Соборы в царствование Лжедмитрия I и Василия Шуйского
Думаю, нет надобности связывать зарождение идеи и практики дворянских выборов на Руси с воздействием польско-литовских порядков, принесенных Самозванцем и его окружением. Начало выборности в дворянском обществе применялось и раньше (например, в организации губных учреждений). Да и пример Речи Посполитой, который, конечно, следует учитывать, имел более давние традиции, восходит еще ко времени Грозного. О том, какую роль сыграло в перестройке земского собора (на началах выборного представительства) царствование Лжедмитрия I, судить трудно, ибо сведений о происходивших при нем соборах у нас почти нет.
Очень мало в нашем распоряжении данных о соборе 1605 г., собранном при Лжедмитрии I для суда над Василием Шуйским с братьями, обвиненными в организации заговора против Самозванца. По свидетельству «Нового летописца», Лжедмитрий «повеле собрати собор и объяви про них (Шуйских. - Л. Ч.), яко «умышляют сии на меня»». Летописец говорит, что на суде никто не заступился за обвиняемых, «ни власти, ни из бояр, ни ис простых людей»569. По-разному определяют состав собора 1605 г. иностранные авторы, которые говорят, что Шуйский был судим «в присутствии выборных чинов из всех сословий» («en présence de personnes choisies de tous estats») (Маржерет)570, «советом вельмож» (де Ту)571, «как сенатом, так и народом» (Паерле)572, «большим собором бояр и духовенства со всеми остальными сословиями» («in maximo consessu senatorum etiam spiritualium cum caeteris aliis») (иезуит Лавицкий)573. На основе этих слишком общих характеристик трудно составить представление как о количестве участников собора, так и о их социальной принадлежности. Можно лишь сделать вывод, что форма соборного судопроизводства, очевидно, была выбрана Лжедмитрием потому, что он искал популярности среди различных сословий Русского государства. Лже Дмитрий применил довольно ловкий прием: осуждению Василия Шуйского он придал характер соборного приговора, помилование же (уже на Лобном месте) этого приговоренного к смерти боярина должно было выглядеть в глазах населения как акт личного царского милосердия.
Во всяком случае, вряд ли будет правильно называть рассматриваемый собор земским. Это был политический процесс или, вернее, акт политической расправы, облеченный в форму судебного приговора. Если искать в прошлом прецеденты рассматриваемого процесса, то надо, очевидно, вспомнить суды над Сильвестром, Адашевым, митрополитом Филиппом.
В сложной обстановке произошло утверждение на престоле Василия Шуйского. Бояре организовали заговор против Лжедмитрия и подготовили его свержение. Но дело не ограничилось дворцовым переворотом. 17 мая 1606 г., когда был убит Лжедмитрий, в Москве вспыхнуло народное восстание, направленное против польских интервентов, а затем начавшее перерастать в выступление против феодалов вообще, в том числе и против русских. Размах движения перепугал бояр. Поэтому в ходе восстания, стараясь предотвратить угрожавшую им опасность, они взяли под свою защиту интервентов, их дворы, имущество и стремились прекратить волнения574. «Новый летописец» очень красочно рассказывает, как, заботясь прежде всего о себе, представители господствующего класса выступили против посадского «мира» на стороне иноземных захватчиков. «И по убьении же Розстригине того ж дни возмятеся мир весь, поидоша по дворам приступати...», - читаем в этом произведении. Далее узнаем, что восставшие «многие дворы взяша приступом и побита множество литовских людей» «и по двором их животы розграбиша»; одновременно были разграблены и многие дворы русских людей. Когда об этом услышали бояре, то они «народ едва отбиша от дворов; литовских же людей посадиша по двором и приставиша к ним приставов»575.
В такой обстановке пришлось решать вопрос об организации нового правительства. В боярской среде не было единства. Маржерет пишет, что «в думе, в народе, во всем государстве возникли раздоры и новые измены; в областях свирепствовали мятежи, и долго было неизвестно, чем они кончатся»576. По словам Пискаревского летописца, «после Ростриги Гришки Отрепьева почал на Москве мятеж быти во многих боярех, а захотели многие на царьство». Разногласия по вопросу о кандидате на престол возникли и среди дворян: «а дворяне и дети боярские, и всякие служивые люди: хто х кому прихож и кто ково жаловал, те тово и хотят, а иные иново хотят: хто х кому добр». Летописец обращает внимание на то, что эти распри вызывали возбуждение в народе: «и в том почали великое волнение быти во всех людех»577. И действительно, даже через неделю после убийства Лжедмитрия, когда уже царем стал Василий Шуйский, 25 мая, московский посад продолжал волноваться: на площади перед дворцом собралась «чернь», а присутствовавший при этом Маржерет весьма опасался, что Василия Шуйского, в случае его выхода из дворца, может постигнуть участь Самозванца578.
«Новый летописец» говорит, что боярская дума поставила вопрос о созыве земского собора для избрания царя: «По убиении ж Ростригине начаша боляре думати, как бы сослатца со всего землею и чтоб приехали з городов к Москве всякие люди, как бы по совету выбрати на Московское государство государя, чтоб всем людем был»579. Собор «всей земли», с участием представителей ряда городов, созван не был. По сообщениям нескольких источников, и русских и иностранных, Василий Шуйский был провозглашен царем своими сторонниками 19 мая на Красной площади, с Лобного места580. По словам Авраамия Палицына, «малыми некими от царских палат излюблен бысть царем князь Василий Иванович Шуйский и возведен бысть в царский дом, и никим же от вельможь не пререкован, ни от прочего народа умолен»581. О том, что утверждение Шуйского на престоле произошло без санкции земского собора («ohne Wissen und Bewilligung Sämtlicher LändStande»), пишет Буссов582. Гетман Жолкевский расценивает воцарение Шуйского как акт, учиненный «по волчьему праву», и рассказывает, что те, кто хотел провести «свободное избрание царя», были впоследствии им наказаны583. Об утверждении Василия Шуйского на царстве без «совета» «со всею землею и з городами» говорит «Новый летописец»584. В грамоте Сигизмунда III, адресованной после свержения Шуйского Ф. И. Мстиславскому, нарочито подчеркивалось, что Шуйский «на Московском государство усадился был самоволством, без вашего боярского и всее земли совету»585.
Однако, по-видимому, прежде чем Василий Шуйский вышел на Красную площадь в качестве претендента на престол, он был признан таковым на расширенном заседании боярской думы с участием представителей дворянства и купечества. По свидетельству Пискаревского летописца, бояре, дворяне, гости, торговые люди приговорили: «выбрать дву бояринов» (Василия Шуйского и Федора Мстиславского), вывести их на Лобное место и «спросити всего православного християнства и всего народу: ково выберут народом, тому быти на государьстве»586. Указанное совещание было своего рода земским собором, может быть, численно незначительным и без участия выборных из городов. Очевидно, именно в силу последнего обстоятельства современники не хотели признавать Василия Шуйского избранником «всей земли». Буссов пишет, что Василий Шуйский стал царем одной только «волею жителей Москвы... всех этих купцов, пирожников, и сапожников, и немногих находившихся там князей и бояр»587. Имеются в виду те, кто находился на Красной площади, где собрались, следовательно, прежде всего посадские люди. Таким образом, те, кто выдвинул Василия Шуйского на царство, хотели заручиться санкцией на это московского посада. Добиваясь такой санкции, агенты Шуйского пользовались, очевидно, теми же средствами (подкуп и пр.), что и агенты Бориса Годунова в 1598 г.
Характерно, однако, что как в 1598 г. сторонники Бориса, так и в 1606 г. приверженцы Василия стремятся придать их возведению на царство характер всенародных актов. До нас не дошла Утвержденная грамота об избрании Василия Шуйского, подобная той, которая была составлена в связи с избранием Бориса Годунова. Да вряд ли она и существовала. Но в тех посланиях, которые по воцарении Шуйского рассылались по городам с извещением об этом событии, проводится определенная политическая концепция. Согласно ей, после смерти Самозванца «митрополиты, и архиепискупы, и епискупы, и весь освященный собор, также и бояря, и дворяня, и дети боярские, и всякие люди Московского государьства избирали всем Московским государьством, кому бог изволит быти на Московском государьстве государем». Выбор пал на князя Василия Ивановича Шуйского, род которого через Александра Невского восходит к Рюрику и который «по коленству» имеет державные права на русский престол588.
Таким образом, официально признавалось, что воцарение Шуйского произошло по решению земского собора, что ему присягала «земля». Правда, решение это было оформлено столь поспешно, что исследователи выражали сомнение в том, что Шуйский был возведен на трон земским собором, С. М. Соловьев писал, что «Шуйский был не скажем избран, но выкрикнут царем...»589. По словам Н. П. Загоскина, «если при избрании Годунова была соблюдена хотя внешняя видимость земского собора, то при избрании Шуйского сторонники его сочли рискованным прибегнуть хотя бы только к подобной же мере»590. Примерно в таком же плане высказывался В. Н. Латкин: «В... 1606 году состоялся избирательный собор, оказавшийся, впрочем, ничем иным, как пародией на собор»591. Мне думается, характеристика событий того времени должна быть иной. Произошло взаимодействие двух сил: земского собора как сословно-представительного органа и народного движения. Собор 1606 г. отнюдь не отражал народных стремлений, но, вероятно, нет оснований считать его (как это делает Латкин) «комедией, и притом довольно неискусно разыгранной приверженцами» Шуйского592. Правильнее говорить, что эти «приверженцы» использовали в своих интересах и соборное заседание, и выступление народа. Здесь было немало общего с избирательной кампанией 1598 г.
Если считать, что первоначальное решение об избрании на царство Василия Шуйского было принято земским собором узкого состава, то станет понятным известие летописи о том, что с Красной площади новый царь отправился в Успенский собор, где принес присягу «всей земле», дав определенные гарантии в качестве верховного правителя страны593. Очевидно, именно этими гарантиями обусловили свое согласие на избрание Василия царем обсуждавшие этот вопрос бояре, дворяне, гости, торговые люди.
Василий обещал «всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими, смерти не предати» и не отнимать «вотчин и дворов и животов» у невиновных членов их семейств («у братьи их и у жен и у детей... будет которые с ними в мысли не были»). В случае, если по сыску и суду будет приговорен к смертной казни кто-либо из гостей, торговых или черных людей, царь обещал не лишать дворов, лавок и «животов» иx жен и детей, не причастных к преступлению. Далее следовало обязательство не слушать ложных доносов («доводов»), производить расследования и устраивать очные ставки по всем обвинениям, наказывать клеветников («смотря по вине его, что был взвел неподелно, тем сам осудится»), не подвергать никого опале, не выдавать никого недругам «в неправде», оберегать всех от «насильства»594.
Текст этой записи вошел в грамоты царя Василия Шуйского, которые рассылались из Москвы по городам по его воцарении.
Запись Шуйского расценивается исследователями по-разному. По словам Б. Н. Чичерина, эти условия, «обеспечивающие праведный суд для людей всех состояний, невольно напоминает знаменитую статью Великой Хартии, которая требует, чтобы ни один свободный человек не был взят и наказан иначе, как по суду равных или по закону земли. И бояре, как великие бароны, хотели правосудия для всех; но суд они предоставили исключительно себе, а земля им не доверяла. За Великую Хартию англичане бились много веков, запись Шуйского не возбудила ни малейшего сочувствия»595.
B. О. Ключевский так толкует выступление Шуйского: «Царь обязывался судить с своими боярами, т. е. с боярской думой, но обязывался при этом не перед боярами, а перед «всей землей»; «царь Василий затеял небывалую новизну, поклялся ни над кем не делать никакого дурна без собора, т. е. попытался вовлечь земский собор в текущие дела управления и суда, поставив его на место боярской думы»; но на практике Шуйский «уступил боярам и правил без земского собора»596.
C. Ф. Платонов считает, что в «Записи» царя Василия нельзя найти ничего такого, что по существу ограничивало бы его власть и было бы для него юридически обязательно...», «запись» царя Василия есть не договор царя с боярами, а торжественный манифест нового правительства, скрепленный публичною присягою его главы и представителя»597.
Конечно, запись Шуйского - не Великая Хартия вольностей. Но это и не просто торжественный манифест. Царские обещания отвечали прежде всего интересам феодалов и имущих верхов посада. Оглашенные в Успенском соборе, они приобретали характер обязательств, якобы взятых на себя верховным правителем перед народом. Здесь было немало демагогии. Но если принять во внимание накаленную социальную обстановку в Москве, то станет ясным, что обращение Василия, наряду с гостями и торговыми людьми, к черным людям было вызвано политической предусмотрительностью, а в основе последней лежал страх перед «чернью», которая через неделю после торжественного акта в Успенском соборе окружила царский дворец, и в нем царь Василий оказался запертым. Вряд ли правильно утверждение, что была сделана попытка вовлечь земский собор в текущие дела управления и суда, не попытка поднять значение земского собора, по-видимому, действительно была.
«Новый летописец» расценивает выступление царя в Успенском соборе как явление, доселе небывалое («и он же нача говорити в соборной церкви, чево искони век в Московском государстве не повелось»)598. И действительно, это было отступление от принципов самодержавия Ивана Грозного. Собственно, в 1606 г. Василий отказался от тех прав, признания которых за царем со стороны сословий Грозный потребовал в 1564 г., - безоговорочного права казнить и подвергать опале своих недругов. Сторонник самодержавной власти, автор «Нового летописца» пытается даже представить дело так, что якобы бояре «и всякие людие» убеждали Василия этого не делать. Таким образом, с 1606 г. наблюдается известный сдвиг во взаимоотношении верховной власти и сословий; в условиях начинающейся гражданской войны и ослабления государства произошел отход от теории и практики самодержавия Грозного.
Царствование Шуйского прошло в условиях напряженной классовой борьбы, кульминационным пунктом которой было антифеодальное восстание, предводительствуемое Болотниковым. Правительство Шуйского бросило все силы на его подавление. Под Москвой образовался Тушинский лагерь. Усложнялась международная обстановка. Надвигалась открытая интервенция Речи Посполитой и Швеции. Это было время политического кризиса самодержавия. Созывая соборы, царизм стремился придать им охранительный характер.
В феврале 1607 г. в Москве состоялся земский собор, задачей которого было укрепить идейно-политические позиции Русского государства599. Речь шла об освобождении населения от присяги Лжедмитрию и о прощении клятвопреступления в отношении Бориса Годунова и его семьи. Это расценивалось не просто как церковная церемония, а как «земское великое дело», долженствующее способствовать подъему национального самосознания. Был разработан особый ритуал. 3 февраля царь вместе с патриархом Гермогеном и «освященным собором» решили направить в Старицу, где находился бывший патриарх Иов, посольство из духовных и светских лиц, приглашая его в Москву. Послы везли грамоту от имени Гермогена, в которой говорилось, что она составлена по «совету» царя с ним, «и со всем освященным собором, и с бояры, и с околничими, и с дворяны, и с приказными людьми, и со всем своим царским сигклитом, и с гостми, и с торговыми лгодми, и со всеми православными християны паствы...». Дело было «государево и земское великое» и велось поэтому от имени земского собора. 14 февраля Иов прибыл в Москву. 16 февраля оба патриарха, бывший и настоящий, вместе с «освященным собором» составили грамоту «прощальную» и «разрешительную» от клятв. 19 февраля «посадские, мастеровые и всякие люди мужеска полу» из сотен и из слобод получили предписание через старост и сотских явиться 20 февраля в Успенский собор. Там и состоялась церемония600.
1607 год - важная дата в истории народных движений. В конце этого года под натиском правительственных войск пала Тула - последний пункт сопротивления вождя крестьянской войны Ивана Исаевича Болотникова. В числе повстанцев был захвачен и казнен Илейка Горчаков («царевич Петр»), Пискаревский летописец сообщает, что царь «Петрушку-вора велел казнити по совету всей земли»601. А. А. Зимин замечает, что «речь идет о каком-то подобии земского собора, созванного по делу о «царевиче Петре»602. Вероятно, это не легенда и не летописная выдумка, а такой судебный собор действительно был. Так на протяжении одного года заседали два собора, что означало стремление самодержавия упрочить политическое единство страны и сословный строй на крепостнической основе.
В самом конце царствования Шуйского земский собор становится орудием борьбы за власть между отдельными политическими группировками феодалов. Земский собор включают в проекты будущего государственного строя России бояре и в Москве и в Тушине, к нему апеллируют как к органу «всей земли». Когда в конце 1609 г. Сигизмунд III обратился к находившимся в Тушине «нареченному» патриарху Филарету, русским боярам и дворянам с предложением о подданстве, то получил ответ («респонс»): «такое великое дело» «без совету Московского господарства, и из городов всего освешченного собору, и бояр, и думных, и всяких розных станов людей (т. е. без земского собора. – Л. Ч.) постановите и утвердити немочно»603.
Но 18 января 1610 г. для переговоров с королем Сигизмундом III явились под Смоленск из Тушина бояре М. Г. и И. М. Салтыковы, кн. В. М. Масальский, думный дворянин и посольский дьяк И. Т. Грамотин и другие тушинцы. По словам И. Т. Грамотина, они были «отпушчены» от патриарха Филарета «и от всее земли для господаръекого обиранья и о земъских делех»604. Конечно, посланцы не были делегатами «всей земли». Но они претендовали на эту роль. Целью посольства было обсуждение вопроса об условиях избрания царем Русского государства сына Сигизмунда польского королевича Владислава (хотя на престоле был еще Василий Шуйский). Король дал согласие на коронацию Владислава в России.
Оформленный 14 февраля 1610 г. под Смоленском от имени Сигизмунда III акт (договорные статьи), за подписью писаря Великого княжества Литовского Януша Скумина Тишкевича, составлен в виде королевского ответа («отказа») на «артыкулы и прозбы» бояр, окольничих, дворян, думных дьяков и «всих станов» (т. е. «чинов», сословий) Московского господарства605. Следовательно, адресован акт земскому собору, представителями которого объявили себя лица (русские тушинцы), вступившие в переговоры с польскими интервентами. Были разработаны договорные пункты, касающиеся вступления на русский престол Владислава. Оговаривались права (личные и имущественные) господствующих сословий Русского государства, которые должны были соблюдать король и его сын. Документ выделял несколько сословных групп: 1) «духовный стан» - патриарх, митрополиты, архиепископы; 2) бояре, окольничие, думные, ближние, приказные люди; 3) служилые люди, дворяне, дети боярские; 4) купцы. Подчеркивается крепостная основа сословного строя: запрет перехода крестьян, неволя холопов. «Мужиком христьаном до Литвы з Руси, а з Литвы до Руси и на Руси всяких станов людем руским промеж себе выходу не кажет король его милость допущати». «Холопов невольников боярских заховывати рачит его королевская милость при давных звычаех, абы бояром альбо паном своим служили по первшому; а вольности им господар его милость давати не будет рачить»606.
Специальная статья посвящена купечеству и условиям его торговли в Русском государстве, Польше, Литве. В сословном государстве купцы представляют особый «стан».
Политически Россия мыслится как сословно-представительная монархия, возглавляемая государем (господарем) и боярской думой, вместе с которой он решает все дела. «А все то господар его милость чинити будет с порадою и намовою бояр думных, а без рады и намовы бояр думных господар его милость ничого чинити не будет рачить»607. В рассматриваемый документ вошли пункты той записи, на которой целовал крест в Успенском соборе Василий Шуйский: запрещение казнить виновного «в господарских и земских делех», не «осудивши первей справедливо с бояры и с думными людми»; подвергать казни и лишать имущества членов семьи преступника, не причастных к его преступлению; налагать на кого-либо без суда опалу или ссылать в заточенье. Охране сословных привилегий различных чинов господствующего класса служила договорная статья: «А великих станов людей невинне не понижати, а меншие станы подносити водлуг заслуг»608. Было указано, что судопроизводство следует вести по обычаю («звычаю») и Судебнику; если же понадобится внести в текст Судебника исправления «для укрепления судов на справедливости», то государь должен разрешить это сделать «бояром и всей земли»609.
Забота о национальных интересах проявляется преимущественно в церковно-религиозной сфере: венчание Владислава на царство московским патриархом, неприкосновенность православия, ограничение католичества. Проявлением веротерпимости отличается статья, разрешающая поездки «для науки» в чужие «христианские» государства.
В заключении рассматриваемого документа говорится, что если в дальнейшем (когда король будет уже под Москвой или в Москве) потребуется что-либо в нем изменить и об этом будут королю «бить челом» патриарх, «освященный собор», бояре, дворяне «и всех станов люди», то король обязан рассмотреть этот вопрос «з Московского государства звычаю, с патрыархом и со всим освященным собором и с бояры и со всею землею»610.
В обстановке политического распада и иноземной интервенции прея земского собора мыслилась как гарантия государственного и национального единства страны. Единство же это должно было зиждиться на фундаменте крепостного строя, укреплявшего господство привилегированных сословий.
Исследователи отмечают сходство акта 14 февраля 1610 г. с текстом Литовского статута 1588 г. Конечно, русские бояре и дворяне должны были ознакомиться с польско-литовскими порядками как при дворе Лжедмитрия I, так и в подмосковном лагере Лжедмитрия II, и это знакомство отражалось на содержании документов, касающихся русско-польских отношений611. Понятия, воспринятые у выходцев из Речи Посполитой, помогали восприятию и оценке русской действительности. Антипатриотический, антинародный по своему характеру проект русско-польского договора 14 февраля 1610 г. о подданстве Владиславу представляет интерес как памятник правовой мысли, зафиксировавший основные черты русской государственности, положение сословий, отношение монарха к сословиям. В этом документе впервые законодательно определена роль «земли» как верховного сословного органа.
После оформления февральских статей положение Шуйского становилось все более непрочным. Пискаревский летописец дает весьма колоритную характеристику его правления: «А житие его царьское было на престоле царьском всегда з бедами и с кручины, и с волнением мирским; зачастые миром приходяше и глаголаше ему снити с царьства, и за посох имаше, и позориша его многажды»612.
С точки зрения идейных представлений о сословно-представительной монархии интересно то, что под недовольство Василием Шуйским как царем подводились правовые основы: он - незаконный царь, потому что в его избрании участвовали лишь жители Москвы, а представители других городов участия не принимали. В одном послании (1611 г.) патриарха Гермогена рассказывалось, что в грамоте «из литовских полков, от руских людей» было «писано ко всему миру»: «князя де Василья Шуйского одною Москвою выбрали на царство, а иные де городы того не ведают...» Гермоген приводил против этого обвинения разные возражения. Он указывал, что царь Василий Иванович «был избран и поставлен богом всеми рускими властьми, и московскими бояры, и... дворяны, и всякими людми всех чинов, и всеми православными христианы», а «на его царьском избрании и доставлении» якобы были «изо всех городов и в те поры люди многие и крест ему государю целовали вся земля». В то же время патриарх подчеркивал, что решающая роль в вопросах передачи престола всегда принадлежала и должна принадлежать Москве, а не другим центрам Русского государства: «...дотоле Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков, и никоторые городы не указывали, а указывала Москва всем городом»613.
Таким образом, в условиях политического кризиса, который переживала Россия, шла работа политической мысли: поднимались вопросы о составе земского собора, характере представительства, пределах его полномочий и т. д. 17 июля 1610 г. Шуйский был свергнут с престола614. В низложении его участвовали как дворяне, так и посадские люди. Но собирался ли для этого земский собор?
567 АЮ. СПб., 1838, с. 389, № 365/1.
568 Платонов С. Ф. К истории московских земских соборов, с. 299-300.
569 ПСРЛ, т. 14, ч. 1. СПб., 1910, с. 67.
570 Сказания современников о Димитрии самозванце, изд. 3, ч. 1, с. 299.
571 Там же, с. 338.
572 Там же, с. 174.
573 Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. СПб., 1899, с. 288.
574 Там же, с. 395.
575 ПСРЛ, т. 14, ч. 1, с. 69.
576 Сказания современников о Димитрии самозванце, изд. 3, ч. 1, с. 804.
577 Яковлева О. А. Указ. соч., с 123; ПСРЛ, т. 34, с. 211.
578 Бахрушин С, В. Классовая борьба в русских городах XVI – начала XVII в. - Научные труды, т. I. M., 1952, с. 221.
579 ПСРЛ, т. 14, ч. 1, с. 69; Сказания современников о Димитрии самозванце, изд. 3, ч. 1, с. 307-308.
580 Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты, с. 298-299.
581 Сказание Авраамия Палицына, с. 115-116.
582 Буссов К. Указ. соч., с. 133.
583 Записки гетмана Жолкевского о Московской войне, изд. П. А. Мухановым. СПб., 1871, с. 12.
584 ПСРЛ, т. 14, ч. 1, с. 69.
585 АИ, т. II. СПб., 1841, с. 350, № 288.
586 Яковлева О. А. Указ. соч., с. 124; ПСРЛ, т. 34, с. 211.
587 Буссов К. Указ. соч. с. 133-134.
588 ААЭ, т. II, с. 101, № 44; ЫТД, т. 2. М., 1819, с. 300-301, № 142.
589 Соловьев С. М. Указ. соч., кн. IV, с. 458.
590 Загоскин Н. П, Указ. соч., с. 231.
591 Латкин В. Н. Указ. соч., с. 99.
592 Там же, с. 103.
593 В Мазуринском летописце читаем: «...Выбрали на Московское государство царем князя Василья Ивановича Шуйского и целовал он им крест в соборной церкви, а баяре ему целовали крест...» (ПСРЛ, т. 31, с. 151).
594 ААЭ, т. II, с. 102, № 44; СГГД, т. 2, с. 299, № 141.
595 Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М., 1866, с. 368.
596 Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси, изд. 3. М., 1902, с. 362, 365, 367.
597 Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты, с. 301-302.
598 ПСРЛ, т. 14, ч. 1, с. 69.
599 В литературе о нем ничего не говорится
600 ААЭ, т. II. с. 148-160, № 67.
601 Яковлева О.А. Указ. соч., с. 132; ПСРЛ, т. 34, с. 215
602 Зимин Л. А. И. И. Болотников и падение Тулы в 1607 г. - В кн.: Крестьянские войны в России XVII-XVIII веков: проблемы, поиски, решения. М., 1974, с. 57.
603 Сб РИО, т. 142. М., 1913, с. 54. 100 Там же, с. 64.
604 Там же, с., 64.
605 A3P, т. IV. СПб., 1851, с. 314, № 180.
606 Там же, с. 317, № 180.
607 Там же, с. 316.
608 Там же.
609 Там же, с. 315.
610 Там же, с. 317; Сб. РИО, т. 142, с. 64-73.
611 Савич А. А. Польская интервенция начала XVII в. в оценке М. Н. Покровского. - В кн.: Против исторической концепции М. Н. Покровского, ч. 1. М.-Л., 1939, с. 222.
612 Яковлева О. А Указ. соч., с. 129; ПСРЛ, т. 34, с. 211.
613 ААЭ, т. II, с. 289-290, № 169.
614 СГГД, т. 2, с. 389, № 197. По Мазурннскому летописцу, «заводом Прокофья да Захарья Ляпуновых и многих московских бояр ссадиша царя Василья с царства» (ПСРЛ, т. 31, с. 153).
<< Назад Вперёд>>
