ферме. Если работник получает так много, то работодателю не будут оставаться излишки (рента). Неработающий класс помещиков или другие классы могли бы быть поддержаны правительством за счет налогов, взимаемых (прямо или косвенно) с крестьян, но тогда правительство не смогло бы поддерживаться себя за счет земельной ренты.

Делая шаг в сторону реальности, снимем предположение о доступности одинаковой земли, и добавим к факторам производительности вложение капитала (затраты на расчистку, питание, семена, домашний скот, строения и принадлежности), и расходы на управление. Люди, владеющие капиталом, или обладающие исключительным опытом, или владеющие лучшей, чем в среднем, землей, теперь могут платить наемным рабочим надлежащую оплату (или использовать проживающих на ферме работников), и при этом получать излишки. Но, поскольку сельскохозяйственный опыт легко приобретается, объем капитала для начала собственной фермы невелик, а доход на душу населения относительно высок (из-за изобилия доступной земли), то хороший работник может со временем накопить или взять в долг достаточно средств, чтобы начать свое дело. Большинство ферм все еще будут иметь семейные размеры, с поместьями, использующими наемный труд (или труд проживающих в них). Они будут располагаться в местах, где самая лучшая земля (по своему плодородию и/или по местоположению), либо будут специализироваться в деятельности, требующей вложений капитала выше среднего уровня, или использования опытных управляющих. Но до тех пор, пока земля не станет дефицитной, и/или объем капитала, требуемого для создания собственной фермы, не будет слишком велик, маловероятно, что большой класс землевладельцев, требуемых в то время русскому правительству, удастся поддерживать только экономическими силами. Хорошим примером аграрной культуры такого рода могла бы служить Северная Америка в период колонизации и в девятнадцатом столетии.

До сих пор институционная структура формировалась только за счет экономических факторов, без непосредственного влияния со стороны правительства2. Теперь предположим, что правительство решает создать, или, по меньшей мере, способствовать созданию неработающего класса сельскохозяйственных владельцев. В качестве первого шага, оно дает представителям этого класса исключительное право на владение землей. Теперь крестьяне вынуждены работать на землевладельцев, но, до тех пор, пока рабочие могут менять работодателя, конкуренция среди владельцев земли приведет к увеличению оплаты за труд до значения предельного продукта труда. А поскольку эта величина все еще довольно близка к значению среднего продукта (из-за избыточности земли), то оставаться будут слишком малые излишки. Именно такому случаю соответствует ситуация в России перед введением крепостного права.

Следующим и окончательным шагом, который должно предпринять правительство, преследующее свои цели, является лишение крестьян права на свободное перемещение. Как только рабочая сила оказывается привязанной к земле или к землевладельцу, конкуренция между работодателями исчезает. Теперь землевладелец может получать ренту не со своей земли, а с крестьян. Для этого он присваивает большую часть их дохода, и, оставляя им некоторый прожиточный уровень3. Русские крепостные могли оставаться в живых, и даже размножаться, работая на себя половину времени, или меньше, что позволяет предположить довольно высокую производительность их труда (при плохой технике, небольшом капитале, но обильной земле).

Для подведения итогов, здесь сильная версия этой гипотезы (без капитала, управления и т.п.), утверждает, что из трех релевантных элементов аграрной структуры - свободная земля, свободные крестьяне, и неработающие землевладельцы - одновременно существовать могут любые два, но не все три. Комбинация, которая будет принята в реальности, будет зависеть от поведения политических факторов - мер правительства - трактуемых здесь, как внешняя переменная.

Присутствие такой внешней политической переменной серьезно ослабляет эффективность моей модели: само наличие свободной земли, благодаря этой внешней переменной, перестает быть необходимым или достаточным условием существования крепостного права. Наличие земли не является необходимым условием, поскольку до тех пор, пока предельная производительность труда велика, крепостное право может продолжать свое существование, даже при отсутствии свободной земли. Землю могут даже навязывать, как это было в русской Украине в восемнадцатом столетии. Свободная земля также не является и достаточным условием, поскольку, как я говорил выше, без соответствующего вмешательства правительства свободная земля будет, скорее, увеличивать число свободных фермеров, а не крепостных крестьян.

По тем же причинам, эта модель не может предсказать конечный результат влияния на положение крестьян изменения отношения земля/рабочая сила. Предположим, что при постоянной земле, технологии, и основном капитале на душу населения, количество населения увеличивается. Экономическое положение крестьян будет ухудшаться (даже крепостные будут эксплуатироваться сильнее), но землевладельцы будут менее склонны к предложению свободы для крестьян. С другой стороны, допустим, что количество населения уменьшается. Крестьянам будет лучше, при условии, что они не становятся менее свободными. Тем самым отношение земля/рабочая сила может привести в движение экономические и политические факторы, действующие в противоположных направлениях.

Сила и польза данной модели могут быть увеличены за счет того, что политические переменные станут внутренними по отношению к ней. Но я не могу сделать этого, без помощи историков и политологов.

Несмотря на эти трудности, я все же надеялся бы обнаружить положительную статистическую корреляцию между свободной землей и крепостным правом (или рабством). Такая корреляция и в самом деле была найдена Г. Дж. Нибером (H.J.Nieboer), о котором вы подробнее узнаете в Части III.

А как насчет прекращения крепостного права (или рабства)? Традиционно, предполагалось, что оно должно исчезнуть (или действительно исчезло) из-за превосходства, присущего свободному труду. Предполагалось, что это превосходство, вырастающее из более высокой мотивации свободного человека, будет расти с увеличением использования капитала и развитием технологии. Давайте отбросим возможную более высокую надежность раба, и более продолжительное время, которое его могут заставить работать (особенно в традиционных обществах, где безделье ценится высоко). Предположим, что экономика достигла положения, при котором чистая средняя производительность свободного рабочего (Pf) значительно выше, чем у раба (Ps). Отмена рабства, очевидно, соответствует национальным интересам (если только нет насущных военных соображений, перевешивающих экономические соображения, какие были у русского правительства). Но отмена рабства совсем не обязательно отражает интересы отдельного рабовладельца, мотивированного получением дохода, а не патриотическими сантиментами. Он вычислит разницу между оплатой свободного рабочего (Wf) и затратами на обеспечение прожиточного уровня раба (Ws), и откажется освобождать своих рабов, если не будет выполнено условие: Pf - Ps > Wf - Ws. Все это в предположении, что в данной области может использоваться любой вид труда4.

По мере того, как экономика продолжает развиваться, можно ожидать увеличения разницы Pf - Ps. К сожалению, те же самые силы - технологический прогресс и накопление капитала - ответственные за этот эффект, способны увеличить и Wf, в то время как Ws не нуждается в изменениях. Априорно мы не можем сказать, увеличится ли разность Pf - Ps больше, или меньше, чем Wf - Ws. Следовательно, мы не можем быть уверены в том, что технологический прогресс и увеличение использования капитала обязательно снизят доходность от рабов по сравнению со свободным трудом. Многое будет зависеть от природы технологического прогресса. Так хлопкоочистительная машина Эли Уитни значительно увеличила доходность рабовладения, в то время как переход от выращивания зерновых к разведению овец в средневековой Англии мог оказать противоположное влияние, создав избыток рабочей силы (См. Часть II). Американские плантаторы должны были использовать лучшие аграрные методы и больше капитала, чем их коллеги из Латинской Америки, и, особенно, из России, но американцы защищали рабовладение значительно усерднее.

В традиционном обществе, без технологического прогресса и накопления капитала, прекращение рабовладения, как ни парадоксально, случается более определенно. По мере роста числа населения, и перехода общества, в конечном итоге, к мальтузианскому уровню, предельный продукт труда снижается до прожиточного уровня. Теперь труд свободного человека становится для работодателя чуть дороже, чем труд раба, и при этом, предполагается, что он будет более продуктивным и требовать меньше беспокойства. Владение людьми становится бессмысленным из-за большого увеличения числа рабов, и они становятся свободным, при условии, что останутся бедными5. Ценность приобретает именно земля, а рента, собираемая с поместий, создается свободными рабочими, или жителями поместий, без каких-либо принуждений не экономического характера, требуемых для поддержания армии помещиков или бездельников. Если бы только московское правительство могло подождать лишь несколько сотен лет!



II



Там, откуда я пришел, экономическая модель без эмпирической проверки считается чем-то вроде детектива, у которого отсутствует завершающая глава. Однако мои попытки протестировать представленную модель просто показали мне, что такая работа не для любителя. Я должен сообщить вам результаты своего поверхностного исследования в надежде, что мои ошибки вызовут интерес у специалистов. Я ограничиваюсь случаем России, с небольшими экскурсами в истории Польши и Литвы, Западной Европы и Соединенных Штатов.

1. Россия



Явление, которое должно быть объяснено здесь, это не только развитие крепостного права, но и тот конкретный момент, когда это произошло: до 1550 года русские крестьяне были свободными людьми. Но уже через сто лет они стали крепостными. Относящимися к данному вопросу переменными являются: (1) количество помещиков, которое требовалось военным нуждам московского государства, и (2) плотность населения.

Согласно Ключевскому, до середины пятнадцатого столетия, Москва, будучи вассалом монголо-татар, окруженная другими русскими землями, вела очень мало войн за своими пределами. Плотность населения была довольно высокой, так как Москва была наиболее безопасным местом, с незначительными возможностями для эмиграции6. Можно сделать вывод о том, что потребность в большом классе помещиков еще не наступила, и что землевладельцы могли получать ренту со своих владений (более точно, с родовых поместий), не прибегая к крепостной зависимости. Верно, что в России, еще с киевских времен, всегда имелось значительное количество рабов. Хотя в то время, они были, в основном, домашней прислугой, и живущими в семье слугами, а не крестьянами7. С середины пятнадцатого столетия ситуация резко изменилась. Освободившись от власти монголо-татар (официально это произошло в 1480 году, а фактически, раньше), и, объединив ряд российских земель, Москва столкнулась с сильными противниками: на западе это были Речь Посполитая (федерация Королевства Польского и Великого княжества Литовского), и шведы, а на юге - крымские татары. Противостояние с последними продолжалось непрерывно. При этом 50 лет из 103 (с 1492 по 1595 годы) были потрачены на войны против Речи Посполитой и шведов, как и последовавшие за ними 30 лет из 70 (с 1613 по 1682 годы), не говоря уже о Смутном времени, с 1598 по 1613, заполненном гражданскими и зарубежными войнами8.

Военная подготовка армий московитов была невысока, в них было большое количество резервистов. Так, во время Ливонской войны, Иван Грозный поставил под ружье более 300 000 человек. В это время количество помещиков должно было значительно возрасти. Так как торговля и промышленность не имели заметного развития, правительство было вынуждено отводить землю помещикам. Этот процесс начал приобретать большой масштаб во второй половине пятнадцатого столетия, и ускорялся в течение всего шестнадцатого века9. Параллельно с этим количество населения в центральных областях начало снижаться. Покорение всего простора Волги (начавшееся в 1552 году), открыло доступ к большому количеству более плодородной земли, и привлекло широкие массы крестьян, бегущих от высоких налогов, притеснений со стороны Ивана Грозного (печально знаменитая опричнина), и кремлевских вмешательств. Затем настало Смутное время, еще раз опустошившее страну. Уже в шестнадцатом веке среди землевладельцев существовала жесткая конкуренция за крестьян. После 1613 года она только усилилась10.

В наличии оказались оба ингредиента, необходимые для развития крепостного права - высокое соотношение земля/рабочая сила, и решение правительства создать большой класс помещиков. Помимо этого, в том же самом направлении действовали и другие силы. В первую очередь, это было ослабление власти великих князей, как от рук Ивана Грозного, так и в течение Смутного времени. Предлагая крестьянам привилегии и защиту, эти князья весьма преуспели в переманивании крестьян у помещиков. По этой причине они приветствовали свободное перемещение крестьян, в то время как помещики, что вполне естественно, противились этому. Теперь же крестьяне потеряли поддержку своих "друзей"11. Следующая причина лежит в фискальных интересах государства: миграция крестьян, особенно из центра на периферию, мешала сбору налогов12. И, наконец, сами крестьянские общины возражали против эмиграции своих членов. Это было связано с круговой порукой общины за сбор налогов с входящих в нее людей (до тех пор, пока в последующие годы эта ответственность не была взята на себя старостами), и поэтому отъезд некоторых членов общины приводил к тому, что налоговое бремя ложилось на оставшихся до следующей переписи13.

Размер настоящей работы не позволяет мне привести дополнительные детали процесса, который постепенно сделал крестьян крепостными. Я также не могу здесь обсуждать расхождения между Ключевским, подчеркивающим, в качестве основного препятствия этому процессу, безнадежность долговых обязательств у крестьян перед своими землевладельцами, и Грековым с Блумом, которые больший акцент делают на принятии соответствующих законов (особенно, на так называемые, «заповедные годы»)14.

Вместо этого я упомяну два дальнейших отражения нехватки рабочей силы в России: первое проявило себя в семнадцатом столетии заменой основного налога на землю налогом на домовладение, и подушным налогом при Петре Великом15. Второе отражение представляет собой интересную культурную характеристику, сохранявшуюся долгое время после того, как исчезла вызвавшая ее причина. Даже в первой половине девятнадцатого века социальное положение землевладельцев в России, как описывается в литературе того времени, меньше зависело от размера принадлежащей ему земли (которая редко упоминается), чем от количества душ (зарегистрированных крестьян мужского пола), которыми он владел16.


2. Польша и Литва



Согласно теории, что длина отчета должны быть пропорциональна интенсивности проделанного исследования, данный параграф будет очень коротким. К нему относятся следующие факты:
(1) В четырнадцатом столетии литовцами были покорены огромные, открытые и очень редко населенные территории Украины17.
(2) В пятнадцатом и шестнадцатом веках, Украина была заселена иммигрантами из центральных областей государства. В результате этой миграции, население центральных областей уменьшилось настолько, что составило, согласно Грекову, угрозу польскому государству18.
(3) В конце шестнадцатого столетия крестьяне стали крепостными19.

Что для меня не ясно, так это последовательность, в которой произошли события (2) и (3). В томе III (стр. 110) Ключевский датирует заселение Украины шестнадцатым столетием. В томе I (стр. 293) говорится о пятнадцатом веке. Но в обоих случаях он приписывает миграцию крестьян усилению крепостного права в Польше и Литве. В Польше крепостное право, согласно ему, было установлено уже в четырнадцатом веке, а в Литве - в пятнадцатом веке20. С другой стороны, Греков считает, что согласно своду законов Польши 1493 года, каждый крестьянин все еще мог покидать землю, если он рассчитался со своим землевладельцем. Но он также сообщает, что в 1444 году галицийские дворяне потребовали, чтобы правительство предотвратило вмешательство других землевладельцев в перемещение крестьян21. Очевидно, такое вмешательство уже имело место даже тогда.

В Польше и Литве вполне возможным было появление несоответствий между законами и фактическим состоянием дел. Это, вероятно были значительные местные вариации, как в законодательстве, так и на практике. Я был бы счастлив, если можно было бы установить, что миграция на Украину предшествовала развитию крепостного права, но я, определенно, не нахожусь в положении, позволяющем заявлять это. Вполне возможно, что миграция и крепостное право взаимно усиливали друг друга.

Так как я не изучал развитие крепостного права в других странах восточной Европы, я могу дать только краткий комментарий к хорошо известной и очень интересной статье Блума "The Rise of Serfdom in Eastern Europe" ("Становление крепостного права в Восточной Европе"). Он подчеркивает растущую власть знати, и то, что общее снижение численности населения в области "от Эльбы до Волги..." приветствовалось от чистого сердца22.

Но его ссылку на перемежающиеся периоды процветания и депрессии в качестве важных причин становления и отмены крепостного права, нельзя принять до тех пор, пока он не предоставит аналитического обоснования этой причинно-следственной связи.


3. Западная Европа



В этом параграфе мы очень кратко рассмотрим четыре события:

(1) Появление крепостного права в Римской Империи
(2) Отмена крепостного права в 1300 году
(3) Невозвращение к нему после Черной Смерти
(4) Связь между овцеводством и крепостным правом.

О снижении численности населения в поздние годы Римской Империи, конечно, хорошо известно. Упоминая Византию, Георг Острогорски заявляет: "И поэтому, постоянно увеличивающаяся масса сельского населения была привязана к земле. Это конкретный пример широко распространенного принудительного закрепления за населением их занятий, которое недостаток рабочей силы в поздней Римской Империи вынуждал применять систематически"23.

Это наиболее четко сформулированное утверждение о связи между дефицитом рабочей силы и развитием крепостного права, с которым я столкнулся в своих изучениях работ по экономической истории Европы.

Точно так же, хорошо известно о значительном увеличении населения Западной Европы к концу тринадцатого столетия, когда было отменено крепостное право. Ганшоф и Верхалст (Ganshof & Verhulst) говорят о "... значительных и растущих резервах рабочей силы..." во Франции, а Постан (Postan) обсуждает признаки перенаселения в Англии: увеличение количества людей, вообще не имеющих земли, субаренда у многих проживающих на земле, недостаток выпасов, и т.п.24 Та же информация о Западной Европе в целом предлагается Смитом, который добавляет, что: "Следовательно, проблема для западных землевладельцев, по крайней мере, до демографического коллапса в середине четырнадцатого столетия, заключалась не в сохранении проживающих на их землях людей, а в том, как избавиться от большинства из них"25. Так как эти факты прекрасно соответствуют моей гипотезе, позвольте мне остановиться здесь, пока я в выигрышной позиции.

Но когда мы подходим к падению численности населения, вызванного Черной Смертью после 1348 года (хотя, согласно Постану, население Англии прекратило расти даже раньше)26, ценность моей гипотезы в объяснении последующего течения событий, снижается (См. Часть I). Почему крепостное право не было установлено снова, после такого резкого увеличения соотношения земли и рабочей силы?

Я обращаюсь только к Англии. За исключением одного, скорее, странного экономического объяснения, которое будет ниже обсуждаться, я не могу предложить ничего, и должен вернуться к политическим факторам. Крепостное право не могло быть восстановлено, если бы землевладельцы не объединились (что вполне ожидаемо) в своем давлении на правительство, и если бы последнее не хотело, или не могло удовлетворить их требования. Но очень маловероятно, что каждое поместье потеряло одну и ту же часть своих крестьян. Следовательно, землевладельцы, которые пострадали больше, должны были приветствовать свободу передвижения крестьян, по крайней мере, в течение какого-то времени, а те, кто пострадал меньше, противились бы этому. В таком случае, землевладельцы не могли бы объединиться. Постан также предлагает некоторую вероятность того, что основное давление, подкрепляющее законы Ричарда II, исходило не от феодальных землевладельцев, а от маленьких людей27. Английские магнаты, как и их коллеги в России (см. выше), явно могли позаботиться о своих интересах. Хотя я не могу судить о "духе" средневекового законодательства, мне кажется, что меры, предпринятые правительством Ричарда, были, в какой-то мере, нерешительными.28 В любом случае, они оказались неэффективными. Поэтому о себе заявили экономические факторы, которые помогли крестьянам.

Странное экономическое объяснение, которое я упомянул ранее, должно доставить удовольствие экономистам, если только оно соответствует фактам. Это распространение овцеводства, деятельность, связанная с использованием земли, и сохранением рабочей силы.29 К сожалению, те данные, которые я смог найти, не подкрепляют точку зрения о развитии овцеводства, происходившего в течение сотен лет после Черной Смерти. Официальный экспорт шерсти из Англии, как в виде сырья, так и в виде одежды, снизился с 12 миллионов фунтов в 1350 году для 8.7 миллиона в 1400 году. Это падение на 27 процентов. Еще одно падение экспорта на 12 процентов (с 8.7 миллиона фунтов) имело место в 1450 году30.

От меня не зависит определение пропорции, в которой шерсть должна потребляться дома, или вывозиться за пределы страны.31 Возможно, что на указанные выше изменения повлияла Столетняя Война. Но положение таково, что я не могу с определенностью утверждать, что произошедшее после 1350 года в Англии развитие овцеводства спасло крестьян от возвращения крепостного права.32

Судя по знаменитому пассажу Томаса Мора, о том, что овцы съели людей, работе епископа Латимера "Проповедь Пашни" (1549), и по другим, менее косвенным свидетельствам, в шестнадцатом столетии имело место значительное расширение поголовья овец за счет зерновых культур и людей.33 Однако к этому времени крестьяне Англии едва ли нуждались в помощи со стороны овец, чтобы остаться свободными.
Но возможно ли, чтобы раннее развитие овцеводства, которое имело место еще до 1350 года, помогло крепостным Англии, после всего, обрести свою первоначальную свободу?

4. Соединенные Штаты



Американский Юг соответствует моей гипотезе с такой смущающей простотой, что возникает вопрос о необходимости вообще упоминать его. Наличие огромных площадей плодородной земли в теплом климате, земли, которая способна производить ценную продукцию, если только удается найти для этого рабочую силу, для меня кажется вполне достаточным, для объяснения импорта рабов. Неясно только, почему Север не смог использовать их в большом количестве. Помимо социальных и политических возражений, должны существовать экономические причины того, что рабство на Юге было распространено больше, чем на Севере. Возможно, это как-то связано с прекрасной адаптацией негров к жаркому климату, и/или их применимости на Юге в течение всего года, а не только нескольких месяцев на Севере34. Мне трудно поверить, что рабы не могли быть использованы в смешанных фермах Севера. Хотя основная часть пищи производилась южными фермами, большинство рабовладельцев имели небольшое количество рабов, и многие рабы обладали ремесленными навыками.35

Очень полезным было бы исследование возможной выгоды использования рабства на Севере, типа работы Конрада и Мейера (Conrad & Meyer), которое продемонстрировало бы, мог ли бы Север позволить себе выплачивать рыночную стоимость рабов.

Я не встретил никаких достаточно убедительных свидетельств того, что рабство в Соединенных Штатах умирало к началу Гражданской Войны, и здесь я согласен с Конрадом и Мейером, хотя, по правде говоря, я не уверен, что такое тщательное исследование было бы необходимо, чтобы доказать прибыльность рабства на Юге.36



III



В заключение, я хотел бы сказать несколько слов о происхождении моей гипотезы, и об ее месте в экономической истории. Хотя я обсуждал ее на лекциях в течение десятка лет, я до 1966 года не излагал ее в письменном виде, так как высокие авторитеты говорили мне, что идея не нова, и хорошо известна. Это было верно, так как короткий поиск в библиотеке сразу обнаружил ряд предшественников. Наиболее известным из них был голландский ученый Герман Нибор (Herman J. Nieboer). Его солидный труд на 465 страницах под названием Slavery as an Industrial System: Ethnological Researches (Рабство, как промышленная система: Этнологические исследования), был опубликован в 1900 году.37 Гипотеза, которую я нескромно назвал "моей", высказывалась им снова и снова, и проверялась на массе антропологических и исторических данных. Как можно ожидать, он был удовлетворен результатами.

Но первоначально эта гипотеза принадлежала не Нибору. Он, в свою очередь, ссылается на работу A. Loria, Les Bases Economiques de la Constitution Sociale of 1893, и на E. G. Wakefield, A View of the Art of Colonization, опубликованную в 1834. Некоторые моменты могут быть найдены даже у Адама Смита.38

Я не согласен с Нибором по двум пунктам. Во-первых, определение свободной земли, на мой вкус, имеет слишком много юридического, и недостаточно экономического содержания, хотя это воспринимается, как нечеткое, а не неправильное. Во-вторых, он преувеличивает важность гипотезы, заявляя, хотя и не двусмысленно, что свободная земля или другие свободные ресурсы необходимы и достаточны для существования рабства или крепостного права: "... Только среди людей со свободными ресурсами может существовать рабство или крепостное право, в то время как свободный труд зависит от оплаты, и может быть обнаружен только в условиях закрытых ресурсов".39 На той же странице он защищает себя замечанием, в котором исключает простые сообщества охотников, рыболовов и охотящихся земледельцев, едва ли составляющих компанию для фермеров Северной Америки. Он пренебрегает возможностью того, что крепостное право, однажды установленное, может существовать длительное время и после того, как причина его появления - свободная земля - исчезнет, или что крепостное право может быть введено и в отсутствии свободной земли. Он игнорирует роль правительства. Однако все это - незначительные дефекты в его важном вкладе.

С другой стороны, мой источник может несколько ошибаться. Если историки всегда знали о связи между соотношением земля/рабочая сила, и крепостным правом (или рабством), то они приложили серьезные усилия, чтобы не оставить многие хорошие, четкие аргументы в тех местах, где я мог их найти, хотя студенты американского Юга были ко мне намного добрее, чем другие.40 Нибор также мог высказать определенные жалобы. Его имя не удается найти ни в библиографии, ни в каталоге первого тома The Cambridge Economic History of Europe (Экономическая история Европы) от 1966 года. Он не упоминается в классическом исследовании крепостного права в России, выполненном Блумом. Мне удалось найти имя Нибора в работе Дженовезе The Political Economy of Slavery (Политическая экономия рабства) в связи с каким-то не очень важным вопросом, но с дальнейшим замечанием, что "Phillips читал эту книгу и ссылался на нее". Филлипс (Phillips) действительно читал эту книгу, и подтвердил, что "наемный труд не может существовать, пока земля остается свободной"41.

Возможно, в истории эта гипотеза занимает такое же место, какое не так давно занимал в экономической теории гипотеза экономического роста. Это место когда-то было описано как "всегда находящееся рядом, но редко приглашаемо внутрь". Если это так, то почему бы не пригласить? В конце концов, отношение земля/рабочая сила имеет количественные характеристики".


За множество полезных комментариев по ранней рукописи я благодарен следующим лицам: Abraham Becker, Oleg Hoeffding, Clayton La Force, Edward Mitchell, William Parker, George Rosen, Matthew Edel, Peter Temin, Helen Turin и Charles Wolf, Мл. Ранние предложения, которые сделал Alexander Gerschenkron, также оказались весьма полезными. Также благодарю Ann Peet за ее прекрасную исследовательскую помощь.

Я также благодарен RAND Corporation за поддержку ранней версии настоящего исследования (20 октября 1966 г) и Национальный Фонд Науки за оказанную помощь (грант № NSF-GS-2627) в пересмотре и расширении первого варианта работы. Ни одно из этих двух организаций, и никто из лиц, названных выше, не несет ответственность за выраженную здесь точку зрения.


Другие статьи этого же автора по истории русского крепостного права:

1. Пришлось ли русским крепостным переплачивать за свою землю при отмене крепостного права в 1861 году? История одной исторической таблицы
2. К вопросу о прибыльности крепостного права в России



1 В.Ключевский, «Курс русской Истории» (М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937 г). Первое издание было в 1906 году. Все мои ссылки относятся к изданию 1937 года. Перевод на английский, выполненный C. J. Hogarth, вышел в 1960 году в Нью-Йорке в издательстве Russell and Russell под названием A History of Russia. Конкретные ссылки относятся к Части II.
2 Под "правительством" я понимаю любую организацию, способную предпринять определенные меры закона и порядка, и в частности, использовать неэкономическое принуждение. Это может быть царь, ассамблея землевладельцев, влиятельный магнат и т.п.
3 Он может быть ограничен обычаями, и опасением что его крепостные ударятся в бега - что часто происходило в России.
4 Фактически, нелегко сравнивать относительную доходность свободного и рабского труда. Так как свободный рабочий получает, более или менее, в соответствии с выполняемой работой, а раба нужно либо вырастить, либо купить, и он может иметь детей, и т.п., то потоки доходов и расходов для этих двух видов труда должны быть правильно снижены. В тексте предполагается, что все косвенные затраты на использования рабов, такие как медицинские расходы, дополнительный контроль, и т.п., включены в Ws.
При хорошо организованном рынке рабов, цена раба будет приближаться к текущему значению предельного продукта с учетом скидки на предельный продукт, произведенный в течение его жизни. Покупатель, который платит эту цену, обнаружит, что его доход почти не превышает ожидаемое капиталовложение. Он будет жаловаться на высокую стоимость рабов, и выражать сомнение, относительно доходности рабовладения в целом, потому что в предельном варианте у него не будет практической разницы в использовании свободного или рабского труда. Но до тех пор, пока обеспечение продуктами и аналогичными элементами для поддержания рабов остаются эластичными (какими они, вероятно, должны быть), продавец рабов должен чувствовать себя хорошо. Он получает преимущества от постоянного дисбаланса рынка рабов, созданного избытком земли, и ограниченными способностями людей к воспроизведению потомства (в предположении отсутствия импорта рабов). Однако если продавец рабов посчитает величину возврата от текущей стоимости его рабов и земли, он может не зафиксировать больше, чем рыночная доходность. Другими словами, механизм рынка трансформирует доход от рабов в прибыль от прироста капитала.
По этому поводу можно обратиться к работе History of Agriculture in the Southern United States to 1860, которую Льюис Сесил Грей (Lewis Cecil Gray) опубликовал в 1933 году. Частично она воспроизведена в работе Гарольда Вудмана (Harold D. Woodman), Slavery and the Southern Economy: Sources and Readings (New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1966), стр. 106-09, и в работе Alfred H. Conrad и John R. Meyer, The Economics of Slavery and Other Studies in Econometric History (Chicago: Aldine Publishing Company, 1964), стр. 43-92.
5 Возможно, что даже в мальтузианском обществе может продолжать существовать рабство (или крепостная зависимость). Рабов могут держать по причинам социальной престижности (как реликт того времени, когда рабство было выгодным), или просто потому, что жизнь раба более надежна, чем жизнь свободного человека. С другой стороны, использование проживающих в поместье (с ограниченной арендой), или свободных людей дает землевладельцу возможность намного легче выбирать лучших из нескольких претендентов, чем среди рабов или крепостных, защищенных обычаем
6 Ключевский, том 1, стр. 379, том III, стр. 9-10, 121. Однако Блум (Blum) говорит о снижении численности населения уже в четырнадцатом и пятнадцатом столетиях. См. Jerome Blum, Lord and Peasant in Russia from the Ninth to the Nineteenth Century (Princeton: Princeton University Press, 1961), pp. 60-61. Возможно, что Ключевский описывает относительное положение Москвы среди других земель России, в то время как Блум говорит обо всей стране.
7 Ключевский, том I, стр. 282-83; Том II, стр. 182-83.
8 Ibid., Vol. II, pp. 121, 125, 221-22; Vol. Ill, p. 135.
9 Ibid., Vol. II, pp. 221, 229-42, 248; Vol. Ill, pp. 63-64, 230-31, 257, 283. Blum, pp. 93, 157.
10 Ключевский, том. II, стр. 254-57, 339-44; Том. Ill, стр. 182, 244. Blum, pp. 147, 152-54, 157, 160, 252., В.Д.Греков, Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века (Москва-Ленинград, Издательство Академии Наук СССР), стр. 794-96, 849.
11 Ключевский, том. II, стр. 259, 307. Blum, pp. 253-54. Греков, стр. 870-71, 903, 909. Греков, Главнейшие этапы в истории крепостного права в России (Москва-Ленинград, Государственное социально-экономическое издательство, 1940), стр. 46.
Когда руководители дворянского ополчения обсуждали договор с королем Польши Сигизмундом, по которому его сын должен был оказаться на московском троне в 1610 - 1611 годах, они требовали включить в договор запрет о свободном перемещении крестьян (Ключевский, том II, стр. 349)
12 Ключевский, том. Ill, стр. 188.
13 Ibid., Vol. II, pp. 317-18, 336-37, 340. Blum, pp. 96, 234.
14 Ключевский, Том. II, стр. 321-23, 331-50; том. Ill, стр. 181-88. Blum, стр. 254-55. Греков, Крестьяне, стр. 826, 850. Греков, Главнейшие..., стр. 64-65.
Если долги крестьян так сильно и так безнадежно привязывали их к своему землевладельцу, как утверждает Ключевский, то непонятно, почему правительство вначале не ограничило, а затем и вовсе не запретило их перемещение.
15 Ключевский, том. Ill, стр. 243-46; том. IV, стр. 142-48. Греков, Главнейшие, стр. 71-72.
16 Можно привести ряд примеров. В Дубровском Пушкина, старый Дубровский описывается, как владелец 70 душ, а князь Верейский - владеет 3000; в Капитанской дочке подчеркивается, что отец Гринева владеет 300 душами; у Гоголя в Мертвых Душах Плюшкин владеет более чем 1000 душами; в Обломове Гончарова главный герой владеет 350, а в Простой Истории Антон Иванович постоянно перезакладывает 12 принадлежащих ему душ...
17 Ключевский, Том. 1, стр. 293.
18 Ibid., Vol. I, pp. 293-94. Греков, Крестьяне, стр. 387.
19 Jerome Blum, "The Rise of Serfdom in Eastern Europe," American Historical Review. LXII (1957), pp. 807-36. Особенно, стр. 821-22.
20 Ключевский, том. Ill, стр. 101-02.
21 Греков, Крестьяне, стр. 381-83. Похоже, существует значительное расхождение среди властей, которых он цитирует. Он упоминает ряд законодательных актов, принятых в конце пятнадцатого столетия, и в 1510, 1519, 1520, 1532 годах, ограничивающих свободу крестьян к перемещению (стр. 387).
22 Blum, "The Rise of Serfdom," p. 819.
23 Georg Ostrogorsky, "Agrarian Conditions in the Byzantine Empire in the Middle Ages', The Cambridge Economic History of Europe, Second Edition (Cambridge: Cambridge University Press, 1966), I, p. 206. См. также pp. 11, 27-28, 33, 66 и 257 в том же томе. Также, W. R. Brownlow Lectures on Slavery and Serfdom in Europe (London and New York: Burns and Oates, Ltd., 1892), pp. 49-50.
24 Francois Louis Ganshof и Adriaan Verhulst, "Medieval Agrarian Society in its Prime: France, The Low Countries, and Western Germany," Cambridge Economic History, I, p. 294; M. M. Postan в своем эссе "England," тот же том, pp. 552-56, 563-64, 624; Blum, "The Rise of Serfdom," pp. 810-11.
25 R. E. F. Smith, The Enserfment of the Russian Peasantry (Cambridge: Cambridge University Press, 1968), p. 4.
26 Postan, essay on "England," Cambridge Economic History, I, pp. 566-70.
27 Ibid., p. 609.
28 Brownlow, Lectures on Slavery, pp. 157-83. Smith, Enserfment, pp. 4-5.
29 Идея что овцеводство может иметь отношение к крепостному праву, была высказана Нибером (Nieboer) в его книге (стр. 371-75) обсуждаемой в Части III.
30 K. G. Ponting, The Wool Trade Past and Present (Manchester and London: Columbine Press, 1961), p. 30. Данные основаны на схеме, p. xviii Medieval Merchant Ventures составленной E. Carus Wilson.
31 Согласно Постану, p. 568, местное потребление одежды не известно. Peter J. Bowden произвольно считает, что оно составляет 50 процентов. См. его The Wool Trade in Tudor and Stuart England (London: Macmillan & Co., Ltd., 1962), p. 37.
32 Данные по количеству овец, или, что более правильно, по его увеличению, в нашем случае не были бы достаточными. Нам все равно нужно было бы знать, как много крестьян, нанимавшихся выращиванием зерновых, было заменено, скажем, одной тысячью дополнительных овец.
33 См. E. Lipson, The History of the Woollen and Worsted Industries (London?: Frank Cass & Co., Ltd., 1965), p. 19; E. Nasse, On the Agricultural Community of the Middle Ages, and Enclosures of the Sixteenth Century in England (London: Macmillan & Co., 1871), pp. 77-78; Brownlow, Lectures on Slavery, p. 184; Bowden, Wool Trade, p. xvi
34 Woodman, Slavery and the Southern Economy, p. 7.
35 Conrad and Meyer, Economics of Slavery, p. 80; James Benson Sellers, Slavery in Alabama (University, Alabama: University of Alabama Press, 1950), pp. 71, 120, 162-63; Rosser Howard Taylor, Slaveholding in North Carolina: An Economic View (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1926), p. 72; Harrison Anthony Trexler, Slavery in Missouri (Baltimore: The Johns Hopkins Press, 1914), pp. 13, 19; Woodman, Slavery and the Southern Economy, pp. 14-15.
36 Как авторы практически признают на стр. 78. Обсуждение доходности рабства приведено у Stanley L. Engerman, "The Effects of Slavery Upon the Southern Economy: A Review of the Recent Debate", Explorations in Entrepreneurial History, Second Series, IV (1967), pp. 71-97
37 Опубликован Martinus Nijhoff в издательстве The Hague. Повторно вышел в Franklin,Publisher, New York в 1971
38 Adam Smith, The Wealth of Nations (London: Cannan's edition, 1922), II, pp. 66-68. Существует еще одна книга от Wakefield по той же теме: England and America: A Comparison of the Social and Political State of Both Nations (London: Richard Bentley, 1833), Vol. II. Другие источники: J. E. Cairnes, The Slave Power (London: Parker, Son, and Bourn, 1862); J. S. Mill, Principles of Political Economy, 1848 (New York: D. Appleton and Co., 1920), I, p. 316.
39 Nieboer, Slavery as an Industrial System, pp. 312, 389.
40 Заявление Острогорски было процитировано в Части II. Американские точки зрения изложены в сборнике Woodman.
41 Eugene D. Genovese, The Political Economy of Slavery (New York: Vintage Books, 1967), p. 84. Ulrich B. Phillips, "The Economic Cost of Slaveholding in the Cotton Belt," Pol. Sci. Q., XX (June 1905), частично воспроизведена в Woodman, Slavery and the Southern Economy, p. 36.


Просмотров: 22039

Источник: Evsey Domar. The causes of slavery or serfdom: a hypothesis / Capitalism, socialism, and serfdom. Cambridge University Press, 2008. p. 225-238



statehistory.ru в ЖЖ:
Комментарии | всего 0
Внимание: комментарии, содержащие мат, а также оскорбления по национальному, религиозному и иным признакам, будут удаляться.
Комментарий:
Reid 2015-04-26 23:47:18
Поправьте пожалуйста опечатку в статье "При этом 50 лет из 103 (с 1942 по 1595 годы)"Очевидно имеется ввиду 1492 год.Также "князи" надо бы поменять на "князья".Спасибо.
X