Что касается жены императора Александра II, то, когда в 1841 г. бедная дармштадская принцесса приехала в Россию, чтобы стать цесаревной, а затем и императрицей Марией Александровной, то ей был подарен императором Николаем I свадебный капитал в 150 000 руб. сер. На эти деньги приобрели две облигации, помещенные в Государственный Заемный банк. Эти 150 000 руб. стали основой состояния императрицы. Вплоть до 1857 г. Мария Александровна этими деньгами совершенно не интересовалась, и к 1 январю 1857 г. только процентов «набежало» на 45 633 руб. 29 коп.412
С 1857 г. Мария Александровна не только регулярно стала запрашивать сумму поступавших на ее счет процентов, но и вносить на свой счет дополнительные средства.413 Трудно сказать, почему пополнение капитала началось именно в 1857 г. Мы можем только предполагать: обретение нового статуса императрицы, сопряженное с новым уровнем «жалованья»? Рождение сына? Какие-то семейные проблемы?
Рубеж 1850–1860 гг. был очень непростым для всей России. В это время готовился целый пакет либеральных реформ, главной из которых должна была стать отмена крепостного права. Россия вступала на путь стремительной капитализации, со всеми издержками «дикого капитализма». В этой ситуации банковский сектор страны приобретал не только особое значение, но и определенную независимость от властных структур.
Мария Александровна. Худ. Ф.В. Никитин. 1860 г.
Напомним, что до начала 1860-х гг. «царское золото» хранилось в виде ценных (процентных) бумаг в Сохранной казне при Санкт-Петербургском и Московском Воспитательных домах. Эти структуры возникли в 1772 г., одновременно с Вдовьей и Ссудной казнами по инициативе И.И. Бецкого, тот через эти структуры собирался упрочить финансовое положение курируемых им Воспитательных домов. Кредитные учреждения при Воспитательных домах получили разрешение на прием вкладов и выдачу ссуд. Открытие казны в здании Воспитательного дома последовало в 1775 г. Основной капитал Ссудной казны составился из высочайших пожалований, единовременных и ежегодных, из приношений разных благотворителей и с разных сборов.
С 1797 г., когда императрица Мария Федоровна приняла под свое покровительство Воспитательные дома, обороты Ссудной казны значительно расширились благодаря принятым мерам к поддержанию кредита. Покровительство государственных структур привело к тому, что обороты Ссудной казны за 45 лет увеличились почти в 100 раз: к 1843 г. обороты Московской казны составляли 210 млн руб. сер. (736 млн руб. ассигнациями против 7,8 млн руб. ассигнациями в 1797 г.). К 1860 г. в Петербургской Ссудной казне находилось Собственных капиталов и вкладов на 187 млн руб. и столько же числилось в ссудах. На рубеже 1850-1860-х гг., когда началась широкомасштабная реорганизация кредитных учреждений, деятельность Ссудной казны стала сокращаться. С 1860 г. прекращается прием процентных вкладов. Владельцы билетов Ссудной казны получили право обменять их первоначально на 4 %-ные непрерывно-доходные билеты, а потом на Государственные 5 %-ные банковые билеты.
Это все упоминается к тому, что во времена Николая I действовало жесткое правило, фиксировавшее проценты по вкладам на свадебный капитал цесаревен и великих княгинь на уровне 4 % вне зависимости от экономической конъюнктуры. Но на частные вклады членов императорской семьи это повеление не распространялось, хотя «по традиции прежних лет» банки платили «по высочайшим вкладам» не менее 4 % годовых.
В довольно шаткой экономической и политической ситуации рубежа 1850-1860-х гг. Александра II не могла не заботить судьба семейных вкладов, хранившихся в процентных бумагах, их реальная стоимость напрямую зависела от банковских котировок. В то время уже случались прецеденты, когда банки в одностороннем порядке шли на изменение процентных ставок по частным вкладам. Видимо, банки позволили себе затронуть даже интересы членов императорской семьи, снизив процентные ставки по вкладам с традиционных 4 до 3 %.
