8

Прибыв в Вену, фон дер Пфордтен явился немедленно к Францу-Иосифу. Император откровенно ему сказал, что должен считаться с опасностями, которые угрожают Австрии со стороны Наполеона III, в случае если бы австрийская дипломатия решительно воспротивилась его желаниям. Пфордтен высказался в том духе, что и Пруссия и Германский союз не могут помочь Австрии в случае ее войны с Россией, потому что не желают этой войны, а в случае нападения Наполеона III на Австрию — с готовностью помогут ей.

После этой аудиенции Франц-Иосиф призвал Буоля и три часа сряду беседовал с ним. А затем состоялась беседа Буоля с Пфордтеном — вторая и окончательная. В первой беседе Буоль решительно заявлял, что Австрия пойдет своим путем, невзирая ни на что. Во второй же беседе австрийский министр был несколько уступчивее.

Вот какого рода предрасположения и условия венского кабинета изложил Буоль Пфордтену. Венский кабинет готов заявить, что в его намерения не входит выйти за пределы требований, изложенных в четырех пунктах. Но Буоль не желает сообщить этому «намерению» характер формального обязательства: он только изложит это в письме на имя австрийского посла в Берлине Георга Эстергази. В случае, если Россия согласится начать переговоры на основе четырех пунктов, австрийский кабинет обещает в самом умеренном духе интерпретировать эти пункты во время дискуссии, и Австрия пригласит западные державы «принять участие в совещаниях и предложит перемирие».

Если западные державы откажутся, то Австрия и Германия, несмотря на это, вступят с Россией в прямые сношения, и если совещания Австрии с Россией увенчаются успехом, то Австрия объявит себя удовлетворенной и предоставит Англии и Франции без ее помощи продолжать войну. Но Россия должна при этом дать заверения, что, чем бы война с западными державами ни окончилась, Россия не возьмет назад своего согласия соблюдать условия, которые между ней и Австрией будут выработаны.

Пфордтен сообщил это Горчакову, который и передал все в Петербург.

Конечно, все эти условия были не очень ясны и уточнены. Буоль под разными предлогами «не успел» отредактировать письмо Георгу Эстергази (для прусского короля), пока Пфордтен не уехал, и Горчаков полагал, что «в этом камень преткновения», т. е. в том, что Буоль лжет с начала до конца и напишет вовсе не то и не так, как обещает. Но во всяком случае появилась слабая надежда, что при известных условиях Австрия отойдет от Англии и Франции. Так или иначе слово было за царем.

Бах и Буоль упорно толкали Франца-Иосифа к выступлению против России. Но генерал Гесс, начальник австрийского главного штаба, и значительная часть генералитета были решительно против войны. Финансы Австрии были расшатаны. Парижский Ротшильд получил ласковое приглашение от Франца-Иосифа приехать в Ишль и полечиться вместе. Ротшильд приехал, полечился, почти с родственной лаской был принят австрийским императором, но денег не дал и даже предпочел уехать оттуда поскорее, махнув рукой на здоровье и не кончив курса лечения. Правда, переговоры с ним продолжались, но дело явно затягивалось.

А с другой стороны, Гесс и его генералы довольно демонстративно стали выражать свое несочувствие вмешательству Австрии в войну. И не только потому, что, как и все высшее дворянство, они не хотели борьбы против Николая, усмирителя венгерской революции, но и потому, что просто боялись России, несмотря на ее очень тяжелое положение. Едва ли Гесс и скрывал от Франца-Иосифа, что он сносится постоянно с Александром Горчаковым. Да и как это можно было скрыть? И очень мало вероятно, чтобы Франц-Иосиф, продолжавший очень милостиво относиться к Гессу, действительно был сердит на него за эти сношения. Да и как бы мог Гесс длительно так вести себя, если бы в самом деле император сердился! Тут явно происходила своеобразная перестраховка. Франц-Иосиф в лице генерала Гесса припасал себе того чрезвычайного посла, который поедет в Петербург передать царю радостные австрийские поздравления, в случае если, невзирая ни на что, царь неожиданно победит. Когда Россия воюет, никогда нельзя ручаться за будущее. Император Франц-Иосиф всегда держался этого благоразумного мнения.

«Мое положение здесь странно, — доносил Александр Горчаков из Вены 8 ноября 1854 г. — Я конспирирую — это именно подходящее слово — с главнокомандующим войск, назначенных действовать против нас… Кроме обязательных визитов, которые мы сделали друг другу, я не вижу генерала Гесса, но мы условились иметь посредника, через которого часто сносимся и обмениваемся мнениями»[1002].

Фон дер Пфордтен, уезжая из Вены, не скрыл, как он смотрит на будущее, в случае если Николай останется непоколебимым: «Если четыре предложения будут отвергнуты Россией, то неизбежна война между нею, с одной стороны, и Австрией и западными державами — с другой стороны, и Германия (Германский союз) неминуемо будет позже вовлечена в войну. Цель войны тогда состояла бы в реальном и длительном ослаблении русского могущества»[1003]. В этом был предостерегающий совет Николаю. Еще перед своим отъездом из Вены Пфордтен повидался с Буркнэ, французским послом в Вене, и спросил его мнения: согласятся ли западные державы на перемирие при вышеизложенных предварительных условиях? Буркнэ очень уклончиво ответил, что все зависит от интерпретации четырех пунктов и что французы потребуют принятия их интерпретации. А что касается новых требований (кроме четырех пунктов), то Буркнэ сказал, что они возможны, но будут играть второстепенную роль.

Донесение Горчакова, отправленное 7 ноября из Вены, 15 ноября было вручено канцлеру Нессельроде в Петербурге. Только в пути курьер, мчавшийся почти без отдыха из Вены в Петербург с этим донесением, узнал об Инкермане, о чем не знал Горчаков, отправляя донесение.



<< Назад   Вперёд>>