Об экономической структуре поместья и вотчины начала XVII в. (опыт количественного анализа)

Статья впервые опубликована в сборнике "Россия на путях централизации" (М.: Наука, 1982. С. 125-146).

---

Настоящая работа является опытом применения количественных методов в изучении таких массовых источников, как писцовые книги, имеющие черты, свойственные земельным, кадастровым описаниям. Эти источники используются советскими учеными при исследовании социально-экономической истории. Однако для важнейших аспектов аграрной истории из писцовых книг до сих пор извлекается лишь минимум информации. Причиной тому — методика обработки материала, когда источник, как правило, подвергается либо детальному логико-содержательному анализу, дающему массу подробностей идеографического характера, либо статистической обработке, выражающейся главным образом процедурой суммирования однородных данных как в целом, так и дифференцированно по тем или иным группам. При таком подходе к источнику часто остаются невыявленными глубинные механизмы целого ряда явлений. А это, в свою очередь, обуславливает то, что и микро- и макроанализ применительно к данному типу массовых источников могут уловить далеко не все необходимые характеристики изучаемых процессов.

При традиционном подходе к источнику практически невозможно ответить на такие вопросы:какова тенденция развития господской запашки, есть ли признаки ее стабилизации, чем она вызвана, каковы источники роста господской запашки, насколько развитие господского сектора стесняет крестьянский сектор феодального хозяйства, насколько реально воздействует экономическое разорение на крестьянское хозяйство и на всю структуру феодального хозяйства и т. д.?

Преодолеть эти трудности в значительной мере помогает системный подход к массовым источникам, реализованный в применении математических методов исследования. При таком подходе массив данных, содержащихся в источнике, в нашем случае в писцовой книге, изучается как единое целое, единая система. Тем самым в центре внимания оказываются наиболее общие тенденции хозяйственного развития того или иного региона. Подобный метод позволяет нивелировать отдельные неточности писцовых книг в измерении отдельных угодий, определении населенности поместий и вотчин и т. д. Вместе с тем при таком методическом подходе открывается возможность раскрытия глубинных механизмов тех или иных процессов. Именно такой эффект мы вправе ожидать от применения в исследовании данных писцовых книг корреляционного анализа.

В данной статье отражены некоторые итоги применения двух i разновидностей корреляционного анализа: так называемой парной корреляции (r), обнаруживающей степень тесноты взаимосвязи двух признаков линейного характера, и корреляционного отношения (η). Корреляционное отношение, являясь мерой тесноты связи в более общем случае (т. е. не только линейной, но и криволинейной зависимости двух каких-либо признаков), вместе с тем позволяет выявить из двух признаков тот, который лучше объясняет вариацию изменений другого признака, т. е. помогает установить между ними характер причинно-следственной связи. Поскольку коэффициент η двойной (η_x/y и η_y/x), то направление связи двух признаков идет от большего коэффициента к меньшему¹. В данной статье коэффициент η применен именно в этом качестве.



Объектом применения математико-статистических методов и ЭВМ послужила книга Лихвинского у. письма и меры Василия Кирилловича Бутурлина да подьячего Юрия Судникова 7134—7135 гг. (1625-1626 гг. от Р.Х., уточненная дата 7134—7140 гг. (1625-1631 от Р.Х.)), охватывающая четыре стана: Окологородный, Свабодицкий, Черепецкий и Великовесский². В уезде 50 населенных поместий и 61 населенная вотчина, причем поместья и вотчины анализируются отдельно друг от Друга. Совокупности данных той и другой групп трактуются как генеральные совокупности, и вследствие этого учитываются коэффициенты всех уровней.

Подсчеты основных показателей по поместьям дают возможность обратить внимание на огромное запустение Лихвинского у. (табл. 1). В среднем на одно поместье в уезде приходилось всего по 1,13 крестьянского двора, тогда как бобыльских — 3,0 (т. е. 70% всех жилых дворов). Больших размеров достигает количество заброшенных пустых дворов и дворовых мест (3,32 двора на одно владение, или 42,3% дворов). Подобное соотношение прослеживается и на земельных угодьях. На долю регулярной пашни и сенокосов в среднем на владение приходится 23,9% всей земли (кроме лесных угодий). Остальное занято перелогом и «пашней, лесом поросшей».

Тем не менее в Лихвинском у. уже довольно значительного уровня достиг процесс восстановления хозяйства. Помещичья запашка в среднем на одно поместье уезда составляет 6,5% (13 дес. в трех полях) от числа всей земли, исключая лесные угодья. На первый взгляд, это мало. Однако на крестьянский двор формально приходится около 11,5 дес. запашки в трех полях (3,1 дес. на двор при включении в расчет бобыльских дворов). Точно так же крестьянской пашни приходится лишь 9,9% (19,8 дес. в трех полях) от площади всей земли, а в расчете на крестьянский двор приходится довольно много—17,4 дес. в трех полях (4,8 дес. на двор, включая в расчет бобыльские дворы). Следовательно, при данном уровне населенности поместий степень освоения пашенных угодий довольно высока.

Изучим теперь более сложные показатели корреляции признаков, используя одну из возможных интерпретаций коэффициента детерминации (в процентной доле случаев). Прежде всего обратимся к бобыльскому населению.

Прибегая, как и всюду далее, кроме случаев, оговоренных нами, к корреляционному анализу относительных данных, общим знаменателем которых служит размер всех угодий, потенциально годных к распашке³, выявляем следующую картину (табл.2).



Бобыльские дворы поместий уезда взаимосвязаны с крестьянской тяглой пашней (r_4,10 = 0,54), хотя связь эта средняя по своей тесноте и речь может идти лишь о том, что в 29% случаев (из 100%) увеличение бобыльских дворов обусловлено увеличением крестьянской пашни, и наоборот. Крестьянские дворы взаимно связаны гораздо теснее (r_3,10=0,73). Следовательно, в 53% случаев увеличение (уменьшение) числа крестьянских дворов обусловлено с одновременным увеличением (уменьшением) размера крестьянской тяглой пашни. Однако общая населенность крестьянских и бобыльских дворов в своих изменениях гораздо сильнее сопряжена с изменениями крестьянской тяглой пашни (r_6,10=0,84). Следовательно, уже в 70% случаев рост населенности сопровождается одновременным увеличением крестьянской пашни, и наоборот. Весьма интересно, что, вводя в расчет такой признак, как число крестьянских или бобыльских дворов (т. е. главный показатель с точки зрения фиска), мы такой тесноты взаимосвязи не усматриваем. И это дает возможность предполагать, что перед нами явное торможение процесса разделения разросшихся семей по отдельным хозяйствам. Вероятно, этот момент свойствен вообще крестьянскому хозяйству, едва оправившемуся от пронесшихся социальных и экономических бурь.

Во всяком случае, вполне возможно, что в целом в поместьях Лнхвинского у. крестьянская тяглая пашня служит своеобразным центром тяжести крестьянского и даже бобыльского хозяйства. Бобыли являются здесь крестьянским тяглым населением. Потенциально возможные нетяглые участки пашни, видимо, пока еще имели (если они были вообще) в этот период второстепенное значение. Хозяйство крестьян и бобылей ограничивалось восстановлением основных полевых наделов пашни.

Эту мысль подтверждают итоги корреляции таких признаков, как «число крестьянских дворов» и «число бобыльских дворов», с признаком «размер господской запашки». Коэффициенты корреляции в обоих случаях очень невелики (r_3,7=0,36; r_4,7=0,39). Следовательно, лишь в 13—15% случаев (из 100%) увеличение численности этих дворов сопровождается одновременным увеличением клина господской пашни, и наоборот. И вновь, если прибегнуть к корреляции такого признака, как «населенность крестьянских и бобыльских дворов», с признаком «размер господской запашки», то коэффициент корреляции возрастет (r_6,7=0,55), т. е. в 30 случаях из 100 рост помещичьей пашни обусловлен ростом населенности этих дворов, и наоборот. Это — весьма важное доказательство того, что бобыли участвуют в барщинных работах.

Обеспечение помещичьей пашни рабочими руками не всегда непосредственно сопряжено с фактором населенности того или иного владения. В связи с этим проанализируем роль такого элемента населения поместий уезда, как «людские дворы», заселенные, как правило, холопами, а также «задворными»—их в полтора раза больше (в поместье в среднем 10% от числа населенных дворов, а в вотчине—15%). Людские дворы при этом индифферентны к социально-экономической структуре помещичьего хозяйства уезда. В частности, к фактору «пустоты» (числу пустых дворов и пустых дворовых мест) людские дворы поместий нейтральны (г2,5=0); нейтральны они и к фактору численности крестьянских и бобыльских дворов и их населенности. Нет никаких взаимосвязей людских дворов и с крестьянской тяглой пашней. Возможно, население этих дворов не имеет связей с крестьянским хозяйством, и в нем, вероятно, преобладают холопы и так называемые пришлые элементы.

По линии господского сектора взаимосвязи фактора «людские дворы» иногда можно выявить, хотя они и весьма слабые. Так, корреляция с господской пашней дает r_2,7=0,29. Иначе говоря, лишь в 8 случаях из 100 рост господской пашни сопряжен с одновременным ростом числа людских дворов. В равной мере это может означать и увеличение людских дворов вследствие увеличения базы жизненных средств, и увеличение людских дворов как рабочей силы для обработки господской пашни. При равенстве коэффициентов корреляционного отношения допустимы оба явления. Столь же слаба и взаимосвязь фактора «людские дворы» с перелогом при селениях, а также с «пашней, лесом поросшей» (r_2,8=-0,24; r_2,9=-0,19). Причем, если по отношению к паре «людские дворы — перелог» можно говорить, что примерно в 6% случаев увеличение людских дворов влекло за собой уменьшение перелога, а уменьшение перелога сопряжено с увеличением людских дворов (так как коэффициенты η_2,8 и η_8/2 равны), то по отношению к паре «людские дворы — пашня, лесом поросшая» можно говорить лишь о том, что «пашни, лесом поросшей» мало из-за того, что людских дворов много (η_2/9=0,39; η_9/2=0,46). Общий итог наблюдений один: население людских дворов в ощутимых размерах принимает участие в хозяйственном восстановлении помещичьего сектора, но принимает это участие на правах холопов, «задворных» и «деловых» людей. Следовательно, в поместьях Лихвинского у. господский сектор хозяйства при том, что запашка помещика достигает 66% от крестьянской пашни, т. е. очень велика, явно не обеспечен внутренними резервами крепостной рабочей силы.

Экономическая слабость поместий уезда видна по тому, какое место в их социально-экономической структуре занимает «пустота» в ее различных вариантах. Пустых дворов и дворовых мест в среднем по уезду на поместье приходится 40% от числа жилых и пустых дворов (не считая людские дворы), или 3,32 двора (см. табл. 1). Это очень большая степень сокращения населения. Велики и запустевшие угодья. Так, в поместье в среднем по уезду 79,82 дес. перелога и «пашни, лесом поросшей» в пустошах (против 25,89 дес. в вотчине) и 75 дес. перелога и «пашни, лесом поросшей» при селениях (против 55,8 дес. в вотчине). При гораздо меньшей заселенности поместья по сравнению с вотчиной это внушительные следы запустения.

Главная часть запустевших угодий при селениях связана с разорившимся или ушедшим населением. Однако корреляция показателей, в знаменателе которых сумма всех пашенных угодий («вся земля»), дает нам слабую взаимосвязь «пустоты» дворов с перелогом при селениях (r_5,8=0,32) и «пашней, лесом поросшей» также при селениях (r_5,9=0,19). И только конструирование новых показателей так, что у перелога и «пашни, лесом поросшей», с одной стороны, и пустых дворов, с другой стороны, в знаменателе стоит либо крестьянская, либо помещичья пашня, дает уже явственно ощутимую взаимосвязь (r_5/10,8/10=0,76 и r_{5/10, 9/10}=0,66 в расчете на десятину крестьянской пашни; r_5/7,8/7=0,65 и r_5/7,9/7=0,48 в расчете на десятину помещичьей пашни). Относительные показатели содержательно могут быть интерпретированы как показатели степени действительного разорения, поскольку дробь имеет в числителе «разорение», а в знаменателе действительное восстановление. Таким образом, изменения «пустоты» дворов тесно сопряжены с изменениями перелога, «пашни, лесом поросшей» при селениях. Рост одного в 44—58% случаев вызывает рост другого при расчете на десятину крестьянской пашни. Связь эта заметно сильнее, чем при Расчете на десятину помещичьей пашни, где она наблюдается лишь в 23—42% случаев; это закономерно, ибо степень действительного разорения в первую очередь видна на таком индикаторе, как доля крестьянской пашни, помещичья же пашня как индикатор крестьянского разорения не всегда показательна.

Эти следствия запустения, хотя они, по существу, и результат минувших событий, еще сказываются и в действующей структуре экономики. В частности, корреляция относительных признаков, в знаменателе которых сумма всех дворов (кроме людских дворов), дает интереснейшие результаты. Так, при корреляции доли крестьянских дворов с долей пустых дворов r=—0,37, а при корреляции доли бобыльских дворов с долей пустых дворов r=—0,79. Перед нами четко выявленная генетическая связь бобыльства с «пустотой». Бобыли гораздо ближе к «пустоте», чем крестьянство в собственном смысле. В 62% случаев увеличение числа пустых дворов и дворовых мест сопряжено с уменьшением дворов бобылей, ибо они первые кандидаты на разорение из-за разного рода бедствий. В отношении крестьянских дворов ситуация в поместьях иная. Лишь в 14% случаев увеличение числа пустых дворов сопровождается уменьшением числа крестьянских, хотя следует оговориться, что, в свою очередь, крестьянские дворы довольно редко переходят и в дворы бобыльские (r_3,4=—0,17, что позволяет говорить лишь о 3% случаев). Таким образом, в целом бобыли поместий Лихвинского у. были ближе к пустоте (и генетически, и по своему статусу). Фактор пустоты проявляет себя очень заметно в увеличении сенокосов за счет заброшенных крестьянами земель. В той же системе конструирования показателей⁴ r_5/10,12/10=0,40, т. е. в 16% случаев, мы уверенно фиксируем названное явление.

Каковы же основные тенденции развития помещичьего хозяйства уезда?

Из вышеприведенного анализа вполне очевидно, что помещичье хозяйство уезда к концу 20-х годов XVII в. едва миновало стадию первичного экономического восстановления, когда крестьянское и помещичье хозяйства развивались пропорционально, не приходя в столкновение друг с другом. В исследуемый момент парная корреляция господской и крестьянской пашен, видимо, уже имеет тенденцию к падению (r_7,10=0,50), хотя коэффициент еще достаточно высок. Видимо, развитие помещичьей запашки отныне не может далее идти при опоре на наличествующий комплекс крестьянских хозяйств.

Это положение доказывается анализом соотношений помещичьей запашки с различными угодьями. Так, корреляция с перелогом при поселениях достигает очень небольшой величины (r_7,8=—0,24), что означает в 6% случаев увеличение (уменьшение) помещичьей пашни и соответствует уменьшению (увеличению) перелога поселений. На основе анализа корреляционного отношения мы видим, что активным началом является
перелог. Именно размер перелога определяет размер помещичьей запашки (η_7/8=0,57; η_8/7=0,36). А раз это так, то налицо преобладание фактора запустения.

Парная корреляция господской запашки с «пашней, лесом поросшей» при поселениях дает аналогичную картину. Коэффициент корреляции равен —0,33, т. е. в 11 % случаев увеличение (уменьшение) господской пашни влечет за собой уменьшение (увеличение) «пашни, лесом поросшей» при поселениях. Поскольку корреляционное отношение, помогающее выявить направление связи, таково, что свидетельствует о преобладании активного, определяющего начала в виде «пашни, лесом поросшей» (η_7/9=0,60; η_9/7=0,42), то следует вывод о том, что и в этом случае фактор запустения («пашня, лесом поросшая») определяет размер помещичьей пашни.

Одно лишь соотношение помещичьей запашки с перелогом и «пашней, лесом поросшей» в пустошах имеет принципиально иной характер. При отрицательном коэффициенте корреляции (r _7/11=—0,25) и при корреляционном отношении, фиксирующем активное, определяющее начало за помещичьей пашней (η_11/7=0,48; η_7/11=0,30) , мы делаем единственно возможный вывод о том, что перед нами свидетельство роста господской за- пашки за счет запустевших угодий пустошей. Правда, тенденция эта очень слаба, так как лишь в 6% всех изменений мы можем говорить об этом росте.

В развитии поместных хозяйств уезда есть еще ряд признаков, говорящих о слабой тенденции роста господской пашни. В частности, речь идет об уже приводившихся данных парной корреляции числа людских дворов с перелогом при поселениях (r_2,8 = —0,24) и «пашней, лесом поросшей» при поселениях (r_2,9 = —0,19). Таким образом, агрикультурная активность феодального сектора в помещичьем хозяйстве уезда очень слаба и тенденции к ее экстенсивному росту не прослеживаются.

Наконец, несколько более общих штрихов, которые выявляет такой фактор, как наличие в поместье «господского дома», т.е. усадьбы помещика. Этот фактор наличия усадьбы заметно связан с числом крестьянских дворов (r_1,3=0,39). Причем подсчет корреляционного отношения дает нам направление связи (η_1/3=0,39, а η_3/1=0,23). Таким образом, именно наличие крестьянских дворов обусловливает существование усадьбы помещика. Феодал-помещик как организующее начало здесь не проявляет себя. Характерно вместе с тем, что, наоборот, корреляция фактора наличия усадьбы с числом бобыльских дворов, хотя и значительно ниже (r_1,4=0,28), но имеет иное направление связи (η_4/1=0,47, а η_1/4= 0,34), т. е. наличие усадьбы помещика в 8% случаев обусловливает наличие бобыльских дворов. Следовательно, в поместье организующая роль феодала в тех редких случаях, когда это есть, проявляет себя лишь по отношению к бобылям, что естественно, если бобыли приводили на льготу. Существеннее проявляет себя фактор наличия усадьбы на присутствие в хозяйстве господской пашни (r_1,7=0,46). Поскольку η_1/7=0,55, а η_7/1=0,73, можно говорить о том, что появление усадьбы в 21% случаев ведет к появлению барской запашки. Это наблюдение можно интерпретировать и как свидетельство того, что усадьба — основное и, может, единственное обиталище феодала-помещика. Слабую в целом социальную активность помещика в Лихвинском у. фиксирует корреляция фактора усадьбы с перелогом и «пашней, лесом поросшей» при селениях (r практически равен 0). Слабо, но различима эта активность по отношению к перелогу и «пашне, лесом поросшей» при пустошах (r_1,1l=—0,16). Взаимосвязь близка к нулю, но здесь важно обозначение обратной связи: появление усадьбы ведет к уменьшению площади этих угодий. Но это менее, чем в 3% случаев (η_1/11=0,58, а η_11/1=0,31).

Несколько слов о крестьянском хозяйстве в поместьях Лихвинского у. Как уже говорилось, барская запашка здесь достигала в среднем по уезду двух третей от крестьянской пашни, а на двор (считая и бобыльские дворы) ее приходилось до 3,1 дес. в трех полях. Собственной же тяглой пашни в среднем на двор приходилось 4,7 дес. в трех полях. Интенсивность эксплуатации на барщине с точки зрения удельного веса запашки (если ее всю адресовать крестьянам и бобылям) очень высока, а обеспеченность тяглой пашней, видимо, минимальная. Между тем, как уже говорилось, корреляция фактора «населенность крестьянских и бобыльских дворов» с крестьянской пашней весьма сильная (r_6,10=0,84), что дает возможность полагать, что тяглая пашня служит основной производственной базой крестьянского хозяйства.

О существовании нетяглой пашни свидетельствуют данные о корреляции сенокосных угодий с перелогом и «пашней, лесом поросшей» при пустошах (r_12,11=—0,25). Судя по величине коэффициента, речь может идти лишь о 6% случаев, когда изменение (уменьшение) площади сенокосов сопряжено с одновременным изменением (увеличением) названных угодий при пустошах, и наоборот. Поскольку коэффициенты корреляционного отношения здесь практически равны (η_11/12=0,32; η_12/11=0,33), то оба взаимно противоположных процесса сосуществуют. Следовательно, при наличии постоянного превращения сенокосов в перелог и «пашню, лесом поросшую», с одной стороны, и распашки перелога и «пашни, лесом поросшей» с дальнейшим запуском в сенокос — с другой, мы имеем систему улучшения сенокосов (а их в целом по поместьям уезда всего 7,5%) с одновременным существованием нетяглой нерегулярной пашни. Однако встречаемость этого процесса очень незначительна, да и самих сенокосов в поместьях немного.

Фактор эксплуатации крестьянства, даже если фактический уровень эксплуатации несколько ниже приведенных данных- действовал сдерживающе на развитие крестьянского хозяйства· Система взаимоотношений тяглой пашни с остальными угодьями такова, что не обнаруживает существенной тенденции к ее росту. Корреляция крестьянской пашни с перелогом при поселениях дает r_10,8=—0,32. При отрицательном коэффициенте корреляции (r) корреляционное отношение (η) таково, что позволяет считать фактором, определяющим направление связи, перелог (η_10/8=0,66; η_8/10=0,54). Иначе говоря, в 10 случаях крестьянская пашня мала оттого, что перелог велик, и наоборот. Поскольку активное начало за перелогом, эта взаимосвязь лишь иллюстрирует остаточные явления запустения. Корреляция крестьянской пашни с «пашней, лесом поросшей» имеет несколько иной характер. Сам уровень корреляционной взаимосвязи примерно тот же (r_10,9 = —0,36), но при равных между собой коэффициентах корреляционного отношения (η_10/9=0,64, а η_9/10=0,61) интерпретация существенно меняется. Иначе говоря, в 13% случаев наблюдаются два полярных явления: с одной стороны, крестьянская пашня запускается, будучи выпаханной, пополняя тем самым массив «пашни, лесом поросшей», а с другой стороны, росчисти «пашни, лесом поросшей» пополняют массивы крестьянской пашни. Таким образом, перед нами широко распространенный в средневековье способ повышения плодородия земли.

Переход от анализа однородных признаков (земельных угодий) к анализу признаков разных типов (земельные угодья — население) подчеркивает выявленную слабую сопряженность категорий крестьянского хозяйства со всем комплексом земельных параметров. Парная корреляция числа крестьянских дворов с перелогом при селениях дает коэффициент — 0,30. При неравных величинах корреляционного отношения (η_3/8=0,59, а η_8/3=0,42) данная взаимосвязь означает, что в 9% случаев численность крестьянских дворов ограничивается наличием перелога при селениях. Иначе говоря, дальнейшее освоение может идти лишь за счет притока нового населения. И даже корреляция числа крестьянских дворов с «пашней, лесом поросшей» (r_3,9=—0,33) может быть интерпретирована в том же плане, поскольку η_3/9=0,62, а η_9/3=0,41.

Охарактеризованные выше тенденции развития крестьянского хозяйства тем более понятны, если вспомнить, что 72% всех дворов — это бобыли.

Вотчины в Лихвинском у. представлены 61 владением. Средний размер вотчины 158,2 дес. (исключая лес), что значительно меньше поместья (см. табл. 1). Вместе с тем в вотчинах вдвое с лишним больше людских дворов (ок. 1,2 двора в среднем на владение), значительно сильнее крестьянская прослойка (2 двора) и несколько выше прослойка бобылей (4,6 двора). Таким образом, населенность вотчины почти вдвое выше поместья (14 «людей» против 8).

Отличается вотчинное владение от поместья и по степени восстановления экономики. Здесь значительно крупнее массив крестьянской пашни, достигающий 37 дес. в трех полях на владение (23,4% от числа всех угодий, кроме леса). Вдвое больше, чем в поместье, господская пашня (24,1 дес. в трех полях, или 14,3% от числа всех угодий, кроме леса). В вотчинах уезда меньше, чем в поместье, процент запустевших угодий. В пустошах перелога и «пашни, лесом поросшей» лишь 17% от числа всех угодий, кроме леса (в поместье — 38,5%). Меньше в вотчинах и «пашни, лесом поросшей» при поселениях (19% вместо 24% в поместьях). Лишь перелогов при поселениях в вотчине несколько больше, чем в поместье (16% против 14% в поместье). Больше в вотчинах уезда и сенокосных угодий (10,4% вместо 7,5% в поместьях). Таким образом, уровень развития вотчин уезда явно выше, чем поместий.

Рассмотрим теперь глубже соотношение хозяйственных компонентов вотчины, зафиксированных писцовой книгой (табл.3).



Корреляция господской и крестьянской запашек фиксирует высокую взаимосвязь (r_7,10=0,73). Чем больше помещичья запашка, тем больше и пашня крестьян, что свидетельствует о поступательном развитии и крестьянской, и помещичьей пашни. Барской запашки на двор в вотчине приходится больше, чем в поместье (3,7 дес. на двор в трех полях против 3,1 дес. в поместье). Вместе с тем в вотчине больше на двор и крестьянской пашни (5,6 дес. в трех полях на двор вместо 4,7 дес. в поместье).

И все-таки сравнительно небольшие, хотя и важные, преимущества этих элементов в вотчине не могут до конца объяснить ту высокую пропорциональность крестьянского и помещичьего клина пашни, которая скорее характерна для более низкой нормы эксплуатации крестьянства (барская пашня в среднем по уезду ок. 40% всей действующей пашни).

Думается, что один из путей, на котором нас ожидает прояснение этой ситуации, состоит в изучении места в социально-экономической структуре вотчины такого признака, как «людские дворы». Взаимосвязи этого признака кардинально отличаются от тех, что характерны для помещичьих людских дворов. Во-первых, весьма существенна взаимосвязь числа людских дворов с числом крестьянских и с числом бобыльских дворов (r_2,3=0,63, a r_2,4=0,60). В 36% из числа всех возможных соотношений увеличение числа крестьянских или числа бобыльских дворов сопряжено с одновременным увеличением численности людских дворов. Таким образом, людские дворы в вотчинах уезда — необходимый компонент, причем компонент, развивающийся вместе с развитием хозяйства. В поместьях уезда мы видели, что людские дворы находятся в обратной связи с названными факторами. Особенно явственна тесная взаимосвязь фактора «людские дворы» с населенностью вотчины (r_2,6=0,68). Синхронность роста или падения обоих признаков наблюдается в 46% случаев. Гораздо значительнее роль фактора «людские дворы» в обработке господской пашни (r_2,7=0,59). В 35% случаев всех возможных соотношений увеличение (уменьшение) господской пашни ведет к увеличению (или уменьшению) численности людских дворов. Это — важное свидетельство существенной роли населения людских дворов в обработке пашни вотчинника. Думается, что именно это обстоятельство и объясняет, что фактическая норма эксплуатации крестьян и бобылей на барщинной пашне была заметно ниже за счет участия в этих работах населения людских дворов. Вследствие этого при запашке в среднем по уезду 40% всей действительной пашни все еще наблюдается пропорциональность роста и господского, и крестьянского клина пашни. В этом, так сказать, и кроются скрытые силы вотчин уезда.

Анализ взаимосвязей людских дворов обнаруживает и иные важные детали. Корреляция с перелогом при поселениях равна r_2,8=—0,43, что свидетельствует об обратной связи: увеличение числа людских дворов сопряжено с уменьшением размера этого перелога (речь идет о 18% случаев). Однако активность населения людских дворов здесь еще нейтрализована фактором запустения. Корреляционное отношение показывает (η_2/8=0,72, а η_8/2=0,59), что людских дворов мало из-за того, что велики перелоги, и наоборот. Видимо, в первую очередь усилия населения людских дворов в какой-то части вотчины уезда были направлены прежде всего на сокращение «пашни, лесом поросшей» при селениях (r_2,9=—0,37). При равных показателях корреляционного отношения в 14% случаев увеличение числа людских дворов влечет за собой уменьшение размеров этой категории «пустоты», что проверяется соотношением самой господской пашни с этими признаками. Корреляция барского клина с перелогом при селениях равна —0,48, а с «пашней, лесом поросшей» —0,49. Иначе говоря, в 23—24% случаев из всех возможных соотношений увеличение вотчинниковой запашки сопряжено с уменьшением площади этих типов угодий, и наоборот. При примерно равных показателях корреляционного отношения возможно говорить о приблизительно равном соотношении двух различных процессов: забрасывании клипов пашни вотчинника до стадии перелога и «пашни, лесом поросшей» и, кроме того, расчистки перелога и «пашни, лесом поросшей» под действующую пашню феодала. В последнем случае, видимо, и проявляется участие населения людских дворов.

Таким образом, с одной стороны, в вотчинах уезда в отличие от поместий в феодальном секторе значительно сильнее агрикультурная активность; с другой стороны, важнейшую роль в экономике вотчин играет население людских дворов. В сущности, оно мало чем отличается, скажем, от бобыльского населения, т. е. в конечном счете от крестьянства. В системе взаимосвязей фактора «людские дворы» важное место принадлежит взаимосвязи «людские дворы — крестьянская тяглая пашня». Корреляция этих признаков равна 0,59, т. е. сила взаимосвязи очень значительна: в 35% случаев из всех возможных соотношений увеличение числа людских дворов сопряжено с одновременным ростом крестьянской пашни, и наоборот⁵. При наличии господской пашни как жизненной базы для классического холопства в данном случае следовало бы говорить о том, что перед нами, скорее всего, крестьяне. Таковыми, собственно, и являются задворные люди (безземельные крестьяне). Однако они не единственные в людских дворах, где были и холопы, и «деловые люди».

Из материалов писцового делопроизводства (некоторых писцовых наказов) известны факты записи крестьян в людские дворы. Поэтому естественно предположить, что перед нами в своей основе один из таких примеров. Однако, имея в виду, что корреляционный анализ выявляет механизмы процессов, характерных для уезда в целом, данное предположение следует отвергнуть. Попытки свести крестьян в людские дворы всегда, видимо, фигурировали как злоупотребления, и только.

Но дело не в этом. Корреляционный анализ выявляет прямое отношение людских дворов к оценке тяглоспособности податного населения вотчин. Корреляция признака «людские дворы» с сошным окладом «в живущем» достигает 0,75. Следовательно, в 56% случаев всех возможных соотношений повышение оклада «в живущем» связано с увеличением числа людских дворов. В поместьях уезда аналогичная корреляция имеет в зародыше обратный характер (r=—0,12), что, видимо, более типично при наличии в дворах холопов, задворных и «деловых людей». Таким образом, вполне возможно, что перед нами процесс перехода населения людских дворов на положение крестьян, от которых их пока еще, видимо, отличает лишь отсутствие личного хозяйства⁶.

Только имея в виду экономическую роль населения людских дворов как крестьянства можно признать естественным, что взаимосвязь господской запашки с числом крестьянских и бобыльских дворов сравнительно невелика (r_3,7=0,52, а r_4,7=0,51). Таким образом, лишь в 25% случаев всех возможных соотношений рост числа крестьянских дворов сопряжен с ростом вотчинниковой пашни, точно так же как и рост числа бобыльских дворов в 25% случаев всех возможных соотношений сопряжен с ростом господской пашни, и наоборот. Отметим также, что корреляция господской пашни с населенностью крестьянских и бобыльских дворов заметно выше, чем в случаях с дворами (r_7,6=0,64), т. е. сопряженность наблюдается уже в 41% случаев. Корреляционное отношение пары «крестьянские дворы — барские запашки», так же как и пары «запашка — населенность», имеет практически равные показатели и, следовательно, обоюдное направление связи. В паре же «бобыльские дворы — барская запашка» η_4/7=0,69, а η_7/4=0,59. Иначе говоря, направление связи таково, что следует считать рост барской пашни, так сказать, причиной увеличения числа бобыльских дворов. Следовательно, экономически ослабленное крестьянство вовлекается здесь в барщинные работы именно вследствие роста этой запашки, а не просто ее существования. Явление очень знаменательное для специфики вотчин Лихвинского у. и дающее возможность понять ту социальную напряженность, за счет которой достигалось более благополучное, чем поместья, положение вотчин уезда.

С этой напряженностью вполне согласуется результат изучения фактора «наличия усадьбы» в вотчинах уезда. Характер взаимосвязей в них фактора усадьбы свидетельствует о несравненно большей роли этого фактора, чем в поместье. Корреляция фактора «наличие усадьбы» с числом крестьянских дворов равна 0,58. При равных показателях корреляционного отношения в 36% случаев интерпретация может быть лишь одна: чем чаще встречаются во владении усадьбы, тем больше число крестьянских дворов, и наоборот. Точно так же корреляция пары «наличие усадьбы — число бобыльских дворов» равна 0,48, что при равных показателях дает возможность аналогичных выводов (в 23% случаев). Такова же и взаимосвязь с показателем населенности крестьянских и бобыльских дворов (r_1,6=0,53).
Интересен результат корреляции фактора наличия усадьбы с господской пашней, где r_l,7=0,52. Показатели корреляционного отношения таковы (η_1/7=0,68, а η_7/1=0,51), что следует говорить о господской пашне как о первопричине появления усадьбы (в поместье было наоборот). Вполне возможно, что здесь кроется косвенный показатель того, что вотчинник имел несколько земельных дач и ставил усадьбу в наиболее обеспеченных условиях. Правда, речь должна идти о 27% случаев всех возможных соотношений. Уместно отметить, что корреляция пары «наличие усадьбы — крестьянская пашня» имеет коэффициент 0,43. При этом показатели корреляционного отношения таковы (η_1/10=0,47, а η_10/1=0,57), что ситуация здесь обратная: именно наличие усадьбы является причиной роста крестьянской пашни. Это есть еще одно проявление социальной напряженности в вотчинах уезда. Активная организационная роль фактора «наличие усадьбы» проявляется в корреляции его с размером перелога и размером «пашни, лесом поросшей» при поселениях· В первом случае r_1,8=—0,32, т. е. роль эту преувеличивать не следует, поскольку речь может идти о 10% случаев. Однако при этом показатели корреляционного отношения (η_1/8=0,31> а η_8/1=0,41) определяют характер нашего вывода: чем чаше встречается господский двор, тем меньше площадь перелога при поселениях. Во втором случае r_l,9=—0,37; η_1/9=Ο,53; η_9/1=0,41. Стало быть, в 14% случаев можно также говорить о том, что, чем чаще встречается усадьба, тем меньше размеры «пашни, лесом поросшей».

Таким образом, в вотчине в целом феодал-эксплуататор как носитель организационной функции гораздо активнее, чем в поместье.

Вотчина Лихвинского у., как и поместье, в конце 20-х — начале 30-х годов была под определенным влиянием хозяйственного запустения начала XVII в. Это выявляют взаимосвязи фактора «пустоты» (числа пустых дворовых мест). В частности, корреляция «пустоты» с перелогом при поселениях в расчете на десятину крестьянской и помещичьей пашни равна соответственно r_5/10,8/10=0,27 и r_5/7,9/7=0,42, т. е. уровень взаимосвязи в несколько раз слабее, чем в поместье. Точно так же выглядит и корреляция аналогичных относительных показателей степени действительного разорения (поскольку в числителе дробей стоит собственно «разорение», а в знаменателе — собственно «восстановление») пары «пустота — пашня, лесом поросшая» при пустошах (r_{5/10, 9/10}=0,31 и r_5/7,9/7=0,45), что тоже в несколько раз слабее, чем в поместье. В обоих случаях коэффициенты корреляционного отношения дают, хотя и несколько слабо, направление связи от «пустоты» к перелогу или «пашне, лесом поросшей» (η_5/8=0,56 и ·η_8/5=0,63; η_5/9=0,48 и η_9/5=0,54).

Таким образом, рост «пустоты» дворов в вотчинах уезда сопряжен с соответствующим ростом перелога и «пашни, лесом поросшей» при селениях лишь в 7—10% случаев при базировании показателя на таком индикаторе, как десятина крестьянской пашни, и в 17—20% случаев при базировании показателя на другом индикаторе (десятине помещичьей пашни). Как видно, общая степень действительного разорения в вотчине в 2—3 раза слабее, чем в поместье, и на этом уровне разорения оно обнаруживается (при условии динамики помещичьей пашни) сильнее при использовании в качестве индикатора десятины помещичьей пашни.

Поскольку пашня действующая служит показателем восстановления, влияние на нее «пустоты» гораздо слабее, но все же оно весьма редко, однако проявляется даже здесь. Корреляция «пустоты» с помещичьей пашней равна —0,18, т. е., чем больше пустых дворов, тем меньше барская запашка (речь может идти примерно о 3% случаев). Корреляция «пустоты» с крестьянской тяглой пашней равна —0,26, т. е. в 7% случаев наблюдается влияние числа пустых дворов на сокращение пашни.

Несколько слов о факторах, характеризующих крестьянское хозяйство, прежде всего о населении, т. е. о крестьянах и бобылях. Здесь также весьма существенно влияют следствия запустения. Коррелируя, как и в случае с поместьями уезда, относительные признаки, в числителе которых — крестьянские или бобыльские дворы, а в знаменателе — сумма всех дворов, кроме людских, получаем r_3,5=—0,59, а r_4,5=—0,82. Корреляция доли крестьянских дворов с долей пустых дворов показывает, что крестьянство вотчин генетически гораздо теснее, чем в поместьях, связано с «пустотой»: в 35% случаев, чем меньше крестьян, тем больше «пустоты», и наоборот. Таким образом, явственно прослеживаются реальные альтернативы этих процессов. В частности, ликвидация «пустоты» пополняет ряды крестьянства в большей степени, чем в поместье. Однако неизмеримо сильнее иной процесс: ликвидация «пустоты» в 67% случаев пополняет ряды бобылей, и, наоборот, рост «пустоты» в первую очередь связан с исчезновением бобыльства, а только затем уже крестьянства. В этом плане аналогия с ситуацией в поместьях уезда полная. Но в вотчинах эти моменты развиты более широко, чем сильнее подчеркивается экономическая слабость и бобыльства, и крестьянства. Быть может, с этим и связан процесс постепенного перевода населения людских дворов на положение крестьян. Этот вывод подкрепляется разницей показателей корреляционного отношения таких компонентов, как «пустота», с одной стороны, и число «людей во дворах» — с другой (η_5/6 = 0,46, а η_6/5=0,76). Это свидетельствует о том, что именно фактор «пустоты» все еще ограничивает рост населенности вотчин (населенность мала потому, что «пустота» велика).

Отсюда понятно экономическое сосредоточение крестьянского хозяйства (включая и бобылей) на крестьянской тяглой пашне (r_3,l0=0,74; r_4,10=0,72; r_6,10=0,76). Иначе говоря, в 52—58% случаев всех возможных соотношений рост числа крестьянских хозяйств сопряжен с ростом крестьянской пашни. Причем бобыльское население связано с тяглой пашней ничуть не слабее крестьянства. Изучая поместье, мы обращали внимание на гораздо более высокую сопряженность с размером крестьянской пашни фактора населенности, что интерпретировалось как проявление известного торможения раздела по дворам разросшихся крестьянских и бобыльских семей. В вотчинах мы этого не наблюдаем (показатели по дворам и по населенности отличаются несущественно).

Вместе с тем сравнение с поместьями уезда обнаруживает, что там взаимосвязь фактора населенности дворов с крестьянской пашней была заметно выше (r=0,84, а здесь r=0,76). Подобное «отставание» в вотчинах уезда может быть объяснено выявленным выше фактом значительного участия в структуре взаимосвязей крестьянства населения людских дворов (r_2,10 = 0,59!), т. е. в сопряженности роста людских дворов с ростом крестьянской пашни. Итак, центр хозяйствования крестьянства вотчин сосредоточивается главным образом на тяглой пашне.

В довольно редких случаях существовала нетяглая нерегулярная пашня. Ее присутствие обнаруживает характер соотношения перелога при поселениях с сенокосными угодьями (r_8,12 = —0,24). В 6% случаев всех возможных соотношений уменьшению (увеличению) перелога соответствует увеличение (уменьшение) сенокоса. При практически равных коэффициентах корреляционного отношения (η_8/12=0,34; η_12/8=0,38) это означает примерно равное соотношение двух полярных процессов: забрасывания сенокосов в перелог и распашки перелогов с последующим запуском пашни в сенокос. Таким образом, при общем улучшении сенокосов существует нетяглая пашня.

Взаимосвязи крестьянской пашни с перелогом при селениях заметны, но невелики (r_8,10 = —0,45). При показателях η_8/10=0,57, a η_10/8=0,67 мы вправе говорить о том, что крестьянская пашня мала из-за того, что перелоги велики, и наоборот. Иначе говоря, над фактами активного освоения перелогов еще преобладают факты запустения, хотя наблюдения эти могут касаться примерно 20% всех случаев сопряженности изменений крестьянской пашни и перелога. Аналогичен результат исследования корреляции пары «крестьянская пашня — пашня, лесом поросшая» при селениях с той разницей, что речь может идти о 26% случаев (r_9,10 = -0,52; η_9/10=0,56, а η_10/9=0,63).

Чрезвычайно важны в общей социально-экономической структуре вотчинного хозяйства явления, наблюдаемые при корреляции признаков типа: земля—люди. Так, в частности, корреляция числа крестьянских и числа бобыльских дворов с перелогом при селениях равна соответственно: r_3,6=—0,47 и r_4,8 = —0,44. При равных показателях можно считать, что перелога мало из-за того, что крестьянских (или бобыльских) дворов много, и в равной мере, что крестьянских (или бобыльских) дворов много из-за того, что перелога мало. Таким образом, в 9—10% случаев (т. е. половине от 19—22%) речь может идти о том, что крестьянское и бобыльское население активно осваивает (или начинает осваивать) запустевшие угодья. Правда, корреляция пар «населенность дворов — перелог» и «населенность дворов — пашня, лесом поросшая» (r_6,8 = —0,58, r_6,9 = —0,59), хотя и позволяет увидеть этот процесс более массовым (34— 35% случаев), но вместе с тем (по линии направления связи: η_6/9=0,70; η_9/6=0,64; η_6/8=0,79; η_8/6=0,65) вновь факторы запустения являются более активными. Снова приходится вспомнить, что на 70% крестьянство состоит из бобылей, т. е. сильно экономически ослабленного населения. И все же бобыли вотчин в целом играют иную роль, чем в поместьях. Если в поместьях уезда корреляция числа бобыльских дворов с перелогом и «пашней, лесом поросшей» при селениях при корреляции всех типов относительных показателей либо близка к нулю, либо дает положительную связь (т. е. чем больше бобылей, тем больше перелога и «пашни, лесом поросшей»), то в вотчинах всюду эта связь отрицательная (обратно пропорциональная). Таким образом, в вотчине всюду бобыльское население есть показатель активной деятельности по освоению и расширению пашенных угодий.

Несколько слов о наиболее сложном моменте. Писцовая книга Лихвинского у. — одна из очень немногих книг, отделяющих перелоги и «пашни, лесом поросшие» при поселениях от аналогичных угодий при пустошах. Притом механизмы экономической взаимосвязи этих угодий между собой и с действительной пашней и сенокосами представляются весьма сложными и трудноулавливаемыми.

Механизм этой взаимосвязи, пожалуй, целесообразнее изучать на относительных показателях, отражающих вариации действительного запустения. Как уже упоминалось, в числителе такого показателя стоит «запустение» («пашня, лесом поросшая» или перелог, или то и другое вместе), а в знаменателе — показатель степени восстановления господского сектора или крестьянского сектора феодального хозяйства, т. е. помещичья или крестьянская пашня.

Итак, корреляция по поместьям уезда пары «перелог при селениях — перелог и «пашня, лесом поросшая»» в пустошах (в расчете на десятину помещичьей пашни) равна: r_8,ll = —0,94. Корреляция пары «пашня, лесом поросшая» при поселениях — перелог и «пашня, лесом поросшая» в пустошах» (в расчете на десятину помещичьей пашни) равна: r_9,11 = —0,98. Показатели необычайно высоки, даже при учете небольшой примеси ложной корреляции. Таким образом, существует почти функциональная взаимосвязь, т. е. в 88—96% случаев всех соотношений рост угодий при селениях влечет за собой уменьшение тех же угодий в пустошах. При равных показателях η преобладающего направления связи здесь не видно. Иначе говоря, с одной стороны, перелог или пашня, поросшая лесом, при селениях малы, потому что в пустошах они велики, а с другой стороны, в пустошах названные угодья велики, потому что при селениях перелоги (или «пашня, лесом поросшая») малы.

Если же взять относительные показатели действительного запустения под углом зрения крестьянского сектора хозяйства (т. е. в расчете на десятину крестьянской пашни), то мы обнаружим в целом аналогичную картину (r_8,11=—0,93; r_9,11 = —0,95). Показатели корреляционного отношения пары 8:11 равны, т. е. преобладающего направления связи нет, но в паре 9:11 эти показатели несколько различны (η_9/11=0,43, а η_11/9 = 0,50), и можно предполагать, что отчасти преобладает ситуация, когда «пашни, лесом поросшей» при селениях много, и поэтому в пустошах мало перелога и «пашни, лесом поросшей», и наоборот. Таким образом, под углом крестьянского сектора хозяйства импульс механизма заложен в угодьях при селениях, т. е. первопричина обратной связи здесь.

В вотчинах ситуация в целом аналогичная и различается лишь по направлению связи. Корреляция показателей действительного запустения в расчете на десятину помещичьей пашни перелога при селениях с перелогом и «пашней, лесом поросшей» в пустошах равна r_8,11 = —0,91, а «пашни, лесом поросшей» при селениях с перелогом и «пашней, лесом поросшей» в пустошах достигает r_9,11 = —0,89. В расчете на десятину крестьянской пашни в первом случае r_8,11 = —0,94, а во втором r_9,11 =—0,95. Связь всюду очень высока. Следовательно, это — общераспространенное в уезде явление. Направления связи, как показывают коэффициенты корреляционного отношения, для всех вариантов однозначны (при расчете на крестьянскую пашню η_11/8=0,30; η_8/11=0,48; η_11/9=0,24; η_9/11=0,47, а на помещичью пашню η_11/8=0,40; η_8/11=0,51; η_11/9=0,28; η_9/11=0,51). Таким образом, импульс действия механизма взаимосвязи перелогов и запустевших угодий при селениях и аналогичных земель в пустошах заложен в угодьях пустошей. Из-за того, что этих угодий в пустошах мало (или много), при селениях аналогичных угодий много (или мало). Вполне возможно, что в вотчинах именно пустоши играют вполне оформившуюся роль земельных резервов плодородия.

Итак, перед нами масштабный (и по времени, очевидно, протяженный на несколько десятилетий) процесс массового обмена полями перелога и аналогичных угодий при селениях на перелог и (другие угодья) в пустошах. Отсюда можно сделать вывод о том, что категория пустоши — понятие не столько топографическое, сколько экономическое. Назначение угодий при селениях, так сказать, оперативное — это ближайший резерв обновления выпаханных земель, угодья же в пустошах играют своего рода роль стратегическую, пополняя резервы перелогов при селениях. Разумеется, предложенная гипотеза — гипотеза логики исторического процесса круговорота угодий. В конкретно-историческом плане она осложняется многими отклонениями. Можно предполагать, что дальнейшее изучение этой проблемы даст материал для проверки предлагаемой гипотезы. Важно подчеркнуть, что наше наблюдение, равно как и большинство выводов и наблюдений данной работы, стало возможным лишь при применении нетрадиционных методов исследования, в частности такого могучего инструментария, который дает корреляционный анализ.

Таким образом, рубеж 20—30-х годов XVII в. характерен для Лихвинского у. глубинными процессами, протекающими в экономике. Эти процессы по-разному проявлялись в поместьях уезда, с одной стороны, и в вотчинах — с другой. В частности, для поместий уезда активный процесс пропорционального развития господского и крестьянского секторов, когда господский сектор не теснил производственные площади крестьянского хозяйства, к концу 20-х годов XVII в. был уже пройденным этапом. Помещичья запашка достигла того уровня, когда исчерпаны все наличные резервы. Поместье явно зависит от факторов продолжающегося запустения, которое существенно влияет на хозяйственную структуру. Видимо, поэтому хозяйственная активность феодала-помещика как организатора производства почти незаметна. Слаба и агрикультурная активность поместий уезда. В этом типе феодального хозяйства явно ощущается нехватка рабочей силы. Бобыльство несет всю тяжесть эксплуатации феодала, как и незначительное по численности тягловое крестьянство. В господском секторе хозяйства используются холопы и пришлые элементы. Однако удельный вес этого явления незначителен. Притом никаких признаков укоренения этого контингента и постепенного перехода его на положение крестьянства не наблюдается. Собственно крестьянский сектор хозяйства не проявляет заметных тенденций к росту, а запустение существенно тормозит его развитие.

В вотчинах уезда положение иное. Несмотря на весьма высокую степень эксплуатации непосредственных производителей, развитие крестьянского клина пашни не встречает непосредственных препятствий со стороны господского сектора хозяйства. Здесь весьма заметна активность господского сектора и организующая роль феодала. Хотя и крестьянство, и бо- быльство вотчин, так же как и в поместьях, экономически ослаблено, а бобыльство вовлечено в барщинные работы в силу дальнейшего роста господского клина пашни, их положение в целом, видимо, лучше, чем в поместьях уезда. Во многом объясняется это тем, что в вотчинах существенную роль в качестве активной рабочей силы играет население людских дворов в лице холопов, задворных и «деловых людей», которых здесь в полтора раза больше, чем в поместьях. Функциональные характеристики этого элемента системы феодального хозяйства свидетельствуют о том, что перед нами, по существу, то же крестьянство, занимающееся всем комплексом работ и отличающееся лишь отсутствием личного хозяйства. Думается, что именно за счет этого резерва вотчины уезда экономически крепче поместий. Вследствие этого следы запустения влияют на хозяйственную структуру вотчин в несколько раз слабее, чем в поместьях. Наконец, в вотчинах уезда при гораздо более высоком (и в господском, и в крестьянском секторах), чем в поместьях, агрикультурном уровне четко видны тенденции к расширению основных производственных площадей, в частности заведение нерегулярных пашен, расчистке различного рода перелогов и залежей и т. п.

---

¹Коэффициенты r и η подсчитывались по разным процедурам, и поэтому в данном случае меру линейности определять по ним нецелесообразно.
² Книга писцовая и межевая дошла в единственной копии XVIII в., имеет пропуски листов (ЦГАДА, ф. 1209, № 1044).
³Подробнее об этом: Милов Л. В., Булгаков М. Б., Гарскова И. М., Пушков В. П. О корреляционном анализе массивов писцовых книг XVII в.- В кн.: Советская историография аграрной истории СССР (до 1917 г.). Кишинев, 1978, с. 231—232.
⁴Эти признаки конструируются расчетом их на десятину крестьянской пашни·
⁵В поместьях уезда корреляция этих признаков равна нулю!
⁶Этот пример особенно нагляден для подтверждения того, что выявление набранного глубинного процесса недоступно традиционным методам анализа.

Просмотров: 10491

Источник: Россия на путях централизации. М.: Наука, 1982. С. 125-146

statehistory.ru в ЖЖ: