Торговля яйцами и битой птицей в Чувашском крае в конце XIX — начале XX вв.

Первоначально данная статья Ю.В. Гусарова под названием "Иностранное предпринимательство в Чувашском крае в конце XIX — начале XX вв. (О деятельности некоторых яичных торговцев)" опубликована в сборнике "Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе" (Чебоксары: Чувашский государственный университет, 2002. С.41-96)
----

В конце XIX — начале XX вв. немало иностранных предпринимателей, привлеченных выгодными условиями вложения капитала и перспективами рынка, вело заготовку сырья и сельхозпродуктов в России. Ввоз капитала оказывал положительное влияние на отечественную экономику, привнося в нее «коммерческий и производственный опыт» индустриальной Европы¹. В Чувашском крае наряду с торговлей хлебом и лесоматериалами большое развитие получила заготовка куриных яиц и битой птицы, где ведущую роль играли германские фирмы. Деятельность яичных торговцев, немецких купцов Ф. Л. Зейферта и его преемника Ф. И. Баума не становилась объектом исследования. Историография по теме включает рукопись краеведа С. Г. Гурьева «Возникновение поселка Урмары»², где затрагиваются некоторые вопросы деятельности их фирмы на станции Урмары Московско-Казанской железной дороги. Материалы рукописи использовались в публикациях в районной печати³, а также, дополненные выявленными нами архивными документами, — в книге по истории Урмарского района⁴. В 2001 г. А. В. Михайловой в материалах студенческой научной конференции опубликовано сообщение о деятельности немецких предпринимателей в пос. Урмары⁵. Для характеристики состояния птицеводства и яичной торговли в России и Чувашии была использована краеведческая, историческая и этнографическая литература дореволюционного и советского времени специального и общего характера.

Источниками при написании данной статьи служили документы из архивов Чебоксар и Казани. Состояние яичного рынка Цивильского уезда раскрывает фонд уездного податного инспектора с материалами уездного раскладочного присутствия, отчетами торговых предприятий, другой первичной документацией. Для характеристики развития экономики региона, деятельности предпринимателей привлекались фонды полицейских и земских учреждений. Особый интерес представляет личный фонд крестьянина д. Орнары Урмарского района Чувашской Республики А.П.Шишкина⁶ (1883 — после 1942), служившего конторщиком и приказчиком в фирме Зейферта — Баума, с материалами служебной и частной переписки, черновиками счетов, отчетов, договоров и др., показывающих жизнь предприятия изнутри. Документы Казанского губернского жандармского управления раскрывают обстоятельства ареста Баума, материалы Цивильского земства — историю реквизиции его предприятия в пос. Урмары. Судьбу имущества купца в советское время отражают материалы предприятий и организаций, владевших или распоряжавшихся им в разные годы.

Птицеводство как отрасль возникло в России в начале 1880-х гг., когда в богатых кормовой базой черноземных губерниях получил развитие экспорт продуктов птицеводства (яйца, живая и битая птица, пух, перо). Уже в 1898 г. его объем превышал 41 млн. руб., где на долю яиц приходилось 76%⁷. Из-за ветеринарных запретов европейских стран на ввоз животных и птицы, большее распространение получил экспорт мяса, развитие которого сдерживалось недостатком холодильников и специально оборудованных вагонов и пароходов⁸.

В Европе существовало стойкое предубеждение к русским товарам из-за их низкого качества, поэтому цена на яйца из России, считавшиеся лучшими по вкусовым характеристикам⁹, была чуть ли не вдвое ниже цены на товар из Дании, Норвегии и Италии. Несмотря на это, в начале XX в. Россия захватила лидерство в экспорте сельхозпродукции, а по поставкам куриных яиц вышла на первое место¹⁰. Экспорт яиц резко возрос в 1910-е гг.: с 2,6 млрд. шт. в 1901—1905 гг. до 3,6 млрд. в 1913 г. Главными потребителями оставались Англия и Германия (65% всего вывоза)¹¹.

В Казанской губернии товарное птицеводство стало активно развиваться с начала XX в., когда к нему обратилось крестьянство, привлеченное высокой доходностью отрасли. Основная масса крестьян разведением птицы занималась крайне примитивно, что значительно снижало доходность, однако появились хозяйства, специализировавшиеся на промышленном птицеводстве, чему способствовали ежегодные куриные выставки в Казани¹². Торговля продукцией птицеводства занимала видное место в местной экономике: в продажу шло до 2/3 выращенного поголовья птицы¹³. В 1910-е гг. в Казанской губернии действовало до 30 крупных яичных фирм с годовым оборотом около 12 млн. руб., она занимала второе место в России по вывозу яиц после Воронежской губернии (главным образом на рынки Англии, Франции и Италии)¹⁴. Посредниками между населением и купцами выступали перекупщики, среди которых преобладали русские и татарские крестьяне.

Чувашские крестьяне традиционно держали домашнюю птицу для собственных нужд. В XIX в. в Чувашском крае разводили кур, гусей, уток и индеек (последних в значительных размерах только в Ядринском уезде¹⁵). Крестьяне ценили курицу за яйценоскость и неприхотливость, разведение ее не требовало больших затрат и корма. Местная разновидность кур отличалась мелкостью породы (до 0,8—1,2 кг живого веса) и малой продуктивностью (60—100 яиц в год)¹⁶. Как отмечалось, «яйцо от чувашской курицы нередко вдвое мельче яйца породистых кур»¹⁷, что сказывалось на его закупочной цене. Редкие хозяйства Чувашского края могли похвастать породистыми курами. Одним из них являлось славившееся хорошей постановкой племенной работы имение Цивильского помещика А. М. Арцыбышева, где разводили кур мясной породы лонгшан¹⁸. По сведениям В. К. Магницкого, любителями птицеводства слыли священники, разводившие породистых кур и цесарок¹⁹. Учитывая возрастание роли птицеводства в крестьянском хозяйстве, местные земства раздавали породистых кур для развода, но это имело скромные масштабы²⁰. Необходимость племенной работы понималась и крестьянством. По свидетельству А. П. Шишкина, чувашки его деревни охотно выменивали на яйца цыплят для развода от кур, привезенных из г. Чистополя, которые однотонным оперением и крупной породой выделялись среди местных пеструшек и рябушек²¹.

И разведение гусей не требовало, за исключением периода высиживания птенцов, больших затрат и ухода (их выводки самостоятельно кормились на водоемах и выгонах). Помимо мяса, ценность гусей определялась пухом и пером, которые «можно было продать или использовать для перин и подушек»²². Утки из-за своей прожорливости не получили большого распространения. Анализ статистических данных 1885 г. позволил И. Д. Кузнецову сделать вывод, что в Казанской губернии чувашские крестьяне «содержали несколько больше птицы, чем крестьяне других уездов», соответственно и продавали²³. Большой урон птицеводству нанесли неурожайные 1891—1892 и 1897—1898 гг., от которого оно не оправилось даже к 1907 г. В начале XX в. из крестьянских подворий практически исчезла индейка, как нежная птица, требующая заботливого ухода²⁴.

В крестьянском хозяйстве яйца шли в продажу, а молодые петухи и гуси с прибылью сбывались перекупщикам, что являлось заметным подспорьем для семейного бюджета. По оценкам, птицеводство давало до 5% валового дохода чувашской семьи²⁵. С развитием рынка росла его доля в доходах крестьянства. Если в 1885 г. прибыль населения Цивильского уезда от птицеводства составила 10 583 руб.²⁶, то в 1910 г. — 200 тыс. руб., или 7,6% всей прибыли от сельского хозяйства (от продажи хлеба — 2370 тыс. руб., 89,4%, яблок — 50 тыс. руб., 1,9%, хмеля — 30 тыс. руб., 1,1%)²⁷. Этот показатель имел тенденцию к росту: в 1911 г. он составил 224000, в 1912 г. — 228000²⁸, в 1913 г. - 232280, в 1914 г. - 251002 руб.²⁹

В начале XX в. отмечалась связь птицеводства Чувашского края с рынком: «У каждого чувашина находится при доме множество кур, яйца которых служат предметом сбыта и идут не только в Петербург, но и за границу»³⁰. На местных ярмарках и базарах в значительных размерах продавались пух и перо. Уже в середине XIX в. среди чувашских крестьян появились перекупщики сельхозпродукции³¹.

Развитие городов и промышленности в пореформенное время привело к росту яичной торговли. С конца 1850-х гг. велась заготовка яиц в Козловке, получившей славу яичной пристани, куда товар доставлялся издалека, даже из Вятской губернии³². Свою лепту в яичную торговлю вносили чебоксарская пристань и сурские города Алатырь и Ядрин. В 1885 г. отмечалось, что «в уездах Ядринском, Чебоксарском и Цивильском в огромном количестве скупаются яйца скупщиками, именуемыми здесь ватрасами, для Нижнего Новгорода, Москвы и С.-Петербурга; затем прочими главными потребителями продуктов птицеводства являются остальные города губернии»³³. В связи с ростом спроса на яйца за границей, в 1890-е гг. в российскую глубинку хлынули иностранные и отечественные предприниматели. В начале XX в. из Чувашского края вывозилось около 100 млн. шт. яиц³⁴. Экспортные поставки осуществлялись через Рыбинск и портовые города Ригу и Виндаву³⁵.

В 1909 г. в Цивильском уезде общий торговый оборот предприятий, закупавших сельхозпродукцию, составил 2 млн. 300 тыс. руб., всех остальных — 1 млн. 700 тыс. руб. (даже в 1913 г. на долю первых приходилось 50,6% торговых оборотов³⁶). Среди торговцев 90% составляли крестьяне³⁷, промышленность в уезде была развита слабо, предприятия были небольшими (только 20 имели оборот более 1000 руб.). Уезд обслуживали волжские пристани соседнего Чебоксарского: Чебоксары, Мариинский Посад, Козловка, Рунгинская — в устье Цивиля. С пуском в 1893 г. Московско-Казанской железной дороги, которая прошла по уезду по диагонали с юго-запада на северо-восток, главную роль стали играть железнодорожные станции Шихраны и Урмары, ставшие транспортными центрами и для соседних уездов. Так, куриные яйца и мочальные изделия доставлялись из Ядринского, Чебоксарского, Свияжского, Тетюшского уездов Казанской губернии, Курмышского и Буинского — Симбирской³⁸. Немецкий купец Ф. Л. Небенцаль имел в д. Мижули Чебоксарского уезда склад птицы, откуда закупленный товар отправлялся в Урмары³⁹.

На территории уезда имелось пять центров яичной торговли, обслуживавших отдельные его части: северо-западную — г. Цивильск, центральную и частично южную — пос. Шихраны и с. Шихазаны, восточную — пос. Урмары и с. Ковали. Первоначально яичная торговля открылась в Цивильске. В 1890 г. отмечалось, что здесь с недавних пор «начали скупать в обширных размерах яйца для отправки в Санкт-Петербург»⁴⁰. В 1892 г. в Цивильске имелся яичный склад крестьянина д. Шибулаты Н. Ионова, торговавшего по свидетельству 2-й гильдии⁴¹. Заготовку яиц в сочетании с зерновым хлебом вели также цивильский купец 1-й гильдии Н. П. Курбатов (1897— 1902 гг.)⁴² и крестьяне д. Хорамалы-Тойси Цивильскогоуезда отец и сын П. и Ф. П. Липатовы (1897—1904 гг.)⁴³. Общие обороты первого превышали 350 тыс. руб. (в т.ч. яичной торговли — 8 тыс. руб.), вторых — 12 тыс. руб.⁴⁴ Во второй половине 1890-х гг. Цивильск потерял торговое значение в результате конкуренции со стороны железнодорожных станций. Одним из после них «яичников» здесь был крестьянин д. Вурманкасы Д. Егоров который в 1908 г. торговал по свидетельству 2-го разряда⁴⁵.

Так же недолго яичная торговля производилась в базарном с. Шихазаны, близ пос.Шихраны. В 1893 — 1894 гг., здесь велась мелочная торговля яйцами⁴⁶, а в 1895 г. Н. П. Курбатов и крестьянин с. Байгулова Чебоксарского уезда С. Е. Ларионов открыли по яичному складу⁴⁷. Позднее круг яичны торговцев пополнили чувашские крестьяне А. К. Исаев, С. Н. Орлов, Е. А. Боголюбов, И. О. Смирнов, Н. Я. Абалымов и др. Ежегодно в селе регистрировалось до 4-х предприятий по скупке яиц. Крупными торговцами были Н. П. Курбатов (1895-1898 гг.)⁴⁸ и Ф. Л. Зейферт (1897—1899 гг.), остальные имели документы 2-й гильдии. После 1901 г. оптовая торговля яйцам здесь не велась.

Крупным центром яичной торговли являлось базарной с. Ковали. Его развитие определялось близостью к станции Урмары (7 км) и пристани Козловка (30 км). В 1894 г. яичными бизнесменами выступили Ф. Л. Зейферт и крестьянин д. Чей лама Чебоксарского уезда Т.Д.Селиванов⁴⁹. В 1895 г. к ним присоединились Н. П. Курбатов (являлся комиссионером Г. М. Бредау) и чебоксарские крестьяне Ф. С. Геронтьев и С. Е. Ларионов торговавшие по документам 2-й гильдии⁵⁰. Позднее ряд иностранных фирм из числа ранее обосновавшихся в Козловке открыл здесь свои филиалы: купцы 1-й гильдии из Риги англичанин Томас Томасович Робинсон (1898—1899 гг.)⁵¹ и германский подданный Изидор-Густав Яковлевич Беккер (1899-1907 гг.⁵², в 1904—1905 гг. под маркой его фирмы торгова соотечественник Исмар Адольфович Гольдштауб⁵³). Вместе с ними действовали купцы 1-й гильдии из г. Проскурова Подольской губернии англичанин Томас Фурнесс (1898 г.)⁵⁴ Хаим Беср Мозель (1898 г.), мещанин г. Белостока Гроднен ской губернии Файфель Иохимов Шпанин (предпринимательский статус неизвестен, 1898—1899 гг.)⁵⁵, гражданин Германии, купец 1-й гильдии Казани Карл-Михаил Андреевич Фраи цке (1898—1899 гг.)⁵⁶, купцы аналогичного статуса личный почетный гражданин Густав Меорович Бредау (1899—1914 гг.)⁵⁷ гражданин Австро-Венгрии Фердинанд Леонтьевич Небен цаль (1906—1908 гг.)⁵⁸, купец из С.-Петербурга Иосиф Вульф Израиль (Василий Иванович) Гильван (1909—1916 гг.)⁵⁹ и др. Ежегодно на Ковалинском базаре регистрировалось 6-9 оптовых скупщиков яиц и птицы, в т.ч. 2-3 — первого разряда, с суммарным оборотом в сотни тыс. руб. (по неполным данным, в 1905 г. — 363 тыс. руб.). За единичными исключениями, торговцы 2-го разряда, среди которых преобладали чувашские крестьяне, но имелись татары и иногородние мещане и купцы, являлись комиссионерами крупных фирм.

С начала 1900-х гг. слава центров яичной торговли перешла к Урмарам и Шихранам. Об Урмарах речь впереди. В Шихранах первым «яичником» был купец 2-й гильдии г. Тетюши Н. Н. Серебряков, покупавший яйца и зерно в 1898—1900 , годах⁶⁰. Следом появились чувашские крестьяне Ф. С. Сидоров (1900 г.), его племянник П. О. Сидоров (1901 — 1905 гг.), М.Васильев (1901—1911 гг.)⁶¹ и др., являвшиеся агентами фирм И. Беккера, Ц. Ревера и др. Многие из них сочетали торговлю яйцами с торговлей зерном, что обеспечивало круглогодичную занятость. До 1910 г. в Шихранах ежегодно открывалось по 3-4 яичных торговых предприятия, среди которых было два перворазрядных — братьев Зейферт (с 1905 г.) и И. А. Гольдштауба (с 1908 г.)⁶². Позднее к ним присоединились немцы Ц. Ф. Ревер (1910—1913 гг., имел контору в Казани) и Ф. Л. Небенцаль (1910—1912 гг., проживал в Воронеже), еврей И. Гильван (1910—1916 гг.)⁶³, акционерное общество (АО) Петроградских складов-холодильников и элеваторов (1915— 1917 гг.)⁶⁴. Возможности крупного железнодорожного узла позволяли действовать торговцам битой птицей средней руки, каковыми являлись крестьяне из Цивильского уезда Г. М. Лапин и М. Васильев. Первый закупал битую птицу и мясо на базаре в родном селе, отправляя товар в Петербург (1911 г.), второй, будучи комиссионером Ревера, работал на склад фирмы в Риге (1908—1909 гг.)⁶⁵. В 1910—1912 гг. битых гусей отправлял и ядринский крестьянин Е. С. Буртасов, в 1912—1913 гг. — крестьянин с. Шихазаны И.К.Шапошников⁶⁶. Всего в Шихранах действовало около 40 торговых фирм разного профиля. Из-за жесткой конкуренции торговля велась с 6-5 час. утра до 10-11 час. вечера без перерыва, несмотря на праздники и выходные⁶⁷.

В 1885 г. в Цивильском уезде было продано 672 тыс. яиц на 6720 руб., битой птицы — 9485 шт. на 3863 руб.⁶⁸, что уступало показателям Козьмодемьянского и Чебоксарского уездов. Объемы торговли резко выросли в начале XX в. (см табл. 1).

Таблица 1
Грузооборот продукции птицеводства на железнодорожных станциях Цивильского уезда (в пуд.) в начале XX в.

Сост. по: ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.408. Л.154; Цивильск // Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. СПб., 1903. Т.ХХХVIII. С.154

Яичную торговлю контролировали крупные, преимущественно иностранные фирмы, ориентированные на экспорт (как правило, имели головные склады в портовых городах). Они сочетали ее с торговлей битой птицей, что определялось товарным родством и освобождало от дополнительного обложения промысловым налогом. Фирмы вытесняли с рынка мелких торговцев, расширяя сеть своих складов. В Цивильском уезде яичный рынок монополизировал узкий круг перворазрядных фирм, который неуклонно сокращался: в 1911 г. их было 9, в 1912 и 1913 гг. — 5, в 1914 г. — 4⁶⁹. Отсутствие серьезной конкуренции позволяло диктовать цены, извлекая сверхприбыль. В 1903 г. цивильское раскладочное присутствие отмечало: «Установление покупной цены почти всегда зависит от 3-4 торговцев, которые и употребляют все усилия на установление низких цен, и т.о. цены в уезде ... лишь в малой степени находятся в зависимости от цен за границей и в Петербурге»⁷⁰. Вот пример: согласно отчета Г. Д. Селиванова за 1905 г., средняя цена продажи яиц за границей и в Петербурге по его фирме составила 28,3 коп. за десяток⁷¹ при закупочной 15—16 копеек.

Динамичное развитие торговли битой птицей заставило цивильское раскладочное присутствие в 1903 г. выступить с инициативой выделения ее в особый вид торга с определением прибыльности как для высокорентабельной торговли свининой — 12%⁷². Впрочем, эта мера не коснулась иностранцев, которые налоги на прибыль платили по месту выборки торговых документов (например, Ф. Л. Зейферт с 1899 г. в г. Волчанске Харьковской губернии⁷³).

По данным Общего присутствия Казенной палаты Казанской губернии, яичная торговля не уступала таким высокодоходным видам торга, как часами или изделиями из драгметаллов, лесоматериалами, квасом и др., опережая торговлю зерном, медом, печеным хлебом, мочалом, бакалеей, мануфактурой и др. Уездные фискальные органы имели право понижать или повышать показатели доходности, утвержденные Казенной палатой, исходя из местных условий, чем активно пользовалось цивильское раскладочное присутствие (см. табл. 2).

Таблица 2
Показатели доходности торговли продуктами птицеводства в Казанской губернии в конце XIX — начале XX в. (в %%)

Сост. по: ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1.Д.123. Л.45 об., 70; д.141. Л.41 об., 76 об.; Д.181. Л.4, 21; Д. 178. Л.6, 13 об.; Д.201. Л.7, 16 об., 86 об.; Д.228. Л. 12 об., 26; Д.289. Л.20 об., 21 об., 78; Д.284. Л.315 об., 387, 387 об.; Д.320. Л.43 об., 46; Д.425. Л.85; НА РТ. Ф.З. Оп.1. Д.1297. Л.151 об. В скобках указан процент доходности, применявшийся в Цивильском уезде.

Две фирмы — Зейферта и Гильвана — располагали в Урмарах крупными холодильниками, что оказывало стимулирующее воздействие на развитие птицеводства в волостях примыкающих к железной дороге: Староарабосинской, Янково-Шоркисринской, Новомамеевской, Новоковалинско Шихазановской⁷⁴, где, по словам податного инспектора, кроме кур крестьяне «стали больше прежнего разводить гусей и уток»⁷⁵. По его данным, в 1913 г. в указанных волостях в среднем приходилось по 25-30 кур и 3-5 гусей на крестьянский двор⁷⁶. По сведениям Шихазановского волостного правления того же года, разведением гусей для продажи было занята до 5% крестьянских хозяйств⁷⁷. В 1914 г. в Цивильском уезде в продажу шло 61,9% поголовья выращенной птицы⁷⁸.

Ориентация на птицеводство обусловливалась также малоземельем и малой плодородностью суглинистых почв уезда. В 1913 г. в Староарабосинской волости имелось 3—13 хозяйств, занимавшихся промышленным разведением уток к гусей⁷⁹. Целевое кредитование со стороны крупных фирм, которые в конце года раздавали денежные задатки на разведение птицы с условием поставки на будущий год товара по условленной цене, также благоприятствовало отрасли⁸⁰. Обычно крестьяне брали в долг 100—150 руб., а каждая фирм в центрах скупки оформляла кредитов на 3—10 тыс. р. Крестьяне не всегда использовали деньги по назначению попадая в категорию должников. Так, в 1913 г. в Урмаре кредит в 10 тыс. руб. был отоварен на 7 тыс. руб.⁸¹ В таких случаях дело передавалось в суд, судебные издержки относились на счет должника. Нередко долг погашался за с его имущества.

Устойчивый спрос на продукцию птицеводства имели следствием рост закупочных цен: если в конце XIX в. десяток яиц стоил 11—13 коп., то в 1913 г. средняя цена в Цивильском уезде составила 18—20 коп.⁸², т.е. рост составил 61— 65% с 1910-е гг. на деньги от продажи десятка яиц можно было купить 1 аршин ситца, 1 фунт сахара или 20 фунтов соли, что являлось выгодным для крестьян⁸³. Следует помнить, что к торговле чувашских крестьян подталкивала нужда. По наблюден податного инспектора, они продавали свою продукцию, в птицеводства, «в ущерб собственного хозяйства и питания чтобы расплатиться с миногами⁸⁴. Яичная торговля выглядела привлекательной также в глазах сельской интеллигенции отдельные представители которой в летнее время занимались скупкой яиц, что было «гораздо выгоднее учительства»⁸⁵.

Посредниками между населением и яичными фирмам выступали мелкие скупщики. Они покупали яйца в селениях на базарах, сдавая их на склады фирм при железнодорожных ганцах и пристанях. Можно говорить о росте интереса чувашских крестьян к этому виду промысла. Если в 1901—1902 гг. в 10 волостях Цивильского уезда скупкой яиц занималось 156 гол.⁸⁶, то в 1902—1906 гг. по уезду 252 (в т.ч. по свидетельству 4-го разряда 232, 3-го — 7, 2-го — 13)⁸⁷. В Ядринском уезде в 1911 — 1915 гг. скупкой яиц был занят 291 чел.⁸⁸(т.е. в среднем более 20 чел. на волость). Сколотив капитал, скупщики расширяли торговлю или переключались на другой вид предпринимательства. Н. В. Никольский так писал об этом явлении: «Если чувашин торговал несколько лет и более или менее удачно, то он ни за что на свете не хочет возвращаться к прежнему земледельческому труду. Заводит лавочку; постепенно расширяет свое дело»⁸⁹.

На развитие торговли влиял и политический фактор. Эволюционные события 1905—1907 гг. заставили торговцев быть осторожными при проведении коммерческих операций выдаче кредитов, что вызвало снижение торговых оборотов⁹⁰. Нокаутирующий удар по торговле продуктами птицевода, зависимой от внешнего рынка, нанесла Первая мировая война, оборвавшая связи с заграницей. Ситуацию усугубил кризис железнодорожных перевозок. С началом войны вывоз из уезда полностью прекратился. Закупка возобновилась в сентябре, но осуществлялась в гораздо меньших объемах. Отгрузка яиц со станции Шихраны во второй половине 1914 г. составила 44% от уровня аналогичного периода 1913 г., от птицы и мяса — 16%. Сокращение спроса вызвало резкое до 45%, падение цен. Если в мае—июне 1914 г. десяток стоил 20 коп., гусиная тушка весом 3,5 кг — 2—2,5 руб., то в августе, соответственно, 9 и 80 копеек⁹¹. Вкупе с ростом цен на зерно и транспортные расходы это привело к сворачиванию торговли и кризису птицеводства. Ситуация стала выправляться к 1915 г. благодаря росту цен на продукты питания промышленных центрах. В том году десяток яиц стоил 16—коп., тушка гуся 0,8—1,5 руб.⁹²


Германский подданный, гамбургский купец Феликс-Вильгельм Луизович Зейферт в мае 1894 г. прибыл в Чувашский край из Украины, которую иностранные предприниматели освоили ранее. В с. Ковали он арендовал сарай у местного крестьянина В. Исаева и открыл скупку яиц по билету 1-й гильдии, полученному из Казанской городской управы⁹³ (возможно, уже тогда имел свое дело в Казани). Так было положено начало деятельности в Чувашии крупной торговой фирмы европейского масштаба.

Благодаря наличию в России немецкой диаспоры германские фирмы не испытывали проблем с кадрами. Приказчиком у Зейферта работал русский немец, уроженец селен Боаро Самарской губернии Генрих Генрихович Кастель. Со слов приказчика, в 1894 г. оборот составил 20 тыс. руб прибыль — 2 тыс. руб.⁹⁴ Одновременно с Зейфертом яичный склад в Ковалях открыл Т. Д. Селиванов (чувашский предприниматель являлся комиссионером фирмы И. Беккера, торговал по свидетельству 2-й гильдии)⁹⁵. Селиванов не был новичков в яичном бизнесе: с начала 1890-х гг. он содержал яичный склад в Козловке. Его деятельность носила многоотраслевой характер (с 1892 г. держал в Ковалях мануфактурную лавку)⁹⁶.

Застолбив место на Ковалинском базаре, пионеры яичного бизнеса передали дела преемникам. В 1895 г. место) Т. Д. Селиванова занял его брат Григорий, в 1896 г. — отец, в) 1898 г. — сын Павел и братья Петр, Григорий и Козьма⁹⁷. Возвращение Т. Д. Селиванова состоялось в 1901 г., а в 1903 г. он вновь передал яичную торговлю сыну Павлу⁹⁸. Преемников же Зейферта стал уроженец г. Гамбурга, временный купец 1-й гильдии г. Козлова Тамбовской губернии Вильгельм Адольф) Браун, который увеличил объемы заготовок: в 1896 г. из Урмар) было отправлено 32,5 вагона яиц, оборот составил около 50 тыс. руб., прибыль — 5 тыс. руб.⁹⁹

В 1897—1899 гг. Ф. Зейферт производил яичную торговлю в Шихазанах, где снимал амбар во дворе крестьянки А .П. Слесаревой. Здесь он имел приказчиком мещанина г. Бирска) Уфимской губернии В.И.Окулова, который в качестве яичного) торговца появился в селе в 1896 г.¹⁰⁰ Единственным серьезным конкурентом Зейферта в Шихазанах был Н. П. Курбатов. В 1898 г. фирма Зейферта отправила в Петербург со станции Шихраны 28 вагонов яиц на 48 тыс. руб.¹⁰¹. В Шихранах на фирму работали комиссионеры О. Г. Павлинов (1900 г.) и крестьянин с. Аттиково А. Алексеев, чей оборот в 1901 г. составил 26460 руб.¹⁰² Прибыль от филиалов Зейферт вложил в строительство яичного склада и холодильника в пос. Урмары. Уже в 1896 г. в I ковалях в помощь приказчику 1-го кл. Кастелю появился приказчик 2-го кл. — крестьянин д. Юмашево Цивильского уезда М. В. Родионов¹⁰³. Приказчики поделили обязанности: Кастель, (по-видимому, занимался приемом и отправкой товара по железной дороге, а Родионов ведал его приемом, учетом и отправкой на станцию, имея в распоряжении 7 рабочих. Именно на квартире Кастеля весной 1897 г. поселился австрийский подданный Франц Иосиф Баум, который в 1898 г. поступил к Зейферту приказчиком 2-го кл. на яичный склад в Урмарах (договор о найме был зарегистрирован 31 декабря 1897 г. в г. Волчанске)¹⁰⁴. С его появлением Родионов был «отправлен в вольную продажу и на месте» и в 1897—1898 гг. являлся комиссионером Зейферта в Ковалях¹⁰⁵. В 1898 г. Зейферт отправил из Урмар в Петербург 57 вагонов яиц на 98 тыс. руб. и продал на месте 40500 пуд. овса на 20 тыс. руб. (зерно использовалось для длительного хранения яиц). С учетом накладных и транспортных расходов оборот составил 132990 руб., прибыль — 11900 руб.¹⁰⁶ Из недвижимости в Урмарах его фирма в том году располагала складом с двумя входами.

Зейферт не был единственным яичным торговцем в Урмарах. С 1898 г. в с. Новом Ишине, расположенном в 3 км от станции, торговлю зерном и яйцами по свидетельству 2-го разряда поочередно вели известные нам П. Липатов с сыновьями Федором и Трофимом. Они имели два амбара, выплачивая за аренду земли символическую сумму в 3 руб. (позднее 12 руб.). В удачные годы их оборот превышал 70 тыс. руб.¹⁰⁷ Бизнес Липатовых носил семейный характер, что было характерно для чувашских крестьян: в 1900-х гг. в с. Тораево Ядринского уезда скупкой яиц занимался их родственник и односельчанин И.В.Липатов¹⁰⁸.

В 1898 г. яичным бизнесом в Урмарах занимались также крестьянин д. Слобода Чебоксарского уезда Н. М. Забродин, граждане Германии Иоаким Христиан Фридрих Классен (прибыл из г. Алатыря) и Герман Генрих Гармс (также в 1903— 1905 гг.; проживал в г. Саранске), поставлявшие товар в Гамбург¹⁰⁹. При этом Зейферт долгое время оставался монополистом. Только с 1908 г. достойную конкуренцию ему составив петербургский купец 1-й гильдии И.Гильван¹¹⁰, который арендовал холодильник, построенный в 1910 г. гамбургским купцом Рике. Известно, что деятельность Гильвана по экспорту яиц, главным образом в Англию, началась в первой половине 1890-х гг., а в начале XX в. он располагал сетью складов е регионах России¹¹¹. В разное время в Урмарах торговали русские и иностранные коммерсанты: упоминавшиеся Ф. Л. Небенцаль (фирма «Бр. Небенцаль», 1908—1911 гг.) и Ц.Ф.Ревер (1910—1911 гг.)¹¹², гражданин Германии А.В.Вернер (1911-1916 гг., имел свидетельство 2-го разряда)¹¹³, курский купец 2-й гильдии С.В.Залевский (1910—1912 гг.)¹¹⁴, купец 2-й гильдии г. Козьмодемьянска Н.С.Корытников (1912 г.)¹¹⁵, английское акционерное общество (АО) «Бр. Барильман» (1913 г.)¹¹⁶, но им не удалось закрепиться. По признанию одного из торговцев, в Урмарах было сложно конкурировать с Зейфертом, который «отбивал» товар¹¹⁷. Подобно Шихранам, здесь действовали торговцы битой птицей средней руки — мещане г. Риги отец и сын В. А. и П. В. Осиповы (1912—1913 гг.) с оборотом до 30 тыс. руб. в год¹¹⁸.

Благодаря наличию холодильников, Урмары держали лидерство по заготовке битой птицы (в 1910-е гг. отправлялось до 50 вагонов за сезон, в т.ч. гусей — 40, кур и петухов – 10¹¹⁹) и яиц (в 1913 г. было отправлена 209,8 вагона — 35% всего вывоза из Чувашии)¹²⁰.

По всей видимости, приезд Баума, имевшего инженерное образование, был связан со строительством холодильника, призванного подвести техническую основу под современный бизнес. Дата его пуска неизвестна, однако уже с 1898 г. в Урмарах производилась закупка не только яиц, но и птицы¹²¹. Возможно, холодильник был достроен в 1899 г., когда в Урмарах фирма имела 14 рабочих против 6-8 в обычные годы, что могло быть связано со строительными работами. Известно, что в том году Зейферту здесь принадлежало три производственных помещения¹²² (предположительно яичный склад, амбар для откорма птицы, холодильник).

Первый холодильник был маломощным. Позднее был построен новый, имевший вместимость 6 тыс. пудов¹²³. Кроме: двух холодильников, к 1914 г. фирма располагала конюшней, сараем, пятистенным домом, двумя людскими избами, яичным амбаром вместимостью 20 тыс. пуд., двумя кормушками для птицы, щипальней, баней, навесами и др.¹²⁴ В домашнем хозяйстве Баума имелись лошади и две коровы. По оценке земства, стоимость недвижимости Зейферта в Урмарах составляла 8 тыс. руб., ее доходность исчислялась в размере 400 руб.¹²⁵

Холодильник предназначался для хранения в летнее время яиц в упакованном виде, в осеннее время для замораживания битой птицы. Искусственное охлаждение использовалось только при хранении мяса. Наличие холодильника давало большие преимущества перед конкурентами, чья деятельность носила сезонный характер. Гильван и Баум оказались в выигрыше, например, в 1913 г., когда в связи с теплой осенью многие яичные торговцы понесли большие убытки¹²⁶.

По классификации своего времени, холодильник относился к складам-ледникам с безмашинным охлаждением, предназначенным для хранения скоропортящихся продуктов в местах их сбора и погрузки. Он представлял собой деревянное, под двускатной железной крышей 2-этажное здание длиной 12,5, шириной 8 и высотой 7,9 метра. Стены были сложены из бревен, конопачены кошмой, углы рублены «в лапу». Изнутри стены были обшиты сосновым тесом в паз, пространство между стеной и обшивкой заполнено дубовыми опилками. Помещение разделялось на холодный склад и сени, которые соединяла двойная дверь, обитая кошмой и досками. Рабочее помещение не имело окон, в сенях имелось одно окно, пол был устроен по-черному. Первый и второй этажи соединялись люком и приставной лестницей. Чердачное помещение сообщалось с двором с помощью двери и постоянной лестницы.