Ситуация, затрагивавшая «кровное», была немедленно отслежена. В результате подготовлено соответствующее распоряжение, с ним министр Императорского двора В.Ф. Адлерберг 18 декабря 1857 г. вышел на императора, который «высочайше повелеть соизволил»: «…Следующие по брачным договорам членам Императорской фамилии добавочные проценты сверх трех, платить в 1858 г. из Удельных сумм, но Министру финансов иметь в виду, впредь платить эти деньги из Государственного казначейства с капиталов, внесенных из оного в Кредитные установления». Другими словами, император распорядился «доплатить» до привычных 4 % «с сего капитала, не взирая на уменьшение платежа процентов, воспоследовавшее в Кредитных установлениях и с тем, чтобы четвертый процент уплачивался из сумм Удельного ведомства». Вскоре, как и было обещано министру финансов, последовало новое высочайшее повеление (2 мая 1858 г.): «Потребную на производство добавленных процентов на приданные капиталы, обращающиеся в Заемном банке… сумму вносить с 1859 г. в Государственные росписи».414 Проще говоря, выплату «добавленных» волевым решением, «процентов» Александр II, распорядился выплачивать своей многочисленной родне из государственного бюджета. Это очень показательное и совершенно не афишируемое решение самодержца, который «нерыночными» методами охранял «рыночные» интересы своих близких.
В качестве примера можно упомянуть, что на свадебный капитал (150 000 руб. + набежавшие проценты) императрицы Марии Александровны также начислялись дополнительные проценты, которые складывались из 1500 руб. выплачивавшихся из Государственного казначейства, и 416 руб. – из Департамента уделов.415
1 сентября 1859 г. последовал новый высочайший указ «О Государственных 5 % банковых билетах». Суть его сводилась к тому, что, во-первых, на приданые капиталы, на которые брачными договорами следовало платить 4 %, было высочайше поведено 2 мая 1858 г. платить добавочные, сверх 3, проценты начиная с 1859 г. из Государственного казначейства. Во-вторых, частные вклады членов Императорской фамилии следует, по согласованию с владельцами, использовать на приобретение «учрежденных ныне 5 % банковых билетов».416
Таким образом, на историческом переломе 1850-1860-х гг., Александр II, серией высочайших повелений (18 декабря 1857 г.; 2 мая 1858 г. и 1 сентября 1859 г.) гарантировал сохранность как «приданных» капиталов великих княгинь (4 %), так и частных вкладов членов императорской семьи (с 3–4 до 5 %).
Надо заметить, что члены императорской семьи моментально поняли, что 5 % больше чем 4 %. Примечательно, что одним из первых, конечно, по подсказке попечителя графа Строганова, эту операцию провел наследник Николай Александрович (Никса). В письме от 29 октября 1859 г. он выразил желание воспользоваться высочайшим указом от 1 сентября 1859 г.417
21 января 1860 г. император Александр II повелел, чтобы «все капиталы Членов Императорской фамилии, внесенные в Кредитные установления, подвергнуть обмену на 5 %-ные Государственные билеты, причем все 5 % отпускать высочайшим особам сполна, хотя по брачным договорам полагается только 4 %, но этот обмен произвести с условием, чтобы Министерство финансов было освобождено уже впредь от уплаты добавочных процентов на означенные капиталы, в то время когда помещенные в Государственные 5 %-ные билеты капиталы или их часть будут возвращены Высочайшими Особами по тиражу и будут помещены в Кредитные учреждения на низшие проценты».418
В «большом обмене» начала 1860 г. приняла участие и императрица Мария Александровна. Она меняла на 5 %-ные Государственные билеты свой свадебный капитал (150 000 руб., хранившиеся под 4 % годовых в Сохранной казне С. – Петербургского Опекунского совета) и свои «частные» вклады, хранившиеся в Государственном Заемном банке под 3 %. В результате по «свадебным деньгам» императрица получила 6 билетов 5 %-ных Государственных билетов по 25 000 руб. каждый.
О том, на что расходовались деньги императрицей Марией Александровной, подробно рассказывают ее бухгалтерские книги. К середине 1850-х гг. эти расходы свели к 14 стандартным статьям. По традиции в расходах императриц значительное место уделялось различного рода благотворительной деятельности. Поскольку на рубеже 1830-1840-х гг. ассигнации пересчитали на серебро, то годовое «жалованье» императрицы составляло порядка 200 000 руб. в год. Как правило, скромная, сдержанная в расходах и набожная Мария Александровна не только укладывалась в эту сумму, но и экономила. Например, 1855 г. «финансовый год» она закончила с экономией в 10 132 руб. 68 коп. сер. Как правило, сэкономленные средства немедленно вкладывались в процентные бумаги, которые ежегодно приращивали основной капитал.
Рассматривая структуру расходов Марии Александровны в 1856 г.419, следует учитывать, что для императрицы и Александра II это был особый год, поскольку в августе 1856 г. в Москве состоялись коронационные торжества. Понятно, что это потребовало дополнительных расходов. И тем не менее… (см. табл. 42).
При рассмотрении этой таблицы обращает внимание сравнительно небольшое увеличение трат императрицы в коронационный год. Самой крупной статьей расходов стали расходы «на туалет» – 40 830 руб. Совершенно очевидно, что коронация потребовала массы расходов по этой статье. От коронационного платья, ныне хранящегося в Оружейной палате Московского Кремля, до бальных и прочих платьев, приличествующих ее новому статусу.
Вторую позицию разделили расходы «на фамильные подарки» – 31 720 руб. и пособия – 31 781 руб. Конечно, статья «на подарки», всегда оказывалась весьма затратной – подарки должны были быть «по определению» царскими. А в коронационный год, когда в Москву съехалась многочисленная родня императрицы из бедных немецких карликовых государств, то расходы, естественно, возрастали многократно. Что касается пособий, то во многом это была стабильная позиция, мало зависевшая от дворцовых событий.
Таблица 42
Структура расходов императрицы Марии Александровны в 1856 г.
С годами императрица стала все больше и больше средств перечислять на различные благотворительные цели. Тому было много причин. Это и фактический разрыв с мужем, у которого появилась вторая семья. Это и смерть в 1865 г. старшего сына Николая Александровича. Это и развитие ее легочного заболевания, сделавшее для императрицы невозможной светскую жизнь. Нельзя не сказать и об искренней православности бывшей дармштадской принцессы. Все это позволяло современникам заявлять, что при бюджете в 200 000 руб. Мария Александровна тратила на себя «лишь 50 тыс., отдавая все остальное на благотворительность».420 По поводу «50 тыс.» мемуарист слегка преувеличил, но тенденция такая действительно была.
«Сэкономила» императрица в 1856 г. только на трех позициях: на «собственных издержках» (1830 руб.), на пособиях (2371 руб.) и на пожертвованиях (26 961 руб.). Последняя статья была особенно весомой и объясняется прекращением работы специального комитета императрицы в Симферополе, который оказывал помощь семьям погибших и раненных в ходе Крымской войны.
Примечательно, что учет расходов Александра II и его жены велся очень жестко. Согласно традиции, личные «кошельки» у супругов были раздельные. Если императрица совершала траты, не входившие в стандартные 14 позиций ее расходов, то они возмещались из «большого кошелька» императора, то есть из средств Кабинета Его Императорского Величества. Например, в 1856 г. Кабинет вернул в Канцелярию императрицы 1510 руб. «за подарки от Ея Величества», отнесенные «на счет сумм Кабинета». Также бухгалтерии вели учет тех трат, на которые муж и жена «сбрасывались». Так, Кабинет вернул в кассу императрицы 2375 руб., потраченные Марией Александровной на оплату «обратного путешествия г-жи Граней в Дармштадт». Видимо, Мария Александровна оплатила «путешествие» своей старой воспитательницы из Дармштадта в Россию, а император оплатил «обратное путешествие». Интересно, как это происходило технически? Как-то с трудом представляется, что Мария Александровна скандально заявляла мужу: «Вы должны оплатить обратное путешествие моей няни!». Вероятнее всего, супругов даже не беспокоили этими денежными раскладами, действуя на основании «традиции прежних лет», т. е. имевшихся прецедентах. Но, так или иначе, в отчетах, подававшихся царственным особам для прочтения, все эти денежные «мелочи» фиксировались вплоть до копейки. Подобная экономия в конечном счете позволяла чиновникам задать Марии Александровне приятный вопрос: «Можно ли 15 000 руб. положить в банк для приращения процентов?»421
Периодически Мария Александровна вносила на свои счета весьма крупные суммы. Как правило, это были либо подарки мужа, либо капиталы, собранные тем или иным путем и предназначенные для решения благотворительных задач. Поводом для подарков становились различные семейные юбилеи. Так, в 1866 г. на серебряную свадьбу Александр II подарил жене «пару бриллиантовых запонок к рукавчикам и еще две или три безделушки». Надо сказать, что придворные моментально сравнили этот более чем скромный подарок с тем подарком, который сделал императрице Александре Федоровне в 1842 г., так же к серебряной свадьбе, Николай Павлович. То был «бриллиантовый эсклаваж с семью, по числу детей, грушеобразными крупными подвесками».422
