Снабжение Якутска хлебом
Якутские воеводы заблаговременно, иногда с осени, направляли своих служилых людей в Илимск с наказом, чтобы они приняли там барки с хлебом и доставили их в Якутск. Например, якутский воевода Францбеков 10 сентября 1649 года посылает Драгунку Прокофьева с товарищами, которым велит явиться в Илимск «и говорить воеводе Тимофею Шушерину, чтоб он по государеву указу государевы ленские хлебные запасы за Ленской волок перевозить велел и... велел зделать 8 кочей добрых да 15 дощеников да 3 лодьи». Далее идут указания о приёме хлеба и сплаве его с устья р. Муки. Если Шушерин не исполнит государева указа, то Прокофьеву поручалось послать 5 человек с челобитьем в Москву1.
Для поделки судов первоначально назначались служилые люди «которые б были плотничать горазды», но это их сильнозатрудняло и они просили об освобождении от подобных работ. Они указывали, что, не имея возможности плотничать, нанимали других строить суда, платя из своих средств по 35 рублей за барку. Но Сибирский приказ отвечал: «Быть так, как указано»2. Однажды Шушерин, «видя нужду и бедность служилых людей», купил кочь, т. е. большую барку, у пашенного крестьянина Фомки Абрамова за 70 рублей. Москва согласилась и деньги с служилых людей взыскивать не велела (там же, лл. 47-50). Вскоре была сделана попытка основать судостроение на подрядах. Например, посадский человек Ив.Фил. Бутора «подрядился есми... сделать для Даурской службы 5 дощаников по семи сажен — по колоде — печатных, шириной трех аршин со штью вершки». Место строительства — Кривая Лука, срок — «на Петров день и Павла, святых апостол, нынешняго 161 (1653) году». Таких подрядных и поручных записей за 1653 год сохранилось несколько десятков3.
Но и этот путь оказался неудобным. Поэтому всё дело судостроения с 1655 или 1656 года возлагается на особых постоянных судовых плотников.
Так как енисейский, а тем более тобольский хлеб поступал нерегулярно, то возникала необходимость покупать его на месте, а если не было денег, то и занимать. Например, в 1654 году было куплено «на посаде и в уезде» 5160 пудов, занято 2750 пудов ржи. В 1656 году было занято у атамана Никифора Качина 1000 пудов ржи. Воевода Оладьин просил Москву разрешить оплату этого хлеба; он объяснял необходимость займа тем, что «ведомо мне учинилось, что ис Тобольска и из Енисейского острогу ваших, государевых, ленских хлебных запасов на ленские якутцкие росходы в нынешнем во 164 (1656) году к Ленскому волоку и в Якутцкой острог в присылке не будет4.
В 1658 году было куплено 606 пудов муки и ржи, а также занято у пашенного крестьянина С.Д. Ступина 1000 пудов ржи.
Размер сплава муки и зерна в Якутск из илимских волостей и количество хлеба, поступившего из Енисейска, в пудах, показаны в таблице 102.
По бумагам 1703 года (арх. № 76, св. 6, лл. 92-100) можно установить, что за 16 лет, с 1682 по 1698 год, было отправлено в Якутск 112 дощаников и каюков и 22 барки, т. е. по 8,4 судна в год. Вероятно с 40-х годов XVII века по вторую четверть XVIII века на илимских плотбищах было построено 600-700 судов.
Таблица 102
На 1 дощаник уходило снастей и материалов: судовых скоб по 800-900 штук (на барку — 500), пеньки по 3 пуда 10 фунтов (на барку — 3 пуда), лык таловых по 4 пуда, смолы по 3 ведра и варовых веревок по 25 сажен. Кроме того к баркам и дощаникам придавались лодки.
Проведение работы по сплаву предполагало: сосредоточение в начале зимы всего собранного хлеба в государевых житницах, переброску его зимним путём и частью весной из отдалённых житниц к ленским пристаням, поделку заблаговременно необходимого количества судов, передачу под расписки якутским хлебным приёмщикам, заготовленных припасов, проводку судов в краткое весеннее половодье по мелким и опасным местам.
Все звенья этой работы строго документировались.
Для успешного осуществления сплава необходимо было в ноябре-декабре принять хлеб от крестьян, обротчиков и других сдатчиков. При этом велись записи поступления в приходных хлебных книгах, а крестьянам выдавались отписки. Житницы к этому времени починялись.
Так как якутские уполномоченные принимали хлеб только на Лене, то нужно было подвезти грузы к немногим пунктам. Его сосредоточивали на устье р. Илги, в Орленской слободе, в Усть-Кутском, Киренском и Чечуйском острогах. Хлеб Ангарских волостей перебрасывался на Лену так: из Ново-Удинской слободы зимним гужом — на устье р. Илги; из Яндинского острога — на верховья р. Илима в д. Кочергинскую, где жил хлебный приёмщик, назначенный Илимском; из Братского острога по Ангарскому волоку, также зимой, — в Илимский острог или к Яндинскому волоку; из Кежемской слободы вверх по Ангаре — на устье р. Илима и далее до Илимского острога. Но отгрузка из последней волости была незначительной и о ней документов не сохранилось. Доставленный в дер. Кочергу хлеб ранней весной сплавлялся в Илимск. Таким образом, здесь сосредоточивались запасы из Яндинского и Братского острогов и из Нижне-Илимской и Кежемской слобод. Отсюда по Ленскому волоку хлеб перевозили на устье речки Муки, а затем водным путём доставляли по Купе и Куте в Усть-Кутский острог.
Доставленный к местам отправления хлеб надлежало грузить сразу после ледохода на дощаники и барки. Так как сплавлять приходилось вниз на тысячи вёрст, то суда обратно не возвращались. Было целесообразнее бросать их в Якутске, а к весне готовить в Илимском воеводстве новые. Это сильно осложняло всю операцию. Впрочем, несмотря на хозяйственную нелепость разового движения судов в одну сторону и уничтожения их после сплава, порядок этот просуществовал три столетия.
Лена в верхнем течении летом сильно мелеет и проход нагружённых судов становится невозможным, вследствие чего весь сплав должен осуществляться по полой воде, в мае и июне, после чего движение грузов делается рискованным. Для проводки судов приказчики выделяли «вожей», т. е. проводников, а если суда садились на мель, то принимали меры к срочному снятию их с мелей и перекатов; иногда приходилось привлекать всё окрестное население для перегрузки судов и стаскивания их канатами.
Воевода докладывал царю через Сибирский приказ о выполнении сплава, прилагая выкладки о движении хлебных запасов, и обосновывал план сплава на следующий год.
Подготовка к сплаву начиналась с середины зимы. Воевода по этому поводу заблаговременно рассылал приказчикам особые письма следующего содержания: «1721-го году генваря в ... день. По указу великого государя в Орленскую слободу приказщику Афанасью Мишарину. Как ты сей великого государя указ получишь и тебе б всей Орленской слободы с пашенных крестьян и с хлебных обротчиков собрать к Якутцкому отпуску на нынешней на 721 год, по окладу их, великого государя, оброчный отсыпной хлеб в государевы житницы по зимней дороге весь сполна. А у кого именем — и тому при сем, великого государя указе, роспись. И по той росписи принимать бы тебе в Орленской слободе в государевы житницы у пашенных крестьян и у обротчиков отсыпной хлеб по окладу, мерою в казенную осмину под гребло и сыпать в житницы. А на весне тот хлеб отдать в якутцкой отпуск на барки и на плоты якутцким хлебным приемщикам весь сполна без остатку, и в том у них взять росписку за их руками. А буде ныне якутцкие приемщики из Якутцка в Орленскую слободу для того хлебного приему пришли, и тебе б тот хлеб велеть — крестьяном и обротчиком — отдавать возов при себе в прием якутцким приемщикам с роспискою, для того, чтоб на весне в том простою не было. А им, крестьяном и обротчиком в том хлебе давать тебе за своею рукою отписи. А того за якутцкими приемщики у отдачи хлебных запасов смотреть, чтоб они пашенных крестьян и обротчиков не обмеризали и за спорами бы лишнего хлеба без гребла не имали, и орленские бы крестьяне и обротчики по окладу и против росписи отсыпной хлеб на 721 год отдали б в государеву казну весь сполна и впредь бы в доимке не на ком не осталось, и весной за тем якутцкому отпуску остановки не учинилось. А на огурщиках (уклоняющихся) имать тот хлеб в государеву казну ис правежу. А буде у которых крестьян хлеб не родился или за скудостью того хлеба... (документ не закончен; арх. № 122, л. 157).
Расставив людей и разослав поручения, воевода устанавливал контроль за исполнением его предписаний. Он должен был следить за ходом сложного дела, совершавшегося на огромном пространстве и во-время устранять возникавшие препятствия, замедления и остановки. Нужно признать качество связи его с острогами и слободами достаточно высоким. Гонцы передвигались быстро, достигая за несколько дней, в худшем случае за неделю, до самых дальних деревень. В важных случаях воевода появлялся сам на опасном участке.
Попытаемся проследить, как проходила работа по сбору и отправке хлеба в 1709 году.
Вначале поступают донесения приказчиков о сборе и перевозке хлеба из тех волостей, где сосредоточивался груз, предназначенный для отправки к ленским пристаням.
Вот от Петра Щегорина 19 февраля поступает сообщение, что он собрал хлеб со всех «опроче тех, кто отпущены из Киренска из приказной избы (редкий случай такого названия судной избы в те годы) па соболиные великого государя в промыслы». Собрано и отправлено 276¾ четверти 1½ четверика и ⅓ четверика ржи, 23¾ четверти и ¼ четверика ячменя, 17 четвертей овса. Прилагается поимённый список всех крестьян, отмечаются те крестьяне, «за скудостью» которых хлеб взыскан на порутчнках, по общей их поруке «на лутчих людех». Итак, здесь всё в порядке, воевода только велит подьячим сличить книги Щегорина с пометными списками.
Следом, 11 марта поступает отчёт из Братского острога от Михаила Шангина. Он переправляет в илимские житницы 187 четвертей «осталого» овса, причём сообщает имена крестьян с указанием, какое количество везёт каждый из них. А для проверки собирает у целовальника «заручные записные книги», запечатывает их своей печатью и пересылает с илимским служилым челозеком Ив. Котовщиковым. Перед нами замасленная черновая книга целовальника, наподобие тех книг, которые и сейчас можно встретить у сельских кладовщиков. В ней 22 страницы. Образцы записей: «Ноября в 20 день отпущено с Юрьем Московским с сво тягла с полдесятины с осмухой — две четверти с осминою овса (т. е. с 5/8 десятины 2½ четверти). По сей записке Юрей Московский две четверти с осминою овса принял, по его велению Михайло Березовской росписался». Некоторые везли овёс за себя и за своих товарищей. Каждая запись сопровождается распискою в самой книге. Всего отправлено 92 человека.
Внизу целовальничьей книги другим почерком поставлен постраничный вес. Это илимская приказная изба проверяла счёт принятого хлеба.
Но этого мало, надо получить отчёт и от илимских городовых хлебных приёмщиков Гаврила Мишарина и Ивана Юдина — как прошёл приём ангарского привозного хлеба. Поступает и этот отчёт. В нём отмечены: день приёма, каких деревень, сколько четвертей, со скольких десятин. По указанным в книге датам и названным фамилиям можно приблизительно определить время нахождения в пути этого хлеба. Горносталев отправился по записям в Братске 23 ноября, прибыл по записям в Илимске 12 декабря, значит, был в дороге 19 дней. Ведерников ехал чуть не месяц.
Один из труднейших участков работы — переброска хлеба гужом с Ангары по Яндинскому волоку на деревню Кочергу и сплав его оттуда до Илимского острога.
Илимский служилый человек, десятник казачий Данила Карсаков отвечает за переброску хлеба с Ангары на Илим и за сплав до Илимска. Поступает и его отчёт, написанный тонким почерком, с подписью «к сей приходной хлебной книге верхо-илимской хлебной приемщик Данило Карсаков руку приложил». Илимская приказная изба производит проверку, подводит итоги. Принято ржи и ярицы яндинских и братских пашенных крестьян 563 четверти без четверика, а приплавлено в Илимск на 19 плотах 533¾ четверти, выдано по распоряжению воеводы «в посев на ссуду в кабалу 4 чети ярицы и ту кабалу он, Данило (Карсаков), на него Наума (Золотарева) отдал в Илимском в приказной избе в хлебной стол», значит, осталось у Карсакова 25 1/8 четверти.
После проверки отчёта, занимающего 18 страниц, на первом листе помечено: «с окладною книгою справлена, верно».
Другой трудный участок — переброска из Ново-Удинской слободы на Усть-Илгу. Отвечает за переброску Михаил Мишарин. В списке 84 человека, не довезли 10 человек. Нужно установить — почему. И 3 февраля в ново-удинской судной избе производится допрос десятского Афанасия Шайдурова, всех ли пашенных крестьян выслал он на Усть-Илгу. Он показал, что выслал всех, но не знает, все ли довезли. Тогда допрашиваются 2 июня крестьяне, они подтверждают, что Шайдуров их посылал. Тут же объясняют причины недовоза. Так, Иван Хорлопан сказал: «пристала у меня на дороге лошадь», поэтому он хлеб оставил у крестьянина Нижней Слободы. Иван Чюлков не довёз «за бесконством», а хлеб сдал за долг в Знаменской слободе. Алексей Чюдинов довёз 3 четверти до Монастырской деревни,«на дороге кони занемогли» и он хлеб отдал крестьянам, которые обещали доставить его к сплаву 1710 года. Иван Золотарёв не отвёз «за конскою скудостью, для того что в тех числах лошадь у меня пала».
Доставленный на устье р. Илги хлеб надлежит грузить вместе с илгинскими заготовками на государевы суда. За это отвечает илгинский приказчик Яков Сенотрусов. 12 мая он шлёт отписку в Илимск, которая прибывает туда 20 мая. В пей сообщается, что «по указу великого государя и по илимской указной памяти, против присланной из Ылимска окладной книги, принял я на усть Илги илгинской и ново-удинской пахоты хлеб, и здал якутскому приемщику под росписку 763 четверти с осминою ржи в ылгинскую государеву мерную заорленую осмину под гребло». А крестьянам и обротчикам «давал за своею рукою отписи... и майя в 11-м числе тот государев отсыпной хлеб на усть Илги из государевых житниц на 3 государевы барки погрузили. И на те барки дан им в вожи с усть Илги до Орленской слободы илгинских пашенных крестьян наемщик... Степан Грузной». Сенотрусов добавляет, что книг прислать не мог «за непоправкою» и обещал прислать «в скорых числех». Воевода штрафовал приказчиков, задерживающих отчётность, так как сам он должен был сводный отчёт отсылать «к Москве», в Сибирский приказ. К письму Як. Сенотрусова приложена расписка якутского сына боярского Ивана Львова «с товарыщи» о приёме хлеба. Барки отплыли 12 мая.
1 июня поступает отчёт приказчика Тутурской слободы Петра Березовского. Ввиду мелководья в верховьях Лены собранный хлеб переброшен на усть Илгу, где сдан в количестве 193½ четвертей и 1 четверика якутскому приёмщику Ивану Львову. Приходная хлебная книга и расписка Львова приложены к отчёту.
Из Бирюльской слободы по мелководью сплавлять на барках рискованно, а везти до Илги далеко, поэтому приказчик этой волости Фёдор Рупышев сообщает, что по указанию воеводы, он весь хлеб, собранный сполна, а именно 295½ четвертей отдал якутскому приёмщику Лариону Дурневу на 2 плота. Прилагается обычная поимённая приходная книга и расписка Дурнева.
Конец отчёта приказчика Орленской слободы Ивана Брагина утерян, а в отписке сообщается, что приёмщику Львову отдано 146¾ четверти ржи. К отписке приложена книга без конца и расписка Львова.
27 июля в Илимск прибывает отчёт киренского приказчика сына боярского Стефана Шангина, отправленный им 15 июля. В книге есть постраничные итоги, сделанные при проверке отчета в Илимске.
Без даты присылается книга из Усть-Кутского острога с отчётом о сборе и расходе хлеба, в том числе об отправке в Якутск.
Василий Воронецкой из Чечуйской слободы доносит о благополучной отгрузке «на государевы суды» 544¼ четверти хлеба, главным образом ржи.
Погрузка на суда ещё не означала, что работа закончилась хорошо.
Так 14 мая 1676 года якутский сын боярский Корнило Скворцов принял на устье р. Муки 5 дощаников с хлебом и задержался, вероятно, по неопытности или нерадению с отправкой судов до 28 мая. За это время вода убыла и при отплытии передний дощаник сел на мель, а остальные наскочили на него. Скворцов допустил и вторую ошибку, не сообщив сразу о происшествии в Илимск и надеясь снять дощаники с мели своими силами. Помощь Илимска запоздала и, несмотря на принятые меры, два дощаника снять с мели не удалось. На обороте донесения об этом деле есть строгая помета Сибирского приказа о допросе Скворцова, об отстранении его от дел и о взятии его на поруки до окончания следствия5.
26 мая 1706 года илимский пятидесятник казачий Андрей Баженов сообщал, что 4 барки и 8 дощаников с хлебом и с «вожами» сели на мель ниже монастыря «на розсыпную дреству». Когда воевода допросил людей, было отдано распоряжение — собрать окрестных жителей и, если нужно, разгрузить барки и снять их народом с мели. Но барки сами снялись большой водой, так как в верховьях Лены прошли, вероятно, большие дожди. Известно, что Лена и в наше время после длительных летних осадков резко повышает в некоторые годы свой уровень и топит сёла Качугского района, причём и сам Качуг оказывается под водой.
Осложнения могли обнаружиться даже при благополучной, казалось бы, доставке хлеба к месту назначения, т. е. в Якутск, так как при приёмке грузов иногда раскрывались злоупотребления как илимских приказчиков, так и якутских приёмщиков.
6 мая 1706 года в Илимск, на имя воеводы Фёдора Качанова, пришёл ответ на его письмо от 26 августа 1705 года, в котором Качанов сообщал якутскому воеводе о количестве отправленного хлеба. Якутский воевода пишет, что сын боярский Пётр Шерстов вместо указанного Качановым количества, 1134¾ четверти, сдал в Якутске 1071 четверть с четвериком и малым четвериком. «Недостало, против твоей, господине, отписки 63½ четверти с четвериком без малого четверика ржи». Якутский воевода Михаил Шишкин добавляет, что Шерстов в допросе заявил, будто он принял у илгинского приказчика Ивана Роспутина 605 четвертей хлеба без меры. «И за прием без меры и за тот недомер учинено наказанье — вместо кнута бит батоги». Кроме того, было решено доправить «недомерный хлеб» с битого сына боярского и его товарищей. В заключение якутский воевода просит Качанова велеть своим приказчикам отпускать хлеб мерою.
В другой партии хлеба, доставленной в Якутск в том же году с боярским сыном Иваном Кулаковским, недостало 193¼ четверти ржи, 35½ четвертей без четверика муки ржаной, 3¼ «отверти овса и 177 пудов 38 гривенок без четверти соли. При допросе в Якутске хлебные приёмщики сознались, что продавали хлеб в Илимске по 5 коп. за пуд и при этом назвали имена покупателей, главным образом илимских служилых людей, «а соль де утекла от дождей, не была закрыта». Якутский воевода просит допросить купивших, а если они будут запираться, то выслать их в Якутск. Но покупатели не запирались, они только отрицали, что купили государев хлеб. По их объяснениям они покупали хлеб, причитавшийся якутским хлебным провожатым в качестве жалованья. Однако этими признаниями можно было только установить, куда ушло 99¼ четвертей, а остальное количество хлеба, свыше 130 четвертей, т. е. больше 1000 пудов, исчезло неизвестно куда.
Из предшествующего изложения можно извлечь данные о размерах барок и плотов, предназначавшихся для сплава грузов. На трёх барках, отправленных с устья Илги, было нагружено 763 четверти ржи, т. е. по 254 четверти на барку, или около 2000 пудов.
На два плота в Бирюльской слободе нагрузили 295½ четвертей, т. е. по 148 четвертей, или около 1180 пудов. Мишарин по Илиму сплавлял на плоте по 28 четвертей, или по 225 пудов.
И сейчас ещё в низовьях Ангары, по Илиму и по Куте можно видеть барки, которые передвигаются вверх по реке парою лошадей, тянущих бичеву. Дощаники и лодки иногда снабжались парусами. Об этом можно судить по одной из описей острога, приведенной в настоящей работе, и по обложению крестьян некоторых волостей холстом «на парусы».
Наряду с отгрузкой хлеба, собираемого с илимских крестьян, изредка производились закупки его в деревнях Братского острога и в верхоленских волостях, подчинённых Иркутску. Такие закупки могли производиться в неурожайные годы, когда илимские крестьяне сдавали хлеб в государевы житницы не полностью, или для расширения винокурения или для упрощения сложной операции, какой был якутский отпуск. В последнем случае хлеб, купленный на Лене, непосредственно без перевалок сплавлялся в Якутск, а собранный в дальних деревнях Илимского воеводства шёл на внутреннее потребление.
В 1694 г. «гость», т. е. крупный купец Иван Ушаков подрядился в Москве поставить в Якутск 30.000 пудов ржаной муки в течение 5 лет. В 1695 г. илимский таможенный голова Степан Пежемской пытался выяснить — оплачен ли пошлиной хлеб, который плавил сиделец Ушакова Алёшка Боков на 4 дощаниках. Тогда прошло 6000 пудов. В 1697 г. на 5 плотах и одной барке проплыло, по словам Пежемского, около 18.000 пудов6. Но это, кажется, был единственный случай крупной частной поставки хлеба в Якутск. Ушаков, крупный иркутский делец, его имя носит р. Ушаковка, впадающая справа в Ангару у гор. Иркутска.
Фото 32. Над Похмельным порогом
Напомним, что в конце 1699 г. Москва подала илимскому воеводе мысль о закупке хлеба в пределах Иркутского воеводства для сплава вниз по Лене. Видимо, под влиянием этой мысли илимский воевода осуществляет закупку ржи в верхоленских волостях.
В сентябре 1701 г. по поручению воеводы, илимские служилые люди выбирают трёх человек — пятидесятника Сюсина, десятника Ципкина и казака Парамонова для покупки хлеба в иркутских уездах. Илимские служилые люди при этом записали в протокол обычное указание: «... за нашим выбором в хлебной покупке великому государю радеть и прибыль в хлебной покупке искать, и денежной казны не истерять, не пить и не бражничать, и за воровством не ходить, и денежною казною не корыстоватца и ни в чем никакие порухи и хитрости не учинить». Воевода снабжает их 500 руб. денег и даёт наказ-напутствие, чтоб они хлеб покупали добрый, сухой, без подмеси, не дороже 8 коп. за пуд, велит подвезти его зимой в ленские слободы, ссыпать там в добрые крестьянские амбары, а весной сплавить в Киренск, где сдать якутским хлебным приёмщикам. Особое внимание обращалось на то, чтобы в пути выбранные служилые люди не пили и не бражничали.
Служилые люди выехали 8 сентября из Илимска, а уже 26 ноября от Сюсина поступило письмо, в котором он сообщает, что купил в Бирюльской слободе 3200 пудов ржи, у казаков Верхоленского острога 850 пудов, в Тутурской слободе 520 пудов, в Илгинском острого 1430 пудов, по 8 копеек «с великою нуждею». Сообщает, что хлеб пока оставлен у продавцов, что погрузка в амбары начнётся после Рождества и спрашивает у воеводы совета, не купить ли амбар на оставшиеся 20 рублей.
Воевода Качанов в это время уезжает по поручению Москвы в Красноярск ревизовать тамошних воевод и с дороги шлёт распоряжение о поделке в Качуге плотов. В феврале 1702 г. оставшийся заместитель Качанова Качин посылает для поделки плотов 10 человек и для покупки одного плота 10 рублей в Бирюльскую слободу, где находился Сюсин. В указаниях Качина написано: «Добыть веснодельного лесу или самосушного, доброго, подъемистого лесу на один плот. И на балаган тесовой боковой и денной7 лес. И на кровлю дранье. И греби потому ж вытесать... И подушки на плоты положить добрые, и балаганы поделать, и драньем покрыть наплотно». Рассчитать, чтобы плот поднял 2000 пудов или строить второй плот. Одновременно посылается 51 сажень варовых снастей. Письмо, люди, снасти и деньги были отправлены 28 февраля.
8 мая Сюсин, подтверждая получение указа, сообщает, что люди прибыли, плоты сделаны, идёт погрузка хлеба в Качике (современный Качуг).
Казалось, что всё идёт хорошо.
Но в Качике погрузили только 1700 пудов и то на плоты, сделанные присланными служилыми людьми; сам Сюсин купил плохой еловый плот. «А больше де того те плоты хлеба не подняли потому, что лесу в верху Лены матерово нет, и тот де лес был сырой, неподъемной», — оправдывался Сюсин при допросе в Илимске 5 августа. Сюсин, по сообщениям посланных ему на помощь людей, «над ними не досматривал», время проводил у верхоленского сына боярского Фёдора Куржумова и «в деревне де у нево вино пили до пьяна». Сюсин бражничал и тогда, когда наступило ответственное время погрузки и отправки плотов. Без него было погружено два плота. Явился пьяный Сюсин. Два плота отплыли благополучно, а Сюсин остался на третьем ненагруженном плоте. Он не мог управиться с ним и «на простом плоте пьяной спал и угрести де от островка не могли и остался он...» (конца цитируемого допроса нет).
Затем из других документов выясняется, что ушедшие вперёд два плота напрасно ждали Сюсина в Верхоленске два дня. Нужно было спешить, вода могла убыть. Сюсин ухитрился простоять с простым плотом более 2 недель, наконец снялся, нагрузил в Верхоленске 700, вместо 1000 пудов и тут же, против Верхоленска, ещё раз сел на мель, простояв здесь около 5 недель. Лишь 13 июля он мог сообщить, что проплыл мимо Усть-Кута.
По этому делу были допрошены все участники сплава, сохранилось около двух десятков писем, допросов, отчётов, выписок и других документов на 80 страницах.
Выслушав все показания, воевода приговорил: Сюсин должен на свой счёт сделать плоты и сплавить оставшийся хлеб следующей весной «своими проторми»; оставшийся хлеб в Тутурской слободе перемерить; взыскать с Сюсина расходы хлебом, которые он сделал, нанимая крестьян снимать плот с мели.
Впоследствии Сюсин жаловался, что его обвинили напрасно, но плот на свои деньги купил и хлеб отправил.
Сплав в Якутск являлся важным государственным мероприятием и за плохую работу виновные лица привлекались к ответственности. В мае 1718 г. илгинскому приказчику Якову Сенотрусову был из Илимска послан следующий указ: «И ты тем указом (о срочном сплаве хлеба в Якутск) учинился ослушен, с хлебными запасы барки задержал на усть Илге многие числа. И для своей бездельной корысти к отдаче и отпуску барок не бывал долгое время... И ныне... послан на Илгу сын боярской Петр Завьялов. Велено тебя переменить и о задержке хлебных запасов о всем розыскать» (Россыпь, № 39, св. 4).
Так снабжался Якутск хлебом.
1 Сибирский приказ. Столбец 360, лл. 42-45.
2 Сибирский приказ. Столбец 314, лл. 60-66.
3 Сибирский приказ. Столбец 586, часть 1, лл. 67-88.
4 Сибирский приказ. Столбец 471, часть 1, лл. 204-205.
5 Сибирский приказ. Столбец 813, лл. 16-166.
6 Сибирский приказ. Столбец 1139, лл. 18, 19, 15-17.
7 Вероятно нужно читать «дённой» или «донной», т. е. предназначенный для днища.
<< Назад Вперёд>>