Холодильное устройство представляло собой систему из 18 железных ванн и ребристых батарей, соединенных железными трубами, смонтированную над потолком второго и под потолком первого этажей. Концы труб доходили до пола и опускались в деревянный бак, соединенный в ряд еще с двумя (первый и третий имели трубы, выходящие наружу). Действие системы заключалось в следующем: в ванны загружалась смесь измельченного льда с поваренной солью в процентном соотношении в зависимости от желаемой температуры. Рассол стекал по трубам и батареям, охлаждая воздух, излишки через отверстия в баках изливались наружу¹²⁷.

Лед для холодильника заготавливался во второй половине зимы на местных прудах. Основная его масса вывозилась с водокачки — водоема, обслуживавшего Урмарскую фабрику гнутой мебели. Лед выламывали ломом или выпиливал обычной двуручной пилой, затем с помощью досок и веревок вытаскивали из воды, распиливали на блоки и грузили на сани по 22—25 пуд. Дневная норма возки составляла 120 возов (за доставку воза платили 23 коп.). В морозную погоду приступали к укладке льда на хранение. По стенам предварительно отремонтированных погребов выстилалась солома. Куски льда укладывались плотно, слоями, поверх каждого слоя наливалось несколько сот ведер воды, которой давали замерзнуть. В итоге погреб превращался в ледяной монолит. Поверх настилалась солома слоем до полутора метров. В два погреба входило 285 возов льда, заготовка обходилась в 145 руб.¹²⁸ Запасов льда хватало до следующей зимы. Других столь же больших холодильников в Казанской губернии не было. Не случайно губернское земство разработало программ строительства холодильников, которая тормозилась нерасторопностью руководства Московско-Казанской железной дороги¹²⁹. Только в 1915 г. АО Петербургских складов, холодильников и элеваторов построило «холодильный склад» станции Шихраны¹³⁰.

Для длительного хранения использовался также метод известкования, при котором яйца, снесенные в октябре (наиболее пригодные для долгого хранения) укладывались в бетонные чаны с известковым раствором с тем, чтобы пленка на поверхности предохраняла их от высыхания. Так яйца могли храниться до 4-5 месяцев, но приобретали характерный привкус, что снижало их потребительские качества. В Урмарах чаны для известкования располагались в подвалах под яичными складами Баума и Гильвана, каждый из которых имели вместимость до 20 вагонов яиц¹³¹.

Высокие прибыли Зейферту обеспечивали высокие цены за границей и низкие накладные расходы: за аренду земли он платил сельскому обществу д. Ст. Урмары 65—70 руб. в год, затраты на доставку и упаковку товара в расчете на один вагон составляли 60 руб. (один упаковочный ящик стоил 40 коп., стружка (солома) — 10 коп.). Транспортировка одного вагон из Урмар в Петербург обходилась в 213 руб. (из Шихран 210), в Ригу, соответственно, 246 и 243 руб. В 1898 г. при общей стоимости затрат на один вагон товара в 1992 руб. доля накладных расходов составила 273 руб. (14%)¹³².

В 1899 г. Баум сменил Кастеля в должности главного приказчика. Его годовое жалованье составляло 600 руб., в то время как зарплата 14 рабочих — 1500 руб. В 1903 г. приказчик стал получать 1200 руб., 6 рабочих — 900 руб.¹³³ В 1906 г. рабочими урмарского склада числились крестьяне Чебоксарского уезда Д. Архипов, Д. Алексеев, Д. А. Лебедев, А. Н. Жолобов, А.П.Гришин¹³⁴. Сборщиками яиц работали крестьяне близлежащих деревень Т. Васильев (д. Старые Урмары), В. Николаев (д. Щелканы), М. Иванов (д. Кудеснеры), Ф. Степанов (д. Избеби), М. Игнатьев (д. Новое Шептахово), Г. Николаев (д. Дальние Мусирмы)¹³⁵.

Зейферт являлся временным купцом 1-й гильдии г. Волчанска Харьковской губернии, где находился его головной склад, для которого закупался товар на местах (как увидим, и позднее фирму Зейфертов и их преемника Ф. Баума связывало тесное сотрудничество с одним из АО г. Волчанска). Компаньоном Ф. Зейферта являлся его родной брат Карл Рихард. В 1899 г. оборот их фирмы в Казанской губернии составил 274854 руб., в т.ч. складов в Казани — 108 тыс. руб., Урмарах — 92454 руб., Шихазанах — 74400 руб.¹³⁶

С 1900 г. в документах фирма стала называться Торговым домом «Бр. Зейферт». Торговые дома, или товарищества, являлись самой массовой организационной формой предпринимательской деятельности в России. Они делились на так называемые товарищества полные и на вере (коммандитные). По признакам, фирма братьев относилась к первым, составлявшим низшую ступень ассоциации, которые образовывались «из двух или многих товарищей, положивших воедино действовать общим именем всех»¹³⁷. Согласно Торговому уставу, компаньоны имели право выборки купеческого свидетельства на имя главы товарищества или одного из компаньонов, по соглашению. Поскольку документы оформлялись на имя Ф. Зейферта, именно он являлся руководителем фирмы. В 1898—1899 гг. купец получал торговые документы в Волчанской городской управе, в 1900 г. — в С.-Петербургской купеческой управе, в 1903 и 1907 гг. — Рижской торговой комиссии¹³⁸, что указывает на перемены места жительства. Кроме названных, фирма имела ряд филиалов, например в г. Чистополе¹³⁹. В 1905 г. их географию расширил склад птицы и яиц в Шихранах, открытый в помещениях, арендованных у наследников крестьянина А. Медведева за 300 руб. в год¹⁴⁰. Первым приказчиком здесь был крестьянин д. Ст. Муратово Г. С. Кораблев, в 1907 г. его сменил Я. И. Эверсков из д. Ст. Урмары¹⁴¹.

Предприятия в Шихранах и Урмарах принадлежали братьям Зейфертам до конца 1908 г. В 1909 г. вместе с персоналом они перешли к Ф. И. Бауму, который взял в аренду холодильник, выплачивая его хозяевам 500 руб. в год¹⁴². Первые два года он оформлял документы 2-го разряда, что отразилось на размерах торговли: в 1910 г. общий оборот по Урмарам и Шихранам составил 103 тыс. руб.¹⁴³ Баум не был единственным преемником Зейфертов: известно, что складом в Чистополе управлял Ф.Классен¹⁴⁴.

Биографические сведения о Бауме крайне скудны. Мы знаем, что он родился 18 сентября 1871 г. в Вене, обучался в реальном училище, в 1885 г. поступил и в 1888 г. закончил Венское высшее промышленное училище. Баум был средним ребенком в семье, имел 3 братьев и сестру. В 1893 г. по болезни легких и глаз был освобожден от военной службы¹⁴⁵. В 1895 г. приехал в Россию и проживал в г. Курске. 16 июля 1896 г. получил вид на жительство, выданное исполняющим обязанности казанского губернатора, и поступил на службу к Зейферту. 11 марта 1897 г. он явился для регистрации паспорта к становому приставу, проживая тогда «близ ст. Урмары в помещении Кастеля»¹⁴⁶. В «Книге для прописки паспортов» под 1903 г. впервые в качестве его жены упоминается Екатерина Михайловна Баум, гражданка Австро-Венгрии, лютеранка, которая была младше мужа на 6 лет¹⁴⁷. В доме Баумов проживали еще две иностранки — прислуга Роза Этцлингер и Роза Михайловна¹⁴⁸, вероятно, свояченица. Своих детей у супругов не было. Летом 1914 г., вскоре после смерти жены, Баум сообщал, что воспитывает приемную дочь Майю Этцлингер (дочь прислуги?) пяти лет. В то время у него имелась невеста О. А. Фрейберг, датчанка по национальности, проживавшая в г.Баку¹⁴⁹.

В Урмарах Баум прожил 16 лет. Расширяя обороты, он не только строил, но и приобретал недвижимость. Так, в 1906 г. купил у Т.И. Козлова старый хлебный амбар возле г. Цивильска, который перевез в Урмары¹⁵⁰. В 1912 г., когда фирма вошла в число ведущих, Баум переехал в Казань, где проживал в квартире из 5 комнат в доме Калмыкова по ул. Лобачевского¹⁵¹. Вначале контора фирмы размещалась на Грузинской улице, а в сентябре 1912 г. переехала в дом Аристова на ул. Б.Красную¹⁵². В 1913 г. Баум взял в аренду яичный склад Т. Д. Селиванова по ул. Вознесенской¹⁵³.

Ежегодно в конце ноября — начале декабря Баум с семьей выезжал в торговое местечко Амштедтен в Нижней Австрии (ныне г. Амштеттен), где имел «небольшое имение». За границей он занимался коммерцией, встречался с Зейфертами и другими компаньонами. Здесь обсуждались вопросы русского бизнеса, заключались сделки. Так, зимой 1912 г. в ходе переговоров с приказчиком Зейфертов Ф. Кпассеном, который вновь переехал в Алатырь, был произведен обмен: Баум получил склад в Чистополе, передав взамен свой в Ибресях¹⁵⁴. Баумы возвращались в Россию обычно в первых числах марта, т.е. к началу яичного сезона.

Баум имел репутацию коммерсанта с железной хваткой. Слыл человеком, который не держит слова (о нем говорили: «Он сегодня скажет, а завтра раздумается»¹⁵⁵). Был далек от политики, понимая, что это вредит бизнесу. В преддверии мировой войны он писал: «Дай Бог, чтобы для нас всех это война на Балкан скоро закончился, а то заграничных покупатели пока все опасается»¹⁵⁶.

Официально, по крайней мере, до 1912 г., Баум числился приказчиком Волчанского АО по экспорту яиц и складов-холодильников (далее Волчанское АО), от которого получал доверенность и копии торговых билетов для оформления документов для предпринимательской деятельности. Как приказчик, периодически отчитывался перед правлением Волчанского АО, которое определяло ценовую политику и контролировало финансовую дисциплину, в т.ч. через контролеров¹⁵⁷. В 1914 г. он числился заведующим казанской конторой, как можно думать, фирмы «Бр. Зейферт»¹⁵⁸.

Баум поставил дело на широкую ногу. К 1914 г. руководимая им фирма по экспорту яиц и дичи насчитывала 15 филиалов, расположенных по железным дорогам и рекам Волге, Свияге, Каме и Белой с широкой географией: пос. Урмары, пос. Шихраны, с. Ильинка, г. Чебоксары (наул. Архангельской¹⁵⁹), с. Теньки, с. Шонгуты, г. Тетюши, г. Спасск, г. Чистополь, г. Елабуга — Казанская губерния, с. Лысково — Нижегородская губерния, с. Ундоры, с. Майна — Симбирская губерния, г. Уфа, г. Бирск — Уфимская губерния¹⁶⁰. Известно, что Бауму принадлежал яичный склад в д. Тюрлема Чебоксарского уезда¹⁶¹. На фирму работала сеть комиссионеров в разных городах и селах, вт.ч. в г. Белебее (Н. П. Кукушкин). Компаньоном в Уфе являлась Р.М.Окулова¹⁶², вероятно, жена бывшего приказчика Зейферта В. И. Окулова. В одних пунктах Баум арендовал складские помещения, в других строил собственные, например в Тетюшах — склад для птицы и свиней¹⁶³. Работа филиалов была сезонной. По завершении работ имуществе консервировалось, помещения сдавались под охрану сторожу (ключи хранились в конторе), приказчики разъезжались по домам. Зимой в Урмарах оставалась кухарка, которая ухаживала за скотиной и топила печь. В помощь к ней иногда оставляли конторского работника, который колол дрова, таска воду и т.п., получая символическое жалованье в 3—5 руб. в 1 месяц¹⁶⁴. Сеть филиалов давала возможность маневрировать материальными ресурсами и рабочей силой, что экономило средства.

В разные годы в фирме Зейферта и Баума работали их соотечественники: Ф. А. Циммерман, А. А. Кинаст, Г. Ринас и др. В доме Баумов гостили друзья и знакомые, приезжавшие из-за границы¹⁶⁵. Известно, что в 1905 г. в Урмарах проживало 10 немцев-лютеран (6 муж., 4 жен.), а в 1913 г. — 8 (3 муж., 5 жен.)¹⁶⁶, которые, как можно думать, имели отношение к фирме Зейферта — Баума. Баум тесно общался с соотечественниками, работавшими на Урмарской мебельной фабрике, управляющим Ф. В. Липенским и механиком И.И.Госаком¹⁶⁷.

Яичный сезон длился с 1 апреля по 15—20 сентября. Наиболее интенсивно заготовка проводилась с начала весны до 15 июля, затем с середины августа до окончания сезона. Весенний товар ценился за качество («хлебным товаром» называли также яйца, снесенные в октябре, когда куры получала хороший корм). Яйца, купленные в период летней жары, требовали обязательной проверки на браковочной лампе (овоскопе), поэтому приемка была не сплошной, а с разделением на сорта. При этом по основной цене принимались яйца 1-го и 2-го сортов, а 3-го, который назывался браком, т.е. не годным на экспорт (скоропортящиеся яйца 3-го сорта отправляли за границу только с осенними холодами), — со скидкой. Кроме низкосортных, к экспорту не допускались легковесные, мелкие и загрязненные яйца. Летом, с падением спроса, яйца продавались дешевле. Из-за мелкого размера также по более низкой цене покупались яйца из Чувашского края и Вятской губернии.

Яичный склад представлял собой деревянный (реже каменный) амбар под тесовой или железной крышей, разделявшийся на три производственные зоны: сортировки и складирования упакованного товара; приемки товара от сборщиков и его упаковки; хранения теса и стружки, изготовления и складирования тары. В складе было запрещено курить, поддерживалась чистота (имелся рукомойник, обновлялись полотенца, рабочим выдавались фартуки). Обычно склад арендовался на сезон, в межсезонье служил для хранения зерна. Баум предпочитал более надежную долгосрочную аренду сроком свыше 6 лет¹⁶⁸.

На склад товар доставляли на лошадях. При гужевой перевозке на дно телеги настилался слой сухой мятой соломы, на которую плотно укладывали яйца, не допуская соприкосновения с деревом. Готовый ряд покрывался соломой, на которую ложился следующий — и так до заполнения телеги (700—1000 шт. яиц). Поверх укладывался более толстый слой соломы, которому придавалась ссуженная и покатая к краям форма, на него — несколько досок. Все это накрывалось рогожей или холстом и крепко увязывалось веревкой. В дождливую погоду воз покрывали брезентом или войлоком, в жаркое время не накрывали, чтобы не запарить яйца. Перевозка осуществлялась на спокойной лошади шагом, без тряски¹⁶⁹. Прием товара назывался «расчисткой с возов»: яйца считали и на специальных ящиках переносили в сортировочную, где Давали «отдохнуть» после дорожной тряски, после чего сортировали на овоскопе. Затем яйца укладывались в ящики со стружкой по сортам, мелкие и загрязненные — отдельно. По утверждению знатоков, в летние месяцы бой и брак составлял до 50%¹⁷⁰ (июльские яйца назывались «травяными»). При сортировке отбирали и уничтожали гнилые яйца («тумаки»). Какое-то количество яиц разбивалось при приемке, что засело от умелости работников. О приказчике Баума в Урмарах И. Ф. Федорове рассказывали, что он мог одновременно уде живать 10 яиц — по числу пальцев на руках¹⁷¹.

Укладка должна была быть ровной и редкой, чтобы при перемещении ящика яйца не перекатывались. Баум требовав чтобы верхний слой яиц «был ровен с головкой» тары, а яйца смотрелись «как конфеты». Верхний слой покрывался стружкой, после чего крышка забивалась гвоздями. Ящики изготавливались на месте из яичного теса, который 2-3 неделе проветривали и сушили на солнце. Они должны были быть сколочены симметрично, углы подпилены ровно, головки ящиков аккуратно обстроганы. Для сбивания ящиков применялись квадратные ржавленные гвозди. Обязательным требованием являлась прочность, от чего зависела сохранность товара. Ящики имели стандартный размер, но для крупного товара из с. Лысково изготавливались несколько большего размера (для 3-го сорта отбирались качеством хуже). В ящик входило 1440 шт. яиц¹⁷², в вагон грузилось 100—104 ящика. Ящики и стружка должны были быть сухими, в ином случае их сушили и проветривали на воздухе до состояния «пороха». В холодную погоду укладку не вели во избежание последующего запотевания яиц. Некачественную укладку (с нарушением сортности) Баум называл ленивой, «лодрской». Потери такой работы компенсировались из зарплаты виновного¹⁷³

После упаковки ящики устанавливались плашмя на специальные угольники — лежни — для доступа воздуха, затем снабжались трафаретами с указанием сортности, места заготовки, номера партии и названия фирмы. Товар на экспорт имел особую маркировку, перерабатывался особенно тщательно, что диктовалось высокими требованиями к качеству и длительностью нахождения в пути (3 недели). Ящики устанавливали друг на друга в ряд, не скученно, в помещении, которое обязательно вентилировалось или проветривалось каждые 2-4 дня ящики аккуратно переворачивали для предотвращения смещения или присыхания желтка к скорлупе. Перевозка на пристань или на железнодорожную станцию производилась на кулевозках (безрессорных телегах) в сухую погоду, при влажности — под брезентом. В случае, когда роняли, ящик вскрывали для проверки и при обнаружении битых или смещения яиц возвращали для переработки. Баум не уставал напоминать о недопустимости задержки с отправкой оптимальным сроком считалось хранение на складе до 3-х дней. При плохом привозе допускалось «собирать» вагон в течении одной недели. Летом крыша вагона изолировалась от сильного нагревания соломой, а к его торцовым стенкам крепились плетеные соломенные жгуты, чтобы уберечь яйца от излишнего боя и качки.

По железной дороге товар из Урмар отправляли в Петербург и Ригу. С пристаней на Волге и Каме на пассажирских пароходах товар доставлялся в Рыбинск, где перегружался в вагоны для отправки за границу (роль транзитных железнодорожных станций играли также Свияжск и Казань). Оформлением товара в Рыбинске занимался компаньон Зейфертов М. Л. Штильман¹⁷⁴. В порту товар по специальной методике проверяли бракеры, которые давали заключение о его годности к поставке на экспорт. По прибытии в Гамбург товар вновь перерабатывался (известно, что на ящик выходило до 4—7% брака¹⁷⁵), а затем отправлялся потребителям по Европе.

Долгое сотрудничество связывало Баума с пароходствами М. К. Кашиной и И. К. Савина. Стружка заказывалась на фабрике Круше на станции Торопа, тес — на лесопильных заводах Ефремовых в Чебоксарах, К. А. Юшкова в Казани и др. Упаковочные материалы закупались оптовыми партиями, затем отправлялись в филиалы. Во избежание простоя из-за весенней распутицы и поздней навигации с предыдущего сезона накапливался запас стружки, теса и ящиков для работы в первое время.

Яичная торговля являлась практически безотходной. Бой (в первую очередь текучие яйца) и красники (яйца с кровяными или мясными включениями) реализовывали на месте. Иногда из-за положительной разницы в цене их отправляли в Казань, при этом бой упаковывался реже обычной укладки¹⁷⁶. Со времен Зейферта в Урмарах покупали битые и бракованные яйца для переработки на полуфабрикаты и отправки за границу. При этом белок отделялся и выпаривался в сушильне состояния порошка, желток герметично закупоривался в бочки¹⁷⁷ и охлаждался.

Сезон заготовки птицы продолжался с середины сентября до конца ноября и имел свои особенности. В сентябре велся прием живой птицы (доставлялась в специальных ящиках) для откорма в оборудованных амбарах-птичниках. В ноябре шла заготовка только жирных петухов и таких же кур. молодок, не нуждавшихся в откорме¹⁷⁸. Отрабатывая кредит, сборщики поставляли птицу, цена на которую в зависимости от упитанности колебалась от 25 до 35 коп. за голову¹⁷⁹. В пунктах покупки цена, как правило, была несколько выше, чем на селе, на чем зарабатывали посредники. Окончательный расчет со сборщиками Баум проводил лично, учитывая качество поставленного товара, для чего те являлись в Урмары¹⁸⁰.

Петухов помещали в чистые, побеленные известью клетки, установленные рядами в пять этажей¹⁸¹. Для удобства сортировки пера при убое птицу рассаживали по цветам оперения. Пропускная способность одной кормушки в Урмарах составляла 12—15 тыс. голов в одну посадку¹⁸². В удачные сезоны мест в кормушках не хватало. Так, в 1911 г. в Урмарах было отказано в приеме 10 тыс. петухов из-за того, что кормушки у Баума и Гильвана были переполнены¹⁸³.

В 1913 г. Баум опробовал в Урмарах, а затем внедрил повсеместно дешевый способ откорма, заимствованный у купца Г. Гармса из Саранска: первые десять дней петухов кормили похлебкой из гречневой крупы или проса и ржаной муки, затем начинали подмешивать отваренные и измельченные через мясорубку субпродукты. Потроха во избежание порчи можно было варить за сутки или за неделю, что было очень удобно. Благодаря такой кормежке при забое петухи имели жирное, белое мясо¹⁸⁴. Передовую технологию откорма современники считали важным фактором успеха иностранных предпринимателей в России¹⁸⁵.

Забой начинался с холодами, обычно в середине октября, производился партиями по цвету оперения. Птицу резали в подвешенном состоянии, чтобы не запачкать пух и перо. Зарезав курицу, рабочий снимал крупное крыловое перо, затем укладывал тушку в клетку у стула, давая крови стечь в корыто или ящик с опилками. Не остывшая тушка поступала в щипку, проходившую в ряд этапов для сортировки пера й пуха. Сырье собирали в ящики, при необходимости сушили-после чего паковали в кули по сортам и цвету и отправляли в Урмары для последующей отгрузки за границу. При так называемой уборке тушка потрошилась, т.е. удалялся кишечник через гузку. В завершение рабочий-вертак формовал тушку, упаковывал ее в пакет из белой бумаги и укладывал в ящик по 12 шт., общим весом 4—5 пуд.), выстланный оберточной бумагой. После этого ящик неплотно закрывался крышкой и управлялся в холодильник для глубокой заморозки. Для щипки нанимали девок за плату 1 — 1,5 коп. за тушку. При забое в кормушке поддерживалась температура 9—12°С¹⁸⁶. Пустая кормушка вычищалась от мусора, навоза и опилок, загрязненных кровью.

Сезон заготовки гусей и уток начинался 20 августа и, в зависимости от погоды, продолжался до конца ноября — начала декабря. В начале августа фирмы раздавали задатки и устанавливали закупочную цену. После этого скупщики приступали к покупке птицы от населения, формируя из них стаи¹⁸⁷. Гусей пасли в поле вблизи водоема, нанимая для этого подростков. В середине сентября, когда наступало время ставить птицу на откорм, гусей, предварительно выдержанных сутки на воде для чистоты оперения, пригоняли к складу. (Моя мать, Г. Г. Гусарова, со слов старожилов рассказывает, что когда по Урмарам прогоняли гусиные стаи, казалось, будто облака плыли по земле.) Крестьяне со средствами откармливали гусей дома, чтобы сдать в битом виде, что было выгодней. Откорм должен был строиться грамотно, поскольку с перекормленного гуся пух и перо ощипывались с жиром, т.е. с браком.

При первых морозах птицу забивали и обрабатывали. При упаковке голова гуся обвязывалась пергаментной бумагой, она же применялась в качестве прокладки между тушками. Мороженые тушки отгружали в Петербург для внутреннего рынка или в Ригу для отправки за границу на специальных пароходах-ледниках¹⁸⁸ (гуси весом 3,2—4,5 кг поступали на английский Рынок, свыше 4,5 кг — на германский¹⁸⁹). За границу шла продукция 1-го сорта, 2-го же (тушки небрежно ощипанные, повреждениями кожи, кровоподтеками, старые) и брак (плохо упитанные гуси, с посиневшей кожей) реализовывать в России.

В филиалах, где не было кормушек, с холодами закупали битую птицу. При оттепели работа замирала, тушки прикрывались соломой от порчи¹⁹⁰. Последние партии товара требовалось оформить не позднее 20 ноября, чтобы не опоздать с отправкой за границу¹⁹¹. Судя по отчетам, фирмой Зейферта—Баума закупалось до 15 тыс. и более голов птицы на пункт. При наличии спроса на месте реализовывались отбракованные тушки и побочные продукты: подкрылок (1,5—2 руб. за пуд), перо (7 руб. за пуд)¹⁹² и др.

Главной фигурой заготовительного пункта являлся приказчик. Его деятельность осуществлялась на основе документов, оформлявшихся в уездном казначействе: промыслового свидетельства на складочное помещение к торговому предприятию, свидетельства на личное промысловое занятие, договора о найме на работу. Торговые документы оформились до 1 апреля, к опоздавшим применялся штраф. Отдельные приказчики поучали доверенность от Баума или Волчанского АО, дававшую право на все формы торговой деятельности на территории губернии, в т.ч. найма помещений, оплату товара, заключение договоров, приема и увольнения рабочих и так далее. Так называемые доверенные приказчики являлись правой рукой хозяина: через них отдавались кадровые и хозяйственные распоряжения, выплачивалось жалованье, распределялись денежные средства, их мнение учитывалось при решении важных вопросов.

Приказчики руководили работой заготовительного пункта. Наряду с практическими вопросами, в их функции входило оформление финансовой документации: 2-3 раза в неделю в контору представлялся письменный отчет (по заготовке яиц и птицы — отдельно)¹⁹³. Частая периодичность исключала возможность оформления ранее поступившего товара по новой, более высокой цене. По завершении работ составлялась инвентарная опись имущества и полный отчет. Для проверки отчетности практиковались выезды бухгалтера на места.

Приказчики разъезжались по рабочим местам в конце февраля — начале марта. Перед выездом распределялись средства для раздачи сборщикам на первое время (в зависимости от масштабов работы, выделялось по 500—2000 руб. на пункт), деньги переводились по почте, приказчики отчитывались квитанцией. Среди филиалов лидерство по объемам заготовок держали Урмары, Шихраны, Лысково, Тетюши, Чистополь и Елабуга, где за сезон отправлялось до 20—30 вагонов яиц, иногда — по вагону в сутки. Сняв квартиру (при необходимости также амбар), приказчик начинал работу со сборщиками, раздавая задатки для закупки яиц от населения («задаточный» сборщик сдавал яйца по назначенной цене, в которую включалось вознаграждение). Выигрывал тот, кто опережал конкурентов, опоздавший довольствовался вербовкой малоценных кадров или работал с мелкими, так называемыми вольными сборщиками. «Подбор работоспособных сборщиков зависит от суммы аванса и времени раздачи их», — писал А. Шишкин¹⁹⁴.

Приказчиками ставились проверенные люди, положительно зарекомендовавшие себя на прежних местах работы. Кандидат в приказчики, как поучал Баум, обязан быть хорошим практиком¹⁹⁵. Национальность также имела значение, поскольку в этой должности фигурировали либо соотечественники, либо чуваши и русские, что было общим правилом для всех известных нам иностранных фирм. Татарам, имевшим репутацию людей нечестных, склонных к «противозаконным проступкам»¹⁹⁶, доверялись должности маклеров и комиссионеров, где они не знали равных.

Многие приказчики начинали карьеру мелкими торговцами. А. П. Хренин до поступления к Гильвану в Урмары успешно закупал яйца для фирмы «И. Беккер и Ко» в Ковалях, Шихранах и Тетюшах (1899—1906 гг.)¹⁹⁷. Другой приказчик, крестьянин д. Ст. Урмары П. Ф. Федотов (1877—1970) происходил из семьи торговца Ф. Ефимова, который занимался закупкой зерна в Урмарах, где имел амбар и другую недвижимость, а в своей деревне — кирпичный сарай, солодовню-сушилку и водяную мельницу. В 1901 г. П. Ф. Федотов занялся мелочной скупкой яиц, бакалейной и табачной торговлей на базарах, которую позже передал отцу¹⁹⁸. В 1912 г. поступил приказчиком к Гильвану в Ковали. Вся его жизнь была связана с гильвановским холодильником в Урмарах: он был его строителем и бессменным заведующим и в советское время, за успехи в труде был награжден медалью «За трудовую доблесть» и орденом Ленина¹⁹⁹.

Карьерному росту много способствовали угодливость и лесть (А. Шишкин так сформулировал девиз приказчика: «Служи себе и угождай хозяину»²⁰⁰). Этим отличался, например, С. И. Баумов, который стал приказчиком несмотря на малограмотность. Купцы умело играли на человеческих слабостях своих работников. Например, Гильван держал в Лысково приказчика-пьяницу, допустившего крупную растрату, что делало полностью подневольным²⁰¹.

Принадлежность приказчиков к крестьянам-торговцам, частично утерявшим связь с земледелием, определяла их социальное поведение и быт. Так, упомянутый нами А. П. Хренин собирал старинные монеты из платины, золота и серебра²⁰². Из этой среды выдвинулись даже общественные деятели: крестьянин д. Козловки А. Л. Лунин (1867—1929), чья профессиональная карьера началась в 1896 г. в Ковалях у местного крестьянина А. К. Исаева²⁰³ и продолжилась у Т. Робинсона, стал депутатом Государственной думы III созыва.

Одной из колоритных является фигура Андрея Платоновича Шишкина. Он происходил из многодетной чувашской крестьянской семьи, имел образование в объеме церковноприходской школы. Отец хотел отдать сына в учительскую семинарию, но из-за нужды это осталось мечтой. С 15-ти лёт Шишкин работал писарем в волостном правлении, затем служил в канцелярии земского начальника. В 1905 г. поступил конторщиком к Бауму в Урмары, где проработал несколько месяцев до призыва в армию, изучив браковку яиц и работу на складе²⁰⁴. В годы службы в канцелярии воинского начальника в Цивильске пристрастился к чтению книг: он являлся активным читателем городской библиотеки, собрал хорошую личную библиотеку, где имелись книги на польском и немецком языках²⁰⁵, писал корреспонденции в газеты. В 1910 4 вернулся к Бауму, став разносторонним специалистом: был письмоводителем в конторе, занимался браковкой, упаковкой, отправкой яиц за границу, заготовкой птицы. Оценив способности Шишкина, Баум приблизил его и послал доверенным приказчиком в Лысково, а затем в Чистополь, где тот проработал до призыва в армию в 1914 году. Шишкин симпатизировал кадетам и эсерам, большевиков называл «самой сквернейшей из всех партий»²⁰⁶. Вернувшись домой, в 1921-1923 гг. работал в Урмарской заготконторе, а после ее реорганизации — в кооперации и советских учреждениях в Чисто поле, Цивильске, Шумерле, Канаше, в т.ч. по специальности. Неуемный по природе, он не давал покоя бюрократам, заработав репутацию «чудака, беспокойного элемента». В сорокалетнем возрасте увлекся краеведением и написал несколько работ, получивших положительную оценку ученых²⁰⁷.

В помощь приказчикам назначались «подручные», т.е. завхозы (часто назывались амбарными приказчиками или счетоводами). В обязанности подручного входило обеспечение работы склада и ведение складской отчетности, т.е. он отвечал за сортировку, переработку, хранение, транспортировку и учет товара.

Зарплата приказчиков за сезон составляла 300—350 руб. (с учетом заготовки птицы — до 1000 руб.), их помощников 35 руб. в месяц²⁰⁸, что было несколько выше, чем у конкурентов. В фирме практиковалась выплата зарплаты “в конверте” что, на взгляд Баума, служило профилактическим средством от зависти и лени²⁰⁹. Баум практиковал ротацию приказчиков, тасовку пар приказчик — помощник, страхуясь от сговора. Нередко, отработав яичный сезон в одном филиале работники получали направление на «гусиное время» в другой.

На месте приказчики нанимали так называемых маклеров — агентов для поручений, через которых велась работа со сборщиками. Свое прозвание они получили по аналогии работы на бирже, которой для них служила улица. По словам А. Шишкина, маклера «на улице («бирже») «вольный» товар заподряжают для склада и наблюдают за тем, чтобы свои сборщики не сдавали товар в чужой склад»²¹⁰ (гарантированный -успех обеспечивал объезд селений с информированием населения об условиях сотрудничества). Польза маклеров заключалась в том, что они хорошо знали сборщиков, в т.ч. их имущественное положение, профессиональные и личные качества, но иногда «мутили чистую воду», т.е. пытались ловчить. Маклер приступал к сбору профессиональной информации в межсезонье, предлагая свои услуги фирмам.

В функции маклера входила покупка и продажа товара «имея в виду, — как писалось в договоре, — выгоду Баума»²¹¹ с ведением бухгалтерской документации. Маклер был задействован при сборе авансов со сборщиков, поэтому срок его контракта заканчивался одним из последних. Он получал задаток в начале каждого месяца, его услуги ценились на уровне браковщика и оплачивались в размере 10 коп. с ящика товара или 10 руб. за вагон. Заработок за сезон доходил до 200—300 руб., по его окончании он мог рассчитывать на чаевые до 20 руб.²¹² Вообще же чаевыми награждались не только работники, но и все, с кем приходилось иметь дело: фельдшеры, ветеринары, сельские старосты, урядники, матросы. Заметной была роль комиссионеров (агентов), т.е. лиц работавших на условиях вознаграждения с единицы товара. В конце XIX в. размер комиссионных составлял 0,8—1,5 руб, ; с ящика товара²¹³, в 1913 г. Баум предложил крестьянину Н. Е. Дмитриеву, торговавшему яйцами в Марпосаде и Чебоксарах, 2,2 руб.²¹⁴ Агент закупал товар по распоряжению приказчика доверительной фирмы, т.е. по назначенной цене. Услуги комиссионера были выгодны, т.к. он имел юридическую самостоятельность, собственную недвижимость, оборотные средства, рабочих и т.д. что позволяло фирме экономить на страховке помещений и товара, оформлении торговых документов, зарплате, аренде оборудования и др. Обычно фирма оплачивала транспортировку и укупорку товара, а также работу одного-двух рабочих (укладчиков). Случалось, что невольными комиссионерами становились служащие фирмы: в 1911 г. Баум распорядился открыть временный закупочный пункт в с. Можарово-Майдан, направив агентом помощника приказчика, который должен был представляться комиссионером и работать на склад в Лысково²¹⁵. В свою очередь многие комиссионеры поступали приказчиками в доверительные фирмы. Комиссионерство было развито в центрах яичной торговли, где агент /supимел возможность поработать на себя, сдавая часть товара на сторону как вольный сборщик.

Одним из агентов Зейферта, а позднее и Баума, являлся крестьянин с. Ковали А. К. Исаев, закупавший яйца в родном селе на сумму до 40 тыс. руб.²¹⁶ По условиям договора он предоставлял фирме 2-этажный дом под яичный склад и квартиру для приказчика, покупал товар до 15 декабря. Исаев доставлял товар в Урмары на свой счет, но пользовался упаковочными материалами фирмы (в обратную поездку теле: загружались пустыми ящиками). Положение Исаева напоминало статус помощника приказчика: он был обязан безотлучно находиться на складе для расчета со сборщиками и помощи в приемке товара. Любопытен пункт, обязывающий его, в целях обеспечения коммерческой тайны, «следить, чтобы посторонние люди во дворе не были и приемки не слышали». В качестве комиссионных Исаев получал по 30 коп.с ящика, поскольку закупал товар на деньги фирмы, приказчику которой предоставлял товарный и финансовый отчет «по первому требованию его во всякое время»²¹⁷.

Торговый риск для комиссионера в отличие от купца был невелик, т.к. закупочная цена объявлялась в начале сезона, что позволяло рассчитать прибыль. Так, в 1901 г. пользуясь положительной разницей между закупочной и местной ценой, комиссионеры Цивильского уезда охватили своей деятельностью смежные уезды, получив хороший доход (отдельные - до 10 тыс. руб.)²¹⁸.

Сборщиков яиц чуваши называли «самарта патенче еслет»²¹⁹ (работник по яичному делу). Как правило, ими становились крестьяне-торговцы, располагавшие оборотными средствами. Основная масса сборщиков выкупала торговое свидетельство (патент) 4-го разряда, дававшее право на разъездную торговлю. Разбогатевшие оформляли свидетельство 3-го или 2-го разрядов.

Сборщики делились на пеших, или «корзинщиков», собиравших яйца в ручные корзины, и конных, покупавших яйца «на воз». Мелкие сборщики обходили крестьянские подворья, скупая или выменивая яйца на красный товар. Они являлись основными клиентами вторых, работавших на базарах. Сборщик начинал заготовку яиц в начале марта, храня их в клети, где они не портились в течение одной-двух недель. По установлении дорог товар доставлялся на склад фирмы. Важно было поспеть в числе первых, поскольку со временем закупочная цена понижалась. Разница между ценой покупки и продажи (обычно 0,5—1 коп. за десяток) составляла барыш вольного сборщика. Его заработок был весьма солидным: в 1916 г. по Казанской губернии он составил 50—90 руб. в месяц для взрослого и 30—55 руб. для подростка²²⁰.

Вербовка сборщиков происходила на базаре. При этом оформлялся типовой договор, обязывавший крестьянина регулярно поставлять качественный товар в течение сезона, выдавался задаток (иногда он использовался для хозяйственных нужд или спекуляции). В партии товара допускалось до 4-5% не кондиции — боя (яйца битые, с насечкой ), красников и брака, при превышении норматива яйца покупались по цене розничной продажи²²¹, которая была почти в 2 раза ниже. За задержку в поставке товара налагался штраф. Нарушение договора со стороны сборщика влекло неустойку в размере 25% от суммы задатка²²². Каждый из филиалов имел двух-трех десятков сборщиков, среди которых мог выделяться главный для влияния на остальных, который получал больший задаток или премировался чаевыми²²³. Имелись отдельные «большие» сборщики, чей задаток превышал тысячу рублей²²⁴, за которыми фирмы вели настоящую охоту (крупные сборщики за одну ходку могли доставить 10—15 возов товара²²⁵). Предпочитая не рисковать и не увеличивать накладных расходов, Баум раздавал задатков до 5 тыс. руб. на пункт — в 1,5-2 раза меньше конкурентов. Сборщики раздавали часть денег в качестве аванса рядовым продавцам, формируя постоянную клиентуру. Торговля яйцами имела вид отхожего промысла. В Чувашском крае сборщиками работало немало крестьян из Тамбовской, Тверской, Новгородской, Нижегородской и др. губерний. В свою очередь чувашские крестьяне - «яичники» выезжали за пределы края.

По завершении сезона сборщики были обязаны без напоминания рассчитаться с фирмой товаром или деньгами на сумму аванса. Часто из-за отсутствия у крестьян наличности это происходило после продажи хлеба нового урожая. При плохой торговле задатки начинали удерживать заблаговременно, а с ненадежными сборщиками производили расчет ради минимизации потерь²²⁶. Иногда для окончательного расчета приказчик или маклер совершали объезд должников по домам, что Баум считал разорительным и рассматривал как крайнюю меру²²⁷.

Практика авансирования приводила к тому, что свободных сборщиков (т.е. закупающих товар на свои средства) не оставалось, что заставляло фирмы перекупать чужих. Баум советовал переманивать сборщиков за счет более высокой закупочной цены при угрозе остановки работы, но только в случае, когда товара было много, в противном случае отбива сборщиков во избежание конфликтов с конкурентами запрещалось²²⁸. Делясь опытом привлечения сборщиков, Баум писал: «Когда начнется закуп яиц, то цену давай[те] такую же, какая будет у конкурентов, но только всем задаточным сборщикам потихоньку давайте в виде как будто бы на чай по одному руб. за каждую тыс. шт. яиц и сборщиков всегда рассчитывайте по одиночке ... и говорите, что, если будет во: сложность, то будете всегда давать по столько [же] на чай лишь бы он привозил как можно больше товару»²²⁹. В неудачные годы вместо чаевых раздавались пустые обещания, инструктивном письме Баума читаем: «Сборщикам ... говорите, что дадите на чай по окончании дела, когда же кончите, то уезжайте скорее, ничего не давая, в крайности только разрешаю дать, и то только понемногу тем, которые очень будут кричать»²³⁰. Иногда, страхуясь от неудачи, приказчики угощали сборщиков на свой счет²³¹. Баум учитывал малейшие нюансы работы со сборщиками, например, в его складах имелись кумганы для ритуальных омовений мусульман²³².

Баум был противником угощения сборщиков чаем в качестве поощрения, что практиковалось многими фирмами, считая это пустой тратой денег. Более результативным он считал угощение водкой или премирование чаевыми в размере 15—20 коп. за воз²³³ (без доплаты сборщики могли хитрить, например, сдавать товар на сторону за более высокую цену через подставных лиц). О масштабах спаивания можно судить по жалобе одного из приказчиков: «Кем я здесь: то ли по яичному делу заведующий, то ли по винному складу?»²³⁴ Также в отчете яичного торговца-индивидуала среди расходных статей читаем: «вино сборщикам и рабочим — 59 руб. 67 коп.»²³⁵

Практическую работу выполняли рабочие: кучера, плотники, браковщики, резаки (забойщики птицы), вертаки (упаковщики) и др. Привилегированное положение занимали браковщики, чей труд требовал профессиональных навыков. Рабочие съезжались в яичные центры к началу сезона и предлагали свои услуги. В фирме вопросами найма ведала контора, направлявшая специалистов на участки по надобности. На протяжении сезона по мере сокращения работ происходило высвобождение рабочих. Общее их количество достигало нескольких десятков.

В фирме Баума царила жесткая дисциплина. Он требовал приказчиков контролировать рабочих, не полагаясь на сознательность. «Гоните их пораньше на работу, [чтобы] они отнюдь не ленились. Если их держать слабо, они очень медленно работают и ленятся», — поучал он²³⁶. При вредительстве со стороны обиженных рабочих, что иногда случалось, требовал увольнять без сожаления (вообще, все убытки по вине работника возмещались за счет виновного, а сам он подлежал увольнению). Союзником коммерсанту служила безработица: «Если из рабочих кто-нибудь недоволен, отправляй их домой, здесь ежедневно сотня их спросить работа», — писал он А. П. Шишкину²³⁷. Прознав о попустительстве приказчиков, на которых лежала «нравственная обязанность» следить за рабочими, ночных кутежах с игрой в карты и выпивкой, сопровождавшихся «ссорами, драками и вообще какими-то нечеловеческими нравами», Баум предостерегал о недопустимости подобного впредь, угрожая принять к виновным суровые меры²³⁸.

Дистанция между приказчиком и рабочими существовала не только на работе. Даже питались они отдельно. Приказчик обедал с хозяевами наемной квартиры, для личных нужд имел от фирмы маленький самовар. Для рабочих покупался большой самовар, набор посуды, нанималась кухарка²³⁹. Обычно рабочие столовались на свои средства, т.е. вскладчину покупали продукты, из которых стряпала кухарка. При «хозяйском содержании» проживание и пропитание оплачивалось работодателем в счет вычета из зарплаты. Что оно собой представляло, видно из письма Шишкина, работавшего конторщиком у Баума. Описывая свое житье в Урмарах, он писал: «Чай кирпичный, сахар сам должен купить, к чаю — фунт белого хлеба. Обед заключается в одном щи, которая совершенно для всех нехорошая. Ужин — яишница — отличная. Обед плохой потому, что щи постоянно не докипячены»²⁴⁰. Из того же письма узнаем, что он ночевал вместе с рабочими в конюшне.

Жалованье вперед не выдавалось, только на харчи. При расчете Баум по своему усмотрению мог прибавить некоторую сумму. Зарплата рабочего составляла от 75 коп. до 1 руб. в день, подростка — 40—45 коп.²⁴¹ При командировках выдавались деньги на проезд. Приказчик следил за тем, чтобы количество рабочих было оптимальным, в ином случае содержание лишних оплачивалось из его жалованья²⁴².

На месте нанимались поденщики: сторожа, уборщики, возчики и др. Возчик поставлял телеги по заявке приказчика. Доставка каждого пуда груза с пристани стоила 1,5 коп., доставка ящика яиц на пристань — 8 коп. Возчик возмещав ущерб, случившийся по его вине²⁴³. Штат конторы был небольшим и состоял из доверенного приказчика, бухгалтера мальчика-писаря, который получал 25—30 руб. в месяц²⁴⁴. Первый являлся правой рукой хозяина, проводил ревизий складов и прочее. Также и бухгалтер мог замещать хозяина. От писаря требовалось хорошее владение русским языком. Работники фирмы были обязаны точно исполнять поручения Баума, самостоятельность пресекалась. С важными распоряжениями знакомили под роспись²⁴⁵.

Успех руководства определяется знанием подчиненных. Баум собирал информацию через внутренних осведомителей и коллег. Конфиденциальность информации в первом случае гарантировалась: письма «стукачей» уничтожались без регистрации²⁴⁶. Плохо зная местные кадры, Баум практиковал систему поручительства при приеме на работу, при этом поручитель нес ответственность за протеже. Так, рабочего, давшего рекомендацию недобросовестному сборщику, не рассчитывали до тех пор, пока последний не возвратил долг²⁴⁷. Наоборот, ценным работникам оказывалось покровительство: «Если ты хорошо служишь, я таковой человек всегда увашаю и испольнаю твой пожеланию»²⁴⁸. В знак особого доверия хозяин мог взять приказчика за границу. В 1910 г. такой чести удостоился С. И. Баумов, о котором Баум сообщал: «Самсон уже начинает говорить по немецкий. Самсон я купил шляпа и его обстригали и ходит как немец»²⁴⁹. При наличии нескольких кандидатур предпочтение отдавалось известной Бауму — «я их не знаю, поэтому я не хочу их взять»²⁵⁰.

Купец во втором поколении П. А. Бурышкин, касаясь истории отношений иностранных коммерсантов с русскими людьми, писал: «Иностранцы смотрели на Россию, как на страну выгодную для них, преимущественно по ее невежеству, потому что русских можно было легко обманывать. Естественно, конечно, что и русские платили тою же монетой»²⁵¹. Справедливость этих слов подтверждается и на нашем примере. Баум имел репутацию коммерсанта, способного любого обвести вокруг пальца. В народе говорили, что взяв задаток трудно с ним расчитываться²⁵². «Я сам знаю, как Баум надувает чуваш, — писал А. Шишкин. — На базаре в Ковалях цену сделают 15 руб., а он сосчитывает по 14 руб. за тысячу [яиц]²⁵³. Не удивительно что немцу отвечали той же монетой. Случалось, что приказчики не возвращали кредиты, вкладывали деньги хозяина в собственный бизнес²⁵⁴, прибегали к заурядному обману. В бумагах Шишкина сохранился черновой список распроданного имущества склада в Чистополе, где начальной буквой чувашского «катартмалли» (указать) были отмечены исключительно негодные и старые вещи²⁵⁵, следовательно, выручка от продажи более ценных, не включенных в беловую опись, была присвоена. Известен и такой способ наживы, когда приказчик открывал банковский счет на свое имя и хранил на нем деньги хозяина, пользуясь процентами. Испытывая дефицит в порядочных работниках, Баум однажды в сердцах обронил: «Вот, нынче никому верить нельзя»²⁵⁶.

В ценовой политике Баум требовал от приказчиков стараться «как можно убавлять» или контролировать закупочную цену по договоренности с конкурентами, не допуская ее «гонки»²⁵⁷. В этом были заинтересованы все торговцы, поэтому практиковались совещания приказчиков. Накал страстей при этом бывал таков, что иногда консультации заканчивались судебными исками в защиту личной чести и достоинства²⁵⁸. Владельцы фирм вели себя не в пример достойно. Перед началом сезона 1913 г., характеризовавшегося падением цен за границей, в Казани на совещании «яичников» (проводились еженедельно с консультационными целями) было принято решение о регулировании закупочных цен. Во избежание финансовых потерь было договорено держаться согласованной «нормальной» (средней) цены, не перекупать вольных сборщиков, разрешать спорные вопросы переговорами. В случае выхода из соглашения подписант должен был проинформировать об этом остальных. Под документом поставили подписи казанские «тузы» яичного бизнеса: П. Д. и П. Т. Селивановы, М. Б. Терешин, И. А. Гольдштауб, Н. О. Осипов, Ф. И. Баум, Ш. Фаткуллин, доверенный В. И. Гильвана и др., а его текст был разослан приказчикам для сведения и руководства²⁵⁹. Сотрудничество с конкурентами не исключало подковерной борьбы: в 1911 г. Баум инициировал проверку недвижимости Гильвана в Урмарах, что повлекло для последнего увеличение ставки земского налога²⁶⁰ «Не бойся конкурентов, всегда исполняй мое приказание, тогда конкурентам будешь тоже хорошо мешать», — поучал Баум шишкина²⁶¹.

Закупочная цена корректировалась в базарный день и держалась неделю. Информация о ее изменении немедленно сообщалась в контору. Связь осуществлялась по почте и телеграфу, с 1912 г. использовался телефон. Чтобы скрыть от фискальных органов объемы торговли, применялся цифровой шифр, таблица которого имелась у каждого приказчика при переписке закупочная цена указывалась цифровым кодом. Заметив, что его хитрость вызвала подозрение на телеграфе, Баум разработал словесный шифр, где цену обозначало ключевое слово²⁶². Для надежности Баум рекомендовал пользоваться комбинированным, т.е. цифровым и словесным шифром. Между собой чувашские приказчики в аналогичных случаях часто использовали родной язык²⁶³.

Баум дорожил репутацией купца, понимая, что недобросовестность по отношению к покупателю способна «подорвать авторитет в торговом мире»²⁶⁴. Получив известие, что его товар из-за низкого качества был возвращен из Англии в Гамбург, он выговаривал виновному работнику: «Разве это приятно? Во-первых, убыток большой и страму»²⁶⁵. Впрочем, добросовестность была для него категорией, которую можно было точно просчитать. Так, он требовал уменьшать долю яиц низких сортов за счет их подмешивания к более высоким, называя первые «голым убытком». В ответ на жалобы приказчика по этому поводу разъяснял, что в ящиках с первым сортом яиц второго должно быть 30—40%²⁶⁶. Подмешивание использовалось не только для обмана покупателя, но и для уменьшения потерь при транспортировке: такие яйца укладывались по бокам и на дно ящика, поэтому высокосортный товар травмировался меньше. Со слов Баума известно, что этот опыт родился в Урмарах²⁶⁷. Другой формой жульничества была обработка упаковочной стружки формалином для дезинфекции. Баум инструктировал приказчиков в грамотном использовании химиката, чтобы не вызвать порчи яиц. По его приказанию ящики с такой стружкой помечались легко стираемой меткой для посвященных²⁶⁸.

Постоянной головной болью предпринимателей были налоги. Способов ухода от них было множество. Сравнение данных об оборотах по товарным книгам железнодорожных станций со сведениями, полученными от торговцев, показывает их занижение последними в разы, иногда — более чем в 10 раз! Поэтому журналы поверки торговых заведений, заполнявшиеся со слов торговцев малограмотными писарями или старостами, в этом отношении не заслуживают доверия. Случалось, что торговцы скупали яйца без оформления документов, работая на зарегистрированного компаньона. Из сомнительных приемов применялось частое переоформление предприятий на новых лиц, что позволяло выдавать их за вновь основанные, которые освобождались от налога на при. быль. Этим приемом в совершенстве владели, например чувашские торговцы Селивановы, которые переписывали склады на многочисленных родственников, составлявших семейный клан²⁶⁹.

Будучи универсальным, прием использовался также при регистрации комиссионеров. Сообщая о практике, получившей распространение на рубеже веков, цивильский податной инспектор писал: «Лица, скупавшие яйца в качестве комиссионеров в прошлом году, в настоящем году производят аналогичные операции в других местностях, тогда как доверительная фирма у прошлогодних и нынешних комиссионеров ... одна и та же»²⁷⁰ (по журналам поверки торговых предприятий видно, что часто, отработав приказчиком у комиссионера, на следующий год первый занимал его место, а второго фирма направляла приказчиком на новое место). В данном случае уловка позволяла уйти от налога на прибыль и сэкономить на основном (патентом), поскольку доверительная фирма была перворазрядной, а комиссионеры оформляли более дешевые свидетельства 2-го разряда.

К фальсификации прибегали и при уплате местных налогов. В Цивильском уезде земельный сбор с торгово-промышленных заведений исчислялся в размере 30% от годового дохода, который, в свою очередь, определялся в 5% от цены недвижимости²⁷¹. Понятно, что собственники недвижимости стремились занизить ее стоимость. Скажем, В. И. Гильван свои постройки в Урмарах оценивал в 5 тыс. руб., тогда как проверка 1911 г. дала цифру в 62950 руб., в соответствии с которой был пересчитан налог²⁷². Обладая связями, купец через Сенат добился понижения налога до прежнего уровня²⁷³, а позднее стоимость его недвижимости по земским документам ужалась до 2 тыс. руб.²⁷⁴ Также и недвижимость Зейферта, а позднее Баума в Урмарах, стоившая 8 тыс. руб., в земских отчета-фигурировала, соответственно, под цифрами 6 и 2 тыс. руб.²⁷⁵

В махинациях с налогами участвовали и заграничные хозяева Баума. В декабре 1911 г. разразился скандал, грозивший Бауму большими неприятностями: податному инспектору г. Риги стало известно, что торговлю за границей проводит не Волчанское АО, на которое были оформлены документы, а фирма «Бр. Зейферт», поэтому Казенная палата начала проверку документации АО, включая его приказчиков. В неприятной ситуации Зейферты попытались свалить вину на своих компаньонов (именно братьев за постоянное уклонение от налогов Баум считал виновниками скандала). Баум оказался между двух огней, т.к., имея доверенность от Волчанского АО, закупал товар также на деньги Зейфертов. Опасаясь штрафа за нелегальную торговлю, он приказал доверенному приказчику спрятать торговые документы, снять вывеску Волчанского АО, а на расспросы отвечать, что торговля ведется Баумом от своего лица²⁷⁶.

Проявляя предприимчивость, Баум не упускал побочного заработка: в 1910 г., прознав о росте цен на овес за границей, распорядился отправить из Урмар в Австрию партию зерна; в следующем году продал за границей лошадей²⁷⁷; зная из газет о хорошем урожае гречихи в окрестностях Чистополя, поручил приказчику собрать сведения о ценах и продавцах крупы, имея в виду задешево купить ее для откорма птицы²⁷⁸. Постоянный контакт с заграницей позволял оперативно реагировать на изменение конъюнктуры. Когда весной 1911 г. произошло затоваривание рынка, Баум распорядился снизить цены и объемы закупок²⁷⁹. Наоборот, в 1912 г. в связи со спросом на яйца пришлось перекупить несколько готовых вагонов с товаром, чтобы не упустить постоянных клиентов²⁸⁰. Удачливость не гарантировала от убытков. В 1913 г. в Гамбурге была уничтожена протухшая партия гусей и петухов из Шихран и Тетюшей. Ущерб составил 15 тыс. руб. и стал ударом для Баума²⁸¹.

Коммерсант умел считать деньги. Он запрещал приказчикам держать на руках крупную наличность для расчетов со сборщиками, требуя, чтобы деньги хранились в казначействе, т.е. находились в обороте²⁸². Товар и имущество обязательно страховались. При аренде складов указывал обращать внимание на пожарную безопасность, заявляя: «На хорошей железной крыше лежит наше существование»²⁸³. При выборе банка исходил из его надежности: когда в январе 1913 г. Распространились слухи о близком банкротстве Русско-Азиатского банка, спешил перевести свои деньги в Азовско-Донской²⁸⁴.

Многое в России было чуждо и непонятно для иностранца. Баум не мог умириться с пьянством, без сожаления увольняя работников замеченных в этом грехе. Давая урок бережливости, указывал приказчику реже ходить в кормушку и не чистить навоз в морозные дни ради экономии тепла²⁸⁵. Непривычно для нашего уха воспринимается указание наклеивать марку на письмо не до, а после взвешивания конверта на почте, т.к. при получении письма с недоплаченным весом с получателя взимался штраф — «ненужный лишний расход»²⁸⁶. Не полагаясь на отчеты, Баум практиковал объезд участков с инспекторской целью. Судя по сохранившимся чертежам, он сохранил профессиональные навыки инженера.

Непредсказуемость бизнеса в России ярко показали события 1905 — 1907 гг., когда предприниматели столкнулись с убытками от сбоев в работе железнодорожного транспорта и заурядным разбоем. Известно, что в 1905 г. в Цивильском уезде многие хлебные торговцы прекратили покупку хлеба «из опасения ограбления крестьянами»²⁸⁷. В 1906 г. под впечатлением о пережитом страхе Баум оформил разрешение на ношение оружия и приобрел пистолет Браунинг и револьвер системы Смита — Вессона²⁸⁸.

Мы не знаем, насколько искренен был Баум, говоря о сочувственном отношении к России. Один из его соотечественников, оказавшийся в чувашской глубинке в годы Первой мировой войны, кичась немецкой культурностью, заявлял, что «крестьяне здесь живут очень плохо, бедно и грязно. В Германии и собаки чище живут, чем у вас люди»²⁸⁹.

Общих отчетов по фирме не сохранилось. Отдельные наблюдения можно сделать по отчетам филиалов. В 1911 из с. Лысково было отправлено 18 вагонов яиц, из них 70% — крупного, 17% — мелкого товара, 13% — брака. Средняя закупочная цена составила 19 руб. 69 коп. за тыс. шт., продажная цена не кондиции — 10 руб. 43 коп. В обороте находилось 58658 руб. 03 коп. (Если принять эту цифру за среднюю, общий оборот фирмы (по 15-ти пунктам) мог составлять 900 тыс. руб., а с учетом заготовки птицы — до 1,5—2 млн. руб. Накладные расходы составили 3827 руб. 11 коп., в т.ч. зарплата — 1790 руб. 19 коп. (46,7%). В расчете на вагон накладные расходы выразились в сумме 223 руб. 35 коп.²⁹⁰, что было несколько выше, чем у комиссионеров (накладные расход А. П. Хренина в Ковалях в 1906 г. составили, в пересчете, 160 руб. на вагон²⁹¹).

Конец коммерческой деятельности Баума наступил неожиданно. В ночь на 17 июля 1914 г. на его яичном складе в Казани произошел пожар, при котором погибли рабочие. Одновременно загорелась квартира бухгалтера фирмы Г. П. Битьмаева. По факту гибели людей было возбуждено уголовное дело. Следователь и прокурор в факте пожара, который совпал с обострением международной обстановки и яичным кризисом, усмотрели умысел Баума экстренно прекратить коммерцию и выехать за границу, получив страховку за товар и имущество²⁹². В ходе следствия были допрошены яичные торговцы, которые обвинили немца в нелояльности к России. Со слов П. Д. Селиванова и Н. О. Осипова, он заявлял: «Какое дело России, что Австрия воюет с Сербией и чем тут виноват бедный народ, что их гонят на войну на австрийскую границу и что когда начнется война Австрии с Россией, то Россия проиграет и будет побеждена, т.к. в России нет флота, никто в России войны этой не желает и воевать никто не пойдет; что рабочие в России бастуют и что если и будет война, то Россия погибнет (уточнялось — от революции. — Ю.Г.) и согласится тогда на все условия мира, что ей будет предложено Германией»²⁹³.

В ночь на 26 июля Баум и его соотечественник, доверенный приказчик А. А. Кинаст были арестованы и заключены в губернскую тюрьму. При обысках было изъято много личных и деловых документов (торговые книги, семейная и хозяйственная переписка, фотографии, личные вещи и др.). Арест породил разные слухи, в т.ч. о шпионской деятельности Баума. Позже был произведен обыск на квартире Битьмаева, а сам он допрошен.

На допросах Баум отверг обвинения в шпионстве и недоброжелательном отношении к России и заявил о желании взять русское подданство после войны. Обвинения в свой адрес он объяснил происками конкурентов, заявив: «У меня есть много недоброжелателей по коммерческому делу, и многие яичники хотят намеренно мою торговлю пошатнуть»²⁹⁴. Действительно вряд ли подозрения властей имели под собой почву. По деловому письму Баума от 9 июля 1914 г., накануне ареста, он не помышлял о прекращении торговли, отдавал обычные хозяйственные распоряжения²⁹⁵. Как бы то ни было 18 октября 1914 г. по распоряжению министра МВД, как военнообязанный враждебного государства он был выслан под надзор в г. Елабугу Вятской губернии²⁹⁶. Известно, что в ссылке Баум строил планы о возобновлении торговли после войны, отдавал распоряжения через навещавших компаньонов²⁹⁷. По данным полиции, в феврале 1917 г. Баум находился в г. Мера той же губернии²⁹⁸.

След Баума проявился в годы нэпа. Известно, что в 1925 г. он написал «любезное письмо» бывшему приказчику, крестьянину д. Чубаево Цивильского уезда П. Егорову²⁹⁹. Сохранились черновики двух писем А. П. Шишкина к Бауму, датированные 1925 г., в которых он передавал приветствия и пожелания от имени бывших работников³⁰⁰. Адреса на черновиках нет, но по косвенным признакам можно думать, что Баум занимался яичной торговлей, возможно, служил в московской конторе одной из русско-австрийских торговых фирм. Дальнейшая его судьба не известна.

После ареста Баума его фирма закрылась. Бездействие предприятия в Урмарах отрицательно сказалось на состоянии птицеводства в округе. В апреле 1915 г., желая поддержать местную экономику и стабилизировать цены на мясо, земская управа поставила перед земским собранием вопрос о передаче холодильника и построек Баума земству. В ходе обсуждения выяснилось, что владельцем второго урмарского холодильника, находившегося в распоряжении В. Гильвана и также бездействовавшего в условиях яичного кризиса, являлся германский гражданин, гамбургский купец Рике, который в 1910 г. оформил договор аренды земли со Староурмарским сельским обществом на 12 лет³⁰¹, поэтому в постановлении собрания говорилось о необходимости передачи земству не одного, а двух холодильников «на наивозможно льготных условиях»³⁰². Управа возбудила соответствующее ходатайство перед губернатором, а 18 июня, будучи в служебной командировке в Петрограде, председатель управы А. Н. Абалымов побывал на приеме у министра МВД И. Б. Щербатова, получив заверения в поддержке и содействии³⁰³.

Действия земства встревожили Гильвана, который еще в 1913 г. преобразовал свою фирму в АО «В. Гильван». Весной 1915 г. он дважды приезжал в Урмары для переоформления договора аренды на землю: в первый раз получил отказ, а 1 мая заключил договор с крестьянами д. Ст. Урмары на следующие 12 лет уже на свое имя³⁰⁴. В июне, информируя МВД о новом повороте в деле, А. Н. Абалымов потребовал уличить Г ильвана в подлоге документов. Тогда же управа обратилась за содействием к депутату Госдумы от Казанской губернии И. В. Годневу (позднее — министр Временного правительства) и подключила прессу. Осенью 1915 г. вопрос о холодильниках вновь обсуждался на земском собрании, которое поддержало управу в ее тяжбе³⁰⁵.

Только в октябре 1916 г. пришел ответ от казанского губернатора, в котором сообщалось о выявившемся несоответствии между изложением дела управой и реальными обстоятельствами, а именно, что один из холодильников являлся собственностью гражданина России (Гильвана), в связи с чем реквизиции подлежал только холодильник Баума, что находилось в ведении военных властей. Губернатор запросил управу о ее планах при новых обстоятельствах, на что получил подтверждение прежних намерений. В ноябре 1916 г. земское собрание потребовало от управы выяснить условия реквизиции холодильника Баума и подготовить предложения о его использовании³⁰⁶.

5 февраля 1917 г., во исполнение приказа командующего войсками Казанского военного округа, казанский губернатор П. М. Боярский распорядился реквизировать предприятие Баума в Урмарах, передав его в безвозмездное пользование уездного земства, что было исполнено 8 февраля. Была составлена опись имущества (стоимость составила 4218 руб. 50 коп., в т.ч. недвижимости с учетом износа — 2470 руб.), а само оно передано члену управы П. И. Сырыкову под расписку³⁰⁷.

В феврале 1917 г. по заявке управы холодильник осмотрел инженер губернского земства М. А. Муравьев, выяснивший его непригодность для хранения мяса, на что рассчитывало земство. Муравьев подготовил рекомендации по использованию холодильника для хранения животного масла³⁰⁸. В марте 1917 г., ввиду непригодности холодильника для хранения мяса и отсутствия правовой ясности в вопросе пользования им, земское собрание решило сдать его в аренду, а вырученные средства хранить отдельным фондом³⁰⁹. Объявления о проведении закрытых торгов на аренду холодильника сроком на год были вывешены на станциях Урмары и Шихраны. Участникам торгов предлагалось в срок до 20 апреля подать в управу предложения о желательных условиях аренды и суммы платы в запечатанных конвертах (договор заключался с тем, чьи условия окажутся более выгодными³¹⁰).

Прямых указаний на победителя конкурса обнаружить не удалось, однако по косвенным можно думать, что им стал Староурмарский кооператив (общество потребителей), занимавшийся заготовкой продовольствия для армии. Уже в конце марта уполномоченный цивильского земства по заведованию агрономическим отделом, закупке мяса, скота и лошадей для армии (институт уполномоченных по отраслям сельского хозяйства был создан 18 марта 1917 г. временно — до организации уездной продуправы³¹¹) крестьянин д. Ст. Урмары, бывший депутат II Госдумы А. Ф. Федоров обратился к Абалымову с предложением передать холодильник кооперативу³¹², где сам являлся членом правления³¹³. Сохранился запрос Староурмарского кооператива в управу о возможности занятия склада Баума для закупки яиц для казны от 3 мая 1917 г.³¹⁴, т.е. после проведения торгов. О том, что холодильник в это время готовился к использованию именно для хранения яиц, говорят расчеты М. А .Муравьева, датированные 28 апреля³¹⁵. Нужно сказать, что первое время холодильник находился в ведении уполномоченного по агрономии, а 11 — 12 апреля заведование им было передано уездной продовольственной управе для хранения продуктов, закупаемых для армии³¹⁶, председателем которой являлся тот же А. Ф. Федоров. С февраля 1917 г. склады Баума по просьбе губернских властей сдавались представителям казны для военных нужд (хранения тары, сырья и продуктов)³¹⁷.

Ниша Баума на рынке недолго оставалась вакантной. В 1914 г. заготовку яиц в Ковалях по билету 1-го разряда возобновил П. Д. Селиванов³¹⁸. В 1916 г. в селе появилась другая пер).

Прямых указаний на победителя конкурса обнаружить не удалось, однако по косвенным можно думать, что им стал Староурмарский кооператив (общество потребителей), занимавшийся заготовкой продовольствия для армии. Уже в конце марта уполномоченный цивильского земства по заведованию агрономическим отделом, закупке мяса, скота и лошадей для армии (институт уполномоченных по отраслям сельского хозяйства был создан 18 марта 1917 г. временно воразрядная фирма, имевшая в записи волостного старшины название «Торговый дом Баранова и Сиферт и Ко»³¹⁹ Вероятно, в данном случае речь идет о возвращении на рынок братьев Зейферт в союзе с крупным петроградским купцом Барановым. Забегая вперед, скажем, что следующее возвращение Зейфертов состоялось в годы нэпа: в 1925—1928 гг действовало совместное АО по экспорту яиц и дичи Эгеэкспорт (от англ, egg — яйцо), сИностранцы смотрели на Россию, как на страну выгодную для них, преимущественно по ее невежеству, потому что русских можно было легко обманывать. Естественно, конечно, что и русские платили тою же монетойоучредителями которого являлись Наркомвнешторг и гамбургская фирма «Бр. Зейферт». АО имело 18 отделений на Украине и в России, в т.ч. там, где Зейферты имели склады до революции (например, в Елабуг6 и Чистополе), центральная контора находилась в Москве³²⁰.

В 1915 г. в Шихранах, а в 1916 и 1917 гг. соответственно в Ковалях и Урмарах открыло деятельность по закупке яиц и птицы перворазрядное АО Петроградских товарных складов, холодильников и элеваторов³²¹, имевшее отделение в Казани. В Урмарах в 1916—1918 гг. действовали еще два новичка статусом ниже: владелец паровой мельницы в Урмарах, крестьянин с. Аттиково Чебоксарского уезда Е.С. Байталов³²² и крестьянин д. Тугаево Цивильского А.Бикмухаметов, унаследовавший предприятие, существовавшее с 1913 г.³²³ Байталов с 1916 г. скупал яйца также в Ковалях, а в годы нэпа стал компаньоном казанского «яичника», крестьянина из д. Чешлама Н. О. Осипова. Что касается АО «В. Гильван», то его деятельность продолжалась вплоть до 1918 г. В том же году закупкой битой птицы в Урмарах занимались торговцы из д. Ст. Урмары братья Савин и Иван Васильевы, а в Шихранах — Н.Я.Абалымов³²⁴.

Октябрь 1917 г. привел к крутому повороту в истории предпринимательства. В марте 1918 г. в пос. Урмары была организована советская власть, а брошенное имущество коммерсантов перешло в распоряжение Цивильского уездного совнархоза³²⁵. В 1918 г. в поселке был открыт районный продовольственный комитет Казанского губпродкома с ссыпным пунктом. Райпродком «на революционных правах» занял бывшие помещения Гильвана (холодильник, 2 яичных склада с подвалами, 2-этажный жилой дом (под канцелярию), конюшню, баню, яичную сушилку и др.), а также зернохранилище Н. П. Курбатова. Кроме склада Курбатова, национализированного уземотделом, юридический статус остальных построек был неизвестен: в райпродкоме не имелось актов об их национализации, арендная плата не выплачивалась³²⁶. В 1919 г. в связи с недостатком в Урмарах складских помещений райпродком был переведен в Козловку и стал называться Козловским, а ссыпной пункт остался в Урмарах с подчинением райпродкому. Он служил для хранения сельхозпродуктов, в т.ч. яиц и битой птицы, заготовленных по продразверстке в обслуживаемом регионе³²⁷.

В октябре 1919 г. за постройки Гильвана и Баума, занятые ссыпным пунктом, цивильский совнархоз стал выплачивать Урмарскому поссовету арендную плату в 150 руб., за склад Баума (холодильник ?) — 200 руб.³²⁸ Обрели новых хозяев и другие постройки австрийского коммерсанта. В январе 1919 г. в бывшем доме Баума разместился Староарабосинский волисполком, переведенный из с. Арабоси. Известно, что в это время в нем размещались почтовая контора и телефон³²⁹. В том же году в бывшем птичнике Баума Урмарский кооператив Казанского потребсоюза организовал мыловаренное заведение³³⁰.

В январе 1921 г. ссыпной пункт был преобразован в Урмарскую заготконтору Чувашоблпродкома. В описи ее имущества значился 3-этажный (т.е. с чердачным помещением) холодильник Баума, имевший размеры 4x6 саженей³³¹. В ссыппункте, а затем заготконторе работали многие бывшие «яичники», в т.ч. приказчики Зейферта и Баума Я. И. Эверсков, А. И. Жолобов, А. П. Шишкин, бывшие рабочие П. Г. Картинов, Г. Ф. Федоров и др.³³² Известно, что в 1921 — 1922 гг. яичный склад, холодильник и другие хозяйственные постройки Баума использовались Урмарской базой Канашского бюро Компомгола ЧАО для хранения продуктов, поступавших от Американской администрации помощи (АРА). К весне 1923 г. надобность в них отпала, и они были переданы в распоряжение заготконторы³³³.

Без хозяйского догляда национализированное имущество расхищалось и разрушалось. Из газетной корреспонденции узнаем, что к январю 1923 г. крыша на курятнике Баума провалилась. В амбаре для откорма птицы, приспособленном для варки мыла, все оборудование (клетки, корытца для корма, лестницы и др.) пошло на дрова. В подвалах с деревянных чанов для известкования яиц были сняты железные обручи, отчего бортовые клепки и днища валялись, ожидая своей очереди в печку. Даже с колодца в баумовском дворе были похищены верхние венцы сруба, что превратило его в снаряженный капкан³³⁴.

В послереволюционные годы в Урмарах продолжалась заготовка яиц и битой птицы. Известно, что в 1917—1919 гг. здесь действовал яичный склад Всероссийского центрального союза потребительских обществ (Центросоюз)³³⁵, возможно, в лице Староурмарского кооператива. Оживление заготовки яиц произошло в годы нэпа, когда к ней обратились государственные предприятия и кооперация. В 1920-е гг. Урмары занимали лидерство в Чувашии по вывозу яиц, но его размеры более чем вдвое уступали дореволюционному уровню³³⁶. В 1924—1926 гг. на базе взятого в аренду бывшего склада Баума действовал Урмарский яичный склад Союза сельскохозяйственной, кредитной и кустарно-промысловой кооперации Волжско-Камского края (Селькредпромсоюз), занимавшегося экспортом яиц³³⁷. В 1924 г. здесь работал также склад Государственной торговой конторы по экспорту и импорту (Госторг). В1925 г. действовало еще 5 яичных складов: АО торговли хлебными и другими сельскохозяйственными продуктами (Хлебопродукт), Роспродукта, Урмарского общества потребителей «Океан», смешанного АО торговли «Руссот» и Чувашсоюза³³⁸. В 1926 г. Специальная контора по заготовке и экспорту яиц при Госторге РСФСР (Продэкспорт) открыла склад для откорма птицы, для чего были отремонтированы бывший холодильник и кормушка Гильвана (две зейфертовские к тому времени были сломаны)³³⁹. Известно, что Продэкспорт арендовал холодильнику Урмарского волисполкома и в следующем году. В 1927 г. в Урмарах заготовку яиц вели: Союз сельскохозяйственных кредитных и кустарно-промысловых кооперативов Чувашской АССР (Чувашпроизводсоюз), Западно-восточное европейское товарообменное АО (Востваг), Чувашсоюз³⁴⁰.

Существует ошибочное мнение, что холодильник Баума простоял до 1973 г., когда был разобран по ветхости (в 1980 г. на его месте было построено здание универмага). По воспоминаниям бывшей работницы Урмарского птицекомбината Г. Григорьевой³⁴¹, это был холодильник Гильвана, имевший большие размеры (вмещал до 20 вагонов яиц) и наземное Размещение погреба в центральной части³⁴². Холодильник Баума находился чуть выше гильвановского — через ул. Ленина, в районе посудохозяйственного магазина. Рядом с ним, на месте старой типографии (за современными ларьками у здания ЗАГСа), находился яичный склад с подвалом, где находилось 6 бетонных чанов для известкования и колодец (в 1950 г. Из-за поступления грунтовых вод был засыпан). Вероятно, холодильник Баума перестал существовать к 1926 г. - когда уже не числился среди действующих³⁴³.

Фирма Зейфертов—Баума являлась одним из крупных иностранных и отечественных предприятий по заготовке яиц и мяса птицы, игравших заметную роль в экономике Чувашского края в конце XIX — начале XX веков. Их коммерческая деятельность была связана со значительными инвестициями в местную экономику и созданием производственно-технической базы, в т.ч. крупных складов-ледников в пос. Урмары, что стимулировало рыночное развитие сельского хозяйства, способствовало формированию промышленного птицеводства. Европейскую школу организации и управления заготовительной деятельностью прошло несколько десятков местных крестьян, ставших квалифицированными специалистами. Положительный опыт и техническая база немецких предпринимателей были востребованы в советское время, прежде всего в годы нэпа. Ныне дореволюционные традиции продолжает Староурмарская птицефабрика, в последние годы осваивающая внешний рынок.


Читайте также: С.А. Рогатко. Птицеводство и птицепромышленность в России в XIX - начале XX в.

---

¹ История предпринимательства в России. Кн.2. Вторая половина XIX — начало XX века. М., 2000. С.110.
² Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН). Отд.Н. Ед. хр. 1035. Инв.№ 4189; Центральный государственный архив Чувашской Республики (ЦГА ЧР). Ф.2148. Оп. 1. Д.З.
³ Хёрлё ялав (Красное знамя, Урмарская райгазета), 1993. 26 июня, 3 июля.
⁴ Зайцев Я.Н. Лета и лица Урмарской землицы. Чебоксары, 1994 С.89—91.
⁵ Михайлова А.В. Из истории иностранного предпринимательства в Чувашии: торгово-закупочная фирма Ф.И.Баума // Вестник ЧГПИ им. И.Я.Яковлева, 2000. № 4. С.258-259.
⁶ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.1, 2.
⁷ Россия // Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона Т.ХХУИ-а. СПб., 1899. С.246, 247.
⁸ Там же. С.245.
⁹ Спасский Н.А. Очерки по родиноведению. Казанская губерния. 2-® изд., испр. и доп. Казань, 1912. С.364.
¹⁰ ЦГА ЧР. Ф.Р-764. Оп.1. Д.1. Л.З.
¹¹ Кузнецов И.Д. Очерки по истории чувашского крестьянства че боксары, 1969. 4.2. С.368.
¹² Спасский Н.А. Указ. соч. С.364.
¹³ Сельскохозяйственный обзор Казанской губернии за 1914 год, Казань, 1915. С.147.
¹⁴ Спасский Н.А. Указ. соч. С.363; Архипов В. Яичный рынок Чуваше Республики // Чувашское хозяйство. Периодический орган Госплз ЧАССР. Чебоксары, 1927. № 1-2. С.80. '
¹⁵ Кузнецов И.Д. Крестьянство Чувашии в период капитализма // ЧНИИ. Вып. XXIV. Чебоксары, 1963. С.142.
¹⁶ Никольский Н.В. Краткий курс этнографии чуваш. Чебоксары 1928. Вып.1. С.59.
¹⁷ Кузнецов И.Д. Кузьмин В.Л. Сергеев Т.С. Практикум по истории Чувашской АССР: Уч. пособие / Чуваш, ун-т. Чебоксары 1980 С 59
¹⁸ ЦГА ЧР. Ф.14. Оп.1. Д.2203. Л.22.
¹⁹ Магницкий В.К. Заготовка яиц на Козловской пристани Чебоксарского уезда // Волжско-Камское слово, 1882. № 71.
²⁰ Обзор сельскохозяйственных мероприятий земств Казанской губернии за 1912—13 год. Казань, 1915. Вып. IV. С.182.
²¹ НА ЧГИГН. Отд.М. Ед. хр. 25. Л.2 об.
²² Кузнецов И.Д. Крестьянство Чувашии в период капитализма С 142
²³ Там же.
²⁴ Там же. С.142, 145.
²⁵ Никольский Н.В. Указ. соч. С.60.
²⁶ Кузнецов И.Д. Крестьянство Чувашии в период капитализма С 144
²⁷ ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.128. Л.96 об.
²⁸ Там же. Д.402. Л.6 об.
²⁹ Там же. Д.402. Л.204; д.445. Л. 184 об.
³⁰ НА ЧГИГН. Отд.Н. Ед. хр. 11. Л.52.
³¹ Сбоев В. Записки о чувашах // ЛИК Чувашии, 1995. № 2. С 167
³² Волжско-Камское слово, 1882. №71.
³³ Цит. по: Кузнецов И.Д. Крестьянство Чувашии... С. 144.
³⁴ Кузнецов Очерки по истории чувашского крестьянства. 4.2.
³⁵ Неволин П.И. Чебоксары // Энциклопедический словарь Ф.А Брокгауза и И.А.Ефрона. СПб., 1903. Т. XXXVIII. С.451.
³⁶ ЦГА ЧР. ф.149. Оп.1. Д.402. Л.203.
³⁷ Там же. Ф.122. Оп.4. Д.263. Л.5.
³⁸ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.408. Л. 154.
³⁹ Там же ф.150. Оп.1. Д.291. Л. 105 об. - 106.
⁴⁰ Федоров Н.Ф.
⁴¹ ЦГАЧР. ф.149. Оп.1. Д.26. Л.7 об. - 8.
⁴² Там же Д.108 л.15 об-16; Д-124. Л.10 об. - 11; д.140. Л.21 об.
⁴³ Там же Д.109- Л-55 0б-56: Д.124 Л.40 об. - 41: Д-140. Л.22 об.
⁴⁴ Там же Д.123 Л. 55 Об.66
⁴⁵ Там же Д.308 Л.51-Об.52
⁴⁶ Там же Д.44. Л.27 об.; ф.360. ОгТ,2. Д.26. Л.5 об., 46
⁴⁷ Там же Д.149. Оп.1. Д.68. Л.220 об. - 222
⁴⁸ Там же Д.124. Л. 196 об. - 197.
⁴⁹ Там же Д.59. Л.25 об. - 26.
⁵⁰ Там же Д.67. Л.73 об. - 76; д.123. Л.52.
⁵¹ Там же Д.112 Л.78; Д-140. Л.436 об. - 437.
⁵² Там же Д.140. Л. 436; д.308. Л.18 об. - 19 и др.
⁵³ Там же Д.140 Л.435 об- 436: Д-308- л-18 об.
⁵⁴ Там же. Д.246. Л.446 об.
⁵⁵ Там же. ф.327. Оп.1. Д.521. Л.7 об.
⁵⁶ Там же.ф.149. Оп.1. Д.124. Л.7 об. - 8
⁵⁷ Там же. Д.160. Л.498 об. — 499 и др.
⁵⁸ Там же. Д. 123. Л.169 об. - 170; д.319. Л.297 об. - 298.
⁵⁹ Там же. Д.354. Л.333 об. — 334 и др.
⁶⁰ Там же. Д.124. Л.188 об. - 189; д.158. Л.198 об. - 199.
⁶¹ Там же. Д.158. Л.213 об. - 214; д.203. Л.143 об. - 144; д.213. Л.Зд - 40, Л.208 об. - 209; д.180. Л.228 об. и др.
⁶² Там же. Ф.149. Оп.1. Д.308. Л.37 об. — 38 и др.
⁶³ Там же. Д.385. Л.350 об. — 351, 359 об. — 362 и др.
⁶⁴ Там же. Д.462. Л.48 об. — 49 и др.
⁶⁵ Там же. Д.337. Л.73 об. - 74, 61 об. - 62; д.385. Л.242 об. - 243.
⁶⁶ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.308. Л.193 об. — 194. Д.418 (не нум.).
⁶⁷ Там же. Ф.122. Оп.4. Д.326. Л.З; ф.14. Оп.1. Д.2032. Л.31.
⁶⁸ Кузнецов И.Д. Крестьянство Чувашии... С.144.
⁶⁹ ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.402. Л.6 об., 204.
⁷⁰ Там же. Д.201. Л.7 об.
⁷¹ Подсчитано по: Д.289. Л.431 об.
⁷² Там же. Д.201. Л.7.
⁷³ Там же. Д.141. Л.65.
⁷⁴ Там же. Д.408. Л. 144.
⁷⁵ Там же. Д.398 (не нум.).
⁷⁶ Там же. Д.408. Л.144.
⁷⁷ Там же. Л.64
⁷⁸ Сельскохозяйственный обзор Казанской губернии за 1914 год. Казань, 1915. С.147.
⁷⁹ ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.408. Л.85.
⁸⁰ Там же. Л.148.
⁸¹ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.6. Л.4 об.
⁸² Там же. Ф. 149. Оп.1. Д.408. Л. 144.
⁸³ Там же. Ф.Р-764. Оп.1. Д.2. Л.10.
⁸⁴ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.196. Л.63 об.
⁸⁵ НА ЧГИГН. Отд.1. Ед. хр. 144. С.51.
⁸⁶ Подсчитано по: ЦГА ЧР. Ф. 149. Оп. 1. Д. 180. Л. 128 об. - 273; Д. 187 Л.4-84.
⁸⁷ Подсчитано по: Там же. Ф.149. Оп.1. Д.213. Л.1—354.
⁸⁸ Подсчитано по: Там же. Ф.151. Оп.З. Д.54.
⁸⁹ Никольский Н.В. Указ. соч. С. 116.
⁹⁰ ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.289. Л.5.
⁹¹ Там же. Д.426. Л.16, 18, 20 об.
⁹² Там же. Д.444. Л.7 об.; д.425. Л. 178 об.
⁹³ Там же. Д.59. Л.25 об. - 26; д.55. Л.89 об. - 90.
⁹⁴ Там же. Д.55. Л.89 об. - 90.
⁹⁵ Там же. Д.59. Л.25 об. - 26.
⁹⁶ Там же. Д.31. Л.20 об. — 21. .
⁹⁷ Там же. Д.72. Л.54 об.; д. 112. Л.26, 87 об., 101; д. 123. Л.9 об. -
⁹⁸ Там же. Д.203. Л.419 об. - 420; д.227. Л.446 об. - 447.
⁹⁹ Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф.З. Д. 13260. Л. 11 об. - 12. -
¹⁰⁰ ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.109. Л.2 об. - 3; д.124. Л. 187 об. д.95. Л.73 об.
¹⁰¹ Там же. Д.123. Л.46 об.
¹⁰² Там же. Д. 181. Л.346, 374.
¹⁰³ Там же. Д.93. Л.14 об. — 16.
¹⁰⁴ Там же. Д.124. Л.510 об. — 513.
¹⁰⁵ Там же. Д.123. Л.68 об.
¹⁰⁶ Там же. Л.46, 46 об.
¹⁰⁷ Там же. Д.124. Л.510 об. - 511; д.201. Л.111 об.
¹⁰⁸ Там же. Ф.151. Оп.З. Д.51. Л.43 об. - 44.
¹⁰⁹ Там же. Ф.352. Оп.1. Д.521. Л.23 об. - 24, 29 об. - 30.
¹¹⁰ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.336. Л.287 об. - 288.
¹¹¹ Постановления Цивильских уездных земских собраний за 1915 год Чрезвычайного заседания 22 апреля и 51 Очередного 22, 23 и 24 сентября. Цивильск, 1916. С.446.
¹¹² ЦГА ЧР. Ф.149. Оп.1. Д.336. Л.288 об. - 289; д.385. Л.412 об. - 414.
¹¹³ Там же. Ф.14. Оп.1. Д.1911 (не нум.); д.2041. Л.273 об.; ф.149. Оп.1. Д 410. Л.310 об. - 311.
¹¹⁴ Там же. Ф.14. Оп.1. Д.385. Л.411 об. - 412; д. 1717. Л.204 об. - 205.
¹¹⁵ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.4. Л.14 об.
¹¹⁶ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.410. Л.311 об. - 312.
¹¹⁷ Там же. Д.284. Л.423.
¹¹⁸ Там же. Д.402. Л.205, 206; д.418. Л.41-42 об.
¹¹⁹ Там же. Ф.Р-460. Оп.1. Д.5. Л.20.
¹²⁰ Архипов В. Указ. соч. С.84.
¹²¹ ЦГА ЧР. Ф.352. Оп.1. Д.521. Л.29 об. - 30.
¹²² Там же. Ф.149. Оп.1. Д.140. Л.486 об. - 487.
¹²³ Там же. Ф.Р-349. Оп. 1. Д.81. Л.231.
¹²⁴ Там же. Ф.14. Оп.1. Д.2216. Л.7-8.
¹²⁵ Там же. Д.1570. Л.130.
¹²⁶ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.408. Л.144 об.
¹²⁷ Там же. Ф.14. Оп.1. Д.2216. Л.29-35.
¹²⁸ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.2. Л.26.; д.З. Л.58 об.
¹²⁹ Постановления 51 -го очередного Казанского губернского земского собрания 7-22 декабря 1915 г. Казань, 1916. С.274.
¹³⁰ ЦГА ЧР. ф.149. Оп.1. Д.462. Л.48 об. - 49.
¹³¹ Там же. Ф.Р-349. Оп.1. Д.81. Л.97.
¹³² Там же. ф.149. Оп.1. Д.203. Л.453 об.; д.123. Л.46 об., 71.
¹³³ Там же. Д.140. Л.487; д.227. Л.2 об.
¹³⁴ Там же. ф.352. Оп.1. Д.630. Л.27 об. - 30.
¹³⁵ Там же. ф.149. Оп.1. Д.208. Л.77, 77 об.
¹³⁶ Там же. Д.141. Л.65.
¹³⁷ Цит. по: Боханов А.Н. Крупная буржуазия России. Конец XIX в. — Г1Э8М- 1992. С.93.
¹³⁸ ЦГА ЧР- ф-149- Оп.1. Д.160. Л.540 об.; д.227. Л.2 об.; Д.304. Л.287 об.
¹³⁹ Там же. Ф.488. Оп.2. Д. 1. Л.76.
¹⁴⁰ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.279. Л.89 об. - 90; д.288. Л. 130 об. - 131.
¹⁴¹ Там же Д-304. Л.287 об.
¹⁴² Там же ф-483- Оп.1. Д.5. Л. 12.
¹⁴³ Там же. ф.149. Оп.1. Д.308. Л.20 об. - 21.
¹⁴⁴ Там же. ф.488. Оп.1. Д.5. Л.62-62 об.
¹⁴⁵ НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.12—12 об., 24 (вторая пагинация).
¹⁴⁶ ЦГА ЧР. Ф.352. Оп.1. Д.521. Л.З об. - 4.
¹⁴⁷ Там же. Д.590. Л.19 об. - 20.
¹⁴⁸ Там же. Ф.360. Оп.2. Д.98. Л.12; ф.488. Оп.1. Д.З. Л.53 об.
¹⁴⁹ НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.12 об., 60, 61.
¹⁵⁰ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.2. Д.З. Л.75.
¹⁵¹ НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.7 (вторая пагинация).
¹⁵² ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.1. Д.З. Л.74.
¹⁵³ Там же. Д.5. Л.98.
¹⁵⁴ Там же. Л.80 об., 91.
¹⁵⁵ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.6. Л.12 об.; оп.2. Д.З. Л.89 об.
¹⁵⁶ Там же.Оп.1. Д.5. Л.98.
¹⁵⁷ Там же. Д.З. Л.54.
¹⁵⁸ Там же. Д.6. Л.12 об.; НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.15.
¹⁵⁹ ЦГА ЧР. Ф. 150. Оп.1. Д.356. Л. 108 об. - 109.
¹⁶⁰ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.5. Л.86 об.
¹⁶¹ Там же. Д.З. Л.54 об.
¹⁶² Там же. Д.5. Л.92.
¹⁶³ НАРТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.12.
¹⁶⁴ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.2. Д.З. Л.89, 89 об.
¹⁶⁵ Там же. Ф.352. Оп.1. Д.630. Л.23 об. - 24, 29 об. - 30; ф.488. Оп. 1 Д.4. Л.20.
¹⁶⁶ Там же. Ф.352. Оп.1. Д.644. Л.94, 96; ф.122. Оп.4. Д.326. Л. 119. ,
¹⁶⁷ Там же. Ф.488. Оп. 1. Д.2. Л.25, 27.
¹⁶⁸ Там же. Д.5. Л.8 об.
¹⁶⁹ Там же. Ф.488. Оп.2. Д.27. Л.54 об.
¹⁷⁰ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.123. Л.52 об.
¹⁷¹ Зайцев Я.Н. Указ. соч. С.50.
¹⁷² ЦГА ЧР. Ф.488. Оп. 1. Д.5 Л.60.
¹⁷³ Там же. Л. 18.
¹⁷⁴ Там же. Д.З. Л.6 об.
¹⁷⁵ Там же. Д.5. Л.25.
¹⁷⁶ Там же. Л.60.
¹⁷⁷ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.123. Л.53.
¹⁷⁸ Там же. Л.46.
¹⁷⁹ Там же. Л.35.
¹⁸⁰ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.З. Л.51.
¹⁸¹ Там же. Д.5. Л.27-30.
¹⁸² Там же. Ф.Р-460. Оп.1. Д.5. Л.20; Ф.Р-349. Оп.1. Д.81. Л.98 об
¹⁸³ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.5. Л.36 об.
¹⁸⁴ Там же. Л.35, 40.
¹⁸⁵ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.178. Л.7 об.
¹⁸⁶ Там же. Ф.488. Оп. 1. Д.5. Л.38.
¹⁸⁷ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.201. Л.6.
¹⁸⁸ Там же. 4
¹⁸⁹ Там же. Ф.Р-460. Оп.1. Д.1. Л.З.
¹⁹⁰ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.1. Л.14.
¹⁹¹ Там же. Д.5. Л.46.
¹⁹² Там же. Л.46, 46 об.
¹⁹³ Там же. Л.48, 51; Д.4. Л.62-64.
¹⁹⁴ Там же. Ф.488. Оп.2. Д.10. Л.58.
¹⁹⁵ Там же. Д.З. Л.79 об.
¹⁹⁶ Там же. Ф.360. Оп.2. Д.44. Л.104 об.
¹⁹⁷ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.181. Л.346 об.; д.228. Л.231 об. - 232; п 203. Л.419 об. - 420.
¹⁹⁸ Там же. Д.213. Л.238 об. - 239; д.187. Л.27 об. - 28.
¹⁹⁹ Прокопьев Н. Первый холодильник // Хёрлб ялав, 1993. 26 июня. (На чуваш, яз.)
²⁰⁰ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.2. Д.2. Л. 15.
²⁰¹ Там же. Оп.1. Д.2. Л.47 об.
²⁰² Там же. Ф.122. Оп.4. Д.352. Л.215 об.
²⁰³ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.95. Л.70 об.
²⁰⁴ Там же. Ф.488. Оп.2. Д.15. Л.64 - 64 об.
²⁰⁵ Там же. Д.6. Л.229 об. - 233.
²⁰⁶ Там же. Оп.1. Д.7. Л.61.
²⁰⁷ НА ЧГИГН. Отд.1У. Ед. хр. 25. Л.11, 12.
²⁰⁸ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.1. Д.5. Л.86 об.
²⁰⁹ Там же. Л.86.
²¹⁰ Там же. Оп.2. Д.10. Л.48 об.
²¹¹ Там же. Оп.1. Д.З. Л.63.
²¹² Там же. Л.64—64 об.
²¹³ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.123. Л.10.
²¹⁴ Там же. Д.5. Л.82.
²¹⁵ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.З. Л.13.
²¹⁶ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.308. Л.65 об. - 66.
²¹⁷ Там же. Д.337. Л.38-38 об.
²¹⁸ Там же. Д.181. Л.5.
²¹⁹ НА ЧГИГН. Отд.Н. Ед. хр. 1035. Л.19.
²²⁰ Сельскохозяйственный обзор Казанской губернии за 1916 год. Казань, 1919. С.204.
²²¹ ЦГА ЧР. ф.488. Оп.1. Д.4. Л.42.
²²² Там же. Д.2. Л.59.
²²³ Там же. Д.6. Л.15 об.
²²⁴ Там же. Д.5. Л.98.
²²⁵ Там же. Оп.2. Д.10. Л.71.
²²⁶ Там же. Оп.1. Д.6. Л.21.
²²⁷ Там же Д-3. Л.71.
²²⁸ Там же Л-11-
²²⁹ Там же. Д.4. Л.80-80 об.
²³⁰ Там же. Л.38.
²³¹ Там же. Д. 1. л.18 об.
²³² Там же Д-5. Л.54.
²³³ Там же. Д.З. Л.7
²³⁴ Там же. Д.4. л.24 об. гэз
²³⁵ Там же. ф.149. Оп.1. Д.284. Л.439. '
²³⁶ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.З. Л.25. гз
²³⁷ Там же. Л. 14 об
²³⁸ Там же. Д.5. Л.37
²³⁹ Там же. Д.З. Л.7, 10.
²⁴⁰ Там же. Оп.2. Д.З. Л.79.
²⁴¹ Там же. Оп.1. Д.5. Л.31; Д.З. Л.49
²⁴² Там же. Д.4. Л.60.
²⁴³ Там же. Д.5. Л.99- -99 об.
²⁴⁴ Там же. Л.91 об.
²⁴⁵ Там же. Л.18 об.
²⁴⁶ Там же. Л.91.
²⁴⁷ Там же. Л.38.
²⁴⁸ Там же. Д.З. Л.8.
²⁴⁹ Там же. Д.2. Л.24.
²⁵⁰ Там же. Оп.2. Д.З. Л.75.
²⁵¹ Бурышкин П.А. Москва купеческая. М., 1991. С.49.
²⁵² ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.2. Д.З. Л.1.
²⁵³ Там же. Л.2.
²⁵⁴ Там же. Оп.1. Д.6. Л. 1, 1 об.
²⁵⁵ Там же. Л.39.
²⁵⁶ Там же. Л.1 об.
²⁵⁷ Там же. Д.З. Л.30 об.
²⁵⁸ Там же. Д.4. Л.1, 2.
²⁵⁹ Там же. Д.5. Л.4.
²⁶⁰ Там же. Ф. 14. Оп.1. Д.1607. Л.223, 223 об., 225.
²⁶¹ Там же. Ф.488. Оп.1. Д.З. Л.10.
²⁶² Там же. Д.4. Л.64.
²⁶³ Там же. Д.5. Л.101 и др.
²⁶⁴ Там же. Л.46.
²⁶⁵ Там же. Д.З. Л.37 об.
²⁶⁶ Там же. Д.4. Л.48.
²⁶⁷ Там же. Л.65.
²⁶⁸ Там же. Л.66, 66 об.
²⁶⁹ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.201. Л.125-125 об.
²⁷⁰ Там же. Д.181. Л.345.
²⁷¹ Там же. Ф.14. Оп.1. Д.1607. Л.261 об., 262.
²⁷² Там же. Л.213 об., 225.
²⁷³ Там же. Д.1717. Л.193 об.
²⁷⁴ Там же. Д.1915. Л.108 об.
²⁷⁵ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.279. Л. 15 об.; ф.14. Оп.1. Д.1607. Л.214 об
²⁷⁶ Там же. Ф.488. Оп. 1. Д.З. Л.53, 53 об.
²⁷⁷ Там же. Д.2. Л.23 об., 27.
²⁷⁸ Там же. Д.4. Л.40.
²⁷⁹ Там же. Д.З. Л.11.
²⁸⁰ Там же. Д.4. Л.46.
²⁸¹ Там же. Д.6. Л.1, 12.
²⁸² Там же. Л.79.
²⁸³ Там же. Д.З. Л.1 об. ~
²⁸⁴ Там же. Д.5. Л.79.
²⁸⁵ Там же. Л.40.
²⁸⁶ Там же. Д.4. Л.43.
²⁸⁷ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.289. Л.4 об.
²⁸⁸ НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.21.
²⁸⁹ ЦГА ЧР. Ф.122. Оп.4. Д.352. Л.313.
²⁹⁰ Там же. Ф.488. Оп. 1. Д.2. Л.85—88.
²⁹¹ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.284. Л.422.
²⁹² НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.12.
²⁹³ Там же. Л.22—23, 38.
²⁹⁴ Там же. Л. 12.
²⁹⁵ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.1. Д.6. Л.29 об.
²⁹⁶ НА РТ. Ф.199. Оп.1. Д.979. Л.69.
²⁹⁷ ЦГА ЧР. Ф.488. Оп.1. Д.6. Л.33, 38.
²⁹⁸ Там же. Ф.122. Оп.4. Д.500. Л.3—3 об.
²⁹⁹ Там же. Ф.488. Оп.2. Д.10. Л.21.
³⁰⁰ Там же. Д.12. Л.45; Д.13. Л.142.
³⁰¹ Постановления Цивильских уездных собраний за 1915-й год... С.442; ЦГА ЧР. Ф.14. Оп.1. Д.1993. Л.24.
³⁰² ЦГА ЧР. Ф.14. Оп.1. Д.2216. Л.41 об.
³⁰³ Там же. Д.1993. Л.22, 23.
³⁰⁴ Там же. Л.24; Постановления Цивильских... С.445.
³⁰⁵ ЦГА ЧР. Ф.14. Оп.1. Д.1993. Л.23; Постановления Цивильских... С.445, 447.
³⁰⁶ ЦГА ЧР. Ф.14. Оп.1. Д.1760. Л.2 об., 52.
³⁰⁷ Там же. Д.2216. Л.4, 7,9.
³⁰⁸ Там же. Л.36.
³⁰⁹ Там же. Д.2215. Л.З об.
³¹⁰ Там же. Д.2216. Л.21, 22.
³¹¹ Там же. Д.2215. Л.З.
³¹² Там же. Д.2216. Л.20.
³¹³ Там же. Ф.149. Оп.1. Д.477. Л.161 об. - 162.
³¹⁴ Там же. Д.2216. Л.28.
³¹⁵ Там же. Л.37, 40.
³¹⁶ Там же. Л.23, 26.
³¹⁷ Там же. Л. 18, 43 об.
³¹⁸ Там же. Д.443. Л.532 об. - 533.
³¹⁹ Там же. Д.464. Л.166 об. - 167.
³²⁰ Там же. Ф.488. Оп.2. Д.25. Л.52; ф.488. Оп.2. Д.18. Л.103.
³²¹ там же. ф.149. Оп.1. Д.462. Л.49; д.464. Л.168 об.; д.572. Л.5.
³²² Там же. Д.477. Л. 159 об. - 160.
³²³ Там же. Д.444 (не нум.); ф.14. Оп.1. Д.2041. Л.275 об.
³²⁴ Там же. Ф.Р-157. Оп.1. Д.1004. Л.55 об.
³²⁵ Там же. Ф.2148. Оп.1. Д.З. Л.45.
³²⁶ Там же. Ф.Р-349. Оп. 1. Д.81. Л.98 об.
³²⁷ Там же. Ф-488. Ол.2. Д.6. Л. 196.
³²⁸ Там же ф 2148. Оп.1. Д.З. Л.56.
³²⁹ Там же. Ф.Р-791. Оп.2. Д.4. Л.8.
³³⁰ Там же. Д.7. Л. 17 об.
³³¹ Тамам же. Ф.Р-349. Оп. 1. Д.44. Л.34.
³³² Там же- Д.89. Л. 1; д.28. Л.13., 168, 208 об.
³³³ Там же. Д.81. Л.222, 224.
³³⁴ Там же. ф.488. Оп.2. Д.6. Л.175, 175 об,
³³⁵ Там же. Д. 17. Л.2.
³³⁶ Там же. Ф.Р-460. Оп.1. Д.5. Л.20 об.; Архипов В. Указ. соч. С.84
³³⁷ ЦГА ЧР. Ф.Р-764. Оп.1. Д.2. Л.2.
³³⁸ Там же. Ф.488. Оп.2. Д.10. Л.29 об., 51.
³³⁹ Там же. Д.24. Л. 167 об.
³⁴⁰ Там же. Ф.Р-460. Оп. 1. Д.2. Л.2.
³⁴¹ Из беседы автора с Ольгой Григорьевной Григорьевой (1923 г.р.) в пос. Урмары 3.05.2001 года. Личный архив автора.
³⁴² ЦГА ЧР. Ф.Р-349. Оп.1. Д.81. Л.100, 101.
³⁴³ Архипов В. Указ. соч. С.82.322

Просмотров: 12389

Источник: Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе. Чебоксары: Чувашский государственный университет, 2002. С.41-96

statehistory.ru в ЖЖ: