Борьба с бандитизмом в Ленинграде в 1930-е. Банда Шемогайловых
---
1933 год. Голодают самые хлебные районы страны — Украина, Кубань, Дон. Чуть легче живется столичным городам — Москве и Ленинграду, хотя и здесь хлеб получают по карточкам...
Ситуацию с продовольствием очень усложнила сталинская коллективизация. Непродуманная, проводимая людьми малоквалифицированными, без соответствующей профессиональной подготовки. Да и общеобразовательный уровень коллективизаторов оставлял, как говорится, желать лучшего.
Индустриализация и коллективизация вызвали в стране серьезные и неуправляемые миграционные процессы. А это всегда приводит к активизации уголовной преступности в самых опасных ее формах — бандитизму, терроризму, криминальным убийствам. Естественно, что эти процессы способствовали распространению и таких бытовых преступлений, как хулиганство и воровство.
Внутренних мигрантов, естественно, привлекали прежде всего столичные города и крупные областные центры, поскольку именно там велось наиболее интенсивное строительство промышленных объектов. Тут легче было получить рабочую профессию, образование. Но те, кто спотыкался, ломался при первых же неудачах, опускались на дно — в больших городах оно было, есть и будет. Здесь, за стаканом самогона, неудачники искали виновников своих неудач, копили злобу, строили планы мести.
Стоит добавить, что на это «дно» опускались раскулаченные (справедливо или несправедливо — другой вопрос), «социально чуждые элементы», интеллигенция, которая не нашла себя, не приспособилась к новым условиям, обычное хулиганье. Руководили этими маргиналами зависть, злоба, ненависть к любому, кто вечером шел в школу, в институт, в театр. Обычно это выливалось в кровавые кулачные расправы, сопровождавшиеся труднообъяснимой жестокостью.
Именно таких людей и судили летом 1934 года в Ленинграде. Практически все члены шайки были коренными ленинградцами. Выросли они за Невской заставой, пожалуй, в самом пролетарском районе города — здесь не было таких индустриальных гигантов, как Путиловский (Кировский) или Ижорский заводы, но хватало производств с передовыми технологиями, требующих от рабочих самой высокой квалификации. Кроме того, пролетарское происхождение подсудимых открывало им двери ФЗУ, техникумов, рабфаков, вузов — было бы желание. Но вот именно желания у подсудимых не было. Из всех искусств они признавали лишь кино, особенно «Путевку в жизнь». Куплеты Фомки-Жигана они знали наизусть и распевали во время попоек.
А еще они хорошо знали, где и что можно «спереть и загнать». Бутылка водки служила мерилом дружбы и уважения друг к другу, а любимым развлечением стали драки. Правда, с теми, кто может дать отпор, хулиганы предпочитали не связываться. Били, как правило, по принципу «Семеро одного не боятся». Набрасывались скопом, не задумываясь, пускали в ход палки, камни, кастеты. Многие члены шайки всегда носили финки, а главари, братья Шемогайловы, раздобыли даже револьвер.
Начинало хулиганье, как обычно, с мелких пакостей. Например, члены шайки Свечин и Григорьев обожали «трясти» школьников младших классов. Выгребали из карманов малышей пятаки и гривенники, отнимали бутерброды, которые давали им с собой в школу родители, рвали книжки.
Когда вошли во вкус, занялись срыванием зимних шапок и кепок с прохожих. Похищенные (точнее — отнятые) головные уборы сбыва- лись на Сытном рынке, а вырученные деньги шли на выпивку. Член шайки Васильев по кличке Курц «обожал» женщин. И способ для знакомств избрал «джентльменский» — с помощью кожаного хлыста, с которым не расставался. На суде он хвастался: «Уж больно забавно. Дерну я хлыстом бабу, а она пищит. Потом и разговоришься...» Тех девушек, которых такой способ знакомства не устраивал, хулиган зверски избивал.
Однажды Потапову, «коллеге» Васильева, приглянулась девушка, стоявшая на трамвайной остановке. На предложение «прогуляться» она ответила решительным отказом — подвыпивший, небрежно одетый и развязный парень был ей явно антипатичен. На подмогу Потапову пришли его приятели Барбосов и Чирков. Девушку стали зверски избивать, а потом потащили в кусты — насиловать. К счастью, вмешались проходившие мимо рабочие, которые крепко наподдали разгулявшимся хулиганам. Избитую, находившуюся без сознания девушку пришлось направить в больницу, где она пролежала несколько недель.
Или такой факт. Теплым майским вечером 1933 года Степан Шемогайлов со своими верными «адъютантами» Барановым, Косорыгиным и Курцем решили «погулять». Для начала выпили. Затем двинулись по улице, матерясь и расталкивая прохожих. В итоге решили добавить и прогуляться по проспекту Обуховской обороны. Тут они встретили двух ребят, которые спешили к товарищу на день рождения. У одного была в руках гитара. Естественно, что Степе захотелось щипануть струну. Правда, как это делается, он понятия не имел. Но верные «адъютанты» набросились на ребят, зверски их избили, а гитару просто-напросто сломали...
Этого показалось им мало. Захотелось еще выпить. Они направились в сторону завода «Большевик», а точнее, к павильону «Пиво-воды» возле заводской проходной. На подходе встретили Петра Лупанова. Подойдя к прилавку, Баранов взял стоявший на нем графин и с силой ударил им по голове пожилого рабочего. Ударил просто так, забавы ради. Это был сигнал для сообщников. На ничего не подозревавших людей посыпались камни, удары палками, хлыстами и кастетами...
Растерявшихся рабочих загнали в тупик и зверски избили. Курц стегал хлыстом, Степан Шемогайлов безжалостно месил человеческую плоть пудовыми кулаками, а Петр Лупанов пустил в ход нож...
Многие были избиты до потери сознания. Но никто из потерпевших, отметим, в милицию не обратился.
Хулиганье наглело, становилось злее, агрессивней. Их жертвами становились не просто подвернувшиеся под горячую руку случайные прохожие, но и девчонки-«краснокосыночницы» с ткацких фабрик, которых хулиганы зверски избивали и пытались насиловать. Ну и, разумеется, они попыталось «воевать с жидами». Что такое антисемитизм, как выяснилось на следствии, эта публика понятия не имела и даже слова такого не знала. Но это не мешало им издеваться над людьми.
Главными «антисемитами» были братья Александр, Алексей и Михаил Котовы, их приятели Удальцов, Клухин и еще пять-шесть подонков. Жила эта братва на Белевском поле, рядом с еврейским кладбищем и синагогой. Хулиганье приветствовало евреев издевательским «Здорово, жиды!», а потом начинало глумиться — евреев заставляли стоять на коленях в грязи, целовать ноги, а Удальцов обожал избивать их галошей.
В марте 1934 года активные члены шайки Жуковский, Андреев, Лебедев и еще несколько великовозрастных балбесов избили трех рабочих-активистов, причем Жуковский бил их железным прутом. В результате один из пострадавших оказался на больничной койке. Через несколько дней член шайки Борис Григорьев остановил рабочего, которого даже толком не знал, свалил на землю, избил и попытался... выколоть глаза гвоздем. Прохожие, не побоявшись озверелого хулигана, отбили потерпевшего у Григорьева, да еще крепко ему накостыляли.
Заводские активисты все чаще становились жертвами хулиганья. В январе 1934 года Андреев подговорил Лупанова, Егорова и еще троих дружков избить Махрова, профорга завода имени К. Е. Ворошилова. Вся вина профорга заключалась в том, что на товарищеском суде он потребовал увольнения Андреева с завода за систематические прогулы и выпуск бракованной продукции.
Оружие, изъятое у банды братьев Шемогайловых. 1934 г.
Хулиганы тщательно готовились к преступлению, долго выслеживали свою жертву и наконец совершили свое черное дело. А сам Андреев из-за угла наблюдал, как расправляются с его «врагом».
Так же зверски отомстили хулиганы секретарю товарищеского суда Петру Дзюменко, а в члена суда Зинаиду Артштейн стреляли из револьвера...
Одной из главных черт хулигана всегда была ненависть к культуре. Естественно, что любая библиотека, клуб, «красный уголок» вызывают у него особую ненависть. Плюнуть человеку в душу, испакостить праздничное настроение — это потребность «души» хулигана.
Так и случилось 7 ноября 1933 года. Вечером после торжественной демонстрации на Дворцовой площади в «красном уголке» рабочего городка на Большой Шемиловке (ныне район улицы Ивановской) собралась молодежь, чтобы отметить праздник. А в это время на квартире у Лупанова банда распивала самогон. Идея разгромить «красный уголок» и расправиться с собравшейся там молодежью родилась в пьяных головах спонтанно, но эта «спонтанность» родилась не на пустом месте. Бандиты давно мечтали стать хозяевами района, и для этого им было нужно громкое дело, которое укрепило бы их авторитет. Разгром «красного уголка» должен был стать именно такой акцией.
И вот «шестерки» сообщили, что собрание началось. Хулиганье разделилось на две группы — одни перекрыли окна, другие ворвались через дверь в помещение. Начался погром. Пятнадцать комсомольцев оказались перед втрое превосходящими их по численности хулиганами, разгоряченными водкой, вооруженными ножами, кастетами, палками. Затрещала перевертываемая мебель, зазвенели разбиваемые стекла окон.
Председатель собрания Алексеев попытался остановить хулиганов, но Лупанов набросился на него и изрезал ему финкой руки. Жуковский зверски избивал заведующего «красным уголком» Абрамсона —- сначала ногами, а затем дважды ударил его бутылкой по голове.
Но, оправившись от неожиданности, комсомольцы дали отпор хулиганам, и те поспешно ретировались. К ночи кое-кто из них оказался за решеткой, но «атаманы» шайки, как им казалось, ушли от ответственности.
В январе 1934 года шемогайловская шайка вновь собралась в комнате Лупанова, ставшей их штабом. По сути, это был обычный притон, воровская «малина», где всегда толпились пьяные «марухи», имелся самогон, можно было перекинуться в картишки и даже перехватить взаймы трояк или пятерку. Правда, под проценты. Взял трояк — верни пятерку, взял пятерку — верни ее и еще два рубля сверху... Любая старуха-процентщица позавидует!
Именно здесь в разгоряченных самогоном головах хулиганья родилась идея еще раз «проучить комсомольцев». Быстро разобрали финки, кастеты, хлысты, Василий Шемогайлов крутил барабан нагана.
Собрались у карточной фабрики и двинулись к «красному уголку». И вновь на каждого комсомольца набрасывались вдвоем, а то и втроем. Били без жалости. И хотя ребята пытались сопротивляться, но итог драки был страшным — один паренек остался калекой, а Алексея Доненкова Степан Шемогайлов убил ударом кастета.
На Игнатия Панькова хулиганы набросились с особой яростью. Пять ножевых ранений нанес ему только Василий Шемогайлов. На шестом ударе у ножа сломалось лезвие... И тут до Шемогайлова доило, что он заигрался. «Атас!» — завопил подонок.
Но час расплаты пробил: сидевшие в «Крестах» члены шайки наконец-то заговорили. Кровавый клубок, закрученный одуревшими от водки подонками, начал разматываться.
3 апреля 1934 года были задержаны Лупанов, Жуковский и Григорьев. Через день в Управление угрозыска доставили Шемогайлова, Андреева, Котова. Дольше всех бегал Степан Шемогайлов. Но и его взяли.
Начались допросы, вызовы свидетелей и потерпевших, очные ггавки, выезды на места происшествий... Уголовное дело распухало буквально на глазах. В обвинительное заключение было включено более ста эпизодов — разных по масштабу, с разным количеством потерпевших, свидетелей, участников преступлений.
Следствие велось ударными темпами, хотя бы потому, что последних участников шайки арестовали в середине апреля, а суд начался 3 июля 1934 года. То есть прошло чуть больше двух с половиной месяцев, из которых часть времени ушла на изучение дела работниками суда, прокуратуры и адвокатами. Естественно, работу милиции, особенно территориальных отделений Володарского (Невского) района было трудно назвать удовлетворительной. Шемогайловцы бесчинствовали не один месяц. Но нет худа без добра: кое-кого из шайки пощадили за хулиганство еще задолго до ареста главарей, и они отбывали наказание там, где им положено. С самого начала руководители милиции Володарского района не смогли правильно оценить угрозу, которую представляли Шемогайловы и их сообщники, посчитав их обычным хулиганьем.
Ознакомившись с материалами о криминальных «подвигах» Шемогайловых и иже с ними, в Управлении угрозыска четко определили, что имеют дело с квалифицированной группой воров и хулиганов, действия которой умело направляются главарями. Уже в ходе следствия почти всем участникам шайки были предъявлены обвинения в кражах.
В шайку был умело внедрен Владимир Иванович Савин, один из самых легендарных сотрудников ленинградского угрозыска 1930— 1950 годов. Именно он вычислил всю «головку» банды и сделал, пожалуй, самый главный вывод: Василий и Степан Шемогайловы действительно — прежде всего за счет своей физической силы — держали дисциплину в банде, но их дергали «за веревочки», сами оставаясь в тени, два других брата — Петр Лупанов и Петр Егоров.
Правда, они были двоюродными братьями, но их социальное происхождение было куда более родственным: их родители держали мелкие лавочки и придорожные сельские кабаки. Естественно, что еще в 1920-е годы их раскулачили, собственность национализировали, и братья сбежали в Ленинград. Получить комнату в бараке от завода в те годы не было проблемой, а вот «синдром мелкого кабатчика» засел в них намертво. Именно Лупанов с Егоровым и стали завлекать к себе вначале Шемогайловых, а потом их друзей — сначала бесплатно поили их самогоном, потом ввели небольшую плату, плавно поднимая цену, поощряли карточные игры на деньги, постепенно взяв на себя роль «мозгового центра» шайки. Тех, кто пытался «тявкать», Шемогайловы быстро усмиряли своими чугунными кулаками.
Именно факт участия в банде двух раскулаченных — Лупанова и Егорова — придал процессу ярко выраженную антикулацкую направленность, тем более что их «идеологически вредное влияние» на членов шайки для суда было очевидно. Учитывая, что именно кулачество было наиболее активной силой, которая сопротивлялась коллективизации, борьба с его вредным влиянием стала лейтмотивом процесса. Да и адвокаты делали в своих речах основной упор на то, что их подзащитные стали жертвами именно «кулацкой идеологии», внедряемой в их сознание Лупановым и Егоровым.
И вот пришел день суда. Как уже говорилось, он начался 9 июля 1934 года и окончился уже 17 июля 1934 года. Внешне вся атрибутика уголовного процесса была соблюдена. Подсудимых защищала бригада адвокатов, которую возглавлял известный «златоуст» Маснизон, защищавший еще Леньку Пантелеева. По иронии судьбы, все они были евреями, а защищать им приходилось дремучих антисемитов.
Государственное обвинение поддерживал заместитель прокурора Ленинграда Альбицкий. Видимо, по инициативе Володарского райкома ВКП(б) в суде принимал участие и общественный обвинитель, участник знаменитой Обуховской обороны 1901 года старый рабочий Бубнов. Кроме того, общественное обвинение поддерживал заместитель председателя профсоюза машиностроителей Федосеенко. Председательствовал на суде судья Кондаков и члены суда Анисимов и Захаров.
Естественно, что хулиганы, оказавшись на скамье подсудимых, пытались все отрицать.
— Не знаю!.. Не помню!.. Впервые вижу свидетеля!.. Впервые вижу потерпевшего!..— были их ответы.
Однако под давлением неопровержимых улик, показаний свидетелей и потерпевших члены шайки были вынуждены сначала признаться в небольших преступлениях, а затем, когда на суде выступил потерпевший Абрамсон, стали давать правдивые показания.
После выступления государственного обвинителя настроение у большинства подсудимых... улучшилось. Мрачно, исподлобья смотрели на дружков только братья Шемогайловы, Лупанов, Егоров и Жуковский. Суд четко установил их вину в убийстве Доненкова и Панькова, а также руководящую роль в шайке.
И вот наступило 17 июля 1934 года, когда был зачитан приговор.
Василий и Степан Шемогайловы, Лупанов, Егоров и Жуковский как наиболее активные члены шайки, виновные в убийстве людей, приговаривались к «высшей мере социальной защиты» — расстрелу. Остальные члены шайки получили от одного года до 10 лет лишения свободы. Несовершеннолетнего Болотова оправдали и освободили прямо в зале суда.
Странным был этот процесс. Осудить 57 человек за 9 дней по делу, где фигурировали не десятки, а сотни эпизодов,— это нужно было уметь! Ведь даже по Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР, который тогда действовал, это потребовало бы не один месяц. Но тогда, в 1934 году, это оказалось возможным. Ведь уже прозвучала знаменитая фраза А. М. Горького: «От хулигана до фашиста — один шаг». Затягивание процесса могло вызвать негативную реакцию общественности, простых ленинградцев... Тем не менее ни к одному из подсудимых не применили печально известную 58 статью УК, хотя сделать это можно было без особой натяжки.
Процесс был громким, широко освещался ленинградскими газетами, радио и, судя по всему, находился на личном контроле у первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С. М. Кирова.
Почти весь процесс проходил в Володарском районном Доме культуры (позже — Дворец культуры имени Н. К. Крупской). Для охраны подсудимых были приняты беспрецедентные меры. Весь ДК был оцеплен по периметру подразделением внутренних войск, а большая группа солдат охраняла подсудимых в самом зале. На судебное заседание, кроме участников процесса, пропускались только делегации от трудовых коллективов ленинградских заводов и фабрик. Особые пропуска вводились для журналистов, освещавших процесс. Было применено и такое новшество, как трансляция процесса по радио. Дни стояли теплые, солнечные, и сотни людей, собравшихся во дворе Дома культуры, могли через два репродуктора послушать, как идет процесс. Это позволяло разрядить обстановку в толпе, где хватало и сочувствующих подсудимым, и тех, кому хотелось устроить самосуд. В день вынесения приговора во дворе собралась толпа почти в 6 тысяч человек. Да и сами подсудимые представляли огромную опасность. Пятьдесят семь здоровых, крепких, молодых парней запросто могли наброситься на конвой... Высшей меры наказания боялись не только те пятеро, терять им было нечего, а дружки поддержали бы их, не задумываясь. И еще один факт: в предвоенном Ленинграде это был последний такой шумный, получивший широкий общественный отклик процесс.
1 декабря 1934 года был убит Сергей Миронович Киров. Именно после этого убийства на Ленинград обрушилась волна жесточайших репрессий. И первыми жертвами этих репрессий стали... уголовники. Их стали судить Особое совещание, Особые тройки, и те, кто получали 20 лет, считали себя счастливцами. Отбывать наказание этих людей, как правило, отправляли в Воркуту, на Колыму, а тех, кому удавалось выжить и вернуться в Ленинград, в городе просто не прописывали.
Сотрудники уголовного розыска, принимавшие участие в раскрытии преступления:
Александр Алексеевич Коптельцев — начальник ленинградского уголовного розыска
Иван Васильевич Бодунов
Владимир Иванович Савин
Константин Осипович Козин
Владимир Федорович Пенкин
Просмотров: 31782
Источник: Уголовный розыск. Петроград - Ленинград - Петербург, СПб.: АСТ, Астрель-СПб, 2008
statehistory.ru в ЖЖ: