Пакт Молотова-Риббентропа - политика прагматизма
Мюнхенский сговор, про который мы писали в прошлой статье, развязал Гитлеру руки.
После Чехословакии следующей жертвой стала Румыния.
15 марта 1939 г. германские войска вторглись в Чехословакию и приблизились на пушечный выстрел к румынским границам. На следующий день Гитлер потребовал от Румынии немедленного подписания экономического соглашения при максимально благоприятных уступках в пользу Германии. Румынский посланник в Лондоне В. Тиля даже заявил в английском Форин оффисе о том, что Германия предъявила Румынии ультиматум с требованием согласиться на немецкую монополию в румынской торговле и экономике, в противном случае над Румынией нависала угроза расчленения по аналогии с Чехословакии и превращения в протекторат[1].
18 марта нарком иностранных дел СССР Литвинов сообщил английскому послу в России Сидсу, что советское правительство предлагает созвать совещание из представителей СССР, Англии, Франции, Польши и Румынии. 19 марта Галифакс заявил советскому полпреду в Лондоне, что созыв предложенной Советским правительством конференции был бы «преждевременным». Указанное советское предложение было передано также французскому правительству, однако от Франции не было получено вообще никакого ответа[2].
23 марта 1939 года в Бухаресте был подписан германо-румынский договор. Румыния обязывалась развивать свою экономику в соответствии с потребностями Германии. Договор определял сумму немецких торговых кредитов и военных поставок Румынии (250 млн. нем. марок). Предусматривалось создание в румынских портах и других стратегически важных пунктах "свободных зон" для строительства германских складов, нефтехранилищ и других объектов. Германии предоставлялось право строить в Румынии железные и шоссейные дороги по своему усмотрению[3].
Следующей жертвой стала Литва. После окончания Первой Мировой войны Мемель(литовское название Клайпеда) и Мемельская область, входившая в состав Восточной Пруссии, находилась под коллективным управлением стран Антанты. В 1922 году Мемель получил статус «вольного города», как и Данциг (Гданьск). В 1923-м литовское правительство спровоцировало в Мемеле «народное восстание». «Народ», состоявший из переодетых литовских солдат, потребовал присоединения края к Литве, что в итоге и было реализовано. 12 декабря 1938 года в Клайпеде прошли выборы в городское самоуправление, в результате которого победила «немецкая партия», которая заявила о желании жителей воссоединиться с Германией.
20 марта 1939 г. правительство Литвы приняло ультиматум Берлина о присоединении Мемеля и Мемельской области к Германии - в обмен на «свободную зону» в порту и «режим наибольшего благоприятствования» в германо-литовской торговле. В город вошли немецкие танки, приезжал и произносил речь Гитлер. Мемель стал крупной немецкой военно-морской базой[4].
Далее должна была быть очередь Польши.
После Первой мировой войны Гданьск по Версальскому мирному договору (1919) получил статус вольного города и находился под управлением Лиги Наций. Договор также передавал Польше территории, дававшие ей доступ к Данцигу, т. н. Данцигский коридор (или Польский коридор), который отделял Восточную Пруссию от Германии. Большую часть населения города (95 %) составляли немцы, но поляки имели право на свои собственные учреждения, например школы, библиотеки и т. п. Кроме того, по Версальскому договору Польше было предоставлено ведение иностранных дел Данцига и управление железнодорожным сообщением вольного города.
Во время переговоров на Версальской конференции 1919 года тогдашний премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж предупреждал, что передача свыше 2 млн. немцев под власть поляков «должна рано или поздно привести к новой войне на востоке Европы»[5]. Английский автор М. Фоллик писал в 1929 г., что «..из всего более немецкого в Германии Данциг является самым немецким…Рано или поздно Польский коридор стал бы причиной будущей войны. Если Польша не вернет коридор, она должна быть готова к самой гибельной войне с Германией, к анархии и, возможно, к возвращению в состояние рабства, из которого только недавно освободилась»[5].
Иоахим Фест в третьем томе биографии Гитлера «Адольф Гитлер» пишет, что Гитлер в беседе с главкомом немецких сухопутных войск Браухичем 25 марта говорил о нежелательности насильственного решения вопроса о Данциге, однако считал все-таки заслуживающей обсуждения военную акцию против Польши при «особо благоприятных политических предпосылках »
21 марта английский посол в Москве Сидс вручил наркому иностранных дел СССР М. Литвинову проект декларации СССР, Англии, Франции и Польши, которая звучала следующим образом[6]:
Мы, нижеподписавшиеся, надлежащим образом на то уполномоченные, настоящим заявляем, что, поскольку мир и безопасность в Европе являются делом общих интересов и забот и поскольку европейский мир и безопасность могут быть задеты любыми действиями, составляющими угрозу политической независимости любого европейского государства, наши соответственные правительства настоящим обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям.
Однако уже 23 марта 1939 года Чемберлен в палате общин заявил, что «не хочет создавать в Европе противостоящие друг другу блоки». Декларация так и не была подписана.
Чемберлен по-прежнему относился к Советскому Союзу с глубокой неприязнью. Писатель Фейлинг в своей книге «Жизнь Невилла Чемберлена» приводит следующее высказывание английского премьер-министра в личном письме от 26 марта 1939 года: «Я должен признаться в глубочайшем недоверии к России, я ни капли не верю в ее способности вести успешные наступательные действия, даже если бы она хотела. И я не доверяю ее мотивам»[7].
1 апреля 1939 года мировая пресса сообщила, что кабинет Чемберлена, отказавшись от политики умиротворения, дал Польше обещание защитить её в случае нападения.
13 апреля аналогичные гарантии были даны Англией Греции и Румынии[8].
Английское правительство предложило СССР дать Польше и Румынии такую же одностороннюю гарантию, какую Великобритания дала Румынии и Греции.
Чуть ранее, 11 апреля, Литвинов писал советскому послу во Франции Я.З. Сурицу[9]
Необходимо теперь быть особенно точными и скупыми на слова в переговорах о нашей позиции в связи с современными проблемами… После истории о совместной декларации в разговорах с нами англичан и французов не содержались даже намеки на какое-либо конкретное предложение о каком-либо соглашении с нами…Выясняется желание Англии и Франции, не входя с нами ни в какие соглашения и не беря на себя никаких обязательств по отношению к нам, получить от нас какие-то обязывающие нас обещания.
Нам говорят, что в наших интересах защита Польши и Румынии против Германии. Но мы наши интересы всегда сами будем сознавать и будем делать то, что они нам диктуют. Зачем же нам заранее обязываться, не извлекая из этих обязательств никакой выгоды для себя?
Предыдущие события не без основания дали Гитлеру повод думать, что Англия за Польшу воевать не будет. Более того, в 1939 году Великобритания практически не имела сухопутной армии. Как мы знаем, так и случилось – после нападения Германии на Польшу Англия объявила Третьему Рейху войну, но никакой реальной помощи полякам не оказала.
11 апреля 1939 года Гитлер утвердил план нападения на Польшу (план «Вейс»)[10].
Вот первый пункт плана:
Позиция Германии по отношению к Польше по-прежнему исходит из принципа: избегать осложнений. Если Польша изменит основывавшуюся до сих пор на том же принципе политику в отношении Германии и займет угрожающую ей позицию, то с ной необходимо будет свести окончательные счеты, несмотря на действующий договор.
Целью явится тогда уничтожение военной мощи Польши и создание на Востоке обстановки, соответствующей потребностям обороны страны. Вольный город Данциг будет объявлен германской территорией сразу же после начала конфликта.
Политическое руководство считает своей задачей по возможности изолировать Польшу в этом случае, т. е. ограничить войну боевыми действиями с Польшей.
Усиление внутреннего кризиса во Франции и вытекающая отсюда сдержанность Англии в недалеком будущем могли бы привести к созданию такого положения.
Вмешательство России, если бы она была на это способна, по всей вероятности, не помогло бы Польше, так как это означало бы уничтожение ее большевизмом.
