И. Ивлев. На затонувшем "Нахимове".
Пятнадцать лет назад, 31 августа 1986 года, Союз облетела страшная весть. Теплоход «Нахимов» столкнулся с сухогрузом «Петр Васев». В результате столкновения «Нахимов» затонул, почти все пассажиры погибли. Комиссия, впоследствии проводившая расследование, установила, что причиной катастрофы стало грубейшее нарушение абсолютно всех правил, регламентирующих плавание судов. Но одной из причин было то, что вахтенный уснул, а когда заметил сухогруз, было поздно. Инерция идущего судна довольно высока. Несмотря на работавшие «задний ход» машины кораблей, столкновение было неизбежно. Но масштабы катастрофы были бы намного меньше, если бы в последний момент офицер, стоявший на мостике «Нахимова» не приказал отвернуть в сторону. Согласно тем же правилам, если столкновение неизбежно, то рекомендуется сталкиваться носовой частью. Она наиболее прочная и разрушительные последствия для корабля могут быть минимальными. Когда «Нахимов» «подставил» свой борт, он был обречен. «Петр Васев» как ножом вспорол борт теплохода, оставив пробоину площадью около 200 квадратных метров. Нахимов сразу затонул. Сотни людей потеряли своих родных и близких. Часть из них подняли. Другая часть, находившаяся в каютах, осталась на борту.
*
Сборы
О гибели «Нахимова» я узнал, находясь в Питере, у родителей жены. Дочь моя тогда пошла там в первый класс. Я был в отпуске, но меня срочно отозвали в Очаков. В нашу бригаду поступило распоряжение подготовить группу водолазов из пятнадцати — двадцати человек для работы на «Нахимове». Я шел в эту группу простым водолазом, хоть был в звании капитан-лейтенанта. Командовал группой заместитель командира бригады по водолазной подготовке капитан второго ранга Овечко. В основном в группе были офицеры и мичманы. Доктором, обеспечивающим спуски, был Кацюба Виктор Петрович.
В начале сентября, числа третьего или четвертого, мы вылетели на самолете Черноморского флота. В Анапу летели со снаряжением, а поскольку срок командировки был неизвестен, то брали с собой и теплые вещи. Все-таки, на носу осень.
В жизни ничего случайно не происходит. Все взаимосвязано. Только об этом, мы узнаем позднее, когда уже ничего изменить нельзя. На флоте есть четко установленный порядок, который незыблем, как флотский консерватизм. У всех моряков белая фуражка, как и летняя форма одежды, меняется на черную в ночь на 1 октября. Полищук перед отлетом непонятно почему пришел в черной. Начальник штаба части, естественно, отчитал его, но факт остается фактом.
Подготовка и начало работы
Когда прилетели в Анапу, первое, что увидели — это несколько рядов деревянных гробов. Тех, кого сразу достали, отправляли к родным для захоронения. Из Анапы прибыли в Новороссийск. С берега катером пришли на борт спасательного судна.
На корабле творился полнейший хаос. Никто ничего не знает. Нас никто не принял, где селиться — неизвестно. Но делать то что-то нужно. Нашли свободное место на палубе, сложили свое имущество, аппараты, выставили охрану.
Вдруг подходит какой-то мичман и говорит:
— Вы где разложились? Здесь вчера трупы лежали, которые с «Нахимова» поднимают.
В первую ночь я почти не спал. Просто было негде. Но мы тоже не вчера родились. Отловили старпома. Потихоньку нашли и где питаться, и где разместиться. Чуть позднее пришла плавказарма, и мы перебрались на нее. Там условия жизни были вполне приемлемые. Баркас доставлял нас на СС, где мы проводили спуски. Потом мы возвращались обратно. Первый ознакомительный спуск делал я в паре со старшим лейтенантом Сергеем Мизгиревым.
Спустились днем. Осмотрели, как лежит корабль, прикинули, как работать. Спускались мы не сами, а на специальной водолазной беседке, где находился тяжелый водолаз. У него была связь с кораблем, он же через себя пропускал наши страховочные концы. И по возможности следил за нами. Мы просто держались руками за беседку. Это было довольно удобно. Нам не было нужды тратить силы и смесь на погружение и всплытие. Одна проблема - продуваться вовремя. От «Нахимова» до поверхности воды было тридцать семь метров. Беседка не доходила до корабля, который лежал на правом борту метра три. От нее мы уже начинали работать самостоятельно.
Задачи
Первоначально мы проводили разведку. У каждого из нас был план корабля. Мы заглядывали в иллюминаторы и при обнаружении трупов пассажиров помечали крестиками на плане эти каюты. После этого стали проводить взрывные работы. Для того чтобы трупы извлечь из кают, били отверстия в борту при помощи мин. Первоначально подорвали мину УПМ, которая служит специально для подрыва кораблей. Когда ее рванули, на спасателе полетели все манометры. В борту «Нахимова» образовалась дыра метра три, а от покойников, которые были по другую сторону борта, вообще ничего не нашли. Руководство попросило нас больше УПМ не использовать. Стали ставить другие мины, менее мощные. Но СПМ борт пробить не способна. Стали устанавливать их в районе дверей на петли. После того, как муть, поднятая взрывом, успокаивалась, под воду шли и тяжелые водолазы, и легкие, но со специальным снаряжением, которое позволяет работать на большей глубине. Они и доставали трупы.
Мины рвали электрическим способом. Поэтому когда шли под водой, кроме мины, тянули за собой саперный провод. После того, как мину устанавливали в нужном месте, вкручивали электродетонатор и подсоединяли его к саперному проводу. Уходя, аккуратненько его укладывали. С корабля ее подрывали обычной подрывной машинкой КПМ-1А. Вот если взрыва не было, то — ЧП. Нужно было повторно спускаться и искать причину.
Подводные особенности
Работа — не сложная, если делать ее на суше. Но под водой существует масса нюансов.
Во-первых, мы спускались только ночью. Делалось это для того, чтобы за ночь муть успокоилась и днем могли работать поисковики. Во-вторых, в месте, где лежал корабль, было довольно приличное поперечное течение. Места установки мин были разные. Иногда везло, и ставить мину приходилось недалеко от беседки. Но бывало, что нужно было тащиться на другой конец корабля. А он длиной пятьсот пятьдесят метров. Для того чтобы не сносило, мы с напарником ложились на борт, каждый по своему ряду иллюминаторов и продвигались вперед рывками, подтягивая тело руками.
Кроме того, мы работали почти на пределе глубины, на которой позволяло работать наше снаряжение. Аппараты у нас были замкнутого цикла ИДА-71, которые работают на смесях. Человеку с погружением требуется все меньше кислорода для дыхания. До 15 метров он может дышать кислородом, но глубже от него наступает кислородное отравление. Поэтому на глубинах от 15—18 метров дышат азотно-кислородной смесью.
Кроме того, корабль был довольно аварийный. Торчали какие-то обломки, плавали запутанные веревки. Все это тоже усложняло нашу работу.
Крайний спуск
Под воду ходило четыре или пять пар. В основном офицеры и мичманы. Из моряков спускались, насколько я помню, один или два человека. Я всегда спускался с Мизгиревым. Каждая пара делала по два боевых спуска. Так продолжалось несколько дней.
9 сентября Овечко поставил мне задачу в присутствии какого-то инженера, который хорошо знал конструкцию судна. Действуя в этот раз в паре с мичманом Полищуком.мы должны были выйти и установить мины в указанном ими месте, для того, чтобы взрывом выбить очередную дверь в корабль. Напарника своего я знал пять лет. Он сначала служил под моим началом матросом, позже стал старшиной, а потом выучился на мичмана. Служили мы с ним в одном подразделении.
Примерно в пол-третьего ночи опустились под воду. В этот раз грести нам нужно было в одну из самых дальних точек. Отошли от тяжелого водолаза, сидевшего в беседке, опустились на борт и пошли вдоль него. Каждый тянул за собой провод. Цепляясь за иллюминаторы, дошли до нужной нам двери. Установили мины. Вставили электродетонаторы, проверили надежность их крепления. Проверили, не запутан ли саперный провод и, убедившись, что все в норме, махнули друг другу, что пора возвращаться. Под водой не поговоришь. Все объяснения только жестами. Посмотрели друг у друга давление в аппаратах. Оставалось еще за 100 килограммов — вполне достаточно для того, чтобы спокойно вернуться. Пошли той же дорогой, что и пришли.
Я - аварийный водолаз
Когда примерно половина пути была пройдена, я вдруг почувствовал, что гребу на месте. Обернулся, а мой страховочный конец натянут. Видно, когда я стал возвращаться, его своевременно не выбрали, и он своей петлей зацепился за какой-то выступ корабля.
Возвращаться и распутывать конец уже некогда. Я решил обрезать страховочный конец и идти без него. По правилам водолазной службы я становился аварийным водолазом. Мой напарник должен был меня особенно внимательно страховать. Но он в темноте не заметил, что я отстал, и шел немного впереди. Я стал двигаться дальше по своему ряду иллюминаторов и через некоторое время увидел свет лампы, которая была закреплена на беседке.
Оставалось уже совсем близко. Я смотрю, Юра не поднимается, а что-то задержался внизу. Я подплыл к нему и показал Полищуку обрезанный конец и нож, который так и был у меня в руке с того момента, как я обрезался. Но он отреагировал как-то вяло. Просто пожал плечами. Мне это показалось странным, но объясняться под водой невозможно, да и некогда. Немного обиженный таким невниманием, я подумал, что и без его опеки, сам доберусь до беседки. Добрался и сел спиной к тяжелому. Смотрю вниз, а там Юра копошится. Видно, что гребет, но не двигается, подняться к беседке не может. До него метра полтора. Я спускаюсь и вижу, что он так же, как и я зацепился страховочным концом, потому и не двигается. Я спустился к нему и своим ножом отрезал и его страховочный конец. Поднялись на беседку, уселись спиной друг к другу. Стукнулись аппаратами, мол, все в норме. Я по шлему тяжелого хлопнул, дескать, поехали.
Смерть Полищука
Ну и пошли на беседке вверх. Метров через десять меня тяжелый стал по аппарату стукать. Поворачиваюсь, а Юрки нет. Смотрю, а он вниз падает. Мы за ним вниз поехали. Тем временем тяжелый по телефону наверх доложил, что произошло. Там-то, когда мой свободный конец выбрали, поняли, что у нас не все в порядке, а тут и второй водолаз без страховки...
Спустились мы метров на сорок, беседка уже не вертикально, а с наклоном стоит. Отошел я от нее и пару кругов сделал в поисках Юрки. Но его нигде не было. Вернулся к беседке, подтянулся и тут меня тяжелый как схватит. Видно, ему команду с борта дали, чтобы хотя бы одного водолаза без страховки наверх доставил.
Матрос меня держал крепко, так и поехал я наверх в своих тяжелых раздумьях. Поднялись на борт, переоделись. На борту-то, до самого нашего прибытия не знали, кто из водолазов под водой остался. Только когда я кошелек расстегнул, они поняли, что искать надо Полищука.
Подняли по тревоге всех тяжелых водолазов, и они пошли его искать. Подняли его через два часа, примерно в пять утра. Сразу в барокамеру, но как над ним Витя Кацюба не колдовал, он в 9.00 там и умер.
Позднее, Когда Виктор приехал со вскрытия, он рассказал, что Юрка сразу заполучил весь букет водолазных болезней. Внутри у S3 него все было оторвано.
Как потом было написано в заключении, предполагалось, что из-за того, что путь у нас был физически тяжелый, он израсходовал азотно-кислородную смесь раньше меня. Видимо, ему внизу, когда я показывал, что обрезался, уже было плохо. Когда же начался подъем, аппарат из-за отсутствия азотной смеси переключился на кислород. А поскольку это случилось на глубине, где кислородом дышать еще нельзя, произошло кислородное отравление, которое сопровождается судорогами. Из-за них Юрка и упал с беседки. А когда падал, то уже зацепил и баротравму легких и вс что вообще можно. К тому же лежал он на глубине сорок метров целых два часа.
Работы прекращены, дело закрыто
Всю нашу группу от спусков сразу отстранили. По факту гибели водолаза на меня было заведено уголовное дело, которое было закрыто только в ноябре.
Через два или три дня погиб второй водолаз, мичман Шардаков. Он работал на корабле в тяжелом водолазном снаряжении, но запутался внутри корабля в каких-то ковровых дорожках. Ему не смогли оказать помощь, и он умер от переохлаждения. Причем до последнего вздоха он был с кораблем на связи. На борту слышали,. как у него голос угасал, но ничего не смогли сделать.
После этого случая все водолазные работы по подъему трупов были прекращены. Всего достали больше трехсот тел. Но ради остальных рисковать живыми людьми командование не пожелало. На «Нахимове» работали только водолазы военно-морского флота. Почему не привлекались гражданские, трудно сказать. Может быть, посчитали, что у военных техника лучше.
Позже нашу группу за эти работы отметили ценными подарками. Всех, кроме меня, поскольку я находился под следствием. Но мне было не до них. Когда дело прекратили, это было лучшим подарком.
<< Назад Вперёд>>
