Окружность крепости Карса, подлежавшая полной блокаде, была равна 50 верстам, и притом природа местности была такова, что проведение строгой блокады являлось почти невозможным или, во всяком случае, очень трудно достижимым. Несмотря на все усилия Муравьева и его генералов, все же время от времени в крепость доставлялось продовольствие. Но, конечно, все попытки неприятеля сколько-нибудь правильно поставить фуражировки пресекались в корне русскими разъездами. Генерал Бакланов 18 (30) августа разгромил большой отряд фуражиров, вышедший из города под прикрытием конницы. Через два дня ликвидировал подобную же попытку турок граф Нирод с двумя дивизионами драгун и полутора сотней казаков. Более мелкие попытки повторялись и далее. 22 августа была одержана новая победа, еще более крупная, чем 18 числа: было убито 125 турок, взято в плен около 20. Голод в Карсе становился все чувствительнее. Осень в 1855 г. наступила очень ранняя, для этих широт неожиданно холодная, особенно в горных отрогах. Уже 28 августа там выпал снег. Положение крепости быстро ухудшалось. В турецкой главной квартире в Эрзеруме решено было послать к Карсу подкрепление. Трудно понять, как решились турки на подобное фантастическое дело: надеяться, что небольшому отряду удастся прорваться сквозь русские осаждающие войска, было крайне легкомысленно. Потом выяснилось, что турки были обмануты слухами, будто на Саганлугском горном хребте уже стоят какие-то турецкие войска. Но как могли этому поверить в Эрзеруме? Впрочем, разведка у турок на азиатском театре была из рук вон плоха. Муравьев велел генерал-лейтенанту Ковалевскому идти навстречу турецкому отряду. Ковалевскому было дано 7 батальонов пехоты, 8 эскадронов, 10 казачьих сотен и 20 орудий. Встреча с турецким отрядом, которым командовал Али-паша, произошла у Пеняка 31 августа. Турки потерпели полное поражение и бежали, оставив весь свой лагерь и много пленных, в числе которых оказался и сам Али-паша. Убитыми турки потеряли до 300 человек. В битве приняли участие не только шедшие в Карс войска, но отчасти и вышедшие из Карса с целью помочь Али-паше. У самого же Али-паши было всего 1500 человек регулярной конницы, тысяча башибузуков, несколько сот пехоты и четыре легких орудия. Сопротивление турок было крайне слабым. Ковалевский рассеял отряд Али-паши, не понеся почти никаких потерь. Большие заботы, однако, обступили Муравьева: в русском лагере в первую же неделю сентября появилась холера.
К концу июля Карс был уже обложен войсками Муравьева. Население занятых русскими войсками турецких районов вокруг Карса должно было вносить в пользу стоявшей там русской армии только бахру, т. е. то же, что они вносили в турецкую казну до прихода русских: одну десятую часть хлебного урожая. Жители тяготились главным образом подвозом, так как вьючный скот у них был почти весь отнят турецким командованием и загнан в крепость еще до начала полного обложения Карса. За скот, покупаемый у турецкого населения для продовольствия армии, русские платили, согласно приказу Муравьева, наличным золотом, а не какими-то подозрительными бумажками и расписками, как это было при турецком начальстве. Вообще отношения между русскими войсками и турецким населением установились очень хорошие[1266].
Продовольственная нужда среди карсского турецкого гарнизона росла с каждым днем. В конце августа положение стало почти угрожающим. Командир Вассиф-паша и фактический начальник гарнизона и города английский полковник Вильямс принимали суровейшие меры в борьбе с участившимся дезертирством. Расстрелы следовали за расстрелами. Сильно подняли дух гарнизона два события: 2 (14) сентября в Батуме высадился корпус Омер-паши, приблизительно в 25 000 человек с 10 полевыми орудиями, 20 горными и несколькими мортирами. Омер-паша направился в Абхазию, но в Карсе убеждены были, что Муравьев снимет осаду, чтобы отразить Омер-пашу. Одновременно в Карс пришло и другое радостное для гарнизона известие, принесенное случайно проскочившим в крепость всадником Арслан-агой, что пал Севастополь.
Но восторженное возбуждение вскоре опять сменилось тревогой. Муравьев осады не снял; напротив, осада стала особенно тесной и строгой. Все фуражирские поиски турок оканчивались неудачей, русские разведчики смелели все больше и больше. Но дисциплина в гарнизоне держалась. Доверие к Вильямсу у турецких солдат было полное; они убеждены были прежде всего в его полной честности и мирились с его беспощадной суровостью по отношению к дезертирам. Султан дал ему чин «ферика» (дивизионного генерала) и велел именовать пашой. Вильямс был человек энергичный, с твердым характером, обладавший военным образованием, большой выдержкой и находчивостью. Русские войска он ставил очень высоко.
<< Назад Вперёд>>