Позиция лимитрофов будет определяться исключительно военными требованиями Германии.
Немецкая сторона не может рассчитывать на Венгрию как на безоговорочного союзника. Позиция Италии определяется осью Берлин — Рим.
27 апреля Англия ввела всеобщую воинскую повинность. В своем выступлении 28 апреля 1939 г., транслируемом практически на весь мир, Гитлер заявил, что англо-польский договор является свидетельством «политики окружения», проводимой Англией против Германии, и натравливания на неё Польши. В итоге, по словам Гитлера, заключив антигерманский договор с Англией, Польша сама нарушила условия германо-польского пакта о ненападении 1934 года. Настроенное более решительно, чем Чехословакия, польское правительство не поддалось на угрозы Гитлера, и начало мобилизацию. Гитлер и это использовал для обвинения Польши в агрессивности, заявив, что военные приготовления Польши вынуждают его мобилизовать свои войска.
14 апреля министр иностранных дел Франции Ж. Бонне предложил СССР обменяться письмами следующего содержания[11]:
В случае, если Франция, в результате помощи, которую она окажет Польше или Румынии, будет находиться в состоянии войны с Германией, СССР окажет ей немедленную помощь и поддержку. В случае, если СССР в результате помощи, которую он окажет Польше и Румынии, будет находиться в состоянии войны с Германией, Франция окажет СССР немедленную помощь и поддержку.
Оба государства без промедления договорятся об этой помощи и примут все меры для обеспечения ее полной эффективности».
Ощущение надвигавшейся войны заставило французов изменить свою высокомерную политику в отношении СССР. Вот что писал Суриц, когда передавал письмо Бонне в Москву[9]:
Исчезли нападки в печати, ни следа от прежнего высокомерия в разговорах с нами. Говорят с нами скорее языком просителей,…как люди, в нас, а не мы в них, нуждающиеся. Мне кажется, что это уже не только „маневры“,… а сознание…, что война нависла. Мне кажется, что такого взгляда держится сейчас Даладье. Даладье (по сообщению наших друзей) искренне сейчас добивается сотрудничества с СССР
В ответ на французские и английские инициативы 17 апреля 1939 года Москва предложила заключить англо-франко-советский договор о взаимопомощи следующего содержания[11]:
1. Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5—10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение §1 и §2.
4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии.
5. Существующий между Польшей и Румынией договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии, либо же вовсе отменяется как направленный против СССР.
6. Англия, Франция и СССР обязуются после открытия военных действий не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трёх держав согласия.
7. Соответствующее соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу §3.
8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи
На эти предложения Франция 25 апреля ответила согласием. При этом французским правительством были сделаны замечания к советским предложениям. Номера замечаний соответствуют номерам пунктов предыдущего документа[12].
1. Соглашение, которое французское правительство считает крайне срочным и которое должно дать немедленный эффект, вызвано угрозами, нависшими сейчас над европейским миром. Самый факт его быстрого заключения способствовал бы укреплению солидарности всех угрожаемых народов, повысил бы шансы сохранения мира. Можно опасаться, что для заключения длительного пакта общей взаимной помощи потребуется слишком много времени, что могло бы быть истолковано некоторыми странами как доказательство колебания или разногласий между тремя державами. При . всех обстоятельствах заключение подобного рода пакта является делом, требующим длинных сроков. А сейчас нужно действовать максимально быстро и отразить возможности ближайших недель или ближайшего месяца.
2. Во избежание всяких контроверз {{* Разногласий (фр.).}} было бы предпочтительнее, чтобы намеченное соглашение не содержало никаких ссылок на ту или иную категорию государств, географически уточненных. Соглашение должно ограничиться обязательством о помощи, которую три государства оказывают друг другу в точно установленных обстоятельствах. Такого рода ограничение лишь усилило бы силу . и значение взятого обязательства и в то же время предупредило бы всякую реакцию со стороны третьих государств, которых стесняют превентивные «стипюлясьон» {{** Условия в соглашении (фр.).}} о помощи.
3. Французское правительство согласно, чтобы было возможно скорее приступлено к рассмотрению вопросов, предусмотренных этим параграфом.
4. Эта статья касается исключительно британского правительства.
5. По мотивам, изложенным в связи со ст. 2, было бы нежелательным включать в проектируемое соглашение статью от имени третьих стран. Принимая, однако, во внимание, что польско-румынское соглашение было заключено эрга омнэс {{*** По отношению ко всем.}}, французское правительство полностью склонно использовать все свое влияние в Варшаве и Бухаресте, чтобы побудить оба государства расширить сферу практического применения заключением конвенции, которая предусмотрела бы случай агрессии со стороны Германии.
[Пп.] 6, 7 и 8 со стороны французского правительства не вызывают никакого возражения».
Англичане же на сотрудничество настроены не были.
19 апреля 1939 г. на заседании английского правительственного комитета по вопросам внешней политики обсуждалась записка статс-секретаря министерства иностранных дел А. Кадогана, где он писал[13]:
Это русское предложение ставит нас в крайне затруднительное положение.
Что мы должны сделать — так это взвесить преимущество письменного обязательства России вступить в войну на нашей стороне и минусы открытого союза с Россией.
Преимущество является, по меньшей мере, проблематичным. Из сообщений нашего посольства в Москве видно, что, в то время как Россия может успешно защищать свою территорию, она не может, если бы она даже пожелала того, оказать полезную активную помощь за пределами ее границ.
...
Однако весьма трудно отказаться от советского предложения. Мы утверждали, что Советы проповедуют «коллективную безопасность», но не вносят никаких практических предложений. Теперь они сделали такие предложения и будут нас критиковать, если мы их отвергнем.
Существует риск — хотя и весьма отдаленный,— который заключается в том, что, если мы отвергнем это предложение, Советы могут заключить какое-либо «соглашение о невмешательстве» с немецким правительством [ . . . ] »
26 апреля на заседании английского правительства министр иностранных дел лорд Э. Галифакс заявил, что «время ещё не созрело для столь всеобъемлющего предложения».
Англия, согласно ее предложению от 8 мая и высказываниям Галифакса, была готова в той или иной степени сотрудничать с СССР в борьбе против агрессии только в том случае, если бы Германия совершила агрессию против Польши или Румынии и последние оказали сопротивление агрессору. Однако английское правительство не хотело заключать англо-франко-советский договор о взаимопомощи против агрессии, согласно которому оно было бы обязано оказывать Советскому Союзу помощь в случае нападения на него самого.
Естественно, от такого варианта договора СССР отказался. В записке, врученной народным комиссаром иностранных дел СССР послу Великобритании в СССР 14 мая, говорилось[20]:
Английские предложения не содержат в себе принципа взаимности в отношении СССР и ставят его в неравное положение, так как они не предусматривают обязательства Англии и Франции но гарантированию СССР в случае прямого нападения на него со стороны агрессоров, в то время как Англия, Франция, равно как и Польша, имеют такую гарантию на основании существующей между ними взаимности.
В.М. Молотов |
Очевидно, что желания вести дальнейшие переговоры с Англией после такого отказа у русских поубавилось. Позднее Майский говорил Роберту Бутби, члену парламента от партии консерваторов, что непринятие русских предложений было расценено как очередной сокрушительный удар по политике коллективной безопасности и что это решило судьбу Литвинова.
Очевидно, после этого Сталин стал задумываться о заключении соглашения с Германией, для чего был нужен жёсткий и прагматичный политик, не так непримиримо относившийся к Германии, как Литвинов. Таким политиком был Молотов.
Одним из немногих голосов разума в тогдашней английской политике был убеждённый антикоммунист У. Черчилль.
Вот что он говорил в палате общин 19 мая[15]:
Я никак не могу понять, каковы возражения против заключения соглашения с Россией, которого сам премьер-министр как будто желает, против его заключения в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством?
..Что плохого в этом простом предложении? Говорят: «Можно ли доверять русскому Советскому правительству?» Думаю, что в Москве говорят: «Можем ли мы доверять Чемберлену?» Мы можем сказать, я надеюсь, что на оба эти вопроса следует ответить утвердительно. Я искренне надеюсь на это...
Если вы готовы стать союзниками России во время войны, во время величайшего испытания, великого случая проявить себя для всех, если вы готовы объединиться с Россией в защите Польши, которую вы гарантировали, а также в защите Румынии, то почему вы не хотите стать союзниками России сейчас, когда этим самым вы, может быть, предотвратите войну? Мне непонятны все эти тонкости дипломатии и проволочки. Если случится самое худшее, вы все равно окажетесь вместе с ними в самом горниле событий и вам придется выпутываться вместе с ними по мере возможности. Если же трудности не возникнут, вам будет обеспечена безопасность на предварительном этапе...
После отставки Литвинова Гитлер впервые за шесть лет своего правления изъявил желание выслушать своих экспертов по России. Из их доклада Гитлер узнал много для себя нового, в частности — что СССР придерживается сейчас не политики мировой революции, а более прагматичного державного курса.
Интерес Гитлера к России усиливался. Посмотрев документальный фильм о советских военных парадах, фюрер воскликнул: «Я совершенно не знал, что Сталин — такая симпатичная и сильная личность». Немецким дипломатам была дана команда и дальше зондировать возможности сближения с СССР. [16]
Информация о том, что Германия собирается активизировать отношения с СССР, дошла до Англии. Услышав об этом, Галифакс заявил, что «не стоит испытывать особого доверия к таким сообщениям, которые, вполне возможно, распространяются людьми, желающими подтолкнуть нас к пакту с Россией»[17]
На этом фоне англичане решили начать переговоры с Германией. 9 июня посол Великобритании в Германии Гендерсон посетил Геринга и заявил ему, что если бы Германия пожелала вступить с Англией в переговоры, то получила бы «не недружественный ответ». 13 июня Гендерсон встретился со статс-секретарем министерства иностранных дел Германии Вайцзекером, который в записях об этой беседе, отметил, что английский посол «явно имея поручение, говорил о готовности Лондона к переговорам с Берлином… критически высказывался об английской политике в Москве» и «не придает никакого значения пакту с Россией»[17].
Летние переговоры СССР с Англией и Францией
Складывавшаяся обстановка вынудила 6—7 июня Великобританию и Францию принять за основу советский проект договора. Однако, сам договор англичане заключать не собирались. Истинной их целью было затянуть переговоры, и тем самым держать Гитлера под угрозой создания могучей коалиции против него. 19 мая Чемберлен заявил в парламенте, что «скорее подаст в отставку, чем заключит союз с Советами». При этом, как уже было показано выше, союз с Гитлером также не исключался.
В свою очередь, «В Париже тогда полагали, что советские власти будут ждать исхода политических переговоров с Парижем и Лондоном, прежде чем начнут официальные, даже чисто экономические контакты с Берлином», — суммирует З.С. Белоусова содержание французских дипломатических документов[16].
Английское правительство для переговоров, решавших судьбу Европы, послало в Москву рядового чиновника – начальника центрально-европейского бюро Стрэнга, в то время как со стороны СССР переговоры возглавлял нарком иностранных дел Молотов. Черчилль отмечал, что «посылка столь второстепенной фигуры означало фактическое оскорбление». Как считают В. Г. Трухановский и Д. Флеминг, направление в СССР чиновника низкого ранга было «тройным оскорблением», так как Стрэнг к тому же защищал британских инженеров, в 1933 г. обвиненных в СССР в шпионаже, а также входил в группу сопровождавших премьер-министра в его поездке в Мюнхен[18].
Францию на переговорах представлял тоже не самое высокое должностное лицо - французский посол в Москве Наджиар.
Как и планировало английское правительство, переговоры затягивались, на что обратила внимание и британская пресса.
Так, например, газета «Ньюс Кроникл» в номере за 8 июля дала в данной связи следующую карикатуру: в затканной паутиной комнате в окружении десятков томов британских «предложений» за 1939–1950 гг. изображен сидящий в кресле одряхлевший Чемберлен, который с помощью усиливающей звук трубки разговаривает с Галифаксом. Глава Форин Офис сообщает ему о том, что только что отправил последнее предложение. В роли курьеров выступают две черепахи, одна из которых только что вернулась из Москвы, а другая направляется туда с новыми предложениями. «Что мы будем делать дальше?» — спрашивает Галифакс. «О да, погода прекрасная», — отвечает ему Чемберлен[18].
Тем не менее, к середине июля в ходе переговоров был согласован перечень обязательств сторон, список стран, которым давались совместные гарантии и текст договора. Несогласованными остались вопросы военного соглашения и «косвенной агрессии».
Под косвенной агрессией имелось в виду то, что случилось с Чехословакией – когда самих военных действий не было, но под их угрозой страна была вынуждена выполнить требования Гитлера. СССР расширил понятие «косвенная агрессия»
«...Выражение «косвенная агрессия», — подчеркивалось в предложениях Советского правительства от 9 июля 1939 г., — относится к действию, на которое какое-либо из указанных выше государств соглашается под угрозой силы со стороны другой державы или без такой угрозы и которое влечет за собой использование территории и сил данного государства для агрессии против него или против одной из договаривающихся сторон, — следовательно, влечет за собой утрату этим государством его независимости или нарушение его нейтралитета»[19].
Советское правительство настаивало на распространении понятия «косвенная агрессия» на страны Прибалтики и Финляндию, хотя те этого и не просили, что было мотивировано в уже упоминавшейся записке от 14 мая:
Отсутствие гарантий СССР со стороны Англии и Франции в случае прямого нападения агрессоров, с одной стороны, и неприкрытость северо-западных границ СССР, с другой стороны, могут послужить провоцирующим моментом для направления агрессии в сторону Советского Союза.
Протест партнёров по переговорам вызвали слова «или без такой угрозы» в определении косвенной агрессии и её распространение на страны Прибалтики. Министерство иностранных дел Великобритании боялось, что такая трактовка «косвенной агрессии» может оправдать интервенцию СССР в Финляндию и Прибалтику даже без серьёзной угрозы со стороны Германии.
В начале июля французский посол Наджиар предложил разрешить противоречия по поводу стран Прибалтики в секретном протоколе, чтобы не толкать их в объятия Гитлера самим фактом договора, который фактически ограничивает их суверенитет[16]. Англичане согласились с идеей секретного протокола 17 июля.
Как видим, представители западных демократий оказались не чужды идее подписания секретных протоколов, касающихся судеб третьих стран.
2 августа был достигнут ещё один рубеж - принято общее определение «косвенной агрессии», однако была внесена правка, что если угроза независимости возникнет «без угрозы силы», то вопрос будет решаться путём консультаций[21]. Однако данный вариант не устраивал СССР – пример Чехословакии показывал, что консультации могут слишком затянуться.
В задержке переговоров английское и французское правительства перед общественностью своих стран обвиняли Советский Союз, который по их словам выдвигает все новые и новые требования. Что было, по мнению М. Карлея, откровенной ложью — неправда то, «что Молотов постоянно выдвигал перед Сидсом и Наджиаром все новые и новые требования. Основы советской политики были четко определены еще в 1935 г… Не были новыми проблемами или «неожиданными» требованиями вопросы о «косвенной» агрессии, о гарантиях странам Прибалтики, о правах прохода и о военном соглашении. Даладье лгал, когда говорил, что советские требования… явились для него сюрпризом»[17].
22 июля было объявлено о возобновлении советско-германских экономических переговоров. Это простимулировало англичан и французов 23 июля согласиться на советское предложение одновременно с переговорами по политическому соглашению обсуждать военные вопросы. Первоначально Англия и Франция хотели сначала подписать политическое соглашение, а потом военное. В случае, если было бы подписано только политическое, и произошла бы агрессия Германии против СССР, то Англия и Франция сами бы определяли, в каких объёмах оказывать военную помощь СССР. Поэтому СССР требовал одновременного подписания политического и военного соглашения, чтобы размеры военной помощи были чётко прописаны.
Как уже говорилось выше, англичане и французы стремились прежде всего затянуть переговоры, поэтому их делегация для ведения переговоров по военным вопросам, которую со стороны англичан возглавлял адмирал Дракс, а со стороны французов – генерал Думенк, отправилась в СССР на тихоходном товаро-пассажирский пароходе "Сити оф Эксетер", который приплыл в Ленинград только 10 августа. В Москву делегация прибыла 11 августа. Для сравнения напомним, что во время Мюнхенского сговора английский премьер-министр Чемберлен счёл для себя возможным первый раз в жизни сесть на самолёт, чтобы побыстрее прилететь к Гитлеру.
Состав английской делегации говорил о том, что серьёзных намерений по подписанию соглашений Англия не имеет. Вот что писал 1 августа посол Германии в Великобритании Г. Дирксен в донесении статс-секретарю министерства иностранных дел Германии Э. Вейцзекеру[22]:
К продолжению переговоров о пакте с Россией, несмотря на посылку военной миссии,— или, вернее, благодаря этому — здесь относятся скептически. Об этом свидетельствует состав английской военной миссии: адмирал, до настоящего времени комендант Портсмута, практически находится в отставке и никогда не состоял в штабе адмиралтейства; генерал — точно так же простой строевой офицер; генерал авиации — выдающийся летчик и преподаватель летного искусства, но не стратег. Это свидетельствует о том, что военная миссия скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения.
Глава французской миссии генерал Думенк говорил, что «никакой ясности и определенности» в данных ему инструкциях не было. Более того, делегации не обладали полномочиями вести переговоры: «Это просто не укладывалось ни в какие рамки, — писал позже Дракс, — что правительство и Форин Оффис отправили нас в это плавание, не снабдив ни верительными грамотами, ни какими-либо другими документами, подтверждающими наши полномочия». Думенк высказывался почти идентично[17].
Тем не менее, переговоры начались.
По англо-французскому плану СССР должен был присоединиться к обязательствам этих стран в отношении Польши и Румынии. СССР вполне логично требовал, чтобы эти страны хотя бы разрешили пропуск советских войск по своей территории. Иначе невозможно было бы войти в соприкосновение с немецкими войсками, если бы те атаковали, например, Польшу с западной границы. Поляки, однако, в силу давней враждебности к России, были против.
19 августа польский министр иностранных дел Бек по указанию маршала Рыдз-Смиглы дал французскому послу Ноэлю отрицательный ответ на вопрос о возможности прохода советских войск через польскую территорию, заявив, что поляки «не могут ни в какой форме обсуждать вопрос об использовании части национальной территории иностранными войсками»[23]. Более того, Даладье дал Думенку указания не идти ни на какое военное соглашение, которое оговаривало бы право Красной Армии на проход через Польшу.
Французский посол Наджиар писал: «Польша не хотела входить в такое соглашение... а англо-французы не слишком настаивали…Мы хотим хорошо выглядеть, — а русские хотят вполне конкретного соглашения, в которое вошли бы Польша и Румыния»[17].
21 августа маршал К. Ворошилов сделал следующее заявление[24]:
Советская миссия считает, что СССР, не имеющий общей границы с Германией, может оказать помощь Франции, Англии, Польше и Румынии лишь при условии пропуска его войск через польскую и румынскую территории, ибо не существует других путей, для того чтобы войти в соприкосновение с войсками агрессора.
..
Советская военная миссия не представляет себе, как могли правительства и генеральные штабы Англии и Франции, посылая в СССР свои миссии для переговоров о заключении военной конвенции, не дать точных и положительных указаний по такому элементарному вопросу, как пропуск и действия советских вооруженных сил против войск агрессора на территории Польши и Румынии, с которыми Англия и Франция имеют соответствующие политические и военные отношения.
Если, однако, этот аксиоматический вопрос превращают французы и англичане в большую проблему, требующую длительного изучения, то это значит, что есть все основания сомневаться в их стремлении к действительному и серьезному военному сотрудничеству с СССР.
Что касалось определения размеров военной помощи, которую стороны должны были оказать друг другу, то англичане и французы тут тоже избегали конкретики, которую как раз требовал СССР. Когда адмирал Дракс сообщил английскому правительству запросы советской делегации, то Галифакс на заседании кабинета министров заявил, что он «не считает правильным посылать какой-либо ответ на них»[17]. Переговоры о военном соглашении оказались фактически сорваны.
Что же крылось за нежеланием англичан и французов подписывать соглашение с СССР? Вот что писал по этому поводу Л. Коллье, глава северного департамента английского МИД в 1935—1942. годах[17]:
Трудно избавиться от ощущения, что настоящий мотив поведения кабинета — желание заручиться поддержкой русских и в то же время оставить руки свободными, чтобы при случае указать Германии путь экспансии на восток, за счет России... Советскую поддержку стоило иметь на своей стороне, и... дать русским, в обмен на обещание их помощи, уверенность, что мы не бросим их в одиночестве перед лицом германской экспансии.
Ещё весной 1939 года Чемберлен, размышляя о позиции своей страны в создавшейся обстановке, полагал, что Россия, а не Германия, представляет собой главную угрозу западной цивилизации[25].
В итоге недальновидная политика Франции и Англии привела к срыву переговоров.
Луи Фишер, известный американский журналист и историк в сентябре 1939 года попросил у британцев эксклюзивной информации для статьи, осуждавшей советскую политику. Галифакс отказал ему, заявив «...не так уж невероятно, что эти материалы заставят краснеть нас самих».
Переговоры с Германией
Иоахим фон Риббентроп |
Следующий активный этап переговоров начался летом.
28 июня 1939 года посол Германии в СССР Шуленбург в беседе с Молотовым заявил, что «..германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР». Вот как описывает свою беседу с Шуленбургом Молотов далее[26]:
Шуленбург, развивая по моей просьбе свою мысль, сказал, что германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР. Он добавил далее, что это заявление, сделанное им по поручению Риббентропа, получило одобрение Гитлера. По словам Шуленбурга, Германия уже дала доказательства своего желания нормализировать отношения с нами. В качестве примера он указал на сдержанность тона германской печати в отношении СССР, а также на пакты о ненападении, заключенные Германией с Прибалтийскими странами (Латвией и Эстонией), которые он рассматривает как безвозмездный вклад в дело мира и которые показывают, что Германия не имеет никаких злых намерений в отношении СССР. Также и в области экономических отношений, по словам Шуленбурга, Германия пыталась идти нам. навстречу. На мое замечание, что упомянутые послом пакты заключены не с СССР, а с другими странами и не имеют прямого отношения к СССР, посол сказал, что, несмотря на то что эти пакты заключены не с СССР, вопрос о Балтстранах носит деликатный характер и представляет интерес для СССР. Мы считали, добавил Шуленбург, что заключением этих пактов Германия делает шаг, не неприятный для СССР. Воздерживаясь от подтверждения мысли Шуленбурга, я напомнил ему о недавно существовавшем пакте о ненападении между Германией и Польшей, утратившем так неожиданно свою силу. При упоминании этого факта Шуленбург пустился в объяснения о том, что в этом виновата сама Польша, Германия же в отношении Польши не имеет злых намерений. Разрыв указанного пакта, добавил Шуленбург, есть будто бы мероприятие оборонительного характера со стороны Германии.
18 июля Е. Бабарин, советский торговый представитель в Берлине передал К. Шнурре подробный меморандум о торговом соглашении, в котором фигурировал возросший список товаров для обмена между двумя странами, и сообщил, что если незначительные разногласия между сторонами будут улажены, то он уполномочен подписать соглашение в Берлине. Из отчета о встрече, который представил доктор Шнурре, явствует, что немцы остались довольны.
"Такой договор, - писал Шнурре, - неизбежно окажет влияние по крайней мере на Польшу и Англию". Через четыре дня, 22 июля, советская пресса сообщила, что в Берлине возобновлены советско-германские торговые переговоры[14].
3 августа Риббентроп отправил Шуленбургу в Москву телеграмму с пометкой "срочно, совершенно секретно":
Вчера я имел продолжительную беседу с Астаховым[поверенный в делах СССР в Германии], содержание которой изложу в отдельной телеграмме.
Выразив желание немцев улучшить германо-русские отношения, я сказал, что на всем протяжении от Балтийского до Черного моря не существует таких проблем, которые мы не могли бы решить к взаимному удовлетворению. В ответ на пожелание Астахова перейти к переговорам по конкретным вопросам ...я заявил, что готов к таким переговорам, если Советское правительство сообщит мне через Астахова, что оно также стремится к установлению германо-русских отношений на новой основе.
15 августа Шуленбург зачитал Молотову послание Риббентропа, настаивающего на срочном сближении двух стран, и сообщил, что немецкий министр иностранных дел готов немедленно прибыть в Москву для урегулирования советско-германских отношений. 17 августа последовал официальный ответ Молотова:
До последнего времени Советское правительство, учитывая официальные заявления отдельных представителей германского правительства, имевшие нередко недружелюбный и даже враждебный характер в отношении СССР, исходило из того, что германское правительство ищет повода для столкновений с СССР, готовится к этим столкновениям и обосновывает нередко необходимость роста своих вооружений неизбежностью таких столкновений.
...
Если, однако, теперь германское правительство делает поворот от старой политики в сторону серьезного улучшения политических отношений с СССР, то Советское правительство может только приветствовать такой поворот и готово, со своей стороны, перестроить свою политику в духе ее серьезного улучшения в отношении Германии.
...
Правительство СССР считает, что первым шагом к такому улучшению отношений между СССР и Германией могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения.
Правительство СССР считает, что вторым шагом через короткий срок могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о нейтралитете 1926 г. с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики, с тем чтобы последний представлял органическую часть пакта.
К 17 августа советское руководство уже поняло, что англичане и французы не намерены заключать договор с СССР, и решило заключить пакт с Германией, чтобы получить определённость в военно-политическом плане на ближайшее время.
21 августа были подписаны советско-германские торговые соглашения.
23 августа в Москву прилетел Риббентроп. Интересно, что под Великими Луками советские зенитчики по ошибке обстреляли самолет Риббентропа, направлявшегося в Москву. Их не предупредили о маршруте полета, они были застигнуты врасплох и стреляли даже без прицелов[27].
В этот же день был подписан договор о ненападении, вошедший в историю как пакт Молотова-Риббентропа. К пакту прилагался секретный протокол, описывавший разделение сфер влияния Германии и СССР в Европе.
К сфере интересов СССР в Прибалтике, согласно протоколу, относились Латвия, Эстония и Финляндия, а у Германии — Литва; в Польше раздел проходил по линии Нарев-Висла-Сан, Вильнюс переходил от Польши Литве. При этом, сам вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов договаривающихся сторон сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития», но в любом случае должен был решаться «в порядке дружественного обоюдного согласия». Кроме того, СССР подчеркнул свой интерес к Бессарабии, а Германия не возражала против интересов СССР в этом регионе Румынии.
Молотов подписывает договор, за ним Риббентроп, справа Сталин
Последствия пакта и его значение
1.Присоединение территорий.
Польша
Раздел Польши в 1939 году
Пакт позволил воссоединить украинский и белорусский народы, когда соответствующие территории Польши, полученные ею в 1921 году после подписания Рижского мирного договора, завершившего советско-польскую войну 1919-1921 годов, вошли в состав СССР после раздела Польши между Германией и СССР в сентябре 1939 года.
Стоит ли осуждать СССР за то, что он ввёл войска на территорию Польши тогда, когда польское правительство уже бежало, а польская армия потерпела поражение? Как уже говорилось, эти территории Польша получила только в 1921 году. Подавляющее большинство населения на этих территориях составляли белорусы и украинцы, которые в Польше того времени терпели дискриминацию по национальному признаку.
Врядли воссоединение украинского и белорусского народов можно назвать исторически несправедливым актом.
Проиллюстрируем тезис о том, что украинцы и белорусы в Польше находились не в лучшем положении. Вот что пишет П.Г. Чигиринов в книге «История Белоруссии с древности до наших дней»:
Глубокими и затяжными были кризисы 1924-1926 и 1929-1933 гг. В это время на западнобелорусских землях количество предприятий сократилось на 17,4 %, рабочих – на 39%. Рабочие здесь получали зарплату в 1,5-2 раза меньше, чем в центральных районах Польши. При этом она к 1933 г. по сравнению с 1928 г. уменьшилась на 31,2 %. В Западной Белоруссии крестьяне-бедняки составляли 70 % населения, тем не менее на государственные земли и на земли русских владельцев, вынужденных покинуть Польшу, власти селили так называемых «осадников». Осадники — это «расово-чистые» поляки, участники войн 1919-1921 гг.
В 1938 г. в Восточной Польше около 100 православных храмов были либо разрушены, либо переданы под юрисдикцию Римской католической церкви. К началу Второй мировой войны на территории Западной Белоруссии не осталось ни одной белорусской школы и сохранились только 44 школы с частичным преподаванием белорусского языка.
А вот что пишет канадский историк украинского происхождения Орест Субтельный, сторонник независимости Украины и критически относящийся к советской власти[29]:
Серьезное ухудшение украинско-польских отношений наступило в период Великой депрессии, с особой силой ударившей по аграрным районам, населенным украинцами. Крестьяне страдали не столько от безработицы, сколько от катастрофического падения их доходов, вызванного резким снижением спроса на сельскохозяйственную продукцию. В годы кризиса чистая прибыль с одного акра (0,4 га) в мелких крестьянских хозяйствах снизилась на 70—80 %. В этих условиях резко обострилась ненависть украинских крестьян к хорошо финансируемым польским колонистам и богатым польским помещикам. Возрастало недовольство в среде украинской интеллигенции, особенно среди молодежи, не имевшей работы, поскольку небольшое количество мест, предоставляемых государством, неизбежно занимали поляки. Поэтому когда радикальные украинские националисты призвали к активному сопротивлению господству поляков, на этот призыв с готовностью откликнулась украинская молодежь.
Прибалтика
Во первых, необходимо отметить, что прибалтийские государства в 1930 е годы вовсе не были демократическими, а совсем даже наоборот.
В Литве в 1927 году глава правящей профашистской партии «Таутининкай саюнга» Антанас Сметона объявил себя «вождём нации» и распустил парламент. Вплоть до 1 ноября 1938 года в стране действовало военное положение (отмененное по требованию гитлеровской Германии в связи с событиями в Клайпеде). В Эстонии в марте 1934 года в результате переворота была установлена диктатура лидера Аграрной партии Константина Пятса. Парламент был распущен, а все политические партии запрещены. В Латвии в том же 1934 году диктатором стал лидер «Крестьянского союза» Карл Ульманис.
Значительная часть населения Прибалтики симпатизировала СССР. Вот что сообщал в МИД Великобритании посланник в Латвии К.Орд:
Из шифротелеграммы №286 от 18 июня 1940 г.:
Вчера вечером в Риге имели место серьезные беспорядки, когда население, значительная часть которого встречала советские войска приветственными возгласами и цветами, вступило в столкновение с полицией. Сегодня утром все спокойно …
Из шифротелеграммы №301 от 21 июня 1940 г.:
«Братание между населением и советскими войсками достигло значительных размеров».
26 июля 1940 года лондонская «Таймс» отмечала:
Единодушное решение о присоединении к Советской России отражает… не давление со стороны Москвы, а искреннее признание того, что такой выход является лучшей альтернативой, чем включение в новую нацистскую Европу»
Финляндия
Первоначально СССР не собирался воевать с Финляндией и пытался добиться уступки Финляндией части Карельского перешейка в обмен на вдвое большие по площади, но менее пригодные для сельскохозяйственного использования территории в Северной Карелии, а также передачи СССР в аренду нескольких островов и части полуострова Ханко (Гангут) под военные базы. Карельский перешеек был стратегически важен для СССР – ведь в 1939 году советско-финская граница проходила всего в 32 км. от Ленинграда – крупнейшего центра промышленности, второго по величине города страны и важного транспортного узла. Более того, территория Западной Карелии не являлась исконно финской, а была получена Финляндией в 1920 году по Тартускому миру после советско-финской войны 1918-1920 годов.
Территория Выборгской губернии была отвоёвана Петром Первым у Швеции в ходе Северной войны (ни о какой независимой Финляндии речи тогда не шло), а в конце 1811 г. согласно манифесту императора Александра Первого Выборгская губерния (куда входила и Питкяранта) вошла в автономное Великое княжество Финляндское. За 90 лет нахождения в составе Российской Империи она значительно обрусела и многие её жители «никакого, кроме русского языка» не знали. И уж тем более исконно финской территорией не был крупный центр православия остров Валаам на Ладожском озере, хотя формально до революции 1917 г. он входил в состав Финляндского княжества Российской империи, а после 1917 года отошедший независимой Финляндии.
территориальные изменения после советско-финской войны
Присоединение Бессарабии и Северной Буковины к СССР
Бессарабия являлась бывшей российской губернией, поэтому, по мнению правительства новообразованного СССР, должна была войти в его состав. В 1918 году Румыния объявила западноевропейским государствам о том, что не исключает аннексии Буковины и Бессарабии. В тот момент в регионе находилась Молдавская Демократическая Республика, руководимая лояльным Румынии Сфатул Цэрий.
Это нарушало договор с РСФСР, подписанный в начале года. Воспользовавшись гражданской войной в России и анархией, румынские войска в январе того же года пересекли реки Дунай и Прут и дошли до Днестра. Со Сфатул Цэрий был подписан договор об объединении Бессарабии с Румынией. Новая граница с ОСР и УНР, потом с УССР и Молдавской АССР в составе СССР до 1940 года проходила по линии Днестра. Она не была признана советским правительством. РСФСР также категорически отказалась признать эти территории за Румынией[31].
Таким образом, если в случае Польши и Финляндии речь шла хотя бы о тех территориях, которые СССР юридически признавал за этими странами, то в случае с Бесарабией всё было не так и территория, очевидно, являлась более чем спорной.
Местное население страдало от румынизации[31]:
Румынская администрация посчитала задачей исключительной важности вытеснение русских и русскоязычных из государственных органов, системы образования, культуры, стремясь тем самым максимально уменьшить роль „русского фактора“ в жизни провинции… Одним из средств вытеснения русских из государственных учреждений было принятие в 1918 году Закона о национализации, согласно которому все жители Бессарабии должны были принять румынское подданство, разговаривать и писать на румынском языке… Изгнание русского языка из официальной сферы отразилось прежде всего на многотысячном отряде чиновников и служащих. По некоторым оценкам, десятки тысяч семей чиновников, уволенных из-за незнания языка или по политическим мотивам, остались без каких-либо средств к существованию
Присоединение этой территории обошлось без военных действий. 27 июня 1940 г. король Румынии Кароль II принял ультимативную ноту советской стороны и передал Бессарабию и Северную Буковину СССР.
Военное значение – отодвижение границ
Присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии отодвинуло границы на запад, а значит увеличило время продвижения немецких войск к советским промышленным центрам, и дало больше времени на эвакуацию заводов.
Противники пакта Молотова-Риббентропа указывают на то, что лучше бы СССР имел буферные государства между собой и Германией а потому не стоило присоединять Прибалтику. Однако это не выдерживает никакой критики. Благодаря тому, что в Эстонии находились советские войска, Эстония смогла оказывать сопротивление фашистским захватчикам с 7 июля по 28 августа 1941 г. – почти 2 месяца. Очевидно, что если бы на тот момент Эстония была бы независимым государством, то её вооружённые силы столько времени сдерживать вермахт не смогли бы. Если уж в большой Польше сопротивление длилось всего 17 дней, то в маленькой Эстонии оно продлилось бы 3-4 дня максимум.
А между тем эти 2 месяца, которые сопротивлялась советская Эстония, были критически важными для организации обороны Ленинграда – как уже писалось выше, крупнейшего промышленного и второго по величине города страны. Блокада Ленинграда отвлекла на себя почти миллионную группу войск «Север» Вермахта. Очевидно, что если бы Ленинград был быстро взят в самом начале войны, то этот миллион немецких солдат смог бы принять участие в других сражениях, в результате чего история Великой Отечественной войны могла бы быть совсем иной и значительно более плачевной для СССР. Ну и в конце концов нельзя забывать, что 19 июня 1939 года посол Эстонии в Москве сообщил своему британскому коллеге, что в случае войны Эстония выступит на стороне Германии. То есть никакого сопротивления Эстонии бы и вовсе не было бы.
С этой же точки зрения критически важно было отодвинуть советско-финскую границу от Ленинграда. Конечно, есть мнение, что если бы не зимняя война 1939-1940 годов, то Финляндия бы не стала затем союзником Третьего Рейха, и с севера Ленинграду бы ничего не угрожало, но гарантировать именно такое развитие событий никто не мог.
Получение времени на подготовку к войне
Сталин понимал, что Красная армия в 1939 году далеко не является совершенной, и советско-финская война это показала. Требовалось время на перевооружение и реорганизацию. И Германия этому помогала. По договору от 11 февраля 1940 года
список военных материалов, предусмотренных к поставке германской стороной к концу текущего года, составлял 42 машинописные страницы, напечатанные через полтора интервала, и включал, например, чертежи и образцы новейших немецких боевых самолетов «Мессершмитт-109» и «-110», «Юнкерс-88» и т.д., артиллерийских орудий, танков, тягачей и даже целый тяжелый крейсер «Лютцов». Советский список состоял почти полностью из военных материалов и включал не только взятые на вооружение, но также и те, которые находились в разработке: десятки полевых морских и зенитных артиллерийских систем, минометы калибра 50—240 мм с боеприпасами, лучший танк Pz-III, торпедное вооружение, десятки радиостанций и др[17]. В обмен СССР поставлял сырьё – нефть, зерно, хлопок, лесоматериалы и др.
Нейтрализация Японии
В августе 1939 года СССР вёл бои с союзником Германии Японией в районе реки Халхин-Гол. Для Токио заключение советско-германского соглашения стало настоящим шоком. Советский разведчик Р. Зорге сообщал[32]:
Переговоры о заключении договора о ненападении с Германией вызвали огромную сенсацию и оппозицию против Германии. Возможна отставка правительства после того, как будут установлены подробности заключения договора… Большинство из членов правительства думают о расторжении антикоминтерновского договора с Германией. Торговая и финансовая группы почти что договорились с Англией и Америкой. Другие группы, примыкающие к полковнику Хасимото и к генералу Угаки, стоят за заключение договора о ненападении с СССР и изгнание Англии из Китая. Нарастает внутриполитический кризис»
Так и случилось – японское правительство ушло в отставку. Вполне возможно, что если бы пакт Молотова-Риббентропа не был бы подписан, то военные действия против Японии на Дальнем Востоке продолжились бы и после 1939 года. В мае 1941 года Советский Союз и Япония подписали договор о ненападении. Конечно, СССР всё равно пришлось держать крупные силы на Дальнем Востоке на случай, если Япония вдруг всё-таки нападёт, но, к счастью, на территорию СССР Япония так и не вторглась.
Какие были альтернативы?
1. Заключение военного и политического договора с союзниками без жестких условий (коридоры, обязательства) и детального планирования.
Данный вариант рассматривает известный военный историк Алексей Исаев. Процитируем отрывок из его статьи «Пакт Молотова-Риббентроппа. Военный аспект»[33]:
Предотвратить разгром Польши в этом случае было бы вряд ли возможно. Даже удары советских самолетов вряд ли смогли бы остановить Гудериана на пути к Бресту. Прибалтика была бы занята с молчаливого согласия союзников опять же во избежание появления немцев под Нарвой. Красная армия мобилизуется, рабочие руки изымаются из промышленности, войска несут потери. Следующий раунд последовал бы летом 1940 года. Вермахт наносит удар по Франции. Верная союзническим обязательствам Красная армия переходит в наступление. В распоряжении немцев для размена времени на территорию — вся Польша. Максимум того, что могла бы достичь Красная армия образца 1940 года, т.е. не имеющая ни КВ, ни Т-34, ни уроков Финской войны — прорыв в Западную Украину и Западную Белоруссию. Крупные массы БТ и Т-26 ждало бы беспощадное избиение из противотанковых пушек немцев. Примеры в изобилии дает 1941 год. Даже достижение линии Вислы представляется чересчур оптимистичной оценкой. Разгром Франции практически предопределен, а после него следует рокировка войск на восток. Вместо «Битвы за Британию» Вермахт и Люфтваффе обрушиваются на ослабленную боями Красную армию в Польше. В итоге ни выигрыша времени, ни благоприятного стратегического положения границы.
Конечно, можно сказать, что и такой вариант лучше катастрофы 1941 года. Однако, о том, что в 1941 году события будут происходить именно так, советское руководство, естественно, не знало, а вот просчитывая возможные варианты, могло прийти к тем же выводам, что и Алексей Исаев. Естественно, что такое развитие событий Сталина устроить никак не могло.
2. Не заключать договор. Перевооружаться и ждать развития событий
Наихудший сценарий. Западная Украина и Западная Белоруссия отходят к Германии, страны Прибалтики, очевидно, занимаются немецкими войсками. Если же СССР захочет занять Прибалтику раньше, то вероятнее всего начало войны с Германией именно из-за Прибалтики. Если же Германия занимает эти территории, то в случае неизбежной войны СССР с Третьим Рейхом Ленинград оказывается под угрозой взятия со всеми вытекающими последствиями, о которых мы писали выше. Так же, очевидно, не было бы подписано советско-германское торговое соглашение, по которому СССР получал немецкие военные технологии.
Вполне возможно, что на Дальнем Востоке боевые действия с Японией продолжились бы и после 1939 года.
Некоторые историки говорят, что из-за подписания пакта и переноса границ на запад укрепрайоны - "линия Сталина" и "линия Молотова" были заброшены, а лучше бы мол СССР продолжал бы эти линии укреплять. Окопалась бы там советская армия, и никакой враг бы не прошёл. Во-первых, эти линии вовсе не настолько мощные, как об этом пишет, например, Суворов-Резун. Во-вторых, практика показала, что такого рода линии не являются панацеей, сколь бы хорошо они не были укреплены. Они прорываются путём концентрации сил на одном участке, поэтому пассивная оборона в укреплённых дотах без контрударов – это путь к поражению.
3. Не заключать договор, самим напасть на Гитлера
В России есть немало сторонников теории того, что СССР сам планировал напасть на Германию, но Гитлер его опередил. Как же могли развиваться события, если бы СССР действительно первым бы напал на Германию в 1939-1940 г.?
Напомним, что когда во время Мюнхенского сговора западные посланники ставили Бенешу ультиматум, требуя принять план раздела Чехословакии, они ему говорили:
«Если же чехи объединятся с русскими, — война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне». То есть Англия и Франция тогда не исключали возможности объединения с Германией с целью войны против СССР.
Что самое интересное, эти планы не исчезли и в 1940-м году, когда уже шла Вторая Мировая война.
Во время советско-финской войны английское правительство начало готовить экспедиционные войска для отправки в Финляндию. На основе складывающегося антисоветского фронта наметилась общность интересов и намерений Англии и Франции с фашистскими Германией и Италией. Гитлер и его штабы, заинтересованные не только в ослаблении Советского Союза, но и в том, чтобы граница Финляндии проходила возможно ближе к Ленинграду и Мурманску, ясно давали понять о своей солидарности с Финляндией и, подобно французским руководителям, не скрывали свое удовлетворение теми трудностями, которые встретила Красная Армия при прорыве линии Маннергейма.
Через шведских корреспондентов в Берлине Гитлер сообщил, что Германия не будет возражать против перевозок через Швецию военных материалов и добровольцев. Фашистская Италия открыто поставляла Финляндии оружие и бомбардировщики, причем последние получили право перелетать через Францию. Газета "Эвр" писала 3 января 1940 г.: "Иностранная помощь, оказываемая Финляндии, сорганизовалась. Послы Англии и Италии покинули Москву на неопределенное время". Так на общей антисоветской основе теперь уже почти открыто складывался контакт западных демократий и фашистских государств, формально находившихся в состоянии либо войны, либо отчужденности друг с другом[34].
Английский историк Э. Хьюз позже писал[35]:
Мотивы предполагавшейся экспедиции в Финляндию не поддаются разумному анализу. Провоцирование Англией и Францией войны с Советской Россией в то время, когда они уже находились в войне с Германией, представляется продуктом сумасшедшего дома. Оно даёт основания для того, чтобы предложить более зловещее толкование: переключение войны на антибольшевистские рельсы, с тем, чтобы война против Германии могла быть окончена и даже забыта... В настоящее время единственно полезным выводом может явиться предположение, что английское и французское правительства в то время утратили разум.
Аналогичного мнения придерживался А. Тэйлор: «Единственное разумное объяснение всему этому, допустить, что британское и французское правительства просто сошли с ума»[35].
Мир, заключенный Советским Союзом с Финляндией, сорвал замыслы Англии и Франции. Но в Лондоне и Париже не хотели отказываться от намерений нанести удар по Советскому Союзу. Теперь там, как и в Берлине, стали рассматривать Советский Союз в военном отношении чрезвычайно слабым. Взоры обратились на юг. Объектами удара избираются советские нефтяные районы.
19 января 1940 г. французский премьер Даладье направил главнокомандующему генералу Гамелену, командующему авиацией Вюильмену, генералу Коэльцу и адмиралу Дарлану письмо следующего содержания: "Прошу генерала Гамелена и адмирала Дарлана разработать памятную записку о возможном вторжении с целью уничтожения русских месторождений нефти". Далее рассматривались три наиболее вероятных пути осуществления интервенции в Советский Союз с юга. Вторым из этих вариантов являлось "прямое вторжение на Кавказ". И это было написано в день, когда на немецкой стороне шла деятельная подготовка к разгрому Франции.
В феврале 1940 г. французский Генеральный штаб закончил разработку плана интервенции против Советского Союза. 4 апреля план был направлен председателю совета министров Рейио. "Операции союзников против русского нефтяного района на Кавказе, - говорилось в плане, - могут иметь целью... отнять у России сырье, которое необходимо ей для ее хозяйственных нужд, и таким образом подорвать мощь Советской России".
Вскоре был установлен и окончательный срок нападения на СССР: конец июня - начало июля 1941 г.
Кроме воздушных атак против Кавказа, способных, по мнению англо-французского руководства, подорвать основу экономики Советского Союза, предусматривалось нападение с моря. Дальнейшее успешное развитие наступления должно было вовлечь в войну на стороне союзников Турцию и других южных соседей СССР. Английский генерал Уэйвелл для этой цели вступил в контакт с турецким военным руководством.
Так накануне вторжения гитлеровских армий, в обстановке, чреватой смертельной опасностью для Франции, ее правящие круги продолжали думать о союзе с Гитлером и о вероломном нападении на страну, народ которой впоследствии внес решающий вклад в дело спасения Франции.
Разработка антисоветского плана "операция Баку" завершилась в Париже 22 февраля 1940 г. А через два дня, 24 февраля, в Берлине Гитлер подписал окончательный вариант директивы "Гельб", предусматривавшей разгром Франции[34].
Итак, как видим, ничего невозможного в объединении Германии, Англии и Франции против СССР не было даже после 1 сентября 1939 года, когда Англия и Франция объявили Германии войну. Этот вариант не реализовался только благодаря тому, что Гитлер сам первый нейтрализовал Францию. Однако, если бы СССР успел напасть на Германию до этого момента, то вариант объединения Германии, Англии и Франции против СССР под эгидой «крестового похода против большевизма» был вполне реальным. Впрочем, даже если бы СССР заключил договор о взаимопомощи с Англией и Францией в августе 1939 г., нет никаких гарантий, что эти страны не стали бы планировать военные действия против СССР.
В большевизме ли дело?
Кто-то может сказать, что Англия и Франция не заключали полноценного военного союза с СССР, т.к. враждебно относились к большевизму. Однако, достаточно даже поверхностного знания истории, чтобы знать, что Россия и страны Запада всегда были геополитическими противниками, ещё начиная со времён противостояния Александра Невского и тевтонского ордена. При этом, что характерно, сама Россия первой не вторгалась ни в Англию, ни во Францию, ни в Германию (за исключением Семилетней войны, когда летом 1757 года российские войска вторглись в Восточную Пруссию). В то время как обратные случаи легко можно припомнить.
Враждебное отношение к России в странах Запада не зависело от того, какой у неё был политический строй. Было оно враждебным и тогда, когда никаких большевиков в России не было, а была такая же монархия, как и по всей Европе.
Василий Галин в своей книге «Политэкономия войны. Заговор Европы» приводит хорошую подборку высказываний западной прессы первой половины 19 века про Россию, которую я тут процитирую[34]:
Россия имела в Европе репутацию «державы, захватнической по самой своей природе»»,— отмечал Меттерних в 1827 г. «Чего только не сможет предпринять государь-завоеватель, встав во главе этих отважных людей, которым не страшна никакая опасность? ... Кто сможет противостоять их напору»,— писал Ancelot в 1838 г. «В 1830-е годы в республиканской и — отчасти — правительственной прессе общим местом стала мысль о том, что российский император готовит «крестовый поход» против западной цивилизации и намеревается принести на Запад «цивилизацию сабли и дубины» (по определению газеты «National»), что единственное призвание России — война и что «грубый, воинственный отсталый Север, движимый инстинктивной потребностью, обрушится всей своей мощью на цивилизованный мир и навяжет ему свои законы» — Revue du Nord, 1838 г. «Россию изображали «Дамокловым мечом, подвешенным над головами всех европейских государей, нацией варваров, готовых покорить и поглотить половину земного шара»» — Wiegel. Призыв «не допустить до Европы дикие орды с Севера... Защитить права европейских народов» звучал в 1830 г. в манифесте польского сейма
Как видим, страхи эти абсолютно иррациональны. Естественно, Николай I в 1830-е годы никакого крестового похода против Западной Европы не готовил – никакой стратегической необходимости у России в этом не было и такая возможность не обсуждалась даже теоретически.
Но это 19 век. А вот что писал генерал Деникин про восприятие в западном мире роли России в Первой Мировой войне[37]:
...Такое непонимание роли России я встречал почти повсюду в широких общественных кругах, даже долгое время спустя после заключения мира, скитаясь по Европе. Карикатурным, но весьма характерным показателем его, служит мелкий эпизод: на знамени -- хоругви, поднесенной маршалу Фошу "от американских друзей", изображены флаги всех государств, мелких земель и колоний, так или иначе входивших в орбиту Антанты в великую войну; флаг России поставлен на... 46-ое место, после Гаити, Уругвая и непосредственно за Сан-Марино...
Таковы были настроения в Европе. Точно так же в 1930-е годы считали, что Сталин планирует захватить всю Европу, хотя в то время от идеи «мировой революции» СССР давно уже отказался и строил социализм в отдельно взятой стране. Подобного рода высказывания можно цитировать долго. Поэтому, скорее всего, если бы в 1930-е в России был бы капитализм с демократией, Англия и Франция на переговорах вели бы себя точно так же, а, значит, пакт Молотова-Риббентропа всё равно был неизбежен.
Источники
1. Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. Глава 7.
2. В.Я. Сиполс. Дипломатическая борьба накануне второй мировой войны. Глава 4.
3. Германо-румынские экономические договоры и соглашения 1939 г.
4. Ключи от Мемеля
5. Д. Фуллер. Вторая мировая война 1939-1945 гг. Стратегический и тактический обзор. Глава 1
6. Проект декларации Великобритании, СССР, Франции и Польши, врученный послом Великобритании в СССР У. Сидсом народному комиссару иностранных дел СССР М. М. Литвинову
7. От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны
8. Московские переговоры 1939
9. Е. О. Обичкина. Французская дипломатия 1938–1939 гг.: от «умиротворения» к «сдерживанию», или политика гарантий
10. План нападения Германии на Польшу
11. С.Н. Ковалёв. Вымыслы и фальсификации в оценках роли СССР накануне и с началом второй мировой войны //"Военно-исторический журнал" - №7 - 2008 г
12. Год кризиса 1938-1939. Документы и материалы в двух томах. NN201-300 Составитель МИД СССР. 1990
13. Предложение, врученное народным комиссаром иностранных дел СССР М. М. Литвиновым послу Великобритании в СССР У. Сидсу
14. Уильям Ширер. Взлет и падение Третьего Рейха (Том 1)
15. У. Черчилль. Вторая Мировая война. Глава 20.
16. Александр Шубин. На пути к пакту 1939 года: сложности и противоречия советско-германского сближения
17. Василий Галин. Ответный Сталинский удар
18. Политика Великобритании от Мюнхена до пакта Риббентропа–Молотова: от умиротворения к политике гарантий?
19. История второй мировой войны 1939–1945 гг. Том 2. Глава 4
20. Памятная записка, врученная народным комиссаром иностранных дел СССР послу Великобритании в СССР
21. Проект определения понятия «косвенная агрессия», врученный послами Великобритании и Франции в СССР народному комиссару иностранных дел СССР
22. Донесение посла Германии в Великобритании Г. Дирксена статс-секретарю министерства иностранных дел Германии Э. Вейцзекеру
23. Запись беседы главы военной миссии СССР К. Е. Ворошилова с главой военной миссии Франции Ж. Думенком
24. Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы в двух томах. NN501-600
25. А.И. Уткин. Вторая Мировая война. Глава 2.
26. Год кризиса. 1938-1939. Документы и материалы в двух томах. Документы N401-500 Составитель МИД СССР. 1990
27. В. Дашичев. Между Молотовым и Риббентропом.
28. Чигиринов П.Г. История Белоруси с древности до наших дней. Минск: Книжный Дом, 2004. С. 517-518.
29. О. Субтельный. История Украины. Западная Украина между мировыми войнами
30. Игорь Пыхалов. Как «порабощали» Прибалтику
31. Присоединение Бессарабии и Северной Буковины к СССР
32. Дюков А.Р. Пакт Молотова-Риббентропа в вопросах и ответах / Фонд «Историческая память». − М., 2009.
33. А. Исаев. Пакт Молотова-Риббентроппа. Военный аспект.
34. Д. Проэктор. Германо-польская война
35. И. Панкратенко. Зимняя война. Часть первая. Первая геополитическая…Продолжение
36. Василий Галин. Политэкономия войны. Заговор Европы. М.: Алгоритм, 2007.
37. А. И. Деникин. Очерки русской смуты. Том I. Гл XXI-XXХ
Просмотров: 83600
statehistory.ru в ЖЖ: