«Высочайшая» оценка первого периода войны
   Уместно и любопытно в данном случае привести оценку ситуации с исполнением первоначального плана и первого периода военных действий, сделанную по горячим следам самим Александром I. Фактически русский самодержец выступил первым историком кампании 1812 г. 5(17) сентября 1812 г. российский император отправил письмо главнокомандующему Дунайской армии адмиралу П.В. Чичагову, армия которого уже была направлена на театр военных действий. В письме он счел необходимым дать критическое и пространное описание хода реализации плана с начала войны с разбивкой на 1-ю и 2-ю Западные армии. Русский монарх тогда следующим образом охарактеризовал действия каждой армии и их главнокомандующих: «Первая хорошо выполнила условленный план до берегов Двины. 6 корпусов, из которых она состоит, развернулись и сосредоточились под носом у противника, без того, чтобы ему хоть раз удалось окружить их или перехватить хоть один гусарский патруль.

   Что же касается второй, то кн. Багратион, по получении известия о разрыве, вместо того, чтобы двинуться, согласно данному ему приказу, начал мешкать и потерял два или три дня, вследствие чего неприятель получил возможность предупредить его в Минске на несколько часов. Там кн. Багратион сделал вторую ошибку, а именно для переправы через Березину у Борисова не форсировал Минска; неприятель мог прибыть туда только с авангардом в 6000 человек, а во второй армии было под ружьем 60 000. Вместо этого кн. Багратион сделал громадный обход, двинувшись через Несвиж и Слуцк на Бобруйск, что, помимо потери времени и обусловленного этим бесполезного движения, еще и удаляло обе армии одну от другой, вместо того чтобы сблизить их. Эта ошибка повлекла за собой другие. Первая армия – вместо того, чтобы оставаться на Двине, как было условлено, вынуждена была двинуться, вследствие этого, влево, чтобы приблизиться ко второй армии и облегчить этим путем их соединение. Между тем, вместо того, чтобы переправиться через эту реку в Будилове или Бешенковичах, военный министр заставляет ее напрасно отступать до Витебска, а затем до Поречья, чтобы двинуться оттуда на Смоленск, тогда как это можно было бы сделать через Сенно гораздо скорее. В то же время вследствие первой ошибки неприятель предупредил 2-ю армию на переправе через Днепр у Могилева, и кн. Багратион, имевший лишь полунамерение напасть на Даву, дал там только славный для наших войск, но бесполезный бой, ибо ввел в дело только две дивизии своей армии, вместо того, чтобы сделать это со всеми своими силами, если он желал непременно овладеть этим пунктом; таким образом после этого боя ему пришлось переправляться через Днепр у Старого Быхова, что он мог бы вполне благополучно сделать и раньше, не давая боя при Могилеве. Неприятель совершил тут, в свою очередь, громадную ошибку, предоставив обеим армиям возможность соединиться в Смоленске, чему он мог, конечно, помешать, двинувшись из Орши и Могилева к Смоленску».

   Читая строки цитируемого письма («вместо того, чтобы», «вследствие первой ошибки», «ошибка повлекла за собой другие» и т.д.), поневоле хочется охарактеризовать автора (даже не зная, что это сам самодержец Всея Руси) как схоласта и типичного кабинетного стратега, абсолютно далекого от практики. Далее Александр I, продемонстрировав свои не самые лучшие качества, в том же духе очертил действия Барклая под Смоленском: «нерешительные действия... которые повели к движению неприятеля на Москву и к полной утрате доверия к нему со стороны армии и всего народа, явившейся естественным последствием его ошибок»). Коснулся он и темы назначения единого главнокомандующего: «У меня не было большого выбора; генерал Кутузов был единственным у меня под руками, и общественное мнение намечало его на этот пост. Славные дни 24, 25 и 26 августа, когда Наполеон был совершенно отбит и вынужден отступить, несмотря на все его усилия, оправдали до некоторой степени этот выбор».

   Не будем в данном случае разбирать многие ошибки, неточности и заблуждения самого императора (все великие политики часто винят и с удовольствием критикуют других, но только не самих себя). Но поразителен вывод, который был сделан русским монархом, и он очень важен для нашей темы: «Несмотря на все только что перечисленные мною вам обстоятельства и нисколько не считая положение наших дел плохим, несмотря на то, что Наполеон находится в сердце России, я усматриваю именно в этом выгодные для нас шансы, могущие заставить его раскаяться в том способе действий, на который он отважился»[358]. Письмо писалось как раз в момент выработки нового плана действий на второй период войны (известный исследователям как Петербургский план). Автор письма еще не знал тогда о сдаче Москвы, но уже написал Чичагову, что направил к Кутузову, а затем к нему полковника А.И. Чернышева с новым планом войны. План был составлен в самом конце августа, так как 31 августа был отправлен Кутузову из Петербурга. Здесь важно отметить другое обстоятельство. Предложенный Александром I в конце августа план окончательного разгрома войск Наполеона в России (как бы его ни критиковали советские историки) основывался, сохранял преемственность (по многим элементам) и логически вытекал из стратегической концепции борьбы с французской империей, концепции «истощения» сил противника, разработанной и принятой к исполнению русским командованием еще перед началом войны.



<< Назад   Вперёд>>