Заграничные походы. Генералитет под главенством «кротчайшего монарха»
Приезд императора в армию (вместе с ним в Вильно прибыли великий князь Константин, генералы А.А. Аракчеев, П.М. Волконский) повлек за собой очередную корректировку в расстановке сил среди верхушки армейского управления. Новые назначения происходили не без личных столкновений и подковерной борьбы, чему способствовало и прибытие в армию императорского окружения. «Главная квартира, где присутствует особенно царь, – писал С. Г. Волконский, – есть тот же столичный быт дворцовых интриг». «Связи и интриги делают все, заслуги – очень мало», – вторил ему Н.Н. Раевский. Александр I вынужден был считаться с Кутузовым, но недовольный, во многом справедливо, его деятельностью, твердо решил взять под строгий контроль происходившие процессы. Тем самым главнокомандующий продолжал выполнять почетную функцию победителя Наполеона (что было очень важно для привлечения будущих союзников по европейской коалиции), но его роль оказалась уже сильно ограниченной. В конце кампании 1812 г. стали отодвигать от дел дежурного генерала П.П. Коновницына. «По тем же разсчетам, по коим пал Беннигсен, начал упадать и Коновницын; ибо слишком прославляемая в Петербурге слава его начала рябить в глазах Кутузова», – писал впоследствии С.И. Маевский. По его мнению, которое разделяли многие современники, К.Ф. Толь «после отступления неприятеля из Москвы начал играть большое лицо, независимо от Коновницына». Кутузов хотел видеть на должности дежурного генерала К.И. Оппермана, чему противился не хотевший терять своего влияния Толь. Но император распорядился по-своему. Пост начальника штаба занял доверенный генерал-адъютант императора князь П.М. Волконский. «Как мне показалось, – вспоминал Маевский, – фельдмаршал этим выбором крайне был недоволен, потому что живой свидетель царя мог ему передавать живую картину фельдмаршала; при том, с нами он работал, когда хотел, а с Волконским работал хотя и по неволе, но без отказа»[474]. С этого момента все оперативные вопросы стали решаться уже через Волконского.
Все внутренние вопросы военного управления (хозяйственные, подготовка резервов, назначения, награды, переписка императора и многие другие вопросы) уже с начала войны Александр I сразу же замкнул на Аракчеева. «Июня 17-го дня, 1812 года в городе Свенцянах, – писал об этом событии сам знаменитый временщик, – призвал меня Государь к себе и просил, чтобы я опять вступил в управление военных дел, и с оного числа вся Французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления Государя Императора». Многие военачальники начали его именовать дежурным генералом, за что получали замечания от царского фаворита[475]. Роль Аракчеева в военном управлении на рассматриваемый период времени остается до сих пор до конца не исследованной в нашей историографии. Для публики он оставался в тени, но некоторое представление о значимости его фигуры в 1812 г. дает переписка между ним и Александром I[476]. Не случайно также, что большое количество документов той эпохи отложилось в личном фонде Аракчеева, хранящихся в Военно-историческом архиве (РГВИА, фонд 154). Во всяком случае, осведомленные современники отмечали его резко возросшую роль в коридорах власти. Прибывший в ноябре 1812 г. из армии в столицу А.А. Закревский в письме к А.Я. Булгакову отмечал: «Аракчеев в Петербурге сила всемогучая». Эту «силу» очень скоро почувствовал на себе и Кутузов. Он желал назначить на пост начальника артиллерии объединенных армий генерала Д.П. Резвого, но Аракчеев настоял, сославшись «на волю Государя», чтобы в этой должности был утвержден А.П. Ермолов. Сменивший Чичагова на посту 3-й Западной армии и призванный в главную квартиру, Барклай вынужден был несколько дней дожидаться приема у всесильного любимца императора, а когда наконец 10 февраля 1813 г. был удостоен аудиенции, то подвергся изощренному унижению[477]. Собственно, полный контроль над армией через близких лиц позволил императору единолично принять стратегически важное решение о переносе боевых действий за пределы России. Повторим то, о чем уже писали: еще во время кампании 1812 г. Александр I был уверен, что «если хотеть мира прочного и надежного, то надо подписать его в Париже»[478]. Престарелый генерал-фельдмаршал, даже имея собственное видение ситуации, в силу осмотрительности своего характера и будучи слишком опытным и искушенным царедворцем, по сути, и не имел иного выбора: он не противился царской воле и вынужден был подчиниться принятой стратегии, в лучшем случае, мог в тактических вопросах сдерживать увлекающихся генералов.
Отметим другой важный фактор. В 1813–1814 гг. произошел карьерный взлет молодежи. За заслуги на поле брани 1812 г. генеральские чины получили немногие. Основной поток наград и чинопроизводства за отличие пришелся на два последующих года. Генеральская среда пополнялась как ветеранами армии, так и молодежью. Эта новая генерация во многом определяла настроение армейского офицерского корпуса, а ее появление вносило коррективы в расстановку сил. Молодежь активно подпирала стариков, возникали новые нюансы во взаимоотношениях генералов. Многие следили уже не столько за ростом сверстников (имевших равные с ними чины), сколько опасались, что их обгонят скороспелые карьеристы.
Генеральские страсти не затухли к концу 1812 г., отголоски былых бурь были слышны и позднее. Так, осведомленный петербуржец И.П. Оденталь в письме к А.Я. Булгакову от 5 января 1813 г. писал, что П.Х. Витгенштейн, сказавшись больным, сдал команду и «писал к Государю, что не может продолжать службу со связанными руками». В этом же письме сообщалось: «В армии три противных партии и это между подданными кротчайшего монарха!!!»[479]. Необходимо заметить, что Кутузов предпринял ряд шагов, чтобы осадить Витгенштейна, резко набравшего очки в 1812 г. и завоевавшего славу «защитника Петрополя». По мнению светлейшего князя, в операциях на Березине он показал себя не с лучшей стороны; помимо этого, ему ставили в вину беспрепятственный уход за границу остатков войск маршала Макдональда.
Тем не менее, после того как в зените славы ушел из жизни в г. Бунцлау 16(28) апреля 1813 г. М.И. Кутузов, на место главнокомандующего объединенной русско-прусской армии был назначен «победоносный» П.Х. Витгенштейн. Этот выбор российского императора оказался обусловлен общественным мнением сановного Петербурга в ущерб принципу старшинства. Под его командой оставались многие дееспособные генералы, старшие его в чине: М.Б. Барклай де Толли, М.А. Милорадович, А.Ф. Ланжерон, М.И. Платов, а в запасе по разным причинам оставались Д.С. Дохтуров, Л.Л. Беннигсен, А. Вюртембергский, А.С. Феньш, помимо прусских генералов. В тот момент старейший полный генерал А.П. Тормасов не захотел подчиниться молодому в чине П.Х. Витгенштейну и, сказавшись «больным», отбыл из армии. Последовали и другие инциденты, в первую очередь с недовольным М.И. Милорадовичем, который в разгар сражения мог отказаться от командования арьергардом или через присланного адъютанта передавать главнокомандующему выговор («когда он бывал под моим начальством, я не посылал ему противоречивых повелений»). Случались и другие столкновения между генералами и неудовольствия друг другом.
Все внутренние вопросы военного управления (хозяйственные, подготовка резервов, назначения, награды, переписка императора и многие другие вопросы) уже с начала войны Александр I сразу же замкнул на Аракчеева. «Июня 17-го дня, 1812 года в городе Свенцянах, – писал об этом событии сам знаменитый временщик, – призвал меня Государь к себе и просил, чтобы я опять вступил в управление военных дел, и с оного числа вся Французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления Государя Императора». Многие военачальники начали его именовать дежурным генералом, за что получали замечания от царского фаворита[475]. Роль Аракчеева в военном управлении на рассматриваемый период времени остается до сих пор до конца не исследованной в нашей историографии. Для публики он оставался в тени, но некоторое представление о значимости его фигуры в 1812 г. дает переписка между ним и Александром I[476]. Не случайно также, что большое количество документов той эпохи отложилось в личном фонде Аракчеева, хранящихся в Военно-историческом архиве (РГВИА, фонд 154). Во всяком случае, осведомленные современники отмечали его резко возросшую роль в коридорах власти. Прибывший в ноябре 1812 г. из армии в столицу А.А. Закревский в письме к А.Я. Булгакову отмечал: «Аракчеев в Петербурге сила всемогучая». Эту «силу» очень скоро почувствовал на себе и Кутузов. Он желал назначить на пост начальника артиллерии объединенных армий генерала Д.П. Резвого, но Аракчеев настоял, сославшись «на волю Государя», чтобы в этой должности был утвержден А.П. Ермолов. Сменивший Чичагова на посту 3-й Западной армии и призванный в главную квартиру, Барклай вынужден был несколько дней дожидаться приема у всесильного любимца императора, а когда наконец 10 февраля 1813 г. был удостоен аудиенции, то подвергся изощренному унижению[477]. Собственно, полный контроль над армией через близких лиц позволил императору единолично принять стратегически важное решение о переносе боевых действий за пределы России. Повторим то, о чем уже писали: еще во время кампании 1812 г. Александр I был уверен, что «если хотеть мира прочного и надежного, то надо подписать его в Париже»[478]. Престарелый генерал-фельдмаршал, даже имея собственное видение ситуации, в силу осмотрительности своего характера и будучи слишком опытным и искушенным царедворцем, по сути, и не имел иного выбора: он не противился царской воле и вынужден был подчиниться принятой стратегии, в лучшем случае, мог в тактических вопросах сдерживать увлекающихся генералов.
Отметим другой важный фактор. В 1813–1814 гг. произошел карьерный взлет молодежи. За заслуги на поле брани 1812 г. генеральские чины получили немногие. Основной поток наград и чинопроизводства за отличие пришелся на два последующих года. Генеральская среда пополнялась как ветеранами армии, так и молодежью. Эта новая генерация во многом определяла настроение армейского офицерского корпуса, а ее появление вносило коррективы в расстановку сил. Молодежь активно подпирала стариков, возникали новые нюансы во взаимоотношениях генералов. Многие следили уже не столько за ростом сверстников (имевших равные с ними чины), сколько опасались, что их обгонят скороспелые карьеристы.
Генеральские страсти не затухли к концу 1812 г., отголоски былых бурь были слышны и позднее. Так, осведомленный петербуржец И.П. Оденталь в письме к А.Я. Булгакову от 5 января 1813 г. писал, что П.Х. Витгенштейн, сказавшись больным, сдал команду и «писал к Государю, что не может продолжать службу со связанными руками». В этом же письме сообщалось: «В армии три противных партии и это между подданными кротчайшего монарха!!!»[479]. Необходимо заметить, что Кутузов предпринял ряд шагов, чтобы осадить Витгенштейна, резко набравшего очки в 1812 г. и завоевавшего славу «защитника Петрополя». По мнению светлейшего князя, в операциях на Березине он показал себя не с лучшей стороны; помимо этого, ему ставили в вину беспрепятственный уход за границу остатков войск маршала Макдональда.
Тем не менее, после того как в зените славы ушел из жизни в г. Бунцлау 16(28) апреля 1813 г. М.И. Кутузов, на место главнокомандующего объединенной русско-прусской армии был назначен «победоносный» П.Х. Витгенштейн. Этот выбор российского императора оказался обусловлен общественным мнением сановного Петербурга в ущерб принципу старшинства. Под его командой оставались многие дееспособные генералы, старшие его в чине: М.Б. Барклай де Толли, М.А. Милорадович, А.Ф. Ланжерон, М.И. Платов, а в запасе по разным причинам оставались Д.С. Дохтуров, Л.Л. Беннигсен, А. Вюртембергский, А.С. Феньш, помимо прусских генералов. В тот момент старейший полный генерал А.П. Тормасов не захотел подчиниться молодому в чине П.Х. Витгенштейну и, сказавшись «больным», отбыл из армии. Последовали и другие инциденты, в первую очередь с недовольным М.И. Милорадовичем, который в разгар сражения мог отказаться от командования арьергардом или через присланного адъютанта передавать главнокомандующему выговор («когда он бывал под моим начальством, я не посылал ему противоречивых повелений»). Случались и другие столкновения между генералами и неудовольствия друг другом.
<< Назад Вперёд>>
