Уральские заводчики в первой половине XIX в.: особенности и итоги владения и управления

Почему уральские заводчики часто испытывали финансовые сложности, как пытались их решать и каковы были их взаимоотношения с рабочими - об этом рассказывает статья д.и.н. Евгения Неклюдова (Социально-гуманитарный институт Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии).

Статья впервые опубликована в сборнике "Экономическая история. Ежегодник. 2006." (М.: Росспэн, 2006)

---

Рубеж тысячелетий ознаменован утверждением новой парадигмы гуманитарного знания, выдвинувшей на первый план антропоцентричный подход в исторической науке. Его применение в изучении отечественной экономической истории ставит в центр исследований ее наиболее значимых «действующих лиц» — предпринимателей, и в частности владельцев крупных промышленных предприятий. Изучение их личной и семейной истории, особенностей предпринимательской деятельности позволяет не только реконструировать их социальный облик, но и углубить представление о роли субъективного, личностного фактора в экономической истории.

Наше исследование посвящено владельцам горно-заводских округов крупнейшего металлургического региона России — Урала — первой половины XIX в., периода далеко не однозначного и сравнительно слабо изученного в контексте истории российской и уральской экономики. Анализ историографии показывает, что, в отличие от более полно представленных в трудах историков предыдущего и последующего периодов развития горно-заводской промышленности, состав и экономическая роль заводчиков первой половины XIX в. остаются до сих пор малоизученными¹. Проведенное нами исследование позволило в какой-то степени восполнить указанный пробел. В ходе реконструкции практик владения по всем 50 частным горнозаводским округам Урала первой половины XIX в. восстановлен состав владельцев и изучена их деятельность по выполнению базовых Функций владения и управления².

Определение персонального состава владельцев показывает, что за период с 1800 по 1861 г. в этой роли побывало 324 чел., представлявших 31 род, в том числе 14 разветвленных родов, включавших от 2 до 24 фамилий, и 14 заводчиков, не давших начало династиям³. За вычетом 60 лиц, вступивших в права владения еще в предшествующем столетии, количество заводчиков первых шести десятилетий в. примерно в 1,4 раза превышало общее число уральских заводчиков периода всего XVIII в. Это говорит о значительном росте их численности, что при отсутствии возможности образования новых горно-заводских хозяйств на казенных землях (запрет введен Манифестом 28 июня 1782 г.) явилось следствием двух основных процессов: «генеалогической» эволюции родов заводчиков, т. е. естественного прироста, и движения заводской собственности в ходе купли-продажи.

По числу владельцев группа «старинных» родов, сформировавшихся еще в XVIII в., была представлена 275 лицами (84,9% всех владельцев), в том числе 238 дворянами (86,5% владельцев в группе), 26 купцами и почетными гражданами (9,5%) и 11 мещанами (4,0%). В составе группы было 35 титулованных особ и 108 женщин (около 40%), получивших заводы, как правило, по наследству. В течение изучаемого периода эта группа уменьшилась почти на половину и потеряла 23 из 48 горно-заводских хозяйств, находившихся в их владении. К 1861 г. группа «старинных» заводчиков, представленная 65 лицами (63 дворянина и 2 почетных гражданина), полностью или частично владела 28 горно-заводскими округами⁴.

В группу «новых» владельцев, вошедших в состав уральских заводчиков в первой половине XIX в. путем покупки заводов, входили 49 лиц (15,1% от всех владельцев), в том числе 26 дворян (53% владельцев в группе) и 23 купца (47%). Среди них было 13 женщин (26,5%), включая одну титулованную. В 1861 г. 18 «новых» заводчиков (9 дворян и 9 купцов) полностью или частично владели 14 округами⁵. В результате увеличения роста числа представителей доминировавших «старинных» дворянских родов (как правило, 3—6-поколенных), а также благодаря вертикальной социальной мобильности и государственной политике⁶, в течение первой половины XIX в. из состава заводчиков выбыли низшие слои городских обывателей (мещане и купцы 3-й гильдии), и группа стала более однородной и «благородной» по статусу (63% дворян в 1800 г. и 87% в 1861 г.).

Заводовладельцы-дворяне принадлежали ко всем учтенным законом группам (дворянство жалованное, военное, по чинам и орденам, иностранное, титулованное и древнее) с преобладанием жалованного дворянства, что отразило сложную историю происхождения большинства заводчиков еще в XVIII в. В первой половине XIX в. восходящая социальная мобильность достигалась в основном военной и гражданской службой, зачастую связанной с благотворительной деятельностью. Этим путем воспользовались 9 купеческих родов⁷. Среди небольшой недворянской группы в составе уральских заводчиков преобладали первостатейные столичные купцы и почетные граждане.

Развитие принадлежавших им промышленных хозяйств во многом зависело от того, как заводчики выполняли свои базовые функции владения и управления. В новый период развития уральской горно-заводской промышленности в первой половине XIX в. одна из этих функций — владельческая, или юридическая, — заключалась в оформлении и отстаивании своих прав на заводы, а также решении проблем наследования заводской собственности.

Известно, что одним из следствий развития уральской промышленности в сложный период ее становления в XVIII в. явилось утверждение с 1794 г. двух юридических статусов заводов — владельческого и посессионного, отличавшихся степенью правоспособности в отношении распоряжения заводами, землями и заводским населением⁸. В этой связи важное место в юридических делах владельцев первой половины XIX в. занял вопрос об установлении исторически обоснованного статуса заводов, согласующегося с принципами их основания и отношениями с казной. При этом заводчики стремились, если имелась хоть малейшая возможность, к приобретению более привлекательного владельческого статуса, равнозначного статусу полного собственника.

С этими проблемами заводчики, отнесенные к группе посессионеров, пытались справиться двумя способами. Один из них заключался в индивидуальной борьбе владельцев за перевод отдельных заводов в группу владельческих. Об этом свидетельствует история Билимбаевских заводов Строгановых, Сергинско-Уфалейских — Губиных, Суксунских и Ревдинско-Рождественских — Демидовых и Кыштымских — Расторгуевых. Но это, как правило, приводило лишь к расширению группы округов двойного статуса, в составе которых имелись как посессионные, так и владельческие заводы. Второй способ заключался в коллективной борьбе заводчиков против посессионных ограничений. Но ее результатом стало лишь некоторое облегчение правил распоряжения заводскими крепостными в 1830—1850-е гг., а не отмена всех норм посессионного права. Случалось, что и вотчинники объединяли свои усилия, когда власти покушались на их права⁹. Таким образом, подобная активность заводчиков не привела к полной ликвидации посессионного права, которое, в отличие от фабрично-заводской промышленности, сохранялось в горно-заводской промышленности в течение всего XIX в. Такое положение во многом объяснялось заинтересованностью казны, обусловленной возможностью получать повышенную горную подать с 58% горно-заводских округов Урала, имевших посессионный или двойной статус. Позиция государства становится понятной, если учесть, что горная подать шла преимущественно на Финансирование казенных заводов, работавших на оборону.

