Участие полиции во взаимоотношениях власти со старообрядцами (на материалах Вятской губернии во второй пол. XIX - начале XX вв.)
Государственные власти преследовали старообрядцев за распространение их вероучения Особый контроль, 'негласное наблюдение" со стороны полиции, согласно предписанию министра внутренних дел, учреждался "за образом жизни и поведением раскольников, совершающих обряды богослужения: венчание православных с раскольниками, крещение младенцев православных" и т.п. [2]. Закон запрещал старообрядцам организацию крестных ходов, употребление вне домов и молелен церковного и монашеского одеяния, публичное ношение икон, пение на улицах и площадях "раскольнических песен" [3]. В противном случае полиция возбуждала против них судебное преследование. Так, в конце февраля 1862 года в город Сарапул прибыл "лжесвященноинок" Ананий, о чем стало известно городничему, капитан-лейтенанту Полю, После организованного полицией тайного наблюдения Ананий был арестован. Полное имя этого старообрядца - Андриян Акинфьев Шибаков. Он происходил из крепостных крестьян Невьянского завода Пермской губернии. В возрасте 28 лет самовольно ушел с завода. Давая показания, Шибаков объяснил данный поступок тем, что управляющий заставлял его совершать обряд венчания е единоверческой церкви. Кроме того, будучи больным, он дал обет постричься в монахи. 14 лет Ананий находился в бегах. Из них 10 лет он скрывался в лесах Чердынского уезда Пермской губернии среди местных староверов. Затем по совету инока Корнилия Шибаков отправился в Москву. Там старообрядческий епископ Геннадий постриг его в монахи, дав имя Ананий. Позднее он получил от "расколоучителя" сан диакона и иерея, или "священноинока". Из Москвы через Сарапульский уезд Ананий направлялся в Пермь. В Сарапуле старообрядец остановился у мещанина Ивана Колчина. При обыске в его доме полиция обнаружила вещи, принадлежавшие Шибакову: священническую ризу из голубого атласа, пояс с четырьмя лентами и кистями, длинный черный сюртук, медное кадило и крест, 2 просфоры, 4 требника и другие предметы, свидетельствовавшие о самочинной богослужебной деятельности Анания. Решением уездного суда Шибаков за исполнение обязанностей священника был приговорен к лишению всех прав состояния и ссылке в Закавказский край [4]. Таким образом, одним из важных направлений деятельности полиции являлось учреждение надзора за старообрядцами, особенно "лжесвященниками", аресты, проведение обыска в их домах и организация ряда следственных мероприятий.
Полиция вела наблюдение и за ссыльными старообрядцами. Так, в январе 1854 года в Вятку под "строжайший надзор местной полиции" был сослан Егор Гаврилов. По сведениям, полученным вятским губернатором из Министерства Внутренних Дел, это "известный и вредный раскольник, бывший одним из старшин на Преображенском раскольническом кладбище в Москве!' [5]. Вятский полицмейстер регулярно информировал губернатора о поведении, образе жизни Гаврилова Например, в рапорте от 20 февраля 1854 года он сообщил, что старообрядец "ведет себя кротко, никуда с квартиры не выходит, как только изредка на рынок - для покупки съестных припасов и совершенно ни с кем сношений не имеет" [6]. Летом 1859 года сестра Гаврилова Парасковья обратилась к министру внутренних дел С.С. Ланскому с просьбой разрешить ее брату вернуться и Москву Ее ходатайство было удовлетворено кабинетом министров, и 5 октября 1859 года Гаврилов выехал из Вятки в Москву. Предварительно с него взяли подписку о нераспространении старообрядческого вероучения среди православных. Следует отметить, что, согласно предписанию кабинета министров, за действиями Гаврилова и в Москве осуществлялся полицейский надзор.
Полицейские управления собирали сведения и об образе жизни старообрядцев, исполнявших общественные должности. Необходимость подобного рода деятельности полиции возникла в 1364 году, когда староверы получили право занимать некоторые выборные общественные должности, как-то: сельского старосты, волостного старшины, сборщика податей и др., кроме должности городского головы. Однако необходимо уточнить, что в ситуации, если волостным старшиной избирался старообрядец, его помощником обязательно должен был быть сторонник официальной церкви 17]. Позднее, циркуляром от 9 марта 1873 года, был установлен строгий порядок утверждения старообрядца в той или иной общественной должности. Сам министр внутренних дел распоряжался, "допускать или не допускать раскольников к отправлению общественных должностей" после собрания о них всех необходимых сведений [8]. В связи с этим вятский губернатор распорядился 22 мая 1873 года о предоставлении ему становыми приставами и уездными исправниками списков старообрядцев, исполняющих общественные должности. Из донесений вышеуказанных лиц следует, что чаще всего староверы занимали должности сельского старосты, волостного судьи, сборщика податей Составляя списки старообрядцев, становые приставы Малмыжского уезда охарактеризовали и их воззрения. Если поповцы посещали православную церковь, где вместе с адептами РПЦ молились за царя и отечество, то беспоповцы, по сообщению приставов, "убегают церкви и пренебрегают духовенство" [9]; как те, так и другие почитали иконы только древнего, дониконовского письма. В целом, и поповцы, и беспоповцы вели добропорядочный образ жизни.
Предоставление подобной информации приставами и исправниками, по-видимому, было действительно необходимо, Это обусловлено тем, что нередко старообрядцы, пользуясь служебным положением, распространяли свое вероучение, оказывали негативное (с точки зрения РПЦ) влияние на сторонников официальной церкви и даже притесняли их, ущемляли их права. Например, известны факты нарушения своих полномочий членами Юсовского волостного правления (Глазовский уезд), где должности волостного старшины, заседателя, судьи занимали старообрядцы [10]. В сложившейся ситуации протоиерей Михаил Фармаковский обратился к вятскому губернатору с просьбой отстранить староверов от занимаемых должностей, а на их места назначить приверженцев официального православного вероучения. Таким образом, сведения становых приставов и уездных исправников о старообрядцах, занимавших общественные должности, были востребованы и использовались в целях предупреждения возможных нарушений. Исполнять выборные должности могли только лица вполне благонадежные.
Сфера деятельности полицейских управлений расширилась после утверждения Александром II 19 апреля 1874 года "Правил о метрической записи браков, рождения и смерти раскольников". В соответствии с данным документом местные полицейские управления должны были вести особые метрические книги, в которые заносились сведения о браках, рождении и смерти старообрядцев. Наряду с безусловно положительным значением данного закона необходимо отметить, что он, по словам известного старообрядческого писателя и полемиста Ф.Е. Мельникова, в определенной степени "оказался мертвым". Далеко не все старообрядцы смогли и изъявили желание воспользоваться правами, дарованными им по закону. Это объясняется тем, что в метрические книги записывались браки только тех старообрядцев, которые могли доказать, что они "принадлежат к расколу от рождения и не состоят в браке, совершенном по правилам православной церкви" [11] В полицейском управлении с них предварительно брали соответствующую подписку. Однако, по замечанию Ф.Е. Мельникова, предоставить требовавшееся по закону доказательство не могли "незаписные" старообрядцы, которые составляли большинство. При Петре I они не объявили себя староверами, "не записались в раскол" и продолжали считаться православными (как и их дети, внуки и т.д.), хотя в действительности являлись приверженцами древнего благочестия. Браки таких лиц нигде не фиксировались: ни в метрических книгах православных церквей (так как там они не совершалась), ни в особых метрических книгах для старообрядцев в полицейских управлениях (так как официальна они считались адептами РПЦ). По словам Ф.Е. Мельникова, иногда сами полицейские управления обращались с просьбой к духовному начальству разрешить им записывать в метрические книги браки таких старообрядцев. Как правило, духовные консистории отвечали отказом, объясняя при этом, что "ни церковная власть, ни гражданская уклоняющихся в раскол не признают раскольниками, а признают заблуждающимися чадами православной церкви" [12].
В обязанности полиции входило также предотвращение собраний старообрядцев. По распоряжению министра внутренних дел было предписано "всем чинам ...полиции строго наблюдать, чтобы... нигде и ни под каким видом ...собраний раскольников, именуемых соборами, допускаемо не было..."'[13]. Лица, причастные к организации подобных "соборов", привлекались к ответственности по закону и подвергались наказанию. В соответствии с данным распоряжением глазовская полиция, узнав о намеченном на 5-6 января 1906 года сборе старообрядцев-поморцев, приняла соответствующие меры. Ею было установлено место проведения собрания - деревня Ефремовская Святогорской волости - и его цель - выборы "раскольнического попа". Собрание состоялось 5 января в доме Ивана Перминова, где полицейский пристав застал около 50-ти человек. В тот день в деревню Ефремовскую приезжал и глава старообрядцев Малмыжского уезда - крестьянин деревни Шалобановская Узинской волости Леонтий Мокрушин. Однако он успел скрыться, как только его оповестили о пребывании в Ефремовской пристава. По этой же причине не явились на собрание и другие старообрядцы. В своем рапорте вятскому губернатору глазовский уездный исправник сообщил также и о том, что 6 января наиболее активные деятели староверия собирались в избе Перминова для обсуждения вопроса "о степенях родства при совершении браков" [14]. Проблема взаимоотношения с Русской православной церковью и ее приверженцами, по словам исправника, ими не рассматривалась. Вероятно, данное собрание старообрядцев планировалось провести при значительно большем количестве участников и затронуть ряд важных вопросов. Планы староверов были сорваны благодаря принятым полицией мерам.
В циркуляре вятского губернатора полицейским управлениям от 6 февраля 1890 года предлагалось проявить особую бдительность по отношению к старообрядцам федосеевского согласия, среди которых были богатые лесопромышленники и владельцы кожевенных заводов. Вероятно, здесь подразумевались известные на Вятской земле купцы Шамовы, Бушковы, Лаптевы Они действительно имели большое влияние на своих единоверцев. Данное обстоятельство объяснялось тем, что купцы, как люди состоятельные, могли оказать материальную помощь, поддержать всех нуждающихся. В частности, о Савве Дмитриевиче Шамове священник села Вотское Петр Сушков отозвался как о "широком благотворителе", который "бедных и сирот одевает и питает" [15]. Православные священники, миссионеры, исследователи старообрядчества единодушно отмечают факт распространения в среде ревнителей древнего благочестия сплоченности, взаимовыручки, что, безусловно, способствовало укреплению их общины.
Центрами духовного единения, общения старообрядцев, сокровищницами их культуры являлись молельные дома Формально после издания закона 3 мая 1883 года старообрядцы получили право творить общественную молитву, исполнять духовные требы, совершать богослужения по своим обрядам, восстанавливать пришедшие в ветхость и открывать новые молельни [16]. В случае ходатайства староверов о разрешении им открыть свою молельню уездный исправник предоставлял вятскому губернатору все необходимые для решения данного вопроса сведения. В частности, им собиралась информация о численности старообрядцев и православных в том населенном пункте, где предполагалось устроить молельный дом, и в близлежащих селениях; о приверженности местных старообрядцев к тому или иному согласию; об их образе жизни и поведении, отношении к сторонникам Русской православной церкви; о месте расположения ближайшей старообрядческой молельни и др. Все данные по перечисленным выше пунктам вятский губернатор отправлял в Министерство внутренних дел с изложением своего мнения. Когда из министерства приходил окончательный ответ, уездный исправник оповещал старообрядцев о решении их вопроса. Так, например, В 1884 году от крестьянина Константина Павлова - доверенного старообрядцев Старотрыкской и Усадской волостей Малмыжского уезда - поступило ходатайство о разрешении устроить старообрядческую молельню в деревне Сосновка В связи с этим, по распоряжению губернатора, малмыжский уездный исправник предоставил следующие сведения. В Сосновке еще в 1860-е гг. Была построена старообрядческая молельня. Располагалась она во дворе Евдокима Попугаева в отдельном деревянном здании. В рапорте исправника приводились и размеры молельни. Ее высота составляла примерно 3,6 м, длина - 10.6 м, ширина - 5,7 м. При этом исправник отметил, что данная молельня, как не разрешенная правительством, была "устроена в скрытом месте и с соблюдением всех предосторожностей от преследования" [17]. Старообрядцы хотели бы получить разрешение властей на дальнейшее ее существование и расширение ввиду тесноты. По сведениям собранным малмыжским уездным исправником, староверы, от имени которых ходатайствовал К. Павлов, проживали в 12-ти селениях. Среди них не было ни одного исключительно старообрядческого.
И в Сосновке, и в близлежащих деревнях сторонники официальной церкви численно преобладали. Все ходатайствовавшие о расширении молельни и легализации ее существования являлись поповцами, приверженцами белокриницкого согласия. Однако среди них не было старообрядцев от рождения, все они ранее вышли из лона Русской православной церкви. В своем рапорте уездный исправник охарактеризовал и поведение староверов: это крестьяне - хлебопашцы, не питавшие вражды к сторонникам господствующей церкви, благонадежные в политическом отношении, В заключение исправник отметил, что в тот период в Малмыжском уезде существовала только одна старообрядческая молельня, разрешенная правительством, - в деревне Тушка Малорожкинской волости. Она была открыта в 1882 году для старообрядцев поморского толка. Сообщая в Министерство внутренних дел полученные от уездного исправника сведения, губернатор изложил свою точку зрения: ходатайство старообрядцев не подлежит удовлетворению, поскольку все они - "уклонившиеся в раскол", и разрешение правительства на устройство молельни в Сосновке сделает законным и сам переход из православия в староверие. С позиции государственных властей и официальной церкви, это недопустимо. Подобный ответ последовал вскоре и из МВД. Малмыжский уездный исправник ознакомил с ним старообрядцев. Как правило, даже после издания закона 3 мая 1883 года староверы получали отказ в ответ на свою просьбу разрешить им открыть молитвенный дом [19], Государственные власти опасались возможного усиления негативного (с точки зрения РПЦ) влияния старообрядцев на сторонников официальной церкви, а также появления в среде православных крестьян следующего мнения : если правительство дает разрешение на открытие старообрядческой молельни, то тем самым оно способствует "поддержанию раскола". Распространение данного утверждения могло содействовать переходу адептов РПЦ в староверие[20]
По распоряжению официальных властей и при непосредственном участии полиции не только закрывались старообрядческие молельни, но и подвергались суду их основатели. В частности, 5 августа 1886 года благочинный второго округа Уржумского уезда Буевский сообщил уездному исправнику, что во дворе крестьянина деревни Байсы (Лаптево) Григория Лаптева была построена без соответствующего разрешения старообрядческая молельня. Факт постройки молельного дома для староверов-поповцев, установленный полицией, подтвердили опрошенные в ходе следствия свидетели (Павел, Степан и Николай Лаптевы, Трофим Булдаков). Сам Григорий Лаптев не сознался в содеянном. Тем не менее при рассмотрении дела а Вятском окружном суде его признали виновным в строительстве новой старообрядческой молельни без разрешения властей. Решением суда Григорий Лаптев был подвергнут аресту на три недели, а молельный дом надлежало сломать за его счет [21].
Таким образом, несмотря на постепенную либерализацию конфессиональной политики правительства (законы 19 апреля 1874 г., 3 мая 1883 г. 17 апреля 1905 г., 17 октября 1906 г), старообрядчество продолжало рассматриваться светскими и духовными властями как "внутренний враг', с которым нужно бороться, как зло, требующее искоренения. В своем труде "О сущности и значении раскола в России" профессор Духовной академии Н.И. Субботин писал: "Старообрядцы должны быть признаны людьми, изменяющими или изменившими своей вере" [22]. И во второй половине XIX века правительство пыталось решить проблему взаимоотношения со старообрядцами с помощью силовых мер, при участии полиции, которая контролировала их деятельность.
1. Субботин Н.И. О сущности и значении раскола в России. СПб., 1881.С. 46.
2. Государственный архив Кировской области (ГАКО) Ф 582.Оп. 69. Д, 223, Л. 1.
3. Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1875. С. 613. Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Том IIL 1883. СПб.,1886. С,
220.
4. ГАКО. Ф. 20. Оп 1 Д. 1279. ГАКО. О. 582. Оп. 84 а. Д. 72.
5. ГАКО. Ф. 582 Оп. 84. Д. 48. Л. 1.
6. Там же. Л. 10.
7. Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1875. С. 610 ГАКО. Ф. 582. Оп. 108. Д. 465. Л. 1.
9. ГАКО, Ф. 716. Оп. 4. Д. 33. Л. 7.
10. ГАКО, Ф. 582. Оп. 58. Д. 707.
11. Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. Том XLIX
Отделение первое. 1874. СПб., 1876. С. 654.
12. Мельников Ф.Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой)
церкви. Барнаул, 1999, С, 374.
13. ГАКО. Ф, 716. Оп. 2. Д. 101. Л, 5а об.
14. ГАКО Ф. 582. Оп. 146 Д.20. Л. 2
15. ГАКО, Ф. 274. Оп. 1. Д. 4. Л. 7 об.
16. Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Том 111.
1883. СПб., 1886. С. 219-220,
17. ГАКО Ф. 582 Оп. 32 Д 96. Л 4.
18. Там же Л. 4 об
19. ГАКО. Ф, 582. Оп. 15. Д. 73; ГАКО. Оп. 32. Д. 108; ГАКО. Ф. 582. Оп. 65 а.
11. 80.
20. ГАКО. Ф. 582. Оп. 33. Д. 149. Л. 4.
21. ГАКО. Ф. 24 Оп, 7. Д. 1215.
22. Субботин Н.И. О сущности и значении раскола в России. СПб., 1881 С, 10.
Просмотров: 8696
Источник: Из истории российских спецслужб (По материалам Вятского края). Киров-Вятка, 2002
statehistory.ru в ЖЖ:
