Четвертый день операции(15 октября). Оставление Цереля
Положение на полуострове Сворбе и оставление Цереля
Решив еще накануне послать к Церелю корабль, дабы сделать все возможное для удержания батарей, адм. Бахирев по получении сведений о положении на Сворбе приказал лин. кораблю «Гражданин» идти к Церелю для оказания поддержки против неприятельских частей, наступавших с перешейка, имея главным образом в виду моральную поддержку.
Отправленные накануне к Церелю эск. мин. «Украина» и «Войсковой» были посланы кап. 1 р. Кнюпфером обстрелять неприятельские войска на перешейке, но, не получив категорического приказания и точного указания места расположения неприятеля, с рассветом 15 октября вернулись к мысу Менто. Здесь они узнали, что наши войсковые части, находившиеся на западном побережье полуострова Сворбе, при подходе неприятельских кораблей отступили на восток; команды батарей провели всю ночь на митинге, обсуждая вопрос о сдаче батарей, и только к утру вернулись на батареи. По просьбе кап. 1 р. Кнюпфера «Украина» и «Войсковой» снова перешли к мысу Меррис для обстрела неприятельских позиций, послав перед уходом своих людей на берег уговорить прислугу батарей вернуться на свои места, держаться и оказать сопротивление врагу.
Подойдя к мысу Меррис, миноносцы открыли огонь по берегу и выпустили около 200 снарядов. С началом их обстрела наши полевые батареи также открыли огонь по неприятельским позициям. Получив радио о немедленном возвращении, миноносцы окончили стрельбу и вернулись к Менто.
Погода в этот день с утра была мглистая, с переходящим мелким дождем. Около 9 ч. утра над Церелем показался неприятельский аппарат. Батарея № 44 открыла было по нему огонь, но после категорического требования прекратить стрельбу, переданного с батареи № 43, принуждена была замолчать. К этому времени команды со всех батарей уже решили уходить, отнюдь не сражаться и не позволять ничего уничтожать, чтобы не вызвать стрельбы немцев и не раздражать их. Только после переговоров удалось получить согласие на разрешение офицерам уничтожить батареи, когда команда сядет в Менто на транспорт и баржу. К Менто потянулись толпы людей с котомками и сундуками; остались на батареях с офицерами лишь одиночные люди.
Общего руководства не было. Приезжали и приходили какие-то матросы с разноречивыми приказаниями, то взрывать и уничтожать все, то наоборот. Некоторые были нетрезвые, они кричали, что откуда-то идут люди на смену ушедшей команде, идет наш флот, немецкие войска бегут и что они не позволят взрывать батареи. Какой-то матрос зажег арсенал, разгоревшийся чрезвычайно быстро, причем начали взрываться сложенные в нем ракеты, ружейные, пулеметные и сорокамиллиметровые патроны, пули начали свистать по всем направлениям. Поджегший арсенал матрос был расстрелян другими, хотя не было в точности установлено, он ли поджег.
Не получая никаких приказаний от кап. 1 р. Кнюпфера и видя, что батарея № 43 уже брошена и стрелять не может, лейт. Бартенев решил сам приготовить ее орудия и погреба к взрыву, о чем донес на Менто, все же ожидая оттуда окончательного распоряжения. Офицерам самим пришлось носить из погребов на батарею подрывные патроны, которых оказалось очень ограниченное количество. В каждое из 12" орудий были вогнаны по два фугасных снаряда, к ним придвинуты вплотную два восемнадцатифунтовых и несколько однофунтовых подрывных патронов; проводник к гальваническому запалу был пропущен через центральный канал затвора, из которого грибовидный стержень был вынут, и затвор закрыт. Провода от пушек были попарно проведены в блиндажи, откуда намеревались производить взрывы; уцелевшие от взрыва части предполагалось затем взрывать, сколько хватит патронов.
Вторичный обстрел Церельских батарей
Около 14 ч. 30 м. от норд-веста к Церелю подошли два «Кайзера» в сопровождении 10 миноносцев и с 80 кабельтовых открыли огонь по батарее № 43. Первый залп разорвался саженях в 50 от батареи. Бомбардировка продолжалась с большой интенсивностью около получаса; залпы следовали секунд через 15—20 один от другого. Большинство снарядов, как и накануне, ложилось в районе батареи № 40.
