«Альянс побежденных»: довоенная задолженность и проблема восстановления экономических отношений России и Германии (1917—1920-е гг.)
До Первой мировой войны Германия, как известно, являлась вторым после Франции кредитором царской России по сумме государственного долга и частным инвестициям. По данным, предложенным советским правительством к Генуэзской конференции 1922 г., общая внешняя государственная (по займам государственным и гарантированным правительством) задолженность России к 1914 г. составляла 6330 млн золотых руб. (по довоенному курсу 1 руб. = 0,5 долл. США или 2,16 германской рейхсмарки). При этом Франция являлась кредитором на 3786 млн руб., Германия — на 975, Голландия — на 575, Великобритания — на 500 и остальные страны — на 494 млн руб.1 Кроме того, по имеющимся новейшим подсчетам, в акционерные компании России к 1915 г. было инвестировано около 1940 млн руб. заграничных инвестиций, причем и здесь Франция шла на первом месте (594 млн руб.), опережая Великобританию (491,5), Германию (399), Бельгию (230,4) и США (114 млн руб.)2.
С началом Первой мировой войны все долговые обязательства между воюющими странами были заморожены, однако в период подготовки Брестского мира проблема «русских долгов» вновь встала на повестку дня. По условиям мирного договора в Брест-Литовске, подписанного 3 марта 1918 г., стороны пришли к соглашению, что «с заключением мира оканчивается война и в экономических и финансовых отношениях»3. Согласно дополнительному соглашению к договору, наряду с восстановлением дипломатических и экономических отношений, внешнеторговых прежде всего, «стороны обязывались также после ратификации договора возобновить уплату процентов по государственным обязательствам гражданам другой стороны». Предусматривалось, кроме того, восстановить права собственности и возместить ущерб гражданам дугой стороны от действия законов военного времени4.
Вопрос о «русских долгах» позволяет не только затронуть чрезвычайно важную проблему внешней задолженности царской России, но также остановиться на вопросе влияния этого фактора на процесс восстановления экономических отношений в послевоенный период. Последние подсчеты государственной задолженности Российской империи Германии («портфельные инвестиции») и частных капиталовложений германских фирм в России («прямые инвестиции») в конце XIX — начале XX в., обобщающие накопленный в литературе материал, были проведены под руководством Р.Тилли в рамках исследования банковской системы Германии 1870—1914 гг.5 По данным Р.Тилли, общая сумма германских капиталовложений в России к 1914 г. составляла 3,8 млрд марок, или 1/7 всех внешних инвестиций Германии6. В литературе, однако, недостаточно внимания уделяется вопросу о происхождении цифр русской задолженности, в особенности это касается частных инвестиций, в отношении которых имеются существенные расхождения. Данная работа призвана осветить эту проблему применительно к периоду после Первой мировой войны, когда формировались данные о взаимных претензиях двух стран, легшие позднее в основу исторических исследований.
Новые документы, обнаруженные автором в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) в Москве, а также в Федеральном архиве ФРГ в Потсдаме (Bundesarchiv Deutschlands, Potsdam), Архиве МИД ФРГ в Бонне (Politisches Archiv des Auswaertigen Amtes, Bonn), дополненные имеющимися публикациями дипломатических документов, позволяют проследить основные этапы разработки проблемы долгов в период между Октябрьской революцией 1917 г. в России и Ноябрьской 1918 г. в Германии и до конца 1920-х гг., когда эта проблема утратила свою остроту.
В России первый за годы войны подсчет задолженности был проведен в конце октября 1917 г., одновременно с приходом к власти большевиков и провозглашением декрета о мире. Соответствующие данные подготовило Иностранное отделение Кредитной канцелярии Министерства финансов, в котором были сосредоточены внешне-экономические финансовые расчеты. По сведениям Иностранного отделения, остаток находившихся в Германии облигаций российских государственных займов составлял 1188 млн марок, или около 550 млн руб. по довоенному курсу (1 руб. = 2,16 германской марки). Гарантированных российским правительством займов железнодорожных компаний в Германии было размещено на 1134 млн марок (525 млн руб.), акций и закладных листов государственных ипотечных банков (Дворянского и Крестьянского), являвшихся, по существу, обязательствами российской казны, — на 280 млн марок (130 млн руб.).
Все обязательства российского правительства по отношению к Германии исчислялись, таким образом, в 2602 млн марок, или около 1205 млн довоенных золотых рублей. Если же прибавить к этой сумме — как это и сделало Иностранное отделение — остаток находившихся в Германии облигаций займов российских городов (формально муниципальные займы не имели правительственной гарантии, но по уровню надежности были сопоставимы с государственными обязательствами), которых насчитывалось на сумму 302 млн марок, или 140 млн руб., то общий итог задолженности российской казны выразится цифрой 2904 млн марок, или 1345 млн руб.7 Этот итог, заметим, достаточно близок к сумме государственных обязательств России по отношению к Германии, приводимой Р.Тилли по данным журнала «Der Deutsche Oekonomist», который на 1914 г. определил эту сумму в 2843 млн марок8.
Методика подсчета государственной задолженности, использованная чиновниками Иностранного отделения Кредитной канцелярии, состояла в капитализации ежегодно уплачиваемых государственным казначейством процентов в данной стране. В отношении Германии расчет велся исходя из средней цифры в 4,5% годовых. Путем пересчета платимых процентов на средний процент доходности и осуществлялась капитализация долга. Надо заметить, что специальной регистрации держателей русских бумаг в довоенной Германии не проводилось (первый такого рода опыт, как будет показано ниже, относится к периоду мировой войны), поэтому метод капитализации является единственным надежным источником расчетов, хотя он и не дает абсолютно точных цифр (ряд займов, например, заключался из иного, нежели 4,5%, процента).
Помимо государственного долга, главной статьей межгосударственного финансового урегулирования являлись частные инвестиции и иные претензии по состоянию на начало войны (невозмещенные убытки германских подданных за реквизированные в период войны имущества не учитывались). Согласно выкладкам Иностранного отделения, эта статья долговых претензий равнялась 1555,6 млн марок, или 721,3 млн руб. (см. Таблицу 1).
Таблица 1.
Задолженность России Германии на 1914 г. (по данным Иностранного отделения Кредитной канцелярии)
Отметим, что главной статьей частноправовых долгов являлись германские инвестиции в акции российских акционерных компаний и прямое участие германского капитала (в лице подданных Германского рейха) в российских промышленных предприятиях. Общий итог этих претензий в размере 425 млн руб., или 918 млн марок, несколько отличается от данных российского экономиста П.В.Оля, в начале 1920-х гг. занимавшегося подсчетом участия иностранного капитала в народном хозяйстве довоенной России. По его расчетам, перед мировой войной участие германского капитала в акционерно-паевых предприятиях России равнялось 441,6 млн руб. Германские инвестиции шли на третьем месте вслед за французскими (731,6 млн руб.) и английскими (507,5 млн руб.)9.
Следует, однако, учитывать, что в реальности сумма иностранных инвестиций была несколько ниже, чем у Оля, и более соответствовала данным Кредитной канцелярии. Последние исследования с использованием новых источников свидетельствуют, что показатель суммы иностранных инвестиций у Оля на 10—14% превышает их реальный уровень10. Вероятно, ближе к истине подошел Р.Тилли, который приводит сумму прямых инвестиций Германии в России на 1914 г. в пределах 850 млн марок (393 млн руб.), хотя не раскрывает происхождение этой цифры11.
Помимо капитального долга, Кредитная канцелярия учла также не полученные гражданами Германии проценты по государственным обязательствам за три года войны в размере 465,9 млн марок (305 млн руб.). В итоге общая картина «русских долгов» Германии на конец 1917 г. выглядела следующим образом (см. Таблицу 2).
Таблица 2.
Задолженность России Германии на конец 1917 г.
Следует подчеркнуть, что приведенные данные представляют собой максимальные цифры, без учета российских контрпретензий.
Между тем, по сведениям германского Министерства экономики, российские подданные к 1918 г. владели в Германии различным движимым имуществом (ценные бумаги, векселя, товары и т.п.) на сумму около 531 млн марок и недвижимостью на 150 млн марок, всего, таким образом, на 681 млн марок12. Российской стороне эти цифры, по всей очевидности, не были известны; во всяком случае, на переговорах в Брест-Литовске они не фигурировали.
Обратимся теперь к подсчетам «русских долгов», проведенным германской стороной. Первые признаки оживления интереса к проблеме довоенных долгов в Германии появились в 1916 г., очевидно, в связи с ожиданиями сепаратного мира. Рейхсбанк в августе 1916 г. объявил регистрацию держателей облигаций русских государственных и гарантированных правительством железнодорожных займов. По завершении регистрации 30 сентября 1916 г. оказалось, что в германском владении находится облигаций российских государственных и гарантированных правительством займов на сумму 1072,2 млн марок, в том числе на 682,4 млн облигаций русских железнодорожных займов13. Разумеется, эта цифра отнюдь не являлась исчерпывающей и окончательной, поскольку проведенная в условиях войны и к тому же в столь сжатые сроки регистрация не могла носить всеобъемлющий характер.
Вплотную темой довоенных долгов германские финансово-политические круги занялись в конце 1917 г. в связи с началом мирных переговоров в Брест-Литовске. В Берлине 4 декабря 1917 г. состоялось рабочее совещание трех ведущих финансистов Германии — Ф. фон Мендельсона (F. von Mendelssohn) (банкирский дом «Mendelssohn & С°»), А. фон Гвиннера (A. von Gwinner) (Deutsche Bank) и А.Саломонсона(А. Salomonssohm)(Disconto-Gesellschaft). На встрече обсуждался вопрос о создании союза защиты германских держателей русских ценных бумаг, призванного отстаивать интересы немецких рантье ввиду угрозы государственного банкротства России. В ходе обсуждения фигурировали, в частности, данные о русских ценных бумагах в германском владении, зарегистрированных в Рейхсбанке. Общая их сумма к тому времени равнялась 1864 млн марок, в том числе на 1141 млн — облигаций государственных и гарантированных правительством займов и на 733 млн марок — акций частных компаний14.
Через неделю после этого совещания германских финансовых магнатов был образован Консорциум по русским государственным займам и облигациям железных дорог, в состав которого вошли представители ведущих немецких банков. Консорциум выступил в защиту «массы мелких немецких держателей, вложивших в эти бумаги значительную часть своего состояния»15. Организация эта не располагала, правда, сколько-нибудь подробными сведениями о размерах и структуре «русских долгов». По мнению эксперта германского ведомства иностранных дел, выраженному в письме в имперское Министерство экономики от 25 февраля 1918 г., к моменту подписания мирного договора можно было говорить о государственном и частноправовом долге России в пределах 3850 млн марок (с наросшими процентами), в том числе 2250 млн — по владению русскими ценными бумагами, 1600 млн — претензии по долгам русских партнеров германским фирмам16.
По отдельным категориям ценных бумаг картина выглядела следующим образом (см. Таблицу 3).
Таблица 3.
Русские ценные бумаги в германском владении к 1918 г. (по германским данным, млн марок)
По другим данным, изложенным в письме 12-ти ведущих германских банков в Министерство иностранных дел от 26 февраля 1918 г., общий итог германских претензий по государственным и частноправовым обязательствам России равнялся 4—5 млрд марок17. Хотя декретом советского правительства от 2 февраля 1918 г. государственные обязательства царской России были объявлены аннулированными, финансовая и политическая верхушка Германской империи настаивала на возмещении всех прежних долгов.
Таким образом, общая сумма долговых претензий по обобщающим германским данным примерно соответствовала расчетам российской Кредитной канцелярии. Правда, ни в том, ни в другом случае не учитывался ущерб, понесенный гражданами обеих стран в связи с репрессивными законами военного времени, ибо он, по отзыву экспертов, не поддавался сколько-нибудь точному исчислению.
После подписания мирного договора в Брест-Литовске была создана особая комиссия для определения ущерба от действия законов военного времени и уточнения общей суммы возможных претензий по всем видам долгов. Российская сторона в этой связи сделала ряд существенных корректив, на которых остановимся подробнее. Кредитная канцелярия подчеркивала, что за годы войны сумма российского государственного долга Голландии выросла на 200 млн руб., хотя новых займов в этой стране российское правительство не эмитировало. Причина заключалась в том, что часть облигаций российских государственных займов, размещенных в Германии, Франции и Бельгии, была продана их собственниками голландским держателям. Таким образом, реальный итог размещенных в Германии российских займов составлял менее указанных выше 550 млн руб. Кредитная канцелярия предлагала снизить его примерно до 400 млн руб.18
Не исключено, правда, что уменьшение суммы государственных обязательств у германских держателей компенсировалось притоком облигаций, вывозимых эмигрировавшими из России немцами.
По сведениям Наркомата финансов РСФСР, с начала войны и до середины 1918 г. в Германию вернулось около 16 тыс. зажиточных семей российских немцев, захвативших с собой и приобретенные в России ценные бумаги, в том числе облигации государственных займов19. Немецкая сторона на этом основании полагала, что таких новых ценностей, не прошедших регистрацию в Рейхсбанке, насчитывалось на сумму 360 млн руб. Российское же финансовое ведомство настаивало на том, что большая часть этих бумаг прошла регистрацию и потому не подлежит повторному учету.
Наркомат финансов РСФСР, кроме того, полагал, что в счет встречных претензий России должно быть зачтено так называемое «русское золото за границей», то есть активы царского Министерства финансов, находившиеся на счетах германских банкиров и предназначавшиеся для обслуживания государственного долга (по этим счетам проводилась выплата текущих процентов). К 1914 г. таких российских авуаров у германских банковских учреждений имелось на сумму 103 млн марок, к 1918 г. — на 99,1 млн марок (45,9 млн руб.). Уменьшение объясняется тем, что из этих средств в годы войны частично продолжали погашаться текущие купоны российских займов. Главным партнером российского Министерства финансов по размещению займов в Германии являлся, как известно, лидер так называемого «русского консорциума» берлинский банкирский дом Мендельсона, на счетах у которого осело 88,3 из 99,1 млн марок, переданных русской казной германским банкирам. Суммы эти не были возвращены российской стороне и не фигурировали в германских расчетах. Отметим, что германские партнеры в списке клиентов российского финансового ведомства шли на втором месте после французских, у которых к началу войны находилось 431 млн руб. «русского золота за границей», и эти суммы также не были возвращены России после окончания войны20.
Работа межправительственной комиссии по исчислению ущерба от действия законов военного времени породила в Германии надежды на скорое возмещение убытков, понесенных проживавшими в России германскими подданными в годы войны. В Германии был создан особый Комитет высланных из России германских подданных (Ausschuss der aus Russland ausgewiesenen Reichsdeutschen) во главе с крупным предпринимателем Леоном Шписом (Spies), до войны — совладельцем торгового дома «Шпис и Прен» («Spies & Prehn») в Москве. Комитет требовал полной компенсации имущественных потерь германских граждан, главным образом предпринимателей, насильственно выдворенных из России в период войны21.
Однако летом 1918 г., в связи с проведенной советским правительством национализацией промышленности, ситуация кардинально изменилась. Декрет 28 июня 1918 г. о передаче крупной промышленности в общенародную собственность стал очередным этапом экономической политики большевиков, начатой национализацией банков в конце 1917 г. и аннулированием государственных обязательств в начале 1918 г. Исходя из этих актов, российско-германское финансовое соглашение, подписанное в Берлине 27 августа 1918 г. в виде дополнения к мирному договору 3 марта 1918 г., отменяло ст. 8 прежнего договора об уплате Россией процентов по государственным долгам и ст. 13—15 о вознаграждении за частноправовые убытки. Вместо этого Россия обязывалась уплатить «для вознаграждения потерпевших от русских мероприятий германцев сумму в 6 млрд марок». Цифра эта представляла собой компенсацию по всем долгам с учетом взаимных требований22.
На Россию, по сути, накладывалась военная контрибуция, которая с лихвой перекрывала реальные претензии и была призвана погасить не только довоенную задолженность, но и те убытки от действия военных законов, о которых, как отмечалось, у германских экспертов было весьма смутное представление. По условиям августовского финансового соглашения советское правительство обязывалось до 31 декабря 1918 г. осуществить первый платеж в размере 1,5 млрд марок в виде отправки кредитных билетов (бумажных денег) царского правительства на сумму 544,4 млн марок, а остальной суммы — золотом из российского государственного запаса в объеме 245,6 тонн. Далее, 3,5 млрд марок предполагалось позже покрыть отправкой русских товаров и заключением в Германии нового русского займа. Остальные 1 млрд марок, согласно ст. 3 финансового соглашения, должны были принять на себя отпавшие от России Финляндия и Украина.
Имущества германцев, отчужденные в пользу российского государства, возвращались собственникам при условии, что отчуждение совершено до 1 июля 1918 г. В соглашении, правда, содержалась оговорка, что возврат имущества возможен лишь в случае, если отчуждение отменяется в отношении всего населения страны, т.е. только после официальной отмены национализации. Поскольку же рассчитывать на это можно было лишь в случае падения советского режима, Германия наложением громадной контрибуции пыталась компенсировать утраченные частные инвестиции в российскую экономику. Стороны условились также вернуть владельцам ценности из сейфов национализированных российских банков, равно как и германских, а также выплатить «замороженные» в период войны вклады в частных банках. Пострадавшим немцам предлагалось направлять соответствующие требования особому государственному комиссару, первые выдачи ценностей и выплаты по вкладам намечалось провести до 25 октября 1918 г.
13 ноября 1918 г., в связи с революцией в Германии, правительством Советской России все договоры с кайзеровской империей, в том числе договор 3 марта 1918 г. и финансовое соглашение 27 августа 1918 г., были объявлены уничтоженными23. Позднее Брест-Литовский договор был признан ликвидированным и Версальским мирным договором 1919 г., подведшим дипломатические итоги мировой войны. Тем не менее первые выплаты по финансовому соглашению 1918 г. состоялись24. До ноября 1918 г. из состава российского государственного запаса было отправлено в Германию золото стоимостью 120,4 млн руб. (около 260 млн марок). Правда, воспользоваться им Германии не удалось, поскольку по Версальскому мирному договору 1919 г. это золото перешло к победителям и осело в подвалах Французского банка.
Помимо золота, в Германию советским правительством было переправлено кредитных билетов царского образца на номинальную сумму 203 млн руб. для погашения государственных долговых обязательств. Это, впрочем, оказалось малоэффективным, поскольку царские кредитные билеты хотя и продолжали котироваться на европейских валютных биржах, но уже не являлись реальным платежным средством25. Потери германских собственников, прежде всего представителей деловых кругов, компенсировались из созданного по условиям августовского соглашения «особого фонда», средства из которого выдавались по распоряжению российского государственного комиссара. Германские заявители сумели пользоваться этим каналом до середины декабря 1918 г., получив в общей сложности около 56 млн руб., или 121 млн марок26.
Таким образом, в период от подписания Брестского мира до Ноябрьской революции в Германии советским правительством было выплачено германской стороне около 584 млн марок золотом и бумажными денежными знаками в счет погашения довоенной задолженности и возмещения ущерба, понесенного германскими собственниками в годы войны.
По-видимому, эти выплаты были учтены советской стороной в период подготовки Генуэзской конференции 1922 г., на которой фигурировали цифры довоенной задолженности России Германии в пределах 1900—2010 млн руб. (около 4,1—4,3 млрд марок)27. Если же принять во внимание выплаты, осуществленные в рамках финансового соглашения 27 августа 1918 г., то общий итог задолженности России Германии по всем видам обязательств составит примерно 4,7—4,9 млрд марок. Эта цифра близка к итоговым подсчетам российских и германских экспертов кануна подписания мирного договора и, по всей очевидности, наиболее соответствует реальной задолженности России ее западной соседке на момент прекращения войны.
Договором в Рапалло от 16 апреля 1922 г., подписанным накануне открытия конференции в Генуе, Россия и Германия отказались от возмещения военных расходов и убытков, связанных с «исключительными военными законами и насильственными мероприятиями государственных органов», равно как и от компенсации расходов на содержание военнопленных. Германия, кроме того, приняла на себя обязательство отказаться от претензий, происходящих от действия законов военного времени и мер советского правительства, при условии, что не будут удовлетворены аналогичные претензии других государств28.
После Рапалло тема довоенных долгов более не была предметом официальных переговоров между правительствами России и Германии. Однако эта проблема постоянно привлекала к себе внимание деловых кругов и широкой общественности в Германии и потому служила для обеих стран важным фактором формирования экономических и политических отношений. Сразу же после заключения договора в Рапалло, в мае 1922 г., лидеры «русского консорциума» — «Mendelssohn & С°», «S.Bleichroeder», Disconto-Gesellschaft, Berliner Handelsgesellschaft — заявили МИД Германии, что будут продолжать настаивать на возмещении убытков своей клиентуры от эмиссии довоенных российских займов.
В дальнейшем, несмотря на усилия МИД Германии притушить эту активность, которая могла осложнить восстановление экономических и политических отношений с Советской Россией, проблема довоенных долгов активно дискутировалась в немецкой прессе и в общественном мнении. В мае 1924 г. при подготовке советско-германских переговоров о внешнеторговом обмене этот вопрос вновь был поставлен банкирским домом Мендельсона. В августе 1925 г., в ходе работы над советско-германским торговым договором, среди германских держателей российских ценных бумаг вновь возродились надежды на возмещение убытков, в связи с чем был образован банковский синдикат под председательством бывшего министра юстиции А.Шиффера (A. Schiffer). Условием предоставления новых кредитов намечалось, в частности, признание советским правительством царских долгов. Однако в ходе обмена мнениями между Шиффером и министром иностранных дел СССР Г.В.Чичериным выяснилось, что этот вариант для советской стороны неприемлем, и крупный кредит на 300 млн марок был предоставлен Германией без дополнительных условий.
В ответ лидеры бывшего «русского консорциума» инициировали в прессе кампанию за скорейшее создание Союза зашиты интересов держателей российских ценных бумаг (Schutzvereinigung deutscher Glaeubiger ehemaliger russischer Staatsanleihen), который должен был вступить в контакт с соответствующими организациями в других странах-кредиторах. Однако правительственные круги Германии официально отмежевались от затеи «Мендельсона и К0», заявив, что не имеют отношения к Союзу и считают его создание нецелесообразным29. Скорее негативно отнеслись к этому проекту и ведущие германские промышленные концерны, которые стремились развивать экспортно-импортную торговлю с Россией исходя из реалий Рапалльского договора.
Помимо «русского консорциума», интерес к теме довоенных русских долгов пытался подогревать и созданный в 20-е гг. Союз немцев за границей (Bund der Auslanddeutschen), который выступил инициатором издания специальной работы по проблеме30. Однако эта активность встретила прохладный прием в правительственных кругах и реальных последствий не имела. С приходом к власти в Германии национал-социалистов и свертыванием экономических отношений с СССР проблема довоенных долгов окончательно утратила актуальность.
1 Документы внешней политики СССР. Т. V. М., 1961. С. 302—303.
2 Иностранное предпринимательство и заграничные инвестиции в России: Очерки / Отв. ред. В.И.Бовыкин. М., 1997. С. 320.
3 Документы внешней политики СССР. Т. I. М., 1957. С. 125—127.
4 Там же. С. 166-183.
5 См.: Tilly R. International Aspects of the Development of German Banking // International Banking 1870—1914 / Ed. by R.Cameron, V.I.Bovykin. New York; Oxford, 1991. P. 90-112.
6 Ibid. P. 102.
7 Российский государственный архив экономики (далее — РГАЭ). Ф. 7733. Народный комиссариат финансов РСФСР/ Министерство финансов РСФСР / Министерство финансов СССР. On. 1. Д. 8632. Сведения о долговых претензиях Германии к России. Л. 1 — 19.
8 Tilly R. Op. cit. P. 103. Table 4-4.
9 См.: Оль П.В. Иностранные капиталы в России. Пг., 1922. С. 290—293.
10 См.: Бовыкин В.И. Французский капитал в акционерных предприятиях России накануне Октября // История СССР. 1991. № 4. С. 159—181.
11 Tilly R. Op. cit. P. 105. Table 4-5.
12 Bundesarchiv, Abt. Potsdam, Reichswirtschaftsamt, 1898. Bl. 4.
13 Politisches Archiv des Auswaertigen Amtes, Bonn (далее — PA AA). Russland. Bd. 10307. A 39439 / Der Praesident des Reichsbank-Direktoriums — an Staatssekretaer des Auswaertigen Amts, Berlin, 24. November 1917.
14 Deutsch-sowjetische Beziehungen von den Verhandlungen in Brest-Litowsk bis zum Abschluss des Rapallovertrags. Dokumentensammlung. Bd. 1. 1917—1918. Berlin (Ost), 1967. S. 54-57.
15 Ibid. S. 95.
16 Bundesarchiv, Abt. Potsdam, Reichswirtschaftsamt, 1898. Bl. 43—47.
17 Deutsch-sowjetische Beziehungen... Bd. 1. S. 444—445.
18 РГАЭ. Ф. 7733. On. 1.Д. 8632. Л. 11.
19 Там же. Д. 8741. Материалы по дореволюционным расчетам с Германией.
20 Там же. Д. 7929. Остаток сумм Иностранного отделения Кредитной канцелярии у иностранных банкиров на 1 января 1918 г.; Д. 8273. О новом торговом договоре с Германией, 1922—1923.
21 Bundesarchiv, Abt. Potsdam, Auswaertiges Amt, 6230. Bl. 248.
22 Документы внешней политики СССР. Т. I. С. 445—453.
23 Там же. С. 565.
24 PA AA. Russland. Bd. 83941 / Berlin, 8. Januar 1930.
25 Bundesarchiv, Abt. Potsdam,
26 РГАЭ. Ф. 7733. On. 1. Д. 8656. О финансовых претензиях Германии к России, 1916-1918 гг. Л. 7-8.
27 Документы внешней политики СССР. Т. V. М., 1961. С. 302.
28 Там же. С. 223-224.
29 PA AA. Russland. Bd. 29259, Bl. 5-11 - Vorgeschichte bis zur Gruendung einer Schutzvereinigung deutscher Glaeubiger ehemaliger russischer Staatsanleihen, Juli 1926.
30 Menzel K. Das deutsche Vorkriegsvermoegen in Russland und der deutsche Entschaedigungsvorbehalt. Berlin; Leupzig, 1931.
Просмотров: 18235
Источник: Петров Ю.А. «Альянс побежденных»: довоенная задолженность и проблема восстановления экономических отношений России и Германии (1917—1920-е гг.)// Экономическая история. Ежегодник. 2005. М.: Российская политическая энциклопедия, 2005. С. 44-54
statehistory.ru в ЖЖ:
