Русский госпиталь в Тонку
17 июля
Прибыв в Тонку, я направился в Полевой запасной № 3 госпиталь, находившийся недалеко от станции. В этот госпиталь привозили на баржах из Тяньцзиня раненых русских и французов. Отсюда русских раненых перевозили на пароходах в Порт-Артур, а французов – в Тонкин. Самая лучшая организация госпиталей и транспортировка раненых была у русских, и только русские имели промежуточный госпиталь в Тонку.Госпиталь был расположен частью в каменных китайских домиках, брошенных владельцами, частью в 11 парусиновых шатрах. Хотя приходилось приспособляться к китайским домикам, однако доктор Куковеров, назначенный старшим ординатором госпиталя, привел китайские фанзы-домики в такой блестящий вид, что ничего лучшего нельзя было и желать. Комнаты для операций, перевязок и хранения инструментов и перевязочных припасов были вычищены, вымыты и оклеены белой бумагой. Во всех палатах безупречная чистота и порядок. Раненые и больные лежали на чистых койках, на свежем белье. Хирургические инструменты содержались в безукоризненном порядке. К сожалению, они немного устарели – все были образца 1848 года, а пули и осколки гранат, которые приходилось извлекать из раненых этими инструментами, доходили до образца 1898 года.
Когда мы с Куковеровым и Анатолиевым, главным врачом госпиталя, осматривали все помещения, мы встретили поручика Блонского с забинтованной рукой. Судьба его преследовала. Он был первый офицер международных отрядов, израненный боксерскими копьями еще до осады Тяньцзиня. Через месяц, когда он уже поправился и вышел из госпиталя, он снова пострадал от тех самых китайцев, язык которых он так старательно и успешно изучал в Тяньцзине.
Выйдя из ворот одного дома по улице Виктории в Тяньцзине, он садился на велосипед, чтобы исполнить поручение полковника Вогака, в распоряжении которого он состоял. Возле него китайская граната ударила в каменную ограду. Осколки полетели во все стороны, разбили велосипед, и один осколок тяжело ранил Блонского в левую руку. Международная тяньцзиньская колония, хорошо знавшая Блонского, была весьма огорчена этим известием.
На мой вопрос доктор Куковеров сообщил следующие свои наблюдения над теми ранеными разных национальностей, которые сотнями прошли через его руки.
– По выносливости, – говорил Куковеров, – первое место занимают китайцы, японцы и русские. За ними следуют немцы, французы и другие нации. Все раны можно разделить на ранения пулями, гранатами и ожог фугасами и взрывами. Пулевые раны иногда показывали удивительные ходы пули. Так, одна пуля попала в ногу спавшего и лежавшего на земле стрелка. Пройдя через толщу ноги, туловище и грудь, пуля вышла через плечо. Иногда пуля застревала во рту, проникала в грудную клетку, череп и мозг. Большинство солдат, получивших такие тяжкие раны, выздоравливали даже с ранениями мозга. Лейтенант Кехли, бывший в отряде Сеймура, был ранен пулей через правую глазницу в мозг. Я ему сделал три операции, во время которых должен был вскрыть его мозговое вещество. Однако Кехли совершенно выздоровел.
Гранатные раны почти всегда были тяжкими и вызывали омертвение и нагноение. Обожженные газами и покрытые ранами от осколков дерева, песку и камней, часто с переломами костей, невыносимо страдали, но многие из них выживали и выздоравливали. Из операций преобладали: извлечение пуль и гранатных осколков, отнятия конечностей, выпущение и резекция суставов и сечение костей, перевязки сосудов, трепанация черепа, удаление разрушенных глаз. У многих русских раненых после операции быстро поднимался дух и на лицах вновь разливалась бойкая русская беспечность. Не то бывало с иностранцами, которые уныло и безнадежно смотрели на свои ампутированные конечности. Течение пулевых ранений в общем было благоприятно. Раны мягких частей заживали очень быстро, большею частью без нагноения, причиною чего является малый размер пуль, их большая поступательная сила, безгнилостность и почти немедленное, без потери времени закрывание ран повязками. Однако опыты на трупах с новыми ружейными пулями заставляли ожидать гораздо более тяжелых последствий. Не менее благоприятно шло течение ранений грудной клетки, плевры и легких. Из случаев, которые я наблюдал, все раненые выздоровели без значительных осложнений. Только двое имели воспаление легких от кровоизлияния. Раны больших суставов, которые я лечил антисептической тапионадой, почти всегда заканчивались полным восстановлением деятельности поврежденных суставов. Мне ни разу не пришлось делать ампутации из-за подобных ранений. Извлечение пуль, чугунных осколков, обломков костей и операции даже на важных областях тела под прикрытием антисептики и современных методов обыкновенно давали благоприятный исход. При самых неудобных условиях, при каких мне приходилось производить большинство операций, крайне спешно, при походной обстановке, часто без необходимых инструментов и аппаратов, – результаты получались очень хорошие. Однажды мне пришлось вскрыть легочный мешок для извлечения пули, после чего больной выздоровел совершенно. Я вскрывал ножом суставы для удаления пуль и кусков платья, и затем раненые ходили свободно. Раненый солдат Емельянов, потеряв всю ногу до бедра, через полторы недели встал с постели и пошел с костылем. Даже извлечение пули из живота с ранением кишечника в одном случае кончилось благополучно.
He то наблюдалось при ранениях осколками гранат. Разрушения мягких частей, мышц и костей были настолько тяжкими, заражение всего организма продуктами омертвения и гноения шло при тропической жаре так быстро, что я очень часто был принужден отнимать конечности, и чем раньше, тем лучше. To же наблюдалось и при ранениях новыми пулями, попадавшими в крепкие кости бедра и плеча, где они почти всегда дробили кость в мелкие кусочки наподобие разрывных пуль дум-дум. В подобных случаях лечение часто оканчивалось ампутацией. Крупные свинцовые пули из старых китайских ружей давали на месте раны все те неблагоприятные осложнения, которые описывались в прежние войны. Раны, произведенные гранатами и взрывами фугасов, быстро принимали гангренозный вид, и нельзя было долго ждать с операцией, чтобы спасти жизнь раненому. Был случай у французских раненых, отправленных в Тонку по реке Пэйхо. За время пути в их ранах зароились личинки мух и белые черви. Раны имели живой вид. Частые смены повязок не помогали. Мази тоже разлагались. Приходилось напряженно работать и тоже оперировать. Другой бич при ранах, хотя и значительно реже, был столбняк, происходивший от загрязненной почвы в Китае. Тут и хирургия была бессильна. Самые тяжелые поранения были от взрывов. Мне пришлось оперировать одного француза, Лебо, который имел несчастье получить 31 рану с осколками в черепе и по всему телу. Почти с каждой новой перевязкой я находил новые осколки дерева и чугуна. Однажды я делал трудную операцию перевязки артерии в животе. Раздался сильнейший взрыв. Стекла в окне были разбиты, и осколки посыпались на раненого, спавшего под наркозом. Каменный пол в операционной комнате осел. Все мы были в мучительном состоянии, не зная, что случилось, но каждая минута промедления могла погубить раненого. Я докончил перевязку. Хотя и сестры и врачи, присутствовавшие при операции, были охвачены вполне естественным чувством испуга, однако все остались на своих местах, и жизнь раненого была спасена. Причина взрыва объяснилась впоследствии: союзники взорвали китайский пороховой погреб, бывший около Тонку, не предупредив об этом госпиталь.
В нашем госпитале мы никому не отказывали в помощи. Мне приходилось перевязывать все национальности, бывшие в Печили. Я перевязывал даже мирных китайцев, попавших на свои же китайские фугасы, которыми минирована вся местность вокруг соседней крепости Бэйтан, еще не взятой союзниками. Много страданий приходится переносить нашим терпеливым и безропотным героям в белых рубашках, и все мы стараемся облегчить их мучения, чем можем. Да, труден путь солдата к «Георгию»! – сказал в заключение Куковеров.
Ближайшими сотрудницами Куковерова в Тонкуском госпитале были: добровольная сестра милосердия графиня Капнист, составившая себе известность своею самоотверженной неутомимой деятельностью, добровольная сестра Юлия, родственница погибшего смертью храбрых в Тяньцзиньском сражении 30 июня штабс-капитана Комендантова, и сестра милосердия Красного Креста Ираида Образцова, бывшая старшей сестрой в госпитале.
Образцова принадлежит к числу тех образцовых русских тружениц, скромных, но неутомимых, которых так приятно встречать во всех сферах русской общественной деятельности. Сестра Образцова внесла немалую долю своего личного труда в дело устройства первой русской колонии в Китае – на Квантуне. Осенью 1899 года она была командирована в Порт-Артур в числе десяти сестер для борьбы с чумою. Затем была определена в Порт-Артурский военный госпиталь, где ухаживала за дизентерийными больными, когда в Артуре появилась эпидемия дизентерии. Состояла весьма полезным членом Квантунского комитета Красного Креста. Во время военных действий работала в Тонку до сентября месяца, когда она, размещая раненых на пароходе, имела несчастье упасть в трюм и переломила себе ногу в двух местах. Едва оправившись и еще ходя на костылях, она приехала в Порт-Артур, где устраивала новую общину сестер милосердия и офицерский госпиталь. К сожалению, болезнь ноги заставила ее вернуться в Россию для продолжительного лечения. В настоящее время она трудится в одной общине на Кавказе.
Осмотрев палаты, мы пошли в фанзу, которую занимали врачи и сестры. Они разместились в маленьких каморках, единственным убранством которых были складные постели и чемоданы. Жили по-походному. Большой обеденный стол стоял перед фанзою, во дворике, защищенный от солнца циновочным навесом. На столе всегда кипел самовар. Часто бывали гости. Сестрицы разливали чай и угощали вареньем, бисквитами и консервами. Здесь было, так сказать, место собрания русского общества в Тонку.
<< Назад Вперёд>>