Горизонт прояснился, и в 15 час. на ост от Цереля показалось 19 неприятельских тральщиков, похожих на наши теплоходы, и с ними два больших однотрубных тральщика; они шли курсом W и в расстоянии 7 миль от мажа повернули и пошли к Михайловскому маяку. Лейт. Бартенев отмечает как характерную особенность, что вообще за все время немецких тральных работ в Ирбене ни разу не было видно или слышно взрыва хотя бы одной мины.
Попытки уничтожить 12" батарею
Когда началась бомбардировка, лейт. Бартенев решил, что надо взрывать орудия, так как иначе возможно было ожидать повреждения проводов, да и выяснилось, что подготовлять дальше все равно не удастся. Он сам замкнул ключи от первой группы, но взрыва не последовало. Такой же отказ произошел и во второй группе. Предположив, что осколками перебиты, провода, он решил, временно выждав, вернуться на батарею и, осмотрев все, снова пытаться взорвать ее.
Бомбардировка тем временем возобновилась с еще большей интенсивностью; залпы падали один за другим почти непрерывно. Стреляли, по-видимому, и 6" орудия дредноутов, а также и миноносцы беглым огнем по всем направлениям. Вся стрельба длилась часа два с половиной.
Так как оставаться на месте было небезопасно, да и обсудить спокойно дальнейший план действий в таком положении было трудно, а также опасаясь растерять всех еще оставшихся с ним людей, лейт. Бартенев решил сосредоточиться вне обстрела за леском. Перед уходом они подожгли собрание, провизионный склад, склад строительства, разбили бочки с нефтью. Маяк Церель был зажжен еще перед тем, и в нем рвались сложенные там 75 м/м патроны противоаэропланных батарей.
В Штабе Флота в этот же день была разобрана германская радиограмма: «...батарея Церель при обстреле ее с трех сторон не отвечала, виден дым, предполагается эвакуация»1.
Батарея № 40 была взорвана и уничтожена до основания ее командиром, старшим офицером и 12 оставшимися матросами; подвергая себя опасности, они зажигали погреба, непосредственно поднося огонь к картузам пороха. Едва люди успели отойти, как взорвались погреба и орудия.
С лейт. Бартеневым в это время оставалось человек 12—15, из них шесть офицеров; винтовки были человек У 6—7. По пути они увидали, что на спуске у морской авиации садятся два немецких аэроплана-разведчика. Летчики и наблюдатели вышли, подошли к айгарам, заглядывая в них. Подбежав ближе, наши начали обстреливать их из винтовок с расстояния 1000—1200 шагов.
Немцы бросились к аппаратам, поднялись и, летя на высоте 20—30 метров, принялись обстреливать наших людей из пулеметов.
Неприятельские аппараты в большом числе летали повсюду; держась низко над землей, они обстреливали из пулеметов бегущих в Менто, чем еще более усиливали панику. На пристани в Менто творилась невообразимая толчея, люди бросались на шлюпки и буксиры, переправлявшие их на пароход «Циммерман», баржу и миноносцы.
Вернувшиеся после обстрела неприятельских позиций эск. мин. «Украина» и «Войсковой» ввиду подхода неприятельских кораблей к Церелю отошли к банке Киркогрунд, взяв с собой вольнонаемную команду землечерпательных машин и рабочих, иностранных подданных. Там к ним прибыли штабы начальника укрепленной позиции полуострова Сворбе и батареи № 43 и сообщили об оставлении нами батарей и начавшихся будто бы переговорах с немцами о сдаче батарей и гарнизона на льготных условиях.
Узнав о предполагаемой сдаче полуострова Сворбе, командир «Украины» дал об этом радио командующему Морскими силами залива и с эск. миноносцем «Войсковой» пошел в Куйваст, куда прибыл перед заходом солнца.
Распоряжения командующего Морскими силами Рижского залива
Утром в этот день из Моонзунда были высланы на разведку в районе Домеснесской позиции эск. миноносцы «Изяслав» и «Автроил». Вследствие дурной погоды видимость была ничтожная; противник обнаружен не был. На Домеснесской позиции они встретили английскую подводную лодку, к которой подошли и по просьбе ее командира сообщили пеленг маяка Руно.
Как уже упоминалось, ввиду настойчивых требований с Цереля о присылке флота, командующим Морскими силами залива был послан к Сворбе, для поддержания упавшего духа команды Церельских батарей и для поддержки огнем своей артиллерии наших войск на Сворбском перешейке, лин. кор. «Гражданин». Для охраны ему были приданы эск. мин. «Стерегущий», «Туркменец Ставропольский» и «Амурец» под общей командой начальника VI дивизиона эск. миноносцев кап. 1 р. Екимова. Другие корабли не были посланы, так как «Баяну» нужно было пополнить запас угля, а лин. кор. «Слава» был необходим на случай появления на Кассарском плесе неприятельских миноносцев в подавляющем числе, а также для обстрела неприятеля у Моонской дамбы, почему ему было приказано перейти к о. Шильдау.
Пришедший в Куйваст около полудня крейсер «Адмирал Макаров» был незнаком еще с обстановкой и также имел мало угля. Он был послан в северную часть Моонзунда к остр. Харилайд, чтобы на пропускать неприятельские миноносцы с Кассарского плеса на норд.
Прибывший утром в Куйваст из Менто на сторожевом катере прапорщик Крийск доложил командующему Морскими силами о присылке немцами на Сворбе парламентеров с предложением сдать батареи и о ненадежном состоянии духа команд. Еще раньше была получена юзограмма Командующего Флотом, повторенная затем по радио: «Из радио Цереля № 2320 усматривается необходимость срочной помощи; чем думаете помочь? нельзя ли послать крейсер? № 1636 оп. Развозов».
Адм. Бахирев отвечал: «Комфлоту. Сейчас на катере пришел офицер со Сворбе. Немцы заняли окопы на перешейке. Приехал парламентер, результаты переговоров неизвестны. У Сворбе две «Украины», которые считал для обстрела достаточными, теперь послал «Гражданина» с тремя миноносцами. Делаю это для поддержания духа обороняющихся, который, судя по телеграммам и донесению, сильно упал. К Домеснессу посланы два «Новика», три подлодки на позициях. При настоящих обстоятельствах главнейшею задачею ставлю защиту Моонзунда, так как в противном случае прекратится высадка войск на острова и подвозка им всего необходимого. Все время у Сворбе держать корабли, из-за малого числа их, полной возможности на открытом месте быть потопленными, а в случае прорыва неприятеля в пасмурную погоду быть отрезанными, считаю невозможным. К этому следует прибавить частые уходы для погрузки угля. Думаю, что миноносцы, при постоянной трепке их, скоро сдадут. Операции приобрели затяжной характер. Соэлозунд отвлекает большой корабль, лодки и миноносцы. Нужно определенное решение, иначе все измотается и произойдет панама даже без боя. Сворбе должны поддерживать При прорыве, поддерживать же все время морально не имеем средств. Прошу высказать Ваш взгляд. № 226 р. Бахирев».
Прибывший после полдня со Сворбе с тремя катерами начальник II дивизиона сторожевых катеров кап. 2 р. Кира-Динжан доложил, что в ночь на 15 октября большая часть команды 12" батареи пришла в Менто, команда требует сдачи укрепленного района и что у большинства все помыслы направлены к спасению жизни во что бы то ни стало. Словом, выяснилось, что существование укрепленного района Сворбе — это вопрос нескольких часов.
В 16 ч. была получена радиограмма командира «Украины»: «По донесению штабного офицера, Церель, по-видимому, сдался. Иду Куйваст».
В 17 ч. ввиду оставления нашими морскими командами 12" Церельской батареи адм. Бахирев согласно распоряжению Командующего Флотом приказал по радио «Гражданину» уничтожить батарею во что бы то ни стало.
Директива Ком. Флотом после падения Цереля
В то же время адм. Бахирев получил юзограмму Командующего Флотом о наших дальнейших задачах: «В случае падения Цереля, считая Ирбенский пролив стратегически потерянным и не находя целесообразным, имея в тылу развивающуюся нашу сухопутную операцию на Эзеле, защищать Ирбен силами Рижского залива, что при отсутствии батареи и наблюдения теперь невозможно, приказываю: всеми мерами усилить оборону подступов к южному входу в Моонзунд; второе — минными заграждениями и отдельными операциями в заливе затруднить противнику пользование Рижским заливом и путями для питания экспедиционного отряда на Эзеле, заставив его вести операции через открытое море; третье — усилить обороноспособность Пернова при помощи заграждений; четвертое — помогать, сколько возможно, судами продвижению нашего отряда по Эзелю; пятое — безусловно обеспечить внутренние воды Моонзунда. № 1655 оп. Контр-адмирал Развозов».
Поход к Церелю лин. корабля «Гражданин»
Около полудня «Гражданин» с сопровождавшими его миноносцами снялся с якоря и пошел в Рижский залив. Когда, выйдя с рейда, он шел еще по Вердерскому створу, приблизительно на параллели мыса Кюбоссар, с его мостика увидели кабельтовых в двух-трех впереди себя по курсу пару тральщиков с заведенным тралом, возвращавшихся в Моонзунд, и почти одновременно с этим в их трале взорвалась затраленная ими мина. Командир «Гражданина» приказал тральщикам завести новый трал и выйти вперед, а миноносцам держаться позади. Заводка трала заняла около часу времени, и только около 2 1/2 час, дня «Гражданин» двинулся дальше, а в четвертом часу, отпустив тральщики, прибавил ход до 17 узлов, выслав миноносцы для охраны его от подводных лодок.
Еще подходя к Аренсбургскому рейду, увидели над Церелем два ярких зарева и вскоре различили, что горел маяк и большое строение неподалеку от него. Все прилегающее пространство было настолько окутано густыми клубами дыма, что разобрать подробности не представлялось возможным. Доносившаяся перед тем оттуда стрельба затихла. Послав к Менто для связи с берегом «Стерегущего» и «Туркменца», командир «Гражданина» сообщил по радио обстановку командующему Морскими силами, прося дальнейших инструкций. Ожидая ответа, он был атакован неприятельскими аэропланами, которые, однако, не решались пролетать над ним, видимо боясь его огневой завесы. Получив приказание уничтожить 12" батарею, он пошел к мысу Менто.
Идти приходилось узким каналом, образовавшимся между прибрежными отмелями с одной стороны и нашим минным заграждением — с другой. В случае атаки аэропланов или подводных лодок кораблю, стесненному узостью канала, нельзя было уклониться в сторону от курса; кроме того, неприятность плавания в этом месте усугублялась и навигационными трудностями.
Все внимание обращалось, главным образом, на водную поверхность — не покажется ли неожиданно перископ подводной лодки или след идущей мины. Состояние команды было в высшей степени напряженное, и стоило кому-то истерически крикнуть: «Подводная лодка слева по носу», как корабль, повинуясь заранее выработанным инструкциям, резко повернул в сторону предполагаемой лодки и открыл стрельбу с обоих бортов. Вероятно, за перископ был принят след от вспорхнувшего нырка или кусок вешки, торчащий из воды, между тем поворот корабля в сторону заграждения был чрезвычайно опасен для него, стрельба же могла повредить только сопровождавший его «Амурец», над которым один из снарядов пролетел на незначительной высоте; поэтому велено было горнисту сыграть «дробь». Но стрельбу остановить оказалось не так-то легко. Сигналы горниста, телефоны и циферблаты оказались недостаточными, пришлось старшему офицеру самому обежать добрую половину башен и лишь криками остановить расходившуюся прислугу орудий. Эти две-три минуты настроение на корабле, по словам бывшего старшего офицера его, было близкое к панике, которую все же удалось предотвратить.
Воспользовавшись этим, неприятельские аэропланы начали подлетать все ближе и ближе. Наконец, один из них, несмотря на стрельбу по нему, спланировав метров до 500, обгоняя, пролетел над кораблем, пересекая по диагонали его курс с правого борта на левый, и сбросил 10 бомб. Три из них упали почти вплотную у правого борта, остальные же — саженях в 25 от левого.
Следующие аппараты пробовали атаковывать попарно, но удачная стрельба аэропушек заставляла их держаться на почтительном от корабля расстоянии.
По мере приближения «Гражданина» к Менто солнце склонялось все ниже к горизонту, и картина Цереля становилась все фееричнее. Пожары разгорались вовсю. Из ясно видимого на фоне вечерней зари старинного здания Церельского маяка вылетали целые столбы огня, а горевшие строения напоминали своим видом раскаленную жаровню. Все водное пространство между кораблем и берегом было усеяно шлюпками, какими-то катерами, буксирами, а под самым берегом стояли небольшой пароход и огромная баржа. Все это было полно людьми, что-то кричавшими и, видимо, просившими их подобрать, чем и занялся эск. миноносец «Амурец».
«Гражданин», подойдя кабельтовых на 30—40 к предполагаемому месту 12" батареи, развернувшись к ней левым бортом, открыл огонь из 12" и 6" орудий. Ближе подойти мешали ему малые глубины. С первыми его выстрелами солнце уже зашло, и последние залпы были сделаны в полутьме быстро наступивших осенних сумерек. «Стрельба в полутемноте по собственной же батарее, с таким трудом и в то же время с такой поразительной быстротой построенной и в течение целой летней и осенней кампании 17-го года честно и успешно отстаивавшей Ирбенский пролив, — пишет в своих воспоминаниях В. Огильви, — наконец, окружающая мрачная, но величественная картина: пожары, неприятельские аэропланы, пулеметная стрельба, разбросанные кругом шлюпки и буксиры с людьми, панически покинувшими свои посты на батареях и даже не сумевшими уничтожить орудия и все столь же ценное, оставленное врагу, — все это, вместе взятое, запечатлелось в памяти каждого участника нашего похода к Церелю»2.
Прибывший на «Стерегущий» начальник поста Церель поручик Кивалкин сообщил, что 12" батарея уничтожена, что он сам видел взрыв орудий. Начальник VI дивизиона передал об этом на «Гражданин», который тогда прекратил стрельбу и почти в полной уже темноте, развернувшись машинами, имея впереди себя миноносец «Амурец», пошел шестиузловым ходом обратно в Моонзунд. Вместе с ним ушел пароход «Генерал Циммерман» и несколько буксиров, все переполненные матросами с Цереля. На «Амурец» было также принято 150 человек и два офицера. С одного из буксиров, переполненного людьми, было взято даже на «Гражданин» 80 человек солдат и матросов. «Вид у этих людей был крайне жалкий, какой-то запуганный, голодный и ободранный». Характерно, что команда отнеслась к этим неожиданным «пассажирам» куда строже, чем командный состав. Они с ними не вступали в разговоры и не проявляли того обычного гостеприимства, каким отличается вообще русский матрос». Прислуга буксиров и судов, шедших с «Гражданином», т. е. рулевые и машинная команда, оказалась почти полностью сборной. В панике люди бросались на буксиры, а после уже из своей среды выбрали старшин, машинистов и кочегаров; поэтому больше б узлов ходу эти суда не могли дать, заставляя и весь отряд идти таким ходом. В пути их опять атаковывали аэропланы, сбросив безрезультатно несколько бомб.
Эскадр, миноносцы «Стерегущий» и «Туркменец Ставропольский» также подбирали людей, спустив для этого и свои шлюпки. К «Стерегущему» подошла на буксире портового баркаса баржа, на которой было около 200 человек матросов, солдат и вольных. Не имея возможности взять их к себе на борт, он послал их к «Гражданину». Дальнейшая судьба как баржи, так и людей осталась неизвестной. На «Стерегущий» было принято всего 57 человек и на «Туркменец» — 46. Уже в последнюю очередь был принят мичман Гончаревский, сообщивший, что батарею уничтожить не удалось вследствие порчи проводов. В 20 ч. 5 м. на Цереле был большой взрыв, по-видимому, порохового погреба.
Снявшись с якоря, «Стерегущий» с «Туркменцем» отошли от Менто и, не видя «Гражданина» на его прежнем месте, пошли обратно в Моонзунд. Не доходя острова Абро, они увидели «Гражданина» с идущими с ним судами, причем сначала были приняты за неприятельские миноносцы, но, снесшись по радио, вступили ему в кильватер. Утром весь отряд, встреченный перед входом высланными для этого миноносцами «Донской Казак» и «Разящий», пришел в Куйваст.
Отношение команды Морских сил залива к падению Цереля
Когда командующим Морскими силами была послана «Гражданину» радиограмма об уничтожении 12" батареи Цереля, с заградителя «Амур» явилась на транспорт «Либава» делегация, потребовавшая объяснений по поводу этого радио. Около этого времени пришли в Куйваст эск. мин. «Украина» и «Войсковой», и несколько делегатов матросов с них также прибыли на «Либаву», чтобы собрать представителей всех судов и сообщить им о поведении команды 12" батареи. Собравшиеся представители судов постановили требовать предания суду всего состава 12" батареи, кроме остававшихся на ней 30—40 человек.
Окончательная потеря нами о. Эзеля
На острове Эзеле положение к 15 октября еще ухудшилось. Связи с частями 107-й пехотной дивизии, отрезанной от Моона, не было никакой. По показанию нескольких солдат, начальник дивизии, ген.-м. Иванов, и начальник 2-й бригады со штабом, с пятью-шестью ротами при четырех орудиях и сотне пограничников были окружены неприятелем. Было много убитых, особенно офицеров, и утром 15 октября, ввиду безнадежности положения, эти части по приказанию начальника дивизии принуждены были рассеяться. Солдаты предполагали, что генерал Иванов или убит, или попал в плен.
На Мооне
Сменивший на Мооне наш десант ревельский Батальон смерти, по-видимому, пытался продвинуться через дамбу к Ориссару, но полевая артиллерия немцев, открывшая огонь по дамбе и тылу уже перебравшейся на Эзель части батальона, а также огонь миноносцев, вошедших в Малый Зунд с севера, заставили ее отойти обратно на Моон. В Куйваст начали прибывать части 471-го Козельского полка, но рассчитывать на их помощь, видимо, не приходилось. Находившийся в Гапсале специальный уполномоченный комиссара Северного фронта Фридман сообщал: «К сожалению, эшелоны 471-го Козельского полка не представляют дисциплинированное войско. Вчера приходилось их убеждать сесть на транспорты, чтобы поскорее поспеть на выручку товарищам, но они ждали президиум своего полкового комитета; в конце концов удалось их отправить»3.
Адмирал Бахирев указывает в своем отчете на большой беспорядок среди прибывших на Моон частей, среди которых появилось значительное количество желающих уйти с острова; при этом многие дезертиры лезли на стоящие у пристани Куйваст пароходы, буксиры и даже военные суда, так что он был вынужден телеграфировать ген. Генрихсону, прося о назначении коменданта высадки.
На Кассарском плесе
Вошедшие в Малый Зунд 6 неприятельских миноносцев были обстреляны находившимися в дозоре у кордона Сеанина миноносцами V дивизиона «Всадник» и «Москвитянин», заставившими их отойти на вест. Появившиеся в то же время на Кассарском плесе 17 неприятельских миноносцев были отогнаны канон, лодками «Хивинец» и «Храбрый» на дальность их стрельбы. Около полудня к V дивизиону присоединился начальник XII дивизиона с миноносцами «Самсон» и «Лейтенант Ильин», а затем кан. лодка «Грозящий» и несколько позже эск. мин. «Десна». Несколько раз лодки и миноносцы вступали в перестрелку с неприятельскими миноносцами, державшимися, видимо, в дозоре на меридиане острова Кейнаст, и отгоняли их за границы своего огня.
В 17 ч. на вест от нас были замечены два сильных взрыва и вслед за тем по этому направлению была видна усиленная сигнализация прожекторами. Поздно вечером опять появились неприятельские миноносцы, но при подходе канонерских лодок скрылись на вест. Опасаясь попытки неприятеля прорваться в Моонзунд, на ночь наши суда стали на якорь на Моонском створе, образовав таким образом сторожевую цепь.
Движение неприятельских судов между остр. Даго и Эзель
У кордона Серро на о. Даго немцами еще утром снова был высажен небольшой десант с трех миноносцев, подошедших к пристани. Десант вел ружейную и пулеметную перестрелку с нашими частями и до наступления темноты на суда не вернулся.
В течение дня, как и в предыдущие дни операции, между Даго и Эзелем наблюдалось большое количество немецких судов. В 18-м часу с поста Верхн. Дагерорт их насчитали до 62, в число которых входило: 5 «Новиков», 6 миноносцев типа «G 137», 10 миноносцев других типов, 8 транспортов, 2 крейсера и 22 тральщика. Отдельной группой шли на норд крейсер с 2 миноносцами и 6 транспортами. Кроме того, с постов на Даго были усмотрены 2 лин. корабля типа «Штеттин».
Находившаяся на позиции в районе Фильзанда подводная лодка «Е 9» видела в 10 ч. 20 м. утра вблизи плавучего маяка, поставленного немцами недалеко от берега, буксир с баржей, шедший на NO; в 11 ч. 20 м. она обнаружила караван из двух огромных транспортов, двух больших миноносцев и трех малых транспортов, шедший на SW, ив 13 ч. 8 м. атаковала возле того же маяка другой караван, шедший на NO и состоящий из пяти транспортов и двух больших миноносцев. Мины лодки прошли мимо, и даже лодка, по-видимому, обнаружена не была.
Как и в предыдущие дни, неприятелем производилась воздушная разведка, причем один аппарат их был сбит и упал в нашем расположении. В то же время над Перновом были сброшены цеппелином 6 бомб, вызвавших в городе пожар.
Ввиду угрожаемого положения Пернова в глубине Перновского залива с флотилии кап. 2 р. Нелидова было поставлено минное заграждение.
Служба связи сообщила о высадке немцами на о-ве Руно (в Рижском заливе) 16 человек с офицером.
Оценка положения Высшим Командованием
Вернувшись из Моонзунда после боя наших судов с немецкими миноносцами на Кассарском плесе в Гапсаль, когда еще с Цереля только начинали поступать тревожные известия, Командующий Флотом в ночь на 15 октября доносил главнокомандующему Северным фронтом: «Только что вернулся из Моонзунда. Доношу, что общее настроение морских команд прекрасное. Упорнейший бой с полным воодушевлением вели эскадренные миноносцы и канонерки с значительно превосходящими силами неприятельских эскадренных миноносцев новейшего типа на Кассарском плесе. В результате боя мы потеряли эск. мин. «Гром» со всем личным составом; на других кораблях имеются незначительные повреждения и потери. Потери неприятеля трудно сейчас установить; с достаточной уверенностью считаю, что два утоплено и один или два повреждены, взяты на буксир. Относительно общего положения докладываю, что считаю таковое крайне серьезным по причинам: 1) неуверенности в том, что Церель и Сворбе долго удержатся как со стороны суши, так и со стороны моря, где противник может сосредоточить значительное число линейных кораблей, 2) необеспеченность о-ва Даго от высадки, что вызовет взятие морских батарей с суши, 3) невыясненное положение на Эзеле и большие затруднения в связи с возможностью прорыва Соэлозунда. Все возможные меры принимаются. 2-го октября (ст. стиль) 1917 года 3 часа № 1635/оп. Развозов».
Главнокомандующий отвечал на эту телеграмму:
«Не отрицая, что положение довольно серьезное, полагаю, что лучший выход из него — энергичные действия на Эзеле, с целью очищения его от неприятеля. Прикажите генералу Генрихсону сосредоточить возможно больше сил и немедленно энергично атаковать противника на Эзеле; в случае успеха этой атаки мы сохраним за собой Сворбе и обеспечим Даго от высадки. Для предупреждения прорыва противника через Соэлозунд можно в крайнем случае заминировать его, хотя, по-моему, это нежелательно, так как лишит возможности наши миноносцы действовать активно в районе между Даго и Эзелем. В случае наступления противника на Сворбе по сухому пути необходимо оказать 425-му полку энергичную поддержку флотом из района Аренсбургской бухты; при наличности такой поддержки успех противника сомнителен. Прошу внушить всем начальникам сознание необходимости действовать смело и даже с риском; без риска успех невозможен. Сообщите срочно ваши предположения и распоряжения по морской части. 2 октября 1917 года. 3111/мор. Черемисов».
За этой телеграммой следовала другая:
«Передайте кораблям, особенно эскадренным миноносцам, бывшим в бою 1-го октября, и морским командам, принимавшим участие в последних боях, что их доблестная боевая служба и проявленная самоотверженность являют пример истинного служения свободной России в грозную минуту. Уверен, что и в предстоящих тяжелых боевых испытаниях флот отразит врага и тем защитит завоевания революции и благо свободной России. Подвиг «Грома» да послужит примером всем, как высокий образец сознательного выполнения долга во имя родины и революции. Никогда не сомневался, что Балтийский флот, несмотря на происходящие среди него волнения и недоразумения, сумеет в трудную для России минуту возвыситься до понимания своего долга перед родиной и своей боевой работой докажет, что в нем не угасла присущая ему доблесть. Прошу передать командам и офицерам мою сердечную благодарность от лица службы за совершенные ими подвиги. 2 октября 1917 г. 3117/мор. Черемисов».
Несколько позже в тот же день Командующий Флотом снова доносил:
«Сегодня 2-го октября до полдня, пользуясь дождем и мглой, миноносцы неприятеля появились на Кассарском плесе против дамбы. Церель во мгле обнаружил в 10 милях тральщики и корабли. Опасаюсь, что, пользуясь плохой видимостью, неприятель сегодня сделает попытку прорыва в Рижский залив. На Цереле положение критическое, немцы заняли окопы на перешейке и выслали парламентера. Для поддержки послал «Гражданин» с миноносцами. Адмиралу Бахиреву послал директиву всемерно поддерживать Церель, даже рискуя потерять часть сил. Ввиду изложенного, полагаю своевременным донести, что для дальнейшей обороны Северного фронта надо считаться с занятием противником всего Рижского залива в ближайшие дни. Оборона Моонзунда с юга будет продолжаться всеми силами, независимо от прорыва Ирбена; операции на островах считаю нужным продолжать в полной мере. Следует иметь в виду, что введенные в дело силы неприятельского флота столь велики, что, после прорыва, армии не следует рассчитывать на поддержку флота в Рижском заливе. 1111/12. Развозов».
Ответ: «Все ваши распоряжения одобряю. Прошу всех начальствующих лиц и войска напрячь все силы и энергию, дабы не позволить противнику развить успех, достигнутый на Эзеле. 2 октября 1917 года № 3126/мор. Черемисов».
Получив уведомление об оставлении Церельских батарей, как сказано выше, Командующий
Флотом отдал категорическое распоряжение адм. Бахиреву уничтожить эти батареи во что бы то ни стало и вслед за тем юзограммой № 1655 приказывал ему, ввиду невозможности при создавшейся обстановке защищать Ирбен силами Рижского залива, всеми мерами оборонять Моонзунд, затруднять противнику пользование Рижским заливом и помогать нашим войскам на Эзеле. Между тем главнокомандующий фронтом телеграфировал адм. Развозову:
«Приказываю не смущаться потерей полуострова Сворбе и Церельской батареи, продолжать сосредоточение войск на Эзеле и завтра 3-го октября решительно атаковать противника, с целью очистить от него остров; Ирбенский пролив защищать всеми средствами, дабы затруднить противнику овладение Рижским заливом. 2-го октября 1917 г. № 3128/мор. Черемисов», Командующий Флотом на это сообщает:
«Ваше предписание получил уже после передачи Намобору4 моей директивы № 1655/Оп., сообщенной вам в копии. Моя директива обусловлена следующими соображениями: 1) потеря постоянного наблюдения над Ирбеном исключает возможность своевременного сосредоточения сил на позиции, 2) достоверно, что неприятельскими подлодками поставлены минные заграждения, почему развертывание невозможно без предварительного траления маневренного пространства, каковая работа, при создавшейся обстановке, не может быть обеспечена, 3) по абсолютно достоверным данным источника, известного Альтфатеру, состав и отряд сил, имеющих пройти в залив: 2 кронпринца и не меньше шести крейсеров, 4) с падением Церельской батареи возможность защиты позиции зависит исключительно от соотношения сил. В данном случае абсолютное превосходство противника в силе огня становится подавляющим из-за превосходства и в дальности, чему примером может служить гибель отряда адмирала Худа в Ютландском бою. На основании изложенного, прошу об утверждении моей директивы. 19 часов 2-го октября 1917-го года. № 1659/оп. Развозов».
Главнокомандующий согласился с мнением Командующего Флотом и директиву его утвердил5.
1 Ренгартен. Дневник мировой войны, стр. 489.
2 Огилъви В. Воспоминания о походе «Гражданина» к Церелю 2-го октября 1917 года. Морской Сборник, № 8—9 за 1920 г., стр. 9.
3 Архив М. И. К. Дело № 7396.
4 Начальник Минной обороны - в.-адм. Бахирев, командовавший
одновременно Морскими силами Рижского залива.
5 Архив М. И. К. Дело № 7396. Там же и предыдущие телеграммы: числа в них и их даты — по старому стилю.
<< Назад Вперёд>>
