И. И. Скворцов-Степанов. Образование и провал Московского комитета РСДРП (1901 г.) 1
В сентябре Л. Л. Никифоров, с которым Базаров давно был знаком лично, а я — заочно, через харьковскую организацию, членом которой он был, раза два приезжал к нам в Подольск, чтобы обсудить вопрос о создании социал-демократической организации в Москве. Приходилось все начинать сначала: и заводить связи, и создавать литературу, и ставить печатную технику.
Это было подлое время. Зубатовщина все разлагала. Не велика беда, что на зубатовщину клюнули сначала многие профессора, а И. X. Озеров так и засел в зубатовских организациях. И неважно, что с ними прочно связался какой-нибудь В. И. Анофриев, один из «отцов» начавшегося тогда в Москве кооперативного движения, или какой-нибудь Кобылинский. Несравненно хуже, что зубатовщина разлагала рабочую среду. Зубатовцами были не всегда самые глупые и самые подлые элементы из рабочего класса. Многие совершенно искренно запутывались в охраночных сетях.
Конечно, создание социал-демократической организации и борьба с зубатовщиной с самого начала выдвигались для нас на первый план.
27 сентября я и Базаров отправились в Москву, чтобы вместе с товарищами приступить к делу. Предполагалось, что мы соберемся на солидной квартире, у какого-нибудь крупного «стачечного»2 адвоката. Но «сочувствующие» адвокаты в последний момент струсили. Я с изумлением узнал, что мы собираемся у Л. Л. Никифорова, за которым была великая слежка. Но делать было нечего.
Никифоров занимал тогда маленькую комнату в доме по Косому переулку. Часам к восьми вечера у него собрались все приглашенные: Базаров, И. А. Давыдов, П. П. Куняев, В. Л. Шанцер и я.
Л. Л. Никифоров, который лежал на постели (его обычное положение), приподнявшись, заявил: «Товарищи, честь имею представиться: Московский комитет социал-демократической партии. Кооптирую вас всех».
Таково было положение в Москве: от всего, что сделала харьковская группа «интеллигентов-пропагандистов», сохранился только Никифоров. В его лице был весь тогдашний Московский комитет. И, совершенно естественно, приступая к расширению работы, этот комитет всех нас кооптировал.
Это был первый раз, когда я сделался членом нашего комитета. Второй раз я состоял членом Московского комитета в течение нескольких недель с марта 1917 г. Но тут, в отличие от 1901 г., я только числился в комитете: буквально все время у меня отнимали «Известия Московского Совета».
Недолго существовал наш комитет 1901 г. Прошло не более 1 1/2 часов с момента нашей кооптации, как раздались сильнейшие звонки в парадную и черную двери, и в квартиру ввалилось целое воинство городовых и охранников. Меня в общем арестовывали шесть раз; но никогда, ни раньше ни позже, не видал я мобилизации таких огромных боевых сил жандармов. Во главе воинства стояли ротмистр Сазонов, правая рука Зубатова, и Войлошников, секретарь или делопроизводитель охранки, впоследствии, в декабре 1905 г., расстрелянный на Пресне.
Вообще, делу придавали большое значение...
«Сам» ротмистр Сазонов вел наше дело. В то время обычно было представление, будто охранка Зубатова «все знает». Но я тогда полагал и теперь убежден, что «всезнающей» она становилась только в тех случаях, когда к делу припутывались слабые элементы. Мы же все по тогдашним условиям были «старики», видавшие всякие виды. Насколько глубоко была осведомлена охранка в нашем деле, лучше всего показывает тот факт, что мы были сосланы в Восточную Сибирь как члены «социально-революционной партии»!
Весь Московский комитет, созданный посредством кооптации, на три года оказался в Восточной Сибири.
Грустно было, что мы ничего не успели сделать. Но все мы были бодро настроены. Чувствовалось, что быстро надвигается решающий перелом.
Сб.: На заре рабочего движения в Москве. М.» 1919, с. 106—108.
1 Заголовок составителя.
2 Так называли адвокатов, сочувствовавших рабочему движению.
<< Назад Вперёд>>