Практики владения свидетельствуют также, что сверхактуальной в первой половине XIX в. стала проблема «многовладельческой» собственности, связанная с «генеалогической» эволюцией преимущественно «старинных» и отчасти некоторых «новых» родов, насчитывавших в своей истории владения заводами уже от 2 до 6 поколений. Трудности возникали в связи с владением горно-заводскими округами, признанными «нераздельными» имениями еще в 1762 г. Такие владения, фактически находившиеся в общей собственности нескольких лиц, испытывали проблемы «измельчания» доходов, усложнения управления и финансирования, что создавало почву для споров. Случалось, что разногласия совладельцев выливались в острые и длительные семейные конфликты, негативно влиявшие не только на отношения между родственниками, но и на деятельность заводов. Нам известно о 15 таковых конфликтах, большая часть которых напрямую касалась вопросов заводской собственности¹⁰.

Предусмотрительные или наученные горьким опытом заводчики старались различными способами не допустить или преодолеть дробление имений и его последствия. На практике это достигалось путем денежного и/или натурального выдела совладельцев, учреждения майората, добровольной передачи владения одному наследнику с правом получения фиксированного дивиденда, раздела округов без дробления заводов или с «раздроблением на части». Случались и сложные разделы, сочетавшие несколько вариантов¹¹. Наиболее «безболезненным» для заводов оказывался либо «натуральный выдел» совладельцев, либо раздел округов. Но воспользоваться этими вариантами могли только те заводчики, во владении которых оказывалось несколько округов или равная по доходам или стоимости с заводами незаводская собственность — вотчины, дома, лавки и пр. Различные варианты денежного «выдела», включая и близкий к нему майорат, обременяли заводы значительными непроизводственными расходами и могли негативно влиять на их развитие. Фактический раздел Пожевского округа, как показал печальный опыт Всеволожских, привел к банкротству владельцев и потому оказался единственным в первой половине XIX в.

Сложности осуществления таких мероприятий предопределили то, что наиболее распространенным оставался «долевой» раздел заводов (50 из 78 учтенных разделов, или 64%), во многих случаях сопряженный с негативными последствиями. Способ преодоления возможных разногласий по управлению общим имением был успешно апробирован наследниками С.С. Яковлева, владельцами одного из самых «многовладельческих» округов — Алапаевского (в 1861 г. — 14 чел.). Они составили особое Положение по управлению, утвержденное императором в 1858 г. Право голоса в общем управлении зависело от доли участия во владении. Этим способом учреждения семейно-паевого товарищества воспользовались владельцы еще нескольких горно-заводских округов (Невьянского, Пожевского, Нижнетагильского), но произошло это уже в пореформенный период. Неудачная попытка составления такого рода положения владельцами Сергинско-Уфалейских заводов Губиными в 1857—1859 гг. послужила одной из причин их скорого разорения.

Таким образом, осуществление функции владения в изучаемый период сталкивалось с проблемами статуса заводской собственности. При их решении заводовладельцы практиковали разные способы, среди которых наиболее распространенные оказались далеко не самыми эффективными. В итоге обострившиеся в первой половине XIX в. проблемы владения заводами так и не были устранены и достались в наследство следующему периоду истории уральской горно-заводской промышленности, усугубив присущие ему кризисные проявления.

Вторая функция заводовладельцев — организационно-распорядительная, или административная, — в первой половине XIX в. претерпела серьезную эволюцию, связанную с изменением места и роли владельца в структуре управления. Еще с XIX в. в историографии распространено мнение о том, что заводчики уже не жили тогда на своих заводах и не принимали личного участия в управлении ими¹². Изучение практик владения показывает, что это представление справедливо лишь отчасти.

Действительно, «пространственное» отделение владельцев от владений началось еще во второй половине XVIII в. и было вполне закономерным следствием действия двух основных факторов: 1) завершения процесса формирования окружной организации заводского хозяйства, и в частности аппарата его управления¹³; 2) нобилитации заводчиков-недворян и происходивших вследствие этого изменений в их образе жизни и менталитете, в то время как у большинства потомственных дворян владение заводами изначально совмещалось с государственной службой и не меняло привычного образа жизни, за рамками которого оказывалось проживание на заводах¹⁴. Основным местом жительства знатных и богатых заводчиков стал Петербург, а резиденциями — великолепные дворцы на Центральных аристократических улицах города. Так, только на Английской набережной домами владели девять родов уральских заводчиков¹⁵. Но в такой ситуации была выработана особая модель Дистантного управления, ставшая наиболее распространенной в Первой половине XIX в. Механизм участия владельцев в таком Управлении зависел от расстояния, на котором находился владелец от хозяйства, от структуры и величины последнего, от наличия связанных с заводами вотчин и в общих чертах оказался у всех заводчиков схожим. Обязательными элементами структуры такого управления являлись центральное, расположенное, как правило, при резиденции владельца, и многоуровневое заводское правление на Урале, а также конторы по продажам в разных торговых центрах России и, если продукция заводов шла на экспорт, в Западной Европе и на Востоке. В этой сложной системе управления роль заводовладельца сводилась к функции высшего контроля, осуществлявшегося не только посредством деловой переписки, но и во время нечастых приездов владельцев или их уполномоченных на заводы; к определению перспектив развития заводов при динамично меняющейся рыночной конъюнктуре; к проведению такой социальной политики, которая способствовала бы гармонизации отношений заводчика и представлявшей его на заводах администрации с горно-заводским населением. Важнейшей обязанностью владельца являлось обеспечение предприятия оборотным и запасным капиталами, от которых напрямую зависела стабильная работа заводов.

Реконструкция практик владения свидетельствует, что временный или хронический недостаток оборотного и отсутствие запасного капитала испытывали в первой половине XIX в. преобладающее большинство горно-заводских хозяйств Урала. Зачастую это приводило к задержкам в оплате труда рабочих, запрещенной расплате с ними заводской продукцией, «ярлыками» или «бонами», как, например, в Пожевском округе Всеволожских в 1840-е гг.; к несвоевременной или ограниченной заготовке «заводских припасов», включая хлебный провиант для населения; к временной или полной остановке заводов; к срыву договоров о продаже металлов; к невыгодной «кредитной» продаже их еще до изготовления и накоплению податных недоимок. Такой компетентный человек, как главный начальник уральских заводов В.А. Глинка, в 1846 г. констатировал, что «нужду» в оборотных капиталах имели «все заводчики, исключая очень немногих»¹⁶. Среди тех немногих, кто справлялся тогда с финансированием заводов за счет «внутренних» резервов, можно назвать «тагильских» Демидовых, «верх-исетских» Яковлевых, «симских» Балашевых и «катавских» Белосельских-Белозерских. Остальные были вынуждены прибегать к разнообразным способам решения финансовых проблем, в первую очередь за счет «внешних» заимствований.


С. М. Прокудин-Горский. Медноплавильные печи Выйского завода. Вид снизу.

Наиболее распространенным из них был залог заводов в «кредитных установлениях» и у частных лиц. Лидирующее положение среди кредитных учреждений у уральских заводчиков занимал Государственный Заемный банк. С начала XIX в. и до 1861 г. он выдал им около 9,8 млн руб. сер., что составляло 54,8% всех учтенных нами ссуд и около трети всех операций банка за время его существования (с 1787 по 1859 г. они составили 32,2 млн руб.). Причиной тому оказались более выгодные условия, предоставлявшиеся банком горнозаводчикам под залог крепостных, по сравнению с Петербургской и Московской сохранными казнами, хотя их операции в масштабах всей империи по объему более чем в 10 раз превышали операции Заемного банка. Сыграл свою роль и запрет 1824 г. сохранным казнам выдавать ссуды под залог приписанных к заводам населенных имений (т. е. посессионных владений)¹⁷. Судя по статистике залоговых операций, опекунские советы сохранных казен выдавали ссуды исключительно заводчикам-вотчинникам, Коммерческий банк — в основном заводчикам-посессионерам, особенно после того, как в 1847 г. была открыта его Екатеринбургская контора, выдававшая краткосрочные ссуды под залог металлов. Государственные Вспомогательный банк для дворянства, учрежденный в 1797 г., и Заемный банк, а также горные учреждения — Горный департамент Министерства финансов и Уральское горное правление — в своей кредитной политике не делали различий между статусными группами заводов и заводчиков. Эти же данные свидетельствуют, что наиболее активно пользовались всеми видами займов владельцы Лысьвенского округа В.А. Шаховская и В.П. Бутеро, получившие из Московской сохранной казны, Заемного банка, Горного департамента и от родственников Голицыных 1608474 руб. сер. Крупнейшими заемщиками банка оказались владелицы Билимбаевского округа С.В. и Н.П. Строгановы, по четырем ссудам получившие 2752913 руб. под залог многотысячного населения своих уральских вотчин. Чаще других заводчиков пользовались помощью государства «суксунские» Демидовы, получившие по пяти ссудам из Заемного банка 1552200 руб., а по ссуде из Государственного казначейства и трем ссудам из Уральского горного правления — еще 462143 руб. Пять раз пользовались услугами банка Осокины, хотя общая сумма займов достигала всего 238325 руб., что было связано с небольшими масштабами их уральских владений. Активными пользователями ссуд сохранных казен были Лазаревы, по четырем займам получившие 1090230 руб. Но самыми крупными должниками казны оказались Всеволожские, по нескольким ссудам из банка получившие более миллиона рублей и из Петербургского опекунского совета — самую большую ссуду, выданную кому-либо из уральских заводчиков в первой половине XIX в., в 3,5 млн руб. сер. Залогом такого беспрецедентного займа являлась огромная собственность Всеволожских, включавшая помимо 1288427 дес. уральских владений еще и 2027368 дес. акватории Каспия с рыбными промыслами.

Ипотечные или подтоварные займы не всегда являлись свидетельством финансовой несостоятельности владельца, хотя большинство из них предоставлялось именно «на уплату объявленных заводских долгов» или «во избежание упадка заводов». В то же время Строгановы и Лазаревы брали крупные ссуды в основном для выплат по «выделам» части наследников. В.П. Бутеро-Родали, заложившая свои Лысьвенские заводы в 1838 г., за этот счет отчасти решала проблему личных долгов. Случалось, что выданные на поправление положения заводов ссуды расходовались вовсе не по прямому назначению, о чем свидетельствует пример душевнобольного владельца Сергинско-Уфалейских заводов К.М. Губина или А.В. и Н.В. Всеволожских, по свидетельству современников проигравших деньги в Баден-Бадене.

Большинство владельцев старались выплачивать казенные долги, поскольку в противном случае им грозило наказание в форме казенного присмотра, секвестра металлов или продажи заводов с публичных торгов по «банковским правилам». Нередко это и происходило. Так, за неуплату долга Государственному казначейству был учрежден присмотр горного чиновника за деятельностью частной администрации в 1813—1815 гг. на Ревдинско-Рождественских заводах А.В. Зеленцова, за недоимки Заемному банку — в 1836 и 1837—1838 гг. на Белорецких заводах Пашковых, за недоимку Опекунскому совету — в 1850 и 1852—1861 гг. на Никитинских и в 1855—1864 гг. на Пожевских заводах Всеволожских. В сочетании с горными недоимками и частными долгами, свидетельствовавшими, как правило, о полной финансовой несостоятельности владельца, невозврат банковских ссуд мог привести к устранению владельца и его заводской администрации от управления, но не владения и к учреждению временного казенного управления с назначением заводов к публичной продаже. Так случилось в 1815 г. с Ревдинско-Рождественскими заводами А.В. Зеленцова, в 1828 г. с Юговскими заводами А.А. Кнауфа и в 1829 г. с Холуницкими заводами А.И. Яковлева. В первом случае заводы были проданы, во втором — акционированы, в третьем — сначала отданы в кредиторское управление, а позже проданы с публичных торгов.

Значительные капиталы заимствовались в счет частных залогов, которыми в той или иной степени пользовались все заводчики. Из них крупнейшим должником оказался А.А. Кнауф (более 4 млн руб. сер.). Его уральская горно-заводская «империя», созданная за счет частных, в первую очередь иностранных, кредитов, пала жертвой Наполеоновских войн и амбиций владельца¹⁸. Крупным «неоплатным» должником был владелец Холуницкого округа А.И. Яковлев (около 850 тыс. руб.). Несоизмеримо меньшие суммы задолжали своим кредиторам П.М. Гусятников (52 тыс. руб.), А.С. Иноземцев (около 10 тыс. руб.), A.M. Подъячев и его наследники (до 14 тыс. руб.), но, так же как Кнауф и Яковлев, они не сумели их вовремя вернуть и подверглись санкциям со стороны горных властей.

Наличие одних «партикулярных» долгов по закону не считалось свидетельством упадка заводов. Поэтому взыскивать их предписывалось не путем продажи заводов, а отчислением из доходов от продажи металлов в соответствии с указом от 26 мая 1809 г. Особой формой контроля становилось в таком случае кредиторское, или конкурсное, управление заводами должника. Поскольку такая мера, инициированная кредиторами, предусматривала устранение владельца от управления и должна была гарантировать уплату горных и других податей, ее учреждение согласовывалось с горными властями.

Тем не менее, например, Подъячевы, благодаря различным махинациям, граничащим с преступлением, сумели в 1810—1820-е гг. уклониться от наказания и сохранить во владении Шильвинский завод. Следствием же банкротств Иноземцева, Гусятникова, Кнауфа и Яковлева стало учреждение кредиторских управлений на их заводах, ни одно из которых, впрочем, не справилось со своими задачами. Преображенский завод П.М. Гусятникова вскоре после развала кредиторского управления (1796—1814 гг.) был продан наследниками вместе с так до конца и не выплаченными долгами. Конкурсное управление Таишевскими заводами наследников А.С. Иноземцева (1809—1814 гг.) из-за недостатка капиталов само «отозвалось» от своих обязанностей. Переданные под казенный присмотр, эти заводы были проданы с публичных торгов. Московская Комиссия кредиторов А.И. Яковлева (1831—1838 гг.) и кредиторы А.А. Кнауфа барон А. Ралль и купец Доути (1818—1828 гг.) не только не сумели наладить стабильное финансирование перешедших под их контроль заводов, но и сами задолжали огромные суммы казне, которая вынуждена была вмешаться в дела по управлению. Холуницкие заводы были выставлены на продажу и проданы за сумму, компенсировавшую в основном лишь казенные долги. Кнауфские заводы, продажа которых не могла покрыть не только многомиллионные частные, но и казенные долги, были взяты во временное казенное управление. Четверть века (1828—1853 гг.) потребовалось государству, чтобы вернуть только свои капиталы. Возвращение частных долгов было предоставлено самим кредиторам, в акционерную собственность которых передавались Кнауфские заводы.

Нам известны четыре попытки учреждения акционерных компаний по управлению уральскими горно-заводскими округами в первой половине XIX в. Первая была предпринята 19 московскими кредиторами А.И. Яковлева, предложившими Е.Ф. Канкрину в 1831 г. передать им Холуницкие заводы «с разделением долга на акции». Вместо этого, как уже упоминалось, заводы были отданы им в кредиторское управление. Вторая попытка, предпринятая попечителями Петра и Павла Демидовых для предотвращения продажи Суксунских заводов с публичных торгов, увенчалась основанием в 1848 г. первой на Урале акционерной компании — Товарищества Суксунских заводов. В 1853 г. была учреждена Компания Кнауфских заводов, хотя разрешение о ее составлении было дано кредиторам еще в 1824 г. Наконец, в 1860 г. Н.В. Всеволожский пытался акционировать принадлежавший ему Никитинский округ с участием одного немецкого банка. Но тогда его постигла неудача. Передача управления заводов акционерным компаниям, состоявшим в основном из кредиторов бывших владельцев, была следствием безвыходной финансовой ситуации, сложившейся в этих горно-заводских округах. Но при отсутствии не предусмотренного такой формой акционирования достаточного притока капиталов «со стороны» обе компании не смогли обеспечить полноценного финансирования хозяйств. Одними из первых они не выдержали испытаний экономическим кризисом на рубеже 1850—1860-х гг. и, приведя заводы «в совершенный упадок», в 1863 и 1864 гг. сами инициировали передачу заводов в казенное управление.

Осознающие свою финансовую несостоятельность владельцы пытались порой прибегнуть к такому средству, как отказ от управления и даже владения заводами в пользу казны. Так поступили в 1808 г. А.С. Ширяев, просивший взять Шайтанские заводы «в управление горного начальства», Н. Маленков, в 1823 г. предлагавший «взять в казну» его уже недействующий Берсудский завод, и «суксунские» Демидовы, в 1832 г. предлагавшие казне купить их заводы, а в 1847 г. — установить полный казенный присмотр. Без содействия казны фактически отказался содержать свои Шурминско-Залазнинские заводы Н.И. Мосолов в 1861 г. Подобные же просьбы поступили в 1847 г. от владельца Авзяно-Петровских заводов П.М. Губина и в 1859 г. от владельца Шильвинского завода Н.Н. Подъячева. Правда, в последних двух случаях принять такое решение владельцев заставили объективные обстоятельства, связанные с не решенной казной проблемой наделения заводов лесами. На все эти предложения казна ответила положительно только однажды, приняв в казенное управление Шайтанские заводы А.С. Ширяева, продолжавшееся всего два года.

Дело в том, что учреждение такого управления было «сопряжено вообще с большими затруднениями и даже пожертвованиями со стороны казны, ибо редко случалось, чтобы в подобном случае она не принуждена была задолжать на безостановочное действие заводов значительных капиталов, с трудом впоследствии возвращаемых, не говоря уже о том, что для такого управления надобно отделять сведущих к оной (так в источнике. — Е.Н.) чиновников, в коих и казенные заводы имеют надобность»¹⁹. Поэтому не только известный своей бережливостью Е.Ф. Канкрин, чьи слова приведены выше, но и другие министры зачастую отказывали владельцам или Уральскому горному правлению в просьбе учредить казенное управление, если имелся хоть какой-либо иной шанс уберечь заводы от полного банкротства и остановки. Не шла казна и на национализацию частных заводов, практиковавшуюся в XVIII в., но совершенно прекратившуюся в первой половине XIX в. Типичным ответом на подобное предложение становился отказ, обоснованный отсутствием необходимости в увеличении числа казенных заводов, которых уже «имелось достаточное количество для удовлетворения всех надобностей армии и флота». Поэтому казенные управления заканчивались либо возвращением их владельцам или кредиторам, либо, если не выказывалось с их стороны такого желания, продажей заводов с публичных торгов.

Известны три случая, когда «расточительные» владельцы добровольно отказывались от управления заводами с учреждением над ними попечительства. В 1833—1848 гг. попечительство управляло Пожевскими заводами Всеволожских, в 1835—1847 гг. — Суксунскими заводами Демидовых и в 1839—1861 гг. — частями П.Д. Соломирского в Сысертских заводах²⁰. Главной особенностью попечительства являлось то, что по выбору и вместо заводовладельца, которому назначалась некоторая сумма «на содержание», в его роли временно выступали, как правило, представители высшей столичной бюрократии. Судя по всему, такой выбор был не случаен, а рассчитан на получение с помощью всесильных попечителей различных привилегий и льгот. Так, например, за время управления попечительством Суксунскими заводами были отсрочены выплаты по ссуде Заемному банку, заводы перезаложены на 37-летний срок, выделены две ссуды в 200 тыс. руб. сер. из Горного правления, также рассроченные на длительное время, и получено предварительное согласие императора на новую огромную ссуду в 1,6 млн руб. В попечительство в разное время входили тесть владельца — начальник III отделения А.Х. Бенкендорф, сенатор и член Государственного совета П.И. Кутайсов, генерал-адъютант А.Я. Лобанов-Ростовский, член Хозяйственного комитета Сената Д.Н. Замятнин, директор Заемного банка Н. Попенполь.

Эти льготы приносили временное облегчение и создавали видимость благополучия. Но они не могли существовать бесконечно; к тому же новые долги только усугубляли и без того сложную финансовую ситуацию. Не всегда рационально расходовались и полученные прибыли. В итоге все три попечительства оказались бессильны противостоять главной причине бед — недостатку оборотного и отсутствию запасного капиталов и были ликвидированы. Находившиеся под их попечением заводы и заводчики оказались перед выбором между казенным управлением (Сысертский округ), акционированием (Суксунский округ) или разделом, сопряженным с арендой (Пожевский округ).

Аренда считалась еще одним из возможных способов поправить шаткое финансовое положение заводов. Горное правление даже нередко советовало находившимся на грани банкротства заводчикам взять компаньона. Но в шести из одиннадцати известных нам случаев аренда завершалась остановкой заводов²¹. Причиной неудач, как правило, становились разногласия владельцев с арендаторами, приводившие к расторжению договора. Вероятно, доля истины заключалась и в уверении Иноземцевых, что арендатор являлся «хозяином временным» и «не имел нужды прочить завод на будущее время к лучшему его существованию»²². В трех случаях арендные сделки оказывались недобросовестными со стороны либо владельца, либо арендаторов, либо того и другого. Но даже вроде бы «удачные» аренды приносили лишь временный эффект, исчезавший после восстановления «хозяйственного» управления²³. Как и попечительство, аренда не приводила к накоплению оборотного капитала, т. е. не устраняла главную причину бед, которая обострилась к середине XIX в. в большинстве горно-заводских хозяйств Урала.

Проблема финансирования заводов была теснейшим образом связана с обязанностями владельца заботиться о благополучии своих крепостных, поскольку оборотный капитал в первую очередь расходовался именно на оплату труда и заготовку «хлебного провианта» для рабочих и их семей. Кроме того, необходимо было создавать и поддерживать социальную инфраструктуру округов, содержать церкви, школы, больницы, богадельни, приюты, что требовало дополнительных и значительных средств. По мере увеличения численности населения и роста его потребностей эти расходы возрастали и занимали все большую долю в заводском бюджете, превышая порой половину его «расходной части». Пренебрежение своими помещичьими обязанностями в первую очередь было чревато серьезными проблемами во взаимоотношениях владельцев с заводским населением. Судя по статистике рабочего движения, фактически ни один уральский горно-заводский округ в первой половине XIX в. не избежал крупных или мелких, активных или пассивных проявлений недовольства мастеровых и рабочих людей. По числу волнений лидировали Алапаевские, Сысертские, Лысьвенские, Ревдинско-Рождественские и Сергинско-Уфалейские заводы²⁴. Социальная нестабильность, естественно, негативно влияла на динамику заводского производства, создавала дополнительные проблемы и неоправданные расходы, сказывалась на авторитете владельцев как среди населения, так и у властей.

Для профилактики волнений более дальновидные заводчики в первой половине XIX в. обратились к особой социальной политике, которую сами называли попечительской или отеческой. Помимо исполнения установленных законом помещичьих обязанностей по содержанию крепостных, они выделяли значительные средства на не предусмотренные законодательством награды и пенсии служащим и мастеровым, в вотчинных имениях освобождали крепостных от подушной и других податей, прощали многотысячные долги, организовывали ссудные кассы, заводили школы, приравненные к уездным училищам, открывали библиотеки, музеи и даже театры. В основу этой политики были положены широко распространившиеся тогда патерналистские идеи о «семейственном» характере взаимоотношений между помещиками и крепостными. Они были теоретически обоснованы в трудах Ф. Лепле, одного из основоположников современной социологии, неоднократно проводившего свои исследования на уральских заводах. Эти идеи органично сочетались с православным сознанием народа и основами российской государственности²⁵.

Судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, патерналистскую политику проводили или пытались проводить владельцы Нижнетагильских (Н.Н., П.Н. и А.Н. Демидовы, А.К. Карамзина), Ревдинских (М.Д. Демидова), Билимбаевских (С.В. Строганова), Чермозских (Е.Л. и Х.Е. Лазаревы), Нытвенских (А.А. и С.М. Голицыны), Лысьвенских (В.А. Шаховская), Катавских (А.Г. Белосельская-Белозерская), Симских (А.Д. и П.А. Балашевы), Юрюзанских (Е.А. Сухозанет), Верх-Исетских (Ал.И. Яковлев), Сергинско-Уфалейских (А.И. Ушакова, урожденная Кони, в первом браке Губина), Преображенского (Н.И. Гусятникова) заводов. Особым размахом в данном отношении отличились мероприятия, осуществленные графиней С.В. Строгановой, которая в принадлежавшем ей огромном майорате, пожалуй впервые на Урале, учредила ссудные кассы для рабочих, страхование от пожаров и падежа скота, «узаконила» выдачу пенсии мастеровым и служащим и тем самым стала в глазах своих крепостных заботливой матерью-покровительницей. Следствием патерналистской политики становилось сглаживание остроты социальных отношений, что способствовало увеличению производительности крепостного труда и доходности заводов. Среди заводского населения формировался даже своего рода культ владельцев, который те всячески поддерживали и укрепляли.

На тех же предприятиях, владельцы которых не понимали необходимости перемен в отношениях с крепостными либо не имели достаточных капиталов на довольно затратную патерналистскую политику, возникали разной интенсивности конфликты, в ходе которых заводское население вовсе не случайно обрушивало свой гнев, как правило, на приказчиков и управляющих. Дистантная модель управления выдвигала в качестве непосредственного объекта социального недовольства именно их, а не далекого владельца. В этом заключалась еще одна привлекательная для владельцев сторона такого управления. Лишь в редких случаях рабочие признавали виновниками своих бед самих заводчиков. Так, в 1857 г. мастеровые Уинских заводов наследников С.С. Яковлева жаловались министру финансов на владельцев, которые, по их выражению, «находят себе средства к стеснению и разорению заводских людей и уклоняются чрез пресечение способа к жалобам от справедливого преследования законов и ответственности пред правительством за жестокое обращение заводского начальства»²⁶. По жалобам и тем более волнениям рабочих горные и гражданские власти обязаны были проводить расследования, причем нередко виновной стороной признавались владельцы заводов.

Местное горное начальство, как правило, более резко, чем высшее, реагировало на «неисправные» действия владельцев и их заводоуправлений, пытаясь для предотвращения собственных неприятностей даже выйти за рамки дозволенных законом мер. Высшие горные инстанции (Горный департамент, министр финансов) руководствовались «писаным» правилом, по которому вмешиваться в хозяйственное управление можно было лишь в случае справедливых жалоб населения. Тем не менее в качестве профилактической меры и они прибегали к напоминаниям владельцам о необходимости вовремя и полностью выплачивать зарплату рабочим и иметь запас провианта на заводах. К примеру, в 1828—1835 гг. сам министр финансов Е.Ф. Канкрин «во избежание ропота заводских людей» вел переписку с влиятельной графиней А.Г. Лаваль о финансовой ситуации на ее Архангельском заводе до тех пор, пока владелица наконец «не одумалась» и не стала присылать деньги в необходимом количестве. В 1822 г. Горное правление рекомендовало Губиным поднять расценки за работы; в 1839, 1841 и 1855 гг., когда от заводских исправников поступали сведения о задержках выплат рабочим, оно же «понуждало» Пашковых предоставлять сведения «об удовлетворении людей платами».

В соответствии с указами от 16 января 1836 г. и 26 ноября 1840 г., «в случае справедливых жалоб рабочих людей на недостаточное и стеснительное содержание со стороны владельцев», посессионные заводы следовало брать в казенный присмотр, а владельческие — в опекунское управление. На практике все выглядело сложнее, поскольку справедливые жалобы не являлись, как правило, единственным следствием беспорядочного управления, а сочетались с другими грехами владельцев: накоплением податных недоимок, залоговых долгов и пр. Поэтому палитра мер воздействия оказывалась более разнообразной.

Известны пять случаев установления казенного присмотра, среди причин которого указывались жалобы рабочих. В 1825—1832 гг. особый горный чиновник наблюдал за правильным расходованием капиталов на Кыштымских заводах дочерей Л.И. Расторгуева, тогда был арестован управляющий Г.Ф. Зотов, а позже арестован и сослан в Финляндию муж владелицы П.Я. Харитонов. В 1837 г. казенный присмотр был установлен на Белорецких заводах Пашковых, в 1856—1858 гг. — на Кирсинско-Кажимских А.И. Маликова, в 1859 г. — на Каноникольском Е.И. Шешуковой и в 1860—1862 гг. — на Кагинских заводах Ф.П. Никифорова и А.В. Татаринова. В 1841 г. на Сергинско-Уфалейских заводах К.М. Губина, в том числе «за неисправную выдачу заводским людям содержания», был учрежден полный казенный присмотр, при котором финансы целиком переходили под контроль назначенного чиновника. Следствием жалоб рабочих, остановивших в 1817 г. Каноникольский завод, явилось поступление его в частичное казенное управление. Такие же жалобы явились одной из причин введения полного казенного управления в Сысертском и Шурминско-Залазнинском округах в 1861 г.

В нескольких случаях властям пришлось прибегнуть к введению на частных заводах казенных штатов или составлению особых правил содержания людей. Первый раз это произошло на Белорецких заводах И.А. Пашкова, где «за притеснительное для рабочих управление» в 1817 г. были введены специально составленные «штатные положения». Подобные же «положения в отношении плат и уроков» были введены на Кыштымских заводах в 1832 г., на Ревдинско-Рождественских — в 1843 г., на Кнауфских — в 1846 г. и на Кагинских — в 1854 г. В 1843 г. на Сергинско-Уфалейских и в 1844 и 1855 гг. на Алапаевских заводах, где в составе населения находились казенные мастеровые и непременные работники, поступили проще, введя там с согласия владельцев штаты Екатеринбургских и Гороблагодатских казенных заводов 1829 г. Штаты тех же Екатеринбургских заводов действовали в 1850-е гг. на Сысертских заводах. Вследствие жалоб заводских людей в 1849 г. Горное правление предписало владельцам
Шильвинского и Бемышевского заводов руководствоваться штатами Пермских казенных заводов 1827 г.

Опекунское управление, назначаемое местными или центральными дворянскими опеками, было установлено на Пожевских заводах В.А. Всеволожского в 1797—1802 гг. после волнения. В 1823—1825 гг. те же санкции были применены к Кагинским заводам, где в результате невступления в управление наследников И.Е. Демидова «рабочие люди вышли из повиновения и отреклись от работ». В 1827—1832 гг. действовал казенный присмотр на Богоявленском заводе П.П. Бекетова, где «крестьяне от неполучения платы подверглись истощению», в 1841 — 1846 гг. — на Каноникольском и в 1848—1857 гг. — на Авзяно-Петровских заводах, когда П.М. Губин отказался от высылки денег и были прекращены закупка провианта и выдача заработной платы. Ужесточение мер воздействия на нерадивых заводчиков накануне и в ходе Крестьянской реформы коснулось того же Каноникольского завода Е.И. Шешуковой, где за беспорядки в содержании людей в 1861 г. была учреждена уже вторая по счету опека. Когда в 1859 г. злоупотребления владельца Шильвинского завода Н.Н. Подъячева по содержанию рабочих достигли крайнего предела, не только завод был взят в опеку, но и сам заводчик отправился в ссылку. В те же годы по инициативе губернских властей чуть не попали под опеку Юрюзанские заводы Е.А. Сухозанет, несмотря на то что общее управление ими осуществлял ее высокопоставленный муж.

Наиболее оптимальным средством избежать банкротства являлась продажа заводов или долей владения самими владельцами. Практики владения показывают, что добровольно по различным мотивам в первой половине XIX в. расстались со своей заводской собственностью владельцы или совладельцы 21 горно-заводского округа (42%). Причем Кирсинско-Кажимские заводы были перепроданы дважды, а Кагинские заводы — трижды. Однако продажу дорогостоящих и сложноорганизованных горно-заводских хозяйств было довольно трудно осуществить. Как правило, заводчики находили покупателя, лишь пообещав ему льготные условия продажи (в рассрочку или под залог) или по заниженной цене. Кроме того, «новые» владельцы далеко не всегда оказывались в состоянии эффективно управлять заводами. Так, из 26 частных продаж заводов только восемь оказались удачными (причем половина из них была осуществлена между «старинными» заводчиками), а в семи случаях последовала новая перепродажа. Возможности «капиталистах» людей в России того времени, ограниченные недостаточным развитием предпринимательской инфраструктуры, отставали от уже сформировавшейся потребности в эффективном перераспределении крупной заводской собственности.

Зачастую в безвыходной ситуации казне приходилось вмешиваться и в права владения: продавать заводы с публичных торгов или разрешать их акционирование. Но и предпринимаемые властями попытки найти новых эффективных собственников, как правило, не удавались. Из 28 назначений к продаже, касавшихся 17 горно-заводских хозяйств, было осуществлено только 6, причем ни одно из этих мероприятий нельзя назвать удачным по последствиям для второго поколения владельцев²⁷. Пять хозяйств, на которых не нашлось покупателя, пришлось ликвидировать с распродажей имущества²⁸. Как уже упоминалось, полным фиаско закончилась деятельность обеих акционерных компаний, учрежденных на Урале в дореформенный период. Не увенчалась успехом и деятельность двух горно-заводских хозяйств с участием иностранного капитала (Преображенский завод П.М. Гусятникова и Юговские заводы А.А. Кнауфа).

Таким образом, факты свидетельствуют о том, что большинство заводчиков первой половины XIX в. все-таки участвовало в управлении своими заводами, но посредством дистантной модели и далеко не всегда справлялось со своими административными обязанностями. Наиболее заметным симптомом этого явления было введение в частных горно-заводских округах различных форм «нехозяйственного» управления. Сумели избежать этого только «тагильские» Демидовы, «верх-исетские» Яковлевы, Строгановы, Голицыны, Лазаревы, Белосельские-Белозерские, Балашевы, Лебедевы, А.П. Полторацкая и Е.В. Дашкова, а также Осокины и их преемники Д.Е. Бенардаки, Пастуховы и Коровины. Владельцы 32 горно-заводских хозяйств (64%) испытали на себе различные формы казенного и общественного контроля. Всего за первую половину XIX в. нам известно 16 случаев установления казенного присмотра, 12 — казенных управлений и полных казенных присмотров, 19 — опекунских управлений и 5 — попечительств. Частным лицам было разрешено открыть 5 кредиторских управлений заводами, а самим владельцам заключить 11 арендных договоров.

Наибольшее число случаев введения «нехозяйственных» форм управления касалось посессионных округов. Из 28 таких хозяйств, включая округа, где были заводы обоих статусов, 21 (или 75%) подверглось с конца XVIII в. по 1861 г. каким-либо формам общественного или казенного контроля, в то время как в группе владельческих округов — только 10 из 22 (т. е. 45 %). Среди первых особо выделялись Юговские заводы (в общей сложности находились в «нехозяйственном» управлении 43 года), а также Сысертские (39 лет), Суксунские (27), Кагинские (24), Кыштымские (18), Ревдинско-Рождественские (17), Авзяно-Петровские (11), Холуницкие (10); из вторых — Пожевско-Никитинские (24 года), Белорецкие (19), Таишевские (18) и Каноникольский (10) заводы. Посессионные округа абсолютно лидировали и по количеству случаев установления разнообразных форм контроля (42 из 59, или 71%), в особенности по казенным управлениям (10 из 12). Среди них своего рода рекордсменами оказались Кагинские (3 казенных присмотра, казенное управление, 2 опеки и продажа с публичных торгов), Сысертские (казенное управление, опека, 2 попечительства и управление комиссии), Суксунские (казенный присмотр, попечительство и акционерно-кредиторское управление) и Юговские (кредиторское, казенное и акционерно-кредиторское управления) заводы. Из владельческих округов отличились не случайно, видимо, ликвидированные Таишевские заводы (аренда, казенный присмотр, опека, конкурсное управление, продажа с публичных торгов), а также Пожевско-Никитинские (3 казенных присмотра, опека, попечительство) и Каноникольский (казенное управление, казенный присмотр и 2 опеки) заводы.

В целом реконструкция практик владения всеми горно-заводскими округами Урала в первой половине XIX в. позволяет говорить о том, что общему кризису уральской промышленности во второй половине этого столетия предшествовал своего рода кризис владения и управления, обнаружившийся еще в дореформенное время. Его сутью являлась финансовая и организационная неспособность большинства заводчиков (до 90% состава) справиться с ролью владельцев заводов, а характерной особенностью — уже начавшееся замещение их в этой роли, но не столько наемными специалистами или новыми, эффективными владельцами, сколько государственными или общественными институтами. «Менеджерский» тип управления делал еще первые шаги и далеко не всегда становился эффективным на практике. Не всегда действенной оказывалась и утвердившаяся в тот период модель дистантного управления, сочетавшая элементы предпринимательского и менеджерского типов²⁹. Немногочисленные новые владельцы, как правило, были не подготовлены к восприятию трудной роли заводчика и так же не справлялись с ней, как и большинство «старинных» владельцев и наемных специалистов.

Судя по динамике учреждения различных форм «нехозяйственного» управления, симптомы этого кризиса проявились уже в 1820-е гг. и особенно усилились в 1840-е — начале 1860-х гг. Причем, как уже упоминалось, некомпетентными чаще показывали себя заводчики-посессионеры. В то же время владельческий статус вовсе не являлся гарантией успешного развития заводов даже в условиях их более щедрого государственного кредитования и не защищал от вмешательства властей. Это говорит о том, что правовой статус хозяйства являлся важным, но не решающим фактором, определявшим характер развития заводов. Доминирующими здесь оказывались объективные, а потому общие для всех заводов экономические, а не правовые условия развития горно-заводской промышленности в первой половине XIX в., связанные с обострившимися противоречиями окружной организации заводского хозяйства, а также технико-тех- нологическими и рыночными вызовами Запада³⁰. Важную роль играли и субъективные проявления воли самих заводчиков, зависевшие в первую очередь от личностных качеств владельцев или ментальных установок дворянского сословия, к которому принадлежало большинство из них. Существенное влияние на развитие заводов оказывал также объективно-субъективный фактор, связанный с наследственным характером собственности и вытекавшими отсюда проблемами далеко не всегда идиллических внутрисемейных отношений, а также степени готовности и желания наследников заниматься сложным заводским делом отцов.

Вместе с тем активная финансовая и административная помощь заводчикам со стороны государства и общества, как показывают те же практики владения, редко приводила к благоприятным результатам для заводов обоих статусов. Успешными можно признать всего 2 центральные опеки и 4 казенных управления, т. е. только 10% всех случаев контроля. Остальные были либо малоэффективными, либо вовсе безрезультатными и даже вредными по своим последствиям. В большинстве случаев вмешательство государства только затягивало уже проявившиеся кризисные явления. Консерватизмом отличалась и политика власти по отношению к основам горно-заводского права. Все это косвенно отразило необходимость серьезных перемен не только в организации горно-заводской промышленности и составе заводовладельцев, но и в промышленной политике государства и в целом в базовых основах российского общества, во многом исчерпавшего к середине XIX в. позитивный потенциал своего стадиального развития. Немногочисленные пока историографические свидетельства подобного же состояния заводов и «старинных» родов заводчиков других металлургических центров России, в частности Замосковного района, подкрепляют этот вывод³¹.

---

¹ Наиболее значимыми монографическими исследованиями являются: Ка- фенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв.: Опыт исследования по истории уральской металлургии. Т. I. М.; JI., 1949; Павленко Н.И. История металлургии в России в XVIII в.: Заводы и заводовла- дельцы. М., 1962; Вяткин М.П. Горно-заводский Урал в 1900—1917 гг. М.; Л., 1965; Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861 — 1917). М., 1982; Сапоговская J1.B. Горно-заводская промышленность Урала на рубеже XIX—XX вв.: (К характеристике процессов монополизации). Екатеринбург, 1993; Гуськова Т.К. Заводское хозяйство Демидовых в первой половине XIX в. Челябинск, 1995; Юркин И.Н. Демидовы — ученые, инженеры, организаторы науки и производства: Опыт науковедческой просопографии. М., 2001.
² См. также: Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики в первой половине XIX в.: владельцы и владения. Нижний Тагил, 2004.
³ К 14 разветвленным родам уральских заводчиков относились Демидовы, Губины, Гусятниковы, Зеленцовы, Курочкины, Мосоловы, Мясниковы, Расторгуевы, Турчаниновы, Хлебниковы, Шаховские, Ширяевы, Яковлевы, Ярцовы. В состав заводчиков входили также представители родов Всеволожских, Глазовых, Голицыных, Иноземцевых, Кобелевых, Коровиных, Красильниковых, Лазаревых, Лебедевых, Маленковых, Осо- киных, Пастуховых, Подъячевых, Пономаревых, Строгановых, Тевкеле- вых, Шелашниковых, имевших только родовую фамилию. Роды Грибановых, Бенардаки, Рошефоров, Грамматчиковых, Ильиных, Хво- щинских, Никифоровых, Рукавишниковых, Тимашевых, Гротенов, Кнау- фов, Маликовых, Старковых, Татариновых были представлены только в одном лице или поколении (в рамках 1800—1861 гг.).
⁴ На 1861 г. группа «старинных» заводчиков владела 6 посессионными (Нижнетагильским, Верх-Исетским, Алапаевским, Сысертским, Шур- минско-Залазнинским, Бемышевским), 15 владельческими (Билимбаев- ским, Кыновским, Нытвенским, Лысьвенским, Чермозским, Пожевским, Белорецким, Симским, Юрюзанским, Катавским, Каноникольским, Богоявленским, Воскресенским, Верхоторским, Архангельским) и двумя (Сергинско-Уфалейским и Ревдинско-Рождественским) округами двойного статуса (т. е. такими, где имелись и владельческие, и посессионные заводы). Два хозяйства были приобретены покупкой (Благовещенский и Преображенский заводы), одно (Никитинский округ) выделилось в результате раздела, и два (Невьянский посессионный и Суксунский двойного статуса) состояли в частичном владении.
⁵ На 1861 г. группа «новых» заводчиков владела 10 посессионными округами (Холуницким, Кирсинско-Кажимским, Авзяно-Петровским, Омут- нинским, Кагинским, Шайтанским, Мешинским, Богословским. Шильвинским и Святочудовским), одним посессионным округом частично (Невьянским), одним владельческим округом (Троицким) и двумя — двойного статуса (Кыштымским и Уинским). Правда, три из этих хозяйств (Уинские, Богословский и Святочудовский заводы) в 1861 — 1862 гг. уже прекратили выплавку меди, но еще не были исключены из списка уральских металлургических предприятий.
⁶ Указ от 27 июня 1823 г. подтвердил ранее не распространявшееся на «старинных» заводчиков положение Жалованной грамоты городам о том, что владеть горными заводами могут только дворяне, именитые граждане и купцы 1-й и 2-й гильдий.
⁷ Губины, Ширяевы, Курочкины, Иноземцевы, Гусятниковы, Красильни- ковы, Ярцовы, Зеленцовы и Грибановы.
⁸ В 1800 г. посессионными числились 23, владельческими — 23 округа и два округа имели в своем составе заводы обоих статусов. В 1861 г. соотношение групп оказалось таковым: 17 посессионных, 19 владельческих и 6 округов двойного статуса.
⁹ Например, в 1820 г., когда Горное правление пыталось повсеместно ввести «правила содержания рабочих», или в ходе кампании «по разбору прав заводчиков» в 1830—1850-е гг., когда властями проводилась своего рода «аттестация» всех владельческих заводов Урала.
¹⁰ Такие конфликты, в частности, имели место между владельцами Сысерт- ских заводов — наследниками А.Ф. Турчанинова, Верх-Исетских и Невь- янских — С.Я. Яковлева, Шурминско-Залазнинских — И.А. Мосолова, Чермозских — ЕЛ. Лазарева, Шайтанских — И.М. Ярцова, Белорецких — И.А. Пашкова, Кагинских — И.Е. Демидова и др.
¹¹ Примерами денежного и/или натурального выдела совладельцев могут послужить разделы Лазаревых в 1840 и 1860 гг., Мосоловых в 1842 и 1848 гг., Осокиных в 1847 г., «белорецких» Пашковых в 1853 г., «кынов- ских» Строгановых в 1859 г.; учреждения майората — «билимбаевских» Строгановых в 1817 г.; добровольной передачи владения одному наследнику с правом получением фиксированного дивиденда — Бело- сельских-Белозерских в 1861 г. или «тагильских» Демидовых в 1861 — 1862 гг.; раздела округов без дробления заводов — Пашковых в 1803 г., наследниц Е.И. Козицкой в 1810 г., Бекетовых в 1824 г., Губиных в 1838 г., наследниц И.М. Ярцова в 1851 г. — или с «раздроблением на части» — Всеволожских в 1848—1849 гг. Сложные разделы были осуществлены у Яковлевых в 1806 г., Белосельских-Белозерских в 1830 г., наследниц И.М. Ярцова в 1856 г. или А.Г. Лаваль в 1850 г.
¹² Напр., см.: Головщиков К.Д. Род дворян Демидовых. Ярославль, 1881; Кафенгауз Б.Б. Хозяйство Демидовых к концу первой трети XIX в. // Генезис капитализма в промышленности. М., 1963. С. 224—236.
¹³ Об окружной системе см.: Гуськова Т.К. О новых подходах к изучению уральской горно-заводской промышленности // Урал в прошлом и настоящем. Ч. 1. Екатеринбург, 1998. С. 231—234; Социально-экономическое и политическое развитие Урала в XIX—XX вв.: К 90-летию со дня рождения В.В. Адамова. Екатеринбург, 2004.
¹⁴ Шмидт С.О. Общественное самосознание российского благородного сословия XVII — первой трети XIX в. М., 2002.
¹⁵ Соловьева Т.А. Английская набережная. СПб., 2004.
¹⁶ Государственный архив Свердловской области (далее — ГАСО). Ф. 24. Оп. 23. Д. 5893. Л. 1-2.
¹⁷ Проскурякова Н.А. Земельные банки Российской империи. М., 2002. С. 55-57, 64-65, 71-72, 74.
¹⁸ В начале XIX в. нее входили купленные Юговские и арендованные Злато- устовские и Кыновские заводы.
¹⁹ ГАСО. Ф. 24. On. 23. Д. 5186. Л. 211-212.
²⁰ Попечительство над Лысьвенскими заводами В.П. Шуваловой в 1823—1827 гг. было учреждено не столько за долги, сколько из-за сложившейся ситуации с владением и управлением огромным наследством графини после внезапной смерти ее мужа, а попечительство над Сысертскими заводами, едва успев организоваться в 1824 г., в 1825 г. было заменено опекой.
²¹ Аренда А.А. Кнауфом Кыновских заводов Г.А. Строганова в 1804—1817 гт., А.И. Миловановой Коринского завода Красильниковых в 1813—1818 гг. и А.А. Утямышевым Таишевского завода Иноземцевых в 1801 —1813 гг. С тем же результатом завершилась аренда Огаревых в начале XIX в. и А.В. Борисова и А.И. Миловановой в 1813—1818 гг. Берсудского завода Н. Маленкова. Раздоры между Тевкелевыми и С.Д. Фитоновым, еще в 1770—1790 гг. арендовавшим их Варзино-Алексеевский завод, продолжались до 1805 г., когда предприятие уже семь лет как бездействовало.
²² ГАСО. Ф. 24. Оп. 25. Д. 71. Л. 248.
²³ К первой категории неудачных арендных сделок относилась аренда купцами Шишкиными Шильвинского завода Н.А. Подъячева в 1822—1824 гг., ко второй — аренда А.И. Миловановой Коринского завода Красильниковых в 1813—1818 гг., к третьей — сделка А.И. Карцевой с И.П. Рубо-де-Понтевесом на часть Шурминских заводов в 1833 г. «Удачными» можно назвать аренды Всеволодовильвенских приисков Заозер- ской золотопромышленной компанией в 1840-е гг. и купцом Юхневым в 1850-е гг., Омутнинских заводов Г.И. Осокина в 1820—1840-х гг. А.Ф. Веймарном, Белорецких заводов Пашковых купцами Сарычевыми в 1837-1841 гг.
²⁴ Рабочее движение в России в XIX в. Т. 1. 1800—1860. М., 1951. С. 903—922.
²⁵ Ермоленко Т.Ф. Патернализм в России: (Опыт культурно-исторического анализа). Ростов-на-Дону, 1999; Мондей К. Французский социолог Фредерик Лепле и его деятельность в России // Коммерция и государство в истории России. Екатеринбург, 2001. С. 64—76.
²⁶ Рабочее движение в России в XIX в. Т. 1. С. 792.
²⁷ С торгов были проданы Нювчимский завод A.M. Грибанова в 1812 г., Таишевские заводы Иноземцевых в 1826 г., Ревдинско-Рождественские — Зеленцовых в 1833 г., Холуницкие — А.И. Яковлева в 1838 г., Кагинские — Демидовых и А.И. Пашкова в 1855 г., Авзяно-Петровские — П.М. Губина в 1858 г.
²⁸ Пыжманский завод Кобелевых и Варзино-Алексеевский Тевкелевых в 1823 г., Берсудский Н. Маленкова в 1826 г., Коринский и Архангельский-Шаранский Красильниковых в 1832 и 1836 гг.
²⁹ The Essential Alfred Chandler: Essays Toward a Historical Theory of Big Business / Ed. by Th. K. McCraw. Boston: Harvard Business School Press, 1988.
³⁰ Гуськова Т.К. О новых подходах к изучению уральской горно-заводской промышленности; Опыт российских модернизаций. XVIII—XX вв. М., 2000.
³¹ Арсентьев Н.М. Баташевы: история расцвета и упадка промышленной династии // Демидовский временник. Кн. 1. Екатеринбург, 1994. С. 278—294; он же. Замосковный горный округ: заводовладельцы и рабочие. Саранск, 1994; Гавлин М. Российские Медичи: Портреты предпринимателей. М., 1996; Ульянова Г.Н. Мальцовы: двести лет на российском рынке // Предпринимательство и предприниматели России. От истоков до начала XX в. М„ 1997. С. 178-200.

Просмотров: 16817

Источник: Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики в первой половине XIX в.: особенности и итоги владения и управления // Экономическая история. Ежегодник. 2006. М.: Российская политическая энциклопедия, 2006. С. 127-148

statehistory.ru в ЖЖ: