Люди любят животных. Нормальные люди. Причем иногда больше, чем людей. Хотя бывает по-всякому. Собаки и кошки – традиционно самые близкие человеку домашние животные. Среди них, как и среди людей, есть бомжи, простолюдины, средний класс и богачи. Есть и аристократы. Некоторые из них вне зависимости от своей породы вместе со своими хозяевами вошли в историю, которая сохранила их имена. Речь пойдет о собаках русских монархов.
Надо заметить, что хотя у каждого из русских монархов были собаки, но имен многих из них история не сохранила. Это и понятно: что собаки, когда подчас утрачивалась память о многих достойных людях. При этом, как правило, собак в окружении монархов имелось множество, что связано с древними традициями псовой охоты на Руси. Безусловно, среди этих собак были и любимцы, которых особенно выделяли монархи. Но фиксировать это не принято, поскольку «собачья служба» считалась не заслуживающей особого внимания. История имен домашних животных, как и многое, пожалуй, начинается с собак Петра I.
Первой документально зафиксированной собакой Петра I был пес догообразной породы Тигран. Царь всегда обращал внимание на необычные вещи и поэтому, будучи поражен внушительными габаритами собаки, купил Тиграна уже взрослым кобелем. Императора всегда отличал прагматизм, поэтому Тиграна после смерти забальзамировали и поместили в экспозицию Кунсткамеры. Сейчас его чучело экспонируется в Зоологическом музее Санкт-Петербурга.
Но если Тиграном царь только удивлял, то другую собаку – Лизетту – он любил. Небольшая собачка, видимо, относилась к породе левреток – очень древней породе. Как указывается в справочниках, изображения левреток встречаются еще на греческих амфорах. Согласно легенде, египетская царица Клеопатра подарила двух щенков этой породы Цезарю. Вскоре эти собачки появились на виллах римских аристократов.
Петр I приобрел Лизетту в Лондоне и подарил своей второй жене Екатерине Алексеевне. Собака жила в доме царя. По воспоминаниям современников, присутствие собачки успокаивало вспыльчивого монарха. Так Лизетта оказалось в немногочисленном кругу тех, кого император любил. Просто любил. Собачка умерла в 1721 г. Петр I был весьма удручен этой потерей, но, тем не менее, Лизетту так же, как Тиграна, забальзамировали и ее чучело по сей день хранится в музее Петра I при Государственном Эрмитаже, наряду с другими предметами, окружавшими монарха.
После смерти Петра I среди монархов было немало страстных охотников. Например, Петр II и Анна Иоанновна. Но история не сохранила имен их собак-любимцев, хотя они, безусловно, имелись.
Более подробно зафиксированы «собачьи следы» в окружении Екатерины II. Собаки занимали достаточно большое место в ее жизни. Галантный XVIII в. ввел во дворцах моду на крохотных собачек, повсюду сопровождавших своих хозяек. Это были именно женские собачки. На множестве женских портретов того времени хозяйки держат их на своих руках. А поскольку XVIII в. вошел в историю России как «бабий век», так как большую его часть на российском троне были женщины, то европейская мода на левреток и болонок прижилась и в России. Были, конечно, и другие собаки. Например, в коллекции Эрмитажа хранится табакерка в виде мопса, изготовленная в 1760-х гг. По легенде, мужья аристократок всячески поощряли эту моду. Объяснялось это тем, что маленькие собачки четко различали «своих» и «чужих», трепетно оберегая своих хозяек. Собачки гавкали на «чужих» и ласкались к «своим». По этому признаку мужья могли четко определить, кто из мужчин-гостей «свой» для их жен, а кто «чужой».
Надо заметить, что маленькие собачки выполняли и утилитарную функцию живых блохоловок. За блеском и шармом XVIII в. подчас скрывались немытые тела, несвежее белье и обилие насекомых. Поэтому, обычным делом было ношение на шее специальных блохоловок. Они представляли собой небольшие цилиндрики, наполненные изнутри медом. Края блохоловок обмазывались кровью, привлекавшей насекомых. Собаки только дополняли эту почти обязательную деталь туалета. Слуги периодически вылавливали блох, перепрыгнувших на них с хозяек.
Ежегодно, в мае, Императорский двор перебирался на лето в Царское Село. Вместе с придворными на лето за город выезжали и собаки в специальных колясках. Для них шили мягкие подстилки из старых собольих шуб императрицы. Собакам разрешалось находиться в личных комнатах хозяйки, сопровождать ее на прогулках в парке. Екатерина II сама заказывала ошейники для своих собак.
Собаки появились у императрицы достаточно поздно – в 1770 г., когда доктор Димсдэль преподнес Екатерине II пару левреток. Они дали громадное потомство, которое охотно разбирали аристократы. У императрицы были свои любимцы, целое собачье семейство, во главе которого стоял пес, которого императрица называла «сэр Том Андерсон». Екатерина II подробно писала о своих собаках в письмах к барону Гримму: «Я всегда любила зверей… животные гораздо умнее, чем мы думаем, и если было когда-нибудь на свете существо, имевшее право на речь, то это, без сомнения, Том Андерсон. Общество ему приятно, особенно общество его собственной семьи. Из каждого поколения он выбирает самых умных и играет с ними. Он их воспитывает, прививает им свои нравы и привычки: в дурную погоду, когда всякая собака склонна спать, он сам не ест и мешает есть менее опытным. Если же, несмотря на его предостережения, они расстроят себе желудки и он увидит, что у них началась рвота, то он ворчит и бранит их. Если он найдет что-нибудь, что может их позабавить, то предупреждает их; если найдет какую-нибудь траву, полезную для их здоровья, то ведет их туда. Эти же явления я наблюдала сто раз собственными глазами»470.
Из «семьи» Тома Андерсона происходила еще одна любимица императрицы – левретка Земира. Ее назвали в честь героини популярной тогда оперы «Земира и Анзор». Не случайно именно ее запечатлел художник В.Л. Боровиковский на картине «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке». В Петергофском дворце сохранилась фарфоровая статуэтка Земиры. В описи, составленной в 1880-х гг., значилось: «Петергоф. Английский дворец. Левретка императрицы Екатерины II, лежащая на подушке, фарфоровая, в натуральную величину. Писано красками: подушка зеленого цвета, окаймленная шнуром, писанным золотом. Франция. Работа XVIII в.»471.
Собаки постоянно сопровождали императрицу во время ее прогулок, и художники, писавшие императрицу, неоднократно подмечали эту особенность частной жизни Екатерины II. Суровая к своим подданным Екатерина II многое прощала своим любимцам, очеловечивая их. В одном из писем она писала: «Вы простите меня за то, что вся предыдущая страница очень дурно написана: я чрезвычайно стеснена в настоящую минуту некой молодой и прекрасной Земирой, которая из всех Томассенов садиться всегда как можно ближе ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет лапы на мою бумагу»472.
Екатерина II, вслед за Петром I, следовала практике бальзамирования своих любимцев. Подчас, это приводило к недоразумениям. Посол Франции в России Сегюр описывает следующий курьезный эпизод. Как-то раз к придворному банкиру Сутерланду явился петербургский обер-полицмейстер и «с прискорбием» сообщил, что «получил поручение от императрицы исполнить приказание ее, строгость которого меня пугает; не знаю за какой поступок, за какое преступление вы подверглись гневу Ее Величества». Перепуганный Сутерланд стал допытываться о причинах гнева царицы. «Императрица, – отвечал уныло полицмейстер, – приказала мне сделать из вас чучелу… – Чучелу?! Вскричал пораженный Сутерланд. – Да вы с ума сошли! И как же вы могли согласиться исполнить такое приказание. Не представив ей всю его жестокость и нелепость?» К счастью, через третьих лиц удалось выяснить, что у Екатерины II умерла собачка (ранее подаренная банкиром), носившая имя Сутерланд. Безутешная императрица потребовала от полицмейстера «сделать чучело из Сутерланда», что и было принято им к исполнению. Примечательно, что полицмейстер, готовый выполнить приказ, дал банкиру только «четверть часа сроку, чтоб привести в порядок его дела!»473.
В.Л. Боровиковский. Портрет Екатерины II на прогулке в Царскосельском парке
Левретка Земира. Фарфоровая фигурка. Петергоф
Но чаще собак хоронили. А поскольку царственная хозяйка их очеловечивала, то в ее летней резиденции – Царском Селе появилось первое кладбище домашних животных с мраморными досками и эпитафиями на могилах любимых собак. Несколько таких надгробий дошло до нашего времени. В Екатерининском парке позади павильона «Турецкая баня» находятся мраморные плиты с посвящениями Земире, Сэру Томасу Андерсону и Дюшессе. На одной из могил на мраморной доске был вырезан текст, составленный самой Екатериной II: «Под Камнем сим лежит Дюшесса Андерсон, которою укушен искусный Роджерсон»474.
Одно из посвящений было составлено французским послом при дворе Екатерины II – графом Сегюром. Он в записках поведал историю одного из надгробий: «Однажды, помню я, императрица сказала мне, что у нее околела маленькая левретка Земира, которую очень любила и для которой желала бы иметь эпитафию. Я отвечал ей, что мне невозможно воспеть Земиру, не зная ее происхождения, свойств и недостатков. «Я полагаю, что вам достаточно будет знать, – возразила мне императрица, – что она родилась от двух английских собак Тома и Леди, что она имела множество достоинств, только иногда бывала немножко зла». Этого мне было довольно, и я исполнил желание императрицы и написал следующие стихи, которые она чрезвычайно расхваливала:
«Здесь пала Земира, и опечаленные Грации должны набросать цветов на ее могилу. Как Том, ее предок, как Леди, ее мать, она была постоянна в своих склонностях, легка на бегу и имела один только недостаток – была немножко сердита: но сердце ее было доброе. Когда любишь, всего опасаешься, а Земира так любила ту, которую весь свет любит, как она. Можно ли быть спокойною при соперничестве такого множества народов? Боги, свидетели ее нежности, должны были бы наградить ее за верность бессмертием, чтобы она могла находиться неотлучно при своей повелительнице»»475.
Свои собаки были у Павла I. Павел Петрович до 42 лет прожил в Гатчинском дворце, вокруг которого простирался прекрасно ухоженный парк. В нем был «Зверинец», где содержалась большая псарня. Царская фаворитка Нелидова вспоминала, что Павел I «соглашался держать лишь маленьких собачек, которые никогда не затравят оленя. Все удовольствие от охоты – заставить оленя бежать». Но собаки, жившие на псарне, «работали». А у императора была «своя», личная собака – беспородный шпиц. По свидетельству М.М. Пыляева: «Павел всегда спал в белом полотняном камзоле с рукавами, в ногах его лежала любимая его собака «Шпицъ»; император особенно любил собак, не разбирая род, и иногда простая дворняжка была его фаворитом… В Павловске, во дворце, во время вечерних отдохновений императора на половине императрицы, простая дворная собака лежала всегда на шлейфе платья государыни. Павел очень любил этого пса, брал его на парады и в театр, где он сидел в партере на задних лапках и смотрел на игру актеров. В день смерти императора, собака эта, никуда прежде не отлучавшаяся, вдруг пропала»476. Бытописатель старого Петербурга очень точно подметил общечеловеческое свойство – важна не порода, а привязанность собаки.
В XIX в. традиция наличия «личных» собак императоров и «комнатных» собачек императриц продолжилась. Однако их «значение» уже напрямую связано с увлечением охотой русских монархов. Александр I охоту не любил, хотя, без сомнения, собаки были и при его Дворе. Николай I не был страстным охотником и участвовал в ней по мере необходимости. Но, тем не менее, у него был свой «личный» пес. А. Дюма упоминал в своих заметках о России, что «захотев как-то вознаградить одного из своих сыновей, Николай I уложил его рядом со своей кроватью на расстеленную на полу самую старую шинель, на которой спал его пес Гусар. Гусар, старый и грязный спаниель с серой шерстью, был любимчиком императора Николая; он никогда не отлучался от хозяина и пользовался всеми привилегиями избалованной собаки»477. На одной из картин суровый император изображен художником вместе с Гусаром.
Е.И. Ботман. Николай I с Гусаром
Как следует из архивных документов, первые птицы и животные появились у будущего Николая I еще в раннем детстве. В апреле 1801 г. кофишенку Эрмитажа Матвею Добрынину выдано 50 руб. за «поднесение им снегиря». Несколько позже «за снегиря ученого» уплачено 25 руб. комнатному лакею. В июле 1801 г. Шарлотта Карловна Ливен за 100 руб. купила попугая для пятилетнего Николая. В декабре 1801 г. для попугая куплена клетка478. В 1803 г. у английского купца для Николая был куплен за 100 руб. еще один попугай479. Можно с уверенностью утверждать, что появление рядом с будущим императором двух попугаев и двух снегирей было частью педагогического процесса.
Видимо, эти педагогические приемы оказались успешными и, став императором, Николай I сохранил рядом с собой не только, положенных «по должности» собак, но и попугаев. Об этом известно из платежей по императорской «Гардеробной сумме». При Дворе была даже должность «птичника», которому в марте 1833 г. уплатили 15 руб. «на корм для попугая за три месяца». Однако с 1834 г. деньги на корм попугаям стали выплачиваться камердинерам царя, братьям Сафоновым. Последний раз за корм попугаев уплачено в 1838 г.
По счетам «Гардеробной суммы» восстанавливается и история собак Николая I. Первая сумма «за стрижку собаки Гусара» в 10 руб. была выплачена ездовому Иванову 5 марта 1833 г. Видимо, собака только-только появилась рядом с царем и была ему очень дорога. В буквальном смысле, поскольку уже в апреле 1833 г. бестолковый Гусар сбежал, и когда его поймали, то флигель-адъютанту князю Трубецкому выплатили 500 руб. «для выдачи его человеку за поимку собаки Его Величества Гусара»480. 500 руб. за пропавшую собаку значительная сумма. В ноябре 1833 г. Гусар заболел, и лекарскому ученику Хмелеву выплатили 20 руб. за «израсходованные им деньги на покупку шприца и лекарства для лечения собаки Гусара». В декабре 1833 г. Гусара продолжали лечить и лекарскому ученику Степану Юдину, «лечившему собаку Его Величества Гусара», уплачено 50 руб.
Конечно, Николай I за собакой сам не ухаживал. Лечили, стригли и кормили собаку специалисты. Степана Юдина в счетах называют то лекарским учеником, то егерем. Он же не только лечил Гусара, но и кормил его. В январе 1834 г. Семену Юдину «на корм собаки Гусар» выплатили за два месяца 15 руб.481 Были еще довольно большие счета «за содержание» собаки.
Стригли Гусара самые разные люди. В 1834 г. этим занимался камердинер царя Малышев. В 1835 г. стриг собаку ездовой Зимнего дворца Иванов. Примечательно, что если Гусара стригли камердинеры, ездовые и пр., то Драгуна стриг «парикмахер Слепкин». Одна стрижка собаки обходилась в 10 руб. Надо заметить, что сначала Гусара стригли один-два раза в год. Начиная с 1840 г. в счетах появляется новый термин «за бритье» собаки Гусара. В 1840 г. Гусара 9 раз «брили» и один раз «стригли». В основном этим занимался ездовой Иванов.
В 1835 г. у Николая I появилась вторая собака – Драгун, для которой сразу купили ошейник за 22 руб. Естественно, собака болела и камердинер Увалышев начал лечить Драгуна. В 1836 г. Драгун убежал, но царскую собаку, конечно, нашли. Правда «гатчинским служителям» выдали только 140 руб. «за поймание собаки Драгуна». В этом году бестолковый Драгун убегал дважды. В декабре «человеку барона Кистера за привод собаки Драгуна» заплатили 100 руб. Вероятно, Драгун прожил недолго, поскольку из счетов его имя исчезает уже в 1838 г. Однако в 1850 г. у царя появляются новые собаки, одну из которых назвали Муфта, а другую старой кличкой Драгун. В 1852 г. появляется еще одна собака по кличке Мадам. Больше всего из собак Николая I прожил Гусар. Первый раз его имя упомянуто в счетах в 1833 г., а последний в 1851 г., следовательно, собака прожила рядом с Николаем 118 лет, возраст для собаки весьма почтенный. Поэтому неудивительно, что на портрете Николая I кисти Е. Ботмана рядом с царем изображен именно пудель Гусар. Следует особо подчеркнуть, что это единственный портрет, на котором Николай I изображен с собакой.
Царское Село. Пенсионерское кладбище
У жены императора Николая I императрицы Александры Федоровны также имелись свои любимцы. В 1853 г. специально для нее из Англии выписаны три собачки. В документах их порода не указана, но можно предположить, что это комнатные собачки, модные в ту пору. Они были очень дорогими. Посланник России в Лондоне барон Брунов заплатил за них значительную сумму – 112 фунтов 15 шиллингов. Кроме этого, доставка их в Россию обошлась еще в 20 червонцев, уплаченных англичанину Бретту482.
Во второй четверти XIX в. в Царском Селе появилось еще два кладбища домашних животных. В январе 1826 г. Николай I приказал перевести восемь верховых лошадей Собственного седла своего умершего старшего брата Александра I в Царское Село и отвести им особое помещение на конюшне. В 1827–1829 гг. по проекту архитектора А. Менеласа для царских лошадей построили особое здание, получившее название «Пенсионерская конюшня». Рядом с Пенсионерской конюшней в 1830-х гг. образовалось второе «кладбище домашних животных», на котором хоронились умершие от старости лошади Собственного императорского седла. По сложившейся традиции, вплоть до 1917 г. над могилами лошадей устанавливались массивные гранитные плиты, на которых указывалась кличка и время службы лошадей императору. Всего на этом кладбище погребено более 120 лошадей «царского седла».
Плита на могиле Абаза, коня Александра III
Такое значительно число захоронений лошадей Собственного седла связано с тем, что каждый из членов императорской семьи обслуживался значительным «лошадиным штатом». Когда в 1859 г. сформировали штат цесаревича Николая Александровича, то его обслуживал по Конюшенному ведомству штат из 32 лошадей. Из них верховые собственного седла 8 лошадей: для гусарского строя – 2; для казачьего строя – 2; для гулянья и охоты – 4 лошади483.
Некоторые из лошадей Собственно седла увековечены и в мелкой декоративной пластике. В Петергофе в одной из гостиных Коттеджа хранилась отлитая из темной бронзы фигурка лошади императора Николая I по кличке Надежда. Эту небольшую вещицу подарил императрице Александре Федоровне в 1845 г. на день рождения шталмейстер О.И. Юшков484.
Для собачек императрицы Александры Федоровны в Царском Селе закладывается третье кладбище домашних животных, оно находилось в Александровском парке, недалеко от летней резиденции императорской четы – Александровского дворца, на Детском острове, посреди пруда Собственного садика. Над могилами любимых собак устанавливались гранитные пирамидки, изготовленные по проекту одного из ведущих архитекторов николаевской эпохи – А. Менеласа. Форма и размеры пирамидок сохранялись вплоть до 1917 г.
Гатчина. Вид на Собственный садик. Могилки попугаев и собак
Там хоронили и собачек детей Николая I и Александры Федоровны. Великая княгиня Ольга Николаевна упоминает, что в 1835 г. «Мама подарила мне собаку Дэнди, неразлучного со мной вплоть до моего замужества»485. В середине 1830-х гг. у цесаревича Александра Николаевича были собаки по кличке Дилон и Нептун. А в 1839 г., когда цесаревич путешествовал по России, его собаку выгуливал сам Николай I. Он счел нужным в письме упомянуть, что «твой Нептун так меня полюбил, что не отходит и даже бегает на ученье… гуляет со мной и ест и сделался преласковый и с Драгуном мирен»486.
При Александре II увлечение собаками охватывает всю царскую семью, приобретает черты государственного «увлечения». Дело в том, что Александр II, в отличие от своего отца Николая I, был страстным охотником. В соответствии с дворянскими традициями, именно псовая охота занимала одно из главных мест в его увлечениях. В 1857 г. по распоряжению Александра II Придворную охоту перевели из Петергофа в Гатчину Ее основой стала псовая «охота», в которой смешались породы русских и английских охотничьих собак.
Для того чтобы «поставить» псовую охоту императора, Егермейстерская контора периодически закупала чистокровных породистых собак у помещиков, которые десятилетиями культивировали именно этот вид охоты. В конце 1850-х гг. у калужского помещика Мясоедова приобрели целую «охоту» из 34 борзых и 55 гончих собак. Для пополнения царской охоты собаки приобретались и за границей. Например, для царской парфорсной охоты куплены 33 английские собаки – рослые, красивые и злобные. В 1857 г. по инициативе герцога Мекленбург-Стрелицкого за границей приобрели 7 собак для охоты на кабанов.
Зная об увлечении императора Александра II псовой охотой, ему периодически дарили породистых собак. Во время коронации императора в 1856 г. полковник Афросимов подарил царю пару английских собак. Помещик Протопопов из г. Владимира подарил царю четырех борзых собак. В 1865 г. помещик Курской губернии Я.Я. Воронов – шесть борзых собак. В 1866 г. отставной полковник Березников – десять борзых собак. Испанский посланник герцог де Осупа в 1857 г. и 1860 г. – четырех собак, специально выведенных в Испании для охоты. В 1867 г. принц Уэльский подарил Александру II сеттера. Этого сеттера потом два года специально дрессировали егеря Егермейстерской конторы, для того чтобы он «достойно» вел себя в Зимнем дворце487. В 1873 г. калужский помещик П.А. Березников, несколько десятилетий занимавшийся выведением новой породы гончих, перестав охотиться, подарил свою стаю императору Александру II в Гатчинскую придворную охоту.
Поскольку охота являлась обязательной частью жизни светского общества, то и ответные подарки Александра II принимались с благодарностью. В 1867 г. он подарил принцу Уэльскому трех борзых собак. В 1851,1855 и 1868 гг. принцу Карлу Прусскому также достались борзые.
Увлечение императора Александра II псовой охотой в немалой степени способствовало развитию собаководства в России. Императорская охота регулярно принимала участие в различных выставках в России и за границей. В 1863 г. Императорская псовая охота участвовала в Московской выставке животных и растений, на которой две своры борзых, породы густопсовых русских собак из породы «волкогонов» и два «смычка» «породы бурдастых собак» получили серебряную медаль.
В 1867 г. на Всемирной промышленной выставке в Париже «свора Его Величества борзых собак» получила большой приз, а борзые собаки Славный и Завида – золотую медаль488. В 1875 г. свора борзых Императорской охоты (Чародей, Лебедь, Любезный) получила на выставке «Императорского общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты» золотую медаль. В 1878 г. на «Охотничьей выставке гончих и борзых собак из Императорской псовой охоты и промысловых животных, и правильной охоты» 47 собак гончих и борзых собак из Императорской псовой охоты удостоились двух золотых, трех серебряных и одной бронзовой медали. В 1881 г. на 7-й выставке «Императорского общества псовой охоты» собаки Императорской охоты вновь получили высшие награды489.
Императору Александру II, как охотнику, нравились «серьезные» собаки. Именно с его подачи в России появились первые доги, которые были выставочной новинкой того времени. Первая выставка догов состоялась в 1863 г. в Гамбурге. На ней выставлялось восемь «очень представительных догов», названных датскими. Два выставочных дога приобретаются для Александра II490. По тем временам это была очень редкая порода собак, культивировавшаяся только очень состоятельными людьми. Как впоследствии писал поэт Н. Заболоцкий:
Наряду с многочисленными медалистами у императора имелись и «свои» собаки. А поскольку их век относительно недолог, то у Александра Николаевича их было достаточно много. Но самому императору и современникам больше всего запомнился черный английский сеттер Милорд, который прожил у Александра II семь лет. Эта собака стала буквально тенью Александра II.
Мемуаристы оставили многочисленные упоминания о Милорде. А.П. Бологовская, дочь офицера Кирасирского полка, гулявшая по аллеям Царскосельского парка, была однажды испугана «большой черной собакой», которая «выскочила на меня с громким лаем», но «в ту же минуту около меня очутился военный, который начал меня ласкать и успокаивать. Когда я пришла в себя, то узнала цесаревича Александра Николаевича… После этого много раз встречала в тенистых аллеях парка цесаревича, всегда с его собакой Милордом, с которым после первого моего неудачного знакомства завязалась у меня самая теплая дружба»491.
Александр II с Милордом
Известный писатель Л. Сабанеев вспоминал: «Императорского черного кобеля я видел в Ильинском после обеда, на который государь пригласил членов правления Московского общества охоты. Это была крупная и весьма красивая комнатная собака, с прекрасной головой, хорошо одетая, но сеттериного типа в ней было мало, к тому же ноги были слишком длинны и одна из ног совершенно белая. Говорят, сеттер этот был подарен покойному императору каким-то польским паном, и слух ходил, что кобель был не совсем кровный»492. Тем не менее окружение императора охотно разбирало щенков, отцом которых считался Милорд. Одного из таких щенков вырастил у себя в деревне Л.Н. Толстой.
Придворные живописцы изобразили любимца императора: на акварели «Кабинет императора Александра II в Гатчинском дворце», написанной придворным живописцем Э.П. Гау в 1862 г., рядом с пустым креслом царя на полу лежит Милорд (см. стр. 498).
Академик живописи А. Швабе неоднократно писал картины на «собачьи» темы для цесаревича Александра Николаевича. На полотне «Собака» (1845 г.), как сказано в описи «белая длинношерстная собака с черными пятнами стоит на зеленом ковре». Эта картина вплоть до 1941 г. хранилась в Передней императора Александра II в Зубовском флигеле Екатерининского дворца. На другом полотне А. Швабе изобразил собаку императора, лежащую на ковре у горящего камина.
Н. Сверчков. Портрет Александра II
Это живописное полотно впоследствии вставили в раму экранного камина (экран хорошо виден на одной из акварелей придворного живописца Э. Гау с изображением Башенного кабинета Александра II). Другой художник – Рандель написал пастель «Собаки Александра II» (1849). В кабинете императора на письменном столе стояла фотография «Александр II в казачьей форме с собакой» и скульптура «Александр II, в рост, в шинели, с собакой, лежащей у ног». Эту скульптуру создали известные мастера М.А. Чижов и И. Подрезов в 1870 г. К сожалению, все эти вещи погибли в огне Великой Отечественной войны.
Портрет «Александр II на коне с собакой» кисти известного художника Н.Е. Сверчкова написан в 1880 г., за год до смерти императора. Это едва ли не единственный портрет императора на коне с собакой. 19 февраля 1880 г., «в день 25-летия царствования Александра II», ему преподнесли портфель, в котором среди прочего было изображение Милорда, написанное художником Бернардом.
Милорд умер в 1867 г., когда Александр II уехал в Париж на Всемирную выставку. Впервые за много лет император не взял с собой свою собаку. И вскоре Милорд умер. На четвертом кладбище домашних животных у Зубовского флигеля появилась очередная «собачья» мраморная плита с надписью «Добрейший и милейший Верный Милорд. 1860–1867». Плита Милорда была утрачена в 1934 г.
«Собачья тема» вообще была одной из традиционных и любимых в живописи и мелкой декоративной пластике дворцовых интерьеров. Украшением государевой Приемной в Царскосельском дворце являлась бронзовая скульптура «Две собаки на стойке» работы П. Мэна. На одной из акварелей, показывающих интерьер Зеркального кабинета императрицы Марии Александровны в Царскосельском дворце, собачки разделяют досуг царственных хозяев. У камина в Туалетной Александра Николаевича палевого цвета борзые играют друг с другом. Рядом, в Кабинете императора, в большом кресле примостилась еще одна той же масти. На экране камина, на другой стороне комнаты, изображена в натуральную величину «Собака у дерева, смотрящая на птичку». Две собаки – живая и на экране акцентируют значимость их присутствия в повседневной жизни императорской четы.
Поскольку у цесаревича Александра Николаевича в Царском Селе была своя половина в Зубовском флигеле, то именно поблизости от него постепенно сформировалось четвертое кладбище домашних животных. Оно располагалось в так называемом «Собственном садике», разбитом напротив Зубовского флигеля, где были апартаменты Александра II. Иногда этот участок Екатерининского парка называли садиком Александра I493, или Фрейлинским садиком. Согласно описи 1918 г., там находились четыре надгробные плиты белого мрамора. На всех плитах были высечены надписи, явно составленные царственными хозяевами умерших собак. Почти все надписи начинались со слова «верный». Например, «Верный Муля» с 1833 по 1846 г. был неразлучен с цесаревичем Александром Николаевичем и сопровождал его в поездке по России, Германии, Голландии, Италии и Англии. «Верный Моксик» был с цесаревичем с 1849 по 1858 г. Именно о нем писала в дневнике в 1855 г. фрейлина А. Тютчева: «Я приготовила суп для Мока, любимой левретки императора. Когда я брала сухарь, чтобы помочить его в молоке, император подал мне другое печенье, говоря: «Нет, вы всегда вот это брали для Мока, ради Бога, не меняйте ничего в наших добрых привычках»».494 Еще об одной собаке просто сказано «Верный Пенч. 1867–1875». Одна из мемуаристок упоминает, что летом 1865 г. «Государь всегда приезжал верхом в сопровождении одного берейтора, обыкновенно с черным сеттером Милордом или рыжим пойнтером Punch em»495. Кроме мраморных надгробий этот садик украшала скульптурная группа «Монито» – собака, играющая с щенком.
Е. Швабе. Собаки. 1867 г.
Академик А. Швабе эксплуатировал «собачью» тему достаточно долго. Сохранилось одно из его полотен «Собаки» (1867 г.), на котором он по высочайшему заказу изобразил композицию из собак десяти различных пород. Эта разнопородная компания расположилась в гостях у великого князя Константина Николаевича в кабинете (Белой столовой) Павловского дворца. Все собаки принадлежали членам императорской семьи. Главной фигурой на этом полотне стал именно ньюфаундленд. Не только потому, что он самый большой и представительный из всех собак, изображенных на картине. Дело в том, что после смерти Милорда в 1867 г. именно он стал новым фаворитом Александра II. Ньюфа тоже звали Милорд и мемуаристы их часто путали.
Эта собака запечатлена на множестве фотографий. Император брал с собой ньюфаундленда даже на Русско-турецкую войну в 1877–1878 гг. С этим большим псом связано немало историй. Во время концерта в Мраморном дворце, когда играл известный скрипач Г. Венявский, пес оставил свое обычное место у ног Александра II и подошел к виртуозу. Встав на задние лапы, ньюфаундленд положил передние латы на плечи скрипачу.
Э.П. Гау. Кабинет императора Александра II в Арсенальном каре Гатчинского дворца. 1862 г.
Стараясь сохранить хладнокровие, Венявский продолжал играть, но собака не оставила его в покое, а ее огромная морда следовала за движениями руки скрипача. Наконец, Александр II, смотревший с улыбкой на эту сцену, сжалился над артистом и спросил его: «Венявский, не мешает ли тебе собака? – Ваше Императорское Величество, – пробормотал выбившийся из сил артист, – боюсь, что я ей мешаю. Государь рассмеялся и отозвал собаку»496. Судя по воспоминаниям, этот ньюфаундленд прожил рядом с императором более 10 лет. На фотографии, сделанной в Царском Селе, ньюф Милорд лежит у ног Александра II и императрицы Марии Александровны.
Удивительно, но царские дети могли завести себе собаку только с разрешения родителей. Даже взрослые, имевшие собственный штат слуг. Когда в июле 1877 г. 17-летнему младшему сыну Александра II – Павлу Александровичу мать позволила завести пуделя, он был в таком восторге, что даже немного покурил497.
После смерти Марии Александровны (1880) и Александра II (1881) их собаки остались доживать свой век в
Егермейстерской конторе. За их личными собаками продолжали ухаживать. Так же как и при жизни хозяев. До 1880 г. собак Александра II лечил ветеринар Конюшенного ведомства Лукин. Медикаменты для собак отпускались из Придворной аптеки бесплатно. Если собака заболевала, то она содержалась до выздоровления на квартире ветеринара. При этом ее содержание оплачивалось из так называемых «комнатных денег» императора, так, в 1879 г. ветеринару заплатили 12 руб. 80 коп.
После смерти Александра II некоторые слуги из дворцовой челяди попытались «заработать» на собаках погибшего царя. В 1882 г. ветеринар Кривцов представил счет из частной аптеки Царского Села на лекарства для собак Александра II на сумму в 40 руб. 92 коп. А егерь XIV класса Сухопаров представил счет «на прокорм собак» с января по май 1882 г. на сумму в 148 руб. 50 коп. По тем временам это были достаточно большие деньги. Министр Императорского двора И.И. Воронцов-Дашков, которому доложили об этом скандально-щекотливом деле, распорядился оплатить счета, а затем забрать у егеря собак и «передать, на общем основании, на руки егерям, за плату 5 руб. в месяц»498.
Александр III унаследовал страсть отца к охоте, и псовую императорскую охоту сохранили. Придворная охота, с 1857 г. базировавшаяся в Гатчине, только выиграла, после того как в марте 1881 г. Александр III сделал Гатчинский дворец своей постоянной резиденцией. Близ дворца в Мариенбурге отстроили Егерскую слободу с образцовой псарней.
У Александра III, как и у Александра II, была своя «личная» собака. В июле 1883 г. матросы крейсера «Африка», вернувшегося с Тихого океана, подарили царю Александру III камчатскую лайку, ставшую любимой собакой в семье, которую так и назвали Камчатка. О ней сохранилось множество записей в детских дневниках великих князей и княжон. Белая с подпалинами лайка Камчатка на годы стала верным спутником царя. На одной из семейных фотографий императрица Мария Федоровна снята с молодой Камчаткой.
М.А. Зичи. Лист из серии «Путешествие императора Александра III и императрицы Марии Федоровны на Кавказ. 1888 г.». 1892 г.
Камчатка сопровождала царя везде. Собака ночевала в императорской спальне в Аничковом дворце, вызывая недовольство врачей, сопровождала царя в его плаваниях на императорских яхтах. Своя собака была и у его жены, императрицы Марии Федоровны, звали ее Типа.
Ксения Александровна с Камчаткой
В переписке Александра III довольно часто встречаются упоминания о собаках, которых он так любил. В марте 1885 г. император писал своему старшему сыну из Аничкова дворца: «После этого я уныло гулял с Камчаткой и Типом в нашем саду и ковырял, от скуки, снег палкой»499. Особенно блаженствовала Камчатка в пригородных резиденциях, где были огромные парки. Но настоящий праздник для породистой камчатской лайки наступал, когда хозяин выезжал на охоту. В сентябре 1886 г. Александр III писал сыну из Спалы: «Камчатка наслаждается, когда привозят дичь после охоты и накидывается в особенности на зайцев, потому что легче с ними справиться, но и оленям тоже достается от нее и, несмотря на то, что они выпотрошены, она все-таки ухитряется вытаскивать что-то из нутра и немедленно проглатывает»500. На содержание и лечение «личных» императорских собак ежегодно отпускались казенные средства501.
В октябре 1888 г. царская семья, возвращавшаяся из Крыма по железной дороге, едва не погибла в железнодорожной катастрофе. Александр III и его близкие чудом остались живы под обломками вагона-столовой. Они были с ног до головы залиты кровью погибших лакеев, искренне считая спасение чудом. Но в этой катастрофе погибла любимая собака императора Камчатка. Ее тело привезли в императорскую резиденцию в Гатчинском дворце и похоронили в Собственном Его Императорского Величества саду, под окнами комнат Александра III. Пирамидка над могилой собаки повторяла облик обелисков, созданных еще в 1840-х гг. архитектором Менеласом в Царском Селе.
На пирамидке по традиции выбита кличка собаки и годы ее жизни рядом с императором. Когда в 1891 г. умерла Типа императрицы Марии Федоровны, ее похоронили поблизости от Камчатки.
Александр III очень горевал по любимой собаке. В память о Камчатке он сохранил ее ошейник. В описи вещей в Уборной Александра III в Гатчинском дворце под № 2533 значился «Ошейник собачий. Кожа, медь. Длина 0,51, с кольцом и медной дощечкой – Камчатка»502. На стене находилась акварель придворного художника М. Зичи с надписью: «Камчатка. Раздавлена при крушении Царского поезда 17 октября 1888 года».
Пирамидки Камчатки и Типа
Спустя несколько лет, в апреле 1892 г., Александр III писал жене: «Сегодня я воздержался кого-либо приглашать. Была закуска у меня в кабинете, и я ел один. В подобных случаях страшно недостает хотя бы собаки; все же не так одиноко себя чувствуешь, и я с таким отчаянием вспоминаю моего верного, милого Камчатку, который никогда меня не оставлял и повсюду был со мною; никогда не забуду эту чудную и единственную собаку! У меня опять слезы на глазах, вспоминаю про Камчатку, ведь это глупо, малодушие, но что же делать – оно все-таки так! Разве из людей у меня есть хоть один бескорыстный друг; нет и быть не может, и Камчатка был такой!»503. Этот незамысловатый человеческий документ показывает, что значила для Александра III его собака.
На кладбище домашних животных в Собственном садике Гатчинского дворца есть несколько «могилок» попугаев. Об одном из них упоминает младшая сестра Николая II: «Зеленый попугай Попка не любил Хиса, попугай злился и передразнивал учителя. В конце концов мистер Хис до того рассердился, что перестал давать Джоржи уроки до тех пор, пока Попку не унесли в другое место из классной комнаты»504.
Надо заметить, что в семье Александра III, считавшей своим домом Гатчинский дворец, было много животных. Об этом многие знали и детям дарили самых разных зверей. Сестра Николая II упоминает в числе таких подарков собак, медвежат, кроликов, волчат, зайцев, даже лосей и рысей. Как правило, их всех отдавали, кроме собак, в зоологические сады Петербурга и Москвы. У великой княгини Ольги Александровны в детском возрасте были свои любимцы – белая ворона, подаренная отцом, волчонок, которого держали на выгоне, и заяц Куку505.
Николай II в своей семье полностью сохранил патриархальные семейные традиции своего детства. Это имело отношение и к собакам. В многодетной семье императора держали много собак. Когда Николай Александрович был еще цесаревичем, его личными собаками последовательно были Ворон и Иман, собаки его юности.
Первой собственной собакой цесаревича Николая Александровича был Ворон. Его подарили цесаревичу в 1899 г., когда ему исполнилось 17 лет. После того как Александр III отправил своих сыновей в кругосветное путешествие осенью 1890 г., он регулярно в письмах отчитывался о состоянии здоровья Ворона, с которым сам гулял по аллеям сада Аничкова дворца. В январе 1891 г. Александр III писал старшему сыну: «Ворон все толстеет, и глупые люди его целый день кормят так, что это не собака, а бочка какая-то»506. Естественно, забалованный пес болел, и цесаревич в дневнике в октябре 1891 г. упоминал, что к нему «привели Ворона – совершенно здорового и чистого»507. Но эти заболевания для Ворона не прошли даром, он околел 27 сентября 1895 г.
Как выглядел Ворон, точно неизвестно. На фотографии, запечатлевшей царскую семью в последнюю осень Александра III (в 1894 г.), можно увидеть пушистого белого шпица, которого держит на руках великий князь Александр Михайлович. Вряд ли это Ворон, поскольку тот был породы колли.
Императорская чета, имп. Мария Федоровна, король Дании Христиан IX и вел. кн. Ольга Александровна в Петергофе. 1896 г.
Николай II продолжил традицию своих предшественников, сделавших Детский остров Царского Села семейным кладбищем домашних животных. Следуя традиции, над могилой Ворона установили гранитный обелиск, на котором выбиты даты его рождения и смерти.
Вторая собака императора – Иман была подарена Николаю II через два месяца после смерти Ворона. Причина такого подарка вполне очевидна. У Николая II с юности выработалась привычка к длительным прогулкам. Его постоянным спутником был Ворон. 1 октября 1895 г. он вновь вспомнил свою первую собаку: «Сделал большую прогулку в одиночестве, ужасно грустно ходить без бедного Ворона». Все это было совершенно очевидно для близких родственников, и 6 декабря 1895 г., в день ангела Николая II, великая княгиня Елизавета Федоровна, которая приходилась царю золовкой508, подарила императору щенка колли. Николай II немедленно записал в дневнике: «Элла подарила чудного collie, похожего на Ворона». На следующий день 7 декабря 1895 г. царь уже гулял со своим новым спутником: «Утром погулял с новым моим псом, которого я думаю назвать – Иман». Собака пришлась царю по сердцу, и 9 декабря он вновь отметил: «Иман меня очень забавляет на прогулках, замечательно подвижный, много скачет и гоняется за воронами». Поскольку Николай II физически был очень крепким человеком и хорошо переносил мороз, то с собакой он гулял при любой погоде: «Мороз усилился до 16°. Тем не менее погулял с Иманом». Периодически у них бывали свои приключения. 28 декабря 1895 г., как писал царь, «дурак Иман провалился сквозь прорубь, но сам сейчас же вылез и стал похож на большую сосульку, т. к. шерсть немедленно замерзла. Было 12° морозу с солнцем».
Пес прижился, и Николай II периодически упоминал о нем. 16 февраля 1896 г. он писал в дневнике: «Играли на катке. Мой Иман обрезал себе лапу довольно сильно». Этот каток был устроен для 28-летнего царя в саду Аничкова дворца. Всю зиму 1896 г. практически ежедневно Николай II со своими друзьями играл в русский вариант хоккея – с мячом, с гнутыми клюшками. На одной из фотографий Иман запечатлен в одной компании с друзьями и подругами царя. На этой фотографии видны две собаки. Белого пса держит на руках младший брат Николая II – великий князь Михаил Александрович. Возможно, это и есть Иман. Справа одна из девушек держит за ошейник взрослого пса-колли, темного окраса. Вряд ли это Иман, который тогда был щенком.
Молодой пес поддерживал хорошую форму и был в состоянии сопровождать Николая II и в его велосипедных прогулках: «После чтения сделал хорошую прогулку на велосипеде, с Иманом». Это приволье продолжалось, пока царь жил весну и осень в Александровском дворце Царского Села, а лето – в Петергофе с их огромными парками. На зиму царская семья возвращалась в Зимний дворец, который с 1896 по 1904 г. стал жилой императорской резиденцией. Собаки по традиции сопровождали во всех переездах своего хозяина. Но в Зимнем дворце возможности для прогулок были очень ограниченны. Собак, видимо, держали в подвале. Для организации безопасных прогулок царя у жилого, северо-западного ризалита Зимнего дворца разбили Собственный садик, обнесенный гранитной двухметровой стеной с решеткой. Николай II практически ежедневно выгуливал собак в своем маленьком садике509. 11 ноября 1896 г. он записал: «Гуляли вдвоем со всеми собаками». «Вдвоем» это с женой – императрицей Александрой Федоровной.
Николай II и Джой. Финляндские шхеры
Любопытно, что и эти прогулки царя с собаками стали темой для слухов и «глобальных» выводов. Одна из мемуаристок в феврале 1898 г. упомянула в дневнике, что «Романченко говорил, что проходивший возле сада Зимнего дворца мальчик рассказал ему, что, посмотрев в щелку забора, он увидел в саду царя с двумя собаками; царь бросал палку, которую собаки ловили, при этом царь тоже бегал с собаками. По всему видно, что царь еще молод, что подобные развлечения ему интереснее, чем все доклады министров, которые ему приходится выслушивать»510.
Когда Иман подрос, ему подобрали спутницу. 6 ноября 1896 г. Николай II записал: «Гуляли вдвоем с новой собакой – тоже «collie» – впоследствии супруга Имана». Примечательно, что новую собаку он называет просто обезличенно «собакой». Настоящей собакой для него был только его собственный Иман.
Пирамидки Ворона и Имана
У императрицы Александры Федоровны тоже была своя собака. Скорее всего, это была маленькая собачка из породы болонок. По крайней мере, на некоторых фотографиях, Александра Федоровна снята именно с такой собачкой. Видимо, ту звали Шилкой. Поэтому на прогулках императорскую чету сопровождали три собаки. 16 декабря 1896 г. Николай II отметил в дневнике: «Сделал большую прогулку один, с тремя собаками – Шилка отлично следует». Три собаки, это, видимо, Иман, Шилка и безымянная подруга Имана.
Но все когда-либо кончается. В октябре 1902 г. Иман внезапно умер. Царь в дневнике назвал его «верным псом», а его смерть «чувствительным горем». Пес умер внезапно, ночью. Ветеринар объяснил царю, что смерть наступила от порока сердца. Николаю II сильно не доставало пса во время прогулок511. В письме к матери, императрице Марии Федоровне, Николай II писал из Ливадии: «Другое мое горе, совсем уже личное горе, потеря милого Имана, случилось в самом начале октября почти в тот же день, что и бедный Ворон… Это была такая умная, верная и добрая собака»512.
После этого он уже не «приближал» к себе ни одну из собак. Имана также, как и Ворона, похоронили на Детском острове в Александровском парке Царского Села. Над могилой Имана соорудили такую же гранитную пирамиду, как и над могилой Ворона. Вскоре к могилам на Детском острове добавились маленькие гранитные пирамидки, под которыми захоронили Шилку и Эйру – собачек императрицы. Эйра, как и Шилка, была декоративной комнатной собачкой породы скотч-терьер, которую «безумно любила» императрица Александра Федоровна. Когда Эйра умерла, то императрица плакала. Однако Вырубова эту собачку не любила, поскольку она имела обыкновение бросаться неожиданно из-под кресла или кушетки513.
Все эти, казалось бы, малозначительные эпизоды весьма полно характеризуют особенности личности Николая II, о которых по сей день спорят историки. Если для Александра III его пес Камчатка был настоящим другом, о гибели которого он искренне горевал долгие годы, то для Николая II его собаки были только некой собственностью, к которой он привык и о потере которой горевал не особенно долго. Констатировал, но не горевал. Так же он относился и к людям. Поэтому неудивительно то, с какой легкостью в феврале 1917 г. пала монархия, а императорская семья моментально оказалась в трагическом одиночестве. Это было платой за многолетнее пренебрежение верными людьми.
После Имана у Николая II появлялись новые собаки. Правда, уже безымянные. В своем дневнике он их называл их просто «собаками». Эти собаки продолжали сопровождать царскую семью во время сезонных переездов по пригородным дворцам. В январе 1904 г. царская семья задержалась в Царском Селе, и Николай II отметил в дневнике: «Сделал длинную прогулку без собак, т. к. их уже перевезли в город». А в марте 1904 г. он писал: «Днем долго гулял с собаками». Летом 1904 г. семья, как обычно, проводила в Петергофе и вновь упоминание: «Возился с собаками у моря».
В 1905 г. царская семья перебралась на постоянное жительство из Зимнего дворца в Петербурге в Александровский дворец Царского Села. Этот дворец окружал прекрасный, ухоженный парк, где для собак создали прекрасные условия. «Личных» собак царской семьи по традиции содержали на средства Министерства Императорского двора514. Поскольку собак было достаточно много, то для них непосредственно в подвале Александровского дворца устроили так называемая «Собачью кухню».
Самого Николая II на прогулках сопровождали его шотландские овчарки – колли. По воспоминаниям А.А. Вырубовой, их было одиннадцать. Для них рядом с Александровским дворцом, построили специальный «Собачий» домик. Как писала фрейлина С.К. Буксгевден: «Выпив стакан чаю, выкурив папиросу, он выходил в парк на короткую прогулку со своими любимыми «колибри» (породистые собачки), которые жили в конурах в саду, им не разрешалось входить внутрь дворца»515.
Рядом с царской семьей были и другие собаки. В 1906 г. распоряжением дворцового коменданта Д.Ф. Трепова, отвечавшего за охрану и безопасность царской семьи, близ Александровского дворца, в селе Александровка устроили питомник для сторожевых собак. Позже такой же питомник организовали и в Петергофе. Собак питомников использовали для охраны периметра Александровского парка в Царском Селе и других пригородных императорских резиденций.
Сообщенные факты достаточно известны. Вместе с тем в отношениях последней царской семьи и собак есть и малоизвестные страницы. Николай II, как и его дед, и отец был страстным охотником. По принятому в Министерстве Императорского двора порядку в конце каждого охотничьего сезона составлялся итоговый список царских охотничьих трофеев. Так вот, в этом списке у Николая II наряду с традиционными медведями, зубрами, оленями, волками постоянно присутствовали и другие «хищники». Причем в огромных количествах, например вороны. Их царь отстреливал из винтовки, гуляя по аллеям Александровского парка. Об этом он упоминал в своем дневнике. За шесть лет он застрелил 20 547 ворон. Цифра велика, но не потрясает. Но, наряду с воронами, он, видимо, периодически, отстреливал и других «хищников»: «бродячих» кошек и собак.
По подсчетам автора, с 1884 г. по 1911 г., то есть за 27 лет Николаем II были застрелены 11 582 «бродячих» собак, 18 679 «бродячих» кошек516.
Николай II отстреливал в среднем по 429 собак ежегодно и по 36 собак ежемесячно. Причем начал он заниматься отстрелами собак с 1884 г., когда ему исполнилось 16 лет, начав с 12 собак в год, и самым «успешным» для него годом стал 1909 г., когда ему удалось установить личный «рекорд», застрелив 903 собаки.
Вел. кн. Ольга Николаевна, цесаревич Алексей, вел. кн. Анастасия и Татьяна Николаевн ы после работ ы на огороде Александровского парка. Апрель 1917 г.
Трудно понять, зачем требовались эти несчастные собаки и кошки царю, где и как он их отстреливал. Вряд ли это было возможно в Зимнем дворце. Скорее всего, это происходило в Царском Селе и Петергофе и только несколько месяцев в течение года. Возможно, ему это нравилось? Возможно, он оттачивал свое мастерство стрелка? Не было ли это своеобразным выходом для глубоко скрытой агрессивности внешне кроткого царя? На эти вопросы трудно ответить. В любом случае этот факт добавляет новый важный штрих к противоречивому образу последнего русского императора.
Больше всего с собаками в семье Николая II возились дети. Поскольку они росли без общества сверстников, то именно собаки становились единственными настоящими друзьями.
Очень много внимания уделялось в семье Николая II наследнику-цесаревичу Алексею. Чаще всего у цесаревича были собаки, поскольку котята могли оцарапать цесаревича Алексея, больного гемофилией. Хотя водились и котята. Котенка цесаревича звали без затей – Васькой, другого – Зубровкой, тот дрался с бульдогом Татьяны – Ортино. У Марии был свой сиамский кот517.
Цесаревич Алексей с собакой на «Штандарте»
Когда цесаревич был маленьким, то щенки оказывались «разовыми». На фотографии видна одна из таких собак, которую доставили для наследника на борт императорской яхты «Штандарт». Причем порода в этом щенке явно не угадывается.
Наряду со случайными собаками у цесаревича были и собаки, подаренные царственными родственниками. В 1908 г. английский король, посетив яхту «Штандарт», подарил четырехлетнему цесаревичу шпица. За нелегкий нрав и характер собачку назвали Бойкой, но она не пришлась по сердцу мальчику, и он не привязался к этой собаке518.
Когда цесаревич подрос, ему подарили спаниеля, которого назвали Джой. Видимо, это произошло летом 1914 г., когда цесаревичу исполнилось 10 лет. На множестве фотографий он запечатлен именно с этой собакой.
С Джоем охотно играла вся семья. Джой сопровождал цесаревича Алексея в ссылку в Тобольск и Екатеринбург в 1917–1918 гг. После расстрела царской семьи летом 1918 г. собака уцелела. Ее подобрали и через Дальний Восток вывезли в Англию. Там Джой доживал свой век в Букингемском дворце.
Свои собаки были и у императорских дочерей. Младшая Анастасия имела японского пекинеса Джемми, которого ей подарила А. Вырубова. Свою вторую собаку, она появилась около 1916 г., – королевского спаниеля, она тоже назвала Джемми.
Вел. кн Татьяна Николаевна с Ортино
Вторая дочь Николая II Татьяна воспитывала французского бульдога по кличке Ортино. На фотографии он сидит у нее на коленях. Ортино спал в ногах на кровати Татьяны, однако он слишком громко храпел и его пришлось удалить из спальни, поскольку он мешал старшей дочери Николая II Ольге, которая делила спальню со своей младшей сестрой. Татьяна имела коллекцию фигурок любимой собаки, вырезанных из горного хрусталя. На глаза собачек пошли синие сапфиры, а ошейник изготовили из золота. Татьяна хранила эти фигурки в своей спальне. Последний раз Ортино видели, когда императорское семейство прибыло в Екатеринбург. Татьяна несла тяжелый чемодан в одной руке и Ортино в другой. В настоящее время эти фигурки рассеяны по различным коллекциям. На фотографии представлена одна из них, хранящаяся в музее г. Кливленда. Кроме Ортино у Татьяны был кинг-чалс Джимми, которого ей подарила А. Вырубова.
Надо заметить, что кроме вышеперечисленных собак, допущеных в Собственные комнаты при Александровском дворце, жило еще довольно много собак, которые сопровождали детей на прогулках. После отречения Николая II этим собакам по инерции выписывали привычный рацион (овсянка, молоко, мясо), но уже в апреле 1917 г. этих собак «отправили на корма на Ферму»519.
Таким образом, можно констатировать, что каждое из поколений семьи Романовых имело свою «собачью» историю. И отношение к собакам со стороны монархов было своеобразной калькой их отношений к людям, которые окружали трон.
Фигурка Ортино
<< Назад Вперёд>>