О том, что из себя представлял подарок Николая I императрице Александре Федоровне на серебряную свадьбу летом 1842 г., дают представление архивные документы. В добавлении к Описи 1838 г. указывается, что 2 января 1842 г. ювелиру Болину из Бриллиантовой комнаты Зимнего дворца были выданы: «Бриллианты в бумажках, оставшиеся от переделанных вещей. Четыре бриллианта, весом 3 карат (употреблены на диадему с жемчугами 2 января 1842 г.); одинаковой грани бриллиантов 64 '/ крат. Из сей партии употреблено бриллиантов одинаковой грани весом 22 '/32 крат на диадему с жемчугами 2 января 1842 г.; от корсажа с жемчугами. Один брильянт весом 13/32 крата. Употреблен на диадему с жемчугами 2 января 1842 г.»423 Вся же легендарная бриллиантовая диадема, изготовленная в 1842 г., включала в себя бриллиантов на сумму в 87 478 руб.424
Вот такая разница в подарках. В «оправдание» Александра II надо сказать, что в апреле 1865 г. царская чета похоронила своего старшего сына и год продолжался траур. Поэтому серебряная свадьба в 1866 г. отмечалась очень скромно. Вероятно, поэтому были скромными и подарки к юбилею.
В апреле 1876 г. императрица Мария Александровна к 35-летию свадьбы получила от Александра II в подарок «просто» 100 000 руб. Камер-юнгфера Яковлева вспоминала впоследствии, что «императрица Мария Александровна имела огромное количество драгоценностей, которые редко надевала. Она давно отказалась от дорогих подарков, а принимала от государя деньгами (курсив мой. – И. 3.). Много золотых и драгоценных вещей превращала в деньги. Во время войны она отказалась даже шить себе новые платья и все эти сбережения отдавала в пользу вдов, сирот, раненых и больных».425
Из этих 100 000 руб. камер-фрау императрицы уплатила «по мелочи» по счетам за сентябрьскую треть 1875 г. и произвела выплаты «по разным требованиям за пенсионерок». На это ушло порядка 30 000 руб. Остальные деньги потрачены на приобретение 65 облигаций С. – Петербургского Городского Кредитного общества на номинальную сумму 75 000 руб. сер., за которые уплатили 68 426 руб. В результате от подарка мужа «на руках» у Марии Александровны осталось 1574 руб.426
В торжественно-тревожный день 21 февраля 1880 г., когда в Петербурге праздновалось 25-летие царствования Александра II, и одновременно все ждали новых покушений на царя со стороны террористов «Народной воли», император сделал традиционный, ювелирный подарок жене – «великолепную брошку с огромным сапфиром, окруженным большими бриллиантами».427
После 1865 г., после смерти своего старшего сына Никсы, Мария Александровна не только перестает носить драгоценности, но и постепенно удаляется с арены великосветской жизни, погружаясь в мир своих болезней. Поэтому на портретах и фотографиях императрицы мы видим болезненно худую женщину, у которой из украшений остались только скромные кольца на руках и брошки на блузках. Для Марии Александровны, много испытавшей и перенесшей в жизни, это было органично, так же как и то, что до конца дней в ее шкатулке хранилась черная бархотка с огромной бирюзой в форме сердца428 как напоминание о днях ее счастливой молодости.
Несмотря на свою некоторую отрешенность от великосветской жизни, императрица протежировала некоторым представителям бизнес-элиты Петербурга. Так, именно «с подачи» императрицы Марии Александровны придворный банкир Е. Гинцбург значительно укрепил свое положение в деловой элите Российской империи, получив баронский титул от брата императрицы – принца Александра Гессенского, с которым он имел тесные деловые контакты. 19 марта 1875 г. Александр II разрешил Е. Гинцбургу принять баронский титул, пожалованный ему великим герцогом Гессенским. 27 мая 1879 г., уже после смерти Е. Гинцбурга, Гинцбургам было разрешено «пользоваться» этим титулом «потомственно».
Попытки Горация Гинцбурга получить к своему 70-летию в начале 1903 г. право на потомственное дворянство категорически отклонил Николай II.429
<< Назад Вперёд>>
