§ 2. От локальных вспышек до общегосударственной проблемы
Зарождаясь как социальный протест в форме национального движения, межнациональные конфликты очень скоро под воздействием местных правящих элит, преследовавших амбициозные и корыстные цели, вылились в сепаратизм и антисоветизм, в борьбу против «тоталитарного центра», который отождествлялся в первую очередь с Россией. Национальный вопрос становился частью вопроса о власти, инструментом борьбы за нее.
В конце марта - начале апреля 1989 г. в Грузии произошло серьезное обострение политической обстановки в связи с событиями в Абхазии, где высшими руководящими органами было принято решение о повышении ее статуса до уровня союзной республики и выходе из состава Грузии. Этого потребовал многотысячный сход в селе Лыхны Гудаутского района. Там назревали серьезные межнациональные столкновения.
«Абхазский вызов» был болезненно воспринят в Грузии. В Тбилиси, у Дома правительства вспыхнули непрерывные многотысячные митинги, на которых первоначальное антиабхазское содержание вылилось в лозунги антисоветского, антикоммунистического толка. Лидеры «Национально-освободительного движения Грузии» выдвинули требование о выходе республики из состава СССР, начали оглашать планы захвата власти. В толпе зазвучали угрозы расправы с коммунистами, представителями советской власти.
Бюро ЦК Грузии и Совет Министров республики приняли решение о пресечении «несанкционированных митингов» в Тбилиси1, имея в виду вытеснение митингующих с площади у Дома правительства силами милиции, внутренних войск МВД и Советской армии. В результате предпринятых силовых действий пролилась кровь - факт для того времени еще неординарный, хотя уже имелся «опыт» Сумгаита, а потому сильно взбудораживший общественность. Погибли 18 человек из числа митингующих, несколько десятков получили травмы разной степени тяжести, пострадали 189 человек военнослужащих и 13 сотрудников местной милиции2.
Такова фактическая канва этих трагических событий.
Политический резонанс имел самые тяжелые последствия. В обществе возобладала, благодаря оппозиционно настроенным СМИ и общему антигосударственному фону работы I съезда народных депутатов СССР, односторонняя и необъективная трактовка событий в Тбилиси. Они подавались как «военная операция против мирных демонстрантов». Говорилось о беспрецедентном избиении невинных людей, но умалчивалось о подстрекательских действиях отдельных групп среди митингующих.
Представителями ряда политических течений главным ответчиком за трагический исход событий была объявлена Советская армия (высшие иерархи страны от ответственности уходили). Но армия, как известно, становой хребет, опора всякой государственности. История убеждает - судьбы государств и их армий неразделимы. Атака на Советскую армию означала атаку на устои СССР как государства. Тбилисские события были использованы политическими силами, чтобы представить армию главным препятствием на пути демократизации общества. Прозвучавшее на I съезде народных депутатов СССР обвинение армии в кровавой расправе с собственным народом стало, по выражению одного из публицистов, «первым ударом погребального колокола для Союза и его армии».
И хотя, как показало следствие, ни один человек в этих трагических событиях не погиб ни от колющей, ни от режущей раны, миру был навязан образ армейской «саперной лопатки», занесенной над демократией. В результате развязанной антиармейской кампании армия приобрела «комплекс вины», так называемый тбилисский синдром, избавиться от которого впоследствии так и не смогла. В критические моменты (август и декабрь 1991 г.) она действовала неуверенно либо вовсе бездействовала, фактически отказавшись от своей конституционной обязанности защиты государства.
Председатель созданной на I съезде народных депутатов СССР комиссии по тбилисскому делу А. Собчак по итогам ее работы сделал категорический вывод, что тбилисская трагедия не имела под собой межнациональных корней. Он умолчал об абхазских событиях, игнорируя важнейший вывод своей комиссии о том, что митинг в Тбилиси выдвинул требование о выходе Грузии из СССР. Понятно, что это представляло события в совершенно ином свете.
Между тем на просторах страны разыгрывались новые острые конфликты на межнациональной почве. Очередная «горячая точка» вспыхнула в Узбекистане, в Фергане, подключив к «очагам межнациональных столкновений» и среднеазиатский регион.
Кровавые события здесь отличались особой жестокостью. Объектом насилия оказались турки-месхетинцы, против которых озлобилась местная крестьянская община. И главной причиной стала земля. По сложившемуся в Узбекистане мнению, община турок-месхетинцев, переселенных сюда из Грузии в сталинские времена, в среднем имела на душу земли больше, чем коренное население, узбеки. Претензии социального характера под воздействием соответствующей пропаганды легко приобрели форму межнационального конфликта.
Первая реакция властей была выдержана в духе традиций умолчания, делались попытки уйти от серьезного анализа причин конфликта, сводя их к мелким недоразумениям бытового характера, вроде недовольства ценой на клубнику на ферганском базаре. Но масштабность беспорядков и жестокость столкновений очень скоро вынудили власть признать такую позицию безответственной и политически вредной. Были подвергнуты критике местные правоохранительные, советские и партийные органы, которые «не только недооценили, а порой и попустительствовали антиперестроечным элементам»3. Конкретные же практические меры были сведены к традиционной готовности союзного правительства решить дело дополнительной материальной подачкой республике и переселением 16 тыс. турок-месхетинцев в Смоленскую, Орловскую, Курскую, Белгородскую и Воронежскую области РСФСР, что создаст дополнительную напряженность уже в российских областях.
Как видим, политические силы, инициировавшие межнациональные конфликты с уже достаточно ясно выраженной целью развала Союза, официальным руководством страны все еще благодушно именовались «антиперестроечными элементами». В это понятие, когда все туманнее становились цели перестройки, можно было вложить какое угодно содержание. Это элементы, которые против перестройки, потому что хотят сохранить Союз, или они против перестройки, потому что хотят избавиться от Союза, уйти в самостоятельное плавание? Ответа на эти вопросы руководство союзных реформаторов предпочитало до поры до времени не давать.
Огонь конфликтов стремительно распространялся дальше, словно по бикфордову шнуру, в направлении Беловежской Пущи. Вновь, после двух с половиной лет перерыва, в его зоне оказался Казахстан. Столкновение произошло в Новом Узене (июль 1989 г.) между казахской и кавказской частью населения этого молодого города нефтяников и газовиков. В подоплеке - все те же социально-экономические причины, на поверхности - межнациональная стычка.
В том же июле под надрывные разговоры об апрельских событиях в Тбилиси с новой силой оживает дотоле тлевший «абхазский вулкан». В Сухуми произошли столкновения в связи с организацией там Тбилисского университета на таких началах, что это вызвало недовольство абхазской части населения. В ходе столкновений применялось холодное и огнестрельное оружие, были жертвы.
I съезд народных депутатов СССР, объявивший о принципиальном обновлении национальной политики, признал, что компетенция Союза ССР и суверенные права республик, а также автономий нуждаются в современном четком юридическом определении, причем в самое ближайшее время4.
Возможно, что даже эта, очень осторожная, формулировка дала импульс активизации, прежде всего, прибалтийских республик в их стремлении к государственному обособлению. Уже в августе ВС Литовской ССР объявил незаконными и недействительными германо-советские договоры 1939 г., из чего делался вывод и о нелегитимности вхождения Литвы в состав СССР в 1940 г.
Это прозвучало откровенным пренебрежением к тому, что избранная на I съезде народных депутатов комиссия по политической и правовой оценке упомянутых договоров еще не завершила своей работы. Эта комиссия, возглавляемая А. Яковлевым, сделает свои выводы и доложит о них тремя месяцами позже, на II съезде. В этих выводах будет по существу признан факт насильственного присоединения прибалтийских республик к СССР.
Однако в августе упреждающий демарш Литвы выглядел еще борьбой, тем же силовым нажимом прибалтийцев на союзное правительство, нетерпением сепаратистских сил. По всей Прибалтике бушевали проводимые народными фронтами митинги с требованием отделения от СССР. Они приобретали все более взвинченный, истерический характер. Звучали лозунги, оскорбительные для русских, враждебные советскому строю, КПСС, Советской армии. Апофеозом этой борьбы стала проведенная 23 августа в связи с 50-летием пакта 1939 г. акция «свечечной цепи», когда демонстранты со свечами в руках образовали живую цепь на территории всех трех республик - от края и до края.
Руководство Союза, в частности, М. Горбачев, болезненно реагировали на эту акцию. Было сделано заявление ЦК КПСС «О положении в республиках Советской Прибалтики»5, в котором указывалось на попытку насильственного отторжения республик, создания параллельных органов власти, осуждалась деятельность «деструктивных, антисоветских и по существу антинациональных сил». Делались попытки еще и еще раз воззвать к мудрости и здравому смыслу, к национальному согласию перед лицом катастрофических последствий развала единого государства.
В окружении Горбачева отдельные политики уже осознавали неизбежность выхода прибалтийских республик из состава СССР (а кое-кто и сознательно на это работал). Однако генсек и Председатель Верховного Совета, справедливо полагая, что советский народ, и в первую очередь русские, не простит им развала страны, продолжали делать ставку на возможность решения проблемы путем различных паллиативов и послаблений, путем уговоров, найдя, как казалось, убедительный аргумент - в подлинном федеративном Союзе мы еще не жили, следовательно, надо не разбегаться, а создать такой Союз.
Большие надежды в этом отношении связывались с пленумом ЦК КПСС по национальной политике партии. Он состоялся в сентябре 1989 г. в отблеске прибалтийских событий, имея за плечами Карабах и Сумгаит, Тбилиси и Фергану, Новый Узень, Сухуми, а в ближайшей перспективе - Кишинев и Киев, новый тур карабахских событий и грозное кровавое зарево Баку.
Находясь уже в кольце локальных конфликтов, а по сути дела, в сплошном пожаре, полыхающем по окраинам державы, ее верховная власть устами партийного пленума провозгласила «восемь принципов полнокровной советской федерации»6, вполне разумных, хотя и не всех удовлетворивших. Главным был принцип оптимального соответствия между правами союзных республик и Союза ССР как целого. Называлась общепризнанной формула: без сильного Союза нет сильных республик, без сильных республик нет сильного Союза. Эта «общепризнанная» формула как раз очень скоро подвергнется жесточайшей критике: пирамиду потребуют перевернуть.
Пленум впервые поставил вопрос и о разработке нового Союзного договора.
Однако было уже слишком поздно. Локомотив политического процесса, проскочив развилку, оказался направленным по непредвиденному пути. Национальный вопрос, как уже подчеркивалось, стал частью вопроса о власти, инструментом борьбы за нее. А на арену политического соперничества вышли силы, отвергающие социалистический путь. И эти силы побеждали. Отсюда проблема принципиальной невозможности сохранения Союза как социалистического и советского вне зависимости от решения некогда основного вопроса о полномочиях, объеме компетенции Центра и республик. Впрочем, эта коренная суть противоречий еще какое-то время будет оставаться закамуфлированной.
Между тем география межнациональной напряженности продолжает расширяться. С активными сепаратистскими лозунгами выступает и Украина. На состоявшемся в Харькове съезде националистического движения «Рух» в качестве конечной цели объявлена «самостийная Украина».
В ноябре произошли беспорядки в столице Молдавии, где пикетировали здание МВД республики. Попытка милиции разогнать толпу привела к столкновению с тяжелыми последствиями. Все происходило уже по отработанному сценарию с известными антисоветскими и антирусскими лозунгами, с выпадами против КПСС и Советской армии, с призывами к свержению власти.
Продолжала обостряться ситуация и в Нагорном Карабахе. Откровенный крах потерпела миссия А. Вольского как представителя Центра. Не дождавшись благоприятных решений Союза, ВС Армянской ССР вынес в декабре 1989 г. собственное постановление «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха», что немедленно было расценено Азербайджаном как недопустимое вмешательство в его суверенные дела, посягательство на территориальную целостность республики.
В Баку вспыхнули массовые беспорядки, прокатились погромы, где жертвами стали в основном армяне. Ереван ответил трехсоттысячным митингом, требуя введения в армянские села районов Азербайджана дополнительных войск для защиты населения. В Карабахе происходят столкновения с применением автоматов и пулеметов. Уже появились вооруженные отряды, так называемые боевики. Гибли армяне, азербайджанцы, русские военнослужащие внутренних войск, чье положение оказалось особенно драматичным - меж двух огней. К ним либо апеллировала и та, и другая сторона, либо яростно нападала, обвиняя в пристрастии к одной из конфликтующих сторон. Ситуация стремительно развивалась в сторону полномасштабной гражданской войны.
1989 г. стал переломным в судьбе СССР, поставив проблему жизни и смерти государства. Решить ее в пользу трехсотмиллионного народа у руководства страны не хватило ни профессионализма, ни политической воли. Инициаторы «перестройки» утратили контроль над происходящими в обществе процессами, непримиримо настроенные политические силы вступили в жесткую конфронтацию. В ходе конфликтов, в первую очередь на почве национально-государственного устройства, расшатывались жизненно важные, несущие конструкции этого государства, прежде всего армия. Оформилась оппозиция режиму и в обществе, и внутри КПСС, оказавшейся на грани раскола.
1 См.: Гласность. 1991.30 мая.
2 Там же.
3 См.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 10. С. 96.
4 См.: Первый съезд народных депутатов СССР 25 мая - 9 июня 1989 г. Т. 3. С. 424-425.
5 См.: Правда. 1989. 27 августа.
6 См.: Правда. 1989. 24 сентября.
<< Назад Вперёд>>
