«Дорога побед»: Шестидневная кампания Наполеона
Путь на Париж для сил коалиции оказался открытым. Оставалось каких-нибудь 6–7 переходов. 21 января (2 февраля) Военный совет союзников в Бриенн-ле-Шато постановил начать наступление на Париж по двум направлениям: Богемская армия по долине р. Сена, Силезская армия по долине р. Марна, т. е. в этой ситуации войска Блюхера должны были совершить обходной маневр. Одной из причин разъединения армий послужил недостаток продовольствия. Войска вынуждены были забирать все съестные припасы у населения, что зачастую выливалось в насилие и грабежи деревень. Поэтому участились случаи убийства крестьянами одиночных солдат и офицеров. Правда, осталось не совсем понятно, почему, несмотря на все трудности и имея перед собой слабого противника и четко определенную цель, нужно было разъединять силы и терять драгоценное время. От Бриенна до Парижа оставалось всего примерно 150 верст! Наверно, можно было напрячь все усилия.
Войска Блюхера после решения Военного совета отделились и от Бриенна направились к Шалону (125 верст до Парижа) на соединение с корпусом генерала Йорка. К Силезской армии должны были также подойти корпуса Клейста и Капцевича, что ее усиливало до 60 тыс. человек. В промежутке между Сеной и Марной (расстояние примерно 50–60 верст) должен был действовать для связи Шварценберга и Блюхера корпус Витгенштейна из Богемской армии. Но Шварценберг, вместо того чтобы использовать свое трехкратное численное преимущество и решительно двинуться на Труа (120 верст до Парижа), вскоре из-за активности против него французских войск отозвал Витгенштейна. Таким образом, взаимодействие между армиями было потеряно.
Наполеон после неудачного для него сражения при Ла-Ротьере оторвался от армий союзников, а потом как будто нарочно практически освободил долину Марны (на самом деле из-за отсутствия сил) и остатки своей армии сосредоточил у Труа. Блюхер достаточно активно начал продвигаться по долине Марны. Против него остался слабый корпус Макдональда у Шалона, которого теснили войска корпуса Сакена, а 23 января (4 февраля) войска Сакена вошли в Шалон. Блюхер же решил опередить отступавшего Макдональда у м. Ла-Ферте-су-Жуар, там, где сходились два пути на Париж, двигаясь по южной дороге – Этож, Шампобер, Монмирай, Ла-Ферте-су-Жуар. Однако Макдональд уже 28 января (9 февраля) достиг Ла-Ферте-су-Жуар, но войска Блюхера из-за своего движения по этой дороге оказались растянутыми. Фактически же Силезская армия оголила свой левый фланг. И этим незамедлительно решил воспользоваться Наполеон. Сначала, предприняв наступательный маневр против Богемской армии у Санса по дороге в Бар-сюр-Сен, он убедил Шварценберга в своем намерении наступать в сторону Лангра. Сам же французский полководец, оставив слабое прикрытие из войск маршалов Виктора и Удино и взяв с собой примерно 30 тыс. солдат, быстро направился через Ножан и Сезан к Шампоберу. Дорога (примерно 50 верст) шла через болотистую местность, французы шли по колено в грязи, но 29 января (10 февраля) они вышли к Шампоберу.
Войска Блюхера на тот момент оказались разбросаны по дороге от Витри к Мо: в районе Ла-Ферте-су-Жуар – Монмирай находился корпус Сакена (14 тыс. человек), у Шампобера корпус Олсуфьева (3,5 тыс.), в районе Этожа корпуса Клейста и Капцевича (14 тыс.) вместе с главной квартирой Блюхера, а корпус Йорка (18 тыс. человек) оказался в стороне – у Шато-Тьерри.
Удар французов пришелся на корпус Олсуфьева, но он только по названию назывался корпусом, так как после боев под Бриенн-ле-Шато и Ла-Ротьером его численность уменьшилась до 3,5 тыс. бойцов. Кроме того, у русских отсутствовала кавалерия (Блюхер прислал лишь 50 гусар из своего конвоя). Утром 29 января (10 февраля) корпус маршала Мармона (подкрепленный затем дивизиями Молодой гвардии под командованием маршала Нея) атаковал авангард Олсуфьева, а вскоре весь его корпус вступил в бой. Надо сказать, что Олсуфьев достаточно быстро понял ситуацию и получил сведения о присутствии в войсках противника самого Наполеона. Он сразу же послал несколько донесений об этом Блюхеру. Но главнокомандующий Силезской армии сначала никак не мог поверить в достоверность присланных сведений, считал (судя по ответам), что это действовал корпус французских «партизан» силой не более 2000 человек, а Наполеона «тут быть не может». «С тем вместе было строго приказано Шампобер по причине важности пункта, соединяющего армию Блюхера в Этоже с корпусом Сакена в Монмирале, удерживать до последней капли крови»[555]. Хотя военный совет генералов корпуса единодушно высказался за отступление к Этожу, Олсуфьев вынужден был, выполняя приказ, принять бой и растянуть свои войска на три версты. Но Мармон, используя численное преимущество, без особого труда смог после полудня обойти русских с обеих флангов и к вечеру выйти с двух сторон на дорогу Монмирай – Этож, тем самым полностью окружить и отрезать их от главных сил Силезской армии. Около 19 часов вечера, когда у русских солдат уже закончились патроны, Олсуфьев приказал остаткам корпуса попытаться прорваться, оставив для прикрытия бригаду генерала К.М. Полторацкого. Отряду войск (1,5 тыс. человек) под командованием генерала П.Я. Корнилова удалось уйти в сторону Эпирне, но остальные были убиты в бою или попали в плен, в том числе генералы З.Д. Олсуфьев и К.М. Полторацкий.
Победа при Шампобере была очень нужна и важна Наполеону для поднятия морального духа войск. Кроме того, внезапный бросок к Шампоберу сразу поставил Силезскую армию в критическую ситуацию, ее войска оказались фактически разрезанными на две части на расстоянии почти в 30 верст. Блюхеру же теперь уже пришлось думать не о наступлении на Париж, а о том, как спасти армию от разгрома по частям. Войска Наполеона, вклинившись между растянутыми колоннами Силезской армии, заняли центральное положение и могли действовать на внутренних линиях. В самое неприятное положение были поставлены корпуса Сакена и Йорка, преследовавшие части маршала Макдональда. Теперь они оказались между Макдональдом и главными силами Наполеона. Французский император не преминул этим воспользоваться, причем у него был выбор – куда двинуть свой главный кулак – против Сакена или Блюхера. Он же оставил в качестве прикрытия от войск Блюхера, находившихся у Этожа, корпус Мармона, а сам с основными силами устремился к Монмирайю против Сакена фактически уже вечером 29 января (10 февраля).
Войска Сакена уже к этому времени значительно продвинулись по направлению к Парижу, отбросили корпус маршала Макдональда к г. Мо и заняли Ла-Ферте-су-Жуар. Блюхер же после Шампоберского дела сразу же отдал приказ следовать на соединение к Монмирайю корпусам Сакена (от Ла-Ферте-су-Жуар) и Йорка (от Шато-Тьерри), а дальше совместными усилиями пробить себе дорогу к Витри. Русский корпус Сакена проделал ночной форсированный марш, пройдя 30 верст, все же не успел вовремя к Монмираю. Там быстрее оказались войска Наполеона. Они заняли развилку дорог, ведущих в Ла-Ферте-су-Жуар и Шато-Тьерри, в одной версте от города и в этом месте встретили русские войска в 11 часов утра. Сакен сразу же атаковал французов, но основные силы (корпус генерала князя А.Г. Щебатова) бросил в атаку правее от дороги, тогда как корпус Йорка должен был подойти с его левого фланга. Это был явный просчет русского генерала. Возможно, Сакен сначала, как и Блюхер, не оценил силы противника, посчитав после донесения командира казачьего отряда генерала А.А. Карпова, оттесненного от Монмирайя, что город занял какой-то французский отряд «партизан». Йорк, войска которого из-за плохой дороги не могли вовремя прибыть к Монмирайю, предложил Сакену соединиться выше у Вифора, а затем отступить к Шато-Тьерри. В той ситуации это был наилучший вариант действий. Но русский генерал предпочел точно выполнить полученный от Блюхера приказ и постараться пробиться через город. На правом фланге русская пехота к 14 часам значительно потеснила французов и продвинулась вперед. Но к 15 часам к Наполеону подошли части Старой гвардии, и противник нанес удар против русского центра (по большой дороге). Французам удалось сбить русских с центральной позиции, что поставило в тяжелое положение войска на правом фланге. Прибывшие примерно в 16 часов прусские части уже не могли изменить ситуацию на правом фланге, где отступавшая русская пехота подверглась комбинированным и яростным атакам французской конницы и пехотинцев. Да и Наполеон бросил против пруссаков в атаку дивизию Старой гвардии и гвардейскую кавалерию, после чего и они начали отступление. Лишь под покровом ночи корпус Сакена смог перейти к Вифору на дорогу, ведущую к Шато-Тьерри, и продолжить отступление под прикрытием прусского арьергарда. Позже, в 1835 г. Д.В. Давыдов в письмах к А.И. Михайловскому-Данилевскому (собирал материалы для книги), описывая как участник этот бой, прямо назвал его разгромом: «пехота бежала врассыпную», «артиллерию насилу из грязи вытащили», а правый фланг (два пехотных полка и два эскадрона) «был отрезан и только на другой день по утру и то посредством большого отхода, соединился с нами на половине дороги от Монмираля в Шато-Тиери». Он обвинил в ошибочных действиях командира русского корпуса: «По мнению моему, Сакен тут так виноват, что нет оправдания, и я не знаю, как вы, любезный друг, его выпутаете из сетей, а представить дело так, как оно было, нельзя, не позволят»[556]. Потери союзников (в первую очередь – русских) были велики – более 3 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, у французов – в два раза меньше.
Уже ночью Сакен с Йорком получили приказание Блюхера отойти к Шато-Тьерри, переправиться через Марну и затем двинуться на соединение с главными силами Силезской армии. Наполеон же продолжил движение своих войск к Шато-Тьерри, где продолжил начатое дело 31 января (12 февраля). Дело в том, что союзники не могли быстро переправиться через Марну у Шато-Тьерри ввиду наличия большого количества артиллерии и обозов. Поэтому прусские войска заняли оборонительную позицию возле города и вынуждены были принять бой. Французы активно атаковали пруссаков, в бой были введены и русские полки, стоявшие в резерве. У французов успешно в этот день действовала кавалерия, что позволило создавать реальную угрозу обхода флангов и заставляло союзников отступать. Вечером войскам Наполеона удалось полностью окружить бригаду генерала И.Г. Генденрейха (Тамбовский и Костромской пехотные полки однобатальонного состава), французская конница смогла прорвать и рассеять два русских каре, а раненного Генденрейха взять в плен, в плен попало и около 1 тыс. русских солдат[557]. Союзники вынуждены были ускорить переправу через Марну и бросить в городе часть обозов. Потери войск Сакена и Йорка составили около 3 тыс. человек, у французов – 400 человек. Однако, перейдя через Марну, союзники подожгли два моста через реку, это дало им возможность перевести дух и продолжить отступление.
Правда, уже 1(13) февраля французы восстановили мост через Марну. Наполеон приказал перейти на другой берег корпусу маршала Мортье (6 тыс. человек) и бросил его преследовать корпуса Сакена и Йорка. Сам же с остальными силами, не теряя времени, поспешил обратно к корпусу Мармона, оттесненного войсками Блюхера в районе Монмирайя за селение Вошан. Это новое наступление Блюхера грозило отрезать Наполеона от дороги на Париж, поэтому сюда устремились все свободные французские силы. 2(14) февраля Наполеон собрал примерно 25 тыс. бойцов против 22 тыс. человек у Блюхера. Французам удалось выбить прусский авангард генерала Г.Э.К. Цитена из Вошана, после чего он начал отход к главным силам Блюхера, но во время отступления почти вся прусская пехота была изрублена французской конницей. Блюхер, как только понял, что перед ним находились главные силы Наполеона (по громовым раскатам «Да здравствует император!»), сразу принял решение об отступлении через Шампобер и Этож. Причем за Шампобером простиралась равнина, удобная для атак кавалерии, а Наполеон послал для преследования конницу генерала Э. Груши параллельной дорогой. Именно за Шампобером полки Груши преградили путь отступления союзникам, правда, из-за непролазной грязи застряли две роты конной артиллерии французов. Войскам Блюхера пришлось построиться в каре и при поддержке артиллерии пробивать себе дорогу при помощи штыков, правда, французским конникам удалось под конец изрубить два прусских батальона. Наступившая ночь прекратила преследование. Войска Блюхера ушли к Этожу и проследовали дальше в Бержер. В Этоже в качестве арьергарда была оставлена бригада 8-й пехотной дивизии под командованием генерала князя А.П. Урусова. Но ее командир проявил беспечность, не обеспечил дозорную службу и разрешил выслать в окрестности команды фуражиров. Маршал Мармон, получивший приказ о продолжении активного преследования противника, сумел скрытно подойти и организовать внезапное нападение на Этож. Тщетно Урусов пытался построить полки в боевой порядок и отразить нападение, он сам, трижды раненный в ногу, и примерно 600 солдат попали в плен, остальные разбежались и постарались добраться до Бержера. После этого Блюхер вынужден срочно начать отступление к Шалону, где вошел в контакт с корпусами Йорка и Сакена. Итоги боя под Вошаном также оказались весьма печальны для союзников, их потери составили от 6 до 7 тыс. человек, а у французов, по их данным, всего 600 человек.
Так закончилась мощная многоходовка или так называемая «шестидневная кампания Наполеона» 1814 г. (некоторые называют «пятидневной»). Кроме как блистательной, или «дорогой побед», ее историки не именуют. Это была яркая вспышка полководческого таланта, действительно шедевр военного искусства (если его можно именовать искусством). За это время французский император как будто обрел былую поразительную энергию и продемонстрировал высшее тактическое и стратегическое мастерство. И снова засверкало военное счастье Наполеона. Он выиграл за это короткое время четыре сражения у армии противника, по численности в два раза превосходившей его силы, добился этого благодаря молниеносным переходам и умению использовать внутренние линии. Союзники в общей сложности потеряли 15–18 тыс. человек (почти треть Силезской армии), до 50 орудий и значительную часть обозов. Таких впечатляющих результатов французский полководец не всегда добивался даже в генеральных сражениях. Шутка ли сказать, за шесть дней было захвачено в плен четыре русских генерала, для сравнения – за весь 1812 г. французы в бою взяли лишь двоих израненных генералов. Отступающая Силезская армия была дезорганизована, потеряла моральный дух и находилась в полном расстройстве. Но вот только догнать и добить противника Наполеон уже не мог, хотя этого требовала оперативная обстановка и логика военного успеха. Ему мешал лимит времени, выделенный судьбой для разгрома Блюхера. Еще один или два дня активного преследования и, как считают многие историки, Силезской армии уже бы не существовало. Как всегда, мешала приставка «бы». Наполеон должен был переключить свое внимание на Богемскую армию, так как дальнейшее ее продвижение к Парижу грозило империи большими неприятностями, а именно – потерей французской столицы, а игнорировать такую опасность он не мог.
Надо сказать, что победы Наполеона над Силезской армией во многом оказались возможны благодаря полному бездействию и апатическому ведению войны все это время главнокомандующим Богемской армии Шварценбергом. Блюхер, которого не зря называли «генерал-вперед», неосторожно оголил свой фланг (не имея поддержки соседа) и тут же попал под вспышки военного гения Наполеона. Немаловажную роль в этом раскладе сил сыграла и обстановка на дипломатическом фронте. В соответствии с Лангрским протоколом совещания глав дипломатических ведомств Англии, Австрии, России и Пруссии от 17(29) января союзники дали согласие на вступление в прелиминарные переговоры с наполеоновской Францией. Переговоры должны были вестись «от имени всей Европы, составляющей единое целое». Хотя это было далеко не так, поскольку союзники имели значительные разногласия между собой. Они не выработали общую согласованную программу поведения (кроме размытой инструкции для уполномоченных союзных дворов), общий взгляд на послевоенное устройство и условия будущего мира с Францией, а у каждой из четырех великих держав были свои задачи. В общем, налицо имелось расхождение во взглядах на конечные цели войны. Александр I вообще являлся противником дипломатических контактов с Наполеоном, но вынужден был согласиться, иначе Австрия грозила выйти из состава коалиции. Кроме того, он полагал, что несогласованная линия поведения союзников даст возможность русской дипломатии торпедировать любой мир с Наполеоном, в этом духе была составлена инструкция для русского уполномоченного на переговорах графа А.К. Разумовского.
23 января (4 февраля) начались переговоры о мире в Шатильон-сюр-Сен (Шатильонский конгресс), хотя военные действия не прекращались. Силы коалиции представляли уполномоченные: граф А.К. Разумовский (с русской стороны), граф И.Ф.И.К. Стадион (с австрийской стороны), барон Ф.В. Гумбольдт (с прусской сторны), лорд В.Ш. Каткарт, граф Д.Г.Г. Абердин и барон Ч.В. Стюарт (с английской стороны). Францию представлял герцог А. де Коленкур. Союзники выдвинули основное условие для заключения мира – возврат Франции к границам 1792 г. и исключение из переговорного процесса будущего европейского устройства, т. е. судьбы других государств. Это значительно отличалось от принципов, изложенных союзниками французскому дипломату Сент-Эньяну во Франкфурте в конце 1813 г. Речь уже не шла об естественных границах Франции по Рейну, Пиренеям и Альпам, ее пределы должны были уменьшаться до владений Бурбонов до революции. Фактически только на этом конгрессе союзники, обмениваясь нотами в адрес друг друга, начали вырабатывать общую точку зрения по вопросам послевоенного устройства Европы и судьбы Франции.
Трудно сказать точно, являлась ли полководческая робость чертой, присущей характеру Шварценберга, или это было следствием секретных инструкций, данных ему от Венского кабинета (о чем писали многие авторы), во всяком случае примерно так он действовал во время Русского похода, неторопливо и осторожно. Но Наполеон, хорошо зная Шварценберга по 1812 г. (именно он произвел его тогда в фельдмаршалы), делал ставку на эти качества и в конечном счете не прогадал. Безусловно, на поведении главнокомандующего Богемской армии сказалась тогдашняя позиция Венского двора, выступавшего против активного ведения союзниками войны до полного разгрома французской армии и низложения Наполеона. В данном случае становится несколько непонятно, «какого зайца пытались застрелить» австрийские охотники, находясь в состоянии войны с наполеоновской империей.
После сражения при Ла-Ротьере Шварценберг не организовал эффективного преследования, даже упустил из виду и потерял соприкосновение с неприятелем. Он все робко выжидал и постоянно оглядывался назад. Лишь под упорным нажимом Александра I он решился атаковать главные силы Наполеона под Труа. Только тогда 25 января (6 февраля) сначала была произведена рекогносцировка, затем написана подробная диспозиция для штурма города на следующий день. Но 26 января (7 февраля) штурмовать уже не было надобности, французы оставили Труа без боя, поскольку Наполеон уже готовился перебросить свои основные силы к Шампоберу. Французский император очень рисковал и закладывался на нерешительность Шварценберга. Во время проведения «шестидневной кампании Наполеона», громившего по частям войска Блюхера, основные силы Богемской армии стояли вокруг Труа и не проявляли особой активности. Лишь некоторые корпуса за десять дней после Ла-Ротьера продвинулись вперед примерно на 100 верст. И то это произошло после того, как были получены известия о неудачах Силезской армии и Александр I потребовал активизировать действия. Но и в данном случае Шварценберг ограничился полумерами, мало того, он широко разбросал свои передовые корпуса на фронте в 100 верст. Маршалы Виктор и Удино, имевшие слабые корпуса, вынуждены были перейти Сену и занять оборону за р. Йерр. Это уже была прямая угроза Парижу.
Именно поэтому Наполеону не хватило времени полностью разобраться с армией Блюхера, нужно было спасать французскую столицу. Оставив для преследования Блюхера корпус Мармона, французский полководец примерно с 30 тыс. человек 3(15) февраля двинулся в Мо через Ла-Ферте-су-Жуар и за полтора суток, преодолев свыше 90 верст, соединился с войсками маршалов (Виктора, Удино и Макдональда), прибыв 5(17) февраля в район Гинь. Под рукой у него оказалось примерно 50–60 тыс. солдат. Правда в Богемской армии насчитывалось свыше 100 тыс. человек. Но это обстоятельство отнюдь не остановило Наполеона и он начал бить по частям разбросавшего свои силы Шварценберга.
Войска Блюхера после решения Военного совета отделились и от Бриенна направились к Шалону (125 верст до Парижа) на соединение с корпусом генерала Йорка. К Силезской армии должны были также подойти корпуса Клейста и Капцевича, что ее усиливало до 60 тыс. человек. В промежутке между Сеной и Марной (расстояние примерно 50–60 верст) должен был действовать для связи Шварценберга и Блюхера корпус Витгенштейна из Богемской армии. Но Шварценберг, вместо того чтобы использовать свое трехкратное численное преимущество и решительно двинуться на Труа (120 верст до Парижа), вскоре из-за активности против него французских войск отозвал Витгенштейна. Таким образом, взаимодействие между армиями было потеряно.
Наполеон после неудачного для него сражения при Ла-Ротьере оторвался от армий союзников, а потом как будто нарочно практически освободил долину Марны (на самом деле из-за отсутствия сил) и остатки своей армии сосредоточил у Труа. Блюхер достаточно активно начал продвигаться по долине Марны. Против него остался слабый корпус Макдональда у Шалона, которого теснили войска корпуса Сакена, а 23 января (4 февраля) войска Сакена вошли в Шалон. Блюхер же решил опередить отступавшего Макдональда у м. Ла-Ферте-су-Жуар, там, где сходились два пути на Париж, двигаясь по южной дороге – Этож, Шампобер, Монмирай, Ла-Ферте-су-Жуар. Однако Макдональд уже 28 января (9 февраля) достиг Ла-Ферте-су-Жуар, но войска Блюхера из-за своего движения по этой дороге оказались растянутыми. Фактически же Силезская армия оголила свой левый фланг. И этим незамедлительно решил воспользоваться Наполеон. Сначала, предприняв наступательный маневр против Богемской армии у Санса по дороге в Бар-сюр-Сен, он убедил Шварценберга в своем намерении наступать в сторону Лангра. Сам же французский полководец, оставив слабое прикрытие из войск маршалов Виктора и Удино и взяв с собой примерно 30 тыс. солдат, быстро направился через Ножан и Сезан к Шампоберу. Дорога (примерно 50 верст) шла через болотистую местность, французы шли по колено в грязи, но 29 января (10 февраля) они вышли к Шампоберу.
Войска Блюхера на тот момент оказались разбросаны по дороге от Витри к Мо: в районе Ла-Ферте-су-Жуар – Монмирай находился корпус Сакена (14 тыс. человек), у Шампобера корпус Олсуфьева (3,5 тыс.), в районе Этожа корпуса Клейста и Капцевича (14 тыс.) вместе с главной квартирой Блюхера, а корпус Йорка (18 тыс. человек) оказался в стороне – у Шато-Тьерри.
Удар французов пришелся на корпус Олсуфьева, но он только по названию назывался корпусом, так как после боев под Бриенн-ле-Шато и Ла-Ротьером его численность уменьшилась до 3,5 тыс. бойцов. Кроме того, у русских отсутствовала кавалерия (Блюхер прислал лишь 50 гусар из своего конвоя). Утром 29 января (10 февраля) корпус маршала Мармона (подкрепленный затем дивизиями Молодой гвардии под командованием маршала Нея) атаковал авангард Олсуфьева, а вскоре весь его корпус вступил в бой. Надо сказать, что Олсуфьев достаточно быстро понял ситуацию и получил сведения о присутствии в войсках противника самого Наполеона. Он сразу же послал несколько донесений об этом Блюхеру. Но главнокомандующий Силезской армии сначала никак не мог поверить в достоверность присланных сведений, считал (судя по ответам), что это действовал корпус французских «партизан» силой не более 2000 человек, а Наполеона «тут быть не может». «С тем вместе было строго приказано Шампобер по причине важности пункта, соединяющего армию Блюхера в Этоже с корпусом Сакена в Монмирале, удерживать до последней капли крови»[555]. Хотя военный совет генералов корпуса единодушно высказался за отступление к Этожу, Олсуфьев вынужден был, выполняя приказ, принять бой и растянуть свои войска на три версты. Но Мармон, используя численное преимущество, без особого труда смог после полудня обойти русских с обеих флангов и к вечеру выйти с двух сторон на дорогу Монмирай – Этож, тем самым полностью окружить и отрезать их от главных сил Силезской армии. Около 19 часов вечера, когда у русских солдат уже закончились патроны, Олсуфьев приказал остаткам корпуса попытаться прорваться, оставив для прикрытия бригаду генерала К.М. Полторацкого. Отряду войск (1,5 тыс. человек) под командованием генерала П.Я. Корнилова удалось уйти в сторону Эпирне, но остальные были убиты в бою или попали в плен, в том числе генералы З.Д. Олсуфьев и К.М. Полторацкий.
Победа при Шампобере была очень нужна и важна Наполеону для поднятия морального духа войск. Кроме того, внезапный бросок к Шампоберу сразу поставил Силезскую армию в критическую ситуацию, ее войска оказались фактически разрезанными на две части на расстоянии почти в 30 верст. Блюхеру же теперь уже пришлось думать не о наступлении на Париж, а о том, как спасти армию от разгрома по частям. Войска Наполеона, вклинившись между растянутыми колоннами Силезской армии, заняли центральное положение и могли действовать на внутренних линиях. В самое неприятное положение были поставлены корпуса Сакена и Йорка, преследовавшие части маршала Макдональда. Теперь они оказались между Макдональдом и главными силами Наполеона. Французский император не преминул этим воспользоваться, причем у него был выбор – куда двинуть свой главный кулак – против Сакена или Блюхера. Он же оставил в качестве прикрытия от войск Блюхера, находившихся у Этожа, корпус Мармона, а сам с основными силами устремился к Монмирайю против Сакена фактически уже вечером 29 января (10 февраля).
Войска Сакена уже к этому времени значительно продвинулись по направлению к Парижу, отбросили корпус маршала Макдональда к г. Мо и заняли Ла-Ферте-су-Жуар. Блюхер же после Шампоберского дела сразу же отдал приказ следовать на соединение к Монмирайю корпусам Сакена (от Ла-Ферте-су-Жуар) и Йорка (от Шато-Тьерри), а дальше совместными усилиями пробить себе дорогу к Витри. Русский корпус Сакена проделал ночной форсированный марш, пройдя 30 верст, все же не успел вовремя к Монмираю. Там быстрее оказались войска Наполеона. Они заняли развилку дорог, ведущих в Ла-Ферте-су-Жуар и Шато-Тьерри, в одной версте от города и в этом месте встретили русские войска в 11 часов утра. Сакен сразу же атаковал французов, но основные силы (корпус генерала князя А.Г. Щебатова) бросил в атаку правее от дороги, тогда как корпус Йорка должен был подойти с его левого фланга. Это был явный просчет русского генерала. Возможно, Сакен сначала, как и Блюхер, не оценил силы противника, посчитав после донесения командира казачьего отряда генерала А.А. Карпова, оттесненного от Монмирайя, что город занял какой-то французский отряд «партизан». Йорк, войска которого из-за плохой дороги не могли вовремя прибыть к Монмирайю, предложил Сакену соединиться выше у Вифора, а затем отступить к Шато-Тьерри. В той ситуации это был наилучший вариант действий. Но русский генерал предпочел точно выполнить полученный от Блюхера приказ и постараться пробиться через город. На правом фланге русская пехота к 14 часам значительно потеснила французов и продвинулась вперед. Но к 15 часам к Наполеону подошли части Старой гвардии, и противник нанес удар против русского центра (по большой дороге). Французам удалось сбить русских с центральной позиции, что поставило в тяжелое положение войска на правом фланге. Прибывшие примерно в 16 часов прусские части уже не могли изменить ситуацию на правом фланге, где отступавшая русская пехота подверглась комбинированным и яростным атакам французской конницы и пехотинцев. Да и Наполеон бросил против пруссаков в атаку дивизию Старой гвардии и гвардейскую кавалерию, после чего и они начали отступление. Лишь под покровом ночи корпус Сакена смог перейти к Вифору на дорогу, ведущую к Шато-Тьерри, и продолжить отступление под прикрытием прусского арьергарда. Позже, в 1835 г. Д.В. Давыдов в письмах к А.И. Михайловскому-Данилевскому (собирал материалы для книги), описывая как участник этот бой, прямо назвал его разгромом: «пехота бежала врассыпную», «артиллерию насилу из грязи вытащили», а правый фланг (два пехотных полка и два эскадрона) «был отрезан и только на другой день по утру и то посредством большого отхода, соединился с нами на половине дороги от Монмираля в Шато-Тиери». Он обвинил в ошибочных действиях командира русского корпуса: «По мнению моему, Сакен тут так виноват, что нет оправдания, и я не знаю, как вы, любезный друг, его выпутаете из сетей, а представить дело так, как оно было, нельзя, не позволят»[556]. Потери союзников (в первую очередь – русских) были велики – более 3 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными, у французов – в два раза меньше.
Уже ночью Сакен с Йорком получили приказание Блюхера отойти к Шато-Тьерри, переправиться через Марну и затем двинуться на соединение с главными силами Силезской армии. Наполеон же продолжил движение своих войск к Шато-Тьерри, где продолжил начатое дело 31 января (12 февраля). Дело в том, что союзники не могли быстро переправиться через Марну у Шато-Тьерри ввиду наличия большого количества артиллерии и обозов. Поэтому прусские войска заняли оборонительную позицию возле города и вынуждены были принять бой. Французы активно атаковали пруссаков, в бой были введены и русские полки, стоявшие в резерве. У французов успешно в этот день действовала кавалерия, что позволило создавать реальную угрозу обхода флангов и заставляло союзников отступать. Вечером войскам Наполеона удалось полностью окружить бригаду генерала И.Г. Генденрейха (Тамбовский и Костромской пехотные полки однобатальонного состава), французская конница смогла прорвать и рассеять два русских каре, а раненного Генденрейха взять в плен, в плен попало и около 1 тыс. русских солдат[557]. Союзники вынуждены были ускорить переправу через Марну и бросить в городе часть обозов. Потери войск Сакена и Йорка составили около 3 тыс. человек, у французов – 400 человек. Однако, перейдя через Марну, союзники подожгли два моста через реку, это дало им возможность перевести дух и продолжить отступление.
Правда, уже 1(13) февраля французы восстановили мост через Марну. Наполеон приказал перейти на другой берег корпусу маршала Мортье (6 тыс. человек) и бросил его преследовать корпуса Сакена и Йорка. Сам же с остальными силами, не теряя времени, поспешил обратно к корпусу Мармона, оттесненного войсками Блюхера в районе Монмирайя за селение Вошан. Это новое наступление Блюхера грозило отрезать Наполеона от дороги на Париж, поэтому сюда устремились все свободные французские силы. 2(14) февраля Наполеон собрал примерно 25 тыс. бойцов против 22 тыс. человек у Блюхера. Французам удалось выбить прусский авангард генерала Г.Э.К. Цитена из Вошана, после чего он начал отход к главным силам Блюхера, но во время отступления почти вся прусская пехота была изрублена французской конницей. Блюхер, как только понял, что перед ним находились главные силы Наполеона (по громовым раскатам «Да здравствует император!»), сразу принял решение об отступлении через Шампобер и Этож. Причем за Шампобером простиралась равнина, удобная для атак кавалерии, а Наполеон послал для преследования конницу генерала Э. Груши параллельной дорогой. Именно за Шампобером полки Груши преградили путь отступления союзникам, правда, из-за непролазной грязи застряли две роты конной артиллерии французов. Войскам Блюхера пришлось построиться в каре и при поддержке артиллерии пробивать себе дорогу при помощи штыков, правда, французским конникам удалось под конец изрубить два прусских батальона. Наступившая ночь прекратила преследование. Войска Блюхера ушли к Этожу и проследовали дальше в Бержер. В Этоже в качестве арьергарда была оставлена бригада 8-й пехотной дивизии под командованием генерала князя А.П. Урусова. Но ее командир проявил беспечность, не обеспечил дозорную службу и разрешил выслать в окрестности команды фуражиров. Маршал Мармон, получивший приказ о продолжении активного преследования противника, сумел скрытно подойти и организовать внезапное нападение на Этож. Тщетно Урусов пытался построить полки в боевой порядок и отразить нападение, он сам, трижды раненный в ногу, и примерно 600 солдат попали в плен, остальные разбежались и постарались добраться до Бержера. После этого Блюхер вынужден срочно начать отступление к Шалону, где вошел в контакт с корпусами Йорка и Сакена. Итоги боя под Вошаном также оказались весьма печальны для союзников, их потери составили от 6 до 7 тыс. человек, а у французов, по их данным, всего 600 человек.
Так закончилась мощная многоходовка или так называемая «шестидневная кампания Наполеона» 1814 г. (некоторые называют «пятидневной»). Кроме как блистательной, или «дорогой побед», ее историки не именуют. Это была яркая вспышка полководческого таланта, действительно шедевр военного искусства (если его можно именовать искусством). За это время французский император как будто обрел былую поразительную энергию и продемонстрировал высшее тактическое и стратегическое мастерство. И снова засверкало военное счастье Наполеона. Он выиграл за это короткое время четыре сражения у армии противника, по численности в два раза превосходившей его силы, добился этого благодаря молниеносным переходам и умению использовать внутренние линии. Союзники в общей сложности потеряли 15–18 тыс. человек (почти треть Силезской армии), до 50 орудий и значительную часть обозов. Таких впечатляющих результатов французский полководец не всегда добивался даже в генеральных сражениях. Шутка ли сказать, за шесть дней было захвачено в плен четыре русских генерала, для сравнения – за весь 1812 г. французы в бою взяли лишь двоих израненных генералов. Отступающая Силезская армия была дезорганизована, потеряла моральный дух и находилась в полном расстройстве. Но вот только догнать и добить противника Наполеон уже не мог, хотя этого требовала оперативная обстановка и логика военного успеха. Ему мешал лимит времени, выделенный судьбой для разгрома Блюхера. Еще один или два дня активного преследования и, как считают многие историки, Силезской армии уже бы не существовало. Как всегда, мешала приставка «бы». Наполеон должен был переключить свое внимание на Богемскую армию, так как дальнейшее ее продвижение к Парижу грозило империи большими неприятностями, а именно – потерей французской столицы, а игнорировать такую опасность он не мог.
Надо сказать, что победы Наполеона над Силезской армией во многом оказались возможны благодаря полному бездействию и апатическому ведению войны все это время главнокомандующим Богемской армии Шварценбергом. Блюхер, которого не зря называли «генерал-вперед», неосторожно оголил свой фланг (не имея поддержки соседа) и тут же попал под вспышки военного гения Наполеона. Немаловажную роль в этом раскладе сил сыграла и обстановка на дипломатическом фронте. В соответствии с Лангрским протоколом совещания глав дипломатических ведомств Англии, Австрии, России и Пруссии от 17(29) января союзники дали согласие на вступление в прелиминарные переговоры с наполеоновской Францией. Переговоры должны были вестись «от имени всей Европы, составляющей единое целое». Хотя это было далеко не так, поскольку союзники имели значительные разногласия между собой. Они не выработали общую согласованную программу поведения (кроме размытой инструкции для уполномоченных союзных дворов), общий взгляд на послевоенное устройство и условия будущего мира с Францией, а у каждой из четырех великих держав были свои задачи. В общем, налицо имелось расхождение во взглядах на конечные цели войны. Александр I вообще являлся противником дипломатических контактов с Наполеоном, но вынужден был согласиться, иначе Австрия грозила выйти из состава коалиции. Кроме того, он полагал, что несогласованная линия поведения союзников даст возможность русской дипломатии торпедировать любой мир с Наполеоном, в этом духе была составлена инструкция для русского уполномоченного на переговорах графа А.К. Разумовского.
23 января (4 февраля) начались переговоры о мире в Шатильон-сюр-Сен (Шатильонский конгресс), хотя военные действия не прекращались. Силы коалиции представляли уполномоченные: граф А.К. Разумовский (с русской стороны), граф И.Ф.И.К. Стадион (с австрийской стороны), барон Ф.В. Гумбольдт (с прусской сторны), лорд В.Ш. Каткарт, граф Д.Г.Г. Абердин и барон Ч.В. Стюарт (с английской стороны). Францию представлял герцог А. де Коленкур. Союзники выдвинули основное условие для заключения мира – возврат Франции к границам 1792 г. и исключение из переговорного процесса будущего европейского устройства, т. е. судьбы других государств. Это значительно отличалось от принципов, изложенных союзниками французскому дипломату Сент-Эньяну во Франкфурте в конце 1813 г. Речь уже не шла об естественных границах Франции по Рейну, Пиренеям и Альпам, ее пределы должны были уменьшаться до владений Бурбонов до революции. Фактически только на этом конгрессе союзники, обмениваясь нотами в адрес друг друга, начали вырабатывать общую точку зрения по вопросам послевоенного устройства Европы и судьбы Франции.
Трудно сказать точно, являлась ли полководческая робость чертой, присущей характеру Шварценберга, или это было следствием секретных инструкций, данных ему от Венского кабинета (о чем писали многие авторы), во всяком случае примерно так он действовал во время Русского похода, неторопливо и осторожно. Но Наполеон, хорошо зная Шварценберга по 1812 г. (именно он произвел его тогда в фельдмаршалы), делал ставку на эти качества и в конечном счете не прогадал. Безусловно, на поведении главнокомандующего Богемской армии сказалась тогдашняя позиция Венского двора, выступавшего против активного ведения союзниками войны до полного разгрома французской армии и низложения Наполеона. В данном случае становится несколько непонятно, «какого зайца пытались застрелить» австрийские охотники, находясь в состоянии войны с наполеоновской империей.
После сражения при Ла-Ротьере Шварценберг не организовал эффективного преследования, даже упустил из виду и потерял соприкосновение с неприятелем. Он все робко выжидал и постоянно оглядывался назад. Лишь под упорным нажимом Александра I он решился атаковать главные силы Наполеона под Труа. Только тогда 25 января (6 февраля) сначала была произведена рекогносцировка, затем написана подробная диспозиция для штурма города на следующий день. Но 26 января (7 февраля) штурмовать уже не было надобности, французы оставили Труа без боя, поскольку Наполеон уже готовился перебросить свои основные силы к Шампоберу. Французский император очень рисковал и закладывался на нерешительность Шварценберга. Во время проведения «шестидневной кампании Наполеона», громившего по частям войска Блюхера, основные силы Богемской армии стояли вокруг Труа и не проявляли особой активности. Лишь некоторые корпуса за десять дней после Ла-Ротьера продвинулись вперед примерно на 100 верст. И то это произошло после того, как были получены известия о неудачах Силезской армии и Александр I потребовал активизировать действия. Но и в данном случае Шварценберг ограничился полумерами, мало того, он широко разбросал свои передовые корпуса на фронте в 100 верст. Маршалы Виктор и Удино, имевшие слабые корпуса, вынуждены были перейти Сену и занять оборону за р. Йерр. Это уже была прямая угроза Парижу.
Именно поэтому Наполеону не хватило времени полностью разобраться с армией Блюхера, нужно было спасать французскую столицу. Оставив для преследования Блюхера корпус Мармона, французский полководец примерно с 30 тыс. человек 3(15) февраля двинулся в Мо через Ла-Ферте-су-Жуар и за полтора суток, преодолев свыше 90 верст, соединился с войсками маршалов (Виктора, Удино и Макдональда), прибыв 5(17) февраля в район Гинь. Под рукой у него оказалось примерно 50–60 тыс. солдат. Правда в Богемской армии насчитывалось свыше 100 тыс. человек. Но это обстоятельство отнюдь не остановило Наполеона и он начал бить по частям разбросавшего свои силы Шварценберга.
<< Назад Вперёд>>
